Текст книги "Дитя любви"

Глава двенадцатая

– Испытание оказалось для нее слишком суровым, – негромко произнес Себастьян, не сводя глаз с нежного, как цветок, лица гостьи. Подхватив Габриэллу на руки, он понес ее из комнаты, сопровождаемый сестрой и матерью.

Пруденс, сообразив, что они обойдутся без ее помощи, перевела взгляд на Перри.

– Не надо слов! – взмолился он. – Я знаю, что это моя вина…

– Вы ни в чем не виноваты. Ваши родные многое вынесли, их нервы на пределе…

Перри благодарно взглянул на нее.

– Верно, и все-таки мне не следовало забывать о деликатности.

– И мне тоже! – подхватил Арман. – Лучше бы я придержал язык! У моей сестры все будет в порядке, мисс Консетт. Дело в том, что она разделяет опасения Софи. Она помолвлена с одним из придворных. Его содержат под стражей в Тюильри, вместе с королевской семьей…

– Габриэлла помолвлена? – удивился Перри.

– Помолвка еще не оглашена. Наши родители пока не дали согласия, но Люсьен бесконечно предан Габриэлле. Мы оба знаем его с детства…

Юношу прервало появление Себастьяна, глаза которого метали молнии.

– Вы позволите поговорить с вами, милорд? – поспешно произнесла Пруденс. – Если можно, с глазу на глаз… – Заметив колебания Себастьяна, она добавила: – И немедленно.

– Как угодно. – Воспитание не позволило Себастьяну отказать даме. – Пройдем в библиотеку.

Пруденс забыла о робости, твердо решив предотвратить еще одну семейную ссору.

– Ну так в чем дело? – спросил Себастьян, войдя в библиотеку и закрыв за собой дверь. Его лицо по-прежнему было мрачным.

– Умоляю вас, не сердитесь на Перри, – без предисловий начала Пруденс. – Подумайте о своей матери и сестре. Зачем лишний раз огорчать их?

– А не слишком ли много ты на себя берешь? На этот раз мой братец получит хороший урок!

– Он уже давно повзрослел, а вы по-прежнему относитесь к нему как к глупому мальчишке. Это оскорбляет его самолюбие, – убеждала Пруденс, раздраженная ледяным тоном Себастьяна.

– Стало быть, в тебе он нашел заступницу? Этого и следовало ожидать. У вас с Перри много общего – вы оба вспыльчивы, опрометчивы и склонны выпаливать первое, что придет в голову, не задумываясь об окружающих. Я добавил бы еще кое-что, но боюсь, тебе будет неприятно это услышать.

– С каких это пор вы стали таким тактичным?

– Довольно, Пруденс! Ты и без того наговорила слишком много!

– Напротив, я еще даже не начинала. – Охваченная обидой, Пруденс не сумела придержать язык. – Почему вы так уверены в своей правоте? Вы требуете от окружающих совершенства, забывая, что людям свойственно ошибаться. Лучший пример тому – ваше собственное поведение!

– Ясно. – Себастьян нахмурился. – Ты имеешь в виду то, что случилось утром? Я до сих пор упрекаю себя за это. Я вел себя непростительно, и потому ты вправе придерживаться самого низкого мнения обо мне.

Пруденс молчала. Себастьян ошибся: ее гневная вспышка была вызвана совсем другой причиной – прежде всего боязнью очередной ссоры между братьями и… ревностью – ей казалось, что Себастьян влюбился в Габриэллу. Разве Пруденс могла признаться в том, что мечтала о его объятиях? Даже сейчас воспоминания будоражили ее.

– Мама сказала, что ты хочешь покинуть дом после того, как мальчики поправятся, – ровным тоном продолжал Себастьян.

Пруденс молча кивнула, не доверяя собственному голосу.

– Будь по-твоему. После такого оскорбления тебе тяжело оставаться в Холвуде. Я распоряжусь, чтобы вам с Дэном помогли собраться в дорогу…

– Как вы смеете? – воскликнула Пруденс, окончательно утратив самообладание. – Нам от вас ничего не нужно!

