Текст книги "Наизнанку. Лондон"

Глава шестая

Постепенно мрак отступал. Привыкнув немного, все трое принялись осматриваться. Можно было предположить, что они оказались не на заброшенной станции метро, а в фойе викторианского театра. Выстроившиеся в ряд телефонные будки жеманно прятались за портьерами, мраморным ступеням и перилам позавидовал бы сам Большой театр, стены украшены причудливыми барельефами.

– Как же так? – прошептала Соня.

– Станцию построили на месте разрушенного театра, – в унисон ответил Грей. – Это вроде как дань уважения.

– Что шепчемся, смертнички? – от преувеличенно бодрого голоса Тима Соня вздрогнула. – Идемте, чем быстрее мы туда спустимся, тем быстрее выберемся наружу.

Он решительно шагнул вниз по ступенькам. Вот теперь вздрогнули все: грохот, звон, проклятья Тимохи. Ведро, бесцеремонно вставшее на пути парня, улетело в темноту.

– Мелкий?

– Я в порядке, – буркнул Тим и полез в карман за телефоном. Почему сразу не подумал про встроенный фонарик – загадка.

Три ярких пятна запрыгали по ступеням, стенам, сталкиваясь, упираясь в спину идущего впереди. Высветили ржавую решётку, лишь наполовину закрывающую вход в лифт. Соня была почти внутри, когда Грей ухватил её за длинный ремешок сумки.

– Не самая лучшая идея. Им уже лет двадцать как никто не пользовался. По лестнице надежнее, – прошептал он и лучом указал на уходящие винтом вниз ступени.

Вместо ожидаемых узоров из плитки путь вниз сопровождался портретами давно забытых актеров. Изредка встречались и театральные маски. Спуск длился недолго. Обвалившиеся камни полностью блокировали проход.

– Все-таки лифт, – заключил Тим. – Пойдем разбираться, как запустить этого динозавра.

Поиски щитовой затягивались. Ни в самых очевидных, ни в самых нелогичных местах её не было. Грей с Тимом ушли исследовать завал на предмет возможности раскопать его. «Раз уж покататься на лифте не придется, хоть посмотрю на него», – подумала Соня. И оно того стоило. За неприглядной решеткой скрывалось настоящее чудо. По обеим сторонам от двери до двери тянулись лавочки. Раскопав многолетний слой пыли, Соня убедилась, что они бархатные. Даже без тщательной очистки на полу угадывалась мозаика. И стены. Сплошные зеркальные стены. Настоящий рай для любителей селфи. Странно, но одно из них потемнело сильнее остальных. Соня пригляделась. Края зеркала облупились, а в одном месте и вовсе кусочек откололся. Или? Пальцы нырнули в углубление, наткнулись на рычажок. Нажали. И снова. И снова. Рычажок никак не реагировал.

– Эй, спелеологи, я, кажется, что-то нашла, – позвала Соня.

Подлый рычажок отказался слушаться всех троих.

– Ладно, не хочешь по-хорошему, пеняй на себя, – пригрозил Тим зеркалу и вышел.

Техника противопожарной безопасности существовала и на Изнанке, а огнетушитель – универсальное орудие. Хочешь – пожар туши, хочешь – от грабителей отбивайся, хочешь – зеркала бей.

Один удар, и тайна зазеркалья раскрыта. Сложный запирающий механизм, охраняющий секретную дверь, проржавел ничуть не меньше, чем входные решетки. Огнетушитель снова не подвёл.

Прозаичное содержимое открывшейся комнатушки развеяло ореол загадочности: банальное техническое помещение. Ага, а вот и щитовая. Не нужно быть электриком, чтобы разобраться в несложной схеме: три больших рубильника опущены. К счастью, сюда рыжая пожирательница металла не добралась. Миг, и тишину наполнили негромкий гул и легкое потрескивание. Станция оживала.

– Он сказал: «Поехали!» – процитировал Тим. – Закрываем двери.

Решётки поддавались неохотно. Та, что толкал Грей, вовсе отказалась шевелиться. С Сониной помощью дело пошло быстрее. Закрылась. Соня посмотрела на свои руки: так и есть, все в грязи и ржавчине. В сумке наверняка завалялись влажные салфетки. Лампы никак не хотели разгораться в полную силу, упаковку пришлось искать практически на ощупь. Так, руки чистые, а как насчёт всего остального? Едва подняв глаза к зеркалу, Соня отпрянула: на неё наступал человек с побелевшим, искаженным болью лицом.

