Текст книги "Маленькое чудо"

Глава 10

Мелани проснулась в плохом настроении. Анна принесла ее на кухню, чтобы накормить, но девочка отбросила от себя бутылочку, разломала печенье, капризно хныча, отвернулась от сухого бисквита. Она даже с гневом стукнула своим маленьким кулачком по пыльным бумажкам, которые Анна достала из кучи мусора.

Джерри смотрел на это и ждал, когда Анна попросит его о помощи, но в конце концов не выдержал:

– Мне кажется, нам надо отвлечь ее.

Анна с мольбой взглянула на него:

– Чем?

Он усмехнулся:

– Работы в конюшне с каждым днем все прибавляется.

– Не думаешь ли ты, что она слишком мала? А что, если она наглотается пыли или испачкается?..

– Пойдем. Я постелил ей несколько одеял рядом с овечками. Мне кажется, овцы ей понравятся.

В Джарндирри содержалась дюжина овец. У отца была даже стригальная машинка, и их стригли каждый раз, когда овцы обрастали длинной шерстью. В Джарндирри это стало традицией.

Джерри протянул ей зонт, чтобы защитить от дождя и от любопытных глаз Джона и Элли Баттон.

Когда Анна положила малышку на стопку одеял, расстеленных в конюшне, та увидела овец, стоявших в боксе рядом с ней. Мелани сразу же пришла в полный восторг и поползла в их сторону.

Джерри вложил лопату в руку Анны, когда она уже готова была броситься к Мелани.

– Эй, ты так просто не отделаешься от работы!

– А что, если она?..

– Разве ты не помнишь, как было тебе весело здесь, когда ты сама была ребенком? Оставь ее, Анна. Ей хорошо.

– Эти столбы такие грубые…

– Я почистил их песком сегодня рано утром. Она не занозит пальцы. – Быстро, пока она не успела возразить, он загородил одеяла со всех сторон бетонными блоками, которые заранее припас. – Вот, смотри. Это прекрасный манеж плюс живые игрушки, за которыми можно наблюдать.

А потом были два часа тяжелой работы, но Анна никогда не боялась труда. Наконец стойла были вычищены. Конечно, первым делом она бросилась проверить Мелани: девочка развлекалась, глядя на овечек и лошадей.

Анна, вздохнув с облегчением, отнесла на место лопату, а когда вернулась с другого конца конюшни, то увидела Мелани на руках у Джерри. Он танцевал с ней в проходе между стойлами, громко и фальшиво распевая песню. Девочка заливалась от смеха, дергала его за волосы, засовывала пухлые пальчики ему в рот, в уши и в нос.

– Ты принес проигрыватель специально для Мелани?

Он подпрыгнул, словно от звука выстрела. Джерри, который все всегда замечал, не увидел ее – так был увлечен ребенком.

– Я заметил, что ей нравится музыка, – проворчал он, но Анна улыбнулась.

На щеках его выступил румянец, когда Джерри пел песню ребенку, и он знал все слова! А ведь всегда делал вид, что терпеть не может ее любимые песни…

– Пойдем в дом. Похоже, она очень хочет спать.

Анна увидела, что девочка действительно зевает.

– Хорошо, пойдем.

Анна взяла у него ребенка, схватила зонт и бросилась бежать к дому.

* * *

После того как Мелани была накормлена и уложена в постель, Анна села на веранде в старое кресло-качалку и принялась вышивать одну из картин, которую привез ей Джерри: куст дикой розы, растущий в лесу.

Она выглядела удовлетворенной. Она казалась прекрасной.

Джерри сидел в гостиной на диване и раскладывал цветные нитки, которые она еще не использовала, и ждал, когда она скажет, что хочет лечь с ним в постель…

Но так и не дождался. Анна лишь пригласила его сесть рядом с ней. Поэтому сейчас он смотрел на нее сквозь занавешенное окно, терзаемый мучительным желанием.

Что ему делать? Как он может жить теперь без нее?

Раздался телефонный звонок. Машинально он поднял трубку, пытаясь понять, какие нитки больше подходят для лесной травы. Зеленых ниток было несколько оттенков. Он понятия не имел…

– Мистер Вест? Здравствуйте, это Рози Фостер… Я очень сожалею, но…

Не сразу ее сбивчивые слова дошли до его сознания. Голова его дернулась, взгляд обратился в никуда, когда мир рухнул вокруг него.

