Текст книги "Непреодолимое черничное искушение"

Глава 9. Мистер Каммингс

Сев в машину, которая стояла неподалеку от магазина, я порылась в Интернете и нашла Центр Святой Агнессы. Номер его раздобыть было совсем не трудно, тем более что это был, по всей видимости, единственный дом престарелых, который находился в Киттаке. А весьма вероятно, что единственный на всю округу на много километров – в его пресс-релизе было сказано: «Обслуживаем районы Киттак, Северный Прути, Южный Прути и Лаудон» – и имелся длинный список других городов и городков.

Женщина по телефону сказала мне, что Лила Фальк действительно проживает у них, но предупредила, что лучше мне приехать завтра.

– Понимаете, вечер пятницы у нас очень насыщенный, – сказала она. – У нас скоро начинается музыка, а потом многие обитатели центра будут заниматься ремеслами. А вот на завтра ничего такого не запланировано. Вы сможете приехать завтра? Может быть, в час или два?

Я заглянула в ежедневник: завтрашний день был совершенно свободен.

– Да, – сказала я. – Я думаю, что подъеду к этому времени.

Я выехала на Дорсет-Лейн в четыре часа пополудни, понимая, что это слишком рано, но боясь, что если буду ждать – упущу Чета Каммингса. И сразу увидела, что кое-что изменилось: рядом с «Ауди» был припаркован синий джип. Вот и все, бабушка, подумала я, и сердце у меня заколотилось с бешеной скоростью. Вот и все. Я наконец смогу отдать ему твое письмо.

Я припарковалась перед домом, взяла конверт с письмом и пошла к входной двери. Громко постучала и подождала некоторое время – но ответа по-прежнему не последовало. Но он же должен быть внутри, решила я, и снова спустилась с крыльца на лужайку и, встав лицом к дому, уставилась на него. Все-таки, наверно, его слуховой аппарат барахлит. Я обошла вокруг дома, заглядывая во все окна. В столовой я заметила голубую ветровку, висящую на спинке стула – в прошлый раз ее не было. А еще я заметила, что исчезла почта, которая была навалена кучей два дня назад.

Я сделала почти полный круг, когда увидела алюминиевую лестницу, лежащую на земле. Я остановилась, прищурилась на окно второго этажа, потом снова перевела взгляд на лестницу. А это может сработать, подумала я. Чет Каммингс, возможно, сломал свой слуховой аппарат или он смотрит телевизор в наушниках – бабушка так делала. Он наверняка наверху – и есть только один способ это проверить.

Сунув письмо бабушки в карман, я прислонила лестницу верхним концом к дому. И полезла по ступенькам, убеждая себя не смотреть вниз и сохранять спокойствие.

Добравшись до окна, я заглянула внутрь и осмотрела комнату: серый ковер, деревянный письменный стол, на котором лежат книги и какие-то бумаги, на стене – белые книжные полки. На одной из полок лежало то, при виде чего у меня замерло на мгновение сердце: старый пленочный фотоаппарат. Я сразу поняла, что это не «Никон», но вот что это за модель, разобрать никак не могла. «Лейка», может быть? Я щурилась, напрягая глаза, чтобы разобрать написанное на объективе название производителя. И вдруг у меня за спиной раздался голос. Мужской голос. И очень сердитый голос.

– Какого черта вы там делаете?!

Я окаменела. Вцепившись в лестницу так, что у меня побелели костяшки пальцев, я осторожно посмотрела вниз. Там, в джинсах, темно-синей футболке и повернутой козырьком назад бейсболке с надписью «Городской водопровод», стоял… Рой.

Рой.

Я просто нигде не могла от него спрятаться. Он был везде. И он постоянно заставал меня в самом что ни на есть дурацком положении.

Я невольно оглянулась по сторонам – уж не фотографирует ли нас опять кто-нибудь?

– У меня здесь кое-какие дела, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал холодно. Я все еще сердилась на него за то, как он вел себя по пути из «Оленьего рога». И потом – его совершенно не касалось, что я здесь делаю.

Он приставил руку козырьком ко лбу и прищурился.

– О господи, да это же… это ТЫ?

Я спустилась по лестнице со всем достоинством и изяществом, на которое только была способна, все время чувствуя на себе взгляд Роя.

– Да, это я, – ответила я, сходя с последней ступеньки. Невольно про себя отметила, что у него на лице присутствует однодневная щетина.