* * *

Закрытый архив Ока благоухал: Хранитель чаёвничал. Редкие сорта никогда не оставляли Эреба равнодушным, а уж «Цзюнь-Шань-Инь-Чжень» и подавно. Тот же факт, что ещё сто лет назад за попытку вывезти из Китая даже щепотку драгоценного напитка полагалась смертная казнь, добавлял чаю особой пикантности.

Одно плохо: два немигающих желтоватых глаза буравили Хранителя насквозь. Демонстративно игнорировать немой укор не получалось: терпения у Нокс было хоть отбавляй. Наконец Эреб сдался.

– Ну, чего ты от меня ждешь? – отставив чашку, устало обратился он к хвостатому обвинителю. – Хочешь, чтобы я рвал на себе волосы и посыпал голову пеплом? Так рвать-то уже нечего особо.

Он потянулся к кошке, чтобы взять её на руки, но та не была настроена на примирение. Увернувшись, отпрыгнула подальше и укоряющим сфинксом снова уставилась на Эреба.

– Ты же знаешь законы не хуже меня, – в голосе Хранителя проскользнули откровенно заискивающие нотки. – Я не мог помешать ему выяснить про пророчество. Судьба мудрее нас с тобой обоих, вместе взятых. Она никогда не посылает испытаний больше, чем человек в силах вынести. В конце концов, потерять одну-другую жизнь – не такая уж и проблема. Ладно, одну-другую тысячу жизней. Сотню тысяч? Разницы никакой. Прекращай уже, смотри, что у меня есть.

Эреб ухватил кусочек колбасы и протянул его Нокс. Определенно, заискивал. Лакомая взятка ничуть не поколебала ледяную решимость серой гордячки.

– Ах, так! Отлично! – обиделся Хранитель. Он и сам был не прочь угоститься колбасой. – Можешь сколько угодно на меня дуться, это ничего не изменит. И если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я крайне редко, тебе пора.

Кошка продолжала изображать древнеегипетскую статую.

– Нокс! – Всё, игры закончились. Хранитель не просил.

Медленной серой каплей пушистая стекла на пол.

– Нокс! – Не повышая голоса, лишь добавив пару тонн льда.

Шаг заметно прибавился. Чувство собственного достоинства не позволяло кошке побежать на глазах у Эреба, но едва она пересекла порог, как лапы уже не касались земли.

Хранитель задумчиво смотрел ей вслед. Редчайший чай, совсем позабытый, остывал в чашке.

* * *

– Ты нормальный? – крикнул Грей, подлетел к Тиму и сорвал с него маску. – Где ты вообще её взял?

Соня сидела на лавочке и тихонько всхлипывала.

– Систер, прости, я не подумал. Ну, прости, я придурок! Это просто маска. Вот, смотри. Кажется, трагедия.

– Убери от меня эту гадость! – Соня никак не могла успокоиться.

Грей сел рядом. Крепко прижав к себе девушку, гладил её по голове и тихонько что-то шептал. Тим метался по маленькой кабинке, не находя себе места.

– Да прекрати ты! – рявкнул на него Грей. – Лифт и так на ладан дышит, нам только застрять посреди шахты не хватало!

Накаркал. Или Тимоха нашагал. Как бы то ни было, но, задрожав, лифт остановился. Судорожно дернулся и встал окончательно. Зато Соня перестала плакать. Испуганный взгляд метался от Грея к брату и обратно.

– Что случилось?

– Сейчас разберемся. – Стыдно, конечно, но Тим в глубине души обрадовался, что они застряли: про дурацкую шутку моментально забыли.

В запирающем механизме дверей что-то заклинило. Универсальный огнетушитель остался наверху, а других подручных средств в лифте не наблюдалось. Встав на лавку, Грей легко дотянулся до потолка. Одна из панелей отодвигалась. Подтянувшись, он вылез на крышу.

– В стене есть лестница наверх, и я вижу свет. Недалеко мы уехали, – отчитался Грей, спрыгнув в кабину.

– Смысл нам лезть обратно? Лестница же завалена. Или ты хочешь попробовать через другую станцию? – спросил Тим. Очевидно, мысль его не вдохновляла.

– Как вариант можем попытаться через «Темпл», но там обычно на улице народу полно. Либо через «Саутворк», но никаких гарантий, что она безопасная.

