Текст книги "Две женщины"

Барри даже не потрудился взглянуть, жив ли старик. Он быстро обшарил его карманы, выгреб из них все, включая часы и кольцо с бриллиантом, и оттащил тело к груде мусора на тротуаре, которую должна была подобрать машина. Затем он накидал на тело пустых коробок и, насвистывая, быстро пошел по дороге по направлению к своему дому.

Барри уже и думать забыл о старике. Теперь его занимала мысль, что делать с доставшейся ему столь нечистым путем добычей? Он решил, что обдумает свой следующий очень важный в жизни шаг, когда придет домой. Тот самый шаг, который введет его в мир Дэвидсонов, а там, глядишь, и Баннерманов.

Жизнь замечательна, если ты стремишься сделать ее лучше и не жалеешь для этого усилий. Барри был готов к любым делам – разумеется, за хорошее вознаграждение. Когда Барри шел по дороге, он заметил невдалеке Джун и Дэбби, которые куда-то спешили. Он пересек улицу, не желая встречаться с ними. «Не буду пока трогать эту семейку. У меня еще есть время, – размышлял он. – Куда спешить?» Так, улыбаясь про себя, он продолжал свой путь домой.

Маркус Штейн лежал бездыханный, а Барри Далстон все еще был жив, здоров и крутился как мог. «Крутился» – вот, пожалуй, самое точное определение того, чем в то время занимался Барри.

Глава 9

Джун видела, как сильно обеспокоен муж, и это злило ее. Вечно Джоуи попадал в разные истории, а потом даже не пытался выпутаться из них самостоятельно, словно выручать его обязаны другие. Эти деньги, например. Ведь деньги, которые он взял, принадлежали ей. А он не только взял их, но и растратил. Джун понятия не имела, как он о них узнал. Теперь, чтобы спасти никчемную шкуру Джоуи, ей приходилось отдать в залог свои золотые украшения.

Если повезет, Дэви не заявится к ним раньше, чем она вернется с собранными деньгами. А сколько ей пришлось унижаться, пока эту сумму она не получила! Просто вспомнить страшно. Ее дядя настаивал, чтобы она подписала долговое обязательство, гарантирующее ему выплату через двадцать один день после подписания. Если долг возвращен не будет, дядя пригрозил обратиться к Дэви Дэвидсону, чтобы тот об этом позаботился. Вот будет смеху! Обычно Дэви посылает Джоуи взимать долги, а тут все выйдет наоборот. То-то Джоуи изумится. Он просто обалдеет. Сначала обалдеет, а потом, после пары стаканчиков, рассвирепеет, и ему захочется прикончить любого, кто посмел взимать с него долг.

Ему и в голову не придет, что такому человеку, как Дэви, это вовсе не покажется смешным. Например, Дэви может решить, что на него, Дэви, вообще кладут, и вломит своему первому помощнику по первое число. Плюс к тому Дэви Дэвидсон, в отличие от всех прочих, знал, что вовсе не Джоуи убил Джимми. Сам-то Джоуи привык думать, что это его рук дело, – так уж у него были устроены мозги. Он и в самом деле верил, что совершил это убийство, и, естественно, всем кругом намекал, как он это дельце подготовил и обтяпал, хотя, понятно, прямо ничего не говорил. Все считали его убийцей Джимми, и Джоуи прекрасно знал, зачем он распространяет этот слушок.

А теперь Джун должна, как всегда, выпутываться, улаживать неприятности. И какого дьявола она к нему вернулась? Но в глубине души она знала ответ на свой вопрос. То был выход из положения, который привлек ее простотой и понятностью. Жизнь с Джоуи, жизнь на дне являлась ее истинной судьбой. Постоянное напряжение всех ее сил в борьбе с невзгодами только закаляло ее. Привычку сопротивляться обстоятельствам она впитала с молоком матери. Казалось, она жила только в те моменты, когда у нее все шло наперекосяк. Чем хуже ей приходилось, тем охотнее она ввязывалась в борьбу, словно сама желала принять на себя все беды, которые посылала ей судьба. Временами создавалось впечатление, будто Джун так и выпрашивает тумаков у Джоуи – заводит его, чтобы он взорвался и избил ее. Словно ей требовалось это для поддержания уровня адреналина в крови.

