Текст книги "По следам Драула"

Сперва, все эти ориентиры небыли для меня заметны. В глаза бросалось лишь выжженное изнутри дерево. Но с каждым разом я замечал их все лучше, запоминал примерное их расположение, и теперь спокойно могу проехать сам.

Шестирогий уже будто ждал меня. Без лишних остановок на перекусы и отдачу груза я добрался немного за полдень. Драул метался так, будто прождал меня тут всю ночь, или скорее как ребенок, чью игрушку обещали привезти как можно раньше и опоздали. Да, второй вариант подходит лучше. Он даже не дал мне спешиться, и снять с лошади груз, когда начал копошиться под своей мантией, выуживая откуда-то из-за ребер один за другим листы с рисунками и текстом. Он будто устроил внутри себя хранилище.

Разбивать лагерь мне пришлось под шуршание бумаги. Я расстелил свое одеяло под странными ягодными деревьями возле башни. Лошадь пришлось стреножить, чтобы не убежала, и отпустить мирно пастись на поляне. Оставалось только выкопать в тени больших деревьев небольшой колодец, чтобы иметь возможность готовить.

Большая часть продуктов, что мне дали в деревне нуждалась в воде. Сушеные овощи, мешочки с разными злаками, тонкое вяленое тесто для варки в бульоне, вяленое мясо, пусть оно и довольно вкусное без всякой готовки, в супе из него получится больше еды. Мне даже дали осколок алого рога, чтобы я мог очищать для себя воду по ночам.

Кое-как я сумел жестами объяснить неугомонному скелету возле меня, что мне, сначала, надо обустроить ночлег и удобства, заняться своими делами и отдохнуть. Он вроде даже понял. Просто оставил несколько листов рядом с покрывалом и ушел в башню.

Колодец копался недолго. Грунтовые воды здесь оказались довольно близко в поверхности. Я даже успел засветло набрать сухих веток для костра и найти несколько крупных камней, чтобы обложить ими огонь. Конечно, в целях безопасности, костер пришлось делать на краю поляны. Не то чтобы мог случиться пожар, но на всякий случай, я предпочел быть предельно осторожным. Как только начало темнеть, я набрал воды в котелок побольше и опустил осколок рога на дно. Пирожков Дрины хватило на весь день, так что о еде на сегодня можно было не думать.

Я сидел со своей трубкой перед костром, когда позади меня появилось алое свечение, заливающее мой огонь и окраину поляны. Это был Тук. Я позволил себе придумать ему прозвище, чтобы не звать его просто шестирогим. А Тук потому, что он стучал костяными пальцами, когда хотел привлечь моё внимание. Он сел рядом со мной и повернул голову к костру. Вряд ли он мог чувствовать исходящий от огня жар, но может быть, ему просто надоело быть среди молчунов.

Драул сидел совсем близко, но я даже не чувствовал его. Ни шороха, ни запаха, ни капли тепла от него не доносилось до меня. Только свет рогов выдавал его присутствие. Не знаю, как долго это продолжалось, я даже прилег на траву, что Тук сразу же повторил, но в какой-то момент он поднялся и полез рыскать по своим карманам. Наконец, выудив несколько обрывков бумаги и карандаш, он написал что-то и передал мне.

– Думаешь? Что?

Как я должен был ответить, если он не услышит меня? Протянув к нему руку и взяв из жестких пальцев карандаш, я ответил.

– Думаю о том, какое темное небо, какой теплый огонь. Думаю, почему ты не слышишь меня, и сможешь ли прочитать мой ответ.

Драул поднес листок к пустым глазницам и тут же начал писать ответ, будто и не прочитал даже, или будто понял весь текст за мгновение.

– Вижу без глаз. Мало бумаги. Нельзя тратить.

