Текст книги "Маленькое чудо"

А правда заключалась в том, что в последнее время Анна ненавидела людей за то, что они не понимали ее, ненавидела группу в клинике, которую посещала, чтобы обрести душевное спокойствие. Она ненавидела Ли за то, что та зачала Молли – так легко и беззаботно, всего за одну ночь! – и ненавидела Джерри за то, что он продолжал жить прежней жизнью, а она не знала, как теперь жить ей…

Анна устало рассмеялась:

– О, это замечательно, Джерри! Спрашивать об этом тогда, когда все уже не так болезненно, не так уже и важно. Теперь у меня есть Мелани, и я уже больше не чувствую себя так, будто истекаю кровью. – Ее руки, дрожа, прижали к себе ребенка. – Ты не хотел знать об этом раньше, ты игнорировал меня, когда я умоляла тебя выслушать меня, так почему же ты спрашиваешь об этом теперь, когда уже это не имеет особого значения?

Джерри стоял спиной к ней, широко расставив ноги. Пальцы его побелели, когда он сжал руками край стола.

– Потому что я боялся спрашивать тебя об этом.

– А сейчас ты спрашиваешь потому, что снова почувствовал себя хозяином положения? – язвительно произнесла Анна, ощутив, как вырывается наружу давно сдерживаемый поток ярости.

– Потому что я уже потерял тебя, потерял Адама. Скажи мне, Анна. Хуже быть уже не может.

Анна подошла к стулу и села. Опустив на пол Мелани, которая с восторгом снова стала теребить край линолеума, Анна почувствовала, что ярость вдруг исчезла. Тихо вздохнув, она заговорила. Нет, это ее сердце стало говорить вместо нее.

– Почему ты так настаивал на имплантации эмбриона, когда доктор говорил нам, что это очень опасно? Почему, Джерри? Тебе прямо говорили, что ребенок и мать могут умереть, но ты продолжал настаивать. Значит, сын был тебе дороже, чем моя жизнь?

После долгого молчания, прерываемого лишь лепетом Мелани, он спросил:

– Ты голодна? Ланч скоро остынет.

Он всегда так делал. Замыкался.

Анна вздернула подбородок. Сейчас ей все равно, замкнется он или лишит ее своей любви.

– Нет, я не голодна. Я задала тебе вопрос и жду на него ответа.

Он остановился, сделав полшага, и взглянул на нее через плечо:

– Ты так считала все это время? – Лицо его было непроницаемым, но в голосе звучало какое-то глубоко скрываемое чувство.

– Прекрати, – сказала она тихо, сдерживая гнев, чтобы не расстроить ребенка. – Не надо задавать мне встречный вопрос. Ты всегда так делаешь – вместо того чтобы отвечать. Таким образом ты выясняешь мою точку зрения, чтобы найти решение проблемы.

Джерри резко повернулся:

– А разве ты не хочешь найти решение?

Этот вопрос был настолько типичен для Джерри, что она рассмеялась:

– Я хочу, чтобы ты поговорил со мной, – а затем добавила: – И хочу, чтобы ты нашел в себе мужество ответить на мой вопрос.

Он стукнул по раковине кулаком.

– Я не знаю, что тебе сказать.

В голосе его прозвучало отчаяние. Он не знал, что делать, если не мог действовать.

– Мне нужно знать. Я сомневалась – долгое время. И теперь хочу услышать ответ.

Он медленно покачал головой:

– Я делал для тебя все. Для тебя, для нас. – Гнев вибрировал в каждом его слове.

– Ты велел мне сделать еще одну попытку – с последним эмбрионом, с Адамом, – когда нам говорили, что это очень рискованно. Я была в ужасе, но ты не колебался. Тебе нужен был сын, наследник, от женщины из династии Каррен. Если бы это стоило мне жизни, то тебе, похоже, было бы все равно.

Наступило грозное молчание. В темном небе за окном ярко вспыхнула молния. Анна прижала к груди ребенка, прежде чем раздался удар грома. Когда затихли громовые раскаты, она опустила малышку на пол и снова повернулась к нему. Он так крепко сжал пальцами край старой потрескавшейся скамьи, что пальцы его, кажется, готовы были сломаться. Или сам Джерри был готов сломаться…

Она едва сдержала желание подойти к нему, обнять, утешить, поговорить. Она слишком долго ждала.

