Текст книги "Не молчи. Дневники горянки"

Заметки психолога

Комментирует Наталья Хидирова,

практикующий психолог:

– Роль насильник-жертва, жертва-насильник – всегда является единой частью. В каждом насильнике обязательно живёт жертва. Слабая, запуганная, беспомощная, ни на что не способная жертва. Все её повадки, мысли, чувства, состояния насильник знает как никто другой. Именно эта жертва растит насильника всю жизнь, постоянно готовя и подталкивая его к власти, отмщению.

Именно поэтому насильник бессознательно и абсолютно точно может вычислить жертву среди тысячи людей. Самое большое и грубейшее заблуждение, что насильника может спровоцировать откровенная одежда, декольте, яркий макияж, походка, поведение. Это абсолютно не так, выбор насильника всегда бессознательный, неосмысленный, не имеющий критериев. Он чувствует свою жертву, сам не осознавая, что именно его цепляет. Объединяют большинство жертв абсолютно противоположные качества – слабость, безволие и жертвенность.

Глава 4
Наида

Дверь распахнулась, я в ужасе отпрянула в конец комнаты, забившись в угол. Медленно перешагивая порог, он молча вошел. Отвратительная, ехидная улыбка и поблескивающие глаза выдавали его грязные намерения. Он медленно подбирался ко мне, оказавшись так близко, что я чувствовала его дыхание, он провел рукой по моим волосам. Я дрожала. Его мой страх только забавлял. Он рассмеялся, схватил меня за волосы и притянул к себе. Я не могла пошевелиться, лишь беззвучно плакала.

– Что, соплячка. Уже не такая гордая?

Меня охватила судорожная дрожь.

– Отпустите меня, прошу вас.

Он вновь залился смехом:

– Ну, конечно, я тебя отпущу. Только сначала научу тебя хорошим манерам.

Я что-то неразборчиво бормотала сквозь слезы и всхлипывания. В какой-то момент его это разозлило, и он толкнул меня в сторону. Я упала и больно ударилась коленями о пол. Разрыдалась. Стыд и унижение все больше поглощали меня.

– Пожалуйста, не надо. Прошу вас, отпустите меня, – молила я.

Все было тщетно, у него были совсем другие планы на меня. Он опустился на пол рядом со мной, схватил мое лицо и, больно сжав, притянул меня к себе:

– Смотри сюда, сучка. Только попробуй закричать. Я выверну твои внутренности наружу. Ясно тебе?

Он говорил это спокойно, хоть и сквозь зубы. И именно его спокойствие и наводило самый большой ужас.

– Прошу вас, не надо.

В качестве ответа последовал удар по лицу. Кровь хлынула из носа. Он взглянул на меня своими звериными глазами и, облизываясь, подобрался ближе. Повалив меня на пол, он накинулся на меня, как шакал на жертву. Раздирая одежду, он добирался до моего тела. Я сопротивлялась, как могла, но попытки не приносили никаких результатов, а только больше раззадоривали его. Потеряв надежду на свои силы, я закричала. Казалось, мой крик заставил содрогнуться даже стены. Я потеряла разум от стыда и страха. Рыдания и крик заполнили комнату, и я изо всех сил стала отбиваться от него. Но один его удар, и я погрузилась во тьму.

Очнулась от холода, пронизывающего до самых костей. Я открыла глаза и поняла, что лежу абсолютно голая в холодной луже на бетонном полу.

Увидев, что я пришла в себя, он бросился ко мне.

– Ты что, тварь, не поняла? Ты не поняла меня? – брызжа слюной, взревел он.

Затем вновь схватив за волосы, отбросил меня в сторону, в самый дальний угол комнаты. Я взвыла от боли. Видя, как он спешно расстегивает штаны, я стала взбираться по стене, словно выискивая невидимую дверь или хоть какой-нибудь выход из комнаты. Двери не было… выхода не было.

Он подошел ближе и, повалив меня на пол, сел сверху.

Ниже опустившись ко мне и сложив руку в локте, он сдавил мне шею, попытался поцеловать меня, я уворачивалась, за что была наказана пощечиной. В глазах потемнело, и замелькали звездочки.

– Смотри на меня.