Нет, это был не его мир. Мир Анны готов был рухнуть. Снова.

– Ты хочешь со мной поговорить? – Голос его матери звучал сдержанно.

Джерри стиснул зубы – он с трудом заставил себя позвонить ей. С того самого дня, когда мать отдала его Брайсу, будто ненужный хлам, Джерри тяжело было общаться с ней. Просить ее о помощи было невыносимо, но он не видел другого выхода.

– Да.

– Ты давно ни о чем меня не просил.

«С тех пор как ты выбросила последнее письмо отца со словами любви и раскаяния за то, что он разрушил наши жизни. Ты сказала, что его любовь была такой же бесполезной, как страховки, за которые он месяцами не платил».

– С тех пор как мне исполнилось четырнадцать, – бросил он.

Его слова были встречены холодным молчанием. Держа в руке телефонную трубку, Джерри прошел в дальнюю комнату, окна которой выходили в сад, и закрыл за собой дверь.

– Я хочу с тобой посоветоваться. Анна собирается развестись со мной, – сказал он прямо, – и я не знаю, как мне остановить ее.

– О, Джерри, – наконец сказала его мать, и в голосе ее неожиданно прозвучало сочувствие. – Я так и думала, что она уйдет. Не каждый поймет, что ей пришлось пережить…

– Я пытался понять. Я тоже потерял Адама, – прорычал он, злясь на то, что мать мгновенно все поняла. – Все дети, которые умерли, были и моими!

– Но ведь не ты потерпел крах, сынок, – сказала Паулина очень тихо. – В твоем теле все в порядке, и не оно убило этих детей. Анна чувствует, что подвела тебя, и винит себя за смерть всех младенцев.

– Что?!

Мать его вздохнула:

– Если бы твой отец был жив! Я думаю, он сумел бы помочь Анне, как никто из нас.

Джерри мгновенно взорвался:

– Не надо! Не надо говорить о моем отце!

– Настало время, Джерри. Если я не буду о нем говорить, ты навсегда потеряешь Анну.

Эти откровенные слова шокировали его.

– Продолжай, – сказал он. Нервы его были взвинчены.

– Даже несмотря на то, что мы перезаложили Мундабах, твой отец все больше погружался в долги. Он взял ссуду в банке и купил тысячу овец, но наступил сезон дождей – и начались ливни. Такого наводнения не было за последние пятьдесят лет. Вода затопила овчарню, и бедные создания погибли. Был поврежден наш дом, испорчен сад, все овощи, которые я выращивала в огороде, мы потеряли. – Голос матери был усталым и печальным. – Чтобы хоть что-то заработать, мы пускали соседских коров, лошадей и овец пастись на наших землях, и, кроме того, отец твой был прекрасным летчиком. Он стал выполнять заказы по орошению полей с воздуха. Именно тогда он научил тебя летать. Он хотел передать тебе и свое дело.

Нежность в ее голосе, а также позднее признание еще больше смутили его.

– Так почему же он обманул Элтонов, продав их лучшего быка?

– Мы находились в отчаянии, нам надо было кормить своих детей. – Голос ее стал твердым. – А Элтоны обманывали нас почти шесть лет, постоянно требуя снижения платы за выпас на наших землях своего скота, а ведь в это время их прибыли постоянно росли. Когда отец твой выяснил, что они обманывали нас, он взорвался. Я понимаю, тебе это трудно понять, но отец твой был честным человеком, которому очень тяжело приходилось в жизни…

Джерри так сильно сжал телефонную трубку, что пальцы побелели. Он услышал, словно со стороны, свои собственные слова:

– Ты не считала так, когда он умер.

– Ты теперь взрослый мужчина. И знаешь, что такое горе. Разве ты никогда не говорил слов, о которых потом жалел? Я никогда не переставала любить твоего отца. Почему, как ты думаешь, я так долго не выходила замуж?

Джерри уловил слезы в голосе матери и раскаяние, которое не умерло за шестнадцать лет.

– Я очень сожалею, – сказал он.

