Текст книги "Островитяне"

Глава 13
Преступление и наказание
Стоит жизни наладиться – и все сразу портится совсем

Вечером у меня болело все тело, и я так устал, что едва съел гамбургеры, которые Хани пожарила на ужин. Ничего особенного она не готовила, главное – все свежее, и после длинного дня они показались очень вкусными.

Я был такой грязный, что душ принял снаружи, причем дважды, снял всю одежду, а в дом пришел, завернувшись в полотенце. И все думал, как сказать Хани, что мне нужны новые кроссовки.

После заката насекомые запели свои ночные песни: они звучали то громче, то тише. Звук вливался через окно в кухню, где я писал папе очередное письмо. Я улыбался, рассказывая папе, как мы нашли «Краба-Скрипача», а потом не забыл вставить в письмо все подробности увиденного в протоках.

Подошла Хани, положила руку мне на плечо.

– Папе пишешь?

– Как раз закончил.

– Вот и хорошо. Я тоже решила ему писать.

Я улыбнулся. Видно, что моя бабушка старается. В доме стало гораздо чище – Хани и уборщица миссис Симмонс, мисс Дана, поработали на славу. А еще Хани приняла душ и надела розовую блузку, которую я никогда раньше не видел.

– Ну и что ты мне сегодня покажешь? – спросила она.

Мне не терпелось поделиться с ней своими рисунками.

– Мы сегодня плавали на каяках. И в протоках было много всего интересного. – Я придвинул тетрадку к ней поближе. Показал зарисовку белой птицы, взлетающей с илистой отмели. – Мне кажется, это белая цапля.

– Думаю, ты прав. Посмотрим, что про нее известно. – Хани взяла определитель и очень скоро нашла в нем белую цаплю. Принесла книгу к столу. – Да, белая цапля. Она вся белая, только лапы черные, а в самом низу ярко-желтые. Много лет назад дамы мечтали о том, чтобы шляпку их украшало пышное перо белой цапли. Поэтому цапель этих почти истребили. – Бабушка сокрушенно покачала головой. – Ради дамских шляпок. Но после принятия Закона о перелетных птицах цапель стали охранять, и теперь их число значительно выросло.

Я подумал: прикольный факт, нужно поделиться с Мейсоном.

– Что тут у тебя еще? – Бабушка перевернула страницу, усмехнулась. – Краб-скрипач. Правда, они очень забавные?

Мы хором рассмеялись.

– Ты же знаешь, что все, которые с клешней набекрень, – самцы. У самок клешня не такая большая. А самец размахивает этой своей клешней, когда ищет пару. Ну и драться ею удобно. Но в основном она для красоты.

Я подумал про нашего «Краба-Скрипача», но Хани про него рассказывать не стал – и картинку рисовать тоже. Мы ведь договорились с Мейсоном и Лоуви, что подождем подходящего момента, а потом уже откроем наш секрет.

– Ты плавал на каяке по болотам… – не без зависти сказала Хани.

– Да, и там очень красиво.

– Верно, – кивнула Хани, усаживаясь в свое кресло. – Именно болота дают нам нашу самую вкусную еду: крабов, креветок и устриц. Болотная вода их омывает и кормит. За это мы и любим наши болота. Вот только внешность обманчива, – добавила Хани, подняв вверх палец. – Там нужно постоянно помнить об осторожности. Властелины болот – приливы, а они не прощают глупостей. – И она бросила на меня строгий взгляд. – Помни об этом. Вода отступает быстро, но и приходит очень стремительно. Забудешься – застрянешь посреди ила. Такое часто бывает. И еще в протоках можно заблудиться. А потом сидишь и ждешь, пока тебя спасут.

– Лоуви мне об этом говорила.

– Лоуви у нас умница. Ты ее слушай. Она тут всю жизнь прожила. Я тоже хочу, чтобы ты все-все-все узнал о наших болотных краях. О красотах и об опасностях.

– Про ил я уже знаю, – заметил я с кривой усмешкой. – Он вонючий.

Хани рассмеялась.

– Уверяю тебя, к его запаху можно привыкнуть, – ответила она. – Для меня ил пахнет домом.

– Вот я и привыкаю.

– Я так и думала. Нужно просто помнить о том, что таится в иле. Можно очень больно порезаться о ракушку – края у них острые как бритвы. Иногда даже обувь разрезают.