Он схватил меня за подбородок и повернул лицом к себе.

Я смотрела в его лишенные всякой человечности глаза и понимала – он не остановится. Он наслаждался моими страданиями, ему приносила удовольствие моя боль, а страх, рвущийся наружу, – возбуждал. Мне не хотелось принимать неизбежности ситуации, я надеялась, что все сейчас закончится, произойдет какое-нибудь чудо, придет кто-нибудь и спасет меня. Я зажмурила глаза и мысленно взмолилась. Но чуда так и не произошло.

Пока он расправлялся с моим телом, я неподвижно лежала, давясь болью и унижением. Отбиваться не хватало сил, а кричать было бессмысленно, я решила, что не хочу доставлять ему еще больше удовольствия и показывать мои страдания.

– Нравится? – пыхтя произнес он.

Я не реагировала.

– Отвечай, дрянь.

Кажется, ему не нравилось мое равнодушие к его действиям. Движения его стали более резкими, он старался причинить боль. И у него получалось, я едва сдерживала себя, чтобы не залиться громким рыданием. Он понял. Понял, почему я так себя веду, и осознание этого разожгло еще больший азарт. Ему хотелось показать свое преобладание. Он резко остановился и слез с меня. На минуту я решила, что все закончилось, и, набравшись сил, попыталась отползти от него подальше. Быстро ухватив меня за талию, он дал понять – это только начало.

Резким движением он перевернул меня на живот и, запустив руку под него, приподнял.

– Встань на четвереньки, – приказал он.

– Пожалуйста, не надо, – умоляя, захрипела я.

Он схватил меня за волосы и поднял, опустившись сзади над моей головой.

– Только попробуй ослушаться меня, и я позову на помощь своих друзей. А уж они с тобой сюсюкаться не будут. Поняла меня?

Я даже представить не могла, что может быть что-то хуже того, что сейчас происходит. Но его изощренная фантазия наверняка могла предложить массу вариантов. Меня бросило в дрожь от одной мысли о том, что он может это сделать.

Колени дрожали, я с трудом удерживалась, чтобы не упасть. Он встал сзади меня на колени и плюнул на меня, слюни растеклись по копчику и ниже. От отвращения меня затошнило. Но я сдержалась.

Вдруг обхватив меня руками с двух сторон, он начал тереться о меня. От тяжести его тела я то и дело сползала вниз, но он больно сдавливал мои бока, давая понять, что ему это не нравится, и вновь поднимал меня, прижимая к себе.

«По крайней мере, я не вижу его мерзкой физиономии», – только подумала я, и меня пронзила адская боль. Словно сзади в меня вонзили нож и пытаются вынуть все внутренности. Я закричала так сильно, что сорвала голос. Он самодовольно замычал и опустился ко мне. Я чувствовала, как щетина царапала мне спину и шею, его руки словно искали что-то на моем теле. Не выдержав тяжести, мои ноги просто расползлись в стороны, и я упала. Он навалился на меня. Его такая поза явно не устраивала. Сдвинув руку под моим телом, он добрался до груди и ущипнул меня. Мой крик вновь вырвался наружу, подливая масла в его огонь. Он приподнял меня и, крепко ухватив по бокам, стал двигаться быстрее. Я совсем обмякла и уже не могла самостоятельно держаться, он сильнее сжал меня и продолжил биться о мое тело. Вдруг он взревел и замер. Со всей силы шлепнув меня, он, как пиявка, насосавшаяся крови, отвалился назад. Обессиленная, я растеклась по полу.

То ли заснув от усталости, то ли отключившись от боли, мое сознание погрузилось на самую глубину. Там уже не было ни боли, ни этого подонка, ничего… только покой… пустой покой.

Сознание вернул холод и сильный озноб. Я открыла глаза и не сразу осознала, что произошло и где я. Память вернул сигаретный дым, ударивший в лицо.

– Вдохни. Станет легче, – с издевкой бросил он.

Все закончилось, и теперь в принципе, если он убьет меня или отдаст своим друзьям, мне уже все равно. Это больше не мое тело, мне плевать, что с ним будет. После того, что с ним делали, мне оно отвратительно. Я встала и, пошатываясь, стала собирать с пола одежду.

