Текст книги "Непреодолимое черничное искушение"

Конечно, мне надо увидеться с ней. Если у нее есть что рассказать мне о бабушке или какие-то бабушкины вещи – я обязательно должна с ней встретиться!

– Да, я с удовольствием это сделаю, – ответила я.

Лила вздохнула и посмотрела на свои руки, словно вспоминая еще что-то важное. В этот момент вдруг ожил громкоговоритель:

– Доктора Мартина вызывают в приемную. Доктор Мартин, пройдите в приемную.

У Лилы слипались глаза.

– Доктор остановился в этом отеле? Как удобно…

Она зевнула еще раз, и вдруг ее веки затрепетали, словно крылышки колибри.

– Лила? – Я тронула ее за руку.

Глаза у нее были закрыты, голова опустилась на грудь – она спала.

Когда я возвращалась в гостиницу, послеобеденное солнце раскрасило шоссе во все оттенки оранжевого цвета. Оставив позади миллион сосен, я наконец свернула на парковку. В фойе я вошла почти в шесть и сразу почувствовала аппетитный запах жареного лука, который напомнил мне, что с самого завтрака во рту у меня маковой росинки не было.

Паулы за стойкой не было, вместо нее там сидела пухленькая молодая женщина с короткими кудрявыми волосами того специфического красного цвета, которого не существует в природе.

– Здравствуйте, – пропела она, улыбаясь. – Чем я могу вам помочь?

– Я Эллен Брэндфорд, гость вашего отеля, – сказала я. – Мой номер восемь. Или десять. Или какой там, – сказала я. – Тот, который с видом на океан, – я устало махнула в сторону лестницы.

У женщины на груди был приколот бейджик, на котором было написано ее имя – Тотти.

– Хорошо, милая, – произнесла она. – Очень приятно с вами познакомиться.

Ее голос в конце каждой фразы взлетал вверх, придавая ее словам вопросительную интонацию. Как будто она спрашивала: «Приятно с вами познакомиться?!»

– А у Паулы сегодня выходной? – спросила я, роясь в сумке в поисках ключа.

– Да, выходной, – улыбнулась Тотти, от улыбки у нее на щеках появлялись ямочки, которые придавали ее лицу какое-то детское и беззащитное выражение.

Я поблагодарила ее и пошла к лестнице мимо лаунж-зоны и столовой. Почти все столики в столовой были заняты, и официант как раз подавал суп и салат паре, сидящей за ближним к двери столиком. Я жестом подозвала его к себе.

– Скажите, а я могу заказать что-нибудь из еды в номер?

– Си, си, конечно, – ответил он с явным итальянским акцентом. – Вы заказываете, мы доставляем. Я дам вам меню.

Через мгновение он вернулся с меню, которое я внимательно изучила.

– Думаю, я закажу фирменный салат «Виктори», – сказала я, тыкая в первый в списке салатов. «Свежая зелень, клюква, орехи и козий сыр с заправкой из малины, уксуса, масла и прованских трав».

Он кивнул и что-то нацарапал в своем блокноте.

– И еще жареного цыпленка, – продолжала я, показывая на первое горячее блюдо в списке. «Половинка цыпленка, обжаренного с маслом и свежими пряными травами. Подается с пюре и свежей сладкой морковью».

Я в жизни не съедала половинку цыпленка, но сейчас готова была попробовать.

– Жареный цыпленок, – пробормотал официант, снова царапая что-то себе в блокнот.

– А что на десерт? – спросила я, решив наплевать на все диеты и пуститься во все тяжкие. Правда, дала себе обещание, что снова вернусь к правильному питанию и образу жизни, как только окажусь на Манхэттене. Может быть, даже приму участие в том забеге на десять километров, который спонсирует и поддерживает Уинстон Рид.

Официант вынул из кармана листочек бумаги и зачитал мне список имеющихся в наличии десертов: чизкейк, брауни, черничный пирог и мороженое.