Я сглотнул, вспомнив, как ходил по илу босиком.

– А еще тебя может засосать, причем всерьез, – усмехнулась Хани. – Потом, когда вылезешь, пахнуть будешь отнюдь не розами.

– Верно, – подтвердил я, кивая.

Зазвонил телефон, мы оба вздрогнули. Переглянулись, и я понял, что нам обоим пришла в голову одна мысль: звонок от моих родителей. Хани пошла к телефону, я – следом.

– Алло? – Голос ее звучал напряженно. Потом в нем послышалось удивление. – А, добрый вечер, Пожарник Рэнд. Что? – Улыбка угасла, бабушка снова взглянула на меня. – Да, конечно. Сейчас приедем. – Бабушка повесила трубку. – Странное дело. Пожарник Рэнд говорит, что у него небольшая проблема и нужно срочно привезти тебя на пожарную станцию. – Бабушка приподняла бровь. – В чем дело?

Я сглотнул и пожал плечами. Но предчувствия у меня были нехорошие.

– Ладно, иди обуйся. Надо ехать.

– Насчет обуйся…

Мы ехали в молчании черном, как ночное небо. Деревья нависали над нами огромными страшными тенями. Хани очень аккуратно вела электромобиль по темным дорогам. Сегодня – никаких гонок. Видно вперед было ровно настолько, насколько хватало света фар.

Мы приехали на пожарную станцию, дверь большого гаража была открыта. Я увидел, что перед красной пожарной машиной сгрудилось несколько человек. Никто не улыбался. Лица были такие строгие, что желудок у меня забился, как рыба, вытащенная на сушу. Мы припарковались, подошли ближе. Первой я увидел Лоуви – она стояла с опущенной головой. Рядом с ней – ее тетя Сисси, высокая женщина с коротко остриженными волосами соломенного цвета.

– Привет, Сисси, – поздоровалась, подходя, Хани.

– А, Хелен Поттер! – с дружелюбной улыбкой откликнулась тетя Сисси. – Рада тебя видеть. Как жизнь, соседка?

Они обнялись, Хани ответила:

– Жизнь будет лучше, когда я пойму, что происходит.

Тетя Сисси покачала головой. Губы ее были крепко сжаты от волнения.

– Мне только сказали привезти Лоуви.

Я подошел к Лоуви.

– Тебе пришлось приехать прямо от мамы, из Айл-оф-Палмс?

Лоуви покачала головой.

– Я так устала, что попросила у тети остаться на ночь. – Она наклонилась ко мне и заговорила совсем тихо. Голос дрожал: – Ты думаешь, дело в лодке?

– Не знаю. – Я видел, что Лоуви напугана не меньше моего. – Где Мейсон?

Лоуви пожала плечами.

– Не знаю. Но его электромобиль здесь.

Пожарник Рэнд стоял впереди всех остальных, руки скрещены на груди. По лицу было непонятно, сердится он или нет.

Мы простояли еще несколько минут в напряженном молчании, а потом из комнатки внутри пожарной станции появился Мейсон. За ним шел высокий мужчина в костюме – я догадался, что это его отец. Лицо у отца было как из камня, но по-настоящему страшно мне стало, когда я взглянул на Мейсона. Он очень сердито хмурился и не смотрел ни на меня, ни на Лоуви.

Следом за ними шел полицейский. Мы с Лоуви переглянулись, заметили страх в глазах друг у друга. Последним появился какой-то бородатый коротышка с круглым животом, в драной футболке и в единственном резиновом сапоге, залепленном грязью. Вид у него был страшно недовольный.

Рэнд откашлялся, привлекая наше внимание.

– Простите, что всех собрал на ночь глядя, но на острове произошла кража. Из полицейского участка Айл-оф-Палмз прислали инспектора Дойла, он будет вести расследование.

Ужин так и заплескался у меня в животе – мы с Лоуви тревожно переглянулись.

– Этого джентльмена, – Рэнд указал на заляпанного грязью дядечку, который стоял, скрестив руки на груди и с перекошенным ртом, – зовут Оливер Мидлтон. Некоторые из вас знают его как Устричника Олли. Сегодня в конце дня он сообщил, что у него украли лодку. Он оставил ее на дальней стороне острова – лодка села на мель во время отлива. Сам Олли решил дождаться на берегу следующего прилива и попытаться снять лодку с мели.