Посасывая сигарету, он молча, но не скрывая удивления, наблюдал за моими действиями.

– Была б такой уверенной час назад, цены б тебе не было.

Я не обратила внимания на его слова и, натягивая измятое платье, направилась к двери.

– Ты куда это? Я тебя еще не отпускал. Или ты думаешь, я могу только один раз?

Он встал и подошел ко мне впритык. Страха уже не было, терять больше нечего, я подняла голову и взглянула в его глаза.

– Я еще не познакомился с твоим ротиком, – ехидно произнес он, проводя пальцем по контуру моих губ.

Я отвела взгляд и двинулась дальше, к двери.

Он схватил меня за руку и, сжав ее, сквозь зубы произнес:

– У нас еще все впереди. А скажешь кому-нибудь…

– Не скажу. Ты ведь знаешь, – прервала его я.

Он и вправду знал.

Я девушка с Кавказа, а значит, то, что произошло, позорным пятном ляжет именно на меня. В наших краях свято верят в то, что тебя не тронут, если ты не дашь повода. Да чего уж говорить, ведь и я так до недавнего времени думала.

Он ухмыльнулся:

– В конце концов, уверен, тебе и самой понравилось.

От услышанного потемнело в глазах, закружилась голова, ком подступил к горлу. Кое-как я сдержалась.

Открыв дверь, я вышла. Надо же, как это легко. Пару часов назад эта самая дверь казалась мне недосягаемой. Пару часов назад вот эти обыкновенные несколько шагов до порога были самым желанным в жизни. Пару часов назад… когда я еще была живой.

А, впрочем, идя по улице и мучаясь жаждой, я понимала, что ничего со мной толком и не произошло. Я не умерла, я все еще дышу и, черт возьми, хочу пить.

Мне было отвратительно понимать, что, несмотря на мое сумасшедшее желание сгореть прямо здесь и сейчас, несмотря на терзания моей души, на мою боль, мое тело, мой организм смели заявлять о своих желаниях.

Дома никого не оказалось. Отлично. Хотя бы не придется объяснять свой вид и то, где я была все это время.

Ни на секунду мое сознание не покидал вопрос «За что?» Откровенно ли я одевалась (согласно общепринятым представлениям, в подобных случаях)? Нет! Вела ли образ жизни, лишенный нравственности? Нет! Позволяла ли себе фривольности по отношению к представителям противоположного пола? Нет! Я вообще сторонилась посторонних мужчин.

Тогда за что? Почему я? Почему человек, столько лет живший по соседству со мной и понимающий, что я не самая легкомысленная девушка, выбрал жертвой меня?

Я знала, понимала, что не виновата. Я ничего не делала. Он насильно. Но я не могла ответить себе на один-единственный вопрос, который ставил под сомнение мою собственную уверенность: «Почему я?». Я не могла ответить, почему он выбрал меня, что я сделала. Что, если другие найдут причину?

Плотно укутавшись в пальто, бегу к остановке. Ледяной ветер треплет волосы, разбрасывая их во все стороны. Порывы настолько резкие, что я едва могу устоять на ногах. Наконец, нужная маршрутка. Люди толпятся у входа, я стараюсь держаться от них подальше, не хочу, чтобы кто-нибудь хотя бы случайно коснулся меня. Боюсь.

Пробираюсь в самый дальний угол маршрутки, неслышно усаживаюсь и, будто разглядывая пол, прячу глаза. Только бы не выдать свою боль, свой стыд. Кажется, женщина напротив смотрит прямо на меня. «А вдруг, она все знает?» – промелькнуло в голове. Мысль больно уколола, заставив сердце бешено биться. Успокаиваю себя, «ну откуда она может знать? Совершенно посторонний человек. Просто взгляд упал в мою сторону».

Обычное серое, унылое утро, ничем от других не отличающееся. Такое же было вчера, позавчера и месяц назад. Так же, улавливая на себе мимолетные взгляды людей, сходила с ума от мысли, что им известно что-то о случившемся со мной. Казалось, они насмехаются надо мной, тихо, неслышно, взглядом.

