Текст книги "Две женщины"

– Открой окошко, мы с тобой немножко похулиганим. Как ты на это смотришь?

Глава 25

Колин был весьма удивлен, увидев в своем кабинете женщину, на которую только что обратил внимание на улице. Вот это фигура! Он понимал, что стоит и глупо улыбается, но ничего не мог с собой поделать. Келли, секретарша, работавшая у него по совместительству, бросила на него ироничный взгляд:

– Хватит пялиться, Колин. Лучше предложи даме чашку чая. – Она заговорщически улыбнулась Розель: – Не желаете чашечку чая?

Розель кивнула. Когда дверь за секретаршей закрылась, Колин попытался убрать со стула, стоявшего возле его рабочего стола, целую кипу бумаг. Однако его попытка успехом не увенчалась, – бумаги упали на пол. Розель наклонилась и подняла их, обнажив на мгновение ложбинку между упругих полных грудей. Колин покраснел. Выпрямившись, гостья посмотрела на него и снисходительно улыбнулась:

– Вам следовало бы обзавестись подружкой, молодой человек.

Пылая как маков цвет, Колин наконец предложил Розель кресло.

– Итак, мисс… Чем могу быть вам полезен?

Розель снова улыбнулась. Ее слегка приоткрытый ротик был настолько сочным и чувственным, что у Колина закружилась голова от желания.

– Мистер Джексон, я – близкая подруга Сьюзен Далстон и намерена помочь ей, хочет она того или нет!

Колин слегка растерялся:

– В каком смысле?

– В том смысле, мистер Джексон, что я хочу помочь Сьюзен Далстон выбраться из тюрьмы. У меня достаточно средств, чтобы нанять ей лучших адвокатов. Я готова заплатить столько, сколько потребуется, чтобы она вернулась домой к своим детям, туда, где ей и место.

Колин с недоумением уставился на женщину. Он не мог понять, разыгрывают его или нет.

– А почему именно сейчас?

Розель пожала плечами:

– Какое это имеет значение? Я просто хочу, чтобы вы нашли мне самого лучшего адвоката, которого только можно найти за деньги. За ценой не постою. Я также намереваюсь уговорить Сьюзен, чтобы она сама помогла себе. Вы меня понимаете: если бы не ее упрямство, то она давно уже была бы дома.

– Джеральдина О'Хара, вероятно, самый лучший адвокат, которого вы можете нанять. Но ее услуги стоят недешево.

Розель кивнула:

– Вы можете организовать нам встречу?

Колину понравилось местоимение «нам» – он улыбнулся.

– Я попытаюсь.

Розель наклонилась вперед и с хрипотцой в голосе произнесла:

– Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил о силе позитивного мышления?

Дэбби наблюдала за Джеймси. Как всегда, выглядел он замечательно – красавчик в шикарной дорогой одежде.

– Ты сегодня не работаешь?

Он продолжил одеваться, как обычно полностью проигнорировав ее вопрос. Она подавила в себе желание отпустить злую реплику в его адрес.

– Ты придешь домой к ужину?

Он отвернулся от большого зеркала и хмуро посмотрел на нее.

– А тебе-то какая разница?

Внутренний голос кричал Дэбби, чтобы она не позволяла так по-хамски с собой обращаться. Но она знала, что, если нагрубит ему, он озвереет. Если она спросит, куда он собирается, он ударит ее, как бывало уже не раз. А потому она старалась не выводить его из себя.

Он, без всякого сомнения, собирается к Кэрол. К Кэрол, которая родила ему сына. К Кэрол – его дорогой подружке с белокурыми волосами, голубыми глазами и стройной фигурой. К Кэрол, которая с презрительной усмешкой смотрела Дэбби прямо в лицо каждый раз, когда они сталкивались на улице. Взгляд этой девицы говорил лучше всяких слов, какой дурочкой она считает Дэбби. Но о своей глупости Дэбби и сама все знала. Она жила с осознанием этого каждый день своей жизни.