Так что в действительности Джоуи подходил ей куда лучше всех остальных мужчин. Подлый, изворотливый, жестокий – типичный преступник, который проглотит все ее пакости и простит лишь потому, что никому, кроме нее, он не нужен. Людям было тяжело с ними. Им было тяжело друг с другом. Они портили жизнь своим близким и себе. Вот что их объединяло. И если Джун случалось задуматься над жизнью с Джоуи, она в ужасе гнала от себя эти мысли.

Барри смотрел на Бэбс и улыбался. И Бэбс улыбалась ему в ответ, довольная тем, что получила две тысячи фунтов и что никто к ней пока не приходил. Она еще не знала, что Маркус мертв. Знала только, что Барри Далстон дал ей денег, и теперь она могла оплатить счета, отложить немного на развлечения, а оставшуюся часть сохранить для своей дочки. Пока Бэбс вторично пересчитывала деньги, Барри следил за ней, дивясь тому, как небрежно она обращалась с этими бумажками. Им обоим эти деньги достались легко, а сколько людей платили за них своей жизнью!.. Разгадывай эту тайну хоть миллион лет – так никогда и не разгадаешь, думал он.

– Послушай, Бэбс, я мог бы зарабатывать для нас с тобой неплохие бабки, если бы ты этого захотела.

Она нахмурилась:

– Каким образом?

Барри усмехнулся и подмигнул.

– Да по-всякому, Бэбс. В том-то и прелесть. Ты завлекаешь типчиков, а я их потрошу.

Он еще не закончил фразу, а она уже качала головой:

– Прости, Барри, но это невозможно. Я не собираюсь пачкаться, влезая в такие дела. Джона спустит с меня шкуру, узнай он про то, что я сотворила вчера вечером. Спасибо, дружок, но не надо.

Бэбс произнесла это так твердо, что Барри почувствовал раздражение.

– Почему не надо? Что ты хочешь сказать? Ты имела бы кучу денег…

Она его перебила:

– То, что мы сделали вчера вечером, было в первый и последний раз. Я могла бы попросить Джону сделать это, но я знала, что он или присвоит денежки, или скажет, что у того типа было их мало, не как обычно.

Намек пришелся в яблочко, и Барри чуть не покраснел от стыда.

– По крайней мере, с тобой можно было договориться о процентах, Барри. Ну и хватит, я больше не собираюсь ввязываться в такие заварушки. Я делаю свое дело, добываю себе клиентов, которые платят, – чего еще? Я не такая жадная, в конце концов. Мне неохота работать в ночных клубах, как делает большинство других девушек. Пришлось бы покупать дорогие тряпки, выдерживать конкуренцию. Но все равно, спасибо за предложение.

Она улыбнулась, чтобы у него не осталось обиды за намек на его нечестность, и Барри понял, что должен смириться с отказом.

– Кроме того, Джона спустит с нас обоих шкуру, если узнает. Если Джона улыбается тебе, не верь, что он хорошо к тебе относится, это он делает вид. Он подлый гад, все они, сутенеры, такие. Им положено быть такими.

Барри пожал плечами:

– Ты только потеряешь, Бэбс. Любая другая сразу ухватилась бы за меня, предложи я ей такую штуку. Я буду нарасхват.

– Уверена, что таких нашлось бы много, Барри, и желаю тебе удачи. Последний вопрос. Сколько ты взял у него?

Барри ухмыльнулся:

– Какое тебе дело? Мне хватит.

Когда Барри уходил от нее минут десять спустя, у него на душе было тяжело. Не только из-за Бэбс, которая поняла, что он ее надул, причем, похоже, наперед знала, что обманет.

Всего у него остаюсь четыре тысячи фунтов, милые симпатичные бумажки, которые он мог тратить, как ему заблагорассудится. Барри уже отдал солидный куш своей маме, и та была рада выше крыши и даже не спросила, откуда у него такие деньги. Она никогда не спрашивала.

Но теперь настало время осуществить заветный план, и Барри нервничал. Он даже не спал всю прошлую ночь. Не потому, что замочил старичка, – это так, чепуха, просто работа. То, что он замыслил совершить сегодня, должно было окончательно решить его судьбу. Его мечта, которую он так долго вынашивал, могла сегодня осуществиться. Но могло произойти и другое: дверь перед ним захлопнулась бы навсегда. Он мог стать тем людям заклятым врагом. С другой стороны, думал он, без врагов так и так не обойдется. Надо только быть начеку, если все пойдет как надо.