– И что ты тут делаешь? Что ты тут вынюхиваешь? – спросил он резко.

– Что я тут делаю? – возмутилась я. – Это что ТЫ здесь делаешь? – я гневно стряхнула со штанины прилипшую грязь. – Ты что, преследуешь меня? Что вообще происходит?

Он ошарашенно уставился на меня.

– Я преследую тебя?! На мой взгляд, все ровно наоборот!

– Слушай, у меня здесь дело, – примирительно заговорила я. – Я пытаюсь найти кое-кого.

Рой взглянул на лестницу, потом перевел взгляд обратно на меня.

– Ты всегда именно таким способов ищешь людей? Заглядывая к ним в окна?

Я задрала голову и выпрямилась:

– Не думаю, что обязана отвечать на твои вопросы, – он был так же невыносим, как и та невыносимая соседка Чета. – О. И кстати, – добавила я. – Ты совершил незаконное проникновение. Пересек границу частной собственности.

Он ткнул в меня пальцем.

– Нет. Это ТЫ нарушила границы частной собственности. Это мой дом вообще-то.

Его дом?! Его дом?! Да как такое возможно?

Мозг у меня заработал в авральном режиме, я не понимала, как могла допустить такую ошибку. У меня же был адрес, написанный бабушкой на конверте и проверенный двумя поисковыми системами и даже на сайте налоговой службы. Честер Р. Каммингс, Дорсет Лейн 55. Этот адрес!

Значит, я действительно совершила фатальную ошибку.

Фамилия Роя была Каммингс – но он был не тот Каммингс, который был мне нужен. Я не могла поверить, что потратила четыре дня впустую, пропустила одно из главных событий в жизни Хайдена и при этом до сих пор даже не знала, где живет этот Чет Каммингс.

– Я… не знала, что это твой дом, – сказала я. – Иначе бы не полезла. У меня оказался не тот адрес, вот и все, – и, повернувшись, я пошла прочь.

– Ты хочешь сказать, что не собиралась оставить тут свои адвокатские бумажки? – крикнул мне вслед Рой.

Я резко обернулась.

– Прошу прощения?!

Он подошел поближе, не сводя с меня глаз, а потом сорвал с головы кепку и взъерошил волосы.

– Или ты искала что-нибудь, что тебе нужно для иска, – он надел кепку обратно. – Но меня не пугают законники-стервятники – они все равно, как и остальные, должны надевать штанины по очереди. Или я должен был сказать – юбки?

Солнечные лучи пробивались сквозь листву и золотыми пятнами ложились на зеленую траву лужайки.

– Знаешь, – произнесла я, чувствуя, как на лбу у меня образуется сердитая складка, – я всего лишь пыталась доставить одно письмо. Просто я не знала, что фамилия Каммингс в ваших краях так часто встречается, – вздохнув, я дернула плечом. – Надеюсь, общаться с Четом Каммингсом будет приятнее, чем с тобой.

И я пошла к машине.

– Ты ищешь Чета Каммингса? – крикнул Рой мне вслед.

Я шла, не оглядываясь. Не о чем мне с ним разговаривать. Я просто поеду сейчас в гостиницу и попытаюсь со всем этим разобраться. Выяснить, где я допустила ошибку. Может быть, я смогу ее исправить, может быть нет. Но я попытаюсь. Я очень хотела сделать все, как просила моя бабушка, и мне было очень тяжело признать, что я зашла в тупик.

Рой не унимался. Он крикнул:

– Я знаю его.

Я остановилась. Он знает Чета Каммингса. Он его знает! Да, я нашла не тот дом и не того Каммингса, но он его знает. В Нью-Йорке это показалось бы невероятным, там шанс составлял бы один к миллиону…

Но здесь не Нью-Йорк. Это Бейкон, и я вдруг поняла, что на самом деле шансы, что Рой действительно знает Чета, очень велики. И что, возможно, не первый кто-то перепутал этих двух носителей одной и той же фамилии.

– Ты его знаешь? – спросила я, поворачиваясь к Рою.

– И очень неплохо, – ответил он. – Это мой дядя.

– Твой дядя?! Чет Каммингс? Ты уверен? Ну, то есть – он точно Чет Каммингс?

Рой кивнул.

– Да. Я уверен, что хорошо знаю членов моей семьи.

Его семьи.

Я ушам своим не верила. В моем воображении Чет был похож на Нормана Рокуэлла – и это как-то не очень вязалось с картинкой семейного чаепития на кухне с печеньками и окошком в сад.

