Текст книги "Чэнь Шаоюй – Ван Мин. Биография. Воспоминания"

В тот вечер члены Постоянного комитета ЦК на квартире Чжоу Эньлая обсуждали вопрос: должен ли Постоянный Комитет временно уехать в Харбин либо в Советские районы. В конце концов решили посоветоваться с Дальбюро ИККИ. Тогда же они решили еще: с этого вечера и до тех пор, пока не будет решен вопрос о переезде членов Постоянного комитета, Старик не должен выходить на улицу и останется жить на квартире Чжоу Эньлая. Старик тогда согласился. На другой день около полудня, когда Чжоу Эньлай, Шаоюй и Бо Гу собрались на квартире Не Жунчжэня для обсуждения работы Военной комиссии ЦК, вдруг пришел сотрудник Особого отдела и доложил:

– Старик арестован в таксопарке на Французской концессии!

Шаоюй стал допытываться у Чжоу Эньлая, почему накануне вечером он позволил Старику уйти. Чжоу Эньлай на это ответил:

– Вчера вечером он в твоем присутствии согласился остаться у меня. После твоего ухода Сяо Чао[52]52
  То есть Дэн Инчао – жена Чжоу Эньлая.


[Закрыть] даже постелила ему постель. Он сказал, что сразу же ляжет спать. Но когда мы с Сяо Чао вернулись в свою комнату, вдруг услышали шум открываемых дверей. Я вышел взглянуть, в чем дело – оказывается, Старик открыл двери и ушел! Я бросился на улицу, догнал его и стал уговаривать вернуться. Но Старик упорствовал и не соглашался. Он сказал: «Я должен пойти домой посмотреть, завтра я вернусь и уже больше не выйду на улицу». Кто же мог подумать, что случится такое!

Таким образом, Сян Чжунфа вопреки решению Постоянного Комитета в тот же вечер вернулся домой. На другой день он пошел в таксомоторную компанию, чтобы взять машину и вернуться на квартиру Чжоу Эньлая. Когда Старик протянул деньги для уплаты за машину, поджидавший его у таксомоторной компании вражеский агент схватил его за правую руку. По-видимому, агенты знали, что на правой руке Сян Чжунфа отсутствие первой фаланги среднего пальца является особой приметой (Гу Шуньчжан описал врагам наружность Сяна и его особые приметы). Тот из агентов, который схватил его за руку, заявил:

– В прошлый раз ты задолжал мне за такси, почему не отдаешь долг?

– Ты ошибся, я тебе ничего не должен, – ответил Сян Чжунфа.

Агенты и сыщики втащили Сяна в тюремный автомобиль и сказали:

– Мы не ошиблись: ты – Сян Чжунфа.

Впоследствии стало известно, что Чэнь Лифу и Гу Шуньчжан прислали из Нанкина большое число сыщиков и предателей, тайно разместили их во всех таксомоторных пунктах на английской и французской концессиях. Они должны были подстеречь Сян Чжунфа, ибо Гу Шуньчжан знал, что каждый раз, когда Сян куда-либо направлялся, он непременно берет такси.

По получении сообщения об аресте Старика заседание, на котором обсуждалась работа Военной комиссии ЦК, было немедленно прервано. В соответствующие места были направлены уведомления о немедленном переезде. Начались поиски путей и средств – как спасти Старика.

Ответственные товарищи из Особого отдела, а также Чэнь Гэн и Лао Да (он же Оуян Синь, которого звали также Толстяком, являвшийся заместителем Чэнь Гэна, впоследствии он приехал в Москву) уже сняли в гостинице «Дунфан» три сообщающиеся между собой номера. В средних комнатах этих трех номеров жили Чжоу Эньлай, Шаоюй, а также Чэнь Гэн и Лао Да. Чэнь Гэн и Лао Да всегда имели при себе документы, удостоверяющие, что они являются сотрудниками Лао Бао, а также оружие. Чжун Юй (то есть Чжоу Пин, также являвшийся помощником Чэнь Гэна, впоследствии он приезжал в Москву учиться…) во главе свыше десятка вооруженных товарищей – сотрудников Особого отдела нес охрану вокруг этой гостиницы (около гостиницы и ресторана «Дунфан»).

Чжоу Эньлай, Чэнь Гэн с ответственными сотрудниками Особого отдела совещались о том, как спасти Старика. В конце концов было решено немедленно направить банковский чек на сумму 50 000 юаней Ян Ду для передачи Ду Юэшэну с просьбой найти способ спасти Старика.

