Текст книги "Маленькое чудо"

Глава 8

Пронзительный плач, раздавшийся перед рассветом, заставил Джерри мгновенно вскочить с кровати. Мелани кричала отчаянно. Натянув пижаму, которую он не потрудился надеть перед сном, Джерри бросился в комнату, где спали Анна и ребенок.

Анна прижимала малышку к плечу, качая ее вперед и назад, поглаживала ее маленькую, будто покрытую пухом головку и шептала:

– Успокойся, моя милая, сейчас ночь… надо спать…

Две пустые бутылочки и мокрые подгузники лежали на кровати Анны. Лицо ее было бледным, под глазами виднелись темные круги.

«Наверное, она уже падает от усталости», – подумал он с болью и нежностью, и в нем вспыхнуло чувство вины. Может, ребенок плакал и раньше, вчера вечером или позавчера, а он не заметил этого?

– Дай ее мне, – сказал он тихо, чтобы не испугать ее.

Анна, заморгав, уставилась на него:

– Что?!

– Давно она плачет?

Нахмурившись, она погладила малышку по спине:

– Который час?

Он взглянул на часы:

– Около пяти утра.

Вздохнув, Анна снова погладила Мелани:

– Примерно три или четыре часа. Я думаю, у нее режутся зубки. – Она покачнулась.

– Тебе надо поспать, – сердито сказал он. – Дай ее мне.

Он увидел муку в ее глазах. Признается ли она в том, что ей жутко хочется спать? Ее мучили желание уснуть и страх признать свое поражение.

– Это не твоя проблема…

– Если Рози решит отдать нам девочку, то представители опекунского совета, занимающиеся усыновлением, должны увидеть, что я привык к малышке, а она – ко мне. Но этого не произойдет, если ты будешь делать все сама. Позволь мне помочь тебе, Анна. Пожалуйста, – добавил он с нежностью, которая переполняла его.

Она снова заморгала и покачала головой, будто не веря своим ушам. Давно ли он просил ее о чем-то, а тем более говорил «пожалуйста»? Затем, кивнув, она отдала ему ребенка.

– Спасибо тебе. Я поменяла ей подгузник, – прошептала она, глаза ее слипались. – Разбуди меня через час…

Анна уснула, едва коснувшись головой подушки. И тогда он понял, что крики прекратились. Он взглянул на Мелани – увидел покрасневшее личико, мокрое от слез, голубые глаза, с мольбой и доверием глядевшие на него. «Помоги мне».

Джерри всегда отзывался на крики о помощи. Анна нуждалась в отдыхе, а Мелани была такой крошечной, такой беззащитной…

Взяв бутылку, запасные подгузники и салфетки из сумки, он тихо вышел из комнаты с девочкой на руках и осторожно закрыл за собой дверь. Оказавшись на кухне, поставил греться чайник. Остуженную кипяченую воду он нальет в бутылочку, а себе сварит кофе.

– Что с тобой, малышка? – тихо спросил Джерри, прижав девочку к плечу. Словно в ответ, Мелани снова стала плакать, дергая себя за уши… и неожиданно возникли воспоминания. – Наверное, эти противные зубы беспокоят тебя, – напевно произнес он, пытаясь обдумать ситуацию. Его мать обычно давала детям парацетамол или какие-то капли из трав. У него не было ни того ни другого.

Джерри дал ей сухое печенье, но знал, что это временная мера. Девочка ненадолго затихла, пытаясь откусить кусочек деснами.

Джерри нужен был совет знающего человека, а единственным человеком, который умел обращаться с детьми и сохранить их тайну, была Ли. Он взял телефон и набрал ее номер.

В ту же секунду послышался ее голос, грубоватый и охрипший со сна:

– Лучше это будет хорошая новость, Вест.

Ли всегда называла его по фамилии, когда была не в настроении.

– Мне надо знать, как помочь ребенку, когда у него режутся зубки. У меня нет ни детского парацетамола, ни травяных капель, которые использовала мать. Только не задавай мне вопросы!

– Ребенку? – Ли не спрашивала, а требовала ответа – она была в своем репертуаре.