Хани повернулась к облепленному илом незнакомцу.

– Олли, а где ваш второй сапог?

У меня вырвался смешок, и я тут же зажал рот ладонью.

– Это вообще никак не смешно, – заявил Устричник Олли, бросив на меня свирепый взгляд.

– Да, конечно, – подтвердил я, глядя на свои начищенные выходные ботинки.

Устричник Олли шагнул вперед, вытер рот рукою.

– Поехал отмели смотреть, а лодка – хлоп! – и застряла. Бывает, – выпалил он, когда мужчины начали переглядываться, сдерживая улыбки. Все знали, что только неумелые моряки застревают в иле во время отлива. – Сперли лодку! Мало того, – продолжал Устричник Олли, – что день работы насмарку, так еще и сапог утоп!

– Но, Олли, при чем тут дети? – обратилась к нему Хани.

Олли ткнул грязным пальцем в нашу сторону.

– Так эти водяные крысята ее и сперли. Пусть вернут! – Он топнул босой ногой, во все стороны полетели комки ила.

Взгляд Хани упал на Лоуви, на Мейсона, потом остановился на мне.

– Так, рассказывайте.

Первой заговорила Лоуви, но между всхлипами почти ничего невозможно было разобрать:

– Мы… не знали, что это его лодка. Думали… она брошенная.

– А я им говорил, – пробормотал Мейсон.

Я посмотрел на Мейсона. Мышцы у него на щеках напряглись, он крепко сжал зубы.

Олли шагнул к Лоуви, вгляделся в нее.

– Ты ж Даррилова дочка будешь, да?

Лоуви побледнела и тоже уставилась на него молча.

– Гляжу, яблоко от яблони недалеко падает, – процедил Олли злобно.

– Я прошу прощения! – вмешалась тетя Лоуви Сисси. – Это совершенно лишнее. Думайте, что говорите, а то вам придется иметь дело со мной.

Я посмотрел на Лоуви – она стояла ни жива ни мертва.

– Простите нас, пожалуйста, сэр! – обратился я к ловцу устриц. – Мы ничего не хотели воровать. Правда. Мы подумали, что лодка брошенная. Ну, какая-то облезлая посудина, вся грязная, в птичьих какашках. Рядом никого.

Я услышал, как некоторые из стоявших поблизости взрослых тихонько прыснули. Устричник Олли пресек смех свирепым взглядом.

– Мистер Мидлтон, – невозмутимым голосом произнес полицейский. – Мы выслушали показания всех троих несовершеннолетних, причастных к делу. Лодку вы получили обратно. Собственно, даже в лучшем виде, чем оставили.

В ответ на это Устричник фыркнул.

– А за беспокойство? Я ее сколько часов искал.

– Мистер Симмонс уже предложил заплатить вам за доставленные неудобства и упущенное рабочее время. – Полицейский указал на папу Мейсона.

Устричник Олли хмыкнул и потер подбородок.

Полицейский переступил с ноги на ногу.

– Давайте решим дело миром, берите лодку и ступайте восвояси. Уверен, вам очень хочется оказаться дома и принять душ после такого-то длинного дня.

– За решетку бы этих мелких негодников, – пробормотал Устричник Олли. – Воры бессовестные.

Тут заговорил Пожарник Рэнд:

– Да ладно тебе, Олли. Они ж не специально. Мы тоже когда-то были детьми.

После этого он повернулся к нам. Я встал по стойке смирно. «За такое правда могут посадить в тюрьму?» – подумал я. И задержал дыхание, да так, что легким стало больно.

– А вам, ребята, скажу как есть, – продолжил Пожарник Рэнд. – Вы поступили необдуманно. И некрасиво.

Инспектор подался вперед – лицо у него было очень серьезным.

– Потерпевший имеет полное право подать на вас иск за кражу личного имущества. Если это случится, вы пойдете в суд и судья вынесет вам приговор, ясно?

– Да, сэр, – прошептали мы все хором.

– Вот и хорошо. Нашли брошенное плавсредство – сообщите об этом властям. Не берите его себе. По счастью, мистер Мидлтон не будет подавать иск, скажите спасибо мистеру Симмонсу.

Я бросил взгляд на мистера Симмонса. Он стоял прямо, расправив плечи, лицо – суровое. Я понял, почему Мейсон так боится сердить своего папу.