Собираясь что-то возразить, Себастьян протянул к ней руку, но тут же порывисто отдернул ее, чопорно поклонился и вышел. Оцепеневшая от горя Пруденс стояла не шелохнувшись. Ссора вызвала у нее чувство опустошенности. Она с удовольствием взяла бы обратно все свои резкие слова, но было уже слишком поздно. Она и вправду наговорила много лишнего. Прежде всего, Себастьян ни от кого не требовал совершенства. Напротив, он мирился с ее гневными вспышками, пропускал мимо ушей колкие словечки. Уронив голову, на стол, Пруденс предалась отчаянию.

– Пруденс, что случилось со стариной Себастьяном? – воскликнул ворвавшийся в библиотеку Перри. – Что ты ему сказала? Он прошел мимо меня туча тучей, не проронив ни слова. Я видел, как он направился к конюшне… – Не дождавшись ответа, он добавил: – Пожалуй, я возьму Армана с собой в Кентербери. Мама дала мне одно поручение… нечто вроде оливковой ветви. Пока Себастьян пребывает в таком настроении, лучше не попадаться ему на глаза… – Прислушавшись, он различил затихающий стук копыт. – Ускакал! Да еще галопом! А сам вечно бранит меня за то, что я езжу верхом как угорелый!

– Прошу меня простить. – Пруденс подавила всхлип. – Мне пора к мальчикам…

– Опять рассказывать сказки?

Пруденс выбежала из комнаты, не ответив.

Этим днем мальчики раскапризничались сильнее, чем обычно. Им уже стало лучше, сидеть в помещении давно надоело. После безуспешных попыток развлечь детей няня отпустила Пруденс:

– Вам надо подышать свежим воздухом, мисс Пруденс, – сегодня вы слишком бледны. А этих маленьких сорванцов оставьте мне.

Пруденс с радостью приняла предложение няни и вдруг со стыдом вспомнила, что в последнее время уделяла слишком мало внимания Дэну. На кухне она узнала, что он отправился на мельницу вместе с садовником, своим другом. День выдался холодным, но до мельницы было рукой подать. Набросив плащ, Пруденс вышла из дома.

Зловещие тучи, нависающие над головой, были под стать ее настроению. Задача предстояла трудная. Как объяснить Дэну, что через неделю им придется покинуть Холвуд? Ему так нравится здесь, а что их ждет в будущем – неизвестно. Если бы Дэн согласился остаться здесь один, леди Брэндон не дала бы его в обиду… но в глубине души Пруденс знала, что мальчик ни за что не расстанется с ней.

На землю упали первые капли дождя, Пруденс ускорила шаг. Небеса разверзлись внезапно, обрушив на землю неистовый ливень, И дом, и мельница исчезли за водяной завесой.

Пруденс бросилась под огромный дуб, но ее плащ промок прежде, чем она успела добежать до дерева. Дрожа от холода, она запахнулась в плотную ткань. Башмаки тоже промокли. Утешало лишь то, что такой свирепый ливень вряд ли затянется надолго.

– Опять попала в беду? – послышался ироничный голос. – Иди сюда!

Обернувшись на голос, Пруденс увидела стоящего неподалеку Себастьяна. Рядом с ним конь пощипывал траву.

– Что вы здесь делаете? – изумилась она.

– Преследую тебя. Разве ты не заметила, что будет дождь? 4

– Разумеется, нет! – вскипела Пруденс. – Вот еще один пример моей глупости, опрометчивости и…

– … вспыльчивости! – подсказал Себастьян. – А еще к списку твоих провинностей следовало бы добавить и злопамятность.

К своему изумлению, Пруденс вдруг заметила, что Себастьян улыбается. Подойдя поближе, он положил руки ей на плечи.

– Снимай плащ.

– Ни за что! Я замерзну.

– Ты предпочитаешь промокнуть до нитки? Не глупи! – Себастьян снял свой просторный плащ. – Надевай. – Девушка не шевельнулась, тогда Себастьян изменил решение: – В таком случае сделаем палатку. – Развернув Пруденс лицом к себе, он развязал тесемки у нее на шее и, перебросив ее мокрый плащ через седло, сделал приглашающий жест. – Забудем о разнице в положении. Я готов поделиться своим плащом, если ты окажешь мне честь и встанешь рядом. – Схватив Пруденс за руку, Себастьян привлек ее к себе. Она попыталась вырваться. – Не беспокойся, – беспечно добавил он. – Дождь скоро утихнет.

Странный тон Себастьяна заставил девушку усомниться в том, что он имеет в виду погоду.

– Ты все еще сердишься на меня? – спросил он.