– У меня нет сейчас времени, Ли. Если я ей быстро не помогу, она начнет плакать и разбудит Анну, а Анна не может выспаться уже много дней.

– Анну?! Она снова с тобой?

Мелани начала хныкать. Джерри нетерпеливо вздохнул:

– Можем мы перенести этот разговор на более спокойное время? Я позвоню тебе завтра и все объясню. А сейчас у меня плачущий ребенок, и мне нужен ответ на мой вопрос.

– Ей надо дать ромашку, – быстро ответила Ли, уловив местоимение «она», которым Джерри обозначил Мелани. – Используй пакетики, если у тебя нет капель. Добавь немного меда, или она выплюнет их. Эта ромашка не очень вкусная.

– Капли? – переспросил он, ощущая себя полным дураком. И вдруг его осенило. Если Анна не знала, для чего они предназначены… Он посадил Мелани на стул, быстро вернулся в комнату, где спала Анна, схватил детскую сумку и тихо вышел, стараясь ее не разбудить. – Как они выглядят? – спросил он, роясь в сумке.

– Обычно они налиты в маленькую темную бутылочку с пипеткой в крышке. Накапай несколько капель в сок, разведенный водой. Но вода должна быть кипяченая.

В маленькой, плотно закрытой отдельной сумочке он нашел темную бутылочку и прочитал надпись.

– Слава богу! – пробормотал он. – У меня есть капли с настоем ромашки. Может, мне добавить их в детскую смесь? – спросил он, гадая о том, есть ли у него фруктовый сок. До ближайшего магазина два часа лета.

– Ни в коем случае! Ты когда-нибудь пил чай из ромашки с молоком?

Он рассмеялся с облегчением, когда нашел пакет стопроцентного яблочного сока.

– Я вообще не пью такую гадость.

– О, конечно, ты настоящий деревенский мужчина. Только пиво и мясо, – усмехнулась Ли. – Когда смешаешь воду и сок, то слегка подогрей эту смесь, прежде чем добавить ромашку. Но капли подействуют не так быстро, как лекарство, поэтому обмакни туда печенье и дай ей пожевать, ей станет легче.

– Спасибо, дружище, – тихо, с проникновенным чувством, сказал он, включая громкую связь и поднимая Мелани, которая снова собиралась заплакать. Держа ребенка на руках, он стал готовить смесь.

– Послушай, – сказала Ли. – Я пришлю тебе аптечку первой помощи для ребенка, и отправь мне список по электронной почте, что еще ей нужно. Но обязательно позвони мне завтра, Вест. А точнее – уже сегодня. Мне нужно знать детали. И я хочу поговорить с Анной.

– Да, да. – Он улыбнулся, разводя сок водой. Затем, поколебавшись секунду, произнес: – Ли, что касается ребенка…

– Я все поняла, Джерри, – тихо сказала она, и в голосе ее не было обычной резкости. – Я не знаю, чей это ребенок, но я знаю тебя и знаю свою сестру. Анна скажет мне, когда будет готова. Я буду молчать. Но надеюсь, в этом нет ничего противозаконного.

– Не волнуйся. Мы не совершили никакого дурного поступка.

– Хорошо, Вест. Когда успокоишь ребенка, немного поспи, а потом позвони мне. Позаботься о моей младшенькой сестричке. – Ли положила трубку.

Мелани сначала не желала глотать сок, корчила рожицы и плевалась. Джерри упорно вкладывал соску в ее рот.

– Давай, малышка, поработаем вместе, – ласково уговаривал он ее, а она сопротивлялась, не ощущая во рту привычного вкуса молока. Он ломал голову, как отвлечь ее. Потом его осенило: он спрятался за бутылку, потом выглянул из-за нее, вытаращив глаза, и промычал: – Бу-бу!

Мелани загукала и проглотила сок с ромашкой.

Он снова и снова проделывал этот трюк, каждый раз делая новое лицо, а она в ответ глотала питье. Когда бутылочка опустела, Мелани все еще не спала, и он дал ей сухое печенье. Засунув его в рот, малышка взглянула на него с выражением: «Во что еще мы будем играть?» – и глаза ее засветились.