Но тут вдруг Рой вновь уставился на меня с подозрением.

– Так это ты шастала тут несколько дней, шпионила, разнюхивала что-то, – произнес он, махнув рукой в сторону дома.

Я почувствовала, как мою шею и лицо заливает краска, стало горячо.

– Я не шпионила.

– Моя соседка рассказала мне о женщине, которая бродит вокруг дома, стучит, заглядывает в окна, называет мое имя. Еще она сказала, что у этой женщины машина с нью-йоркскими номерами, – он показал на мой «БМВ». – Это твоя машина?

Ну почему он все время делает так, что я вынуждена оправдываться?! Я подбоченилась:

– Да, это моя машина. И да, это была я. Я искала твоего дядю!

В глазах Роя блеснули хитрые искорки.

– Значит, ты искала не меня.

Да зачем мне его искать-то?! Его – с этой щетиной и потертыми джинсами?

– Тебя?! – Я засмеялась. – Я же уже сказала тебе – нет.

Он смотрел на меня тяжелым взглядом.

– А зачем тебе мой дядя? Ты собираешься и на него подать в суд?

Нет, это было уже слишком. Я вскинула руки к небу:

– Господи боже ты мой, да не собираюсь я ни на кого подавать в суд! Моя бабушка попросила меня об услуге, и я поэтому приехала в Бейкон.

Рой кивнул, чуть приоткрыв рот.

– Ах, значит, это твоя бабушка хочет подать в суд.

Мне стало дурно. Я закрыла глаза и досчитала до десяти. Так, сохраняй спокойствие, а то снова завтра будешь читать о себе в газете… но, честно говоря, сейчас я готова была его убить – и пусть меня арестуют за убийство.

– Никто не собирается ни на кого подавать в суд, – медленно, почти по слогам сказала я наконец. – Ни о каких судах речь не идет, – я снова пошла по лужайке к своей машине, думая о бабушке, о своем обещании доставить ее письмо и о том, как все неправильно получилось. Прости меня, бабушка. Мне так жаль.

Слезы вскипели у меня на ресницах.

И тут кто-то потянул меня сзади за блузку.

– Эллен, подожди…

Я обернулась. Руки у меня тряслись, губы тоже – все чувства, которые я старательно сдерживала со дня бабушкиных похорон: гнев, скорбь, печаль, тоска, одиночество – все эти чувства сейчас вырвались наружу.

– Моя бабушка умерла на прошлой неделе, – закричала я, слезы брызнули из моих глаз и полились мне на блузку. – Я приехала сюда из-за нее! Потому что она попросила меня прямо перед смертью – перед самой смертью, понимаешь! – попросила меня передать кое-что твоему дяде. Письмо. И я положила его в конверт нашей фирмы, потому что… да не знаю почему, просто хотела, чтобы оно было в сохранности! – я опустила глаза. – Вот и все. И мне плевать, что ты там себе думаешь.

Я отвернулась, но Рой взял меня за руку.

– Подождите минутку, Эллен. Пожалуйста.

Ветер принес откуда-то легкий запах дыма.

– Я соболезную тебе из-за бабушки. Очень соболезную, искренне.

Из цветка клевера вылезла ленивая толстая пчела и с гудением полетела куда-то в небо. И я вдруг поняла, как сильно мне хочется поговорить с кем-нибудь о бабушке. Просто поговорить о ней.

– Мы были очень близки, – сказала я, голос мой дрогнул. – Она для меня очень много значила. А теперь она умерла, а я здесь, и все идет наперекосяк, и я не могу выполнить то, о чем она просила, и я чувствую себя… чувствую, что не оправдала ее ожиданий. Я одно сплошное разочарование.

Рой покачал головой.

– Я уверен, что она вовсе не разочарована. И я… приношу свои извинения. Прости меня.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Но я вот не могу понять… с чего ты вообще взял, что я собираюсь подавать на тебя в суд?

– Потому что юристы обычно это и делают. И когда я увидел у тебя на конверте свое имя, то…

– Да совсем не все юристы это делают, – перебила я его. – Я, например, не делаю.

Он кивнул.

– О'кей.

Мы постояли немного лицом друг к другу, а потом он спросил, при себе ли у меня письмо. Я достала конверт из кармана, мы сели на деревянную скамейку, и Рой снял свою бейсболку.

