Текст книги "Наизнанку. Лондон"

– Ну, мы… – начала она, но дальше дело не пошло.

Макс несколько раз глубоко вздохнул. Девчонка явно собирается ему врать, а тратить на это время комтур не хотел.

– Твоя сестра, видимо, не самый лучший рассказчик, – Макс решил договориться с парнем. – Тимоша, чего…

– Меня зовут Тим!

– Да хоть Дик! Чего от вас хотел Грей?

– А чего от нас хочешь ты? Ты охотился за моей сестрой и на Изнанке, и на Изначальном уровне. Ты отрезал нам путь домой, а теперь лечишь её от последствий ваших же экспериментов! Чего ты хочешь?

Ещё полчаса общения с этим семейством, и Макс станет настоящим гуру дыхательной техники.

– Хорошо, давайте с другой стороны зайдём. Вы мне задаёте свои вопросы. Максимум пять. Но потом вы рассказываете мне всё, что я хочу знать, – предложил Макс и посмотрел Соне в глаза. – Рассказываете правду.

Отсрочка! Можно успеть соорудить достойную липу. Соня кивнула, дотронулась до руки брата. Мол, давай, спрашивай, а я пока подумаю.

– Договорились, – кивнул Тим, лихорадочно соображая, с чего бы начать так, чтобы комтур не мог ответить односложно. – Почему нас преследует Око?

– Потому что ареопагу стало известно, что над обоими уровнями нависла угроза уничтожения. Не ухмыляйся! Звучит, конечно, высокопарно, но суть от этого не меняется. И угроза эта должна прийти с Изначального уровня. И тут появляется она, – кивок в сторону Сони, – первая, кому удалось пройти через переход с той стороны. Потому что вы смогли как-то разделиться после двойного перехода. Потому что вы связались с Греем.

Соня не выдержала.

– Связались? Он мне помог, как только я оказалась на этой дурацкой Изнанке! Да он мне жизнь спас, когда это ваше Око стреляло в нас из Тауэра! Он был так предан вам, а вы… Он чистый и светлый человек, а вы прогнившие манипуляторы! Так что не смей говорить о нем так уничижительно!

Соня вскочила. Глаза сверкали, щеки раскраснелись, волосы растрепались. Рука сжала стакан так сильно, что костяшки побелели.

– Остынь, валькирия. Вот уж кто у нас тут знатный манипулятор, так это твой ненаглядный Грей.

– Не смей! – Рука со стаканом замахнулась. Ещё мгновение, и стеклянный снаряд полетел бы в Макса. Неожиданно руку перехватил Тим. Мягко притянул сестру к себе. Усадил.

– Сонь, давай мы его выслушаем. Никогда не помешает узнать историю с другой стороны.

Соня попыталась вырваться.

– Да тебе просто Грей с самого начала не нравился! Вот ты и готов этому, – кивок в сторону комтура, – поверить!

Тим сжал девушку крепче.

– Я ничему не готов поверить. Пожалуйста, просто послушаем.

Соня уткнулась в плечо брата. Её душили слёзы. То ли от злости на Макса и Тимоху, то ли от того, что сильно не хватало Грея, то ли от усталости. Пальцы разжались, стакан выпал. Тим успел его подхватить.

– Что не так с Греем? – спросил он.

Лучше сформулировать вопрос не получилось.

Очевидно, Максу тяжело давался разговор на эту тему.

– С ним всё не так! Он предал Око, предал меня, он…

Соня все-таки вырвалась из рук брата.

– Предал? А вы его не предали? Да не только его, а всех! Вы пичкаете сладким враньем мальчишек с детства. А потом избавляетесь от тех, кто не вписывается в вашу систему! Вы отправляете к нам своих маньяков, тех, у кого чёрный исход после Испытания! Вы ставите эксперименты на людях в масштабах целых стран! А чего стоят ваши подземные лаборатории в метро? Да ни одному тирану в истории такое даже не снилось! О каком предательстве тут может идти речь? Грей просто не хотел быть частью всего этого!

Тирада произвела на комтура совсем не тот эффект, которого ожидала Соня. Он горько ухмыльнулся.