Тим ненадолго задумался.

– Давай оставим эту идею про запас. А пока поищем ещё.

Не особо рассчитывая найти за боковой дверью что-то, кроме стены, все-таки открыли и её, так, на удачу. За ней зияла дыра прохода. Не то чтобы дыра, а так, узкий лаз: остановись лифт чуть ниже, было бы удобней. Тим осторожно высунулся в негостеприимную тьму: тремя рубильниками не включить свет во всех помещениях. Посветил фонарем.

– Тут ещё одна шахта и тоже лестница, – отчитался парень. – Можем спуститься на станцию, наверное.

– Я боюсь, – прошептала Соня, и впрямь близкая к панике. – А вдруг, пока кто-то из нас будет вылезать, лифт опять поедет. Это…

Духу закончить предложение у неё не хватило.

– Мы же не можем сидеть здесь вечно, ожидая, что он заработает, – уговаривал девушку Грей. – А «Саутворк» – ненадёжный вариант.

– Попробовать починить? – не сдавалась Соня.

В поисках поддержки Грей посмотрел на Тимоху. Тот присел перед сестрой на корточки.

– Сонь, сложно починить то, что не знаешь, как работает. Эй, выше нос! Помнишь, пойти через метро – твоя идея.

Грей возмущенно сверкнул глазами. Тим отмахнулся. Не мешай, мол, я знаю, что говорю.

– А значит, ты верила, что у нас всё получится. Ну же, мы справимся!

Похоже, Тимохина стратегия действовала. Он поспешил продолжить, пока Соня не передумала.

– Я полезу первым и буду страховать тебя снизу, а Грей сверху. Если лифт дернется, мы успеем тебя вытащить. Лестница довольно широкая, ты спустишься ниже, а я его подстрахую.

Соня тряхнула головой и резко встала.

– Ладно, давайте, пока я не успела это дело обдумать.

Лифт не дрогнул. Все трое благополучно выбрались в шахту. Начался долгий спуск. Не пройдя и десяти ступеней, Соня зацепилась за что-то сумкой.

– Мелкий, посвети мне, я не найду телефон.

Это был штырь. Железный, острый. Сумку освободили.

– Прижмись-ка влево, я спущусь пониже. Мало ли, что там ещё.

Хорошее решение, правильное. Очередной штырь Тим нащупал буквально через минуту.

– Похоже, их тут полно. Держитесь как можно левее.

Казалось, они никогда не достигнут дна шахты. У Сони затекли руки и дрожали колени. Кровь стучала в ушах в такт каждому движению. Левая нога, правая нога, удар. Правая рука, левая рука, удар. Прижаться, штырь. Левая нога, правая нога. Замкнутый круг. Во всем мире вокруг ничего, кроме этой тьмы, и шершавого железа под пальцами, и мерного «левая рука, правая рука, удар».

Вот оно, такое долгожданное Тимохино «Да-а-а»! Секундами позже Соня коснулась ногами пола.

– Аккуратней, – предостерёг брат, – это просто небольшая площадка. Похоже, мы на станции, но шахта идёт ниже.

И тут Грей закричал.

Руки тряслись, Соне никак не удавалось включить фонарик. Тим быстрее справился с нервами. Луч выхватил из темноты медленно спускающегося Грея: штанина разодрана, под ней уродливая рваная кровоточащая рана.

Наконец, Грей спустился. Соня изо всех сил пыталась унять дрожь. С переменным успехом. Тимохина рубашка лишилась рукавов. Лучше перевязать рану, пусть и не самым стерильными «бинтами».

– Как же так? Как же ты так? – повторяла Соня.

– Тим крикнул, я понял, что мы добрались, и расслабился. Торопился скорее оказаться на земле, а тут этот штырь.

– Вы обойдетесь без меня? – спросил Тимоха, обнаружив выход из шахты. – Я бы поискал, как тут свет включить.

– Иди, Грей мне посветит, – разрешила Соня и дальше затараторила, – знаешь, у нас на первом курсе была медицина, а я её постоянно прогуливала. Ну, я думала, зачем оно мне? Какова вероятность, что мне придется бинтовать раны, вправлять вывихи и, не знаю, чему там ещё учили? Вот почему я такая балда? Что мне стоило сходить хотя бы на парочку семинаров?

– Всё хорошо, – проговорил Грей и легонько сжал ее запястье, – не переживай. У тебя отлично получается.

