Текст книги "Не молчи. Дневники горянки"

Заметки психолога

Комментирует Наталья Хидирова,

практикующий психолог:

– Хочу привести вам несколько примеров самых распостраненных психологических портретов жертв педофилов от первого лица.

1) Я с рождения только и слышу: «Закрой свой рот!», «Засунь свое мнение куда подальше», «Слушай и помалкивай, недоросла еще», «Мне плевать, что ты там думаешь, хочешь и чувствуешь». Я считаю, будто бы меня нет. У меня нет своего мнения, нет своего выбора, своих желаний. Моего мнения не существует в принципе, я никогда не принимала решений, никто не считался с моими чувствами. И сейчас, когда рядом со мной стоит большой, незнакомый мне человек, он мне кажется страшным, но меня нет, нет моего мнения на эту ситуацию и нет моего решения. Передо мной взрослый человек, которого мне нужно слушаться. Даже если мне будет больно и страшно – я должна подчиниться.

2) Дома меня часто не замечают, у всех свои дела. Все постоянно куда-то бегут. Вечно опаздывают. Я практически не получаю внимания, одобрения, похвалы. Мне кажется, что здесь меня не ценят. И когда я получаю похвалу и одобрение от постороннего человека, иногда тренера, соседа или учителя – мне становится особенно тепло и приятно. Будто этот человек заметил меня из миллиона людей и захотел стать ближе. Тренер выделяет меня среди других девочек, иногда я замечаю, что они выполняют элементы лучше меня, но похвала всегда достается мне. Я жду его внимания каждый день, я стараюсь для него, я снова хочу заслужить его одобрение. И когда он как-то странно прижимается ко мне, потом приглашает в свой кабинет и очень странно начинает трогать меня между ног и я понимаю, что это ненормально, я чувствую, что так не должно быть, и в какой-то момент приходит страх, но я не сопротивляюсь. Все эти действия я расцениваю как свою расплату за такое тёплое и внимательное ко мне отношение. Это быстро закончится, я потерплю, а потом он снова будет ценить меня, выделять среди других и любить.

3) Я привыкла быть хорошим ребёнком. Я никогда не расстраиваю маму, я не балуюсь, не ослушиваюсь. Я привыкла быть удобной для всех. Я привыкла жить чужими интересами и желаниями. Мне просто нужно немного потерпеть, подождать. Жертвовать своими желаниями в угоду другим – для меня обычное дело. Мне очень трудно ответить на вопрос, кто я. Пока я просто продолжение семьи, я точно очень хорошая и правильная. И вот, стоя рядом с ним, под кустом за школой – я теряюсь и даже не думаю, что могу дать отпор. Я погружаюсь в состояние ступора. Я больше не понимаю счёта времени. Я не понимаю, все это реально или нет. Всё какое-то странное. Я не вижу лица, я вижу только фрагменты одежды, пуговица на его пальто, ремень, шнурки на его ботинках и те самые листья сирени. Я будто в жутком сне.

Глава 9
Дженет

Обычно детей учат тому, что в случае опасности они должны сообщить родителям.

Обычно ребенку априори известно, что мама с папой обязательно придут на помощь, спасут.

Обычно, завидев нечто страшное – злую собаку или нехорошего дядю, ребенок бежит домой.

А что, если дом и есть опасность? Кто защитит тогда?

Что было делать мне – маленькой девочке, для которой дом был адом?

Причем так давно, что я и не знала, что бывает иначе.

Родилась я в полной семье. В самой обыкновенной, на первый взгляд, сельской семье. Нас две сестры и венец родительского творения – брат.

Я все пытаюсь вспомнить, с чего все началось, но сознание сопротивляется, оно вытолкнуло из памяти все, что было способно вытолкнуть. Однако есть раны, которые нет, не вылечить, даже спрятать время не способно.

Есть то, что вселяло ужас, боль и страх. Голос отца – он будто чудовищными лапами впивается в память и звучит в голове так, словно он совсем рядом.

– Снимай платье, колготки, трусы! Все снимай! – командовал он, размахивая палкой и пыхтя от нетерпения, совершенно не замечая моего плача.