– Милорд, я же объяснила, что хочу только предотвратить очередную ссору. – Она неподвижно застыла в кольце крепких рук.

– А вышло совсем иначе. Хорошо, что нас никто не слышал. Будь у тебя нож, ты бы прикончила меня.

– Я имела в виду семейную ссору, – возразила Пруденс.

– Какая разница? По-моему, никакой. – Внезапно тон Себастьяна изменился: – Спасибо, что остановила меня. Боюсь, в гневе я мог оскорбить Перри.

Она промолчала.

– Ты считаешь, что я напрасно не отпустил его во Францию? – спросил Себастьян. – Мама тоже была против.

– Вы рассудили здраво. – Лицо Пруденс слегка смягчилось. – С таким спутником, как Перри, недолго попасть в беду.

– Вот именно. Не забывай, что во время прошлой поездки Перри спасло только чудо.

– Я все понимаю, но неужели нельзя было пощадить его самолюбие? Найти убедительную причину для отказа?

– Да, я проявил бестактность. Я и вправду забыл, что мой младший брат уже давно вырос. Как видишь, я раскаялся и потому не заслуживаю дальнейших упреков.

Пруденс молчала. Прежний, чуть насмешливый тон Себастьяна успокоил ее. Нервная дрожь утихла, тепло сильного мужского тела согревало. Сердце Себастьяна билось совсем рядом, под слоем тонкой ткани. Внезапно она отстранилась. Себастьян недоуменно вскинул брови.

– Дождь скоро кончится, сэр. Пожалуй, я пойду, мне нужно «на мельницу.

– На мельницу? Да ты спятила! Нет, ты немедленно отправишься со мной домой и переоденешься. – Подсадив девушку в седло, Себастьян уселся за ее спиной.

Пруденс не стала спорить, втайне радуясь новым объятиям. Эту минуту ей предстояло запомнить навсегда. Себастьян вдруг заговорил, касаясь губами ее волос:

– Ты ведь не уйдешь, правда? Пруденс, в том, что случилось утром, виноват только я. Ты же понимаешь, я не каменный. Когда я вошел в детскую, ты спала. Некоторое время я смотрел на тебя и вдруг почувствовал… впрочем, неважно, я так тебе обязан.

– Вы ничем мне не обязаны, сэр. Это мы с Дэном будем вечно благодарны вам – больше нам нечем отплатить за доброту. Вам известно, зачем я направлялась в Кент. Вскоре мы продолжим путь.

– Из-за меня?

– Нет, – солгала Пруденс. – Пожалуйста, не будем об этом. Мы были счастливы здесь. Но теперь пора задуматься о будущем.

– Но куда же вы пойдете? Чем займетесь? По крайней мере позволь помочь вам найти жилье…

– Вы и без того слишком много сделали для нас! – в отчаянии воскликнула Пруденс. – Я не могу злоупотреблять вашей добротой.

– А я собирался выяснить то, что ты хотела узнать…

– Вот как? Простите, но в это трудно поверить. Вы сделали все возможное, чтобы помешать мне. Первым делом вы забрали из библиотеки книгу.

Себастьян помрачнел.

– Так вот в чем дело! – негромко пробормотал он. – Так я и думал… Ты нашла герб?

– Да, и поняла, что вы узнали его с первого взгляда, – выпалила Пруденс. Ее губы дрожали. В любую минуту она могла расплакаться, но не подавала виду. Пусть лучше он увидит ее гнев, а не слабость,

– Герб показался мне знакомым, но я не знал точно, кому он принадлежит. Потому-то и попросил маму найти книгу.

– Но не показывать ее мне? Сэр, вы не имели права утаивать от меня истину. Почему вы не поверили моему слову?

– Твои обещания я ценю так же высоко, как собственные, – серьезно возразил Себастьян. – Я опасался лишь, что ты сделаешь слишком лестные для себя выводы. Ведь нет никакой уверенности в том, что Манвеллы приходятся тебе родней. Я не хочу обидеть тебя, но брошь могла попасть в корзину случайно…

– Вряд ли. Ее умышленно спрятали под пеленками. А что касается обид… вы уже достаточно оскорбили меня недоверием. Вам известно, что я не боюсь правды. Я выдержала бы ее даже в том случае, если бы узнала, что я – ублюдок.

– А нельзя ли обойтись без подобных выражений?