Ян Ду являлся негласным членом КПК. Когда-то, в период Цинской династии, он был крупным чиновником, а затем в числе других известных деятелей обращался с петицией к Юань Шикаю, прося его реставрировать монархию и стать императором. По словам Ян Ду, он на собственном опыте убедился, что бэйянские милитаристы не способны спасти страну. Он начал изучать теорию и практику Гоминьдана и Сунь Ятсена и пришел к выводу, что Сунь Ятсен и Гоминьдан тоже не в состоянии разрешить проблемы Китая. Тогда он засел за изучение марксизма-ленинизма, опыта Советского Союза и Коммунистической партии и пришел к убеждению, что только Компартия Китая, усваивая опыт Советского Союза, способна разрешить проблемы Китая. Поэтому он решил вступить в КПК. Благодаря своему прошлому положению он сохранил связи со многими людьми из высших слоев общества, и никто не мог подумать, что он стал коммунистом.

Ду Юэшэн являлся самым крупным главарем Цинбана («Голубая банда») в Шанхае. Говорят, что Чан Кайши был учеником одного из учеников Ду Юэшэна по Цинбану. Ду был одним из крупнейших капиталистов на французской концессии и уже давно принял французское подданство. Поэтому Ду в глазах империалистов и Чан Кайши был авторитетной фигурой.

Однако через два часа Ян Ду вернул чек на 50 000 юаней и сообщил: «Ду Юэшэн говорит, что сделать ничего нельзя. Потому что люди, арестовавшие Сяна, присланы непосредственно из Нанкина. То, что после ареста Сяна его передали через полицейское управление французской концессии, было не более чем юридической процедурой».

Сразу же после ареста Сян Чжунфа был сначала препровожден в полицейское управление французской концессии. Поскольку он был арестован на ее территории, передача арестованных китайским властям требовала обязательного соблюдения этой процедуры. Когда Сян увидел в полицейском управлении французской концессии начальника агентурной группы Лу Лянькуя, он встал на колени и сказал:

– Прошу вас, помогите мне!

– Разве вы не Сян Чжунфа? – спросил Лу Лянькуй.

– Я Сян Чжунфа, – ответил Сян.

– По-моему, вы не похожи на главаря компартии, – сказал Лу, – ваши рядовые коммунисты, арестованные нами, ругают нас на чем свет стоит, проявляя такой героизм! И не было ничего похожего на твою трусость.

Затем Лу, обращаясь к агентам, арестовавшим Сяна, спросил:

– Не ошиблись ли вы с арестом?

– Нет, не ошиблись. Это он, – ответили агенты.

Далее Сян Чжунфа был передан для допроса и следствия в военный суд при штабе в Лунхуа. Согласно информации, полученной Особым отделом, основное содержание показаний, которые дал Сян Чжунфа, сводилось к следующему:

– он просил Гоминьдан «пощадить» его;

– он сказал, что сам являлся подставным генсеком, а фактически власть находилась в руках Чжоу Эньлая и Чэнь Шаоюя… и т. п.

Более того, Сян рассказал врагам о том, где жили Чжоу Эньлай, Чэнь Шаоюй и Бо Гу, сам водил врагов на их облаву. К счастью, Чжоу Эньлай, Чэнь Шаоюй и Бо Гу уже сменили квартиры и тем самым избежали ареста. Работники Особого отдела ЦК полагали: поскольку после ареста Гу Шуньчжана органы ЦК были переведены в другие места, а Сян Чжунфа нигде еще не успел побывать, то кроме бывших квартир Чжоу Эньлая, Чэнь Шаоюя и Бо Гу он ничего не знает. Но оказалось, что он еще помнил адрес архивно-секретного отдела ЦК. Он привел туда врагов, и они арестовали сотрудницу этого отдела Чжан Юэся и ее мужа (по-видимому, был еще ребенок). Ее муж впоследствии в тюрьме «покаялся» перед гоминьдановцами. Сама же Чжан Юэся была освобождена из тюрьмы только когда (в 1937 г.) между Гоминьданом и КПК было установлено сотрудничество во имя сопротивления японской агрессии. Позже она стала женой Бо Гу.

Вскоре после ареста Сян Чжунфа штаб гарнизона направил телеграмму Чан Кайши и запросил, как с ним поступить? Вечером того же дня от Чан Кайши пришла ответная телеграмма: «Немедленно расстрелять на месте!». В спешке Чан Кайши опасался восстания коммунистов и нападения на тюрьму.