– Я знаю, – ответила мать. – Ричард Элтон знал, что он сделал с твоим отцом, со всеми нами. Все деньги, которые ты присылал ему, он переводил мне. Именно поэтому я смогла купить дом, и именно поэтому мы смогли выкупить Мундабах по сниженной цене.

– Скажи, что мне делать с Анной? – осторожно спросил Джерри.

– Ты уже знаешь. Ты очень похож на своего отца, Джерри, – у тебя всегда множество планов, ты всегда стараешься найти новые решения. Ты работаешь, я знаю, но тебе все-таки повезло: ты унаследуешь большое состояние и целый мешок денег, и способности твои здесь не играют никакой роли. Это просто слепая удача.

Он нахмурился так, что глаза его превратились в узкие щели. Все эти шестнадцать лет он пытался кем-то стать. «Когда дела плохи, ты должен постараться исправить их», – в ушах его, как эхо, раздался голос его отца. «Я исправлю все, Паулина, я знаю, что делать»…

– А какие планы ты строишь насчет того, чтобы решить эту проблему, и знает ли о них Анна, одобрила ли она их?

Язвительная нотка в голосе матери обескуражила его: такой проницательности он от нее не ожидал.

– По крайней мере, я постараюсь исправить положение, не пытаясь загладить свои ошибки с помощью пустых слов о любви. Как будто от этого становится лучше!

– Любой женщине от этих слов становится легче, сынок. Во всяком случае, многое для нее будет более терпимым.

– Что? – Он потряс головой, будто не веря своим ушам. Неужели это говорит его мать? – Я слышал, как вы с отцом ссорились и он переложил все свои проблемы на тебя. Я слышал, что ты сказала ему – и сказала эти слова в тот день, когда он умер. Ты сказала, что любовь – бесполезная вещь, она не может нас накормить!

– Мне было тридцать три, когда умер твой отец. Он любил меня, но оставил меня вдовой с пятью детьми, которых надо было кормить, а я ничего не умела делать, кроме как копаться в земле. А ведь мне нужно было оплачивать счета и долги. Я не могла всех вас вырастить. И что ты посоветовал бы мне? – Джерри впервые поставил себя на место матери и понял, наконец, почему она отдала его Брайсу и как много ошибок он совершил. – Я знаю, ты всегда винил меня за то, что я отдала тебя Карренам – не важно, что ты был здесь счастлив. Ты до сих пор винишь меня за это, Джерри? А винишь ли ты Анну за то, что она чувствует себя одинокой, нелюбимой и виноватой в смерти Адама?

С внезапной вспышкой стыда Джерри все понял. Да, он не винил Анну за смерть Адама, он винил ее за другое – за то, что она оставила его! Лишь три дня назад он понял, что кровавые тени в душе его жены, которые он так старательно не замечал, в конце концов вышли на свет. Он услышал горькую правду в словах своей матери и увидел Анну глазами другой женщины.

Джерри закрыл глаза, которые так долго были слепы.

– Спасибо тебе. – Ему было так трудно позвонить матери после всех этих лет разлуки, но сегодня он почувствовал, будто снова обрел мать.

– Я хочу, чтобы ты посмотрел на ошибки своего отца как зрелый мужчина. Я понимаю, что его поступки кажутся непродуманными, глупыми и в конце концов это разрушило нашу семью… но я всегда знала, что он любит меня.

– Как это может быть? Он потерял все. Я помню, как вы ругались. Ты говорила, что не можешь сотворить чудо для него, для нас!

– А ты можешь, Джерри? Можешь ли ты сотворить чудо и вернуть Анне детей, которых она потеряла? И разве ты не злишься потому, что ничего не можешь сделать? И когда ты ощущаешь свою беспомощность, разве ты не говоришь слов, о которых потом жалеешь, и не мучаешься ли, что не можешь найти нужные слова? – Голос его матери все еще был усталым, но ее жесткие слова больно ударили его. – И даже если ты не сказал резких слов и не совершил непоправимых поступков, Анна все равно чувствует твой гнев, как бы тщательно ты ни скрывал его.

– Я ни разу не упрекнул ее за смерть Адама, – бросил он.