– Мне приходилось часто слышать это слово, я давно к нему привыкла. Ублюдок, дитя любви – какая разница? Как бы там ни было, я хочу знать все.

– И поэтому решила продолжать поиски?

– Да! – кивнула Пруденс. – И вы не посмеете запретить мне!

– Я и не собираюсь ничего тебе запрещать. Просто ты должна знать, что к Лонгридж-Холлу не подойти ближе чем на милю. Манвелл держит свирепых собак, а в непрошеных гостей стреляют без предупреждения.

– Так, значит, он еще жив?

– Трудно сказать. Манвелл – отшельник. Себастьян крепче обнял ее за талию.

– Прошу тебя, не делай глупостей. Останься здесь и предоставь мне…

– Нет! – резко перебила Пруденс. – Я сама.

– А как же Дэн? Ты возьмешь его с собой? – (Пруденс молчала.) – По крайней мере предоставь ему право выбора. Мы будем рады, если он останется с нами.

Они уже подъехали к дому. Пока Себастьян помогал ей спешиться, она пообещала подумать. По пути в свою комнату она никого не встретила и, закрыв за собой дверь, с облегчением вздохнула. Разговор с Себастьяном утомил девушку, теперь она отчетливо сознавала, что рядом с этим человеком ей грозит опасность. Быстро переодевшись, Пруденс направилась в детскую. Няня дремала в кресле, мальчики дулись.

– А вот и Пруденс! – воскликнул Дамиан. – Наконец-то!

Его ликующий возглас разбудил няню.

– Мисс Пруденс, как хорошо, что вы вернулись! Прямо не знаю, что делать. Сегодня детям ничем не угодишь.

– Сколько можно сидеть взаперти! – проворчал Криспин.

Пруденс выяснила, что сегодня приезжал врач, убедился, что мальчики поправляются, и разрешил с завтрашнего дня поднять шторы.

– Вот и хорошо, а то торчим в темноте, словно на дне моря, – хмура добавил Криспин.

Чтобы отвлечь детей, Пруденс заговорила о море, кораблях и рыбалке и, когда мальчики немного повеселели, отослала няню отдыхать и предложила им игру в прятки, умело пресекая любые вспышки ссор и недовольства.

Няня вернулась в детскую незадолго до ужина. Пруденс поспешила к себе, чтобы переодеться. В комнате ее и нашла леди Брэндон.

– Как себя чувствует мадемуазель де Верней? – сразу осведомилась Пруденс.

– Ей гораздо лучше, дорогая. Сегодня она поужинает с нами. Бедняжка так расстроилась, узнав, что лишилась чувств прямо за столом! Мне пришлось долго уверять ее, что мы все понимаем. Видишь ли, во Франции остался не только Жиль, но и родители Габриэллы.

– Должно быть, она беспокоится о них, – сочувственно подтвердила Пруденс. – А как ваша дочь, мадам?

– Софи, уже взяла себя в руки и пообещала не поддаваться тягостным мыслям. – Ее светлость помедлила. – Пруденс, я хочу кое-что сказать тебе. Надеюсь, ты не обидишься… Дело в том, что Фредерик решил сделать тебе маленький подарок – в знак признательности за твою заботу о мальчиках.

– Мэм, это совершенно ни к чему…

– Дорогая, он настоял на своем. – Ее светлость вынула из кармана небольшой кошелек. – Он сам хотел выбрать тебе подарок, но не успел, поэтому оставил деньги. Купи себе, что пожелаешь.

Пруденс покраснела до корней волос.

– Мэм, я не могу их принять…

– Прошу тебя, не отказывайся. Вспомни о собственном великодушии. Каково бы тебе было, если бы кто-нибудь отверг его? – Леди Брэндон положила кошелек возле зеркала.

Пруденс решительно покачала головой.

– Я ни за что бы не настаивала, если бы не просьба Фредерика. Ладно, если ты не хочешь брать деньги для себя, почему бы не взять их для Дэна?

Пруденс в отчаянии опустила голову. Мысль о Дэне поколебала ее решимость.

– Давай покончим с этим нелепым разговором, – предложила ее светлость. – Сегодня наша кухарка превзошла себя. Она надеется убедить французских гостей в том, что в Англии знают толк в искусной стряпне. Не будем заставлять ее ждать.