Вот почему он писал на обрывках. Видимо отрывал уголки от больших листов, чтобы не доставлять много неудобств остальным Драулам. Для них бумага – ценный ресурс, как сокровища для людей за лесом. Благо в моём дневнике пустых страниц хватало, в нем мы и смогли бы вести диалоги. Я тут же поднялся и принес Туку свой дневник. Вот это уж точно была новая игрушка для ребенка. Он выхватил его и быстро пролистал, после чего отдал мне. Он снова хотел написать что-то на своих драгоценных клочках бумаги, но я открыл перед ним чистую страницу и указал на нее пальцем.

– Я Тук? – Я кивнул в ответ. – Поэтому? – Он постучал пальцам друг об друга, и я снова кивнул. – А ты?

– А я Нэско Рех. – Драул писал мелко, коротко, боясь замарать драгоценный чистый лист. – Ты можешь писать тут так много, как хочешь, пока мы говорим. Не бойся, что бумага кончится.

– Хорошо. Что такое Дрина и Мидри? – А вопросы то усложняются.

– Мидри это человек, с которым я приходил вчера. А Дрина это его дочь. – Пока Тук думал над следующим вопросом, я решил задать свой. – Мне сказали, что ты вышел не из этой деревни. Как ты оказался в этой башне?

– Я Драул горного племени. Пришел, когда не осталось знаний.

Бедняга так привык писать на клочках бумаги, что теперь не мог писать развернуто. Каждый его ответ – для меня причина для новых вопросов.

– Разве ты не должен был перестать двигаться, когда твои знания иссякнут?

– Должен, но не могу. – Он раздвинул полы мантии на груди и обнажил ребра. На них не было письмен обещания. – Я сам стал таким.

– Как это произошло? – Возможно, в этом и кроется причина, по которой Тук смог сохранить личность.

– На это уйдет много бумаги, можно? – Да ради такого открытия я не пожалел бы и сотню таких дневников, не то что несколько страниц. Короткого «да», быстро начирканного в углу страницы, хватило, чтобы Тук воодушевленно начал писать строчку за строчкой, пока я ждал. В верхах деревьев ухали ночные птицы, в жарком огне потрескивали непросушенные ветки, лопающиеся от кипящих внутри соков, над ухом поскрипывал карандаш, прочерчивая очередную завитушку. Теперь я слышал его. Чувствовал рядом с собой присутствие кого-то живого, и это очень успокаивало. – Это случилось задолго до того, как началось большое переселение Инджен в Sienta valis.

Моё племя обитало в горах. Как и весь наш народ, мы пользовались только теми знаниями, которые были необходимы для нашего выживания, и не брали от природы больше, чем нужно. В отличие от тех, что жил на равнинах, мы не могли позволить себе держать много скота или засеивать целые поля, поэтому основой нашей жизни была охота. Как раз во время очередной такой охоты это и случилось со мной. Я не успел вернуться в поселение до темна, и решил переждать ночь в пещере. Не знаю точно, что случилось, пока я спал в глубине, но когда я проснулся, вход уже был закрыт большими камнями. Возможно, его завалили те, кто строил стены среди гор, а может, сошел оползень. Но я оказался в ловушке. Как известно, в пещерах не растут лианы, а до воды копать слишком тяжело, да и бесполезно. Я пытался разобрать завал, но еды и питья, что были у меня с собой, становилось все меньше, поэтому я отправился в самую глубь пещеры. Лучи солнца или лун не могли пробиться через толщу камня. Все, что у меня было, только слабые человеческие глаза и упорство, чтобы идти вперед.

Не знаю, как много времени я блуждал там. Пещера оказалась намного глубже, чем я мог предположить. Припасы со временем иссякли, сам я несколько раз спал и падал совсем без сил от голода и усталости.

Я шел вперед, так долго, как только мог. Под ногами иногда что-то хрустело. Я видел белые пятна и силуэты, похожие на ветви, по бокам прохода. Когда, наконец, сил совсем не осталось, я снова упал, но резкая боль привела меня в чувства. Ногу обожгло болью, что-то острое вонзилось в бедро, кровь текла из раны. Ощупав бедро и то, что торчало из него, я понял, что это кость. Точнее, череп животного. На нем было много рогов, каждый из которых оказался достаточно острым, чтобы ранить меня. Уже после, когда я смог вырвать из раны предмет и поднес череп к лицу, я понял, что в нем три глазницы.