– А ты думаешь, твое молчание могло исправить ситуацию? Ты думаешь, она не чувствовала твой гнев? – Тихий и сочувственный смех послышался в трубке, и Джерри вздрогнул. – Мой бедный Джерри, несмотря на все твои успехи, ты до сих пор не знаешь, что хочет женщина. Твой отец, несмотря на все свои ошибки, знал, что нужно женщине для счастья. Он знал, как сделать так, чтобы я почувствовала себя желанной, незаменимой.

Голова Джерри шла кругом.

– Скажи, что мне делать… мама?

– Ведь ты мне еще не все рассказал, не так ли? – спросила мать, и он почувствовал, как она нахмурила брови.

– Да, не все. – Оглядевшись и убедившись, что Анна его не слышит, он рассказал своей матери о недавнем звонке Рози.

«У тебя нет выхода, Джерри. Ты должен рассказать ей об этом сегодня же».

Через полчаса после разговора с матерью Джерри смотрел сквозь окно на Анну, сидевшую на веранде в кресле-качалке. На коленях у нее лежало рукоделье, она вышивала розовый бутон, улыбаясь и что-то напевая себе под нос. Дождь мерно барабанил по крыше, и никакие призраки прошлого в этот вечер не преследовали ее. Вышивание увлекло ее. Анна даже не представляла, как сильно она соскучилась по творческой работе.

– Анна.

Улыбнувшись, обрадовавшись возможности общения, она воткнула иголку в подушечку и подняла к нему лицу.

– Привет! Как дела? – И вдруг внутри у нее все похолодело, когда она увидела его глаза. В них были страх, жалость и сострадание. – Что случилось?

– Я не знаю, как смягчить это известие…

Анна замерла, как молодой листок, тронутый морозом: почерневший и бесчувственный.

– Говори как есть.

Джерри подошел к ней, опустился перед ней на колени, накрыл ее руки своими руками.

– Звонила Рози.

Это были роковые слова.

– И она хочет забрать Мелани? – спросила Анна, еле шевеля онемевшими губами.

Он склонил голову, поцеловал крепко сжатые побелевшие пальцы.

– Мэгги, ее мать, узнала о том, что происходит, и позвонила Рози. Она предложила взять Мелани, переехать с ней в Перт, чтобы Рози могла окончить университет.

Он целовал ее пальцы, говоря эти слова, но Анне казалось, что он наносит ей удары: тело ее содрогалось от боли, стало трудно дышать.

– Понимаю. – Анна закрыла глаза. Она должна будет отдать драгоценную девочку… но разве она этого не ждала? В глубине души Анна знала, как сильно Рози любит Мелани и что рано или поздно она заберет свою дочь.

И теперь, взглянув в глаза неизбежному, она поняла, насколько вчера она была права: материнство стоит любых жертв. Любых. Эта детская улыбка, эти пухлые ручки и ножки явились целебным бальзамом для ее незаживающей раны.

И Анна, впервые в этот вечер почувствовавшая себя женщиной, приняла сознательное и спокойное решение.

После минуты молчания Джерри тихо сказал:

– Рози находится на грани истерики, мучаясь от чувства вины, Анна. Она раскаивается, что ввязала тебя в это дело.

Прошла еще одна минута, и Анна кивнула:

– Все правильно. Я так и думала, что это случится после того, как она пройдет курс психотерапии. Где номер телефона? – Без всяких слов Джерри передал ей кусочек бумаги с наспех нацарапанными цифрами. С сухими глазами Анна решительно поднялась на ноги. – Прости, пожалуйста. Мне нужно ей позвонить. Бедняжка. Она, должно быть, сильно страдает, – прошептала Анна.

Она прошла мимо Джерри к двери.

– Анна, Анна… Я очень сожалею…

Неужели это был голос Джерри? Всегда такого сдержанного, сильного, умеющего держать себя в руках? В его голосе слышалась мольба. Что-то дрогнуло у нее внутри. Она оглянулась, взглянув на него через плечо.

– Я не виню тебя за это. Я не виню Рози и даже Мэгги. На самом деле Рози меня спасла. Дав мне Мелани, она помогла мне вернуться к жизни. – Фатальная улыбка мелькнула на ее губах. – И тебе не придется лжесвидетельствовать ради меня.

Она ушла в комнату, не оглянувшись.