– Очень больно?

– Терпимо.

Хорошо, что Тимоха ещё не включил свет, а фонарик был направлен на рану: темнота деликатно прятала Сонины слёзы. «Да хватит уже ныть! Весь день сырость развожу», – отругала она сама себя.

Раздался знакомый гул, арка прохода замерцала. Тим нашёл рубильник.

– По крайней мере на платформе светло, – объявил вернувшийся электрик.

Попытка Грея подняться с треском провалилась. Тим уже был рядом.

– Моя очередь таскать твою тушку. Обопрись на меня.

Путь до ближайшей лавочки занял не меньше десяти минут. Грей храбрился, даже изобразил некое подобие улыбки, но актер из него прямо-таки никудышный. Соня устроилась рядом, прижав ноги к груди и крепко обхватив их руками. Тим шагами измерял ширину платформы (и откуда в нём столько энергии?). Остановившись, обратился к Грею, избегая смотреть на сестру.

– Ты скажешь или я?

– Что скажешь? Что? – встрепенулась Соня.

Грей поморщился.

– Я сам, – и добавил чуть тише, но так же твёрдо, – вам дальше придётся идти без меня!

– Нет!

Грей взял девушку за руку.

– Со мной у вас нет ни единого шанса. Не спорь, пожалуйста, ты же знаешь, что я прав. – На этот раз улыбка вышла более правдоподобной, но очень грустной.

– Я… Я не пойду без тебя, я не смогу без тебя.

Поддавшись чувствам, Соня порывисто обняла Грея и, неожиданно для самой себя, поцеловала. Хоть и слабо освещенные, плакаты на противоположной стене показались Тиму невероятно интересными. Только услышав за спиной смущенное «кхм-кхм», он обернулся. Соня стояла рядом.

– Это неправильно, мы не можем идти вдвоем.

– Боюсь, у нас и выбора-то особо нет, – Тим не хотел усугублять и без того непростую ситуацию, но врать сестре смысла не было.

– И что ты предлагаешь? Оставить его здесь истекать кровью?

Грей подал голос.

– Я вернусь обратно и пойду к Эребу. Он не сможет выгнать раненого. И Оку не сдаст, я уверен.

Соня цеплялась за соломинку.

– Как ты вернёшься? Куда ты полезешь с такой ногой?

– Наверх, потихоньку. Тут не так высоко, как кажется. И обратный путь всегда короче, – Грей очень старался придать голосу уверенности. – Поверь, маленькая, так будет лучше.

Соня смирилась. Пока она потуже перебинтовывала парню ногу, тот наскоро повторял Тиму всё, что помнил про старую ветку от «Паддингтона». Повязка была готова. Опираясь на Тима, Грей дохромал до лестницы.

– Я буду ждать вас в архиве.

Соня опять засомневалась.

– А если Хранитель откажется помогать?

– Значит, я придумаю что-нибудь ещё. Сообщение вам он точно согласится передать, – утешил Грей и легонько поцеловал Соню в макушку. – Не думайте обо мне, берегите себя и возвращайтесь скорее.

– Мы подождем, пока ты не поднимешься, – упрямо пробормотала девушка.

– Хорошо, – вот теперь улыбка самая настоящая.

Он встал на первую ступеньку.

Подъем и впрямь длился недолго. Грей помахал им сверху фонарем, когда долез до кабины лифта.

Соня с Тимом остались вдвоём.

* * *

– Надо идти.

Никакой реакции.

– Сонь, с ним всё будет в порядке.

– Откуда ты знаешь? – С места она не сдвинулась, так и стояла, всматриваясь в тьму шахты.

– Потому что если думать иначе, ты свихнешься, – признался Тим, взял сестру за руку и тихонько потянул. – Пойдем.

В этот раз Соня послушалась.

Они спустились в тоннель. Вскоре тусклый свет со станции остался лишь в воспоминаниях. Вязкая темнота обступила со всех сторон. Тим зажег свой фонарик. Пробить глухую стену молчания сестры не удавалось, и парень оставил всяческие попытки разговорить Соню. Так и шли: в тишине, в темноте, только стук шагов и скачущий луч впереди.

Вроде ничего не изменилось, но откуда это странное чувство, будто стало свободней дышать?

– Стой, – скомандовал Тим и посветил вбок.

И точно – платформа. Она вышли на станцию «Чаринг Кросс».