– Только чтоб духу вашего больше не было рядом с моей лодкой! – взвизгнул Устричник Олли. – И к устричным отмелям моим тоже ни ногой. А то в следующий раз не буду я таким… добреньким.

Полицейский произнес строгим голосом:

– Попрошу не угрожать. – А потом повернулся к взрослым. – Полагаю, мы закончили. Я провожу мистера Мидлтона к его лодке. Спокойной ночи.

Устричник Олли последовал за полицейским, что-то бормоча себе под нос.

Напряжение слегка спало.

Пожарник Рэнд упер руки в бока.

– Ребята, посидите тут минутку, пока мы, взрослые, решим, что с вами делать.

Мы застыли от ужаса, а взрослые ушли в комнату и закрыли за собой дверь.

Мейсон только и ждал этого момента. Сейчас он нам все выскажет.

– Знал я, что этим кончится! – прошипел он – глаза так и сверкали. – Знал, что нельзя вам помогать прятать это ворованное корыто. – Он ткнул пальцем в нас с Лоуви. – Вы его сперли, а попало мне.

– Не тебе попало, – поправила его Лоуви. – Попало нам всем.

Мейсон скорчил свирепую рожу.

– А, вот как? А у чьего причала нашли эту лодку? К кому в дом заявилась полиция? Ко мне! Знаете, как я перепугался! Я вообще не знаю, что бы было, если бы папа сегодня не приехал. Мама очень расстроилась. А папа страшно на меня злится. И все из-за вас! – Он еще свирепее ткнул в нас указательным пальцем.

– Э‑э… я очень виновата, – сказала Лоуви. В глазах у нее стояли слезы. – Я не воровка. Я ничего не собиралась воровать.

– Да ладно тебе, Мейсон. Мы правда не знали. Честно ошиблись, – добавил я.

– Да вы не понимаете. Ничего вы не понимаете! Это не к вам под дверь явилась полиция. Не вам пришлось отдуваться за чужую глупость. Не ваших родителей довели! – Он вытер рот рукой, глубоко вздохнул. – У вас тут милый спокойный городок. Так вот, представьте себе, в большом городе такие вещи хорошим не заканчиваются. Особенно для чернокожих ребят. Хорошо, что папа у меня юрист. Без него мы бы все пошли под суд. – Он фыркнул. – Уж я-то точно. – Мейсон оторвал руки от головы. – Вы сперли эту проклятую лодку! – Последние слова он прокричал. А потом отошел в сторону – как можно дальше от нас.

Тишину заполняло лишь гудение ламп над головой. Я пытался сообразить, что делать дальше. Мейсон с нами больше не дружит. Да, это Лоуви сказала, что лодка брошенная, но я ведь повелся на ее слова. То есть поступил не умнее, чем она. Вряд ли Мейсон нас когда-то простит. Я посмотрел на него: стоит в одиночестве у пожарного гидранта, повесив голову.

Скрипнула металлическая дверь. Вошли Пожарник Рэнд, мистер Симмонс, Хани и тетя Сисси.

– Подойдите сюда, – приказал Пожарник Рэнд, махнув нам рукой.

Мы подошли к взрослым, лица у них были очень серьезными.

Пожарник Рэнд упер руки в бока и смерил нас троих долгим взглядом. Мы выпрямились, тоже не отводя от него глаз.

– Мистер Мидлтон решил не подавать на вас иск. – Рэнд повернулся к папе Мейсона. – Мистер Симмонс, считай, спас ваши шкуры, предложив Устричнику Олли очень внушительную сумму.

– Спасибо, – ответили мы совсем тихо.

Мистер Симмонс только кивнул.

Заговорила Хани:

– Мистер Симмонс, надеюсь, вы позволите нам вернуть свою долю того, что вы потратили на этого Олли.

Мистер Симмонс улыбнулся Хани, а потом тете Сисси.

– Я бы вот не отказался еще от одного такого вкусного торта.

Хани улыбнулась, сжала руки.

– Будет сделано. Премного вас благодарю.

Заговорил Пожарник Рэнд:

– Но то, что официального расследования не будет, еще не значит, что для вас все закончилось. – Он посмотрел на нас очень сурово. – Факт остается фактом: вы поступили нехорошо.

Повисло молчание, я услышал, как всхлипнула Лоуви.