Выбор был неприятный. Я мог остаться умирать от голода и жажды, мучимый болью, или попробовать надеть череп странного животного, который мог бы позволить мне спокойно попрощаться с жизнью, без боли и страданий. Наверное, от боли тогда я перестал думать, потому что надел череп без должного очищения и осмотра. Это вообще мог оказаться череп обычного горного козла, в котором что-то проделало третье отверстие, но, на мою удачу, все получилось. Я умер.

Очнувшись, я уже знал, куда нужно идти. Я помнил себя, помнил собственное прошлое и деревню, я даже хотел вернуться домой, но предназначение Драула тянуло меня в ближайшую башню. Обретенное зрение, если его можно так назвать, позволило мне осмотреться. Место, в котором я оказался, напугало бы меня до смерти, но я уже был мертв, и эмоций не осталось. Я не смог даже вскрикнуть от удивления, потому что моё горло иссохло и рассыпалось прахом, или и вовсе было съедено червями.

Вокруг меня повсюду лежали звериные кости. Большие и маленькие, идеально белые и уже пожелтевшие, а самым ужасным оказалось то, что почти все эти кости принадлежали золотым животным, но их рога больше не сияли, как и мои собственные.

Проклятие Драула вело меня вперед, все дальше, все глубже, пока я не вышел на свет. Я прошел горный хребет насквозь, и был теперь слишком далеко от дома.

Как только моих рогов свет Кровавой Луны коснулся моих рогов, они засияли, и только тогда я осознал до конца свое положение. Я продолжу существование как Драул, но из-за какой-то ошибки, из-за неподвластного мне обстоятельства, моя память осталась при мне. Она не покинула меня, и теперь я никогда не смогу забыть, не смогу отбросить ее, потому что Драулы не способны забывать. И я не смогу исчезнуть даже после того, как запишу все, о чем знаю, без обещания свободы. Я оказался бессмертнее самих бессмертных.

За пару сотен лет я просмотрел все записи в своей башне и записал все, что знал. При мне остановились и рассыпались, по меньшей мере, два Драула, а я так и не смог. Я даже думал, что дело в том, что просто не все записал, но нет. Я переписывал свою часть Памяти снова и снова, в каждой башне, в которой потом оказывался, пока мне не надоело. Жить вечно без какой-либо цели та еще морока. Но я нашел свою. Раз я появился сам по себе и без письмен обещания исчезнуть не могу, то и первый Драул тоже должен быть в подобном положении.

Я подумал, что если смогу отыскать его в одной из башен, или в туннелях под ними, то он сумеет исправить меня, сможет помочь мне уйти. Но пока безуспешно. Я обошел каждую башню за эти годы, сносил десятки мантий, подобранных у ушедших Драулов, составил карту подземных туннелей и обошел даже их самые мелкие ответвления, но так и не отыскал ни единого следа. Не было ни одного намека, ни единого подтверждения даже самого его существования.

А теперь, спустя тысячи лет блужданий и поисков я сижу у костра с человеком, которого заинтересовала моя история. Мне хотелось бы заплакать от счастья, но само понятие счастья для меня перестало существовать, равно как и слезы, улыбка, и все, что делает тебя живым. Я должен был умереть тогда, в пещере. Умереть и просто исчезнуть, но судьба распорядилась иначе.

Кажется, я даже успел задремать под шуршание пыльной ткани и скрип карандаша. Из сонного марева меня выдернул знакомый стук. Драул звал меня и протягивал дневник. Костяные пальцы держали тетрадь так крепко, словно Тук передает мне что-то невероятно драгоценное, хотя для него так это и есть. Он передает мне историю собственной жизни, и сокровище, что поможет в исполнении моей мечты.