Я послушно стянула с себя одежду, но остановилась на трусиках.

Было стыдно и страшно. Я не понимала, что происходит. Думала, что он хочет побить или как-то наказать. В 6 лет я не могла предположить, что ему от меня нужно, но стыдилась стоять перед ним без трусиков и надеялась, что того, что я уже сняла, достаточно.

– Снимай, сказал! – заревел он, брызжа слюной и подкрепляя всю серьезность своего приказа ударом.

Спотыкаясь о свои ноги и давясь плачем, я стянула с себя трусики и бросила рядом.

Он подошел ближе и стал трогать меня. Конечно, я была еще ребенком, чтобы осознать происходящее, но мне было стыдно, я понимала, что так быть не должно. Затем он спустил штаны, схватил мои руки и положил на свой член.

Мысль, которая тогда пульсировала в моей совсем маленькой голове, преследовала меня всю жизнь – это мысль о том, точнее, понимание того, что меня некому защитить.

Периодически он наказывал меня таким образом, и все это стало для меня чем-то вроде ремня для обычного ребенка. Он трогал меня и заставлял трогать его и на этом ограничивался.

Удивительно то, что ему не надо было мне угрожать или убеждать, чтобы я не говорила об этом. Я просто молчала, потому что воспринимала это как обычное наказание.

Однако спустя пару лет все изменила ситуация, в которой бы обычно ребенок надеялся бы на помощь.

Как странно, я будто помнила все лишь до той самой секунды, когда захотела рассказать, будто страшно возвращаться туда.

Это был наш сельский мальчишка Арсен, он шел за мной и все время задирал.

– Отстань от меня! – недовольно бросила я, прибавляя шаг.

Но Арсен стал только наглее, увидев, что разозлил меня. Он жил неподалеку от нас, и я сделала вид, что иду в сторону его дома, и пригрозила:

– Вот увидишь, я все расскажу твоей маме!

Он ускорил шаг, и я была уверена, что напугала его и он сейчас пойдет домой. Но поровнявшись со мной, он схватил меня за руку и стал тащить к себе во двор. Я вырывалась и кричала.

Он толкнул меня во двор, схватил за шиворот и поволок в сарай.

Я упала на грязный пол, пропахший навозом и гнилым сеном. Он навалился сверху и стал трогать меня.

Он прижался ко мне и засунул руку в трусы. Я замерла.

Не сопротивлялась. Снова чувство стыда и страха сдавило дыхание. Он поднял меня, поставил лицом к стене, спустил штаны и стал тереться о меня, а затем я почувствовала боль, он пытался засунуть член мне в задний проход. Было нестерпимо больно. Я стала плакать и кричать. А он, помучившись и исполнив свое желание не в полной мере, обозленный толкнул меня на пол.

– Я все расскажу папе, – всхлипывая пыталась его напугать. Но, конечно, я ничего бы не рассказала.

– Тупая, что ли? Да тебя прибьют дома! – ухмыльнулся Арсен.

Лучше бы прибили.

Спустя несколько дней все дошло до отца, но не от меня.

Я сидела с подружками на скамейке за воротами дома, когда услышала, будто раскаты грома, его голос.

– Дженет! Дженет! Ну-ка быстро иди сюда.

Сердце заколотилось, и стало тяжело дышать. Казалось, я слышу, как кровь течет по моим жилам.

Я не могла пошевелиться.

Через минуту он был на улице и, крепко ухватив под руку, тащил меня в дом.

Заперев дверь, он притянул меня к себе и стал стягивать с меня трусы. Затем он снова стал трогать меня. В этот раз более агрессивно. Вдруг мне стало нестерпимо больно. Он стал засовывать пальцы мне в задний проход.

– Так он делал?

– Папа, не надо, – плача от боли, умоляла я.

Ему было все равно. Он продолжал.

– Так входил этот мальчик или глубже? – допрашивал он.

Я плакала. И снова стыд, боль и безысходность, осознание собственной беззащитности.

После этого он стал гораздо агрессивнее – мог трогать и шлепать меня даже при маме.