– Мы обсудили сложившуюся ситуацию и пришли к выводу, что вам необходимо усвоить: любой поступок имеет свои последствия. Так будет и в вашем случае. С завтрашнего утра мы направляем вас на исправительные работы.

Я втянул воздух и бросил взгляд на Мейсона, однако он смотрел себе под ноги, сжав кулаки. Явно не хотел со мной общаться. И я даже не мог его за это упрекнуть.

– Следующие полтора месяца, – продолжал Пожарник Рэнд, – вы будете работать в «Черепашьем отряде» острова. Хелен Поттер согласилась стать вашим инструктором.

Я с удивлением посмотрел на бабушку. Она кивнула – взгляд такой, что сразу хочется спрятаться, – и шагнула вперед.

– Ну, так. Все глаза сюда, – начала Хани. Дождалась, пока мы все посмотрели на нее. – Я вас поздравляю. Вы трое теперь младшие члены «Черепашьего отряда» острова Дьюис. А это значит, что каждое утро ровно в половине седьмого вы должны быть в беседке.

Увидев выражение наших лиц, она прибавила:

– Поэтому оно и называется рассветное патрулирование. – Она ткнула в нас пальцем. – Не опаздывать. Каждое утро будем ходить по полосе прилива, искать следы головастых черепах. Как их отличать – научу, не переживайте. – Хани опустила руки на пояс и строго оглядела нас всех по очереди. – Ворчать и жаловаться запрещено. Скандалить тоже. Будете работать одной командой. Отчеты о найденных гнездах сдавать к семи утра. Причем каждое утро, семь дней в неделю, ясно? У черепах выходных не бывает.

– М‑да-а-а-а, – пробормотал я тихо.

– Каникулы коту под хвост, – проворчал Мейсон.

Уголком глаза я увидел, как Лоуви незаметно шевелит пальцами на руке. Она радуется нашему наказанию! Мы же, уверяю вас, никакой радости не испытывали.

Глава 14
Рассветное патрулирование
Как же жить без надежды?

Рассветное патрулирование, вообразите себе, началось на рассвете.

Когда я проснулся, небо было пепельно-серым, а пока я ел кукурузные хлопья, слегка посветлело. Я жевал и бурчал себе под нос, но Хани так на меня посмотрела – не забалуешь.

– Если вам приспичило бурчать, то бурчите про себя, молодой человек. Сам напросился. И не забывай, мне тоже приходится вставать на заре. Чтобы вам помочь, – сказала Хани и отпила еще кофе.

Если честно, она не выглядела огорченной. Ее, похоже, радовало, что нужно вставать на заре и идти на берег океана. Вчера вечером Хани рассказала мне, что когда-то была старшей в «Черепашьем отряде» острова. А когда умер дедушка, перестала там показываться.

– Сто лет эту форму не надевала, – заметила Хани.

По мне, она выглядела так же, как и всегда. Зеленая футболка с надписью «Черепаший патруль», шорты цвета хаки, спортивные сандалии.

– Если готов – пошли. Опаздывать нельзя.

Мейсон с Лоуви уже ждали нас в беседке. Хани вытащила из багажника бумажный пакет. Выдала нам с Лоуви и Мейсоном зеленые футболки. По одной каждому.

– Вот вам форма «черепашьего отряда». Размер я, кажется, подобрала правильно. Потом выдам каждому еще по одной. Красивой, голубого цвета. Это ваша форма, носить ее каждый день, ясно? Тогда все на пляже будут знать, кто мы и чем занимаемся.

Она помолчала, а мы разглядывали футболки.

– Ну, чего ждем? Надевайте.

Мы тут же натянули футболки поверх того, что на нас было. Хани еще порылась в пакете, вытащила две разлинованные тетрадки – точно такие же, как у меня.

– Это ваши тетради по природоведению. Будете в них записывать все, что увидите, найдете, узнаете. Особенно касательно черепах. Тут много интересного и много незнакомого. Тем, что знаю, я с вами поделюсь. Помогу вам понять, в каком удивительном уголке мира нам посчастливилось жить. Надеюсь, что в конце вы поймете, что наши экскурсии не были наказанием, что мы не зря провели время вместе.

Мы молчали, поэтому бабушка распрямила спину и твердо произнесла:

– Когда-нибудь вы меня еще поблагодарите. Вопросы есть?