Пруденс вышла из комнаты вслед за хозяйкой дома, надеясь, что никто не узнает о подарке Фредерика. Она вдруг почувствовала себя служанкой, которую вознаградили за услугу. Здесь, в Холвуде, к ней относились как к члену семьи, но Пруденс понимала: ей не место среди аристократов. Даже их доброта временами уязвляла ее.

Внезапно ей стало стыдно. Пруденс знала свои худшие недостатки – упрямство и гордыню. Ей давно пора научиться быть покладистой и благодарной. С принужденной улыбкой она вошла в столовую.

Софи и Арман встретили ее приветливо. Габриэлла весело щебетала с Себастьяном. Перри хмурился. Глядя на него, Пруденс вопросительно приподняла брови.

– Сегодня я не в духе, – вяло объяснил он и поинтересовался: – А как дела у наших маленьких монстров?

– Гораздо лучше. Они рассказали мне, как ловили рыбу.

– Это великолепное развлечение, – оживился Перри. – Когда-нибудь я возьму тебя с собой на рыбалку.

Внезапно Пруденс почувствовала, что Себастьян не сводит с нее странного взгляда. Но вскоре он отвернулся и всецело посвятил себя беседе с француженкой. Пруденс прислушалась к шутливой перепалке Армана и Перри, сидящих по обе стороны от нее.

Кухарка и вправду постаралась на славу. За фламандским, супом последовали устрицы в тесте, запеченный омар, блюдо жареных цыплят с грибным соусом и пироги с индейкой и бараниной. Перри и Арман воздали должное каждому блюду, сырам, фруктам и орехам. Пруденс на десерт ограничилась лишь фруктовым салатом, проигнорировав хрустящие яблочные пирожки – излюбленное лакомство молодежи этого дома.

– Ну, Арман, что ты теперь скажешь об английской кухне? – осведомился Перри.

– А что я могу сказать? – Арман изящным жестом поцеловал кончики собственных пальцев. – Это бесподобно!

Кухарка, стоявшая у дверей столовой, смущенно покраснела и поспешила удалиться.

– Ты добился своего! – заметил Себастьян. – Теперь ты доволен?

Пруденс облегченно вздохнула, увидев, что братья помирились. Вскоре дамы удалились, оставив мужчин за столом. Покинув столовую, Себастьян подошел к Пруденс.

– Ты не передумала? – спросил он, понизив голос.

Пруденс отрицательно покачала головой.

– Пруденс, я же объяснил: мой поступок непростителен, но больше он не повторится.

– Да я об этом сразу забыла, – солгала Пруденс. – Не вы первый пытались поцеловать меня. Я давно перестала обращать внимание на подобные выходки…

Реакция Себастьяна ошеломила ее: он побледнел как полотно.

– Неужели мои поцелуи для тебя ничего не значат?

– Разумеется, сэр. Вы же сами сказали, что это был минутный порыв!

– Ты на редкость великодушна. – Поклонившись, Себастьян отошел.

Глава тринадцатая

Разговор между Себастьяном и Пруденс не прошел незамеченным для леди Брэндон. Выражение на лице сына встревожило ее. Она прошла через комнату и присела рядом с Пруденс.

– Что случилось? – негромко спросила ее светлость.

– Лорд Уэнтуорт считает, что мне не следует уходить отсюда.

– Себастьян желает тебе только добра, – заметила леди Брэндон. – А если он показался тебе слишком резким, прости его: мой сын искренне беспокоится о тебе и Дэне.

Пруденс застыла в неподвижности: ей казалось, что стоит пошевелиться – и весь мир вокруг разобьется на тысячи осколков. Будто что-то умерло у нее в душе, лишив способности смеяться, ходить и разговаривать, как другие люди. Пруденс молилась лишь о том, чтобы это оцепенение продолжалось как можно дольше – терпеть его было легче, чем мучительные мысли. Она выпалила жестокие слова не задумываясь, не собираясь причинить Себастьяну боль, но попала не в бровь, а в глаз. Внезапно ей вспомнилось, что врачи ампутируют безнадежно поврежденную конечность, чтобы спасти человека. Именно так поступила и. она.

Леди Брэндон подозвала к себе дочь, надеясь с ее помощью вывести Пруденс из шокового состояния.

– Поговори с Софи, дорогая, – мягко предложила она. – Она хотела узнать о том, как ты жила раньше… – И, бросив на дочь многозначительный взгляд, удалилась.