– Одно можно сказать точно: правило «нет худшей лжи, чем полуправда» Грей усвоил отменно. И убеждать он умеет так, что сам Верховный архон позавидует. Мне вы вряд ли поверите. Если честно, я даже не представляю, кому вы вообще поверите после всего, что вам наплёл этот мерзавец.

Тим снова усадил сестру и успокаивающе гладил по голове, по спине.

– Мы и не обещали тебе верить, только выслушать, – напомнил он и посмотрел на Соню. – А она будет держать себя в руках и не станет перебивать, так ведь?

– Не обещаю!

– София! – надо же, и у Тима в голосе может играть сталь.

Соня сдалась.

– Хорошо, я попробую.

Макс поднялся.

– Может, наглядная история добавит моим словам убедительности. Но ареопаг будет недоволен. – Похоже, эта мысль доставила комтуру удовольствие. – Поднимайтесь, вас ждёт святая святых штаб-квартиры Ока.

* * *

Ангелы и демоны, райские кущи и адские дебри – потолку большого зала заседаний мог позавидовать сам Микеланджело. Соня и Тим притихли, разглядывая резные стулья, величественный стол и стеллажи. Бесконечные книжные стеллажи. Они тянулись вдоль стен, взлетали до потолка. Соня подумала, что примерно так должна была чувствовать себя Красавица, впервые оказавшись в библиотеке Чудовища, и было бы очень неплохо, если бы вместо комтура их сопровождали ожившие подсвечник и будильник. Заколдованный сказочный замок точно лучше реальной штаб-квартиры Ока.

Но Макс не оставил сказке ни единого шанса.

– Садитесь, мы здесь надолго.

Брат с сестрой робко присели на краешки стульев. Слово «троны», если оно вообще бывает во множественном числе, подошло бы лучше.

– Вот. – Комтур снял с полки увесистый том. – Это последние четыре века.

Соня осторожно открыла книгу. А там списки. Год, имя, исход Испытания, номер страницы. Перелистнула наугад, 76-я.

«1633 год. Джон. Исход белый. Склонность к стратегии и тактике. Рекомендованные позиции: военнокомандующий, политический деятель.

Подходящая кандидатура: Джон Ламберт, 14 лет.

Диагноз: тиф.

Прогнозируемая дата смерти: февраль 1634-го».

– Джон Ламберт? Который Кромвелю помогал? – прервалась Соня.

Макс мельком глянул на страницу.

– Он самый.

«Сложность замещения: низкая. Чудесное исцеление странником-целителем.

Замещение одобрено Верховным архоном, ноябрь 1633-го.

Изначального Джона Ламберта обеспечить наблюдением и уходом вплоть до смерти».

Следовали подробности подготовки Джона, описание самой операции замещения, результаты. Соня продолжала листать. 1719 год. Томас. Исход черный. 1746 год. Крейг. Исход белый. 1813 год. Омен. Исход серый. 1870 год. Винд. Исход белый. 1930 год. Марк. Исход черный.

– Систер, что думаешь? Живы-здоровы, с любым исходом. Вон, Марк – это не маньяк, работал себе смотрителем птичника. 84 года прожил.

– Я не знаю, что думать.

– Исход – это не приговор, это путь. Многие мечтают о сером исходе, это правда. Он позволяет бывать и на той и на этой стороне. Белые уходят на Изначальный навсегда. И нет, мы не убиваем тех, чьё место они занимают! Око тщательно за этим следит. И да, в большинстве случаев ушедшие белые становятся выдающимися личностями. Но это только на пользу и Изначальному уровню, и Изнанке! Ты, я смотрю, сильна в английской истории?

– Есть немного… – Соня почему-то засмущалась.

– Мерлин – канонический пример белого.

– Мерлин, тот, что с Артуром? – уточнил Тим, он скептически относился к легендам.

– Тот, что с Артуром, – подтвердил комтур. – И не смотри на меня так, это не легенда. Но никто не ожидал, что Мерлин так сильно двинет развитие Англии. Это было слишком рано, ни Альбион, ни мир к этому были не готовы. Оку стоило больших усилий превратить всё это в сказку и легенду, уничтожить все доказательства реального существования Артура и вернуть страну к прежней скорости развития.

– А как же Генрих VIII, – спросила Соня, не привыкшая так легко сдаваться. – И эти ваши эксперименты с реформацией веры?