– Нет, мне было не все равно, – ответил он сдавленным голосом, с трудом держа себя в руках. Было видно, как под рубашкой напряглись его мускулы, а пальцы еще крепче сжали скамью. – Ты никогда не говорила, что боишься этого. Я думал, ты хочешь ребенка больше всего на свете. Я думал, что это сделает тебя счастливой. Ты была так подавлена после предыдущего раза…

И в ней вспыхнуло понимание. Да, Джерри хотел сына, но он думал, что и она этого хочет, а она ничего не говорила ему. Разве она не начала эмоционально отстраняться от него еще до того, как умер Адам? Откуда он мог знать, что чувствует его жена, если она ничего не говорила ему, а теперь обвиняет его в том, что он не видел ее страха?

Осторожно Анна тихо произнесла:

– Но когда доктор сказал, что это опасно, ты не колебался ни секунды.

Пожав плечами, он покачал головой:

– Для меня это не имело смысла. Я не понимал, что я…

– Ты не понимал, что должен чем-то пожертвовать ради меня?

Казалось, порвалась последняя нить, которая сдерживала его. Джерри резко повернулся к ней, глаза его вспыхнули темным огнем.

– Я думал, что они ошибаются! Почему мы можем иметь все, что пожелаем, но не можем иметь единственного ребенка? Как может такая сильная женщина, как ты – такая совершенная женщина, – умереть от того, что миллионы женщины делают каждый день?

Он говорил с таким гневом, будто этот ее изъян оскорбил его. Она нахмурилась:

– И многие из них все еще умирают от родов…

Он пожал плечами:

– Только не ты, только не ты.

– Эта угроза висит над каждой женщиной, – тихо сказала она. – В двенадцать лет я переболела инфекционной болезнью, Джерри. Инфекция могла затронуть мой мозг или сердце. Я могла тогда умереть… Но я выжила, а последствия болезни сказываются до сих пор…

– Не говори об этом! – с досадой воскликнул он.

– Я буду говорить. Сейчас это моя реальность. Я не могу иметь детей.

Широкими шагами он подошел к ней, схватил ее за плечи, и в глазах его вспыхнул свет.

– У нас есть выход, Анна. Надежда не потеряна. Мы можем…

Не в силах слушать его очередной план, она остановила его:

– Не надо говорить «мы». – Она оттолкнула его мягко, но решительно. – Нам не о чем больше мечтать, Джерри.

– Ты дала мне слово выполнять то, что я хочу, – тихо и яростно прорычал он.

Она с усилием пожала плечами:

– Если Рози захочет, чтобы мы удочерили Мелани, я останусь здесь, но больше не хочу быть твоей женой и больше не хочу жить в Джарндирри.

– Я отказываюсь в это поверить, – процедил он сквозь зубы.

– Когда мне было четыре года, здесь умерла моя мама, – сказала Анна. – Мой дед Каррен умер здесь же через год, а мой отец – когда мне было двадцать три. Я потеряла здесь пятерых детей. Здесь похоронен… Адам. – Она прикусила губу. – Разве ты не понимаешь, Джерри? Здесь слишком много боли, моего прошлого. И я хочу найти свое будущее подальше отсюда. Я хочу стать счастливой, а здесь это невозможно.

– Но ты ведь знаешь, что я не могу уехать отсюда! – Он закрыл глаза. – И я тоже – твоя боль, твое прошлое. Я всегда буду напоминать тебе о твоих потерях…

– Да, – печально сказала она.

– И ты не хочешь бороться за нас, изменить жизнь к лучшему, найти свое счастье здесь, со мной.

О, почему он так жестко говорит? В глазах у нее защипало.

– Позволь мне уйти, Джерри. Позволь мне жить своей жизнью. Возьми себе Джарндирри. Мне оно не нужно.

– Нет. – Лицо его побледнело, губы презрительно скривились. – Мне не нужны твои чертовы деньги! Я не хочу облегчать твое чувство вины. Это место будет превращено в руины, но я не возьму у тебя ни цента и ни единого акра земли.

Стрела попала прямо в цель. Анна хотела, чтобы Джерри взял эти земли и стал продолжать дело ее отца, а она тогда бы могла жить без угрызений совести.