– Спасибо! – выпалила Лоуви. Она, очень довольная, разглядывала свою новую футболку.

Хани улыбнулась, надела солнечные очки.

– Ну что ж, рассветный патруль. Вперед!

И она зашагала по узкой тропке к берегу.

Мейсон бросил на нас с Лоуви быстрый взгляд. И без слов было видно, что он страшно недоволен. Он зашагал вперед, глубоко впечатывая в песок подошвы.

Мы вышли на берег, я почувствовал знакомое дуновение легкого ветерка, запах соли.

Я еще ни разу не был у океана так рано утром. Над водой вставало солнце, заливая песчаный пляж розовым светом. Поверхность была спокойной, ласковой, волны с розовыми гребешками будто бы шептали: «Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш», ударяясь о берег. Песок был гладким, без единого следа человеческой ноги. Даже птицы молчали. Мир только пробуждался.

– Это, дети, лучшее время на морском берегу, – сказала Хани, набирая полную грудь воздуха и глядя в морскую даль. – А я уж почти забыла, каково это. – Потом она вроде как встряхнулась и указала на длинную полосу водорослей, ракушек и грязи, тянувшуюся параллельно дюнам: – Видите этот нанос?

– А что такое нанос? – спросил я.

– Полоса из водорослей, обломков ракушек, гальки – всего, что приносит прибоем. По наносу можно определить, куда доходит вода при полном приливе.

– А что такое полный прилив? – поинтересовался Мейсон.

– Хороший вопрос. Тут, сэр, нужно порассуждать о гравитации и притяжении Луны, – начала Хани. – Ты же замечал, сидя на пляже, как вода понемногу заливает песок все сильнее? Это идет прилив. Повторяется это дважды в день, ежедневно, регулярно. Полный прилив – это когда воды больше всего, полный отлив – когда всего меньше.

Хани указала на берег:

– Видите, какой под наносом песок гладкий? Потому что морская вода дошла до этого уровня и все ниже него как следует подчистила. А потом отступила, оставив принесенный мусор, или нанос. Так и образуется полоса прилива. По ней, дети, мы и будем ходить. Почему, как вы думаете?

Лоуви тут же с готовностью выпалила:

– Потому что ниже этой полосы все черепашьи следы смыло!

– Верно. Следы выше наноса не смывает, так что мы их увидим. А вот если идти вдоль воды, след можно пропустить.

К этому Хани добавила:

– Черепаший след обычно шириной в полметра. Увидите его – а он похож на отпечаток шины, – сразу кричите. Но вы быстро научитесь их различать. Ладно, вперед!

Мы зашагали вдоль полосы наноса; на востоке вставало солнце. Увидев знакомое гнездо, Лоуви убежала вперед. Оранжевая лента была на месте. Хани остановилась, вгляделась.

– Смотрю, не подкопались ли под него крабы-призраки, – пояснила она.

Я присел на корточки. Хотелось увидеть этого маленького белесого крабика. Когда мне было пять лет, мы с папой ночью ходили по пляжу и охотились на крабов-призраков. Они, точно крошечные танцоры, скакали по песку на своих клешнях, а я пытался поймать их сеткой.

– Видите дырку? – спросила Хани.

– Да, – ответили мы все хором: сантиметрах в тридцати от гнезда, на дюне, действительно была дырочка.

– Крабы-призраки не единственные хищники, которые едят только что вылупившихся черепашек, – сказала Хани. – А какие, как вы думаете, есть еще?

– Птицы, – предположил я.

– Верно. Они спускаются вниз и хватают малышей. А еще?

– Еноты, – вставила Лоуви.

– Койоты, – добавил Мейсон.

– Вы все совершенно правы. Черепашатам на суше угрожает очень многое. А стоит им добраться до воды, там их ждут другие хищники. Рыбы, дельфины, акулы приплывают с глубины. Опасное дело – быть черепашонком. Из тысячи выживает всего один.

Мейсон удивленно свистнул – мы с ним были согласны.

– А почему так мало? – удивился я.