От строчки к строчке мой взгляд бегал по странице. Я и представить не смог бы, насколько тяжело пришлось ему, еще совсем молодому юноше навсегда попрощаться с жизнью. Я сочувствовал ему, сопереживал. Но два момента из этой истории удивили меня. Даже потрясли. Во-первых, кто мог охотиться на золотых зверей? Даже крупные хищники не нападают на золотых, из почтения ли, или по другим причинам. А судя по словам Тука, кто бы ни обитал в той пещере, на золотых животных он охотился осознанно и намеренно. И, во-вторых, меня поразила новость о том, что все башни соединены подземными тоннелями. Хотелось бы расспросить об этом, взглянуть на карту, но ночь берет свое.

Проснулся я утром от запаха еды. В то время как я видел сны, Тук приготовил мне кашу с мясом и даже набрал сока в кувшин. За едой он показывал мне листы, на которые я так и не выделил время вчера и переносил чертежи с них в мой дневник, наверное, чтобы я не забыл, как делать это, пока буду возвращаться в деревню. Он хотел, чтобы я смастерил подобие прялки, но для более толстых нитей, а потом из этих нитей Тук хотел сделать ткань, но без ткацкого станка.

Грустно это признавать, но города не отличались особым прогрессом. Да, мы сами научились чему-то, по словам Мидри мы сами научились добывать красители и сами узнали несколько приправ и специй. Даже паровые машины и простые механизмы поддались нам. Но по сравнению с деревней Инджен мы все же отстаем, не в прогрессе, но в уровне жизни. И все из-за нашего страха перед водой.

Вместе с Драулом мы выбрали неподалеку дерево, и я принялся его валить. В одиночку дело оказалось не из легких, благо Тук выбрал не великана, а достаточно молодое деревце. За первый день я только срубил его и зачистил ствол от веток и коры. При помощи моей верной лошадки и хитрым трюкам Тука с веревкой, мы даже перенесли бревно на поляну. Здесь работа не заканчивается с первой луной, как в деревне, но и предел моих сил Драул увидел и понял.

Он действительно помогал по мере своих возможностей, приносил мне еду и готовил ее, останавливал меня, чтобы я не перенапрягся. Даже отыскал в башне несколько ведер и набрал в них воду, чтобы я смог обмыться, когда закончу. Хорошо когда помощник точно знает предел своих сил и помогает тем, чем действительно может, а не мешает, стараясь прыгнуть выше головы.

И в этот вечер мы говорили у костра. Я попросил карту подземных ходов, вполне ожидаемо, что она оказалась в хранилище из его ребер. Каждая башня вела в три ближайшие к ней, образуя поземную сеть, которая окутывала всю планету. По словам Тука, тоннели не только все еще в целости, но и в других башнях остались Драулы, которые вскоре тоже исчезнут.

– Эти башни переживу разве что я один. И пусть каждую ночь я молюсь на луны, чтобы моё проклятие поскорей развеялось, а вместе с ним это мертвое тело, я знаю, что застану первую трещину в этих камнях, а ты уже нет.

– А если я узнаю у старика слова обещания и напишу их на тебе? Это поможет? – Не знаю почему, но я чувствовал подобие родительской ответственности за Тука. Он казался таким уязвимым и безгранично несчастным, что я не мог оставаться равнодушным.

– Не получится. Я пытался перенести надписи на себя с остальных, это первое, что я попытался сделать. Но не вышло. Даже лак не выдержал эти сотни лет скитаний.

– А может если старейшина Инджен это сделает? – Мне показалось вполне логично, ведь это народ дает обещание, значит, и наносить письмена должен представитель этого народа, его старейшина. И Мидри бы согласился.

– Тоже нет. Обещание должно быть нанесено прямо перед тем, как Драул очнется. Пока он еще дремлет и впитывает память, слова должны встраиваться в нее, чтобы потом дать команду отпустить тело. А давать обещание сейчас, спустя тысячелетие или даже два, все равно, что засыпать соль в землю, надеясь вырастить еще больше соли. Мне может помочь только первый Драул, и это только мои надежды и домыслы. Нет уверенности, что он знает способ или вообще все еще существует.