Когда член вражеского военного суда зачитал Сян Чжунфа приказ Чан Кайши, Сян с гневом выкрикнул несколько лозунгов: «Долой Чан Кайши!», «Долой Гоминьдан!», «Долой империализм!», «Да здравствует Компартия Китая!».

На другой день все крупные шанхайские газеты дали сообщения об аресте и расстреле Сян Часунфа, а также его показания после ареста. Эти сообщения по содержанию совпадали со сведениями, добытыми Особым отделом.

Но, кроме его показаний, в газете сообщалось также, что Сян имел сожительницу, которая была известной проституткой из дома терпимости на улице Сямынь. Согласно сообщению, когда враги увидели в квартире Сян Чжунфа (в одной из гостиниц, куда Сян только недавно сам переехал) эту женщину, они расхохотались и спросили ее:

– А ты что тут делаешь? Знаешь ли ты, что за человек этот Старик?

– Он банкир, – ответила она, – и внес деньги, чтобы выкупить меня из дома терпимости и сделать своей наложницей.

– Какой банкир, – сказали сыщики, – он один из вожаков коммунистов!

Враги отправили ее обратно на улицу Сямынь в дом терпимости.

Даже после того, как в газетах появились сообщения о сожительнице Сяна, Шаоюй и другие все еще не могли понять, в чем тут дело.

На следующей день, Чжоу Эньлай, Шаоюй, Бо Гу, Чэнь Юнь, Ло Фу и Чжао Жун (Кан Шэн) собрались на квартире Лю Гочжана, чтобы посоветоваться о мерах, которые следовало предпринять в той экстренной и острой ситуации. Поскольку на этой встрече Шаоюй и другие стали задавать Чжоу Эньлаю вопросы: «Почему в газетах пишут, что у Сян Чжунфа есть сожительница?», «В чем же, в конце концов, дело?».

Чжоу Эньлай был вынужден рассказать следующее:

– В тот вечер он не захотел остаться у меня именно потому, что беспокоился за свою любовницу. Он боялся, что если не придет домой, то она будет тревожиться. Поэтому решил обязательно вернуться. Эту любовницу он купил с согласия Ли Лисаня и Гуань Сянъина, ибо Сян Чжунфа часто посещал дом терпимости, и они боялись из-за него осложнений. Я в то время был не в Шанхае, а в Москве, и узнал об этом уже свершившемся факте только после своего возвращения.

Шаоюй тогда сразу же высказал свою критику в адрес Ли Лисаня за его неправильное отношение к Сян Чжунфа, попустительствовавшее его разложению! Он также подверг критике Чжоу Эньлая за то, что раньше ничего не сообщил об этом деле.

Только после этого Шаоюю стало ясно следующее обстоятельство: ведь по решени. Постоянного Комитета его «тройка «должна была собираться поочередно у каждого на квартире; но фактически Постоянный Комитет собирался только у двоих – у Чжоу Эньлая и у Чэнь Шаоюя. Причиной того, что Сян ни разу не приглашал Чжоу и Чэня для встречи у себя на квартире, была боязнь, что Шаоюй узнает о любовнице, которая у него жила.

Первой, законной, женой Сян Чжунфа была его старая подруга, с которой он когда-то вместе работал лодочником на переправе. В это время она и их 8-летний сын жили в Шанхае. Но, хотя Сян вследствие своего идейного и бытового разложения открыто бросил жену и ребенка и стал регулярно посещать проституток, его такого рода действия в конце концов нашли поддержку у Ли Лисаня и других, которые на партийные средства купили ему в наложницы проститутку! Эта проститутка, привыкшая жить шикарно и сорить деньгами, желавшая регулярно ходить к портным и заказывать новые платья, как раз и явилась той нитью, которая привела к Сян Чжунфа вражеских агентов, Гу Шуньчжана и Сяо Нянъи. Поведение же Сян Чжунфа, который, боясь обеспокоить любовницу, вышел на улицу вопреки решению Постоянного Комитета Политбюро и затем, будучи арестован, капитулировал перед врагами, предал своих товарищей и партийные органы, явилось, по существу, итогом его идейного и бытового разложения.