– Нет, он определенно хорош, – зло пробормотал Макс. – Генрих VIII, моя умница, просто слетевший с катушек монарх! Он не с Изнанки. Когда стало понятно, что он творит, исправить уже ничего не удалось. Он же был настоящим параноиком, никаких чужаков и близко не подпускал. Если тебе станет от этого легче, на Изнанке эта «реформация веры» вылилась в настоящий ад.

У Сони оставался последний аргумент.

– А Джек Потрошитель? И другие маньяки?

– С маньяками всё неоднозначно. Кто-то – порождение Изначального уровня, и тут мы бессильны. На их счёт у аналитиков есть теория. Вроде как это сбой системы, когда обычный человек вдруг чувствует на себе последствия исхода.

– Чего? – в семейный унисон.

Макс взъерошил волосы. И снова. Как же это объяснить?

– Помимо членов Ока, на обоих уровнях живут четырнадцать с лишним миллиардов человек. Все они потенциально белые, черные или серые. И их никто аккуратно не раскладывает при рождении: черных – на Изнанку, белых – на Изначальный. Где родился, там и живешь. И природа создала защитный механизм. Пока человек не контактировал с Окуляром, он условно «никакой». Ни Изнанка, ни Изначальный уровень его не видят. Так понятно?

– Не очень. Зачем вообще нужно это деление? – Вряд ли эта информация была Тиму жизненно необходима прямо сейчас, но любопытство – их с Соней общая проблема. Или, наоборот, достоинство – это как посмотреть.

Комтур задумался. Этого вопроса он не слышал ни от одного воспитанника Ока. Как-то все сразу по умолчанию принимали факт, что мир устроен именно таким образом. А может, всё дело в том, что к Максу вообще мало кто добровольно обращался с вопросами.

– А зачем делить людей по цвету кожи? – Вопросом на вопрос отвечать, конечно, неприлично, но Макс и не претендовал на звание «Самый галантный комтур года – 2016».

Тим готов был поспорить.

– Про цвет кожи – некорректно! Цвет кожи обусловлен геогра…

Макс не стал даже дослушивать.

– География, ареал обитания… бла-бла-бла. Это не доказано. И, как ни странно, на Изнанке тоже. А некоторые верят, что расы пошли от Хама, Сима и Иафета. И это тоже не доказано. Но не суть! Всё дело в том, что вот так случилось несколько тысяч лет назад. Здесь тот же принцип. Люди бывают трёх типов, и точка. Есть у нас пара фанатиков, которые ведут исследования на тему: «Как так вышло, что Изнаночные и Изначальные перемешались, и что за непонятный вид такой – серые». Но там воды и тумана больше, чем осенью в Лондоне.

Тиму нравился комтур. Нравилось, как тот объяснял, что не держал их за маленьких детей. Не чувствовал парень от него угрозы, совсем. Даже несмотря на то, что случилось после их появления в штаб-квартире, даже несмотря на подземелье. Несмотря на то, что комтур преследовал их все эти дни. Нравился, и всё тут. Но Соня бы не поняла. Да никто бы не понял! У любого отца и брата заложено на уровне инстинкта: не доверять любому существу мужского пола, оказавшемуся рядом с их маленькой звёздочкой. Хорошо, пусть не любому, но каждому второму – точно. Хотя нет, всё-таки любому. Так почему же здесь не так? Или это особый способ манипуляции? Своеобразное НЛП от Ока? Тим решил, что подумает об этом потом, а пока стоит сосредоточиться на вопросах.

– Ладно, я не до конца согласен по поводу ареала обитания, но пока опустим. Ты начал про маньяков объяснять.

– Маньяки. Да. С первым вариантом, ну с теми, кто на Изначальном родился, мы ничего не можем сделать. Ими полиция занимается. Но бывают случаи, вот как с Потрошителем, когда те, у кого чёрный исход, не смогли примириться с вердиктом Окуляра. И они бегут с Изнанки. Но Изначальный уровень их не принимает. Они не созданы для него. Вы поймите, черный исход – это не зло. Абсолютного зла, как и абсолютного добра, не существует. Тот же Мерлин отнюдь не невинный ангел. Это лишь цвета, в которые окрашиваются воды Окуляра. Не более. Почему мы не оставляем осознавших себя белых на Изнанке? Потому что их ждёт та же судьба, что и чёрных на Изначальном уровне. Они сходят с ума. Уровень их отторгает, выдавливает, и безумие толкает их на убийства. Потрошителя, кстати, удалось обнаружить довольно быстро. Поэтому и убийства закончились через четыре месяца.