– Что там написано? – он потянулся за конвертом, но я убрала его за спину.

– Прости, но я действительно не могу с тобой это обсуждать. Сначала ты должен спросить разрешения у своего дяди. Это его дом?

Рой кивнул.

– Ну все равно – прости, я должна доставить письмо ему лично в руки.

Рой посмотрел на конверт в моей руке, потом на меня.

– Эллен, все дела моего дяди – это мои дела.

– Ну… я понимаю, что ты его опекун, но…

– Нет, я имел в виду другое, – в глазах у него появилось какое-то незнакомое мне до этого момента выражение. Он понизил голос: – Тебе придется иметь дело все-таки именно со мной, потому что мой дядя… он умер.

У меня как будто разом выкачали весь воздух из легких, оставив их совершенно пустыми и безжизненными. Единственное, что я могла и должна была сделать для своей покойной бабушки, оказалось невозможным. Мужчина, которого она любила, когда была молодая, умер. От него остались только имя и красная сальвия, которая росла по краю лужайки перед домом.

– Когда же он… – я не смогла договорить, снова потекли слезы.

– В марте.

Три месяца назад, подумала я. Всего три месяца назад.

– Мне очень жаль… – повторила я.

И мне действительно было жаль. Мне было жаль Роя, жаль себя, потому что я не смогла выполнить возложенную на меня миссию, а еще мне было очень жаль мою бабушку.

Рой положил руку мне на плечо.

– Теперь ты расскажешь мне, в чем дело?

Экранная дверь со скрипом открылась, и на крыльцо вышел кот, которого я видела на столе в столовой, он спустился по ступенькам, прогулялся по лужайке, а потом подошел к скамейке и вспрыгнул на нее. Уселся на спинке между мной и Роем и начал нюхать мои волосы, а потом боднул головой мне щеку.

– Мистер Пудди, иди сюда, – Рой взял кота на руки. Я протянула руку и погладила его мягкую шерстку на голове.

– Да я рассказала тебе уже все, что сама знала, – сказала я. – Моя бабушка попросила меня передать твоему дяде письмо, – я слышала, как кот мурчит тихо-тихо, нежно-нежно, лежа на руках у Роя.

– А можно мне его посмотреть? – Рой говорил почти шепотом.

Я держала конверт в руке, и мне не хотелось его отдавать. Все не так, все должно было быть иначе. Я должна была разговаривать с Четом. А это все неправильно.

Рой отпустил кота, и тот побежал куда-то за дом.

– Эллен, я бы очень хотел увидеть это письмо. Пожалуйста, – он притянул руку.

Что ж. Мне все равно ничего больше не оставалось. Я отдала ему конверт.

– Ладно.

Он помедлил немного, прежде чем открыть конверт. Затем вытащил бледно-голубой листочек с письмом моей бабушки и стал читать. Через мгновения он поднял на меня глаза:

– А почему она думала, что мой дядя отправит письмо обратно, не читая, или выкинет его?

– Просто читай дальше, – сказала я, чувствуя, что сейчас снова из моих глаз польется ливень.

Рой стал читать дальше, но вскоре снова посмотрел на меня:

– Она хочет искупить свою вину, – во взгляде у него светился вопрос: – Но в чем она виновата?

Я покачала головой.

– Не знаю. Именно это я надеялась выяснить. Надеялась, что твой дядя мне скажет.

Рой читал дальше.

– Южная Каролина, – произнес он мгновение спустя. – Да, дядя Чет жил там довольно долго, но три года назад он вернулся в Бейкон. Похоже, бабушка твоя была сильно удивлена, когда обнаружила его здесь.

Он вернулся к письму, но через минуту снова прервал чтение:

– А, – кивнул он. – Они были любовниками.

– Да, – ответила я. – Они любили друг друга.

Он читал, время от времени кивая сам себе. Потом прочел вслух:

– «Я знаю, как дорого тебе обошлось это расставание. И никогда не смогу простить себя за это. Если бы я не поступила так с тобой – тебе не нужно было бы уезжать из Бейкона, не нужно было бы бросать все, что так много значило для тебя. Я всегда чувствовала свою вину за это – и мне ужасно жаль. Надеюсь, ты сможешь простить меня», – он снова поднял на меня глаза. – О чем это она? Что значит – ему «дорого обошлось это расставание?» Что там было?

Я опять покачала головой.

– Не знаю. Не знаю я, что это значит. Она ничего мне не рассказала, просто попросила меня передать письмо.