12. Создание Временного Политбюро ЦК КПК (сентябрь 1931 г.). Отъезд Чэнь Шаоюя и Чжоу Эньлая из Шанхая

Как уже говорилось выше, сразу же после того, как арестованный Гу Шуньчжан пошел на измену, враги, пользуясь его знанием конспиративных связей внутри партии, мобилизовали большую группу провокаторов и агентов, всё сильнее сжимали кольцо облавы вокруг Сян Чжунфа, Чжоу Эньлая и Чэнь Шаоюя, обещая крупные вознаграждения за их поимку. А после того, как был схвачен Сян Чжунфа, который тоже стал предателем, обстановка стала еще более серьезной, враги еще выше подняли сумму обещанной награды за поимку Чжоу Эньлая и Чэнь Шаоюя. Они оба уже совершенно не могли никуда выходить; хотя они постоянно меняли адреса квартир, но над ними всё время продолжала висеть угроза ареста. Дальбюро Коминтерна поставило в известность об этом ИККИ, и он принял решение на время перевезти их обоих в Москву с тем, чтобы через полгода они могли бы снова вернуться в Шанхай.

Чжоу Эньлай и Чэнь Шаоюй ввиду того, что им не на кого било оставить работу, уезжать не хотели. Однако ИККИ не соглашался; было получено несколько телеграмм о необходимости ускорить отъезд. Наряду с этим ИККИ также послал Шпинера (болгарин, впоследствии был помощником Димитрова по делам кадровых работников КПК), чтобы он наладил для них соответствующий маршрут в Москву. В сентябре Шпинер прибыл в Шанхай и снова передал мнение Коминтерна о желательности немедленного выезда Чжоу Эньлая и Чэнь Шаоюя из Шанхая. Поэтому Дальбюро Коминтерна решило создать Временное Политбюро ЦК КПК и направило свое решение на утверждение руководству Коминтерна. ИККИ телеграммой сообщил об утверждении.

В состав Временного Политбюро ЦК КПК вошло пять человек: четверо из уже приобщившихся к повседневной работе в Политбюро – Бо Гу (Цинь Вансянь), Чэнь Юнь, Ло Фу (Чжан Вэньтянь) и Кан Шэн, а также Лу Футань (член Политбюро, работал в Генсовете профсоюзов Китая).

Вечером 18 сентября 1931 г. Шаоюй направился к Бо Гу домой на встречу со Шпинером; было решено, что Чжоу Эньлай и Чэнь Шаоюй на днях отправятся в Москву. Неожиданно, возвращаясь, Шаоюй услышал на улице крики парнишки, продающего газеты:

– Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Японцы обстреляли из пушек Шэньян! Гоминьдановское правительство отдало приказ не оказывать сопротивления!

Шаоюй купил номер экстренного выпуска и, читая его, вернулся к Бо Гу. Он предложил тому:

– Надо сейчас же написать «Обращение КПК ко всем соотечественникам по случаю захвата Шэньяна японской армией». Оно должно состоять главным образом из следующих пунктов:

– протест против захвата Шэньяна японскими войсками;

– протест против политики непротивления нанкинских властей;

– изложение позиции Компартии Китая, которая выступает за ведение национально-революционной войны вооруженного народа против японского империализма в защиту суверенитета и территориальной целостности китайского государства;

– призыв ко всем соотечественникам подниматься на сопротивление вооруженной агрессии японского империализма против Китая, используя такие формы борьбы, как забастовка, отказ от занятий в учебных заведениях, демонстрации;

– призыв выступать против политики непротивления Японии, которую проводит нанкинское правительство Чан Кайши.

Шаоюй также сказал Бо Гу, что после составления этого воззвания его нужно немедленно отправить Чжоу Эньлаю для просмотра и передать на обсуждение и принятие во Временное Политбюро ЦК КПК. Лучше всего опубликовать его уже завтра.

Вскоре после опубликования этого воззвания в Шанхае, Нанкине и в ряде других мест, революционные массы рабочих и учащихся под руководством партийных организаций стали отвечать на это воззвание конкретными действиями. Проводили массовые антияпонские митинги и манифестации, начали создавать антияпонские агитотряды. Учащиеся и рабочие Шанхая отправились в Нанкин с петициями в ЦИК Гоминьдана и к гоминьдановскому правительству. Министр просвещения Цай Юаньпэй – являлся одним из наиболее уважаемых учащейся молодежью лиц из числа профессоров и преподавателей со времен Движения 4 мая 1919 г. Но когда он попытался публично «разъяснить» причины непротивления со стороны правительства, демонстранты стащили его с трибуны и задали ему хорошую трепку. Об антияпонском движении в стране после событий «18 сентября» Шаоюй позже написал статью «Антиимпериалистическое движение в Китае» (журнал «Коммунистический Интернационал», 1931, № 36, С. 26–37), которую он впервые подписал новым псевдонимом «Ван Мин».