Соня сидела поникшая, смотрела в пол. У неё в голове не укладывалось. Если этот человек сейчас говорит правду, то Грей ей врал. С самого начала. Этого не может быть!

Лучом надежды стал вопрос Тима.

– Ты хочешь сказать, что лаборатории в подземке тоже не имеют к вам никакого отношения?

– Частично. Точнее, когда они строились, все лаборатории принадлежали Оку. Стоило какому-нибудь исследованию зайти в тупик, ареопаг начинал искать компании из той же отрасли. Продавал или сдавал им лаборатории, поддерживал ресурсами. Со временем весь подземный комплекс зажил отдельной от Ока жизнью. После событий тысяча девятьсот тридцать третьего года архоны попытались вмешаться в происходящее. Какие-то лаборатории удавалось закрывать, какие-то, переведенные в частную собственность, нет.

Макс разошелся. Он, наверное, за всю жизнь столько не говорил, сколько за последний час.

– Прекратите воспринимать Око как Великую Инквизицию. Тут у нас всего намешано, конечно. Но основная наша цель – следить за равновесием уровней. Да, мы несём ответственность за начало некоторых войн. Но при этом, как только появляется возможность, Око восстанавливает утраченное Изначальным уровнем. Вы слышали что-нибудь про эффект Лазаря?

Из Сони собеседница была никакая. Тим ответил за обоих.

– Что-то такое слышали, да. Это же про вымершие растения?

– Не обязательно растения. Самый известный пример – это бескрылая султанка. Маленькая такая птичка, не летающая. Она действительно вымерла на Изначальном уровне. Но нам удалось вид сохранить и вернуть вам. Со всеми так не получится, равновесие – штука хрупкая. Но кого можем, тех возвращаем. Окуляр давно не сообщал о возможности такого «воскрешения», поэтому есть вероятность, что скоро разрешит. Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено, потому что вопросы у вас закончились.

Тим посмотрел на сестру. Она всё так же понуро разглядывала пол.

– На самом деле не закончились. На один ты до конца не ответил.

– Разве?

– Да. Когда я спросил, что не так с Греем, ты сказал, что он предал Око, предал тебя и что-то ещё. И в чем заключалось его предательство?

Макс сжал кулаки. Разжал. Сжал ещё раз. Не помогло. Хорошо, что нельзя убить взглядом. В противном случае у Тима и Сони не было бы ни единого шанса выжить.

– Он, – комтур запнулся, – он…

– Он убил человека, – донеслось от двери.

Все трое обернулись.

Из трактата «Малое Испытание минервалов. Цели и методы».

Малая Библиотека Ока

«При первом контакте испытуемого с Окуляром не допустимо постороннее вмешательство. Будь то человек, или животное, или птица, или растение. Всякое влияние должно быть исключено. Окуляр принимает испытуемого в спокойном состоянии. Водная гладь остаётся ровной, цвет не меняется. После того, как высвобождается лабиринт, Окуляр следует укрыть пологом, дабы во время самого Испытания ничто не тревожило его и не отвлекало. Полог не является помехой для оценки минервала.

Повторный контакт, после прохождения лабиринта, свидетельствуется самым старым вороном из птичника. В обязанности наблюдающего архона входит своевременное поднесение птицы к глади. Необходимо избегать прямого контакта оперения с Окуляром. Даже малейшее соприкосновение может вызвать бурную реакцию».

Глава девятая

У входа в большой зал заседаний ареопага стоял Верховный архон. И, судя по всему, стоял уже довольно давно.

– Выйди, Макс. Я поговорю с твоими гостями.

– Но…

– Ты мне будешь возражать? Сейчас? Не стоит. Иди, погуляй. Я хочу понять, что такого особенного в… – Архон вопросительно посмотрел на Соню.

– София, то есть Соня, – представилась девушка. – А это мой брат, Тимофей.