У нее было пять выкидышей. Врачи сказали, что она не может выносить ребенка. От постоянных беременностей, от еды, утешавшей ее в горе, и от алкоголя она здорово растолстела. Она провела рукой по лицу. Это был жест усталости и отчаяния. Джеймси рассмеялся.

– Ты никчемная корова, Дэбби, ты знаешь об этом?

Она посмотрела ему в лицо:

– Надо полагать, что да. Ты ведь, Джеймси, говоришь мне об этом по десять раз на дню.

Она увидела, как злобно сузились его глаза, как посуровело его лицо.

– Что, слишком смелая стала, да? Думаешь, можешь говорить все, что взбредет тебе в голову?

Она покачала головой: желание противостоять его хамству и наглости осталось далеко в прошлом.

– Я ничто, Джеймси. Я пустое место.

Он ткнул ей в грудь пальцем:

– Схватываешь на лету, детка! Так держать! – и, оттолкнув ее, вышел из спальни.

Она ненавидела себя за то, что ходила за ним по пятам, за то, что задавала ненужные вопросы, но ничего не могла поделать с собой, это было выше ее сил.

– Ты сегодня придешь домой? Приготовить тебе ужин? Я поставлю его в микроволновку, хорошо?

Она слышала в своем голосе умоляющие нотки, чувствовала потребность в этом человеке и презирала себя за то, что позволила себе дойти до такой степени унижения.

Он повернулся к ней:

– Делай что хочешь, черт возьми!

Джеймси накинул кожаный пиджак, и Дэбби хотела было поправить его, но он отмахнулся от нее, словно от чумы.

– Пожалуйста, Джеймси, не уходи сегодня. Мы могли бы куда-нибудь сходить или еще чего-нибудь…

Он усмехнулся. Этот жгучий брюнет с голубыми глазами был весьма привлекательным мужчиной. Несмотря на его грубость, она все еще хотела его. По-прежнему он обладал невероятной властью над ней.

– Да куда я с тобой пойду? В чертов клуб для любителей бинго? Да я скорее сдохну, чем выйду с тобой в люди, Дэбби. Неужели ты этого еще не поняла?

Он сам удивлялся ее безропотности: она не только позволяла вытирать об себя ноги, так еще и ходила за ним хвостиком, проглатывая грубость за грубостью.

– Единственное, что держит меня здесь, – эти стены. Это моя берлога, и я хочу, чтобы ты убралась отсюда, и поскорей. Ну вот, пожалуй, я все сказал.

Дэбби ощутила в животе знакомый дискомфорт. Ее всю трясло, словно предстояло войти в клетку со львом. Она знала, что он наслаждается ее слабостью. Упивается своей властью над ней.

– Ты жалкий ублюдок…

Он усмехнулся:

– В самую точку.

Он вышел из квартиры. На Дэбби ему было наплевать с самой высокой колокольни.

– Не может быть! Ты что, снова пишешь письма? Сьюзен кивнула, не отрывая глаз от листка бумаги на столе.

– Пишу. Я должна попытаться найти для Рози опекуна. Я написала своей сестре Дэбби, но не очень-то на нее надеюсь. Если бы мать Барри не была такой больной, дай Бог ей здоровья, тогда все мои проблемы решились бы.

Мэтти погладила ее по голове:

– Хочешь, я поговорю с Джеральдиной, может, она что придумает?

Сьюзен подняла глаза на соседку по камере:

– Поговоришь? Честно?

Мэтти, довольная собой, кивнула:

– Конечно поговорю. Я думаю, они с тобой поступают просто подло. Знаешь, Райанна тоже прошла через это. Она сама мне рассказывала. Нет, дети – это не для меня. Тут со своими проблемами не можешь разобраться, а еще дети…

Сьюзен закурила и глубоко затянулась.

– Ненавижу эту гадость. Все пальцы уже желтые. Эта твоя адвокатица, должно быть, крутая тетка, да? А может быть, она берется только за такие дела, как твое?