– Подождешь меня тут? Вдруг мне опять повезёт со светом.

Едва уловимое движение рядом. Будем считать, что Соня утвердительно кивнула.

Тим оказался прав: со светом ему повезло. Темнота трусливо уползла в тоннели. Удивительно, но Соня вдруг очнулась.

– Это не «Чаринг Кросс»!

– Да нет же, она самая, смотри, – возразил Тимоха и хлопнул по стене рядом с названием. – Другая линия, станция та же.

Посмотреть было на что. Вместо привычной плитки стены были облицованы серым шершавым камнем. Сложно сказать, каким именно, да это и не важно. Любопытно другое: надписи. Словно написанные от руки черновики рукописи. Некоторые слова зачеркнуты, исправлены на новые.

Интерес. Тим заметил в глазах сестры интерес. Возвращалась его Соня. Не дать ей скатиться в оцепенение!

– Это же латынь?

– Думаю, да.

– Прочитать сможешь?

– Ты меня переоцениваешь, – уголки губ дрогнули. Да она же почти улыбнулась! – Пары семестров на первом курсе явно недостаточно.

Но Соня сама уже вовсю изучала неизвестный текст. Однако Тим оказался удачливей.

– О, это же «глаз», да?

«Oculus cor…». Окончание слова неразборчиво.

– Он самый. Глаз или око. Око! – наконец-то это возбуждение в голосе. – Что же за этим cor? Так, что-то вроде cornu или corni, это «рог».

– Глаз рога? Рогоглаз? Рогоок?

Тим добился своего: Соня засмеялась.

– Ага, глазорог, не иначе. Погоди! Corvus! Ворон. Око ворона! Это имеет смысл.

Теперь-то она по-настоящему вошла в раж. Распечатанная карта пришлась как нельзя более кстати. Тим любовался: Сонино перемещение по платформе напоминало ему броуновское движение. Хаотичное, но полное скрытого смысла. Лохматая частица набегалась и готова была рассказать, что накопала.

– Негусто, на самом деле. Состояние надписей, как и моё знание латыни, оставляет желать лучшего. Se intra limen facere. Странно, но у нас дословно такой пример был в учебнике на склонение глагола intrare. Переступить порог. И следом было что-то со словом rapido.

– Я знаю, знаю! – вклинился Тимоха. – «Быстро», да?

– Именно, «быстрый». Потом ещё prope ianuam. Ianua – это дверь. Судя по окончанию, типа «у двери», может, «рядом с дверью». А на соседней строчке lazureus и fumeus. Первое – «синий». Логично предположить, что и второе – цвет. Но я не помню.

– Зуб даю, это «серый». Или «белесый».

– Не, вариантов белого у них было штук шесть-семь. Но ничего похожего. Почему «серый»-то?

Тим почувствовал себя лингвистом.

– По аналогии с испанским No fumar. Вот у тебя какой цвет ассоциируется с дымом? Серый да белый.

– У меня гениальный младший брат! Итак, если всё это в кучу собрать, то получается: «Око ворона. Переступить порог. Быстрый. Рядом с дверью. Синий и серый». Как-то так. Идеи?

– Ну, поискать сине-голубую дверь? С выдающимся порогом?

Поиски не увенчались успехом. Дверей нашлось целых две штуки, но одна в прошлом зеленая, а другая – очевидно неподходящая: вертикальный кусок проржавевшего железа.

– С чего мы вообще решили, что это загадка? И те три с половиной слова, которые ты вспомнила – важные ключи? – Тим оправдал свое предсказание о «необходимости его незамутненного разума».

Соня затруднялась ответить.

– Пойдем уже, знаток античности. Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Грин парк».

Тим хотел было добавить ещё что-нибудь про «смотрите под ноги», но вместо этого сказал:

– Хм, via – это «туда»?

– Via – это «дорога». А что?

– Как тебе сказать…

На стене, прямо рядом со входом в тоннель, красовалось «Via ad ianuae Oculi». И стрелка.

– Дорога к двери Ока, – перевела Соня.

– Беру свои слова обратно.

* * *

Тим скучал по молчаливой Соне. Она болтала без умолку: сама выдвигала теории, что бы могли означать слова с «Чаринг Кросс», сама же их опровергала. В собеседнике она особо не нуждалась. Время от времени вставленные «угу», «ага» и «Думаешь?» вполне её удовлетворяли.

Впереди засветлело. Соня замолчала на полуслове.