– Так задумано природой, – пояснила Хани. – У некоторых животных по одному-два детеныша, как и у людей: у дельфинов, птиц. Мы своих детей нянчим, пока они не наберутся сил и не покинут родное гнездо. А некоторые животные откладывают сразу по многу яиц – например, рыбы или рептилии. Черепахи – рептилии, не забывайте об этом. Самка откладывает яйца и, как правило, уплывает в океан, не проявляя никакой заботы. В этом нет ничего плохого. Так у них принято. Поскольку яиц много, это нормально, что часть их съедают. Ведь представителям других видов тоже нужно выживать. Но из оставшегося количества яиц вылупляется достаточно детенышей, чтобы морские черепахи как вид продолжали существовать.

– Значит, именно поэтому черепахи откладывают столько яиц? – уточнил я.

– Да, – ответила Хани. – Мама-черепаха выползает на берег и делает большую кладку. А потом уплывает обратно в море – насовсем. Вот поэтому, – добавила она с мимолетной улыбкой, – и требуется наша помощь.

– Угу, – кивнул Мейсон, энергично взмахнув кулаком.

Мы с Лоуви переглянулись, улыбнулись. Да, Мейсон все еще не отошел, но не в силах скрыть свой энтузиазм.

– Ну, – сказала Хани, вставая, – пока вроде все хорошо. Пошли дальше!

Мы двинулись вперед, солнце поднималось все выше. Небо из розового сделалось голубым. Становилось жарко. Я утирал пот со лба – а мы все шли, навестили еще две кладки. Хани объявила, что и с ними все хорошо. Новых кладок мы пока не обнаружили.

Я прищурился и посмотрел вперед – по песку от берега до дюн протянулась какая-то линия. Я побежал вперед, внимательно вглядываясь. Чем ближе, тем сильнее колотилось сердце. След, похожий на отпечаток шины!

– Хани! Гляди! – позвал я и замахал рукой.

Подбежали Мейсон и Лоуви.

– Черепаший след! – воскликнула Лоуви. Она запрыгала, захлопала в ладоши, потом понеслась вдоль длинного следа к дюне.

Подошла Хани, слегка запыхавшись. Отдуваясь, сказала:

– Да, похоже. Пошли проверим!

Мы с Мейсоном рванули к дюне.

– Дети, подождите! – окликнула нас Хани, слегка задыхаясь – она тоже шла по следу, поднималась вверх. – На дюны не ходите. Это важное правило. Во-первых, потопчете униолу. А главное – уничтожите все доказательства.

– Какие еще доказательства? – не понял Мейсон.

Хани перевела дух и указала на большой круг вскопанного песка.

– Ну, – начала она, – я имею в виду доказательства того, что черепаха отложила здесь яйца. Мы ведь с вами как сыщики, правда?

Я прислушался. Мы с Мейсоном подошли к Хани поближе, а она начала перечислять доказательства.

– Доказательства – это важные детали, с помощью которых «Черепаший отряд» отыскивает кладки. Так что ходите осторожнее, ладно?

Хани указала на следы, уходившие за полосу наноса:

– Вот, глядите. Этот след ведет от океана – здесь мама-черепаха вылезла из воды. Это легко определить по тому, в каком направлении она выталкивала ластами песок. Следы головастых черепах похожи на запятые.

– И приливом их не смыло, – заметил Мейсон.

– Верно, Мейсон, – подтвердила Хани, довольная его ответом. – И дальше: видите, из следов образуется круг, весь песок вскопан? Здесь черепаха остановилась отложить яйца. Мы это называем кладкой. Давайте-ка поглядим.

Мейсон, пока мы шли за Хани к дюнам, полностью сосредоточился на следах. И теперь указал на вторую цепочку.

– Если тот след – от океана, то этот, видимо, ведет обратно.

– Совершенно верно, – подтвердила Хани. – И по их разной длине видно, что черепаха провела здесь довольно много времени. Что, как вы думаете, она делала?

– Откладывала яйца? – предположила Лоуви.

– Совершенно верно. Убеждена, что наши сотрудники обнаружат тут кладку, – с улыбкой произнесла Хани. – Посмотрите на этот круг внимательно. Черепаха выкапывает ямку для яиц, зарываясь задними ластами в песок и отбрасывая его в сторону. Отложив яйца, она накрывает их задними ластами, а передними закидывает их песком – прячет. Видите, где набросан песок?

– Здесь! – выкрикнула Лоуви, подбегая к вскопанному песку.

– Верно. Вы замечательные натуралисты.

Я улыбнулся, но не ответил. Был занят – зарисовывал следы в журнал.

Хани уперла руки в бока, страшно довольная.