Барри направился в «Виктори», небольшую пивную в Бит-нал-Грин, где, как ему было известно, Джоуи околачивался ежедневно до обеда. Постучал ладонью по тяжелой деревянной двери. От волнения он весь взмок. Маленькое окошко в верхней части двери приоткрылось.

– Чего надо? – спросил резкий голос.

Барри собрался с духом. Вопрос был задан в лоб.

– Мне нужен Джоуи Макнамара. Скажите ему, что это важно.

– Кто его спрашивает?

Барри вздохнул:

– Не важно кто. По личному делу. Просто скажите ему, что его зовут, ладно?

Окошко закрылось. Внезапно Барри почувствовал, что теряет уверенность в себе. Джоуи вполне мог убить его. Ему уж точно не за что было любить Барри.

Его продержали за дверью минут пять, которые показались часами. По спине ручьями тек пот, и Барри с огорчением думал, что уже весь провонял. От страха у него бешено колотилось сердце, и от слабости дрожали коленки. Барри почти жалел, что затеял это. Хотелось убежать и навсегда забыть про Джоуи. Вдруг дверь со скрежетом распахнулась: перед ним стоял Джоуи собственной персоной. Щурясь, Джоуи вглядывался в темноту, на его лице появилась презрительная гримаса.

– Какого хрена тебе надо?

Вышибала, стоявший за его спиной, заржал:

– Хочешь, я уберу его, Джоуи?

Барри приблизился и тут же понял, почему люди замирали от страха перед этим человеком. Причиной была особая манера общения, напоминавшая стойку хищника.

– Не надо, Колин, я сам уберу эту мелюзгу.

Барри поднял руки к лицу, ожидая удара, но ничего такого не последовало.

– Подожди, Джоуи. То, что я хочу сказать, по-моему, может тебя заинтересовать. Я зашел сюда, чтобы выразить свое уважение. Мне перепала монета, и я хочу отстегнуть тебе причитающийся кусок. Как положено, ни больше, ни меньше.

Джоуи сделал круглые глаза и спросил, будто не веря собственным ушам:

– Чего перепало? Какая монета? Какой кусок? Ты не бредишь?

Повернувшись к вышибале, он захохотал:

– Ты что-нибудь просекаешь, Колин? Ну и словечки у него! Интересно, из какого словаря он их выудил?

Громила заржал во всю глотку:

– Вырви на хрен из него указатель, пригодится. Барри в испуге прислушивался к их шуточкам.

Джоуи начал грубо выталкивать его на улицу, где шли прохожие. Они могли стать свидетелями того, как Барри изобьют до полусмерти, если он не постарается этого избежать.

– Послушай, Джоуи, я же говорю, мне перепала монета, и я хочу отдать тебе твои законные двадцать пять процентов, вот и все. Мне сказали, что так полагается. Все должны так делать. Знаю, ты меня не любишь, но ведь это бизнес.

Джоуи был ошеломлен:

– Сколько их у тебя?

Главным для Джоуи были деньги, и Барри сделал ставку именно на это.

– Четыре тысячи фунтов. Я кое-кого выпотрошил вчера вечером.

Барри сомневался, стоит ли говорить всю правду, но решил, что ему все равно придется расколоться, если Джоуи успел разнюхать об этом деле. На Джоуи цифра произвела сильное впечатление.

– Четыре тысячи? Как это тебе удалось, сынок? Наверно, моя дочка обучила тебя секретам папкиного искусства, да? И всему остальному. Мне известно, малыш, что ты проник в дом моей матери и там спрятался. Я все про тебя знаю, сынок. Думаю, моя доброта тебе обойдется как раз в четыре тысячи фунтов.

Барри понимал, что Джоуи берет его на понт, и решил не оплошать.

– Да, правда, я там был.

Джоуи врезал ему кулаком в челюсть, но Барри был готов к удару и устоял на ногах.

– Крепкий паренек, да, Колин? – усмехнулся Джоуи, а затем, повернувшись к вышибале, заорал ему:

– Пошел вон, это дело личное. Касается моей семьи.