– Но как? – Она вопросительно смотрела на брата.

– Без понятия. Давай-ка ты пойдешь за мной.

«Грин-парк» сияла, как рождественская гирлянда ярко и бодро. Гула слышно не было, тихое жужжание и то угадывалось с трудом. Больше никаких звуков.

– Похоже, мы здесь одни, но ты все-таки не высовывайся. Мало ли.

Довольно быстро они убедились, что действительно были единственными обитателями станции. По большому счёту, кроме того, что тут горел свет, ничего примечательного в «Грин-парк» не было. Очень похожа на Изначальную станцию.

– Профи включили? – прозвучала Сонина версия наугад.

– А на предыдущих тогда почему темно? У них, поди, с собой фонари мощные были. И вряд ли бы они стали тормозить ради рубильников. Ты же помнишь, время тогда серьёзно поджимало. Ладно, чего гадать? Нам же на «Пиккадилли»?

– На «Кенсингтон». На Изнанке она «Кенсингтон».

– Какая разница. Идём.

Проходя мимо перехода на «Викторию», остановились. Неприятное препятствие: поперек платформы разлилось нечто напоминающее слизь или желе. Соня уже практически сделала шаг, как Тим одёрнул её.

– Не стоит, – сказал он и показал за край платформы.

На первый взгляд казалось, что жижа стекает вниз, но она не двигалась. Стояла колом, будто замерзшая струя воды. Обмотав руку рубашкой, Тим разбил стекло, закрывающее карту метро. Выбрал осколок побольше. Все-таки укололся. Пустяк, одна маленькая капелька крови. Ткнул нехитрым оружием в застывшую жижу, и та затряслась не хуже ванильного пудинга. Вся, целиком, от рельсов и докуда было видно. Стекло выпало из рук прямиком в вязкую субстанцию.

– Знаешь, обойдем по другой стороне. Не нравится мне эта штуковина.

Сестра согласно закивала. Ботинок, застывший посреди желеобразной лужи, усиливал жуткий эффект.

Задержись они чуть дольше, увидели бы, как вокруг осколка из жижи вытянулись дрожащие щупальца. Существо (если к этому подобию желе вообще применимо слово «существо») словно обнюхивало Тимохину каплю крови. Не прошло и секунды, как щупальца сомкнулись вокруг осколка. И того меньше времени ушло на то, чтобы кровь полностью растворилась. По всей поверхности слизи пробежала волна, следом ещё одна. Тварь оживала и медленно сползала на рельсы.

– Ну, конечно же! – воскликнула Соня, зайдя в переход на линию Кенсингтон. – У нас точно так же!

Стены перехода были усыпаны маленькими квадратиками мозаики. Здесь, на выходе с линии Бридж, преимущественно серыми, с редкими синими вкраплениями. Но по мере приближения к Кенсингтон картина менялась на противоположную. Лишь количество белых квадратов фона оставалось прежним. Соня радовалась как ребенок. Загадка же! Тим вернул её на землю.

– Всё клёво, ты была права, но нам сейчас не до того.

Улыбка растаяла, вернулось сосредоточенное выражение лица.

– Идем.

Ушли они недалеко. Лестница на платформу оказалась отрезанной глухой металлической перегородкой.

– А я всегда мечтал увидеть, как закрываются эти защитные штуки у нас в метро. Мечты сбываются.

– Попробуем через голубую ветку? Правда, там эта плоская медуза, – предложила Соня, но судя по голосу, возвращаться ей не хотелось.

– Других-то вариантов у нас нет.

Жижа исчезла. Абсолютно. Ни пятнышка, ни капельки.

– Это странно, – растерянно сказала Соня.

– Не то слово. Давай убираться отсюда, от греха подальше.

Убраться подальше не вышло. Сестра-близнец защитной заслонки не позволяла перейти на Викторию.

– Вот чёрт! – Тимоха злился.

Ситуацию спасла Соня.

– Мелкий! Я поняла! Это переход. То есть проход. То есть дверь.

Она уже бежала, скорее туда, к разноцветной мозаике.

– Эй, притормози, – крикнул Тим и налетел на сестру, вставшую, как вкопанная.

По рельсам лениво перекатывалась дрожащая волна. От тоннеля до тоннеля и обратно.

– Вот и нашлась пропажа, – прошептал Тим, инстинктивно прикрывая сестру спиной. – И, кажется, привела с собой подружек. Она же не была такой огромной.