Мэтти вздохнула:

– Твое дело ничем не отличается от моего, Сью. Тебя избивали, так ведь? Если бы ты помогла себе хоть немножко, то уже давно была бы дома. Я не права?

Сьюзен уставилась на нее долгим взглядом.

– Все ли то, что говорится в зале суда, становится достоянием общественности?

Мэтти села на койку.

– Да нет, не обязательно. А что?

Сьюзен пожала плечами:

– Просто спросила, и все. Я имею в виду – есть ли вероятность, что все сказанное сохранится в секрете?

Мэтти посмотрела ей прямо в глаза:

– Я уже сказала, Сью, все зависит от каждого конкретного дела. Иногда, если убийство совершено с особой жестокостью, судья принимает решение не делать некоторые аспекты дела достоянием гласности. Ну, например, убийство ребенка или нечто подобное. Считается, что подробности таких дел лучше не доносить до ушей простых людей…

Сьюзен внимательно слушала ее.

– А тебе есть что скрывать? – спросила Мэтти.

Сьюзен ничего не ответила.

– Брось, Сью, ты можешь мне довериться. – Голос Мэтти звучал вкрадчиво.

– Нет. Я просто спросила, только и всего. Сокамерница встала со своего места. Было видно, что она злится.

– Если бы ты рассказала, что случилось на самом деле, я смогла бы тебе помочь. Честно, Сью, я смогла бы…

Сьюзен уже собиралась ответить, как вдруг дверь в камеру распахнулась и на пороге появилась надзирательница Блэксток.

– Что тут у вас? Собрание? Пошли, Далстон, к тебе гости.

– Кто пришел?

Надзирательница метнула на нее строгий взгляд:

– А кому ты строчила письма?

По ее голосу стало ясно, что она не намерена вдаваться в подробности, и Сьюзен молча последовала за ней. Она знала, кто пришел, и была весьма удивлена. Сьюзен сильно нервничала, но в то же время хотела увидеть своего гостя. Она очень надеялась, что поступила правильно.

Джеральдина и Розель встретились в шикарном офисе на Голборн-стрит и с самой первой минуты поняли, что поймут друг друга.

– Присаживайтесь, я приготовлю кофе. Если, конечно, вы не хотите чего-нибудь покрепче.

Розель улыбнулась:

– Большой стакан бренди будет в самый раз. Мне предстоит раскрыть перед вами большой секрет моей подруги, и для храбрости нужно выпить.

Джеральдина, заинтригованная, налила бренди в два бокала и подняла свой.

– Что ж, выпьем и приступим к делу, а то вы вдруг передумаете и сбежите.

Розель тихо рассмеялась. Джеральдина явно знала, о чем пойдет речь.

– Мне порекомендовал к вам обратиться Колин Джексон. Он в восторге от вас. Так что не разочаруйте меня. – Розель одним глотком отправила содержимое бокала в рот. – Как раз этого мне не хватало. Значит, говорим правду, только правду и ничего, кроме правды. Надеюсь, это строго конфиденциальный разговор?

Джеральдина кивнула:

– Конечно.

– Барри Далстон, хотите верьте, хотите нет, был моим любовником. И как бы странно это ни звучало, именно на этой почве мы со Сьюзен и подружились. Сьюзен призналась, что Барри изнасиловал Венди. Вот из-за чего Сьюзен убила его. Сьюзен больше никому не говорила об этом, она не хотела, чтобы на дочь показывали пальцем.

Джеральдина была удивлена:

– Я думала, в тот вечер Венди не было дома.

Розель кивнула:

– Все так и думали. Ну, что вы собираетесь предпринять?

– Налью еще бренди прежде всего.

Розель улыбнулась:

– Наливайте, а я расскажу вам все с самого начала. Тогда вы поймете всю ситуацию.

– Надеюсь, что так. Но боюсь, что это не самая главная наша проблема, – проговорила Джеральдина, еще не оправившись от удивления.

Джун сидела в комнате для посещений, всем своим видом олицетворяя безразличие. Сьюзен улыбнулась ей:

– Привет, мам. Я очень рада тебя видеть.