Софи была слишком умна, чтобы сразу заводить серьезный разговор. Она весело защебетала, не обращая внимания на то, что девушка отделывается односложными и безучастными ответами. Наконец Софи решила действовать напрямик:

– Пруденс… надеюсь, можно звать тебя просто по имени?.. Благодарю. Должно быть, тягостно знать, что ты одинок в этом мире, что у тебя нет ни единого родственника…

Пруденс встрепенулась, а Софи продолжала:

– Я пыталась представить, как чувствовала бы себя, случись такое со мной. Наверное, ты зла на родителей?

– Раньше я чувствовала гнев и горечь, но теперь уже нет. Должно быть, у родителей были веские причины отказаться от меня.

– А ты хотела бы найти их? Будь я на твоем месте, я непременно их разыскала бы!

– Мадам, в этой семье только вы согласны со мной…

– Зови меня просто Софи. Надеюсь, мы подружимся.

Пруденс растерянно отвела взгляд. Обаяние новой знакомой было подкупающим.

– Да, мне хочется найти родителей, – вдруг прошептала Пруденс.

– Ты права. Всегда поступай так, как считаешь нужным. Никому не позволяй сбить тебя с пути.

Эти неожиданные слова укрепили решимость Пруденс. Как оказалось, у нее с Софи есть немало общего. Мучительная боль одиночества вдруг утихла, а вместе с ней – и желание отомстить, и слепая ненависть. Пруденс уставилась на Софи широко распахнутыми глазами.

– Приходи завтра ко мне, – предложила та. – Я постараюсь чем-нибудь тебе помочь.

В этот момент в душе Пруденс шевельнулось первое подозрение. Неужели все члены этой семьи озабочены ее участью? Ей вспомнился подарок графа. Она не заглядывала в увесистый кошелек, но поняла, что в нем золото. Чтобы купить какой-нибудь милый пустячок, ей хватило бы нескольких шиллингов…

А теперь и сестра Себастьяна предлагала ей помощь! Это выглядело странно – тем более что они едва успели познакомиться. К тому же у Софи сейчас хватало своих забот. Вероятно, кто-то попросил ее поддержать сироту.

– Почему вы хотите помочь мне? – спросила она. – Мне не нужна жалость.

– Жалость тут ни при чем, – заверила ее Софи. – Все мы – мама, Себастьян и я – восхищаемся твоей силой духа. – И она оглянулась на брата.

Забыв о недавнем происшествии, Себастьян увлекся беседой с Габриэллой. Что ж, трудно его винить: сегодня миниатюрная француженка в своем бледно-голубом шелковом туалете выглядела особенно прелестно. Цвет платья выгодно подчеркивал оттенок ее глаз.

– Красивая пара, правда? – негромко спросила Софи. – Мамино заветное желание – поскорее женить Себастьяна.

Понятно; ее светлость не прочь породниться с французскими аристократами. Вероятно, ей неизвестно о том, что Габриэлла уже помолвлена.

– А разве мадемуазель де Верней еще не… Ее брат говорил…

– Что она обручена с Люсьеном? Еще ничего не решено. Габриэлла слишком молода. По-моему, она до сих пор сомневается в своих чувствах. – Софи улыбнулась. – Знаешь, она моя лучшая подруга.

Пруденс вскинула подбородок. Неужели это было предостережение? В таком случае Софи старалась зря: решение уже принято.

Но прежде следовало поговорить с Дэном. Пруденс твердо знала, что мальчик не согласится остаться в Холвуде. Уйти, не сказав ему ни слова, было бы слишком жестоко. Поглощенная своими мыслями, Пруденс не заметила, что разговор перешел на положение во Франции, и встрепенулась, лишь услышав обращенный к ней вопрос Армана:

– Мисс Пруденс, вы согласны, что Австриячка – источник всех бед моей милой родины? – Его лицо раскраснелось от волнения.

Пруденс покачала головой:

– Мне трудно судить. Я слишком мало знаю о королеве Марии Антуанетте…

– Арман, ты слишком сурово судишь ее, – вмешалась Габриэлла. – Ее выдали замуж в пятнадцать лет, с самого начала ее окружали враги – вспомни, к примеру, Дюбарри! – В пылу спора никто не подумал о том, как неприлично обсуждать бывшую любовницу короля.