Оба, – и Шаоюй, и Чжоу Эньлай, – считали: «Где уж тут уезжать, когда царит такая горячка!». Посовещавшись, они решили: раз нельзя выходить из дома, будем налаживать на дому совместное редактирование нового печатного издания. Так стал выходить малоформатный руководящий орган «Наньчжэнь» («Компас»). Шаоюй под псевдонимом Шао Юй и Чжоу Эньлай под псевдонимом Су Гуан писали статьи, помогая кадровым работникам разбираться в политических установках партии и в методах работы по руководству массовыми движениями. «Шао Юй» написал письмо в ЦК КПК (якобы отправленное «из Лушаня»), содержание которого сводилось к критике лилисановской линии в непонимании разницы между использованием легальности и завоеванием легальности и потому наносится ущерб работе. Эта статья сыграла свою положительную роль. К сожалению, из-за последовавшего вскоре отъезда Шаоюя и Чжоу Эньлая из Шанхая вышло в свет всего лишь несколько номеров журнала «Наньчжэнь», и на этом он прекратил свое издание (все эти несколько номеров были в китайском фонде архива Коминтерна, их там видел Шаоюй).

Так Чжоу Эньлаю и Шаоюю удалось протянуть еще месяц, не покидая пределов Шанхая. ИККИ вновь прислал телеграмму, в которой говорилось, что они должны непременно прибыть в Москву для участия в работе XII пленума Исполкома Коминтерна и что отказ от приезда на этот раз будет расценен как неподчинение решению вышестоящей организации и повлечет за собой дисциплинарное взыскание. Поэтому 18 октября 1931 года Чэнь Шаоюй, Мэн Циншу, У Кэцзянь и Лу Цзинжу отправились в дорогу. У Кэцзянь и его жена Лу Цзинжу были работниками Особого отдела ЦК КПК, который поручил им сопровождать Ван Мина и разрешил им остаться в Москве на учебе.

Перед самым отправлением из Шанхая у Чжоу Эньлая изменились планы. Он сказал, что не хочет ехать в Москву, поскольку только недавно, осенью 1930 г., оттуда вернулся. В качестве председателя Военной комиссии ЦК КПК он решил отправиться в Центральный советский район с тем, чтобы обследовать там состояние Красной армии. Он сказал, что сообщение с Хунань-Цзянсийским погрансоврайоном вполне хорошее. Поэтому позже он отправился в Центральный советский район через этот советский район. Затем, взяв на себя руководство военными делами в Центральном советском районе, Чжоу Эньлай уже больше не возвращался в Шанхай.

Еще до того, как Чжоу Эньлай и Чэнь Шаоюй покинули Шанхай, там состоялось заседание Временного Политбюро ЦК КПК. На этом заседании присутствовали Лу Футань, Чэнь Юнь, Бо Гу, Ло Фу, Чжао Жун (Кан Шэн); в работе принимали участие также Чжоу Эньлай и Чэнь Шаоюй. На этом заседании решался вопрос о том, кому председательствовать на заседаниях Временного Политбюро.

Это было связано с тем, что Лу Футань настаивал на том, что председательствовать всегда должен он. Однако, поскольку ему не хватало данных для выполнения этой работы (он на самом деле был неграмотным), Чжоу Эньлай и Чэнь Шаоюй разъяснили, что во время заседаний Временного Политбюро ЦК обязанности председателя должны выполняться всеми по очереди. Чэнь Шаоюй пояснил, что Временное Политбюро ЦК создано по решению Дальбюро и утверждено ИККИ. Оно будет расформировано, как только в будущем официально Политбюро ЦК вернется в Шанхай или будет переведено в какое-либо другое место, где можно будет собрать соответствующее количество (кворум) членов официального Политбюро ЦК, которому надо будет передать свои обязанности.

13. Переезд Временного Политбюро ЦК КПК в Центральный советский район (весна 1933 г.)

Почему Временное Политбюро ЦК КПК оставило Шанхай? Это произошло потому, что:

1. Обстановка стала еще более трудной. В городе не только не прекращали своей деятельности старые агенты противника и изменники партии, но стали предателями и открыто хватали на улицах людей и арестованный врагами секретарь ЦК комсомола Ху Цзюньхэ и другие лица. Они лично знали Бо Гу и других работников Временного Политбюро ЦК; в результате персонал Временного Политбюро ЦК тоже не мог нормально развертывать работу.

