Текст книги "Островитяне"

Глава 17
Дежурство
Выживают сильнейшие

Мы устроились рядом с гнездом, сели на полотенца, расстеленные на песке. От комаров спрей помогал, а вот мошкара и муравьи все равно кусались. За разговором мы постоянно шлепали себя по ногам и рукам. Но оружие против койотов при этом не выпускали.

Наползли облака. Не тучи, просто легкие облачка, которые плыли по небу как баржи. Когда они заслоняли луну, ночь внезапно делалась непроглядной. Мы сидели рядком у подножия дюны и смотрели в темную даль океана. Не отпускала мысль, что сегодня ночью обязательно что-то случится.

– Я почти всю свою жизнь провела на островах, – сказала Лоуви, – но ни разу не видела койота. Слышала истории о том, как они заходят в поселки, утаскивают домашних котов и мелких собак.

– Что, правда? – спросил я с сомнением.

– Честное слово. Очень злят жителей. Они хотят поубивать всех койотов.

– Сурово, – прокомментировал Мейсон.

– Ну не знаю, – сказал я, разгребая пальцами песок. Он был приятный, прохладный. – Я всегда хотел собаку. А мама говорит – мы слишком часто переезжаем, собаке будет тяжело. – Я подбросил горсть песка в воздух. – Мне кажется, это просто отговорка. Она просто не хочет беспорядка в доме. Но если мне когда-нибудь заведут собаку, я буду ее очень любить. И если ее съест койот…

Я покачал головой.

– И все равно – поубивать всех койотов? В смысле им тоже как-то жить надо, – сказал Мейсон. – Природа есть природа. Выживают сильнейшие.

– А мы, как ты думаешь, что здесь делаем? – спросил я его. – Мы не хотим, чтобы койоты съели черепашьи яйца. Хотим им помешать.

– Мы их хотим напугать, а не убить, – возразил Мейсон. – В любом случае на острове, похоже, появились койоты. Я об этом прочитал в информационном буклете для местных жителей.

– Но они не только вред приносят, – заметила Лоуви. – Они, например, едят мышей и крыс. Это ведь полезно, да?

– Главное, чтобы они не надумали съесть на ужин нас, – фыркнул я. Мне эти разговоры о койотах действовали на нервы. – Давайте еще раз обсудим наш план. Если появится койот, будем вести себя очень агрессивно. Шуметь. Размахивать руками, кричать, стучать жестянками.

– Я прысну им в глаза уксусной водой, – сказал Мейсон, подтаскивая поближе свои игрушки.

– Да, кстати. У меня есть пластиковая бутылка, которую нужно бы наполнить, – сказал я, вставая. Двинулся к берегу и понял, что за мной никто не последовал. – Со мной пойдете?

– Не, давай сам, – сказал Мейсон.

– Мне не нужно. Ты смотри, далеко в воду не заходи, – сказала Лоуви. – Помнишь, что говорят про ночной океан?

– Нет. А что говорят?

– Акулы выходят на охоту. – Лоуви преувеличенно причмокнула.

Я передернул плечами и пошел по песку к воде. Облако накрыло луну, стало совсем темно. У меня мурашки поползли по коже, а оглянувшись через плечо, я понял, что друзей почти не вижу. Их тени сливались с темными прибрежными деревьями. Хорошо, что вдали вырисовывался контур беседки – иначе я бы не смог найти дорогу назад. Я сам не знал, кого боюсь больше – койотов или акул.

Передо мной расстилался океан – бескрайний и черный, как чай. Да, было совсем темно. Я погрузил ладони в мелкую воду. Теплая, совсем как кровь. «Могут ли акулы выплыть на мелководье?» – гадал я. Вдохнул поглубже, сделал шаг вперед. Вода дошла до лодыжек… до голеней… до колен. Пока все в порядке.

Я нагнулся, стал наполнять бутылку. У ног плескалась вода, ступни погружались в мягкий песок. Я уже закручивал пробку, и тут – БАМ!

– Ай-й-й-й-й! – Лодыжку пронзила слепящая, добела раскаленная боль.