Она то ли не замечала, не придавала значения этому, то ли просто делала вид, что не замечает. Так ведь проще…

Набравшись смелости, я все-таки решила сказать маме. Страх и стыд окутывали меня, но надежда на то, что мама изменит хоть что-то, была сильнее.

– Мама…

Я мялась. Не знала, как найти правильные слова. Как рассказать о своей боли. Комом сдавило горло.

Мама мыла посуду и стояла спиной ко мне.

– Говори уже быстрей, что натворила! – будто отмахиваясь от назойливой мухи, ворчала мама.

– Мама, папа трогает меня там…

Мама вздрогнула и замерла. Только на секунду. Будто ее едва коснулся весь ужас происходящего. Будто только на секунду она проснулась.

– Ну что за ерунду ты говоришь? Не выдумывай давай! Иди лучше двор подмети.

Внутри все рухнуло. Больше мне было не к кому идти. Нечего сказать. Уже потом я узнаю, что сестра, услышав этот разговор, решила молчать.

В целом все продолжалось очень долго.

Я боялась оставаться дома с ним наедине и всячески этого избегала. Но его не останавливало ничего – дома ли я, с подругами ли сижу на улице. Он просто выходил и звал меня домой. Мог силой затащить в дом или сарай, прижимать к стене, заставлять трогать его, открывать рот и лезть целоваться.

Чем я становилась старше, тем больше усиливалась агрессивность его действий.

Однажды, когда мне было 12 лет и дома никого не было, он снова потащил меня в комнату. Его прикосновения я уже толком не воспринимала, но меня тошнило от его пыхтения.

– Ты же мой отец! Отец! Тебе не стыдно? – сорвалась и в порыве ярости закричала я.

– Ты кем себя возомнила, соплячка? Меня учить хочешь?

Он был в бешенстве. Его сильно оскорбили мои слова.

– Ты, тварь, стыдить меня вздумала?

Глаза его налились кровью, и он принялся избивать меня. Удары следовали один за другим. Он даже не смотрел, куда бил.

Затем он содрал с меня одежду, потащил к окну, согнул меня в спине и резко вошел в меня, в задний проход.

Я громко закричала. Было до ужаса больно. В глазах потемнело.

– Не надо, папа! Не надо!

Я срывала голос в крике.

Но он не слышал, будто был где-то не здесь.

Боль была невыносимой, я почувствовала, как пошла кровь.

Он отшвырнул меня в сторону и проворчал:

– Никуда тебе присунуть нельзя. Одевайся давай!

Я выбежала из комнаты в слезах и налетела на только что вошедшую маму. Сейчас мне кажется, она тогда все поняла.

Попытка отца повторилась. Он снова затащил меня в комнату и также приставил к окну. Но в этот раз мама вернулась рано и все увидела. Он мигом вылетел из дома.

За этим ничего не последовало. Только, как я узнала позже, оказалось, он угрожал маме, что убьет нас всех и убьет ее братьев.

А что могла сделать сельская забитая женщина с тремя детьми? Она привыкла быть никем и ничем.

Человек, так или иначе, привыкает ко всему. Я тоже привыкла. Казалось, пусть делает, что хочет, только чтобы не было больно. А больно было почти всегда. Он наваливался на меня всем телом, задирал мне ноги и водил членом по гениталиям.

В последний раз мы сидели в комнате и смотрели телевизор, когда я услышала его:

– Дженет, иди сюда! Массаж сделай мне!

Я умоляюще посмотрела на маму. Она отвернулась. Защиты ждать было не от кого.

– Дженет! Иди сюда, я сказал!

Я послушно вошла и села возле него. Он засунул руку мне в трусы, я почувствовала, как его пальцы проходят во влагалище, стало очень больно, и я вскрикнула.

– Заткнись! – шепотом произнес он и вот так двумя пальцами он притянул меня к себе и стал тереться о меня.

Я легла спать. Все болело. Вдруг у моих ног кто-то сел.

Это была мама.

– Вставай и собери вещи. Утром мы уедем. Я больше не могу.

Сердце заколотилось, и слезы хлынули из глаз. Неужели все закончится. Я собрала все, что было. Заснуть уже не могла. Ждала утра.