Колин исчез за дверью.

– Так что ты слышал, когда там сидел? Ты слышал, как отец девчонки устраивает ей взбучку, наказывает ее, чтобы она его слушалась. Правильно?

Барри кивнул:

– Верно, так оно и было. А как же еще?

Он нахмурился, будто не понимал, о чем вообще шла речь. Оба они знали, что собеседник валяет дурочку, но в тот момент это не имело никакого значения. Так было надо. Барри вынул пачку сигарет и предложил Джоуи закурить. Тот взял сигарету из пачки, и оба молча закурили. То был акт примирения. Каждый по-своему опасался риска, который несла в себе сделка. Никто пока не знал, куда она их заведет.

– Ну так где моя тысяча, сынок?

– Получишь ее, когда захочешь.

Джоуи кивнул:

– Лучше раньше, чем позже, приятель. Где ты взял деньги? Надеюсь, не у моих подопечных?

Барри покачал головой:

– Я уделал одного дядьку, ростовщика с рынка. Маркус, а фамилию не знаю. Из богатеньких. Кокнул его, когда он шел к девке, довольный, как кот. Всего при нем было шесть тысяч. Две тысячи пришлось отдать девке, три я взял себе, одну хочу отстегнуть тебе. Теперь, когда мы с тобой договорились, я буду отстегивать тебе твою долю регулярно.

Он говорил как бы шутя, но смысл был ясен им обоим. Джоуи затянулся сигаретой.

– Как насчет денег, что получила девка? Пятьсот монет пусть гонит мне.

Барри немного смутился, но успокоился, увидев, что Джоуи улыбается.

– Хрен с ней, с девкой. Тысяча есть тысяча, как любил говаривать мой папаша.

Джоуи был в полном восторге. Выходило, он отыграл тысячу из тех трех, которые следовало отдать дяде Джун.

– Вообще-то у меня есть для тебя работенка, Барри, если тебя это интересует.

Барри так неистово закивал головой в знак согласия, что у него хрустнули шейные позвонки.

– Раз уж тебе так нравится пристукивать богатых дядек, то один такой у меня уже есть на примете. Это как раз то, что тебе нужно. Пойдем выпьем, а заодно и все обсудим. А?

Барри был наверху блаженства. Ему представилось, что сам Господь Бог заметил его наконец и теперь в один день собирается осыпать милостями и исполнить все его желания. Когда Джоуи, обняв Барри за плечи, провел его внутрь «Виктори», клуба, куда тот и не мечтал когда-нибудь в жизни попасть, парень чуть не лопнул от гордости. Ему оставалось только наладить встречи со Сьюзен, и тогда он был бы счастлив, как кот в мясной лавке.

Убийства Барри не пугали. Взять хотя бы его собственного отца – ведь отец тоже был убит. В мире, в котором они жили, отобрать у кого-то жизнь считалось делом обыкновенным, частью работы. Тебе представлялся шанс, и ты должен был им воспользоваться. А Джоуи захотелось избавиться от некоего дяди исключительно из эгоистических соображений. Если человек, которому он задолжал три тысячи фунтов, умрет, то с ним вместе будет похоронен и должок Джоуи. Это был еще один неписаный закон воровского мира.

Вообще Джоуи уже начинал подумывать, что его Сьюзен гораздо лучше разбирается в мужчинах, чем ему казалось раньше. Джоуи и самому этот парнишка, пожалуй, мог бы понравиться, но лишь потому, что был овцой, которая рано или поздно пойдет на убой. Чем не удобный малец: не видит дальше своего носа, легко соглашается на всякие делишки, бурно радуется мелким подачкам. Джоуи мог бы пустить его в дело, использовать его в хвост и в гриву, а там и концы в воду.

Стоит только Барри один раз тряхануть какого-нибудь лавочника – тут же является Джоуи и предлагает свои услуги, а уж хозяин рад-радешенек платить Джоуи, сколько тот скажет. Дэви Дэвидсон будет еще больше уважать Джоуи и любить, и все благодаря этому мальчишке. Пути достижения богатства в этой жизни неисповедимы. Так часто говорил отец Джоуи, теперь сын понимал, что тот имел в виду.