– Ну вот, мы уже познакомились. А моим знакомым в этом здании ничего не угрожает. Иди, Макс, иди. Я пошлю за тобой.

Комтур резко развернулся на каблуках и пошел к выходу.

– И распорядись на кухне, чтобы нам обед принесли. Вряд ли ты вспомнил, что людей кормить надо.

Много разобрать из-за закрывающейся двери не удалось, но что-то про «минервала на побегушках» там точно было.

Верховный молчал. Ни Соня, ни Тим не решались заговорить первыми. Пауза затягивалась. Спустя пару минут в дверь протиснулся щуплый парнишка с подносом. Приказы архонов, тем более переданные Максом, выполнялись молниеносно. Поднос остался, а юный минервал испарился.

– Угощайтесь, – наконец заговорил Верховный. – Вам бы сейчас только есть и спать после метро.

Упрашивать брата с сестрой долго не пришлось. Сам архон к еде почти не притронулся. Это только Эребу лучше думалось, если он что-то жевал. Верховный же никогда не умел совмещать эти два процесса.

– Спасибо! – тихонько произнесла Соня.

– На здоровье!

– Я не только за обед, – пояснила девушка, к которой постепенно возвращалась уверенность. – Спасибо, что вылечили меня. Я совсем ничего не помню, но Макс сказал…

– Да-да, – отмахнулся Верховный, – Он вообще много говорит, когда лучше бы промолчать. Как ты прошла на Изнанку?

Похоже, их тут всех волновал один и тот же вопрос. Архон действовал на Соню, как удав на кролика: и смотреть на него страшно, и оторваться невозможно. Как уж тут соврать? Соня рассказала всё, начиная с Макса и пера, заканчивая встречей с Греем. Здесь она запнулась.

– Ну-ну, милая, продолжай. Я знаю его практически с рождения и, поверь мне, представляю, каким очаровательным он может быть, если ему это надо.

Но Соня никак не могла заставить себя говорить.

– Может, лучше я? – пришёл на помощь Тимоха.

Короткий благодарный кивок.

У Тима выходило быстрее: меньше подробностей, больше фактов. Он старательно избегал упоминаний о целях Грея, употреблял только общие туманные фразы. Архон слушал, не перебивая. Когда Тим дошел до спуска в метро, Верховный его остановил.

– Так, это отдельный разговор. Всему ареопагу будет интересно узнать, как двое неподготовленных юнцов прошли через десяток станций без специальной подготовки и умудрились выжить. Ты, девочка, похоже, все ещё питаешь некоторые иллюзии на тему нашего красавчика?

Соня не знала, что ответить. С одной стороны, Грей такой заботливый, такой чуткий. Он лучше самой Сони знал, что она любит. Грей, который рисковал жизнью ради неё. Ради неё ли? Или это была игра, и все эти люди говорят правду? Хотя какой им смысл врать? Выведать планы Грея. Но для этого не нужно было её лечить. Тим бы отлично справился с ролью источника информации. Да и Макс… Почему Соня больше его не боится? Как-то не вовремя вспомнилось, что у него очень тёплые руки.

Хватит!

Соня тряхнула головой, непослушная копна темных волос рассыпалась по плечам. Они здесь все просто манипуляторы. Грей предупреждал об этом с самого начала. Да мало ли, почему они её вылечили! Может, им нужно было новое лекарство испытать? На людях.

Но как же быть со всеми этими исходами из справочника? Четыре века истории придумать только для того, чтобы сбить с толку девчонку с Изначального уровня? Бред. Соня окончательно запуталась.

– Можешь не отвечать, я и так всё вижу. – Верховный замолчал. Похоже, он готовился произнести длинную речь. – Вот уж не думал, что когда-нибудь буду рассказывать что-то подобное чужакам, да ещё и практически детям.

Соня хотела возразить, но Тим удержал её: не самый удачный момент, чтобы перебивать Верховного архона.

– Если честно, я не очень представляю, с чего начать. Вы же знаете, как комтуры набирают себе учеников? – Ответа ему не требовалось. – Макс многие годы отказывался от наставничества, и никакое давление ареопага не помогало. А тут вдруг сам выбрал мальчика, Грея. За всю свою жизнь я не помню другого такого тандема, как у них. И результатов тоже. Грей прогрессировал очень быстро. По-хорошему, он был готов к Испытанию чуть ли не на следующий год. Но Макс медлил. Он воспитывал идеального инсинуата. Ни у кого не возникало сомнения в том, какой будет исход. Мы просто ждали. И дождались.