– Отличный у нас выдался первый патрульный день. А теперь давайте измерим ширину следа.

Хани вытащила из сумки сантиметр, измерила.

– Пятьдесят три сантиметра, – сказала она. – Пометьте это в тетрадках, дети. Головастые черепахи – едва ли не единственные, которые строят гнезда на пляжах Южной Каролины. Думаю, эта мамочка весит килограммов сто двадцать. Ну, мы свое дело сделали. Следующая задача – оповестить «Черепаший отряд». Мы должны до семи утра сообщать обо всех найденных следах.

– А яйца мы не будем смотреть? – спросил Мейсон. Я видел, что ему хочется еще что-нибудь поискать.

– Нет. На то, чтобы потрогать черепашье яйцо, нужно особое разрешение властей штата – иначе выпишут огромный штраф.

Хани вытащила из кармана мобильник.

– Стой. Когда ты обзавелась мобильником? – спросил я. – Я думал, у тебя его нет.

– Есть, конечно. Для экстренных случаев. И для работы в «Черепашьем патруле». Вот как сейчас.

Мы все втроем стояли и ждали. Мейсон продолжал держаться от нас на расстоянии. «Длинные это будут полтора месяца», – подумал я.

Вскоре мы увидели, что в нашу сторону идут две женщины в зеленых футболках «Черепашьего отряда», с рюкзаками. У одной в руке было красное пластмассовое ведро. Из него торчали концы деревянных колышков. Вторая несла длинную желтую палку с перекладиной наверху.

– Привет, Хелен! – поздоровались они, обнимая Хани. – Здорово, что ты опять с нами на берегу!

У одной из женщин были короткие волосы соломенного цвета, голубые глаза и добрая улыбка; она подошла к нам.

– Здравствуйте, ребята! Я уже слышала, что вы решили этим летом нам помочь. Добро пожаловать! Меня зовут Джуди, а это Алисия.

У второй женщины были длинные рыжие волосы, собранные в хвост. Она улыбнулась из-под своей форменной кепки.

– Повезло вам – найти кладку в первый же день! Поздравляю! Хотите посмотреть, как мы ищем яйца?

Конечно, мы хотели. Вернулись с ними вместе к гнезду. Встали рядом с Хани в сторонке и стали смотреть, как Джуди подходит с желтым металлическим щупом к центру холмика. Она тщательно его осмотрела, потом встала на колени и медленно погрузила щуп в песок. Протолкнула на несколько сантиметров, остановилась. Перенесла щуп на другое место, опять протолкнула. И еще раз. Когда щуп застревал, она всякий раз перемещала его в сторону.

– В обычном случае щуп упирается в твердый песок, – объяснила нам Хани. – И тогда нужно искать дальше. А в мягкий песок щуп входит глубже. Так и определяют, есть там яйца или нет.

Джуди раз за разом вставляла и вытаскивала щуп, сгибая колени, когда он уходил глубже. Потом замерла, вытащила щуп. Отложила его в сторону, опустилась на четвереньки.

Лоуви шумно втянула воздух, подалась вперед.

Алисия встала на колени, и они начали отгребать песок в сторону – медленно, аккуратно. Внезапно Алисия распрямилась – в руке у нее было идеально круглое белое яйцо.

– А вот и кладка! – воскликнула она.

Хани крикнула «Ура!», а мы от волнения шагнули поближе, чтобы все разглядеть.

– Похоже на мячик для пинг-понга, – заявил Мейсон.

– В точности, – подтвердила Хани.

Алисия и Джуди аккуратно положили яйцо на место, закопали его, заровняли песок. Треугольником расставили вокруг гнезда три колышка, обмотали оранжевой лентой – получилось ограждение. К переднему колышку Джуди прикрепила оранжевый ярлык с надписью, что гнездо находится под защитой федерального правительства.

– Поздравляю! – обратилась Джуди к нам троим. – Кладку нашли вы, так что я запишу ее под вашими именами.

– Под нашими? – не поверил Мейсон.

– Это ваша кладка, – подтвердила Алисия.

Мы подошли поближе, а Джуди взяла маркер и написала на одном из деревянных колышков: «ПОТТЕР, ЛЕГАР, СИММОНС, 24.06».

– Да, может, лодки у нас и нет, зато есть черепашье гнездо, – сказал я.

Даже Мейсон не удержался от улыбки.