Но на утро от уверенности мамы не осталось и следа.

– Тебе надо, ты и езжай, – разбивая все надежды, полушепотом сказала мама, вновь отмахиваясь от меня.

Мне исполнилось 15 лет, когда меня отправили учиться в город. Родственники настояли. Может, подозревали что-то. Не знаю.

Но после моего отъезда отец будто взбесился. Если со мной он пытался делать все аккуратно, чтобы не лишить девственности, то с сестрой он разошелся по полной. Он насиловал ее, как только мог и куда мог…

С одной стороны, я не могла нарадоваться, что больше не вижу его, с другой – вместе со мной освободились и все мои страхи. Я просыпалась от кошмаров, все время плакала. Это заметила жена двоюродного брата, который возил меня на занятия. Однажды, оставшись со мной наедине, она об этом спросила.

– Дженет, что с тобой? Ты тоскуешь по дому?

Я похолодела от одной мысли о доме.

– Нет, – резко ответила я, будто боясь, что меня не услышат и вернут обратно.

– Может, у тебя здесь проблемы? Хочешь, мы отвезем домой? Увидишь маму, папу.

Грудь сдавили страх и боль. Казалось, все, что собиралось во мне все эти годы, вот-вот вырвется наружу. Я разрыдалась, не в силах больше запирать все внутри.

– Папа… папа… он…

Сквозь мои всхлипывания и слезы она слушала всю историю моего кошмара. Глаза ее расширялись в ужасе.

– Я помогу. Слышишь? Помогу.

Но мои надежды снова были разбиты. Все осталось тогда в той квартире.

Спустя полгода отец приехал ко мне и забрал в село. Он хотел перевести меня поближе к себе, даже готов был снять квартиру, чтобы приходить, когда вздумает. Но у него не вышло. Все это стоило немалых денег, и под уговорами дедушки, отец отпустил меня обратно в город.

Спустя некоторое время в город перебралась и мама. На собранные деньги она купила небольшую квартирку. Собрала нас всех, и мы зажили счастливо… счастливо – это просто без отца. Я вдруг решила, что ад закончился. Как же я ошибалась…

Отец вышел на брата, связался с ним, и он привел его к нам.

Он знал, за какие дергать рычаги.

Снова отец. Снова это треклятое село, снова ад.

Он периодически выгонял нас с мамой из дома. А затем в присутствии многочисленных родственников клялся, что изменится, что любит нас… любит…

И братья мамы, не знавшие обо всем ужасе, который творился у нас, требовали от мамы сохранения семьи. То, что он избивал нас, уважительной причиной не считалось. А мы думали, раз они не защищают нас в такой ситуации, то какой смысл рассказывать? К тому же кому мы нужны, если даже родителям плевать?

Теперь мы все вместе жили в городе. Отец не работал. Только изредка куда-то выезжал с сестрой. Как оказалось потом, он ее насиловал. Именно поэтому он меня уже не трогал.

Я начала пить и курить.

8 марта я ушла из дома, к подругам. Тогда я решила, что навсегда.

Но уверенность пропала, когда позвонила мама и сказала, что сестра пропала. В голове вертелись разные мысли. Не найдя ее самостоятельно, мы написали заявление в полицию.

Ее нашли. Пьяную. В столице нашего края. Когда полицейские стали узнавать контакты родителей и говорить, что должны вызвать, чтобы ее забрали, она забилась в истерике. В этом состоянии она все рассказала.

Конечно, ей не сразу поверили. Решили, что так она хочет оправдаться. Но отца все же забрали в отдел.

В течение часа мы все уже сидели в отделе. Увидев сестру и осознав весь ужас, который она переживала, я стала задыхаться. Этого было слишком много для меня.

– Рассказывай! – скомандовал один из сотрудников, сидящих напротив меня.

– Я была у подруги, мне позвонила мама… – неуверенно начала я.

– Про отца рассказывай! – перебив меня, потребовал сотрудник.

Они все знают… все знают, пульсировало в голове.

– Они уже все знают. Говори, – безнадежно выдохнула мама.