Вдруг ловлю себя на мысли, что таких, как я, на свете миллионы, и никто даже не заметит моего исчезновения. Оно не понесет за собой абсолютно никаких последствий, ни для моего города, ни для нашей маленькой улицы, ни для даже этой маршрутки, в которой я, по обыкновению своему, сижу в самом дальнем углу. Родители, выплакав слезы обо мне, продолжат так же есть хинкал по пятницам, а брат посещать тренировки. Так устроен мир. А ведь 2 года и 69 дней назад он казался мне совершенно другим, точнее, другой казалась моя роль в нем, мое место.

Сейчас все это не имеет никакого значения. Для меня ничего вообще не имеет значения. Случившееся со мной дало понять, что вся наша жизнь зависит совершенно не от нас. От случая, от ситуации, в которую мы попадем даже не по своей воле, от людей, что окажутся рядом в определенный момент.

Возможно, моя жизнь могла бы сложиться совершенно по-другому, будь я хоть немного смелее, не завися так сильно от чужого мнения, не стремись я к довольству людей, которым и вовсе наплевать на меня. Возможно, моя жизнь была бы жизнью, а не существованием… но я понимала, насколько отвратительна самой себе, насколько велико мое презрение. Чего же ждать от всех остальных людей?

Заметки психолога

Комментирует Наталья Хидирова,

практикующий психолог:

– Насильник – это чаще всего человек, имеющий психические расстройства, отклонения либо заболевания, например – антисоциальное расстройство личности, психопатия. Человек с заниженной самооценкой, имеющий всевозможные комплексы. Чаще всего – это в прошлом ребёнок, имеющий когда-то искажённую фиксацию на то, что может получить долгожданное внимание только через агрессию и насилие. Когда у ребенка холодные, грубые и мало-эмоциональные родители, которые никогда не дают тепла, не выражают чувств любви, не проявляют заботу и ласку. А единственные эмоции, которые они выражают, – это крики, оскорбления, психическое и физическое насилие в ответ на раздражитель. С годами такой ребёнок имеет только этот скудный эмоциональный спектр и, чтобы добиться нужного внимания, проявляет агрессию и насилие.

Насильник, совершая насилие, в первую очередь самоутверждается за счет жертвы и получает самое желанное для него – власть! Изнасиловать другого человека – равно исключить из него тайну, получить над ним полную власть. «Тварь ли я дрожащая или право имею?»

Именно поэтому насильнику все равно, как жертва одета, какой ведёт образ жизни. Интерес вызывает само насилие.

Власть такого человека на начальном этапе может быть тайной, проявляться в подслушивании, подглядывании или тайном преследовании. Через власть над другими насильник начинает чувствовать себя наконец-то свободным. Ведь становясь властелином, он автоматически прекращает быть подчиненным и слабым.

Многие мужчины годами живут с мыслями о доминировании, продумывая детально моменты насилия, то убирая, то добавляя детали в своих фантазиях, но не могут решиться на активные действия. В семье часто проявляют агрессию и физическое насилие. Но в какой-то момент случается пик, сознание мужчины сужается до объекта насилия и предвкушения власти, отметая и ставя как бы на паузу защитные механизмы головного мозга. Именно такое сужение сознания и отличает здорового человека, который может себя контролировать, от насильника.

Глава 5
Фатима

Это было много чище и выше обыкновенного понятия любви. Он был символом благородства, торжеством добра. Я смотрела на него с великим восхищением. Так смотрят на произведение искусства или чудо природы.

Мне, маленькой 16-летней девочке, для абсолютного счастья нужно было только его присутствие в жизни. Конечно, я была исполнена романтизма, разумеется, воображала его отважным рыцарем. Но трепет, с которым он относился ко мне, совершенно обезоруживал.

Будучи старше меня на 10 лет, он казался бесконечно мудрым и надежным, все плохое или хорошее, происходившее со мной, хотелось рассказать именно ему. Часто, приходя домой со школы, я воображала, словно мы живем вместе, как муж и жена. Я заваривала нам чай и беседовала с ним так, словно он пришел уставший с работы. Я спрашивала о делах и рассказывала, о своих, а затем спрашивала, чего бы ему хотелось на ужин.

Помнится, он залился смехом, когда я рассказала ему о такой своей игре. Так я любила его. Невинно, нежно, с нескрываемым восторгом и восхищением.