Глава 11

Было четыре часа утра, но Джерри все еще расхаживал по веранде, не в силах уснуть. А вдруг Анна проснется и…

«Нет, – устало подумал он. – Она ко мне не придет. Я ей не нужен. У нее есть Софи и Ли, если она захочет с кем-то поговорить».

Женщина, которую он увидел сегодня вечером, вызвала в нем восхищение. Она позвонила Рози и просто спросила: «Как поживаешь, Рози? Ты, наверное, скучаешь по своей малышке». Анна согласилась, что Билл прилетит на самолете и заберет Мелани на следующий день, то есть уже сегодня. Рози хотела, чтобы Анна поехала вместе с ребенком, но Анна сказала, что будет лучше, если она останется. Рози от души поблагодарила ее за заботу о своем ребенке. Анна с теплой нежностью ответила ей, что она всегда знала о том, что Рози не оставит свою дочь.

И все это время Анна говорила с таким достоинством и сдержанностью, что Джерри был потрясен. Он думал, что она будет сломлена, разбита…

Анна снова была здесь: Анна, которую он обожал. Но она ему больше не принадлежала.

Софи и Ли приехали в Джарндирри около полуночи, будто летели одним рейсом. Посадив спавшую Молли на колено, Анна рассказала им обо всем – так спокойно и с таким достоинством, что Джерри онемел от изумления.

– Девочки, – сказала Анна. – Я вам не лгу. Мелани была послана мне Богом. Она… пробудила во мне желание снова жить. – И, сглотнув слезы, что выдало ее с головой, она тихо разрыдалась в их любящих объятиях.

И как он мог винить Анну за то, что она ушла от него? Ведь он сам разрушил их брак, ее веру в него. Он чуть не убил ее своими требованиями!

Неудивительно, что она не захотела выплакаться на его плече. Он не нужен ей. Рядом с ней сейчас ее подруга и сестра, которые не ставят ей никаких условий, не пытаются построить свою жизнь за ее счет. Они знают, как надо любить.

И он теперь знает. Лишь бы не было слишком поздно…

Потом Анна, взглянув на спавшую Молли, улыбнулась искренней улыбкой, которую нельзя было подделать.

– Я жалею, что неправильно вела себя. Мне не надо было избегать вас обеих, Ли. Я думала, что мне будет очень больно – видеть то, чего у меня никогда не может быть, моего собственного ребенка. А теперь, когда я смотрю на Молли, понимаю, что она – истинное благословение в моей жизни, как и моя сестра. – Затуманенными от слез глазами она взглянула на Ли и Софи. – Спасибо вам за то, что вы были со мной все это тяжелое время, пока я не пришла в себя. Если вам что-то будет нужно, просто скажите мне, и я сделаю все, что в моих силах. Для самой лучшей в мире подруги, самой лучшей в мире сестры. Правда, Джерри?

Джерри почувствовал, как сердце его переполнилось любовью, и он кивнул. Ведь Анна включила его в свое обещание – несмотря на то что решила оставить его.

– Я сделаю для вас все – для вас и Молли, – глухо произнес он, и горло ее сжалось. – Ведь мы семья.

И это слово вызвало в Джерри мучительную боль, потому что он, наконец, понял его значение. Все эти годы он старался создать свою собственную семью: он шел вперед, не оглядываясь назад. Но прошлое невидимо следовало за ним, а он не знал об этом. А теперь прошлое оставит его в покое. Отец его был хорошим человеком, который просто делал ошибки в жизни. Как и он, Джерри.

– Ты тоже не спишь?

В его воспоминания проник тихий голос. Медленно повернувшись, Джерри увидел чудо: она была здесь, нежная и растрепанная, с голыми ногами и в розовом халате. Бледная, с темными кругами под глазами, она была по-прежнему прекрасна. Он с трудом проглотил комок в горле.

– Нет.

Почему, почему он не скажет, что у него на сердце, не утешит ее, не поговорит с ней по душам? Ведь она так отчаянно нуждается в этом!

Она стояла в дверях гостиной, освещенная сзади светом из кухни. Словно Мадонна Рафаэля в темной раме. Ему физически больно было видеть ее: такую любимую, такую сильную и все же одинокую… Ему нестерпимо захотелось прикоснуться к ней, растопить ледяные оковы, сковавшие ее сердце.