Потом слова мамы о том, что это мы во всем виноваты, что мы сломали ее жизнь, не имели никакого значения. Ведь сейчас она дала возможность спастись. Пусть вот такую. Но возможность. Меня прорвало. Моментами мне казалось, я сплю. И вот– вот проснусь снова в селе, в том доме и увижу его.

Все последующие поцедуры – доктора, полиграф – проходили как в тумане. Запомнилась отчетливо очная ставка.

Я впала в истерику. Помню свои руки, которыми я постоянно размахивала. Помню его уверенность в том, что его оправдают.

Конечно, отец пытался убедить всех, что его дочери проститутки и просто хотели свободы, вот и решили посадить его. Были те, кто верил, надо сказать.

Дело немного затянулось, поскольку не могли найти адвоката для отца. Назначили женщину, которая после ознакомления с делом отказалсь его вести. В итоге дело было передано другому адвокату, да и тот, думаю, присутствовал чисто номинально.

Во время процесса мы были в коридоре. Я не могла его видеть.

Отцу дали 20 лет, из которых он отсидел около года и умер. Кажется, от туберкулеза.

Я не видела, как его хоронили. Знаю, что умер, что нет его. Но этот всепоглощающий страх живет со мной. Он постоянно приходит в ночных кошмарах. Я слышу его голос, слышу, как зовет меня. Я будто просыпаюсь в том доме, в селе, и все повторяется.

Я замужем, у меня есть ребенок, и я не виновата, что отец меня насиловал. Понятно ведь?! Но мы все равно позор для своего рода. Прокаженные. Нас стыдят. Если даже не в лицо, то за глаза.

Мы как прокаженные. Пусть не виноваты, но всем кажется, что не просто же так именно с нами это случилось.

Заметки психолога

Комментирует Наталья Хидирова,

практикующий психолог:

– Педофил – инфантильный, скрытный, чаще начитанный, грамотный, но слабохарактерный и неуверенный в себе. Обычно тянется к работе с детьми, выбирая такие профессии, как воспитатель, няня, учитель, преподаватель, тренер, и т. п. Либо такую работу, которой в любой момент сможет прикрыть себя, пользуясь авторитетом и властью – адвокат, судья, директор, служители различных религиозных конфессий. Имеет непреодолимую тягу к детскому телу. Данная группа чаще не насилует детей, применяя агрессию, а именно склоняет их к насилию.

Как бы страшно это не звучало, но педофил очень заботлив, внимателен, ласков и добр к детям. Налаживает контакт с ребенком очень быстро и легко завоёвывает его доверие. Педофил чаще всего, примерно в 80 % случаев, в детстве сам подвергался насилию со стороны взрослых. В его восприятии он остался ребёнком, слабым и беззащитным. Из его уст можно часто услышать: «Я сам как ребёнок», «Мне намного проще работать с детьми», «Детей я понимаю лучше, они мне ближе», «Посиди у меня на коленках», «Давай мы с тобой сейчас поиграем, у нас будет свой секрет».

У педофилов, в отличие от насильников, в 50 % случаев до преступных насильственных действий не доходит. Они довольствуются переписками в социальных сетях, просматривают фото и видео с закрытых ресурсов, фантазируют с участием детей, которые находятся в их поле зрения. Иногда это проявляется только в скрытых поглаживаниях детей.

Педофилы очень трусливы, не уверены в себе и очень часто имеют слабую потенцию. Испытывают страх перед женщинами, считая себя слабыми и недостойными. Иногда они живут обычной жизнью, имеют жену и детей, но являются оборотнями, имеющими теневую сторону – тягу к детскому телу, они всячески пытаются её скрывать и контролировать. В силу своей слабости, даже перед собственной женой, педофил постоянно чувствует себя неудовлетворенным. И влечение к детскому телу в какой-то момент становится непреодолимым. Многие педофилы, в силу своих отклонений, уверены, что дети сами этого хотят и сами их провоцируют. Насильники не различают или не обладают способностью осознать и понять, что ребенок – это незрелый организм.

Совет от психолога

– К сожалению, нет никаких гарантий, которые бы защищали от насилия на 100 %. Только одна – не насиловать.

Но что же мы можем сделать со своей стороны, чтобы хоть как-то повлиять на ситуацию в целом?