Почувствовав, как у нее вспыхнули щеки, Анна попыталась найти другой выход:

– Тогда мы подадим на развод, и нам по суду выделят по половине всего имущества. И ты тогда сможешь купить другое имение или возродить Мундабах.

– Я никогда туда не вернусь.

– Почему бы и нет? – медленно произнесла она, надеясь, наконец, докопаться до сути.

Джерри небрежно махнул рукой:

– Я лучше пойду в наемные рабочие, на самую захудалую ферму, чем вернусь туда. Этим поместьем хотят заняться моя мать и ее муж-оборванец.

– А что ты сделаешь со мной? Снова подчинишь меня себе? Откажешься целовать меня? Я собираюсь развестись с тобой, Джерри.

Лицо его было неподвижным, как у мраморной статуи, и вместе с тем прекрасным и холодным.

– Ты всегда плохо играла в покер, Анна. Если я не могу изменить твое решение, если не могу вернуть нашу прежнюю жизнь, то мне совершенно ни к чему лгать опекунскому совету и притворяться перед ним, что мы с тобой – счастливая пара.

Глава 7

Джерри видел, как Анна дернулась, и возненавидел себя за то, что сказал ей эту ложь. Но если бы она поняла, что он готов помочь ей в усыновлении ребенка, она все равно развелась бы с ним после этого и уехала бы.

– Ну так что? – Джерри старался говорить холодным, безжалостным тоном.

Анна долго сидела, не шевелясь. И лишь тихое вздымание ее груди говорило о том, что она еще дышит.

Наконец Анна кивнула.

– Ты выиграл… снова, – прошептала она. – Я остаюсь.

Слезы полились по ее щекам. Она уронила голову, и волосы упали на ее лицо, скрывая ее эмоции. Она выглядела так же, как и в тот день, когда умер Адам.

– Боже, помоги мне! Что я могу сделать? – тихо прошептал он.

Он так хотел обнять ее, сказать, что совсем не это имел в виду, что она может взять себе этого окаянного ребенка и все, что захочет, но, когда он сделал к Анне шаг, она встала.

– Ты можешь заставить меня остаться с тобой, но ты не можешь заставить меня захотеть быть здесь. Ты можешь заставить меня быть твоей женой, но не можешь заставить меня полюбить тебя.

Это был конец. Анна не любила его. Она не хотела остаться.

Взяв на руки Мелани, Анна направилась к выходу нетвердой походкой, но в дверях остановилась.

– Я не понимаю, – сдавленно проговорила она, так что он еле смог разобрать ее слова. – Все, что я когда-либо делала, было для тебя, чтобы сделать тебя счастливым. Я даже уехала потому, чтобы ты мог владеть Джарндирри, нашел хорошую женщину, которая родила бы тебе ребенка. Я дала тебе полную свободу. Почему ты не отпускаешь меня, Джерри? Почему не позволяешь быть счастливой… без тебя?

До сих пор он думал, что нет страшнее страданий, чем потеря сына, но сейчас ему показалось, что она вынула сердце из его груди и оно все еще бьется.

– Наша жизнь неразрывно связана с Джарндирри. Оно принадлежит тебе и мне. И мы останемся здесь вместе, на всю жизнь. Ты – моя жена.

– Разве ты не понял, что только что сказал? – Она рассмеялась, но это был жуткий звук, печальный и горький.

Через секунду он услышал, как поворачивается ключ в двери ее комнаты.

Джерри стоял посредине кухни, чувствуя себя полнейшим идиотом. После всех своих усилий вернуть жену он только оттолкнул ее. Анна снова жила рядом с ним, но это было самое последнее место на земле, где она хотела находиться.

«Ты не можешь заставить меня полюбить тебя».

По крайней мере, он не произнес трех роковых слов. Сколько раз он слышал, как их повторял отец, пытаясь удержать его мать и умолить ее склеить то, что он – в который уже раз! – разбил. «Я люблю тебя, Паулина. Умоляю тебя, придумай что-нибудь и сделай так, чтобы мы снова были счастливы».

Джерри сгорал от желания пойти к Анне. Одним только словом он мог заставить ее открыть дверь, вернуться на кухню, съесть позабытый ланч… Он имел над ней власть, пока Мелани не была удочерена, но Анна права. Он не мог заставить ее хотеть быть здесь. И не мог заставить ее любить его.