Женщина посмотрела на дочь и, вздохнув, закурила сигарету, чтобы хоть как-то скрыть свое замешательство.

– Я думала, что буду последним человеком, которого ты захочешь увидеть.

Сьюзен по-прежнему улыбалась, что заставляло Джун чувствовать себя слегка неловко.

– Ну, ты же моя мать.

Джун равнодушно пожала плечами:

– Думаю, нет смысла мне это напоминать.

– Тогда зачем же ты пришла?

Она снова пожала плечами:

– Честно говоря, особого желания идти сюда у меня не было. Но… как ты правильно сказала, я ведь все же твоя мать. – Сьюзен казалась ей какой-то чужой. Она стала значительно стройнее, и в ней чувствовался некий подъем духа, чего раньше и в помине не было. – Ну, судя по тебе, ты неплохо приспособилась к тюремной жизни. Я бы сказала, она даже пошла тебе на пользу, если можно так выразиться. Ты хорошо выглядишь.

Эти слова означали для Джун высшее проявление материнской любви, и Сьюзен была ей очень признательна.

– Ты тоже хорошо выглядишь. Мне нравится твой плащ. Кожаный плащ длиной почти до пят был настоящей гордостью Джун.

– Но тебе пришлось попотеть ради этого, да? Должно быть, он стоит целое состояние?

Джун бросила на дочь недовольный взгляд и прикурила новую сигарету.

– Да, целое состояние. Я купила его на деньги, которые получила за интервью, Сью. Теперь ты это знаешь.

– Я не хочу ругаться с тобой, мама. Что сделано, то сделано. Я хочу попросить тебя об одолжении.

Джун с воинственным видом выпустила изо рта дым.

– Я так и знала, что ты попросишь об услуге. Если ты хочешь, чтобы я забрала к себе всех твоих сопляков, то и думать об этом забудь. Мне они не нужны.

Сьюзен на секунду закрыла глаза, стараясь сохранять спокойствие.

– Я не прошу тебя об этом, мама. Я не хочу, чтобы мой отец даже приближался к ним, и ты знаешь почему. Разве нет? Я хочу, чтобы ты поговорила с Дэбби, уговорила ее взять детей хоть ненадолго к себе.

Джун разразилась гомерическим смехом:

– Ты что, шутишь? С этим ирландским выродком, ее мужем? Да он убежден, что ты опозорила семью, девочка. Считает тебя мразью. Бедняжке Дэбби приходится сносить его безобразные выходки, и все из-за тебя!

– Как ты любишь все преувеличивать, мама! У них нелады с самого начала совместной жизни. Он даже ребенка завел на стороне.

Джун фыркнула:

– Ты об этой шлюхе Кэрол? Судя по всему, мать с отцом не занимались воспитанием своей распрекрасной доченьки. Иначе как объяснить подобное распутство?

Сьюзен не верила собственным ушам.

– Знаешь, ты поражаешь меня, мама. У тебя у самой было больше мужиков, чем у портовой шлюхи, и теперь тебе хватает совести сидеть здесь и обливать грязью всех подряд. Твой муж домогался собственного ребенка, а тебя это ничуть не волновало. Я здесь из-за тебя и твоего драгоценного муженька. После всего, что ты сделала со мной и Дэбби, у тебя еще поворачивается язык разглагольствовать о воспитании детей…

Джун попыталась встать, но Сьюзен крепко схватила ее за запястье.

– Только двинься с места, и я оторву твою чертову голову. Ты слышишь меня, мама?

Джун медленно опустилась на стул, ей стало страшно.