Да, она всего лишь хотела, чтобы он прочитал это письмо…

Слезы вновь закапали из моих глаз на скамейку.

– Ну, по крайней мере нам известно, что она бросила дядю ради другого мужчины.

Я кивнула.

– Да. Это был мой дедушка.

Рой округлил брови:

– О, – сказал он. – Твой дедушка, – он придвинулся ко мне, я почувствовала, как его нога коснулась моей. – Но мы не знаем, почему.

– Почему что? Почему она его бросила? – я подняла голову и посмотрела в темнеющее небо. – А почему вообще кто-то кого-то бросает? Думаю, она просто его разлюбила… или полюбила моего дедушку сильнее, чем его.

– Моя дядя был классный парень, – возразил Рой.

Я улыбнулась.

– Ну так и мой дед тоже.

Он снова уставился на письмо, словно пытался прочесть что-то важное между строчек. Потом провел пальцем по маленькому шраму около глаза: – Дядя был здесь, когда я получил вот это.

Я смотрела на шрам, тоненькую, почти не видную линию – и мне стало интересно, каким образом он появился.

– И как ты его получил?

– Учился кататься на двухколесном велосипеде, – ответил Рой. – Свалился и поранился. А еще руку сломал, – он покосился на правую руку. – Мне было шесть лет.

– И твой дядя…

– Он сгреб меня в охапку и помчался в больницу. Держал меня за руку все время, пока мне накладывали гипс, пока зашивали рану под глазом. Я перепугался тогда до смерти. А он все твердил, что если я все выдержу – то мне можно давать медаль за храбрость.

Я улыбнулась.

– Очень мило.

Глаза Роя блеснули.

– Да, так и было, – он отвернулся и стал смотреть куда-то вдаль, мысленно, видимо, восстанавливая события того дня. – Можешь верить, можешь не верить, но он ведь действительно дал мне ее. Эту медаль. Настоящую. Он уехал куда-то вечером и вернулся с Крестом за выдающиеся заслуги. Это была награда дедушки. Он ее заработал во Второй мировой и подарил дяде Чету.

– Шутишь.

– Нет, не шучу. И дядя Чет настоял, чтобы я взял его, хотя я знал, что он очень любил эту вещь. Орден и сейчас у меня. Лежит в столе, в коробке.

– Можно книгу писать, – я была так растрогана этим жестом его дяди, что мне стало еще хуже от мысли, что мне не довелось с ним познакомиться.

– Он был потрясающим парнем, – Рой поглаживал спинку скамейки, словно проверяя ее на прочность. – Он был мне как второй отец. Мой родной отец часто уезжал по работе, и дядя Чет помогал мне решать всякие разные проблемы, когда я был маленьким. Он любил море и корабли – и я помогал ему чинить лодки, вязать узлы, разбираться в моторах, ну все такое. Он научил меня работать руками и обращаться с инструментами – научил любить эту работу. Сознание, что ты можешь что-то сделать сам, своими руками… – Рой посмотрел на меня с такой горячностью, что я прямо почувствовала присутствие Чета Каммингса. – Это то, что делало его счастливым.

– Он, наверно, был очень талантливым, – я смотрела, как ветер шевелит травинки. – И отличным воспитателем.

Рой откинулся на спинку скамейки и тоже стал смотреть на траву.

– Если что-нибудь ломалось, – сказал он, – дядя Чет всегда это чинил. Он никогда ничего не выкидывал и не спешил покупать новое взамен сломанного, – Рой сделал паузу, потом продолжил: – Он был необыкновенный, и я рад, что под конец он переехал жить ко мне.

Я посмотрела на дом, а на скамью упали несколько капель дождя.

– Так это твой дом?

– До последнего гвоздя мой.

– Но хозяином числится Честер Р. Каммингс. А это твой дядя.

– Нет, – ответил Рой. – Это я. Честер Рой Каммингс. Но все зовут меня просто Рой.

– Ах вот оно что, – теперь я поняла, что к чему. – Это многое объясняет.

Я смотрела, как ветер легонько шевелит листья на деревьях, и думала о том, как Чет Каммингс передавал свои умения Рою и как много это значило для них обоих.

– Тебе повезло, что у тебя был такой дядя, как Чет. Дядя и отец, – сказала я. – А у меня отца почти не было. Он умер, когда мне исполнилось всего четырнадцать.

– Так рано.