В сезон дождей не бывает ярких – голубых или фиолетовых – сумерек. Кругом всего лишь мрачные тени, подкрадывающиеся через облака. Ночь не наступает, она обрушивается на землю. Прошло много времени, прежде чем Анна вышла из своей комнаты, удивляясь тому, что Джерри до сих пор не заставил ее это сделать.

Анна вновь переодела малышку и вышла из комнаты, высоко подняв голову. Вдохнув запах поджаренного сыра и чесночного хлеба, Анна почувствовала голодные спазмы в желудке. Кухня была пуста, но на столе стояла миска с кашей, заботливо прикрытая салфеткой, и бутылка ее любимого красного вина «Баросса Валлей».

Он купил вино, которое она всегда любила?

Услышав какие-то звуки на веранде, Анна подхватила миску с кашей, в которой даже была маленькая ложка, и вышла через высокие двустворчатые двери.

Взмокнув от пота, Джерри очищал от ржавчины ножки раскладушки, которая была уже наполовину очищена. Тонкие подушки, сложенные вместе, составляли матрас. Увидев Анну, он улыбнулся:

– Привет. Ты хорошо отдохнула?

Анна заморгала глазами. Он ведет себя так, будто ничего не произошло? Открыв рот, чтобы сказать «нет», она услышала неуверенное: «Да, спасибо», сорвавшееся с ее губ.

Может быть, ее сердце мудрее, чем разум? Она устала от постоянной борьбы, в которой лишь всегда проигрывала.

– Кровать выглядит гораздо лучше, – сказала она, заметив, что Джерри занялся этим на той стороне дома, где Баттоны не могли увидеть их.

– Я ведь не мог положить Мелани в такую грязную кровать.

Он впервые без колебаний назвал Мелани по имени… и он проявил заботу к ребенку.

В этот момент малышка захныкала, и Анна быстро опустилась на стул, посадив ее на колени.

– Спасибо тебе за то, что ты все приготовил, – сказала она, снимая крышку с миски.

– Это такие пустяки…

Анна смотрела на Мелани, когда кормила ее, но тон его голоса, необычно смиренный, заставил ее поднять глаза. Она не хотела притворяться.

– Я не люблю, когда меня подкупают.

– Я не знаю другого способа удержать тебя.

Анна никогда не слышала такого откровенного признания от Великого Джерри Веста. Он всегда был таким сильным, таким уверенным в себе…

– Это не поможет, – тихо сказала она. – Это не поможет тебе стать счастливым, Джерри. Ведь я не хочу оставаться здесь.

Прекратив очищать от ржавчины ножки кровати, он подошел к ней. Его черные волосы прилипли ко лбу, а глаза были темно-синими, как предзакатные облака.

– Дай мне шанс, Анна. Я хочу все исправить. Я не могу позволить, чтобы ты ушла от меня, когда знаю, как наладить нашу жизнь.

– Мне никогда не были нужны твои решения, Джерри. Я хотела, чтобы ты прислушался ко мне и понял мои чувства.

– Ты несчастна оттого, что находишься в Джарндирри, Анна, или оттого, что находишься со мной?

Анна положила ложку каши в рот Мелани, и это дало ей секунду на размышление.

– Я не знаю, – сказала она наконец.

– Ты сказала, что устала быть одна. Неужели со мной ты чувствовала себя одинокой?

Странно, но когда Джерри задал ей этот решающий вопрос, ей показалось, что это происходит во сне. Она так долго мечтала о том, чтобы он задал его!

– Мелани сейчас вся выпачкается, – сказала она, чтобы хоть что-то сказать. – Ты не можешь принести нагрудник?

Джерри просто кивнул и пошел в дом. А когда вернулся, в руках у него был не только нагрудник, но и влажные бумажные салфетки и полотенца.

– Я не знаю, что конкретно тебе нужно, поэтому принес все, что нашел.

Анне показалось, что мир медленно переворачивается. Джерри предлагал ей выбор…

– Спасибо, полотенца лучше всего подойдут. – Она вытерла мордашку Мелани, надела на нее нагрудник и снова положила ей в рот ложку каши. – Ты сегодня действительно очень много всего накупил, – сказала она. – Влажные салфетки, полотенца, подушки для кровати, вино…

– Я хотел сделать тебя счастливой.

Эти простые слова, наполненные чувством, которые она всю жизнь жаждала услышать от него, явились последней каплей, переполнившей чашу этого тяжелого дня.