Джерри потер усталые глаза и подумал: «Ты – девочка, а девочки любят танцевать… Хорошо, малышка, может, потанцуем, и тогда ты уснешь…»

Он понес ее в гостиную, нашел пульт от проигрывателя и нажал кнопку. Это оказался диск, где были собраны самые любимые песни Анны. Они ему не очень нравились – или он просто так думал? – но когда он медленно стал вальсировать с малышкой по комнате, то обнаружил, что знает все слова. Потихоньку Джерри стал напевать все песни. Голос его был грубым, но Мелани, похоже, не возражала. Она тыкала пальчиком в его нос, дергала за уши и волосы – и смеялась от восторга и радости жизни, секрет которой известен всем детям.

– Это правда, – заверил он уже засыпающего ребенка. – Этот дом – не дом без нее.

И Мелани, потянувшись к нему, прикоснулась к его щеке мокрыми, в крошках печенья, губами. Этот слюнявый детский поцелуй обладал магическим действием… Тронутый до глубины души, Джерри взглянул на Мелани – и не смог оторвать от нее глаз. Суровый деревенский мужчина утонул в детских глазах, завороженный слюнявой улыбкой…

И вдруг он понял. К нему пришло озарение, которое так редко происходит в жизни. Он понял. Этот глупый полуночный танец и поцелуй ребенка раскрыли ему все ошибки, которые он совершил. И он теперь знал, что ему надо делать. Джерри только молил Бога о том, чтобы не было слишком поздно.

Анна проснулась в тревоге – и сразу же подумала о том, как справляется Джерри. Из-за полуоткрытой двери гостиной доносились грубоватый мужской голос, поющий песню, и смех ребенка. Тихонько подойдя к двери, она увидела, как мужчина, который всегда казался ей холодным и черствым, нежно нянчит на руках девочку, совершенно для него чужую.

А затем она услышала слова, которые он никогда бы не произнес в ее присутствии: «Этот дом – не дом без нее». И что-то глубоко внутри ее, почти уже умершее, с болью поднялось на поверхность.

Анна тихо вернулась в спальню и снова легла в постель. Мелани была счастлива: она находилась в сильных и надежных руках. А ей, Анне, нужно было уединиться, чтобы дать выход своим чувствам, переполнявшим сердце.

На следующее утро, когда Анна проснулась, Джерри уже не было дома. Но он приготовил завтрак для Мелани и кофе для нее. Он даже пожарил яичницу с беконом, которая была еще теплая.

На столе лежала записка:

«Скоро буду. Ведь мы так и не почистили конюшни».

Странно, но Анна обнаружила, что улыбается и поет сама себе – песню, которую он пел Мелани ночью, – когда кормила ребенка.

Она пришла в восторг, когда Мелани выплюнула на нее еду, потому что малышка весело заверещала, увидев, что натворила. Крошечные пальчики размазали еду по ее лицу и волосам, а Анна сидела и смеялась, вытирая это милое, раскрасневшееся маленькое личико, лаская пушистые волосики, взмокшие от влажного воздуха, пропитавшего все вокруг.

В течение нескольких дней Адам и Мелани, казалось, слились в одно целое, в одного восхитительного ребенка, и она любила их обоих. Быть матерью, иметь возможность холить и лелеять ребенка стоило любых жертв. Любых.

Джерри вернулся через два часа, когда Анна закончила убираться в доме. Ребенок ползал за ней, наводя «порядок» там, где она все убрала. Приподняв брови, Джерри спросил:

– Разве Мелани уже ползает? Она еще слишком маленькая.

Взглянув на него, Анна сразу вспомнила мужчину, которого видела прошлой ночью. Терзаемая мучительными мыслями, желаниями и сожалениями, Анна заставила себя рассмеяться:

– Да, я посадила ее на пол, дав игрушки, чтобы в это время я могла подмести, но она встала на четвереньки и поползла за мной. – Подумав об этом, Анна затрепетала: она увидела важную веху в жизни Мелани – девочка стала ползать. – Мелани уже разрисовала мое лицо своим завтраком. Если Рози позволит нам удочерить ее, думаю, я перестану быть приличной маленькой девочкой, какой всегда была.