Я взвыл и выскочил на берег. Увидел сквозь слезы, что Лоуви с Мейсоном бегут мне на помощь.

– Что такое?

– Тебя акула укусила?

– Нога! – выкрикнул я. – Горит огнем! – Я шлепнулся на сухой песок и ухватил себя за лодыжку, задрав ее в воздух. – Жжется! – Я скрипнул зубами.

Мейсон направил на мою ногу свет фонарика.

– У тебя вся нога красная.

Лоуви включила налобный фонарик.

– Но это не кровь.

Я опять завыл, хватаясь руками за ногу.

– Джейк, – сказала Лоуви, – похоже, это медуза.

Я с трудом заставил себя взглянуть. В узком луче света я увидел на ноге ярко-красные полоски, будто меня хлестнули кнутом.

– Что делать? Больно! Очень больно!

Я видел, что они перепугались не меньше моего.

– Я как-то читал, что нужно делать при ожоге медузы. – Мейсон присел передо мной на корточки и сказал гораздо тише: – Только тебе не понравится.

– Мне плевать! – простонал я, перекатываясь на спину. В ногу мне будто впивались тысячи раскаленных иголок.

– Лоуви, отвернись, – скомандовал Мейсон.

Лоуви выпучила глаза.

– Ой, нет. Ты правда собираешься сделать то, о чем я думаю?

– Не хочется, но, если это поможет, я готов, – сказал Мейсон.

– Ты что собираешься делать? – спросил я, сморщившись.

– Писать на твою ногу.

На полсекунды я забыл про боль.

– Обалдел, да? – выкрикнул я.

– Поможет. Обещаю.

Лоуви покачала головой.

– Бред какой-то. И гадость.

– Зато помогает.

– Народ! – завопил я. – Хватит уже скандалить! Мне больно! Давай, ну!

– Ну вот что… не то вы делаете. Мама брала уксус – я просто говорю! – вмешалась Лоуви, а потом повернулась спиной и спрятала лицо в ладонях.

Я отвернулся и крепко зажмурил глаза. Было так больно, что я забыл про все остальное.

– Ладно, давай.

На ногу полилась теплая струйка. Не знаю, что было хуже: боль от ожога или мысль о том, что на меня писают.

– Ну как? – спросил Мейсон. – Полегчало?

Я надеялся, что поможет, но жечь стало сильнее прежнего.

– Только хуже! – прохрипел я. – Сейчас орать буду!

Лоуви схватила водяной пистолет Мейсона.

– Тут ведь вода с уксусом, да? – спросила она.

Мейсон растерянно кивнул.

– Ага.

Лоуви подошла поближе и без единого слова вылила воду с уксусом мне на ногу. Боль не прошла, но немного утихла.

– А теперь будем вытаскивать колючки, – сказала Лоуви.

– Нет! – взревел я. – Не трогай! Не прикасайся!

– Нужно же их вытащить.

– По-моему, это неправильная идея, – с сомнением проговорил Мейсон.

Лоуви повернулась к нему.

– Написал на друга, а теперь еще и выступает!

– Народ! – заорал я, чтобы они перестали скандалить. – Я хочу домой! Хани чего-нибудь придумает.

– Я тебя отвезу, – вызвалась Лоуви.

– Я здесь один не останусь, – заявил Мейсон.

– А кто будет дежурить?

– Вот ты и дежурь, – предложил ей Мейсон. – А я отвезу Джейка.

Я больше не мог их слушать. Кое-как поднялся на ноги и захромал по берегу.

– Можете дальше ругаться. А я пошел.

Лоуви и Мейсон перестали скандалить и побежали за мной следом.

Операция «Койот» началась не слишком удачно.

Когда мы рассказали обо всем Хани, она долго хохотала.

Я сидел на краю ванны, Хани со мной рядом. Она уже довольно долго лила мне на ногу воду с уксусом. Лучше не становилось. Я скрипел зубами, сдерживаясь, чтобы не заплакать. Ведь рядом друзья. Я оглянулся через плечо. Мейсон с Лоуви стояли в дверях с широко раскрытыми глазами.