Внезапная мысль закралась в голову, я собирался взять карандаш, чтобы написать, но осекся. Этого не могло быть. Совсем никак не могло быть.

– Ты хотел что-то спросить? – Тук протянул мне дневник с карандашом.

– Я просто подумал, а что если первый Драул это ты, но вовремя осознал свою глупость. Видно заработался и перестал соображать.

– Этого не могло произойти, потому что я перед смертью уже знал о том, как можно стать Драулом, о том, что они делают, какова их участь и цель существования. Я даже не мог бы быть вторым, потому как во встреченных мною башнях уже были свои Драулы и свои книги с историей.

Я дал ему ложную надежду, которая оказалась просто глупостью, дурной шуткой уставшего тела и разума. Поразмыслив еще немного, я набрал воды для очищения и затушил костер, прежде чем отправился на свою так называемую постель. Тук, в свою очередь, спустился в башню. Может для того, чтобы в очередной раз просматривать страницы в поисках зацепок, а может в поисках новых интересных знаний для проверки. Будь он жив, я непременно подружился бы с ним, и, быть может, мы многого смогли бы добиться вдвоем.

Он оказался из тех, кто близок мне по духу, любопытен, упрям, остроумен и приспособляем. Он искренне интересовался этой тканью без станка, которую мы пытались создать сейчас, готовка доставляла ему удовольствие. И с не меньшим удовольствием он бы ел, если бы мог.

Второй мой день здесь тоже начался с запаха еды. Боюсь, за две декады я стану совсем капризным. Тук делает за меня все мелкие дела, позволяя мне полностью сосредоточиться на основной работе. Большая часть дня ушла на то, чтобы распилить ствол вдоль на несколько довольно толстых деревянных полотен, зато после этого у меня предполагалось около семи дней отдыха, пока древесина подсохнет. Для этого пришлось подвесить полотна веревками над землей на самой солнечной стороне поляны.

Знаю, что древесина не просохнет за такой короткий срок, но то, что мы мастерили – лишь прототип, а для него сгодится и так. Семь дней без работы, я мог бы вернуться в деревню на этот срок, но покидать Тука не хотелось. К тому же он рассказывал много интересного и мог дать мне нужную книгу, стоило мне примерно описать свой предмет интереса.

Например, я упомянул пироги Дрины, и Тук принес мне книгу с рецептами всевозможной выпечки. Мука из разных злаков, разные виды начинок и множество способов приготовления теста. Тесто на воде, на молоке, яичное тесто, тесто, в котором вместо муки используются дробленые орехи. Я представить не мог, что есть столько вариантов обычного пирога. Даже переписал несколько рецептов для себя с обратной стороны дневника, чтобы не потерять потом, и удивить деревенских.

Захотел узнать о новых источниках энергии, помимо парового двигателя, и мне в руки вложили книгу со всеми необходимыми знаниями. Чего там только не было. Энергия из металла, энергия из ветра, из тепла. Весь наш мир оказался пронизанным энергией, которую мы пока не научились добывать. Машины, которые передавали голоса на многие расстояния. Маленькие устройства, которые сохраняли в себе изображения и моменты. О таком я даже подумать не мог.

В башне водились книги по земледелию, скотоводству. Большие атласы ядовитых и съедобных растений. Книги с изображениями существ, которых в нашем мире уже не осталось. Лошадь с длинной шеей покрытая пятнами. Большой зверь, похожий на свинью, но с рогом на носу. Огромная ящерица с рядами острых зубов. Нечто, что называлось когда-то рыбой и обитало в воде. Её даже употребляли в пищу и не из нужды, и не потому что её было в изобилии, а просто потому, что людям древности нравился её вкус. Мне было сложно поверить в то, что такие странные существа могли существовать, но Тук заверил меня, что Драулы записывают только те события и факты, которые существовали на самом деле, так как с человечностью утрачивали и фантазию.