2. Намного более усложнилась работа Особого отдела ЦК, призванного охранять центральные органы партии, эффективность его работы еще более снизилась. Вдобавок был арестован Чэнь Гэн; оперативная группа Особого отдела лишилась сильного руководителя, а заместитель Чэнь Гэна, Чжун Юй, также не мог действовать и был отправлен на учебу в Москву, поскольку многие предатели лично знали его в лицо. Из-за всего этого безопасность Временного Политбюро ЦК оказалась под вопросом.

Зимой 1932 г. Дальбюро Коминтерна направило телеграмму в ИККИ, в которой спрашивало, как быть. Как раз в то время уехал на отдых И. А. Пятницкий, который был секретарем партийной группы делегации ВКП(6) в ИККИ и до VII конгресса Коминтерна практически выполнял обязанности генерального секретаря ИККИ. Весной 1933 г., после того, как О. В. Куусинен отказался заниматься китайским вопросом, этот вопрос также перешел в ведение Пятницкого.

В связи с отпуском у Пятницкого его замещал Д. З. Мануильский. Получив телеграмму Дальбюро, Мануильский разыскал Ван Мина, чтобы посоветоваться с ним о том, какие же меры предпринять; однако в то время они ничего не сумели придумать. Как раз тогда же Ван Мин в китайском фонде архива Коминтерна ознакомился со стенограммами бесед, которые вели в 1930 году, перед отъездом из Москвы, Цюй Цюбо и Чжоу Эньлай со Сталиным в присутствии Мифа. Стенограммы эти были переписаны набело Чжоу Эньлаем кисточкой на китайской писчей бумаге. В них затрагивалось несколько вопросов, заслуживающих внимания:

(1) Относительно направления, в котором должна развиваться Красная армия, Сталин предложил изучить опыт (известного милитариста) У Пэйфу. Не следует развертывать Советское движение вблизи центров империалистического господства в Китае. Надо заниматься обучением войск и расширять ряды армии в местности, сравнительно отдаленной от таких центров. Расширять зону своих действий следует лишь хорошо подготовившись к этому. То есть нужно поступать подобно У Пэйфу, который обучал свои войска в провинции Сычуань, а лишь затем снова совершал вылазки. Сычуань – подходящее место для развертывания Советов и Красной армии.

(2) Когда же Советы и Красная армия еще более окрепнут, ЦК КПК следует перенести свою штаб-квартиру в советский район с тем, чтобы непосредственно руководить действиями Советов и Красной армии. Ван Мин перевел и ознакомил (устно) с этим материалом Мануильского и попросил его продумать вопрос о том, не перевести ли, дабы предупредить провал, персонал Временного Политбюро ЦК КПК в ЦСР, где уже находились шесть членов Политбюро ЦК и который мог считаться сравнительно устойчивой опорной базой.

Мануильский сказал:

– Это слишком крупный вопрос, мне его не решить. Необходимо обождать возвращения Пятницкого.

После возвращения Пятницкого Ван Мин снова рассказал об обстановке в Шанхае и информировал о вышеизложенной точке зрения Сталина. Пятницкий сказал:

– Этот вопрос очень большой, мне его также невозможно решить. Нужно спросить у Сталина.

Через несколько дней Пятницкий сказал:

– Сталин согласен с этим.

Пятницкий, Ван Мин и Миф после консультаций составили текст телеграммы Временному Политбюро ЦК КПК. В ней разрешили одному из оставшихся четырех членов Временного Политбюро ЦК (Лу Футань, к тому времени уже арестованный, «покаялся» перед гоминьдановцами), Чжао Жуну (Кан Шэн), приехать на лечение в Москву. Потому что он был известным легочным больным. В период пребывания в Шанхае он каждый год несколько раз лежал в противотуберкулезном диспансере и сам неоднократно просил разрешения приехать на лечение в Москву. До этого Чжоу Эньлай и Чэнь Шаоюй уже разрешили ему, когда это станет возможным, приехать на лечение в Москву. А поскольку Ван Мин готовился к отъезду на Родину, Кан Шэна назначили по совместительству представителем КПК в Коминтерне. Остальным трем членам Временного Политбюро ЦК КПК было предложено перебраться в Центральный советский район. Вместе с ними туда отправились Лю Шаоци, Ли Фучунь, Ян Шанкунь и Кай Фэн.

Временное Политбюро ЦК КПК просуществовало полтора года, в его работе были и успехи, и недостатки, и ошибки, но об этом пока говорить не будем.