– За исключением того случая, когда ты украла шоколад, – напомнил он ей, и в глазах его вспыхнул смех.

Анна дернула плечом.

– Это было своего рода восстание, – пренебрежительно произнесла она. – Моя сестра Ли за свою жизнь сделала многое: сбежала из школы, отказалась выйти замуж за человека, которого выбрал ей отец, открыла свое собственное дело и преуспела в нем, родила ребенка и отказалась выйти замуж за его отца.

А что я сделала за всю свою жизнь? Украла плитку шоколада – и все!

– Это было восхитительно, – тихо сказал он.

«Вот в этом и проблема. Ты видел во мне восхитительного ребенка, которого надо защищать, но не женщину, которую можно любить».

Она повернулась, чтобы собрать мусор, который Мелани с восторгом разбрасывала вокруг себя.

– Ты можешь забрать ее и отвлечь чем-нибудь?

– Я купил ей игрушки сегодня утром. Не волнуйся, сказал в магазине, что собираюсь навестить Молли, – добавил он, когда она в панике повернулась к нему. – Иди ко мне, пупсик. Смотри, какие у меня замечательные игрушки.

Но, увы, «хорошими игрушками» для Мелани явились пыльные бумажки, валявшиеся на полу, которые Анна пыталась сгрести веником. Она хватала их, весело подбрасывая в воздух, и когда Джерри усадил малышку на стул, вручив новые игрушки, она с отвращением швырнула их на пол.

Пожав плечами, он вернул малышку на пол:

– Пусть в доме будет беспорядок. Нам надо хранить тишину. Если кто-то услышит детский крик, то это вызовет подозрение.

– Я понимаю. – Джерри снова установил контроль над ситуацией, которая была исключительно ее. Анна смотрела, как девочка весело разбрасывает пыльные бумажки, и сердце ее переполнялось любовью. – Она любит смотреть, как двигаются предметы.

– Тогда ей понравятся конюшни и лошади. – Джерри наблюдал за Мелани, и взгляд его, обычно жесткий, затуманился нежностью.

«Держи себя в руках, будь холодна», – твердила она себе, но воспоминание о том, как он танцевал с Мелани сегодня ночью, неотступно преследовало ее. Глаза его были наполнены нежностью, словно начал таять айсберг, попавший на экватор.

– Когда ты хочешь пойти в конюшни? – спросила она, стараясь изо всех сил говорить спокойно.

Он играл в это время с Мелани, подбрасывая в воздух бумажки.

– Э… Что ты сказала? После того как она поспит. – Он бросил одну бумажку Мелани. – Хочешь, я приготовлю ей еду и поменяю подгузники, пока ты готовишь ланч?

Это было простое предложение, но Анна почувствовала себя отверженной… Ее охватили гнев, боль, чувство потери. «Она моя, прекрати отбирать у меня все, что принадлежит мне! Мы уедем отсюда, а у тебя будут свои дети. Рано или поздно».

– Хорошо. – Поднявшись на ноги, которые слегка дрожали, она подошла к холодильнику, достала салат и бутылочку с детским питанием, чтобы подогреть в горячей воде.

– Анна?

В этом восклицании был невысказанный вопрос. В его тоне – всегда властном – прозвучала неуверенность, и от этого у Анны перехватило дыхание.

– Со мной все в порядке. Укладывай ее.

– Давай я приготовлю ланч, – сказал он чересчур спокойно.

Она покачала головой:

– Иди. Как ты уже сказал, представители опекунского совета должны видеть, что мы оба привязаны к Мелани, а она – к нам.

– Мне кажется, ты злишься. А я думал, ты хочешь, чтобы я привязался к ней.