Сзади послышалось сдавленное мычание.

– Какая там ближайшая лаборатория?

– Сейчас, – Соня сверилась с картой Грея. – В одной станции отсюда лаборатория генетических мутаций. Но, Тимох, она на голубой ветке, а там эта стена…

Волна замерла. Тим зажал сестре рот рукой. Зашептал, почти вплотную прижав губы к её уху:

– Похоже, оно нас слышит.

Соня сейчас напоминала персонажа аниме: глаза размером с пол-лица.

Тим медленно убрал руку и приложил палец к губам: мол, молчи. Порывшись в карманах, нашел ключи. Не велика потеря. Размахнулся и забросил их на дальний край платформы.

Желе всколыхнулось, вспучилось покатым холмиком и потекло в сторону звука падения.

Тим ловко поймал дернувшуюся было сестру. Отчаянно жестикулируя, объяснил, что пойдут они медленно и очень, очень тихо. Соня кивнула. Заговорить решились, только добравшись до мозаики.

– Что это было?

– Понятия не имею и не горю желанием выяснять. Лучше скажи, что там тебя осенило с дверью?

– Да. Так вот. Этот порог, он здесь, но он не порог. Порог тут ни при чём. Дело в двери, – Соня сбивалась, спотыкалась на словах. Мерзкая слизь так и стояла перед глазами.

– Выдыхай, систер. Оно далеко и не услышит нас.

– Как оно вообще попало на серую ветку? Стена же.

– Да забудь ты! – воскликнул Тим, но по упрямо сдвинутым бровям сестры понял: забудь – не наш вариант. – Хорошо, мы подумаем об этом после. А сейчас, пожалуйста, что там с дверью?

Соня вынуждена была согласиться, что дверь важнее.

– Идея такая: Грей говорил, что скрытые проходы создавались для членов Ока, верно? Поэтому указание на Око ворона наверняка отсылает нас именно к этому. Для самых сообразительных оставили стрелку и надпись про дорогу к двери Ока. Дальше, «переступить порог» и «быстрый». Другими словами, если пройти через дверь, которую, я уверена, мы обнаружим, то попадем на короткий путь до… вот тут я не уверена, куда конкретно, но с этим разберемся.

– Насколько я понимаю, синий и серый рядом с дверью – это мозаика!

– Точно!

– Я думаю, нам нужна вот эта секция, где серого и синего поровну.

– Логично.

Поток Сониного красноречия иссяк. Вспомнив о двери в лифте, она тщательно исследовала края секции. Ровные, гладкие, никаких углублений. В задумчивости девушка разглядывала разноцветные квадратики.

– Похоже на гигантскую перфокарту, помнишь, мама в детстве показывала. Белые квадратики – фон, а цветные – пробитые дырочки.

Тимоха радостно изрек: «Не в глаз, а в бровь!» и полез в Сонину сумку.

– Наоборот, не в бровь, а в глаз. И прекращай рыться в моих вещах.

Уже порядком исписанная карта была извлечена на свет.

– Нет, я сказал именно то, что хотел. Ты была очень близка, вот столечко не хватило, – пояснил Тимоха и пальцами продемонстрировал, сколько конкретно Соне не хватило до правильного ответа. – В перфокартах дырки не могли быть цветными, но это навело меня на мысль. При работе с ними использовалось два режима: двоичный и текстовый.

Парень выжидающе смотрел на сестру. Нет, ни намека на понимание.

– Двоичная система счисления? Нули и единицы?

– Ну, – протянула Соня, – теоретически я в курсе.

– Главное, что я в курсе практически. Короче, есть такая таблица Бодо, это соответствие букв цифровому двоичному коду. Типа 00011 – это латинская А, 11001 – В.

– Ты её наизусть помнишь, что ли? – Соне не верилось, что её брат настолько ботаник.

– Вроде того. Одно время мы с Колином на занятиях так переписывались, – наткнувшись на выразительный взгляд сестры, Тим начал оправдываться. – Удобно же, никто не понимает, Джессика не пристает.

– Как скажешь, – и тут Соня, наконец, сообразила. – Ты хочешь сказать, что серые квадратики – это нули, а синие – единицы?

– Не буду повторяться про бровь, но ты опять: почти, но не совсем. Вот, у тебя тут написано: «azureus» – синий, «fumeus» – серый. Если следовать алфавитному принципу, то синий – ноль, серый – единица.