Верховный умолк. Потянулся за графином, налил себе воды. Медленно выпил весь стакан. Продолжил.

– Исход был чёрный. Макс рвал и метал. Оставить такого человека на Изнанке? Невозможно! Не к тому он парня готовил. Всю ночь он рылся в архивах, заставил добрую половину членов Ока помогать себе. Всё тщетно. Ни одного прецедента с повторным Испытанием. Никогда Окуляр не отменял своего решения. К утру всё утихло, а потом мы узнали.

И снова: графин, стакан, медленно выпить.

– Утром нашли тело Старейшего. В комнате Грея следы крови, а сам он исчез. Око не прощает такого. Началась облава, но в силу… – Странно, но Верховный запнулся. Похоже, он искал нужное слово. Нашел.

– В силу определенных обстоятельств нам пришлось отказаться от мести и оставить его в покое. Нам всем больно от этой утраты, но Максу особенно.

– Почему? – спросила Соня, сама того не ожидая.

– Потому что Старейший был его дядей.

– Дядей? – Брат с сестрой переглянулись. – Но это же невозможно. Грей говорил, что в Око берут только мальчиков-сирот.

– Так и есть. Этот случай уникальный. Старейший Виттор, – впервые за последние полгода Верховный произнёс это имя, – родился с сестрой-двойняшкой. Но девочку сразу же забрали у матери. Теперь уже не узнать, почему так произошло, но факт остается фактом: сестра была, а упоминаний о ней никаких. Когда родители Виттора погибли, мальчик попал в Око. Сам он про сестру рассказать ничего не мог, а больше спросить было некого.

Верховный опять замолчал. То ли вспоминал своё собственное детство в Оке, то ли думал, как лучше продолжить историю. Ни Соня, ни Тим не рискнули его торопить. Наконец архон продолжил.

– Через много лет в Оке появился Макс. Мать родила его очень поздно и не пережила роды, а отец погиб в нелепой аварии полгода спустя. Максом сразу же заинтересовался Эреб. Носился с мальчишкой, как с писаной торбой. Он-то и выяснил, что мать Макса – сестра-близнец Виттора. Так и вышло, что эти двое – единственные за всю историю Ока, у кого был живой родственник.

Верховный в третий раз потянулся к графину, но передумал.

– Старейший и сам по себе был уникальным человеком. Из года в год его просили занять пост Верховного архона, но он отказывался, а в конце концов и вовсе вышел из ареопага. Единственное, что его интересовало – история. И история Ока в особенности. Я готов поспорить, что даже Эреб не обладает такими знаниями, какими обладал Старейший. И что-то из этих знаний понадобилось Грею. Сильно понадобилось, настолько, что он за них смог убить.

Верховный пристально посмотрел на Соню.

– Может быть, теперь вы расскажете мне всё, о чем до этого молчали? Что стоило жизни Старейшему?

* * *

Аналитик потерял последнюю надежду. Он перепробовал все известные методы, а комтур все не приходил в сознание. Не понятно, что пугало аналитика больше: затянувшийся обморок или внезапно поседевшие волосы комтура. Поседевшие – не совсем то слово. Потерявшие жизнь. Так точнее. Белёсая копна ломкой соломы.

Надо было отправить сообщение в штаб-квартиру. Надо было доложить. Надо было…

Но одно дело, понимать, а другое – действовать. У аналитика не хватило духу. Что он мог сказать им? Как объяснить? Да и что объяснять? Рассказать, что комтур разбудил его на рассвете с нелепым заявлением, что Окуляр ожил? Пусть так, хорошо. Но что дальше? Подробно расписывать, как ушёл за пером, как вернулся, как нашёл вот это? Человека, имевшего больше сходства с восковой фигурой, нежели с живым существом. Окуляр больше не подавал признаков жизни. Да и кто знает, подавал ли до этого. Нет ни одного свидетеля произошедшего. Хоть бы ворон пролетел, какая-никакая, а поддержка. Аналитик тяжело опустился на землю.