– Черничный пирог, – решила я, даже не задумываясь. – А, и бокал белого вина, пожалуйста. Можете мне сказать, какое у вас подается в бокалах?

Он почесал подбородок.

– Так… в бокалах… Если хотите – я принесу вам винную карту и…

Я махнула рукой и перебила его:

– Неважно. Давайте домашнее вино.

Хайдену в этот момент стало бы дурно, мне пришлось бы приводить его в чувство нашатырем. «Домашнее вино, Эллен?! И ты даже не знаешь, какое?!»

– Си, си, мы все пришлем вам наверх, – официант покивал мне, и я пошла по лестнице к себе в номер.

Открыв дверь, я бросила сумку на пол, а сама легла на постель, обняв подушку. Долгий путь в Киттак и обратно совершенно вымотал меня А может быть, так подействовала на меня встреча с Лилой. Но в любом случае мне необходимо было хоть пять минут отдохнуть. Полежать и расслабиться.

Зевая, я думала о любовном треугольнике – бабушка, Чет Каммингс и мой дедушка. Думала о Лиле Фальк и ее дочери Шугар, о том, что у нее, у этой Шугар, есть что-то, принадлежавшее когда-то моей бабушке. Думала о подушке, которая была такая мягкая и удобная и на которой моей голове было так приятно лежать…

Полчаса спустя в дверь постучали и я резко очнулась, не сразу сообразив, где я и что происходит.

– Мисс, это Рудольфо снизу, – в дверь снова постучали. – Мисс, я принес ваш ужин.

Мой ужин?

– Да-да, иду.

Сев на постели, я убрала упавшие на лицо волосы и попыталась привести в порядок одежду. Потом открыла дверь. Рудольфо стоял в коридоре, переминаясь с ноги на ногу. В руках он держал голубой поднос с нарисованными на нем ракушками. На подносе стоял винтажный бокал из резного хрусталя, полный белого вина, салат из разноцветной зелени с клюквой и большое белое блюдо, прикрытое серебряной крышкой, а также тарелочка с куском черничного пирога. И розовая роза в причудливой вазе.

С минуту я стояла, не сводя глаз с подноса – все выглядело ужасно аппетитно. Потом я спохватилась:

– Ой, да вы входите, входите, пожалуйста! – я сделала приглашающий жест и посторонилась.

Рудольфо вошел и стал оглядываться.

– Где вы предпочитаете есть?

Я сначала решила, что он шутит – поставить поднос все равно было некуда, кроме как на постель.

– Прямо здесь, думаю, – показала я на нее.

– Си, си, – он опустил поднос на покрывало.

Я порылась в кошельке и протянула ему чаевые.

– Спасибо.

– Спасибо вам, – ответил он и легонько поклонился, прежде чем удалиться.

Я села на постель и попробовала салат. Зелень была свежая и хрустящая, и кусочков острого козьего сыра было как раз достаточно и в меру. Карамелизованные орехи приятно хрустели на зубах. Потом я подняла серебряную крышку с блюда – комната немедленно наполнилась соблазнительным ароматом жареного мяса и трав. Я взглянула на цыпленка: золотистая жареная корочка, свежие веточки эстрагона и еще какие-то приправы, которые я не могла определить, но которые совершенно точно придавали ему невероятно аппетитный вид и аромат. Пюре выглядело пышным и хорошо взбитым, а морковка была покрыта густой темной глазурью. Я проглотила все буквально за несколько минут и приступила к пирогу – к его хрустящей корочке и все еще теплой черничной начинке. И подумала, что если это готовится по рецептам Паулы, то я ее явно недооценивала. Это бесспорно.