– Красивая теория. Но у нас проблема: мы не знаем, что тут закодировано.

Мозговой штурм проходил активно: Соня предлагала слова, Тим находил комбинации на стене и проводил по ним пальцем. Неправильными оказались Око, дверь, порог, проход, ворон, дорога.

В тишине перехода появился новый звук. Чавкающий или хлюпающий, он доносился со стороны серой линии.

– Тимош, это же не то, что я думаю? Нет! Не ходи туда!

Поздно. Тим уже бежал к лестнице. Это было именно то, о чём подумала Соня. Желе ползло вверх по лестнице, медленно перетекая с одной ступени на другую, подтягивая дрожащую тушу.

Тим никогда не предполагал, что может бегать настолько быстро.

– Сонь, ты только не паникуй. Оно реально ползёт, но очень медленно. У нас ещё уйма времени.

У Сони задрожали губы.

– А что будет, если оно доползет, а мы не откроем дверь?

– Откроем! Не думай об этом, сосредоточься на двери. Может, мы все усложняем? Давай попробуем набирать слова по-английски, а не на латыни.

Чавкающий звук приближался.

Английские эквиваленты тоже не сработали. Новых идей не предвиделось. Слизь преодолела лестницу. Соня, не отрываясь, смотрела, как желе из бесформенной массы собирается в жирнющую гусеницу.

– Развисай, – приказал Тим, взял её за плечи и легонько встряхнул.

– Открывайся! Двери открываются! Попробуй, как же это, – Соня лихорадочно вспоминала, – apre… apri… aperire! Попробуй «Aperi»!

Дрожащее тело слизняка заполняло коридор.

Пароль сработал. Раздался щелчок, и секция стены отъехала вглубь и вправо. Соня с братом скользнули внутрь.

– Закрывай скорее! – крикнула девушка.

Тим надавил на дверь изо всех сил, она медленно двинулась обратно. Захлопнулась, оставив по ту сторону плотоядный чавк.

* * *

Тук-тук-тук-тук-тук.

Единственное, что осталось, этот стук в ушах. И не понятно, слышала ли Соня своё сердце или Тимохино.

Тук-тук-тук. Тук.

Успокаивается. Однозначно, своё.

Тук. Тук. Тук.

Успокоилось. Соня открыла глаза. Она не заметила, что всё это время стояла, зажмурившись. Хотя какая разница. Что так, что эдак – ничего не видно. Рядом заёрзал брат. Наверняка ищет телефон. Соня полезла было за своим, но больно ударилась обо что-то локтем. Осторожно ощупала стену. Да ладно?! Так и есть. Выключатель.

– Да ладно! – не поверил Тим.

– Читаешь мои мысли. Это что, горизонтальный лифт?

Кабина, напротив которой стояли брат с сестрой, и впрямь напоминала лифт. Вот только шахты не было, а узкий тоннель – пожалуйста, тут как тут. Точнее, несколько тоннелей. Как паучьи лапы, они расползались в разные стороны от кабины.

Внутри лифт (пусть уж будет лифтом) выглядел уменьшенной копией того, что на «Олдвич»: те же зеркальные стены, те же лавки по периметру. Подвел только потолок, вернее, его отсутствие. Несколько пересекающихся металлических балок не в счёт. А вот и ещё одно отличие: небольшая панель с семью кнопками. ЛАБ 2, ЛАБ 3, ЛАБ 13, ПРИЧ, ШК, МА и пустая.

– Я так подозреваю, что ЛАБ – это лаборатория, согласна?

Соня сверилась с порядком измятой картой.

– Ага. Вот, смотри, три совсем рядом. Хотя Грей нарисовал их всего четыре, а тут ЛАБ 13.

– Он же сказал, что это только те, о которых он знает. Не удивлюсь, что где-то есть и ЛАБ 27.

– Тоже правильно, осталось с буквами разобраться. – Стоило Соне наморщить лоб, всякие сомнения в их родстве с Тимом отпадали. В наследство от мамы обоим досталась идентичная складка между бровями в форме буквы V.

– Я за то, что ШК – это штаб-квартира. Далековато, конечно, но что стоит Оку прорыть пару-тройку лишних километров тоннелей.

Соня брата практически не слушала: карту изучала.

– Вот! Мабл Арк. Как раз на полпути к «Паддингтону». МА – наша кнопка.