Весь двор судачил о том, что Анвар в меня влюблен. Конечно, мы все отрицали. Я росла в очень строгой семье, мне кое-как разрешили окончить школу. Не дай бог подобные разговоры, меня запрут дома и больше никогда не выпустят.

Мы встречались тайно, точнее, это и встречами назвать было нельзя. Я прогуливалась по парку, а он шел позади, и мы разговаривали по телефону.

В тот день он был каким-то странным.

Я, как обычно это бывало, шла из школы через парк и разговаривала с ним по телефону. Неожиданно я почувствовала, как кто-то коснулся моей руки. Я жутко испугалась и буквально отскочила вправо. Обернувшись, я увидела Анвара. Он улыбался:

– Ты чего, солнышко? Это же я.

Я засмущалась, залилась краской. Он еще ни разу не стоял так близко. Сердце в груди колотилось так быстро, что это было заметно через тоненькую белую блузку.

– Ты волнуешься? – улыбаясь, спросил он.

Я не ответила, только, отвернувшись, заулыбалась.

Конечно, я волновалась. Коленки дрожали и то и дело подкашивались, выдавая мои переживания.

– Нас могут увидеть, – еле слышно произнесла я.

– А мне все равно. Пусть видят. Пусть все видят. Надоело уже как собачке плестись за тобой, я хочу идти рядом, держать твою руку.

Меня напугал такой его напор. Я не знала, что ему сказать, он ведь сам отлично понимал, что это невозможно. Я стояла и не могла пошевелиться.

Он был моей слабостью, единственным, из-за кого я могла поступиться своими принципами и наказами родителей. Я любила его так сильно, что порой хотелось отнять его у всего мира.

– Послушай, ну, я ведь не мальчишка. Сколько мы будем вот так играть?

Мне нечего было ответить, тяжелый, колючий ком подступил к горлу. Заговори я, из меня бы вырвалось рыдание. Неужели я надоела ему? Он подошел впритык и, взяв за руку, развернул к себе.

– Фатима, нужно что-то решать. Я уже хочу поскорее пить с тобой чай на кухне и рассказывать о том, как прошел мой день. Если, конечно, с чашкой тебе беседовать не интересней.

Я заулыбалась, и из глаз, выдавая все мое волнение, покатились слезы.

– Солнце, ты чего? Зачем ты плачешь? Красавица моя, я не хотел обидеть тебя. Пойми, девочка моя, я не хочу больше тянуть. Сегодня я расскажу маме о тебе. О том, что нашел ей невестку, самую прекрасную на всем белом свете.

От этих слов голова пошла кругом. Неужели это правда? Мысли в голове гулом перебивали друг друга.

– Ты что, не хочешь? – строго произнес он. – Почему ты молчишь? Может, тебе это и не нужно совсем?

Я стеснялась, но страх его обидеть пересилил смущение.

– Хочу. И ты прекрасно это знаешь.

Он расплылся в улыбке:

– Конечно, знаю. Но гораздо приятнее слышать это от тебя. Так ты придешь сегодня?

– Куда? – удивилась я. Кажется, размышляя о том, как я скажу все родителям и что скажу, какое у меня будет свадебное платье, я что-то упустила в его речи.

– Ко мне. Знакомиться с моей мамой.

– Но как же так? Ведь это ты должен прийти и поговорить с моим отцом, а не наоборот.

Его приглашение показалось мне странным. Разве так бывает, чтобы девушка сама шла знакомиться с родителями жениха.

– Но милая, моя мама ведь должна знать, кого идет сватать, должна увидеть тебя, пообщаться с тобой.

Все происходило слишком быстро и неожиданно для меня, я понятия не имела, как мне реагировать, да и вообще правильно ли это все.

– Давай я поговорю с мамой? Такие вопросы ведь не должны решаться только мною.

– Нет, подожди. Сегодня просто приходи сама, попьешь с моей мамой и сестрой чаю. Я хочу, чтобы она увидела, какая ты чудесная, чтобы поняла, почему так сильно тебя люблю.

Я вновь залилась краской.

Разве могла я ему отказать? К тому же идея казалась мне весьма безобидной.

– Ну, ты придешь? Сказать маме, чтобы ждала тебя?