Шевелиться я не могла, поэтому просто отодвинула поднос в сторону и снова легла, уставившись в потолок, трещины на котором почему-то очень напоминали мне карту Нью-Хэмпшира. По всему моему телу разлилось приятное тепло, руки-ноги отяжелели… Не спи, говорила я себе. Не спи. Тебе нужно позвонить Хайдену. И маме. И Шугар…

…Мы идем по огромному, бескрайнему полю, окруженному со всех сторон каменной стеной. Некоторые камни выпали из кладки, и Хайден поднимает их по пути и вставляет обратно, находя для каждого нужное место и старательно укладывая до тех пор, пока результат его не удовлетворит. Время от времени он делает шаг назад и оценивающе смотрит на дело рук своих, иногда вынимает какой-то из валунов, которые уже вставил обратно, и ставит его в другое место. Я тоже начинаю подбирать маленькие камушки и искать в стене для них подходящее место.

– Так бывает после каждой зимы, – говорит он.

– Это как с выбоинами на дорогах, – подхватываю я. – С дорогами то же самое – появляются выбоины.

– Ты очень городская девушка, – говорит он, обнимая меня за шею и привлекая к себе. И вот мы уже сидим на стене и смотрим сверху вниз на поле, где ветер играет с высокой травой.

Он спрыгивает со стены и раздвигает траву руками.

– Черника, – говорит он. И там, где он раздвинул траву, действительно видны на земле маленькие кустики черники.

– Откуда ты узнал, что они здесь есть? – удивляюсь я.

– Они здесь были всегда, – отвечает он. И целует меня с такой страстью, что я теряю способность говорить…

…В дверь кто-то стучал.

Я с трудом выбралась из своего сна, оставив там поле, каменные стены, траву и чернику. И Хайдена.

Стук повторился чуть громче. Это, наверно, Рудольфо пришел забрать поднос. Я чувствовала запах соуса – и теперь, на сытый желудок, он не казался мне таким уж аппетитным.

Сев на постели, я протерла глаза.

Рудольфо снова постучал.

Я пыталась вспомнить свой сон, но он все время ускользал от меня, таял, словно туман на ярком солнце. Но потом я вспомнила: мы стоим с Хайденом в поле, вокруг стены… валуны и трава… бесконечное поле. Мы поднимаем выпавшие камни и вставляем их обратно в стену.

Стук повторился снова. Однако этот Рудольфо довольно нетерпелив. Прямо даже как-то грубо с его стороны.

– Минуточку, – пробормотала я, спуская ноги с постели.

– Я вхожу.

«Да ладно, забирай ты свой дурацкий поднос», – подумала я.

В тот момент, когда мои ноги коснулись пола, я вдруг поняла, что мужчина в моем сне… это не был Хайден.

Это был Рой Каммингс.

Рой. О боже. Рой меня целовал. И это было потрясающе. Невероятный поцелуй, даже еще лучше, чем тогда на пляже. Я все еще чувствовала его ладони на моей шее. Его губы на моих губах. Я чувствовала их вкус – чуть солоноватый, как конец длинного летнего дня…

Взяв поднос, я пошла к двери. Поднос я держала одной рукой, а другой повернула дверную ручку. Трава… черника… поцелуй… я хотела обратно в этот сон. Я хотела снова ощутить этот поцелуй. Я хотела…

Роя.

Где-то внутри меня разгорался огонь.

Я открыла дверь и протянула поднос Рудольфо.

Но за дверью, в сшитом на заказ плаще из итальянского габардина, держа в одной руке сумку от Луи Виттона, а в другой портфель, стоял не кто иной, как… Хайден.

Глава 12. Петушиный бой

– Хайден! – я уронила поднос, тарелки и столовые приборы со звоном посыпались на пол. Дальше по коридору какая-то женщина высунулась из дверей своего номера и тут же спряталась обратно. – Что ты здесь делаешь?!

Хайден стоял передо мной, его тщательно уложенные золотые волосы прекрасно гармонировали с серебристой тканью костюма от Севиль Роу. Узел желтого галстука из итальянского шелка, который я подарила ему на прошлое Рождество, был безупречен, а рубашка, как всегда, белее белого и безукоризненно отглажена. Он был очень красивый.

– С тобой все в порядке? – он улыбнулся, глаза его превратились в щелочки.