Все семь дней я изучал книги, которые Тук приносил мне. Порой чтение сложных книг так сильно выматывало, что я засыпал, стоило только солнцу сесть. В дневнике собралась коллекция историй, которыми мне хотелось поделиться с городами. Коллекция рецептов, которые мне обязательно хотелось попробовать. Например, нечто под названием бисквитный торт не давало мне покоя. Хотелось попробовать это блюдо как можно скорее.

В один из вечеров, когда сон так и не пришел, а мой друг сидел со мной у огня я решил спросить кое-что. Взяв дневник в руки, и быстро написав вопрос, я протянул его Туку.

– Почему люди перестали развиваться после того как вы ушли?

Это действительно не давало мне покоя. Почему мы так не попытались ничего изменить? Хотя бы те же красители. Мы ведь заметили, что от некоторых продуктов окрашиваются руки и даже научились окрашивать ими ткань. Но почему мы не смогли додуматься до того же хлеба? Почему не попытались приготовить суп, пусть даже на лиановом соке? Люди за лесом оказались слишком глупы? Не думаю. Мы смогли построить города и дороги, наладить быт и торговлю. Мы создали законы, которые обеспечивают мир и процветание в странах. Но мы все еще не можем лечить людей так быстро, как народ Инджен, боимся воды будто яда, наши лидеры способны устроить мир между городами, но не мир между жителями своего собственного государства. И таких примеров уйма.

– Вы не остановились в развитии, просто утратили страсть и любопытство в некоторых вещах. Вот ты любопытен в познании мира и нашего народа. Но у вас нет никого, кто был бы любопытен в еде, в вопросах здоровья других горожан, в целебных свойствах некоторых трав. Именно поэтому вы открыли замечательную ромашку, но не знаете, что она помогает успокоиться и облегчает тошноту. Даже обычная придорожная травка хранит в себе секреты и целебные свойства, но никто не смотрит на нее. Вы боитесь рисковать, испытывать новое. Беретесь только за то, что точно даст хороший результат, достойный признания. А ведь смысл не в почете и заслугах. Не в награде и признании, а в том, чтобы облегчить своему народу жизнь. Но вы позабыли это. Перестали обращать внимания на мелочи, вроде той же травы под ногами, и мечтаете лишь о больших свершениях. А большого без малого – не бывает.

– А как же вы?

– Мы используем знания для того, чтобы не совершать глупых и непростительных ошибок.

– Почему не передать все эти знания людям за лесом, вместо того, чтобы попусту хранить их здесь и в пыли, там где они никому не помогут?

– Потому что прежде чем сварить суп, нужно понять, что мясо съедобно. Все должно идти своим чередом, поэтапно. Прежде чем строить дом, нужно срубить дерево и заложить основу. Прежде чем взять в руки копье, человек должен подержать в руках обычную палку. Научиться пользоваться ею.

– Тогда почему вы ушли и оставили нас с одной лишь палкой?

– Потому что дай мы вам копье, вы обратили бы его против нас и нашей планеты. Мидри уже говорил тебе о причинах, по которым народ Инджен исчез и затерялся за древесными стенами. Мы были готовы помогать вам, подталкивать к развитию постепенно, шаг за шагом, а не окуная с головой в прогресс. Были готовы научить вас жить в этом прекрасном мире, быть в гармонии с ним, но вы решили менять его под себя, а не приспосабливаться самим.

От Драула слышать эти слова не так больно, как от ехидного старика, но все же неприятно. Правда всегда горька и уродлива, жестока и не допускает компромиссов. Хотелось бы мне увидеть мир, в котором люди оказались бы не такими жадными и слабыми.