– Я как вспомню, какую жизнь ты устроила нам с Дэбби, так готова разорвать тебя на куски! Барри был таким же, как мой папаша, – эгоистичным ублюдком, который думал только о собственной шкуре. Знаешь, чего стоили мне и моим детям твои бредовые россказни о моей жизни, которые ты продала газетам? Меня обвинили во всех смертных грехах. Заявили, что я была плохой матерью, хотя ты сама никогда не отважилась бы сказать такое мне в глаза, потому знаешь, что это неправда. Если бы ты любила нас так, как я люблю своих детей, у нас с Дэбби все могло бы сложиться по-другому. Я поклялась, что никогда не повторю того, что сделала ты, и я не нарушила свою клятву. У моих детей было все, что должно быть у ребенка. Они были одеты, обуты, сыты и здоровы, и в довершение всего их любили – по-настоящему любили. Я всегда буду любить их. Я думала, что мы сможем забыть старые обиды, сможем попытаться наладить наши отношения, но мне следовало предвидеть, что это окажется пустой тратой времени. Проваливай к черту. Можешь рассказать соседям, что встречалась со своей дочерью-убийцей. Получишь за это пару бокалов виски в пабе, ты, старая двуличная ведьма!

Джун побелела как мел. Она взглянула на Сьюзен и впервые за долгие годы почувствовала что-то похожее на уважение к собственной дочери.

– Н-да, интересный ты выбрала способ попросить меня об одолжении. Давай-ка лучше выпьем чаю. Я приготовлю. – Джун бросила на стол пачку сигарет. – Пока ждешь, можешь покурить.

Сьюзен наблюдала, как мать суетится возле стола: прическа волосок к волоску, вся ухоженная, хорошо одетая, но уже совсем немолодая. Она жалела, что не высказала ей гораздо раньше всего, что думала. Возможно, этим она ничего бы не добилась, но зато ей стало бы легче. Значительно легче. Вот как сейчас.

Симпсоны должны были заехать за Рози, которая гостила у брата и сестер в приюте. Мисс Бичэм приготовила бутерброды и чай. Она очень беспокоилась за Венди – девочка выглядела совсем больной.

– Давай, Венди, съешь хоть кусочек!

Та покачала головой:

– Мне не хочется, честно.

Барри взял с ее тарелки бутерброд.

– Я съем. Мне хочется, мне. Могу съесть что угодно, у меня железный желудок.

Он сказал это с такой гордостью, что все рассмеялись. Венди откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Малышка Рози спала прямо у нее на коленях, от волос девочки пахло шампунем. Маленькие пухлые пальчики Рози цепко держали ее за лямки бюстгальтера прямо через джемпер. Венди прижала малышку к себе еще крепче и поцеловала ее в макушку.

– Они не смогут забрать ее у нас насовсем, ведь правда? Мисс Бичэм пожала плечами:

– Не знаю. У твоей мамы есть право бороться за девочку, но если в ближайшее время никто из родственников не захочет взять ее к себе, то, боюсь, этого не избежать.

Венди закусила губу:

– Но это же нечестно, это просто нечестно!

Мисс Бичэм погладила ее по руке:

– Я знаю, дорогая.

В комнату вошел Колин, сам Мистер Улыбка:

– Привет всем.

Дети улыбнулись ему.

– Колин, если бы я была старше, могла бы я стать опекуном всей этой гоп-компании? – спросила Венди.

– Вполне возможно, но все зависит от обстоятельств. Тебе понадобилась бы большая помощь.

– Да она понадобилась бы любому, будь у него такой вот Барри. Я серьезно, Колин, есть ли такая возможность?

Колин пожал плечами:

– Ну, опекуном этих двоих – еще может быть, а вот Рози – совсем другое дело.

Лицо Венди помрачнело.

– Да дело-то как раз в Рози. Я знаю, Симпсоны – хорошие люди, но ведь не могут же держать маму за решеткой вечно. В один прекрасный день она вернется домой и захочет, чтобы мы были рядом с ней. Все, а это значит – и Рози тоже. Ну, может же кто-то нам помочь?

Венди посмотрела на Колина и мисс Бичэм. Они не проронили ни слова.

– Вообще-то я хотел поговорить с тобой, Венди. Когда ты будешь хорошо себя чувствовать, конечно.

– О чем?

Ее лицо стало непроницаемым.