– Боль нешуточная, – согласилась Хани, продолжая поливать меня уксусным раствором. – Хорошо, что у вас был при себе уксус. Стоило, конечно, с этого лекарства и начать, – добавила она, усмехнувшись и качнув головой.

– Но я слышал, что это действительно помогает, – вставил Мейсон.

– Это, дитя мое, называется «старушкины бредни». Как вот, например, что нельзя купаться сразу после еды.

– То есть это неправда? – удивилась Лоуви.

– Полнейшая. – Хани отставила воду с уксусом, вытерла руки. Бросила на меня твердый взгляд. – Так, Джейк. Ты как себя чувствуешь – голова не кружится? Не тошнит?

Я покачал головой.

– Поначалу тошнило, но, наверное… – я бросил косой взгляд на Мейсона и Лоуви и заговорил потише: – Я просто испугался. А теперь все в порядке. Вот только болит по-прежнему. Очень сильно. – Я скривился.

Хани похлопала меня по плечу.

– Сочувствую. Болеть еще будет около часа. Причем здорово – не буду тебе лгать. Но я сейчас смажу вот этим кремом, должно помочь. Только сперва давай вытащим колючки. Хватит запаса храбрости еще ненадолго?

Я стиснул зубы и кивнул.

Хани надела очки для чтения, взяла кредитную карточку, которую заранее положила на край раковины.

– Можешь положить ногу мне на колено? Да, вот так. – Хани с кредиткой в руке склонилась над моей ногой. – Ага, некоторые даже видно. – Она жестом велела Мейсону с Лоуви подойти поближе. – Медуза воткнула тебе в ногу сотни этих колючек, но вода с уксусом помогла. Ты молодец, Лоуви. И в следующий раз – хотя хочется надеяться, что следующего раза не будет, – возьмите сырого песка, положите на место ожога. А потом найдите что-нибудь плоское вроде кредитки и осторожно соскоблите песок с кожи. Большинство колючек вы удалите. Вот, смотрите. – Она стала водить краем кредитки по ожогам, будто бы брила мне ногу.

Я закинул голову и стиснул зубы, но надо сказать, что было не сильно больнее, чем от самого ожога.

Мейсон и Лоуви стояли рядом, глядя во все глаза.

– Готово! – воскликнула Хани. – Видишь, ничего такого уж страшного, правда? Колючки мы вытащили. Скоро полегчает.

Хани заставила меня поставить ногу в ведро с теплой водой.

– Посиди так минут десять, – велела она. – Я скоро вернусь.

В кухне она опять рассмеялась. Вернулась со стаканом воды.

– Вот, держи. – Она протянула мне таблетку ибупрофена. Друзья сидели на краю ванны и унитаза и всячески меня поддерживали.

Лоуви захихикала.

– Я про эту медузу никому не буду рассказывать. Но не забывайте, что я пыталась вас остановить.

Мы с Мейсоном дружно фыркнули.

– Что на острове случилось, то на острове осталось, – заметил я.

Мы снова рассмеялись. А потом еще раз. А там и вовсе расхохотались – ну прямо так, что надрываешь животик и лопаешься от смеха.

– Фу, гадость какая! – воскликнул я.

– Это точно, – подтвердил Мейсон сквозь смех.

Мы хохотали, и я чувствовал, как страх и беспокойство отступают. Даже нога болела меньше.

Когда вернулась Хани, я понял, что пошел на поправку. Она осторожно смазала ожог кремом с антибиотиком.

– Скоро станет лучше. А дальше, – сказала Хани, закрывая тюбик, – главным лекарем будет время. Давай-ка пересадим тебя в удобное кресло.

Ну и вечер! Повезло мне, что я наконец оказался целым и почти невредимым в уютном «Птичьем Гнезде»: нога моя лежала на диванной подушке, вокруг сидели друзья. Было уже почти десять часов вечера, и я видел, что все устали почти так же сильно, как и я. Даже у Хани, которая принесла тарелку печенья, вид был совсем измученный.