Джун поглядела на Сьюзен и вздохнула. Она никогда еще не была такой хорошенькой. Синяки прошли, ссадины зажили. Дочь похудела и стала очень привлекательной. Но той близости, что существовала между ними раньше, не было и в помине.

– Ты почистила картошку?

Сьюзен кивнула и принялась отчищать раковину, промывать ее водой и вытирать вокруг. Опущенные плечи девочки вызывали раздражение у Джун, хотя в глубине души она жалела ее. Налив себе виски, Джун одним глотком осушила стакан.

Открыв дверь своим ключом, в дом вошла Айви, и Джун выругалась про себя, услышав ее громкий голос в прихожей.

– Это всего-навсего я, решила навестить своих. Сьюзен вздохнула – ей не нравилась привычка бабушки перемывать кости соседям. Между тем Айви пришла явно с целью всласть посплетничать. Сьюзен подошла к окну, чтобы взглянуть на садики у домов. То, что она увидела, поразило ее. Такого потрясения она не испытывала еще ни разу в жизни.

– Мама! Мама! Погляди в окно!

Джун подошла к дочери.

– Ну, что там такое? Ты стала везде совать свой гадкий любопытный нос! Совсем как твоя бабка!

Айви присоединилась к ним.

– Черт возьми! Что эти двое там делают?

Она остолбенела, увидев, как прямо к дому по траве идет ее сын Джоуи и с ним ухажер Сьюзен Барри. Джун засмеялась:

– Да, между прочим, Джоуи знает, что ты прятала Барри в квартире в тот вечер, когда он отлупил Сьюзен, так что на твоем месте я бы поостереглась встречаться с ним. Джоуи пообещал подвесить тебя к потолку.

Айви затрепетала от страха. Мужчины пропали из виду. У всех трех женщин одновременно перехватило дыхание. Вдруг их словно оглушило, и они в смятении переглянулись. Мужчины пели. Вернее, не пели, а орали во всю глотку, как будто соревнуясь, кто кого переорет, у кого голос громче. Их вопли разносились по всей округе. Они прошли по крыльцу к входной двери. Мод из соседней квартиры крикнула им:

– Исполни этот куплет еще раз, Джоуи!

Джоуи и Барри вняли ее просьбе и дикими голосами повторили куплет. Они стояли под окном Мод, ухмыляясь, как два идиота, и надрывали свои глотки.

– Глаза бы не глядели. Ну и хреновина – Джун была в крайнем недоумении.

Сьюзен выскочила из кухни и понеслась к себе в комнату, чтобы подкраситься и прихорошиться. Ее не интересовало, что могло произойти и как так получилось, что отец и Барри оказались вместе. Главное – Барри пришел к ним домой, и она была изумлена, взволнована и счастлива.

Входная дверь открылась, и мужчины ввалились в прихожую.

– Джуни, налей мне и моему дружку виски и дай, пожалуйста, нам чего-нибудь перекусить.

Джун смотрела на мужа так, словно видела его первый раз в жизни. Вынув из кармана тысячу фунтов, Джоуи метнул деньги вверх, и купюры разлетелись по воздуху во все стороны.

– Вот тебе тысяча фунтов, а будет еще больше. Знаю теперь, где их брать! Спрячь их у себя в комоде, девочка, чтобы уберечь от загребущих рук.

– Вот уж куда я бы ни за что не стала их прятать.

Айви сказала это как будто в шутку, но довольно ехидно. Джоуи повернулся к ней:

– А ты заткнись. Ты у меня все еще в немилости.

Он обнял Айви за плечи:

– Ты знаешь мою мать, Барри? Грязная, вонючая старуха, вечно строит козни, но любит девчушек.

Барри заржал во всю глотку, остальная компания вторила ему. Айви была в восторге, она даже не обиделась. Для нее слова Джоуи означали, что она прощена.

– Подавай нам яйца, жареную картошку, помидоры и хорошую выпивку, Джун. Пронто! Для меня и моего нового партнера.

Оглядевшись, Джоуи спросил:

– А где же наша Сьюзен?

– Прихорашивается.

Джоуи ухмыльнулся:

– К черту, у нас не так много времени, мы в семь часов должны уйти.

Все опять засмеялись, Айви и Джун громче всех. Барри тоже рассмеялся, но довольно сдержанно.