– Ну, хорошо. Вечером родители уходят в гости, обычно они бывают там допоздна. Я приду.

Он радостно вскрикнул, обнял меня и закружил.

Такой взрослый, а радовался совсем как ребенок, которому купили давно желанную игрушку.

Придя домой, я всячески пыталась скрыть волнение, но дурацкая улыбка и горящие румянцем щеки никак не давали это сделать.

– Ты не заболела? – Строгий голос мамы вернул меня к реальности. – Вся красная. Похоже, у тебя жар.

– Нет, мама, все хорошо, я просто бежала домой, чтобы проводить вас с папой.

– Точно? Может, мы останемся сегодня? Что-то мне не нравится твой вид.

«Только не это, мамочка», – мелькнуло в голове. В первый раз в жизни я так желала остаться одна.

– Нет, нет, мама. Я в порядке. А вас к тому же ждут.

Голову заполняли мысли от «что же мне надеть» до «вдруг я им не понравлюсь». И весь этот хоровод пыталась заглушить мама своими заботливыми наставлениями, о том, как позаботиться о себе и куда звонить, в случае если вдруг станет нехорошо.

Выпроводив родителей, я приняла душ, уложила волосы и около часа выбирала наряд, который должен был быть идеальным. Гардероб мой не пестрил разнообразием и в основном был ограничен строгими блузками и юбками. Ну и хорошо, поймут, что я серьезная девушка.

Но не буду ли я выглядеть простушкой в этой белой рубашке и юбке? Я же не в школу иду, в конце концов.

На глаза попалось легкое белое платьице мамы. Она его давно не носила, но очень любила, оно напоминало ей о знакомстве с папой. Кажется, оно идеально подходит для такого случая. Нежные кружева, что ложились на плечи, придавали очарования образу, а юбка, едва прикрывавшая колени, прорисовывала мой точеный силуэт. Распустив длинные волосы, я превратилась в настоящую красавицу. Я не могла нарадоваться, разглядывая себя в зеркале.

Никогда больше мое сердце так не трепетало…

В последний раз взглянув на себя в зеркало, я поспешила к двери. Как же теперь дойти до соседнего подъезда, чтобы меня не видели соседи, иначе вопросов не избежать. Что бы им сказать? Куда это я собралась в таком виде?

– Замуж! – гордо проговорила я и рассмеялась.

Нотка сомнения в правильности происходящего пробежала в моей голове, но ее быстро рассеял образ любимого, мгновенно всплывший в голове.

Преодолев парочку лестничных пролетов, я вышла из подъезда, прокручивая в голове варианты ответа соседкам. К моему удивлению, во дворе никого не оказалось. Отлично. Не будут судачить.

Поднявшись на 8-й этаж, я долго стояла у заветной двери, не решаясь позвонить. Во рту пересохло, и весь идеально продуманный мною сценарий куда-то улетучился. Волна сомнений накрыла меня с головой. Я уже не казалась себе такой красивой и едва собралась уходить, как дверь открылась.

– Долго будешь вот так стоять?

Он стоял на пороге, излучая счастье.

– Ты что, убегать вздумала?

– Нет. Я просто…

– Входи уже! Или хочешь, чтобы мои соседи узнали о нас раньше твоих родителей?

Весомый аргумент, решила я и вошла.

Выстроить алгоритм дальнейших действий сильно мешало волнение.

– Ты очаровательна в этом платье.

Он не отводил от меня взгляда и совсем не скрывал восторга.

– Тише! Тебя же услышат, – смущенно прошептала я.

– Почему ты не распускала волосы раньше? Ты такая красивая.

– Перестань, – пытаясь изобразить строгость, оборвала я.

– Ладно. А ты так и будешь здесь стоять?

– Я? А где мама?

– Входи же, – улыбаясь, произнес он.

Я аккуратно сняла обувь и, набравшись смелости, вошла.

Посреди большой комнаты стоял накрытый стол. Но накрыт он был совсем не так, как обычно это принято при таких обстоятельствах, к тому же приборов было только на две персоны. Я заволновалась, но теперь это волнение отравлял страх.

– Где мама? – переспросила я.

– А меня тебе недостаточно?