Мы тут же смолотили печенье. Всю ту прекрасную еду, которую мы принесли на дежурство, съесть так и не удалось.

– Надо бы нам обратно к гнезду, – сказал Мейсон, когда печенье закончилось.

– Да, мы уже давно оттуда ушли, – согласилась Лоуви.

Нога все еще страшно болела, но я понимал, что друзьям хочется вернуться на дежурство.

– Давайте. Худшее, наверное, уже позади. – Я опустил ногу на пол и стал медленно вставать из кресла.

– Минуточку, молодой человек, – остановила меня Хани.

Я опустился обратно.

– Ты сегодня никуда не пойдешь, – объявила Хани. – Нужно поберечь ногу. А что до вас… – Она посмотрела на Мейсона и Лоуви. – Уже поздно, и не надо бы вам разбивать лагерь. Ступайте спать.

– А как же черепахи? – воскликнула Лоуви.

– Черепашкам придется самим о себе позаботиться. У них много миллионов лет опыта, еще одну ночь они как-нибудь переживут. Вы обезопасили гнездо. Это уже немало. Должна признаться, что никогда еще не слышала про столь хорошо защищенное гнездо. А еще… – Хани возбужденно сжала ладони. – Завтра Четвертое июля. А на Дьюисе праздник отмечают вовсю! Столько будет всего интересного – и вам обязательно нужно поучаствовать. А для этого понадобятся силы. Так что попробуйте отоспаться. Хорошо?

Мы втроем переглянулись, а потом кивнули.

– Вот и молодцы. Я развезу вас по домам. Но сначала, – Хани вытянула вперед руку, – я хочу обсудить с вами еще одну вещь. – Она дождалась, когда мы все сосредоточимся. – Джейк, существуют правила. Одно из них заключается в том, что заходить в воду ночью нельзя.

Я выпрямился.

– Я не заходил. Ну почти, – сказал я. – В смысле, я же не собирался плавать.

– Но в воду шагнул?

Я кивнул:

– Да.

– И поплатился?

Я снова кивнул – мне было стыдно.

– То-то и оно. На этот раз я не буду тебя наказывать. Но помни: ожог медузы – далеко не самое худшее, что с тобой могло произойти. Никогда больше не заходи в океан ночью, ясно? По крайней мере, пока ты на моем попечении.

– Ладно, не буду.

Бабушка посмотрела на Мейсона и Лоуви.

– Не буду, – повторили и они.

– Хорошо, тогда собирайте вещи, я вас отвезу домой. А продукты из беседки заберем завтра утром.

Хани умолкла и посмотрела в наши удивленные лица.

– Что? Вы решили, что завтра рассветного патруля не будет? Черепахи не в курсе, что у нас завтра праздник!

Глава 18
День независимости
Истина сделает вас свободными

Четвертое июля на Дьюисе отмечали в кругу друзей и родных, устраивали фейерверк. Приглашены были все – и все пришли.

Я, как всегда, проснулся рано, чтобы идти в патруль. Первым делом мы помчались к гнезду, найденному Лоуви. Как же мы обрадовались, увидев, что гнездо цело и невредимо! Черепашьих следов в тот день на берегу не оказалось, так что нам удалось закончить пораньше.

Мы забрали продукты из беседки, а потом с Мейсоном и Лоуви отправились к причалу посмотреть, как подходит до отказа набитый паром. По дорогам так и сновали электромобили, все приветствовали друг друга. На моем сонном острове царила непривычная суета – семьи, гости, местные жители. Мы втроем переглянулись с улыбкой. Воздух так и звенел от возбуждения.

Боль от ожога прошла. Нога сильно чесалась, но бабушка велела ее не расчесывать. Заняла меня другими делами.

– Чтобы ты об этом даже не думал! – сказала она.

Мы с Хани оделись в красно-бело-синее. У Хани даже нашелся шарфик в цветах американского флага. Она с каждым днем выглядела жизнерадостнее, бодрее – жизнерадостнее делалась и ее одежда. Мы украсили электромобиль оставшимися американскими флагами и вертушками, а еще красной, белой и синей бумагой. На крышу прикрепили здоровенную надувную морскую черепаху. Она свисала по сторонам и выглядела совершенно по-дурацки – а значит, смешно.