– Сынок, сходи в ванную и вытащи ее оттуда. Как женишься, так начинаешь по утрам пугаться собственной жены, такая она страшная, когда не накрашена. А кто знал? Поглядите-ка на Джун. Меня даже кто-то просил, не помню кто, дать ему Джун летом напрокат, чтобы стояла вместо пугала у него в огороде.

Айви снова завизжала от восторга, но Джун шутка показалась неудачной. Она поджала губы:

– Очень смешно, Джоуи. Какую еще ты нам приготовил шутку? Наверное, упадешь замертво посреди комнаты?

Джоуи в поддельном ужасе застонал:

– Я огорчил ту, которой обязан повиноваться! Теперь проклятые яйца и картошку будет невозможно взять в рот!

Джун ухмыльнулась:

– Ладно, идите в гостиную, придумаем, чем вам заесть выпивку.

– Сам Господь Бог видит, что им пора закусить, Джун. Я тебе помогу, – предложила Айви.

В этот момент из комнаты вышла Сьюзен. Барри встретил ее улыбкой. Джоуи почувствовал укол ревности, но подавил его. Он так или иначе своего не упустит. Только надо быть умнее. Его развезло от выпитого, и он решил сесть. Дотащившись до гостиной, он рухнул на кушетку.

Сьюзен выглядела лучше, чем ожидал Барри. Она стала стройнее, и ее грудки, самое соблазнительное, что в ней было, так и торчали под свитером. Барри решил спустить Джоуи его скотство по отношению к дочке – он знал, кто из них будет смеяться последним.

Барри пока не догадывался, насколько чревато неожиданными поворотами хорошее настроение в семейке Макнамара. Джоуи был способен взорваться в любую минуту непонятно отчего, и случись это сейчас, Барри мог мгновенно вылететь из их дома раз и навсегда. Такие вещи у них случались, и Сьюзен оставалось только надеяться, что сегодня этого не произойдет.

– Славный паренек, правда, Джун?

В голосе Айви слышался восторг, и Джун фыркнула:

– Вылитый Джоуи, но она этого не видит, наша глупенькая шлюшка.

Джун вышла в кухню. Дочь ее раздражала, как она ни противилась этому недоброму чувству. Сьюзен, как выражались у них в Ист-Энде, «отхватила» себе хорошего парня, и Джун с завистью глядела на нее. Ей хотелось вновь стать молоденькой, хотелось, чтобы впереди у нее была целая жизнь. Ну, может быть, не такой уж молоденькой, уже с опытом, но все-таки помоложе, чем она сейчас. Видя, как сияют глаза Сьюзен и как светится счастьем ее лицо, Джун чувствовала себя старой и уставшей.

– Мне нравится Барри, он милый мальчик. Только слишком хорош для нашей мамзели. Я могла бы его понять, если бы он выбрал не Сьюзен, а Дэбби, – продолжала свекровь.

– Дэбби, дай Бог ей счастья, недостает двух этаких штуковин, которые притягивают к Сьюзен всех мужиков. Понимаешь, о чем я говорю?

Айви с умным видом кивнула:

– После первых родов они у нее отвиснут до колен, а после вторых – до щиколоток, помяни мое слово.

Это замечание приободрило Джун, и она засмеялась:

– Я бы ему посоветовала наиграться ими всласть, пока к ее кровати еще не выстроилась очередь любителей большого бюста!

Ни той ни другой и в голову не пришло, что Сьюзен всего пятнадцать лет и ей не полагалось еще помышлять о сексе, деторождении и тому подобных вещах. Женщины готовили пищу и болтали о своем прошлом, вспоминали юные годы. Сьюзен была просто жертвой жестоких людей. Людей, которые жили, не умея чувствовать и любить.

Оказавшись в комнате Сьюзен, Барри попытался ее поцеловать, но девочка занервничала, опасаясь отца.

– Смелей, Сьюзен. Я устроил это, девочка, вовсе не для того, чтобы получить твой отказ.

Его шотландский акцент казался ей таким сексуальным, что она готова была полностью подчиниться ему.

– Но ведь там за дверью папа. Если он войдет, будет жуткий скандал.

Барри ухмыльнулся:

– Он не войдет сюда, козочка моя. Спусти юбочку и подними свитер, а то, боюсь, мне придется пойти поискать себе другую девчонку.