Если бы только это была одна злость! Но нет, Анну съедала ревность. Конечно, она ревновала Джерри к Мелани, которая полюбила его, но еще больше Анна мучилась от того, что он так быстро полюбил этого чужого ребенка. Она сама так долго ждала его любви, но так и не дождалась…

И еще Анна поняла: убегай она хоть на конец земли, все равно не забудет его. Сердце ее всегда будет оставаться в Джарндирри. С Джерри.

– Я хочу, чтобы ты привязался к ней. – Неужели это был ее голос – такой тихий, такой вежливый? Схватив бутылочку из кастрюльки с горячей водой, она потрясла ее и сунула в его руку. – Иди укладывай ее спать. Со мной все в порядке.

Сильные руки погладили ее волосы, теплые губы прикоснулись к ее шее, и она вздрогнула:

– Я приду через десять минут.

Не в силах говорить, она кивнула. Чем дольше его не будет, тем лучше. Ей надо было побыть одной.

Глава 9

Через пять минут Джерри вернулся на кухню.

– Я не голоден, – тихо сказал он, когда она стала накрывать на стол.

– А я не хочу с тобой разговаривать. – В каждом ее слове звучало отчаяние.

– Я знаю. – Она поразилась, услышав от него эти слова. Он совсем не шутил, но в тоне его прозвучала какая-то странная нотка, которую она не могла распознать. – Иди ко мне.

Застигнутая врасплох, Анна взглянула на него и увидела, что он протягивает к ней руки.

– Не надо опекать меня, Джерри, – бросила она, и голос ее дрогнул. – Я не Мелани.

– Я знаю, – повторил он. – Но все же считаю, что тебя надо обнять. Дай мне шанс. Я хочу дать тебе то, что ты хочешь. И мне нужны твои объятия. Ты даже не представляешь, как я тоскую о них… – тихо сказал он. И сделал к ней шаг, другой. – Ты нужна мне, Анна. Прикоснись ко мне. Сделай мне снова живым человеком.

«Я нужна ему».

Еще один шаг – и Анна попала в объятия Джерри. Она обвила его шею руками, прижалась головой к его груди – и услышала, как бьется его сердце… Джерри зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их запах. Легкая дрожь охватила ее, теплая и сладостная. И когда он поцеловал ее так трепетно и нежно – как никогда не целовал со времени их помолвки, – ощущение одиночества, которое с давних пор не покидало ее, вмиг растаяло, словно дым.

Он поднял ее на руки, но не понес в спальню. Джерри сел на старый потертый диван в гостиной, посадив ее к себе на колени, и стал целовать ее под шум дождя – нежно и ласково, без настойчивой страсти, и Анна почувствовала, как тепло наполняет ее тело, изгоняя из него боль.

Ей нужен был этот мужчина на всю оставшуюся жизнь.

– Я кое-что привез тебе, – сказал он между поцелуями.

Она отпрянула назад, взглянув в его глаза:

– Что ты делаешь, Джерри? Что ты делаешь со мной? Все эти подарки, эти танцы, эти поцелуи и объятия – зачем?

– Я хочу подарить тебе романтическую любовь, которой у нас никогда не было. Я брал у тебя все, что ты давала, и даже то, что ты не хотела давать. Я вовлек тебя в свою жизнь и мечты и никогда не задавал себе вопрос, хотела ли ты этого… даже когда ты ушла.

Она прикусила губу, слегка отвернувшись от него.

– Это не твоя вина. Я знала условия сделки.

– Нет, не знала! – При этих словах Анна потрясенно уставилась на Джерри. – Ты не знала условия сделки. – Глаза его были наполнены решимостью. – Я женился на тебе совсем не потому, что хотел завладеть Джарндирри. Это хотел Брайс, а не я. Я сказал ему, что буду владеть Джарндирри лишь при условии, что ты будешь принадлежать мне.

Анна заморгала, уставившись на него:

– Ч-что?

– Ты и не догадывалась об этом? Брайс имел насчет тебя далекоидущие планы, которые совсем не включали твой брак со скромным Вестом. Я был предназначен для Ли, чтобы удержать ее здесь и образумить. А тебя он хотел выдать замуж за Маркуса О’Мейли, чтобы объединить два состояния. Сестры Каррен должны были стать обладателями огромных земель в Нижнем Кимберли.