– Хватит, Джерри! Я не готова к этому… Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты смущаешь меня. Все эти годы ты так не говорил со мной, а теперь… – Она покачала головой. – Я просто хочу покормить ребенка и пообедать.

В желудке ее громко забурчало – так громко, что перекрыло шум дождя. Джерри рассмеялся – немного натянуто, как показалось ей.

– Глупый мужчина! Задает трудные вопросы голодной женщине и еще ждет ответа. Пойду накрывать на стол. Может, ты хочешь поесть здесь?

– Да, пожалуйста, – сказала она, смутившись.

Лазанья сверху была украшена томатами и посыпана тертым сыром. Она была так привлекательна на вид, что Мелани сразу же потянулась к ней ручонками, но, обжегшись, запищала.

– Подожди, – сказал Джерри, когда Анна попыталась охладить пальцы ребенка влажной салфеткой. Он выбежал на улицу, под проливной дождь, и вернулся через две минуты с высоким деревянным детским стульчиком, который, она думала, он отдал Лаусам. Этот стульчик Анна покрасила сама в небес но-голубой цвет, как и подобает для мальчика, и нарисовала на нем Дональда Дака. – Я не все отдал, – произнес он хриплым голосом, увидев ее изумленное лицо. – Я хотел это сделать… Не мог видеть все эти детские вещи повсюду в доме, когда его не стало… Но я не мог отдать все. Мне казалось, что, если я отдам все, я вычеркну Адама из своей жизни навсегда.

Впервые он так честно признался ей в своем горе, и Анна почувствовала, как что-то раскрылось в ее душе. Слезы наполнили глаза, потекли по щекам.

– Джерри…

– Но я думаю, он бы одобрил нас, – прошептал он, будто слова душили его. – Он был бы не против того, чтобы мы использовали эти вещи для другого ребенка, если это принесет счастье его матери.

Джерри поставил на пол детский стульчик и стал усаживать в него Мелани.

– Вот так, малышка, – пропел он и потерся носом о ее мягкий животик.

Мелани, мгновенно забыв о своей боли, рассмеялась. Джерри подул ей в шею, и она радостно сжала его волосы крошечными кулачками. С тихим смехом, который звучал почти естественно, Джерри посадил ее на стул и для надежности пристегнул малышку лямками.

Желая еще больше разрядить атмосферу, Анна бросилась на кухню и вернулась с двумя сухими бисквитами. Один она протянула Мелани.

– Теперь мы можем поесть, – сказал Джерри, наливая вино в два бокала.

За обедом Джерри вел непринужденный разговор, играя с Мелани, когда Анна погружалась в молчание, словно пытаясь отвлечь ее от смятенных мыслей.

Они вместе искупали ребенка. Джерри играл с малышкой, щекотал и громко дул в шейку, когда Анна доставала свежую пижаму из чистой стопки белья.

А затем Джерри мыл посуду, а Анна укладывала малышку в новую кровать, безопасную и уютную. У них возникло странное чувство единения, когда они так трудились рядом друг с другом.

Наконец утомленная и сытая Мелани уснула с соской во рту, и часы словно остановились. Даже прекратился стук дождя. Тишина окутала Джарндирри, словно весь мир замер в ожидании того, что скажет Анна.

Но в голове ее было пусто.

– Пойдем обратно на веранду, – тихо сказал Джерри, когда она вернулась на кухню.

Он протянул ей руку. Где-то вдали вспыхнула молния, будто предупреждая о том, что произойдет, если она прикоснется к нему, и все же она взяла его руку.

Когда они прошли сквозь широкую дверь, Джерри нажал кнопку на пульте, который держал в руках, и тихая музыка просочилась сквозь окна и открытую дверь.

– Потанцуем? – Анна почувствовала, как голова ее поднялась. Она смотрела на него секунду. Ее любимая песня – «Оставайся рядом со мной»… – Мы так давно не танцевали, – сказал он, слегка улыбнувшись и привлекая ее к себе.

Он почувствовал, как поднялись и опустились ее плечи, когда он стал вести ее медленно и плавно по мокрой деревянной веранде, лавируя между столом и покрашенными деревянными перилами.