Я бросилась ему на шею, стыдясь своих недавних мыслей о Рое и вдыхая знакомый аромат кожи, и зала суда, и переговорных с их толстыми темными панелями и персидскими коврами вековой давности.

– Я в порядке, – ответила я. – Просто очень удивлена, вот и все.

Он прижал свои губы к моим и поцеловал меня долгим, обстоятельным поцелуем, и на мгновение я вдруг снова оказалась в Нью-Йорке, где разъезжала на такси и все время вела какие-то переговоры по телефону, водила лимузины и ходила на оперные представления и выставки в музеях… я видела саму себя, валяющуюся на диване в нашей квартире в воскресенье утром, потягивающую кофе, на журнальном столике – развернутая газета, в окно бьют лучи солнца… Там было так хорошо.

Мы собрали упавшую посуду, и Хайден вслед за мной вошел в комнату.

– Почему ты не сказал мне, что собираешься приехать? – спросила я.

– Потому что я не собирался сюда приезжать. До сегодняшнего вечера.

Я повернулась, чтобы взять его плащ, и заметила, что он озирается по сторонам.

– Значит, вот тут ты и остановилась? – его глаза перебегали с фарфоровой раковины на треснутый кувшин, потом на неудобный стул, потом он заглянул в приоткрытую дверь в крошечную ванную комнату, где на туалетном столике стоял стеклянный стакан с моими ручками и карандашами…

Я повесила его плащ на спинку стула.

– Тут не так уж и плохо.

Он наградил меня скептическим взглядом.

– Эллен Брэндфорд, королева суперлюксов пятизвездочных отелей, говорит мне, что тут не так уж плохо. Я впечатлен.

– Серьезно, – я взяла у него пиджак. – Мне кажется, тут довольно мило.

Он вздернул подбородок и внимательно посмотрел на меня.

– Ты выглядишь как-то… – он задумался. – Как-то иначе, – еще с минуту он изучал мое лицо, а потом его осенила догадка: – О, ты не накрашена! Может быть, в этом дело.

– Правда? – я дотронулась до своей щеки.

– Ну, не стоит так уж переживать, – засмеялся Хайден. – Тебе и не нужен макияж.

Я задумалась – как же так получилось, что я забыла про макияж?!

– Думаю, я просто слишком волновалась сегодня утром, – сказала я. – Я же ездила на встречу со старинной подругой моей бабушки в дом престарелых.

– Ее подруга живет здесь? – спросил Хайден, убирая мне волосы с лица и заглядывая мне в глаза.

– Да. Ты не поверишь, что я сегодня выяснила.

И я рассказала ему о старике из фотомагазина, и о картине в историческом обществе, и о газетной заметке в библиотеке.

– Очень интересно, – он смотрел на меня с любопытством. – Похоже, что у нее была тайная, скрытая от вас жизнь.

– Ну, не то чтобы прямо уж тайная жизнь – по крайней мере, я так не думаю. То есть надеюсь, что нет. Но действительно, было кое-что в ее жизни, о чем она никогда не рассказывала.

– Думаю, что у этой загадки должно быть объяснение, – сказал он, когда мы присели на постель. – Я бы хотел увидеть картины. Ты должна мне их показать.

– Покажу. Я тоже хочу, чтобы ты их увидел. Но прежде чем мы продолжим с тобой разгадывать загадки моей бабушки – объясни-ка мне, как ты здесь оказался. Я была уверена, что ты весь день проведешь в переговорах по поводу дела Добсона.

На лице Хайдена расцвела довольная улыбка.

– Да что такое?! Говори! – скомандовала я.

– Мы выиграли сегодня утром.

– Выиграли?! О, Хайден, это же прекрасно! – я снова бросилась ему на шею. – Ты же говорил, что сомневаешься, что вы вообще можете выиграть это дело!

– Двадцать девять и пять, – сказал он, качая головой, словно сам не веря в то, что говорит. – Я и подумать не мог, что так получится.