Свыше двух миллионов гектаров… Да, это было похоже на ее неуемного, амбициозного отца. Он всегда верил в то, что несколько слитков золота, найденного ее дедом в Джарндирри, были лишь верхушкой айсберга. Совсем рядом находилось огромное богатство – Корморант-Стейшн, которым вот уже несколько веков владели О’Мейли. И отец мечтал объединить эти земли, чтобы дети и внуки Брайса Каррена стали сказочно богатыми…

И тогда имя Каррена осталось бы в истории даже несмотря на то, что у Каррена были лишь дочери…

– Но почему он хотел выдать за тебя Ли? – Анна не видела в этом смысла: разве не она, Анна, была Золотой Девочкой, самой подходящей для того, чтобы…

– Ты была его любимицей, Анна, и он хотел для тебя лучшей доли. Ли получала то, что, по его мнению, заслуживала. Твой отец также думал, что она захочет оставить свою фамилию, когда выйдет замуж, и догадывался о том, что я не буду противиться этому.

Секунду Анна потрясенно молчала, а затем начала смеяться:

– О, это так похоже на моего отца! Он всегда мечтал возвеличить себя – используя нас, если нужно.

– Да, действительно. Но он дал мне дом и семью, поэтому я и старался приспособиться к нему.

– Конечно, я понимаю тебя. Тебе было восемнадцать – девятнадцать, и отец был для тебя всем. Твоя благодарность была так велика, что ты выполнял все его желания. – Поднявшись со стула, Анна стала расхаживать по комнате. – Думаю, что отец прочил тебя для Ли, когда вы были еще детьми, а меня решил выдать замуж за Маркуса.

Джерри нахмурился, взглянув в окно:

– Маркус – именно тот человек, которого твой отец и хотел для тебя: получивший лучшее образование, изучавший сельское хозяйство и юриспруденцию в Оксфорде. Он джентльмен, а я всегда был неотесанным грубияном.

Анна прикусила губу, чтобы сдержать блаженную улыбку.

– А Совершенный и Правильный Маркус никогда бы не захотел жениться на Необузданной Ли! Сандра О’Мейли для него – идеальная жена! И я была бы такой же, если бы мы были друг для друга больше чем друзья, – добавила она с оттенком горечи.

– Ты идеальная жена для меня.

– Да, и посмотри, чего мы достигли! – устало возразила она. – Ну почему, Джерри? Почему ты не восстал против планов отца, если мог получить все, что хотел?

– Я не мог получить все, что хотел, потому что я не хотел Ли. Я хотел тебя, – просто ответил Джерри. – Только тебя. Ты помнишь день, когда мы познакомились? Ты тогда упала на родео, и я поднял тебя и стал отряхивать, потому что ты заплакала, испачкав свое новое платье. Тебе было четыре года. А мне только-только исполнилось восемь. Ты улыбнулась мне, когда я помыл тебя в корыте, из которого поят лошадей, но я не замочил твои волосы и новую шапочку. Ты спросила меня, где находится мой замок. Я сказал, что у меня нет замка. Ты возразила, что у всех принцев есть замки. – Джерри пожал плечами и сказал, не глядя на нее: – Мне кажется, я тогда уже знал, что женюсь на тебе.

Анна прикусила губу, сдерживая счастливую улыбку. Джерри не только помнил их первую встречу, он уже тогда планировал их будущее…

– Но ты хотел иметь детей. Своих детей.

– Нет, наших детей, – тихо сказал он. Он явно колебался, прежде чем снова заговорить. – Но есть другие способы заиметь детей, Анна. Наших собственных детей, твоих и моих, если…

– Не хочу даже слушать об этом! Выслушай меня, Джерри Вест. Впервые в своей жизни ты должен меня выслушать. Я не хочу снова проходить через искусственное оплодотворение, не желаю зачинать ребенка в пробирке, и я не хочу прибегать к услугам суррогатной матери, если ты надумал просить об этом Ли или Софи. Я никогда не попрошу другую женщину выносить в своем чреве ребенка, чтобы потом отдать его мне. Я потеряла дитя, и я не могу быть настолько эгоистичной, чтобы просить других сделать то, что я сама бы никогда не сделала.