Не в силах сдержать себя, он шагнул к ней, но остановился в двух шагах от нее и, взглянув в ее бледное измученное лицо, почувствовал, что у него разрывается сердце.

– Я не знаю, чем тебе помочь…

Слабая улыбка появилась на ее нежных губах.

– Все в порядке, Джерри. Мне не нужна твоя волшебная палочка. Со мной все в порядке.

– Я знаю, – охрипшим голосом произнес он. Теперь она была женщиной – достаточно сильной, чтобы справиться со своими страданиями. – Но мне все же хочется тебе помочь.

– Я знаю, ты можешь. Ты не был бы Джерри, если бы не мог.

– Я сделаю все, чтобы у тебя была Мелани! – выпалил он и вздрогнул, когда она побледнела как мел, услышав это имя. – Прости, Анна, черт побери…

Едва заметный кивок заставил его умолкнуть на полуслове. Глупые, бессмысленные слова чуть не сломали стену человеческого терпения.

– С Мелани все в порядке, и у нее есть семья. А я лишь смогу видеться с ней изредка и смотреть, как она растет. Я буду ее тетей Анной. – Она закрыла глаза, судорожно глотнув воздух открытым ртом. Затем облизала языком пересохшие губы. – В мире есть гораздо более тяжелые страдания, чем эти. Я смогу с этим справиться. Я выживу…

Он услышал прощание в ее невысказанных словах, и боль пронзила его.

– Я понимаю. – И теперь единственное, что он мог сделать, – это отпустить ее, освободив от чувства вины. И он сделает это, даже если это его убьет. – Но если тебе что-то будет нужно… что-нибудь… я буду с тобой. Всегда.

– Я знаю, – прошептала она.

Он видел, как она сглотнула комок в горле, и желание отогнать от нее боль захлестнуло его с головой, как стремительный поток.

– Я знаю, что не имею права просить тебя об этом…

– Проси, – сказал он прерывистым голосом, протянув к ней руки, желая дай ей все, что угодно, не важно, чего бы это стоило ему.

Ресницы ее поднялись, в глазах блеснули слезы, и она взглянула на него с мольбой. «Помоги мне», – говорили ее глаза. И она сделала к нему шаг, другой.

Он обнял руками ее лицо. Она была здесь, здесь… и он наклонил к ней голову, ощутив радость и муку. Он ощутил ее слезы на своих губах, когда ее целовал, чувствовал прикосновения ее рук. И он понял, что это была не просто потребность в человеческом контакте. Он был нужен ей.

И Джерри понес ее в спальню, прекрасно понимая, что это у них будет в последний раз.

А потом он держал ее в своих объятиях, ни на секунду не разжимая рук. Он понимал, что все, что он скажет, будет сейчас неправильным, поэтому просто обнимал ее и ждал.

– Я держала Мелани на руках, пока она спала, – прошептала наконец Анна, лаская его так нежно, что все внутри его разрывалось на части. – Я так завидовала Ли, так обижалась на нее. Я хотела жить ее жизнью, но ничья жизнь не совершенна…

У Джерри не было слов. Он лишь прижимал ее к себе, целовал лоб, глаза, волосы.

Она взглянула на него сквозь слезы, но глаз ее не было видно в темноте.

– Пойдем со мной в комнату Адама?

Анна не была там с тех пор, как они похоронили своего сына. А Джерри был там сотни раз, смотрел на пустоту, и в нем росла решимость дать Анне детей, о которых она так страстно мечтала. Но именно с того дня – дня похорон – она стала отдаляться от него.

– Конечно, – тихо сказал он.

Они оделись и пошли рука об руку в маленькую комнату, находившуюся рядом с их спальней.

– Здесь так пусто, – тихо сказала она, увидев, что в комнате нет детской кроватки, маленькой ванночки и столика для пеленания: все эти вещи Джерри отдал Лаусам. Единственное, что осталось, были кресло-качалка, на котором она собиралась кормить своего сына, и рисунки на стенах. Анна расписывала стены сама, яркими красками, рукой любящей женщины, готовящейся стать матерью.

Ощущение предательства, которое совершил Джерри, пришло к нему слишком поздно.

Но Анна сжала его руку:

– Это хорошо, что ты отдал все вещи тем, кто нуждается в них, Джерри. Цепляться за то, что ушло, бесполезно. – Она прильнула к его плечу. – Ты оказался мудрее, чем я.