Я кивнула, пытаясь вызвать в памяти лицо отца, пытаясь восстановить те мелочи и детали, которые со временем стерлись. И я поняла, что то же самое произойдет и с моими воспоминаниями о бабушке.

– Очень тяжело терять кого-то в таком юном возрасте, – произнес Рой. – Впрочем… в любом возрасте это тяжело, – он взглянул на письмо. – Я бы очень хотел помочь тебе, Эллен. Но я понятия не имею, о чем тут говорится – все эти извинения… – он развернул письмо и снова стал его читать. – А твоя бабушка… она ничего не рассказывала о моем дяде?

– Нет, – покачала я головой. – Она вообще почти ничего не рассказывала о Бейконе. Поэтому я так отчаянно и хотела с ним встретиться.

Рой вздохнул.

– Ну, что уж… – он протянул мне письмо.

В воздухе появился легкий металлический запах приближающегося ливня, и я невольно подумала, что сейчас небеса разверзнутся и обрушатся на нас дождем.

Рой, не отрываясь, смотрел на письмо в моей руке. И чем дольше он смотрел – тем больше я понимала, что смотрит она на самом деле не на письмо, а на кольцо на моем пальце.

Пауза была долгой. Потом наконец он произнес:

– Ты собираешься замуж.

Он все смотрел и смотрел на кольцо.

– Да, – ответила я, чувствуя внезапное смущение, от которого желудок у меня болезненно сжался.

Он наклонился, сорвал несколько травинок и начал внимательно их изучать.

– Раньше я его не видел.

– Мне пришлось его снять, – сказала я, голос у меня звучал виновато, как будто я и правда специально ввела его в заблуждение. – Было еще хуже, чем сейчас, – я подняла руку и пошевелила пальцами. – Может быть, это из-за соли в воздухе…

Он кивнул и еще внимательнее стал изучать сорванные травинки. А потом подбросил их в воздух.

На письмо упала капля дождя, на этом месте расплылось небольшое чернильное пятно. Я вытерла его кончиком пальца, аккуратно сложила письмо и убрала его в конверт.

Появился мистер Пудди и начал тереться о ногу Роя.

– Короче, мы узнали из письма, – сказал Рой, вставая, – что она любила его, но и твоего деда она тоже любила.

Капельки дождя застучали по моим рукам, словно горошинки. Я встала и посмотрела на небо, теперь затянутое тяжелыми облаками.

– И что дальше? – спросил он.

– В этом случае всегда честнее и правильнее расстаться. Полный разрыв. По крайней мере, я всегда так думала.

– Мне кажется, твоя бабушка сожалела о своем выборе. О том, что бросила моего дядю.

– Ой, нет, она была очень счастлива замужем за дедом, – возразила я, вздрагивая от прикосновения дождевых капель к моей коже.

Мы оба молчали. Потом я протянула ему конверт.

– Оставь его у себя.

Мы постояли, держа конверт каждый со своей стороны, потом я отпустила его:

– Ну вот, думаю, на этом все. Скоро я уеду отсюда.

Рой вздохнул.

– Думаю, так и есть. На этом все, – откликнулся он эхом на мои слова.

Взгляд у него был печальный и усталый. Мы пожали друг другу руки, но когда надо было их разнять – он не отпустил мою руку. И смотрел на меня так красноречиво, что мне пришлось отвести глаза.

Он все еще держал меня за руку, когда налетел сильный порыв ветра, чуть не сорвав с деревьев всю листву, и с неба полил дождь, как будто кто-то опрокинул там ведро.

Мы в секунду стали мокрыми насквозь.

Мистер Пудди мяукнул и помчался по лужайке к крыльцу, взлетел на ступеньки и уселся перед входной дверью. Глядя на него, я невольно подумала: а что я буду делать, если Рой сейчас пригласит меня в дом?

Но он не пригласил. Он выпустил мою руку и сказал, натягивая свою дурацкую кепку на голову:

– Ладно, пока. Будь осторожна за рулем, Пловчиха, когда поедешь обратно.

Дождь становился все сильнее, хотя вроде бы куда уже сильнее, и я побежала к машине. Когда я открывала дверцу, по небу прокатился оглушительный раскат грома. Включив дворники, я увидела, что Рой взбегает на крыльцо и исчезает в доме, кот влетел в дом впереди него. Крыльцо опустело. И я поехала прочь, а вода с неба хлестала так, словно у них там прорвало водопровод.