– Мне нужно задать тебе пару вопросов, просто пару вопросов, так, кое-что прояснить для себя.

Венди опустила глаза, пытаясь скрыть свой испуг. Тяжелые мысли вновь овладели ее головкой.

Джун подошла к дому Дэбби и затушила окурок в горшке с петуниями, висевшем возле входной двери. Дверь открыла сама Дэбби, с опухшим и красным лицом. Уголки ее рта были опущены, что придавало ей обиженно-детское выражение.

– Боже, какое страшилище! Неудивительно, что твой муженек бегает от тебя как от чумы. Если бы меня ждала дома такая женушка, я бы тоже сбежала!

Дэбби расплакалась, а Джун, отстранив ее, прошла сначала в прихожую, а затем на кухню. Она поставила на плиту чайник и осмотрелась.

– У тебя стерильная чистота, Дэбби. Прямо, черт побери, выставочный образец, а не жилой дом.

Она открыла шкаф и достала оттуда две кружки.

– Правда, что эта маленькая дрянь снова ждет от Джеймси ребенка? – Она сыпанула в кружку сахару и кофе. – Если так, гони его взашей. Это такой позор для меня и твоего отца. Мало нам, что одна дочь – убийца, так еще вторая, как выясняется, безмозглая дура и тряпка! Посмотри, как ловко разрешила свою проблему Сьюзен.

Дэбби села на стул и попыталась отключиться от происходящего. Это был единственный способ вынести присутствие матери.

– Засела тут в этой чертовой дыре, где даже соседи – сплошные придурки. Ходят как буки, слова живого от них не дождешься.

– Они не разговаривают только с нами, мама. Если помнишь, ты заявила нашей соседке миссис Блэк, что переспала бы с ее мужем, представься тебе такой случай.

Джун пожала плечами:

– И переспала бы. Он мужик что надо, не то что она! Выглядит как стелька из старого ботинка. Тебе не стоило уезжать из Ист-Энда. По крайней мере, там ты могла бы держать Джеймси под присмотром. Кобель, вот кто он. – Она налила в кружки кипяток и начала яростно размешивать. – Я виделась сегодня со Сьюзен.

Джун не без удовольствия наблюдала за реакцией дочери.

– Что? – переспросила Дэбби, словно громом пораженная. Джун поставила кружи на идеально чистый кухонный стол и добавила в кофе молока.

– Ты ходила к Сьюзен? Серьезно? Как она? Не могу поверить, что она захотела видеть кого-нибудь из нас после этой шумихи в газетах.

– Сьюзен прекрасно все понимает, у нее всегда было неплохо с мозгами. Как бы там ни было, она хочет видеть тебя.

Мать закурила сигарету, и дочь автоматически встала и распахнула заднюю дверь. Джеймси терпеть не мог, когда в доме пахло табаком.

– А зачем она хочет меня видеть?

– Она хочет, чтобы малышка Рози пожила у тебя, пока Сьюзен не выйдет из тюрьмы.

– Она что, шутит, что ли?!

– Да нет, не шутит. Рози собираются отдать на удочерение каким-то Симпсонам. Сьюзен, вполне естественно, просто рвет и мечет. Поэтому она обратилась за помощью.

Дэбби слушала речь Джун, которую та произносила тоном праведницы, и удивлялась метаморфозе, происшедшей с матерью.

– Это самое меньшее, что мы можем для нее сделать, разве не так? Я в том смысле, что она сидит там, бедненькая, света белого не видит. Кстати, нужно отдать ей должное, матерью она была хорошей.

Джун заметила скептический взгляд своей дочери.

– А что? Даже в газетах, как бы я о ней ни отзывалась, я всегда подчеркивала: Сью была хорошей матерью.

Дэбби медленно поднялась со своего места. Мать наконец-то добилась своего, довела ее до кипения. Все чувства Дэбби вышли наружу и уместились в одной фразе:

– Пошла прочь, старая лицемерка! – Ее голос был больше похож на глухой рык.

Джун побледнела:

– Что ты сказала?