– Существуют знания, которые способны разрушить хрупкое равновесие планеты. Или те, с помощью которых вы могли бы полностью перекроить мир. Воздвигнуть горы на равнине и равнины вместо гор. Высвободить подземный океан и разлить воду по всей суше. Мы не можем допустить этого. Люди прошлого оставили после себя много знаний о войнах и об оружии, именно поэтому они люди прошлого. Мы же, люди настоящего, не должны допустить повторения истории. Драулы, как хранители знаний, и Инджен, как хранители Драулов, должны защитить то, что у нас есть сейчас, а не рисковать судьбой ради самолюбия тех, кто не стремится к большему собственными силами. Если хочешь узнать новое, пробуй и ошибайся. Пробуй снова до тех пор, пока не получишь результат, что удовлетворит тебя. А после снова пробуй раз за разом, пока результат не станет идеальным.

Что-то подобное Мидри мне и говорил. Все же нас отличает не только наличие башен. Тук даже после смерти не утратил любопытства и способности создавать. Он даже внес небольшие коррективы в конструкцию прялки. Прямо пока мы говорили, его осенила мысль, и он просто достал чертеж и изменил его. Он мог двигаться дальше, улучшать то, что имеет, перескакивать через этапы, не цепляясь за прошлое.

За то время, что сушились доски, мы успели смастерить нечто, что Тук назвал блочным подъемником. Два свободно крутящихся деревянных диска, закрепленных на разной высоте, через которые пропускалась бы веревка. Мы смогли закрепить конструкцию на потолке недалеко от входа в башню и даже проверили на небольшом куске веревки. Конечно, в идеале конструкция должна быть из металла, и крепеж должен быть надежнее, но такой механизм облегчит доставку груза на дно башни. Теперь старику не придется нести на спине тюки с бумагой и ведра лака до самой последней ступеньки.

Я зарисовал схему, чтобы потом показать её кузнецу в деревне и сделать все как положено. Правда мне до сих пор неизвестно откуда в деревне кузница и железо. У них нет шахт, и они не добывают его, но топоры, лопаты, ножи, котлы, все из железа.

На девятый день мы снова принялись за работу. Тук наметил карандашом контур деталей, а я вырезал их, обтесал грани и закруглил. На десятый день прялка была собрана. Осталось только спрясть нитки и научиться делать ту ткань, о которой так мечтал Драул. В детстве я видел, как старушка по соседству работает на прялке, но наша оказалась немного другой, и мне пришлось осваивать ее. Эту прялку по чертежам Тука я снабдил колесом и педалью. Пришлось потренироваться, прежде чем у меня получилось спрясть ровную однородную нить. Из привезенной мною шерсти получилось несколько мотков пряжи, чего должно было хватить на эксперименты.

Следующим этапом было загнуть привезенные мною длинные толстые иглы так, как того требовал Драул. Необходимо было немного сплющить один конец и загнуть его, оставив конец закругленным. В итоге получался небольшой крючок.

Началась вторая декада с наших попыток разобрать порядок действий в книге. Сделать петельку, накинуть петельку, поддеть петельку. Через несколько часов совместных попыток хотелось связать другую петельку из веревки покрепче, но Туку это не поможет, а меня еще ждут в деревне.

Вспомнив слова Драула и старика, я решил, что в этот раз точно доведу дело до конца. Мы поискали среди других книг что-то, что могло нам помочь, и поиски оказались не напрасны. Мы нашли различные схемы этих петелек и, наконец, у нас начало получаться. Каждый из нас смог связать по крошечному узкому полотну. Полученное сложно было назвать тканью, скорее это просто была схематично запутанная нить, которая принимала форму тканого полотна.

Кстати, несмотря на сложность и необходимость концентрироваться, мне даже понравилось это занятие. Но только до тех пор, пока тук не предложил попробовать вязать двумя другими концами этих крючков, ровными и круглыми. Он принес еще несколько схем, и на спицах, как он назвал их, оказалось намного проще и быстрее. Еще он показал, что таким методом можно создавать одежду. Просто брать и делать ее, без раскроя и сшивания частей.