– Австриячка – предательница! – яростно выпалил Арман. – Помнишь письма, которые австрийский посол передавал ее матери? Мария Терезия знала о том, что происходит во Франции, лучше нашего короля!

– Кто же в этом виноват? – возразила Софи. – Он сам не проявлял ни малейшего интереса…

– Королева могла бы убедить его. Она же непрестанно вмешивалась в политику…

– Но разве сейчас она не заслуживает сочувствия? – Лицо Габриэллы опечалилось. – Вспомни, шесть месяцев назад она потеряла старшего сына!

– Я сожалею о смерти дофина, но в конечном итоге в ней виновата именно она.

– Прости, Арман, но ты ошибаешься, – впервые вступил в разговор Себастьян. – Прежде всего, вы с Габриэллой слишком молоды, чтобы понимать всю сложность положения.

Его слова были встречены молчанием. Софи обратилась к Пруденс.

– Должно быть, наши споры утомили тебя, – негромко заметила она. – Несмотря на все старания, мы никак не можем отделаться от мрачных мыслей.

– Я хотела бы узнать о том, что творится во Франции. Вы не могли бы рассказать мне о королеве?

Пруденс надеялась, что увлеченная разговором Софи забудет о смертельной опасности, грозящей ее мужу. Софи нахмурилась.

– В известной степени Арман прав, – нехотя признала она. – Помимо постоянного вмешательства в дела страны, королева приобрела печальную известность своей экстравагантностью. Ее друзья вели себя неподобающим образом, то и дело вспыхивали скандалы… и все-таки я не могу осуждать ее. Во Францию она прибыла совсем юной. Старый король и дофин обожали ее. Королева стала игрушкой в руках интриганов.

– Почему же ее никто не предостерег?

– Слишком уж много врагов она нажила с самого начала. Видишь ли, она терпеть не могла придворный этикет, чем вызвала неприязнь знати. Родные не раз напоминали королеве об осторожности, но ее мать скончалась десять лет назад. Сразу после этого брат королевы, австрийский император Иосиф, нанес визит во Францию и попытался поправить положение, но было уже поздно. Весной этого года он умер. У Марии Антуанетты не осталось родных – кроме Людовика.

– Печально… – пробормотала Пруденс.

– Знала бы ты, как ее ненавидят! Я боюсь за королеву. Видишь ли, для бунтовщиков любой аристократ – заклятый враг.

– Довольно, дорогая! – негромко прервала ее леди Брэндон. – Не будем лишний раз волновать Габриэллу.

– Прости, я об этом не подумала, – с раскаянием отозвалась Софи. – Жиль живет в своем поместье, а родители Габриэллы – в Париже, – пояснила она Пруденс, встала и направилась к подруге.

Заметив мертвенную бледность Габриэллы, Пруденс решила, что девушке вновь грозит обморок. Себастьян склонился к прелестной француженке, прошептал ей что-то на ухо и был награжден благодарным взглядом.

Не выдержав, Пруденс извинилась и бросилась в свою комнату, но по дороге вспомнила о маленьких подопечных и заглянула в детскую. Дети спали, няня прикорнула на раскладной койке. Услышав снизу приглушенный шум, девушка поняла, что хозяева дома расходятся по комнатам. Она решила дождаться, когда все в доме затихнет, и сходить в библиотеку за книгой: лучше уж всю ночь провести за чтением, чем бороться с мрачными мыслями.

Только теперь она удосужилась открыть принесенный леди Брэндон кошелек. Граф оказался более чём щедрым. Впервые в жизни у Пруденс появилось столько денег. Двадцать золотых гиней мягко поблескивали при свечах, но Пруденс не хотелось даже прикасаться к ним, ведь подарок был не проявлением доброты, а способом изгнать ее из этого дома. А может, она несправедлива к графу? Он не производил впечатления жестокого человека. Если бы его жена настояла на своем, Пруденс мгновенно выставили бы отсюда без гроша.

Блеск золота приковывал ее взгляд, манил и завораживал. Впервые в жизни Пруденс поняла, почему люди ради золота готовы на все. Оно сулило свободу и безопасность. На эти деньги можно купить билеты на самый лучший корабль и уплыть в страну, о которой мечтал Дэн. Разве справедливо лишать его надежды на новую жизнь?