Дэбби весьма невежливо толкнула ее к двери.

– Что слышала! Давай проваливай отсюда. Пошла к черту.

Джун почувствовала, что ее тащат по направлению к прихожей. Оттолкнув дочь, она набросилась на нее, словно тигрица.

– Ты что себе позволяешь, ты, безмозглая кукла!

Дэбби рассмеялась ей в лицо. Джун заметно растерялась.

– Чего ты ржешь как лошадь, дурочка?

Дэбби смеялась до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.

– А ты кусок дерьма, мамочка, ты знаешь это? Бедная Сьюзен мучилась столько времени, зная, что ее дети находятся у незнакомых людей, а тебе было глубоко наплевать на это. Что она тебе пообещала? Что она пообещала своей родной матери в обмен на эту услугу? Еще одну прибыльную историю для прессы? Ну, давай, мам, колись. Мне безумно интересно.

Джун вся кипела от негодования и злости:

– Ах ты, маленькая дрянь! Ты действительно думаешь, что чем-то лучше меня? Ты со своим паршивым домиком с террасой и своим паршивым стриженым газоном! Ты думаешь, будто стала настоящей леди. Фигу с маслом! Лучше послушай, что я тебе скажу. У тебя нет ничего: ни ребенка, ни нормального мужа. У Сьюзен хотя бы была семья, – по крайней мере, раньше. У нее хватило смелости прибить этого ублюдка, отомстить за издевательства над собой. А у тебя на что хватит смелости? Твой муж завел себе другую бабу, а ты даже не решаешься выставить его вон. Кишка тонка! Сьюзен понимает, почему я сделала то, что сделала. Она знает цену деньгам. В отличие от тебя ей пришлось тяжело. А тебя с твоим мужем связывает только этот дом, и ничего более. Что ж, позволь тебе сказать, что дом, черт возьми, это всего лишь дом. Если ты в нем несчастлива, то грош ему цена. – Джун посмотрела по сторонам. – Ты думаешь, если будешь стирать и убирать дни напролет, то станешь от этого счастливее? Нет, не станешь! Я знаю, да, – я та еще гадина, но я стала ею не за один день, и не всегда была такой. А какое оправдание ты найдешь для себя? Ты – злобная, мстительная, мерзкая дрянь. Сьюзен хватило смелости сказать мне все, что она обо мне думает. Но она также знает, что я ее мать. А ты этого не понимаешь! Ты ее сестра, и ты могла бы запросто взять этого ребенка. Бог мой, да понянчилась бы хоть с чужим, если своих не наплодила…

В доме повисла мертвая тишина. Обе женщины чувствовали, что зашли слишком далеко.

– Ладно, Дэбби, я не хотела, я не то имела в виду… Не обижайся!..

– Уходи, мама. И больше никогда не приходи в мой дом. Джун закуталась в свой длинный кожаный плащ и тихо сказала:

– Не приду, Дэбби. Но прежде чем я уйду, послушай меня. Вы со Сьюзен сестры, а я ваша мать, хотите вы того или нет. Сходи к ней. Постарайся помочь. Бог свидетель, она сделала бы это для тебя, окажись ты на ее месте. Тебе даже не пришлось бы просить ее об этом. Мне неловко такое говорить, но она лучше всех нас, вместе взятых, наша Сью…

Джун вышла из дома. Дэбби дождалась, пока за матерью захлопнулась калитка, и пошла на кухню уничтожать следы посещения Джун. Она достала из-под раковины чистящую эмульсию и налила ее на поверхность стола. От удушливого запаха хлорки у нее заслезились глаза. Она посмотрела на свои руки, красные от горячей воды и моющих средств. Ее взгляд скользнул по кухне. Безупречно чистые шкафчики, идеально вымытый кафельный пол. Какого черта она здесь делает?! Джеймси предпочитал проводить время с любовницей в двухкомнатной муниципальной квартирке с подтеками и грибком на стенах. Дэбби догадывалась, что ему было нужно для счастья: Кэрол, его сын и вот этот дом. Он хотел, чтобы Дэбби ушла отсюда. Он-то почти и не жил здесь с тех пор, как у Кэрол родился мальчик. Кого она, Дэбби, пытается обмануть, что у нее по-прежнему есть дом и муж?