Он покачал головой:

– Я сделал это в гневе, Анна. Ты оставила меня, отказавшись от всего, что я хочу, поэтому я отдал то, что ты создала.

– Мы все совершаем поступки, о которых потом жалеем. – Тихо вздохнув, она повернулась к нему. – Как бы то ни было, я рада, что провела здесь целую неделю. Часть моей души останется в Джарндирри, и, где бы я ни оказалась, часть моей души всегда будет любить тебя, Джерри.

В ее словах не было никакой экзальтации, никакого порыва самозабвенно служить ему. И Джерри наконец понял, что такое любовь. И здесь, в ее объятиях, в комнате их сына, который никогда не жил, в последнюю ночь, которую он провел с любимой, он понял, что ему надо делать.

– Мой отец покончил жизнь самоубийством, когда мне было четырнадцать. Он потерял все. Его собирались арестовать по обвинению в мошенничестве, и, зная об этом, он повесился в сарае, где я его нашел…

Он рассказал ей обо всем. Просто, без ощущения вины, которое так долго угнетало его…

Анна молча прижимала его к себе, давая ему выговориться, и когда Джерри замолчал, она поцеловала его в грудь – в то место, где билось его сердце. И ему показалось, что этим поцелуем она смыла черную муть, заполнявшую его душу. Джерри почувствовал необыкновенное облегчение, разделив с ней свою тайну, и понял, что она все еще любит его.

Но все же она собиралась уйти…

Она отвела его обратно в спальню, но они уже больше не занимались любовью. Обняв друг друга, они лежали в кровати, дожидаясь рассвета, который должен был положить всему конец.

– Когда ты уйдешь, не забывай Софи, – тихо сказал он, играя прядями ее волос. – На следующей неделе ей будет двадцать пять лет. Твой отец велел сообщить Софи некоторые сведения, когда ей исполнится двадцать пять лет. – И Джерри открыл Анне тайну, которую хранил много лет. – Когда твоя мать умирала, твой отец обратился за утешением к Дане, ее матери… Софи – твоя родная сестра по отцу.

Анна изумленно открыла рот:

– Но ведь Ли знала об этом? Поэтому она и ненавидела отца?

Джерри кивнул:

– Она видела их вместе… И она вряд ли так ненавидела бы его, если бы столь же сильно не любила, – тихо сказал он.

Анна пристально вгляделась в его глаза:

– Именно поэтому вы стали близки с Ли. Ты нашел тело своего отца – а она видела, как наш отец обманывает маму… Эта связь между вами никогда не была чувственной, Ли никогда не была для тебя ближе, чем я. Вы просто знали, что это такое. А я не знала.

С глубоким облегчением, осознав, что Анна наконец все поняла, он кивнул. Сердце и душа его успокоились.

– И он доверил эту тайну тебе? Ты давно узнал насчет Софи?

– Он сказал мне об этом за несколько недель до своей смерти… Но я не был удивлен. – Джерри криво усмехнулся.

Анна смогла лишь кивнуть в ответ.

– Что еще о своей жизни я могу узнать?

– Только то, что Софи нужна ты и Ли. Вы обе. Ты должна поговорить с Ли, Анна. Она расскажет тебе о своей жизни. Ты многое еще не знаешь. Она по-настоящему любит тебя – возможно, больше, чем сама думает.

– Спасибо тебе, Джерри. – Они оба понимали, что с восходом солнца между ними все будет кончено. Сумки, которые она так до конца и не распаковала, к полудню будут стоять возле двери.

Это был самый худший момент для того, чтобы сказать: «Я люблю тебя».

Поэтому он не стал ничего говорить. Джерри наклонился и поцеловал ее, а когда нежные ласки стали медленно разгораться, превращаясь в страсть, это и стало их прощанием.

На следующий день Анна переминалась с ноги на ногу возле самолета, когда Билл усаживал Мелани в детское сиденье.

– Не забывай давать ей бутылочку или сухое печенье, если она заплачет, – говорила Анна уже в четвертый раз. – И ей надо менять подгузники.

Билл бросил на нее взгляд, наполненный сочувствием.