– Эту черепаху небось даже с самолета видно! – сказал я.

– Ты теперь член «Черепашьего отряда». Считай, что это профессиональное украшение, – сказала Хани и потянула за веревку, чтобы убедиться, что черепаха закреплена как следует. – Я назвала эту черепаху «caretta caretta». Знаешь почему?

– А то. Так ученые называют головастую черепаху.

– Точно! А теперь – самое главное. – Хани зашла в маленькую мастерскую под гаражом, вытащила большой плакат. Развернула, дала мне прочитать. На плакате ярко-зелеными буквами было написано: «Рассветный патруль».

Я застонал и поднес руку ко лбу.

– Чего? Я очень старалась. Хотела еще тебя попросить, чтобы ты нарисовал черепаху. Но уже не успеем. Погоди минутку – я его привяжу к крыше сзади.

Через несколько минут Хани прикрепила надпись к задней части электромобиля.

– Давай! – крикнула она, садясь за руль. – Я пообещала Тессе, что мы возьмем Мейсона на парад.

Через несколько минут мы подъехали к дому Мейсона. Она ждал нас на крыльце в синих шортах и в футболке в красно-белую полоску. На голове у него была полосатая кепка в цветах американского флага. Когда мы остановились, он затряс головой.

– Ну нет! Я на этом не поеду.

«Понимаю тебя», – проговорил я одними губами.

Хани свесилась с водительского сиденья.

– Последний раз я вас, молодой человек, видела в рассветном патруле. Так вот, это официальная машина рассветного патруля. Прошу садиться! Нужно успеть на парад.

Мейсон хлопнул меня по протянутой руке и запрыгнул на заднее сиденье. До большого поля, расположенного напротив пожарной станции, мы доехали очень быстро. И тут у меня отвалилась челюсть. Сколько народу! Десятки электромобилей, все разукрашенные в красно-бело-синее!

– Вот не думал, что здесь столько жителей! – удивился я.

– На День независимости приезжают все, у кого тут есть дома. А многие еще и родных приглашают, – пояснила Хани. – На острове это главный праздник. Чем больше народу, тем веселее.

– А вон и Лоуви с тетей. – Я указал на их электромобиль.

Хани объехала двух пешеходов, уклонилась от бежавшей через поле собаки и умудрилась встать рядом с тетей Сисси. Лоуви и ее тетя были в одинаковых красных шортах и белых блузках с оборками. Лоуви собрала волосы в хвост, украсив его огромными красным и синим бантами. Их электромобиль был увешан звездно-полосатыми флажками.

Увидев черепаху, Лоуви захлопала в ладоши:

– Ух ты! Красота какая!

– Поехали с нами! – пригласил ее Мейсон. – Это официальная машина рассветного патруля!

Тетя Сисси рассмеялась и легонько подтолкнула Лоуви.

– Ступай, – сказала она. – Потом встретимся.

Лоуви взвизгнула от восторга, подбежала к нам, запрыгнула назад, к Мейсону.

Взвыла сирена пожарной машины, вслед за ней загудели гудки всех электромобилей. Лоуви раздала нам казу, мы принялись в них дуть.

– Парад начинается! – воскликнула Хани. Она запустила двигатель, и мы поехали за другими электромобилями, которые выстраивались в линию за пожарной машиной.

Снова взвыла сирена, и мы все двинулись! Да, это выглядело немножко нелепо. И старомодно. Но как же здорово! Я никогда в жизни не участвовал в параде. Машины тряслись по проселку, в громкоговорителях Брюс Спрингстин пел «Рожденные в США». Те обитатели острова, которые не сидели в тележках, стояли у своих ворот и махали участникам парада американскими флажками.

Мы объехали весь остров – одна патриотическая песня сменяла другую. Кончилось все приветственными криками и аплодисментами на причале у протоки. На широком длинном причале стояли разноцветные шезлонги; плакаты приглашали всех на праздничное купание.