В голову прокрадывалось осознание происходящего, но я старалась держать себя в руках.

– Это не смешно, Анвар. Я, пожалуй, пойду.

Дрожь в голосе все же скрыть не удалось.

Он схватил меня за локоть и притянул к себе.

– Не в этот раз, – прошептал он и попытался поцеловать.

Я увернулась и в следующее мгновение оказалась у двери. Не тратя время на обувь, я была готова босая бежать домой от этого гада. Попыталась открыть, но не смогла. Услышав его смех позади себя, я поняла, что дверь не отпереть без ключа, что у него в руках.

Он вновь притянул меня к себе.

– Малыш, ты ведь тоже этого хочешь? Давай поиграем в твою игру? Помнишь? Как будто я муж, а ты жена.

– Не надо, Анвар, прошу тебя. Мне нужно идти. Мама с папой вот-вот вернутся.

Мне причиняла невообразимую боль мысль о том, что он сейчас делает, и, наверно, в тот момент мне было проще поверить в то, что моего Анвара похитили и заменили клоном, чем в то, что это он, он такой гнусный. Я не хотела принимать тот факт, что он способен на что-то ужасное.

– Неправда. Зачем ты обманываешь меня? Ты ведь сказала, что они буду поздно.

Его голос обрел не знакомые мне раньше зловещие нотки.

– Анвар, прошу тебя, прекрати. Я сейчас закричу.

– Кричи! Пусть все соседи знают, чем мы тут занимаемся. Наверняка добрые люди видели, что ты сама пришла ко мне и еще полчаса простояла у двери в ожидании. Ты же сама хотела. Иначе к чему это платье?

– Прошу тебя, не надо. Пусть весь мир будет подлым, пусть весь мир причинит боль. Только не ты… только не ты…

По щекам градом катились слезы.

– Милая моя, обещаю, тебе будет хорошо.

Я видела, как человек, бывший мне одним из самых дорогих на свете, превращался в монстра. Мерзкого, похотливого монстра. Видела, как испарялось благородство, честь, как сгорал в глазах свет добра. Самое ужасное – я ничего не могла с этим поделать. Потому как на самом деле всего этого вовсе не было. Не было… а я это видела… пожалуй, это гораздо хуже, чем быть слепым…

Худшее чувство, которое может ощутить человек, – это чувство собственной бессмысленности. Знаете, это когда ты вдруг осознаешь, что ни ты, ни все твои взгляды, мечты, желания, боль, что все это не имеет абсолютно никакого смысла.

Сейчас мое сознание, было разбито настолько, что на работу тела просто не хватало сил.

Я сопротивлялась, точнее, предпринимала жалкие попытки. Но отчужденность, нереальность происходящего лишали меня всяких сил.

– Не надо… не надо, прошу тебя… – всхлипывала я.

Но Анвар был слишком ослеплен желанием. Диким, грязным желанием. Его не волновали мои чувства и тем более желания.

От его трепета не осталось и следа. Он грубо толкнул меня на кровать и навалился сверху.

Был момент, когда я чувствовала аромат его духов даже там, где его никогда не было. Теперь же их едкий запах вызывал во мне отвращение.

Самый любимый человек стал дьяволом, превратившим мою жизнь в ад.

Его тяжелое дыхание прожигало меня насквозь. В отчаянии я зарыдала.

– Пожалуйста, Анвар, умоляю тебя, опусти меня.

– Моя красавица. Сколько ночей я провел в мечтах об этой минуте.

Он отвратительно пыхтел, упираясь носом мне в шею.

Только сейчас я обратила внимание, он не трезв. Но запаха алкоголя не было.

– Анвар! Анвар! Слышишь, слышишь меня? Ты просто пьян. Ты пьян, – пытаясь отвлечь внимание и вырваться, повторяла я.

Но он даже не слушал меня. Настойчиво возился с моим платьем.

Поняв, что говорить с ним бесполезно, а если не предпринять ничего, он совершит нечто ужасное, я стала бить его изо всех сил, беспорядочно размахивая руками и ногами. Ему это даже нравилось, ровно до тех пор, пока рукой я не разбила ему губу. Он заревел и, схватив меня за локоть, стащил на пол.

– Ах ты мелкая сучка. Сейчас я тебе покажу.