– Я позабочусь о ней, Анна. Обещаю тебе. – Он пощекотал Мелани под подбородком. – Мы хорошо проведем время, да?

Мелани задрыгала ножками, зашевелила пальчиками, загулила и улыбнулась, когда молодой полицейский взобрался в самолет.

В детскую сумку она положила записку со своим номером телефона, а на обратной стороне написала: «Рози и Мэгги! Если вам что-либо понадобится, то, пожалуйста, позвоните мне. С любовью к Мелани, тетя Анна».

Билл повернулся к пилоту и коротко произнес: «Поехали». Он бросил быстрый взгляд на Джерри, молча стоявшего за спиной Анны, и, кивнув на прощание, закрыл за собой дверь.

Анна в последний раз взглянула на свою любимую девочку. Сердце ее разрывалось на части, но она не плакала.

Дождь на время утих, когда Анна несла Мелани из дома в ангар, но, как только самолет стал выезжать на взлетную полосу, начался сильный ливень. И это оказалось очень кстати.

«Не делай этого. Не беги за ней. Ты не сможешь ничего изменить».

Она все сделала правильно. Она жила без детей всю свою сознательную жизнь. Мелани заслуживает того, чтобы иметь реальную семью, с реальной матерью.

Анна стояла в ангаре, когда четырехместная «сессна», набрав скорость, медленно поднялась в воздух. Самолет исчез в серой мгле задолго до того, как достиг облаков.

– С вами все в порядке, тетя Анна?

У нее сдавило горло. В последний год она не имела права на любовь этого ребенка, но Молли по-прежнему безгранично давала ее, и Анна понимала, что это была заслуга Ли.

– Мне грустно, малышка. Может, ты меня обнимешь? По-особенному, как может обнимать только Молли? – прошептала она, поднимая племянницу на руки.

Молли, обхватив ее ручками, как обезьянка, приникла к ней своим маленьким телом.

– Я люблю тебя, тетя Анна, – быстро пролепетала девочка.

– Я тоже люблю тебя, Молли, – выдохнула Анна, повернувшись к Ли. Сестра прилетела к ней ночью, сквозь дождь, чтобы дать ей то, в чем она так нуждалась: в безусловной любви ее милой Молли.

А затем Анна улыбнулась Софи. У нее не могло быть лучшей подруги, лучшей сестры…

Это было благословение свыше.

Через секунду Ли ворчливо произнесла:

– Молли, тебе надо поспать. – Взяв дочь из рук Анны, она прикрыла ее от дождя плащом и побежала в дом.

Как обычно, Софи ничего не сказала, ни о чем не спросила. Она понимала, что если заговорит сейчас о Мелани, то Анна расплачется, поэтому тихо произнесла: «Пойду приготовлю обед». Поцеловав Анну в щеку, она побежала в дом, вслед за Ли.

Они обе знали, что Анна уезжает.

Теплая рука Джерри дотронулась до ее плеча в знак поддержки. Губы ее дернулись, когда она подумала о странной насмешке судьбы. Он давал ей все, о чем она просила, все, что она хотела, ну почти все… Когда-то этого было достаточно, чтобы заставить ее остаться. Но сейчас слишком поздно. Она не хотела оставаться ни в Джарндирри, ни с Джерри.

А здесь все было знакомым и родным. Впереди же ее ждало неопределенное будущее. Но она знала, что должна уйти, а если останется, то всю жизнь будет жалеть об этом.

– Ты уложила свои вещи? – тихо спросил он.

Она кивнула, не в силах взглянуть на него.

– Хочешь уехать прямо сейчас?

И снова она кивнула.

Скоро она вылетит отсюда на самолете – гораздо меньшем по размеру, чем полицейский самолет, – а в это время Мелани будет держать путь в Перт, вместе с родной бабушкой, с Мэгги.

Руки ее задрожали. Опять Анна теряла ребенка и свою супружескую жизнь, но на этот раз она не испытывала к себе жалости. Наконец она поняла, что может идти вперед, попрощавшись со своим прош лым.

– Я приготовил самолет. – Голос Джерри был резким, отрывистым. Наполненным нескрываемой болью.

– Спасибо, – выдохнула она, – Джерри…

– Бери свои вещи. – Он снова говорил коротко и сухо, но это не могло теперь обмануть ее.