Пока шел парад, солнце поднялось в зенит, лоб у меня был мокрый от пота. Я огляделся и увидел, что и взрослые, и дети уже попрыгали в воду – плавают, катаются на надувных матрасах, лодочках, каяках. Вода так и манила. Мы с Лоуви переглянулись – поскорее бы Хани припарковала машину.

– Ух как купаться хочется! – воскликнул я, готовясь прыгнуть в воду.

Тут Мейсон вдруг нахмурился, улыбка его погасла.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Угу, – ответил он. Но верилось ему плохо.

Большие подростки как раз спрыгнули в воду с причала – они вопили, кричали, а потом начали плескаться.

Как только Хани остановилась, мы с Лоуви выскочили из электромобиля и помчались к причалу. Мейсон медленно последовал за нами.

– Эй, народ! – позвала Лоуви. – Давайте прыгнем все вместе! Сразу весь рассветный патруль!

Мейсон тут же вырвал у нее руку.

– Вы давайте. А я тут подожду.

И, не дав ей возможности возразить, он развернулся и зашагал к дороге, прочь с причала.

Лоуви нахмурилась.

– Он совсем тупой, что ли?

Я не знал ответа, поэтому просто пожал плечами.

Был прилив, сине-зеленая вода сверкала, на небе – ни облачка. Мы с Лоуви встали в очередь желающих прыгнуть в воду. Смотрели, затаив дыхание, как наши ровесники один за другим разбегались и плюхались в воду, поднимая тучи брызг. Зрители, сидевшие на берегу протоки, и молодые, и старые, каждый раз приветственно кричали и махали флажками.

Когда подошла наша очередь, мы с Лоуви взялись за руки, улыбнулись, переглянулись.

– Готова? – спросил я.

– Готова!

– Считаю до трех… Раз. Два. Три. Рассветный патруль! – выкрикнули мы и, не разжимая рук, понеслись к краю причала. На миг зависли в воздухе. Рука в руке.

А потом – ПЛЮХ!

Вода сразу охладила разгоряченную кожу. Под водой, среди пузырей, мы разжали руки и, отталкиваясь ногами, всплыли на поверхность. Вдохнули – раздались приветственные крики и аплодисменты.

Лицо у Лоуви разрумянилось, она крикнула:

– Давай еще!

– Ладно!

Мы отплыли в сторону, влезли на причал по веревочному трапу и побежали снова вставать в очередь.

– Ку-ку, Джейк!

Я повернул голову и увидел Хани – она махала мне из тени. Вид у нее был такой счастливый, что и у меня стало весело на душе. Я помахал ей тоже, а потом быстро огляделся в поисках Мейсона. Его было не видно.

Мы с Лоуви плавали, пока руки не устали – все-таки выгребать против течения в протоке оказалось тяжело. Мы ухватились за веревочный трап – передохнуть и отдышаться.

– Гляди, а вон и Мейсон, – сказала Лоуви, вытягивая шею.

– Где?

– У киоска с мороженым. – Она повела рукою над головой. – Мейсон! – позвала она. – Пошли купаться! Тут здорово!

Мейсон стоял, прислонившись к стволу дерева, и ел мороженое. Он приподнял свою трубочку и отрицательно покачал головой.

– Чего это он? – спросила меня Лоуви.

– Не знаю. Но обязательно выясню. – Я схватился за трап и вылез из воды. Лоуви – за мной следом. Мы босиком понеслись к старому дубу, под которым стоял Мейсон, – с нас капала вода.

– Ты чего? Что-то случилось? – спросил я у него.

– Все хорошо. – Мейсон облизал свою трубочку.

– Так чего не купаешься? – спросил я.

– Не хочу – и все.

Я посмотрел на друга и подумал: а может, он все еще на нас дуется за эту несчастную лодку? Но это же было уже давно!

– Мейсон, что с тобой? – спросила Лоуви. – Чего ты так?

– Как? – передразнил ее Мейсон.

Лоуви заговорила мягче:

– Почему ты никогда не купаешься?

– Просто не хочу. Что непонятно?