Я понимала, что он говорит о миллионах. Не о тысячах – о миллионах долларов. Наши клиенты при выигрыше дела получают много денег – но и наша фирма откусывает от этого пирога порядочный кусок. Так что для Хайдена это был весьма ощутимый с материальной точки зрения триумф.

– Вау, это просто фантастика! – воскликнула я.

Он кивнул.

– Я очень доволен. Руководство Добсона в восторге. Для них это шикарное соглашение. Я рад, что все получилось – им удалось заключить очень выгодную, но честную сделку. Иногда все идет само собой, просто так, как должно идти.

– Поздравляю, – сказала я, чувствуя за него гордость. – Ты, наверно, был очень убедителен.

– О, я умею быть очень убедителен, когда хочу, – ответил он, и его улыбка стала лукавой. – Несколько раз мне удалось даже использовать мой несомненный дар убеждения в отношении тебя.

– Может быть, – притворяясь равнодушной, произнесла я. – Но от меня ты никогда не получишь двадцать девять с половиной.

Он взял меня за руку.

– Шутки в сторону. Знаешь, что самое лучшее в том, что соглашение заключено?

Я покачала головой.

– Что я смог приехать сюда и быть здесь с тобой. Я ехал в такси, ехал домой – и вдруг подумал: а почему бы мне не поехать в Мэн? Ну вот, я заскочил домой, схватил пару вещичек – и бегом на самолет.

– О, Хайден, – да уж, он умел меня растрогать.

– Я соскучился, – сказал он, прижимая меня к себе. – Не люблю находиться в нашей квартире без тебя.

Я положила голову ему на грудь.

– Я тоже соскучилась.

– Пока ты была здесь, я все время думал о тебе, – продолжал он. – Думал – как ты там одна. И решил: ты тут закончишь свои дела – и мы вернемся домой вместе, – он помолчал. – Кстати, раз уж мы заговорили о Нью-Йорке… я тебе кое-что купил.

Он подмигнул мне, поднялся и стал что-то искать в своем портфеле.

– Что же?

– Открой, – он снова сел рядом со мной и протянул мне сверток.

Я сняла упаковочную бумагу и увидела, что это была книга. «Мир» Анри Картье-Брессона.

– Хайден, это же…

– Я знаю. Это первое издание.

– Она прекрасна, – я начала перелистывать страницы с черно-белыми фотографиями. – Отец современной фотожурналистики.

– Да, это точно.

Я остановилась на фото мужчины, который на велосипеде ехал по узенькой улочке во Франции. Снимок был сделан с пожарной лестницы.

– Мне очень нравится вот это. Посмотри на эти ступени и железные перила, какие красивые тени! И этот человек на велосипеде – он почти просто контур… у фотографа было буквально полсекунды, чтобы сделать этот снимок. Невероятно. «F-11 и нужное место».

– Хмм?

– Это такая поговорка, ее часто используют фотографы, – пояснила я. – Она означает… ну, что технические аспекты не так важны, как оказаться в нужном месте в нужное время, – я притянула Хайдена к себе и поцеловала его. – Это потрясающий подарок! Не терпится рассмотреть каждое фото детально.

– Я рад, что тебе понравилось, – сказал он.

Я закрыла книгу и прижала ее к груди.

– Очень понравилось!

Он улыбнулся.

– Ну, а теперь расскажи мне, что тут у тебя происходит. Ты наконец встретилась в этим пресловутым мистером Каммингсом?

Я опустила глаза и покачала головой.

– Нет. И не встречусь с ним.

– Почему не встретишься? Что случилось?

Я потянула за ниточку, торчащую из покрывала.

– Чет Каммингс… он… ну, он умер.

Хайден взял меня за руку.

– О, милая… мне так жаль.

Я кивнула.

– Ага. Мне тоже.

– Когда это случилось?

– Три месяца назад.

– О нет. Какая ужасная несправедливость… Ты проделала весь этот путь, чтобы приехать сюда… да, мне очень, очень жаль.