– Не считая обязательных танцев на свадьбах и родео, мы не танцевали со времени нашей свадьбы. А эта песня… я думаю, ты не помнишь…

– Мы танцевали под эту мелодию на вечере, где объявили о нашей помолвке. Ты прошептала мне, что это наша песня. – Губы его дернулись. – Ты обо мне плохо думаешь, считая, что я забыл об этом.

Анна напряглась, стиснув зубы.

– Я всегда знала, зачем ты женился на мне, Джерри. Я не имела права ждать от тебя романтической любви, или того, что ты потанцуешь со мной, или вспомнишь мою любимую песню.

Вглядевшись в ее глаза, он прошептал ей на ухо:

– Я понимаю, что бесполезно просить тебя остаться со мной…

Они двигались в такт музыке, почти не шевелясь. Наполненная мучительной любовью и болью утраты, она видела лишь конец без всякого начала. Разве она может жить без Джерри? Она влюбилась в него, как только впервые увидела.

Медленно и тихо Джерри привлек ее к себе, прижав к своей груди, к своему сердцу.

– Я никогда не знал другого пути, кроме как победить, Анна. Я боролся за то, что принадлежало мне. – Он приложил палец к ее губам, когда она хотела возразить. – Но такой ценой мне победа не нужна. Ты останешься, но будешь ненавидеть меня.

В горле у нее возник комок, но она сумела прошептать:

– Я не могу ненавидеть тебя, Джерри.

– Но ведь ты ненавидишь Джарндирри?

Анна, вздохнув, отрицательно покачала головой.

– Тогда что? – прошептал он ей в ухо, заставив вздрогнуть.

– Оно… преследует меня, – пробормотала она, снова задрожав. – Призраки тех, кого я любила, ходят за мной следом, но я не вижу их, не могу к ним прикоснуться. Мне здесь так холодно, и я не знаю, что еще здесь может произойти, и я страдаю от одиночества и боли… – Она закрыла глаза. – Я не хочу быть счастливой. Я просто хочу все забыть. Все.

– Ты не сможешь этого сделать. Всю свою жизнь ты пыталась убежать от всего, что видела, и всего, что не видела, а от этого невозможно убежать.

– Ты так считаешь? – Внезапно ее снова охватил гнев. Высвободив свои руки, Анна толкнула его в грудь. – Но разве ты говорил мне о том, что творится у тебя на душе? Я лишь слышала: «Не будем об этом!» – Она пыталась вырваться из его объятий, но он ее не отпускал. – Я вышла за тебя замуж, зная, что ты не любишь меня. Но за день до того, как я ушла от тебя, Ли сказала мне, что я должна поговорить с тобой. Что тебе известна боль моей потери, потому что это ты нашел своего отца мертвым в тот день, когда он покончил с собой…

Джерри отдернул от нее свои руки, будто она обожгла его.

– Она сказала тебе о моем отце? – Эти резкие слова вонзились в нее, словно нож. Один шаг назад, второй… и пропасть между ними стала еще шире.

– Она думала, что я об этом знаю, что ты, конечно, сказал об этом своей жене. – Анна вскинула голову. – В тот день, когда я ушла от тебя, я спросила тебя об обстоятельствах смерти твоего отца, и ты оттолкнул меня: «Не будем об этом, Анна».

Голос его звучал как металл, но он еще не осознал глубины предательства Ли:

– Я никогда не думал, что она расскажет тебе, нарушит свое слово.

Он поведал ее сестре свой самый страшный секрет, но Анне ничего не рассказывал. Это было предательство, равносильное измене.

Она помертвела.

– Ведь ты бы женился на ней, если бы она захотела, разве нет? Ты любил Ли, действительно любил. Между вами был контакт. – Внезапно осознав, что он ее больше не держит, Анна повернулась, но ей некуда было идти, негде спрятаться. Куда бы она ни пошла, он последовал бы за ней. Анна села на верхнюю ступеньку веранды, и дождь стал хлестать по ее разгоряченным ногам. – Вода скоро накроет нижнюю ступеньку, – пробормотала она, ощущая непоследовательность своих слов.

– Я никогда не хотел ее…

Эти слова, которые она хотела услышать так много лет, принесли ей мало утешения. Она вздохнула:

– Но ты любил ее. Ты, возможно, хотел завлечь меня в свою кровать, но именно Ли ты любил. Она была единственным человеком, с кем ты разговаривал. – Анна пошевелила босыми ногами под дождем.