– Ты вообще никогда не заходишь в воду, – заметила Лоуви.

– Боишься, что ли? – пошутил я.

Мейсон сощурился.

– Заткнись! – рявкнул он, толкнув меня в плечо.

Я от неожиданности плюхнулся на попу. В первый момент опешил. Потом рассердился. Внутри будто полыхнуло пламя.

– Ты чего, обалдел? – крикнул я, вскакивая на ноги.

– Я не обалдел, – ответил он, вставая со мной грудь в грудь. – Это вы ко мне вечно пристаете.

– Мы-то хотим, чтобы тебе было весело. А ты вместо этого торчишь здесь… и ведешь себя как придурок!

– Отстань, – процедил Мейсон сквозь стиснутые зубы и пошел от нас.

Мы с Лоуви ошарашенно переглянулись. Ощущения у нас были одинаковые. Мейсон не злился. Скорее… переживал.

– Подожди, – сказал я Лоуви. И побежал догонять Мейсона, выкрикивая: – Эй, постойка!

Мейсон остановился, резко развернулся ко мне лицом. Рот у него перекосился – как будто он с трудом сдерживал слезы.

– Эй, дружище. Что с тобой? – спросил я дружелюбным тоном.

– Я не умею плавать, – выпалил Мейсон.

Я моргнул – вдруг я ослышался?

– Чего?

– Я. Не. Умею. Плавать.

Рот у меня раскрылся сам собой.

– Ну чего, доволен?

– Просто, я… я не знал. В смысле – я думал, все умеют плавать!

Я произнес эти слова – и тут же пожалел. Я же не то имел в виду. Но было уже поздно. Слова – сильная штука, а эти попали прямо в цель.

– Я пошел отсюда. – Мейсон резко развернулся и побежал прочь. Его ярко-синие кроссовки мелькали на фоне бурой полосы высохшего ила.

Тут подбежала Лоуви. По ее лицу было видно – она все слышала. Все счастье будто испарилось – вышло, как воздух из лопнувшего шарика. Мы повернулись, хотели было пойти назад и тут увидели, что рядом стоит Хани. Она поймала мой взгляд, и я понял: она тоже все слышала.

– Если я правильно поняла, Мейсон поделился с вами чем-то очень для него важным.

– Нам-то откуда было знать? – воинственно поинтересовался я.

– Почему он нам не сказал, что не умеет плавать? – удивилась Лоуви.

Хани подняла глаза на высокие сосны, как будто ответ на вопрос висел на одной из веток.

– У всех у нас есть маленькие тайны и личные страхи – и нам совсем не хочется ими делиться… даже с лучшими друзьями.

Я понял, что она имеет в виду. Я ни с кем не говорю о том, как переживаю за папу. Хани никому не рассказывала, как она одинока. А Лоуви скрывала, что ее родной папа сидит в тюрьме. Я почесал ногу, изо всех сил стараясь не расчесать место ожога. Но гораздо сильнее, чем ногу, саднило душу: ведь я поставил друга в неловкое положение.

– Мы этого не знали, – повторила Лоуви. – Так что я не понимаю, чего он на нас злится.

– Да, вы не специально, но факт остается фактом: вы проявили неделикатность. Мейсон сказал, что не хочет лезть в воду, а вы всё к нему приставали. Он отказывался, а вы не слушали.

– Мы просто хотели, чтобы он порадовался с нами вместе, – сказал я, поддевая носком камушек.

– Знаю, – кивнула Хани. – Но в такие моменты важно поставить себя на место другого человека. Что, как вы думаете, сейчас чувствует Мейсон?

Я знал правильный ответ:

– Ему стыдно.

– И одиноко, – добавила Лоуви.

Хани по очереди заглянула нам в глаза.

– И какой выход?

Мы сообразили быстро и хором ответили:

– Извиниться.

– Вы замечательная троица друзей, – сказала Хани с ласковой улыбкой. – Иногда простого извинения вполне достаточно, чтобы все начать сначала.

Она вытянула руки и погладила нас по плечам.

– Ступайте. Истина сделает вас свободными.