Кэрол приготовила Джеймси бутерброд и чашку чая. Кухонька у нее была маленькая, тесная, спальня завалена неглаженым бельем, а гостиная полна детских игрушек. Чистота для Кэрол являлась понятием абстрактным – чем-то, без чего прекрасно можно обойтись. Она не видела никакого смысла в бездарной потере времени на уборку.

Джеймси откусил от бутерброда большой кусок и рассмеялся, увидев, как маленький Джеймс пытается построить из кубиков башню. Пока Кэрол делала себе бутерброд, он то и дело кричал ей, комментируя каждое движение, каждый жест ребенка.

– Ты только посмотри на него, Кэрол. Посмотри, как он мастерит эту башню. А он смышленый парень. Ты только посмотри, какие у него кулачки. Настоящий мужик!

Восхищенные возгласы не прекращались ни на минуту, и Кэрол в очередной раз укрепилась в мысли, что Джеймси принадлежит ей. С того момента, как он впервые увидел красное, сморщенное личико своего сына, он стал принадлежать ей. Она погладила себя по животу, где зародилась еще одна жизнь, и теперь не было ни малейших сомнений, что на сей раз Джеймси укажет своей драгоценной женушке на дверь. Толстуху Дэбби вот-вот турнут из гнездышка, которое она так самозабвенно любит. Кэрол это нисколько не волновало. Она считала, что Дэбби сама виновата во всем. Любая женщина, которая из кожи вон лезет, чтобы угодить своему муженьку, в конце концов превращается в презираемую им подстилку.

Кэрол сидела на диване и наблюдала за своими мужчинами, которые возились на полу с игрушками. Она улыбалась сытой, довольной улыбкой и напоминала кошку, поймавшую чрезвычайно большую и жирную крысу.

Венди сидела у окна в своей комнате и следила за вечерним солнцем, исчезающим за крышами соседних домов. Из окошка она могла видеть сады и частенько наблюдала за людьми, отдыхавшими там. Она видела, как они ухаживают за цветами и деревьями, читают газеты, сидя в шезлонгах. Видела детей, барахтающихся в бассейнах-«лягушатниках».

Иногда ветер доносил до нее их смех, обрывки разговоров или ссоры.

Она завидовала этим детям: они жили в уютных домах, у них была нарядная одежда, у них были родители. Чего бы она только не дала, лишь бы почувствовать прикосновение материнских рук, лишь бы услышать ее ласковый голос. Она обхватила голову руками и закрыла глаза.

Несколько минут Венди сидела неподвижно, затем подошла к комоду и выдвинула ящик. Внутри лежал пузырек с таблетками. Она легонько погладила стеклянную баночку. У нее возникло непреодолимое желание выпить таблетки, одну за другой. Или проглотить все разом. Так будет лучше для всех.

Она стала причиной несчастий, которые обрушились на ее семью. Если бы в ту ночь ее не оказалось дома… Если бы она вошла тогда в комнату с кем-нибудь из младших детей… Если бы она только не попалась ему на глаза… Рози сейчас не жила бы у Симпсонов, а Барри и Алана спали бы сейчас в своих собственных постелях.

Из-за нее возникло столько проблем у самых близких людей. Будет лучше, если ее не станет. Она поступит правильно и справедливо, разрушив свою жизнь, после того как разрушила жизни родных людей.

Мать согласилась отсидеть срок в тюрьме, лишь бы никто не узнал, что случилось с ее дочерью. О том, что сделала ее дочь. Венди понимала, что никогда не сможет рассказать Колину правду, даже если захочет, потому что это разобьет сердце ее матери.

Она открыла пузырек и высыпала на ладонь таблетки. Затем, сев на кровать, налила воды из графина. Нужно только выпить таблетки, и все проблемы разом решатся.