Одно плохо, одежда получалась довольно теплой, и для людей леса это знание не принесло бы никакой пользы. Единственное место, где, по моим прикидкам, могла понадобиться такая одежда – на севере, в Септо, где почти всегда бушевал ветер. Их торговцы, перевозящие грузы в другие страны часто надевали на себя несколько пар рубашек, чтобы уберечься от пронизывающего ветра, от которого на дороге не спрятаться, как в городе среди искусственных гор. Им точно пригодилась бы теплая одежда. Или старикам, тела которых хуже удерживают тепло. Но применений все равно мало.

– Если бы у нас был кусок ткани и рамка, на которую эту ткань можно было натянуть, мы бы могли попробовать еще кое-что. Но для этого еще нужно будет сделать новую иглу, полую внутри. – Тук протянул мне запись и схему рамки, над которой мне предстояло работать.

Меня заинтересовало предложение, и я тут же начал искать необходимые материалы.

– Рамку я смогу сделать, дерево осталось. Для иглы есть полый металлический стержень, который ты просил, придется сделать его тоньше и заострить, или что там еще нужно сделать с ним. А на ткань можно взять мою рубаху. Мне сшили её в деревне.

Ощущение чего-то нового прямо передо мной будоражило. Даже если это будет самое бесполезное знание на свете, я хотел испытать его. Я, кажется, начал понимать чувства Тука и то, о чем он говорил. Теперь было нестрашно ошибиться, потому что от моей ошибки не зависело его отношение ко мне, ничье отношение. Словно клетка вокруг меня начала становиться больше и просторнее. Но, к сожалению, она еще оставалась клеткой, а я оставался заперт в ней.

Тук нарисовал мне схему иглы, и она оказалась не такой сложной в изготовлении, как я подумал сперва, единственное, у меня не было при себе нужных инструментов. Тонкая пилка для дерева не подошла бы для жесткого металла, да и нужно было еще проделать отверстие на конце иглы, что тоже было нечем сделать. Возвращаться в деревню не хотелось, поэтому пришлось пользоваться тем, что имеется под рукой. И пусть за испорченные инструменты мне не поздоровится, интерес превыше всего.

Так или иначе, но все получилось, пусть и заняло целый день. Инструментам пришлось не сладко, и мне придется еще хуже, когда я верну их мужу Гриты, но главное результат. Пусть мне и нравилось проводить время здесь, я не переставал считать дни до возвращения в деревню. Мне нравится это место и атмосфера покоя, которая ощущается здесь. Я даже привык к тишине и безголосому общению. Я привязался к Туку. В нем тот же дух, что и во мне, тот же огонь. Иногда, кажется, будь у меня сын или младший брат, он был бы таким же, пусть Драул и старше меня на тысячи людских жизней.

На тринадцатый день мы начали попытки сделать одеяло для пола, которое в книге называлось ковром. Я собрал рамку и закрепил на ней свою рубаху. Тук продел в иглу пряжу и стал протыкать рубаху. Шажок за шажком. В каждое переплетение нитей. Вскоре я подменил его, чтобы тоже испытать радость новизны. Это оказалось еще более успокаивающим занятием, чем вязание крючком или спицами. Пока я заканчивал клубочек нашей пряжи, Тук готовил обед.

Костяная маска не выражает и не передает эмоции, но что-то все же выдает его грусть. Сегодня только тринадцатый день. Мы закончили раньше, чем планировали и сделали больше, чем собирались. Но Драул все равно был расстроен, не радовался новому так же, как с вязанием или подъемником. Пусть и самонадеянно, но я знаю, что во всем виноват мой приближающийся отъезд. И мне тоже не по себе от этого знания. Тук стал мне другом, будто младшим братом, которому хочется помочь. Потому что такой человек заслуживает помощи, заслуживает спокойствия, а не вечных терзаний. Возможно, когда закончится эта экспедиция, я тоже отправлюсь на поиски первого Драула, чтобы помочь ему. Хотел бы я быть рядом в его последние мгновения, услышать напоследок стук его пальцев и проводить его душу в путь до Мирной Луны.