Долгие минуты Джерри неподвижно сидел на диване. Казалось, он окаменел. Затем, прикрыв рукою глаза, он глухо произнес:

– Софи сказала, что сделает это, если ты попросишь ее, Анна. Она сказала, что не будет возражать против того, что…

Анна поняла, что он хотел сказать. Они с Ли уже обсуждали этот вопрос. Анна знала, что Ли тоже согласится сделать это.

– Софи не понимает, о чем ты ее просишь. Ты не знаешь, что это такое, Джерри. И никогда не узнаешь, – тихо сказала она. – Ты никогда не чувствовал, как растет в тебе твое дитя, не ощущал ту радость, когда ребенок в тебе впервые шевельнулся. Я не могу просить ни мою сестру, ни мою любимую подругу пройти через это…

С глубоким состраданием она смотрела, как его мечты умирали у нее на глазах. Джерри сидел неподвижно, одной рукой прикрыв глаза. Молчаливый, разбитый.

– Мои мечты всегда были твоими, Джерри, но я не понимала этого, пока ты не попросил меня зачать Адама. Но независимо от того, чьи мечты это были, они умерли вместе с Адамом…

Он медленно убрал руку с лица. Оно по-прежнему было бледным, глаза потемнели от боли.

– Подожди здесь. – Резко поднявшись, Джерри вышел из комнаты. Через секунду он вернулся обратно, держа в руках большой пакет. – Я подумал о тебе, когда увидел это.

Анна машинально взяла пакет и заглянула внутрь. И почувствовала, как рот ее расплылся в улыбке.

– Джерри…

– Ты говорила, что никогда не ощущала Джарндирри своим. Сделай его своим – купи новую мебель, разрисуй все, что хочешь, – или возьми это с собой, когда захочешь уйти, – тихо сказал он.

Анна достала из пакета три длинные кисточки. Она всегда предпочитала делать вещи своими руками, чем покупать их в магазине…

– О, Джерри…

Лицо его все еще было бледным, в глазах сквозила мука, но он улыбался.

– Ты всегда хотела быть учителем рисования, но не брала в руки кисти и краски с тех пор, как окончила университет. Я подумал, что ты снова захочешь заняться живописью – использовать те знания, которые получила в студенческие годы. Художественные школы нуждаются в учителях, а ты можешь, используя Интернет, давать уроки детям, живущим в отдаленных районах. Научишь их создавать такие прекрасные вещи, как эти. – И Джерри указал на картины, украшавшие стены гостиной.

Анна написала их несколько лет назад: свою последнюю картину она назвала просто: «Дом». На ней было изображено поместье Джарндирри в сезон дождей. Молнии сверкали на небе, а мужчины на мотоциклах преследовали норовистого жеребца.

Она внимательно взглянула на тщательно подобранный набор для художественного творчества: три палитры, краски – масляные, акварельные, акриловые, цветные мелки, ткань и нитки для вышивания…

– Я… я не рисовала тысячу лет, за исключением… Комнаты Адама. Высокого детского стульчика, и колыбельки, и погремушек для него…

Она почувствовала, как он привлек ее к себе.

– Я знаю, любовь моя, я знаю. – Он обнимал ее, нежно целуя в волосы, а она тихо плакала. – Искусство было твоей мечтой. Искусство и обучение детей. Но я не думал, что это было важнее, чем жить здесь, быть вместе, иметь детей. Я считал, что то, что у нас есть, и то, что я даю тебе, достаточно. Я был не прав. – Наклонившись, он поцеловал ее в щеку, потом – в другую. – Исполни свою мечту, Анна. Ты можешь остаться или уйти.

– Спасибо тебе, – сказала она, запинаясь.

– Не надо меня благодарить, Анна. Я просто возвращаю тебе то, что принадлежит тебе по праву.