Он сказал это шутя, но Сьюзен почуяла затаенную угрозу в его словах. Он с силой сжал ее груди.

– Как я по ним соскучился, Сьюзен. У других девчонок нет ничего подобного.

Она зарделась от удовольствия, услышав такой комплимент. Барри крепко поцеловал ее в губы.

– Твой папаша получает куски из моей руки, так что о нем не беспокойся, крошка.

Сьюзен ответила на его поцелуй со всем жаром юного существа, полюбившего впервые в жизни. Барри знал, что волнует ее, но он также знал, что секс не доставляет ей никакого удовольствия. Он был уверен, что Сьюзен никогда не понравится заниматься сексом. Это было не в ее натуре. Она желала только подчиняться ему, лишь бы доставлять ему радость.

– Запомни на будущее: ты моя. Слышишь, что я тебе говорю? Никто, кроме меня, не смеет приближаться к тебе, ясно?

Он посмотрел сверху вниз в ее глаза, и она поняла, что он имел в виду ее отца. Сьюзен кивнула:

– Никто, кроме тебя, Барри, обещаю. Я ведь не такая, честно тебе говорю.

Барри был для нее как свет в окошке, путеводный свет. Он ничего не узнает, потому что она никогда ему ни в чем не признается. Отец никогда не оставит ее в покое, Сьюзен это понимала. Она на все пойдет ради Барри Далстона. Он будет принадлежать только ей. Сьюзен любила его. По-настоящему любила, потому что он был ласков с ней, хорош собой и пользовался всеобщим уважением среди сверстников.

Барри Далстон – рубаха-парень, воришка, проказник. Не нашлось бы девчонки в округе, которая не хотела бы его подцепить. Он считался настоящим мужчиной, это в нем сразу ощущалось. Когда он был с девушкой, та чувствовала себя королевой. Он умел обращаться с женщинами.

Сьюзен не видела в нем двойника Джоуи, которым он являлся. Правда, помоложе, самолюбивого и эгоистичного, со злым, вздорным характером. Не понимала, что в действительности Барри – трус, который подчиняет себе людей, унижая их, запугивая и издеваясь над ними. Для нее Барри был красивый мальчик, который по-своему любил ее. Для Сьюзен Макнамары этого было более чем достаточно.

Когда, прижав девочку к стене, он приподнял ее, чтобы в нее войти, она закрыла глаза и попыталась вообразить, будто все это происходит в уютной маленькой квартирке с красивой мебелью и будто у них уже есть милые маленькие детки.

Когда все кончилось, Барри посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся. Потом впился губами в ее рот и больно прикусил ей губу. Сьюзен поморщилась, понимая, что Барри намеренно оставляет след поцелуя на ее губах, чтобы отец знал, кого из них она выбирает. Сьюзен помрачнела, но, заметив перемену настроения, Барри прижал ее голову к своей груди и прошептал:

– Я люблю тебя, Сью.

Сьюзен в порыве счастья почти крикнула ему в ответ:

– Я тоже люблю тебя, Барри, люблю больше всех на свете! Барри легонько ткнул ее пальцем в щеку:

– Смотри, моя девочка. Ведь я сразу пойму, если что не так.

Когда он, отпустив ее, поправлял одежду, Сьюзен искоса наблюдала за ним. Он был всем для нее, и она преклонялась перед ним. Она восхищалась его широкими плечами и прекрасными глазами. Для Сьюзен Барри олицетворял собой все, о чем только могла мечтать юная девушка, воспитанная в среде, где царили жестокость и унижение.

Когда они выходили из комнаты, Сьюзен вся сияла. Видно было, что она полна здоровья и жизненных сил. Ее лицо было красиво, глаза горели, а кожа светилась. Джун сразу же это заметила, так же как и Айви. Джоуи тоже мгновенно уловил перемену в дочери, но решил до поры до времени предоставить им свободу любить друг друга. Все равно он свое возьмет.

Пусть мальчишка сначала повкалывает на него, потрудится, попотеет. Такие способные парнишки не так часто попадались ему в качестве подручных. Может, всего раз, от силы два раза в жизни. Если все пойдет как надо, в тюрьму угодит Барри. А он к тому времени подготовит себе другого помощника.