Он спешно стянул с себя штаны и, отбросив их в сторону, устроился сверху.

Я тряслась в истерике, задыхалась в плаче.

– Не трогай меня! Не трогай. Умоляю тебя.

Вдруг он встал и вышел в другую комнату. Неужели, он пожалел меня? Ну, конечно! Он протрезвел. Пришел в себя. Едва эта мысль осветила мое сознание, как перед глазами возник он и одним своим видом разбил всякие надежды на спасение.

Он стоял уже в одних трусах, в руках он держал бутылку с темной жидкостью (кажется, это был коньяк) и шарф.

– Пей. Тебе будет легче, – протянув бутылку, произнес он.

Я отвернулась.

– Я сказал, пей!

Теперь он грубо приказывал.

Но я не реагировала. Он сел рядом и повернул меня к себе.

Из меня успело вырваться только глухое «нет», как он стал заливать жгучую жидкость мне в рот. Казалось, тысячи маленьких иголочек вонзаются в мое горло. Он не обращал внимания ни на мои рыдания, ни на то, что я начала захлебываться алкоголем. Он, не скрывая удовольствия, смотрел, как слезы в вперемешку с темной жидкостью омывали мое лицо. В какой-то момент поняла, что даже хорошо, если сейчас алкоголь отключит мой разум. Пусть все это произойдет в забвении. Я закрыла глаза и с охотой стала принимать напиток. Внутри все горело. Разум затуманился, голова пошла кругом.

В следующее мгновение, открыв глаза, я поняла, что уже лежу на мягкой кровати, а Анвар назойливо о меня трется.

Так я проваливалась в сон еще несколько раз, открывая и закрывая глаза. Вдруг он схватил меня за волосы и, подавшись вперед, вошел в меня. Я закричала от боли, из него вырвался стон.

– Тихо. Тихо, – шептал он, запыхавшись.

В этот момент я поняла – это конец. Меня уничтожили, просто взяли и стерли из жизни. Прошло уже много лет, а это чувство ни на секунду так меня и не покинуло.

Дальше все происходящее не имело никакого смысла.

И я отключилась. Проснулась от дикой боли внизу живота. Все ныло. Кровь на ногах и постели лишала надежды на то, что это просто сон.

Анвара не было. Я неслышно встала с кровати и направилась к двери. На выходе столкнулась с Анваром. Еще днем это были самые любимые глаза, я знала каждую родинку на его лице, мне казалась красивой каждая его маленькая морщинка, каждый мелкий волосок на его лице. Сейчас же передо мной стоял уродливый, грязный, отвратительный тип, от которого несло потом и коньяком.

– Ты куда это? – ухмыляясь, произнес он.

– Чтоб ты сдох.

В эти слова, кажется, я вложила всю боль и ненависть, что он породил во мне.

– Ну, зайка, чего ты так? Пять минут назад твой стон выдал тебя. Ты сама хотела.

Кулаки сжались сами по себе. Так сильно, что ногти до крови впились в ладонь. Я замахнулась, но он поймал мою руку в воздухе и притянул к себе. Из меня полились слезы. Я ревела так горько и сильно, как никогда в жизни.

Боль из меня лилась таким потоком, словно я выплакивала не только слезы, но и всю кровь, что во мне течет.

Отпустив меня, он направился к двери и, вставив ключ, открыл ее, словно приглашая к выходу. «Я получил, что хотел. Ты свободна», – говорил его взгляд.

Пошатываясь, я взяла туфли в руки и босая покинула свою преисподнюю.

Не помню, как дошла домой и видел ли меня кто. Но хорошо помню холодный душ, под которым я просто стояла около часа. Помню, как спрятала платье мамы и заснула на полу в прихожей.

Разбудило меня яркое солнце, что било в глаза, и шепот мамы:

– Я ведь говорила вчера, что она больна, что лучше остаться дома.

Мама… я дома… боль внизу живота напомнила о вчерашнем вечере. С губ сорвался стон.

– Фатима! – взволнованно произнесла мама.

Мне было стыдно и нестерпимо больно смотреть на нее. Я лишила нашу семью чести, достоинства. Я опозорила весь наш род. За что? За что им такая дочь?