– Я все-таки должна уехать, – тихо сказала она, стараясь не смотреть на него, но не могла. На лице его отражалось невыразимое страдание. Он переживал – переживал за нее, а не за Джарндирри. Она больше не могла обманывать себя. Но… – Мне нужно понять, что я хочу, Джерри. Мне нужно найти собственный путь в жизни.

– Но разве он не здесь?

– Я не знаю! – вскричала она, ощущая себя несчастным человеком. – Ты и Джарндирри так долго доминировали в моей жизни, затмевая собой все, что я делала или хотела сделать, что я теперь не понимаю, смогу ли освободиться от тебя.

Его подбородок дрогнул.

– Именно поэтому Ли убежала в Джуррайи, – в конце концов пробормотал Джерри. – Она не хотела выходить за меня замуж и под этим предлогом сумела освободиться от власти отца и разорвать цепи, связывающие ее с Джарндирри. Я всегда это знал.

Анна кивнула:

– Она уехала. А мне пришлось остаться… О, как бы я хотела сделать то же самое, что и она!

– Ты тоже не хотела выходить за меня замуж?

Анна опустила глаза.

– Я безумно была влюблена в тебя. И ты знал об этом, я никогда не пыталась это скрыть. Я понимала, что ты никогда не будешь счастлив без земли. Поэтому я отказалась от своих желаний, чтобы ты был счастлив.

– А вот я вряд ли уехал бы отсюда. И никогда не думал отказываться от чего-то ради тебя… Но я… переживаю за тебя, Анна. Все еще переживаю… – Он явно силился сказать нечто большее.

Глубокая печаль пронзила ее сердце, но все же она улыбнулась:

– Я знаю, Джерри. По-своему ты переживаешь. Но… я давно потеряла себя, а ты этого даже не заметил.

Широким шагом он подошел к окну, за которым висела пелена дождя. Казалось, что сверху обрушился водопад.

– У нас должен быть выход. Я сделаю все, чтобы исправить положение.

– Ты ни за что не оставишь Джарндирри, – тихо сказала она.

Он повернулся к ней, глаза его были затуманены. Ему не надо было говорить. Она понимала, что выбора нет.

– Я хочу состариться с тобой, Анна. Ни с одной женщиной, только с тобой.

Прекрасные, трогательные слова – но он имел в виду Джарндирри.

– Есть женщины, которые мечтают о таком мужчине, как ты, Джерри. Женщины, которые любят землю, которые не требуют уступок и… и того, что ты не можешь дать. Женщины, которые могут родить детей. Меня с трудом теперь можно назвать женщиной. – Она чуть не задохнулась, когда произнесла эти слова.

– Это не правда, – пробормотал он, закрыв глаза и сжав кулаки. – Ты моя женщина, единственная, кого я хочу.

Борясь со слезами, она прошептала:

– Я не могу остаться здесь, Джерри. Я должна уйти.

У Джерри дрогнул мускул на щеке, и он отвернулся.

– Дождь становится все сильнее. Мы позвоним завтра Рози и спросим, каково ее решение. Если она отказывается от ребенка, то мы сообщаем об этом в органы опеки. Скоро реки разольются, и никто не сможет к нам добраться. Мы должны претворять наш план в жизнь.

– Хорошо, – проговорила она. – Спасибо…

– Стоп! – Это слово прозвучало так резко, что она вздрогнула. – Я игнорировал твои мечты, твои желания много лет. И если Мелани и твоя свобода – это то, что ты хочешь от меня, то ты получишь это.

– Не надо… Ты всегда был опорой этих земель и всегда всем помогал…

– Да, всегда помогал всем, кроме одного человека, самого близкого для меня. Я заставлял его делать то, чего он не хотел.

Что она могла ответить на это?

– Только помни одно. Я буду ждать тебя. Всю оставшуюся жизнь.

Анна больше не могла вынести это. С подавленным стоном она бросилась вон из комнаты; но призраки прошлого и неосуществленного будущего последовали за ней по пятам. И она поняла, что, куда бы она ни скрылась, они всегда будут следовать за ней.