Безнадежно.

Никто ему не поверит.

Говорят, в метро не осталось ни одной действующей лаборатории. Но когда это «говорят» было достоверным источником? Сомнительно, что ареопаг избавился от всех инструментов добычи полезной информации. Аналитик был уверен, именно в такую «несуществующую» лабораторию его и отвезут.

Надо молчать.

Когда только изобрели телефон, в Оке праздновали целый день: конец мучениям с доисторической связью между Окуляром и штаб-квартирой! Никаких больше задержек! Но нет. Окуляр решил иначе. Как только протянули телефонную линию, поверхность затянуло зеленой тиной, и началась жуткая вонь. Провода срезали, аппарат убрали. Всё вернулось на круги своя. Когда же появились первые мобильные телефоны, в ареопаге не спешили радоваться. С опаской привезли к Окуляру новый гаджет. Никто особо не удивился, когда каменная чаша забурлила и наполнилась уже чёрной тиной. Все смирились, что оперативной связи не будет.

Каждое дежурство рядом с древним противником технологий (а ещё говорят, что самое старомодное существо на Изнанке – это Эреб) воспринималось, как наказание. Конечно, на сутки ты оказываешься полностью оторванным от цивилизации. Кругом одни белки, ежи и глыбы эти каменные. Но сегодня впервые аналитик радовался, что Окуляр оказался таким нетерпимым к прогрессу: не надо звонить, ещё несколько часов можно пожить свободно!

Рано или поздно их приедут сменить. Что говорить тогда? И что делать, если комтур умрёт? Око не простит. Око никогда никому ничего не прощает.

Проверил пульс, прислушался к дыханию. Слабое, прерывистое, но есть. Живой. Надолго ли?

Аналитик чувствовал себя девочкой-подростком в душевных метаниях (впрочем, откуда ему было знать, что переживают девочки-подростки). Смелости, необходимой для принятия решения, обнаружить в себе не удалось. Он так и сидел, привалившись к одному из трилитонов, и просто смотрел перед собой. Ни одной мысли.

Сидеть и ждать. Ждать, когда они приедут. Ждать, когда заберут в штаб-квартиру. Ждать, когда грянет возмездие за то, чего он не совершал. Сидеть и ждать.

** * *

Нокс проснулась. Чаепитие закончилось, но вместо того чтобы продолжить расчёты, Эреб вдруг собрался уходить. Из недр шкафа он выкопал старую сумку с ремнем через плечо. Сложил в неё всю свою писанину. Метнулся к двери. Остановился. Вернулся к столу. Из-под кипы бумаг и свитков выудил потрепанную книгу, засунул её в сумку. Второй рывок к двери. Снова застыл. Нокс казалось, что она наблюдает за гигантским теннисным шариком, скачущим туда-обратно. Вот и следующий скачок, прямиком в центр комнаты. Сумка полетела в дальний угол.

– На кой им что-то объяснять? – За годы жизни с Нокс Эреб стал непревзойдённым мастером риторических вопросов.

Нокс спрыгнула на пол, подошла к Хранителю, потёрлась о ноги.

– Ну-ну, милая, не переживай, это я так.

Нокс заурчала.

– Нет, я сам. Чем ты там поможешь?

Урчание постепенно приобретало угрожающие нотки. Теперь оно больше напоминало рычание.

– Тебе придётся остаться здесь, – Эреб постарался, чтобы голос его звучал предельно мягко. – За этим надо следить. Ты же понимаешь, он ведь не соображает, что делает. Пусть лежит. Я надеюсь на тебя.

Эреб легко пробежался пальцами по пушистому загривку. Рычание утихло.

– Вот и славно, вот и умница. А я пойду, присмотрю за нашим детским садом, претендующим на звание Тайного ордена всех времен и народов.

Нокс фыркнула, выпустила коготки.

– Как бы ты к ним ни относилась – они ещё дети неразумные. А с мелких спрос какой? Но, может, оно и неплохо. Шансы выжить у детей всегда выше. И да, пусть мне это и не нравится, но береги сопляка. Без него ничего не выйдет.

Эреб ещё раз погладил серую привереду, кинул короткий быстрый взгляд на стеллажи и вышел.