Во-первых, не воспитывать из своих детей потенциальных насильников и педофилов. Помнить, что ребёнок с самого рождения является личностью, которая имеет свои права, свободы и свою маленькую, но власть. Имеет своё мнение. Проявлять к своим детям чувство любви открыто: в словах, жестах, взглядах и поступках. Проявлять открыто заботу, внимание, ласку, чаще обнимать и целовать, подчеркивать их значимость и ценность.

Во-вторых, никогда в своём окружении не смейте осуждать жертву насилия. Жертва никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть виноватой в том, что с ней случилось. Не ищите возможных оправданий для преступника, их не существует в принципе. Нет насильников, которые не виноваты. В изнасиловании всегда виновен только один человек – насильник!

Обсуждение же жертвы насилия в ключе вины может стать причиной молчания жертвы настоящей или будущей. Ведь вы можете не знать, что жертва есть и среди ваших близких, в вашем окружении. Кроме того, ребенок, слыша подобные идеи родителей, рискует сам стать насильником. Ведь такие действия заранее оправданы короткой юбкой, поведением или образом жизни жертвы.

В-третьих, не забывать о неотвратимости наказания. Каждый насильник должен понести наказание, без исключения. Нельзя скрывать преступление, даже если ты случайный свидетель и тебе страшно. Нельзя покрывать преступника, даже если вы знакомы. Нельзя поддерживать жертву в её молчании, даже если:

– это позор для ребенка на всю жизнь;

– это позор всему нашему роду;

– нас будут осуждать, обсуждать, избегать;

– он такой замечательный отец, муж, брат, тренер, сосед.

Все эти мысли и опасения – глубочайшая ошибка, которая ломает жизни и судьбы.

Никогда нельзя об этом умалчивать!

Именно такая болезнь нашего современного общества, как «А что подумают другие» – развязывает руки педофилам и насильникам, они, как никто другой, считывают эту трусость в окружающих.

Насильники и педофилы – слабые люди. Единственное, что способно их остановить, – это природный инстинкт самосохранения и страх. Поддерживая и помогая жертвам, осуждая и выражая нетерпимость к насильникам, соблюдая закон и имея гражданскую позицию – мы, все вместе, способны усилить страх насильника и педофила, сдерживая его от преступления.

Видеть в ребенке личность. Давать ему право высказывать своё мнение, участвовать в семейных обсуждениях, советах. Слышать его мнение и подчеркивать его важность и значимость. Давать ребенку возможность самостоятельно принимать решения.

1) Научить ребенка говорить – НЕТ. Объяснить ему, что такое интимные места. Правило нижнего белья. Что такое недопустимые прикосновения. И четко выделить лиц, которые имеют доступ к телу ребенка. Объясните, что ваш ребенок не должен слушать всех взрослых. И отказать, дать отпор – это его законное право.

2) Уделять ребенку большое количество времени. Узнавать о его чувствах, желаниях, переживаниях и о его новых открытиях, интересах. Совместные прогулки и игры, знакомство со всеми его друзьями и с его окружением.

3) Контролировать и минимизировать социальные сети. Проговаривать с ребёнком, какая опасность его может ожидать в сети и как поступать в подобных случаях.

4) Прислушиваться к своей интуиции. Если чей-то взгляд, жест, комментарий или поступок показался вам подозрительным – обязательно обратите на это внимание и понаблюдайте за этим человеком. Оградите общение своего ребёнка с данной личностью.

5) И есть одна главная фраза, которую вы должны проговаривать своему ребёнку каждый день: «Я люблю тебя безусловно, просто за то, что ты есть. Так будет всегда и не один поступок в этом мире не изменит моего отношения к тебе. Запомни, что бы с тобой ни случилось, как бы тебе ни было страшно, больно, стыдно – я всегда поддержу тебя. С любой проблемой мы справимся вместе. Я прошу тебя, с чем бы ты ни столкнулся, приди с этим ко мне. Я всегда буду на твоей стороне. Даже если тебе кажется, что мир уже рухнул – вместе мы сможем восстановить его. Я люблю тебя безусловно, и это навсегда».