Он сел рядом с ней, снял свои ботинки и носки.

– В эти дни я с ней почти не разговаривал. Она позвонила сегодня днем, но она искала тебя.

– А ты со мной не разговаривал вообще.

Анна почувствовала, как в нем что-то напряглось, будто он старался приблизиться к ней, увидеть нечто внутри ее.

– Последние несколько дней разговариваю я один…

– Нет, – тихо сказала она. – Ты всего лишь старался разговорить меня, заставить меня расчувствоваться. Ты всего лишь хотел вернуть Каррен в Джарндирри. Ты думаешь, я слепая? – Слезы выступили у нее на глазах. – Даже детский стульчик – стул нашего сына… Ты использовал его, чтобы я прониклась к тебе благодарностью и осталась. Но сам ты не раскрылся передо мной. Ты никогда этого не делал. – Прошло пять секунд, но он молчал. Она поковыряла ногой дыру в ступеньке. Прошло тридцать секунд, минута, и она встала. – Я пойду спать.

Вскочив, Джерри схватил ее за плечи и повернул к себе лицом:

– Что ты хочешь от меня, Анна?

Она ожидала увидеть в его глазах властный огонь, но увидела лишь растерянность.

– Я сказала тебе, что я хочу. Мелани, и больше ничего! Спокойной ночи.

– Нет, это не все, что ты хочешь. Я знаю, я чувствую это. – Он перегородил ей дорогу. Лицо его отразило отчаянную решимость. – Я всегда говорил тебе: «Не надо об этом, Анна…», а теперь скажу: «Давай поговорим».

Его тело дрожало, как натянутая струна, готовая вот-вот сорваться.

– Почему? – Анна широко раскинула руки. – Почему сейчас, Джерри? Ведь уже слишком поздно!

– Не поздно, Анна. – Он схватил ее за плечи: живой, трепещущий, наполненный эмоциями, которые она так жаждала видеть в нем. – Я думал, что у нас все есть, и не понимал, что тебе не хватает в нашей жизни. – И тихо добавил: – Я не хотел понять. Ничего не хотел менять ради тебя.

– Я хотела любви, Джерри. У меня не было любви. Секса и Джарндирри для меня было недостаточно. Я хотела разговоров и объятий, смеха и шуток, я хотела друга, а не только любовника. Мне не нужен был мужчина, который воспринимал меня – и мою любовь – как само собой разумеющееся. Я хотела… нет, я хочу! – чтобы рядом со мной был человек, кого волновали бы мои чувства!

– Я не знал этого, Анна. Я хотел бы пообещать тебе измениться, но не знаю, смогу ли…

– Не сможешь. – В словах ее прозвучала бесконечная печаль. – И от этого мне очень больно. Ты видишься с Ли, переживаешь за нее, но меня ты совсем не замечаешь. Я нужна тебе лишь для того, чтобы удовлетворить свои потребности. И ты… не видел меня, пока я не ушла.

– Нет, – поправил он ее. – Я видел тебя, когда ты была при смерти. Я видел тебя на операционном столе. Я видел тебя, когда доктор сказал тебе об удалении матки. И с тех пор я видел тебя каждый день, каждый час. И видел даже тогда, когда тебя не было здесь…

– Но даже тогда ты не хотел знать, что я чувствую, – возразила она.

В мутном сумеречном свете она увидела, как он побледнел.

– Да. – Он потер рукою лоб. – Я замкнулся. И я жалею об этом…

Она вздернула подбородок:

– Докажи, что ты жалеешь! Расскажи о смерти своего отца, как ты нашел его. Расскажи, почему твой отец до сих пор преследует тебя…

Джерри так резко отпрянул назад, что стукнулся спиной о дверь.

Анна снова кивнула:

– Я так и думала. – Она решительно встала, повернулась и направилась в комнату, где спала Мелани.

Закрыв все двери изнутри, она легла в кровать, но всю ночь пролежала без сна, слушая шум дождя. Он звучал похоронным звоном по ее замужеству. Какой она была юной и влюбленной, какой слепой и безнадежно глупой!

А в это время на опустевшей веранде, в теплой и влажной полутьме, Джерри пытался придумать конец предложения, которое она не дала ему договорить: «Я не смогу выразить словами, как много ты значишь для меня».