* * *

– Вы уверены, что это всё? – первое, что спросил Верховный, как только Соня с Тимом закончили говорить.

Где-то в середине рассказа вернулся Макс. Комтур, как мы помним, терпением не отличался. Дождаться, пока архон его позовёт, Макс не смог. Но оно и к лучшему: не пришлось повторять историю для него отдельно.

– Уверены, – по молчаливой договоренности Тим отвечал за обоих.

– Это всё, – вмешался Макс, – я не сомневаюсь. Но это не значит, что «всё» для них и «всё» для Грея – одно и то же «всё».

– Твоя правда, – согласился Верховный. – Но я надеялся на другое.

– Как говорила одна мудрая барышня моему тёзке, «надежда – глупое чувство», – процитировал Макс. Даже комтуры иногда цитируют книжки.

На Соне не было лица. Слишком много потрясений за слишком короткий срок.

– Маленькая, ты в порядке? – спросил комтур, снова проявив заботу.

Девушка вздрогнула, как от удара. «Маленькая».

– Не надо меня так называть, пожалуйста, – сквозь зубы, с трудом.

Макс ударил кулаком по столу. Даже это Грей украл у него, даже это. Но как гадёныш узнал? Повторил вопрос.

– Ты в порядке?

– Да. Нет. Я не знаю. Наверное.

– Хорошо. – Вот уж мастером утешения Макс даже с большой натяжкой не был. – Надо решать.

Тишина. Гипотетически все были согласны с комтуром, но фактически желающих не нашлось. Макс понимал детей, но молчание архона раздражало.

– У нас нет времени на рефлексию!

– Не тебе нести ответственность, Макс! Не тебе и командовать здесь!

Соня с Тимом не подозревали, что стали свидетелями редкого случая: комтур добровольно почти (!) согласился с членом ареопага.

– Не мне. Но промедление…

– Я прекрасно знаю, чем оно нам грозит, Макс! – оборвал архон, по-прежнему не повышая голоса. – Вы вернётесь к Грею.

– Что? – слаженный дуэт.

– Повторить?

Первым в себя пришёл Тим.

– Нет, спасибо, мы и в первый раз прекрасно слышали. Ведь так? – Младший брат искал поддержки у сестры.

– Слышали, да, – подтвердила Соня. – Но как?

– Только так. – Верховный упорно не замечал смятения своих гостей. – План Грея должен сработать. Эреб с самого начала был против, чтобы мы как-то вмешивались в судьбу этого … этого… – нужное слово никак не находилось.

– Но насколько проще сейчас было бы схватить паршивца! – не постеснялся перебить архона Макс.

Верховный продолжил, игнорируя комтура.

– А Эреб не ошибается. Да, он никогда не рассказывает всего до конца. Да, мы не понимаем, почему он принимает то или иное решение. Но ты готов пойти против его воли? Я – нет.

– Если это позволит остановить Грея, то готов.

– Макс, мы каждый раз ходим по кругу, ведем один и тот же бессмысленный спор. Грей должен совершить то, ради чего он сбежал. Должен, и точка. Ни твоё, ни моё, ни чьё бы то ни было ещё мнение тут не учитывается.

– И даже наше не учитывается? – тихий Сонин голос заставил обоих спорщиков замолчать. – Или это тоже будет решать Эреб и ваш дурацкий ареопаг?

– Девочка, ты не понимаешь, о чём говоришь.

– О, да, не понимаю! – Маленькая тигрица, не иначе. – Я не понимаю, почему я здесь, что происходит, кому верить. Но нравится вам это или нет, план Грея, над которым вы так трясётесь, зависит от нас с мелким, а не от вашего голосования, чьего-то желания или от расположения звёзд на небе!

– Систер, давай полегче!

– Да что полегче? Они строят из себя вершителей судеб, а мы должны тихо сидеть и послушно кивать? С какой стати? Ни ты, ни я этому Оку ничем не обязаны.

Верховный кашлянул.

– Ладно, согласна. Я обязана жизнью. Но это не меняет сути! Не будь самого Ока, меня и спасать бы не пришлось!

Макс поспешил спрятать невольную улыбку. Маленькая лохматая валькирия нравилась ему всё больше. Кто бы ещё с таким жаром противостоял главе ареопага?