Наконец приняв решение, она сгребла монеты и ссыпала их в кошелек. В коридоре было тихо, даже слуги уже улеглись спать. Только достигнув подножия лестницы, она поняла, что далеко не все обитатели дома разошлись по комнатам. Из темноты доносились отчетливые звуки голосов. Пруденс остановилась и присмотрелась.

Себастьян стоял к ней спиной, как будто обнимая кого-то. Услышав легкий шорох шелка, Пруденс поняла, что он держит в объятиях Габриэллу.

Пошатнувшись, Пруденс вцепилась в гладкие перила лестницы, молясь о том, чтобы не лишиться чувств. Если ее обнаружат, влюбленные наверняка сочтут, что она за ними шпионила. С немыслимыми усилиями передвигая ноги, она отступила в тень. Ей хотелось броситься прочь, убежать, скрыться – только так удастся отделаться от воспоминания о прикосновениях горячих губ Себастьяна. Теперь его ласки всецело принадлежат Габриэлле де Верней.

Пруденс казалось, что ее сердце сейчас разорвется от горя, однако оно продолжало биться, причиняя ей немыслимую боль. Каким-то чудом ей удалось добраться до своей комнаты. Рухнув на кровать, Пруденс уставилась в потолок невидящими глазами. Она не помнила, как провела эту ночь. Но одно было яснее ясного: ей нужно покинуть Холвуд, и как можно скорее.

На рассвете Пруденс отправилась на поиски Дэна, по пути размышляя, чем объяснить свое неожиданное решение. Сэм, которого она встретила во дворе у конюшни, приветливо кивнул ей.

– Дэн разве что не ночует в деннике, в обнимку с жеребенком, – ласково усмехаясь, объяснил конюх. – Оттуда его и калачом не выманишь.

Пруденс застала Дэна в тот момент, когда он обнимал жеребенка за шею.

– Видишь, как он подрос?

– Настоящий красавчик. – Пруденс погладила лоснящуюся спину жеребенка. – Неужели тебе будет не жаль расстаться с ним?

– А нам уже пора уходить? – задумчиво спросил Дэн.

– Не нам, а мне. А ты можешь остаться здесь, если хочешь. Никто тебя не обидит.

– Но я хочу быть рядом с тобой! – Губы мальчугана задрожали. – Не бросай меня!

Пруденс обняла верного друга.

– Последние несколько дней мы почти не виделись, – мягко напомнила она.

– Зато я знал, что ты рядом. Без тебя я здесь не останусь. – Он отвернулся.

– Пойми, я желаю тебе только добра, – заверила Пруденс. – Неизвестно, что ждет нас впереди. Разве ты забыл, как мы чуть не умерли от голода? А если нам снова придется голодать?

– Ну и что! – выпалил Дэн. – Рядом с тобой мне и голод не страшен. – Вырвавшись из ее объятий, он упал на солому и разрыдался.

Пруденс присела рядом с ним.

– Не плачь. Если ты согласен, мы уйдем отсюда вместе. Я просто хотела убедиться…

– Да, я согласен! – шмыгнул носом Дэн.

– Вот и хорошо. Но мы должны быть осторожны. Никому не проговорись о нашем решении. На этот раз нам повезло: у нас есть немного денег. Хочешь, мы уплывем на корабле в другую страну? Может, там нам повезет…

– А у нас хватит денег?

– Пожалуй, да, – осторожно ответила Пруденс.

– Правда?

Пруденс с нежностью взглянула на просиявшего Дэна.

– Конечно, но пока об этом надо молчать.

– А когда мы уйдем?

– Скоро. Через день-другой.

Пруденс не стала объяснять, что всю ночь ломала голову над тем, как покинуть дом, не вызвав подозрений. Ей не хотелось, чтобы Дэн привыкал к скрытности, но посвящать его в свои планы было рискованно.

Себастьян наверняка начнет возражать, хотя и не станет удерживать ее в Холвуде. Несомненно, он уже подыскивает для нее работу где-нибудь по соседству. Неужели ей придется жить рядом, видеть Себастьяна вместе с молодой женой и детьми? Пруденс желала ему счастья, но, чтобы приглушить собственные муки, ей следовало уехать как можно дальше от этих мест.

Задумавшись, она зашагала к дому. Но ведь вчера Софи предложила ей помощь. Значит, не все потеряно!

Дамы еще не встали. В коридоре Пруденс встретилась с Арманом и Перегрином, одетыми для верховой прогулки. Они сообщили, что Себастьян в столовой.