В окно ворвался порыв прохладного ветра. Я замерзла, поэтому закрыла створки, подошла к термостату, чтобы включить его на обогрев. Внутри него что-то загремело, загудело, потом заработал вентилятор. Из радиатора пахнуло металлом, а потом по полу пошел поток теплого воздуха, который постепенно поднимался вверх.

Хайден подложил подушку себе под голову, скинул ботинки и улегся на кровати. Он ослабил узел галстука и жестом пригласил меня присоединиться к нему. Я свернулась калачиком на его руке.

– Итак, расскажи мне, что к чему, – сказал он. – Ты не смогла доставить письмо и…

– Вообще-то я доставила письмо, – возразила я. – Я его отдала его племяннику.

Хайден уставился на меня.

– Его племяннику? А кто его племянник?

– Парень по имени Рой Каммингс. Чет жил в его доме.

– А, – Хайден помолчал, потом спросил: – И что он будет с ним делать?

– Не знаю. Но мне показалось правильным, что письмо будет у него. Ты так не считаешь?

Хайден посмотрел на меня с сомнением.

– Не знаю, Эллен. Вообще-то я удивлен, что ты это сделала. Письмо ведь адресовано не ему. Хотя с другой стороны… если этот парень был опекуном своего дяди и его наследником, то… этот парень – наследник?

Я попыталась вспомнить, что говорил мне Рой, когда мы сидели с ним на скамейке в саду. Дела моего дяди – мои дела, так он, кажется, сказал. Что-то вроде того. Он не утверждал прямо, что является наследником дяди, но я думала, что именно так и обстояло дело. Что он занимался делами дяди. Надеюсь, я не поспешила с выводами. А что если я совершила ошибку?

Я кивнула.

– Думаю, так и есть.

– Думаешь?

– Нет. Я имею в виду – да, так и есть. Он наследник.

– Что ж, тогда ладно. Тогда никаких проблем не вижу.

Хайден вытянулся и медленно выдохнул. Я помогла ему снять золотые запонки, на одной из которых был выгравирован их фамильный герб, и он положил их на прикроватную тумбочку. А потом он начал целовать мою шею. Я закрыла глаза и чувствовала его дыхание, такое теплое и такое родное, чувствовала, как его мягкие волосы щекочут мне кожу. Волосы у него пахли лимоном – как шампунь из нашей квартиры.

Он расстегнул мне блузку, его пальцы осторожно проникли под ткань. Я отодвинула его галстук и нащупала пуговицы рубашки. Он наклонился и поцеловал меня в губы. Трещины на потолке, которые так напоминали мне Нью-Хэмпшир, стали тонкими и расплывчатыми, за окном стучал и выл ветер, а мы сбросили с себя одежду и занялись любовью.

Хайден уже поднялся, когда я проснулась на следующее утро. Он сидел рядом со мной на кровати в своих боксерах и голубой футболке и стучал по клавишам ноута.

– Доброе утро, – сказала я, зевая и протирая глаза. – Сколько времени?

Он посмотрел на часы:

– Начало десятого.

Я заметила, что из-за занавесок пробиваются солнечные лучи.

– Похоже, сегодня будет хороший денек?

Он продолжал печатать.

– Не знаю. Я еще не смотрел.

– Ты не выглядывал в окно?

Он покачал головой.

– Я работал, – он быстро поцеловал меня в щеку.

– Слушай, Хайден, – сказала я. – Я очень хочу показать тебе бабушкины картины. Сомневаюсь, что историческое общество сегодня открыто, но, может быть, мы можем поехать сегодня к Портерам и посмотреть картину на их чердаке.

– Звучит заманчиво, – ответил он. – Я бы с удовольствием на них посмотрел.

– Я позвоню Сьюзан чуть попозже.

У меня сосало под ложечкой, и я вдруг поняла, что зверски голодна. Что-то вообще происходило с моим аппетитом – я хотела есть все время, причем хотела совсем не ту полезную низкокалорийную еду, которой питалась обычно. Мне хотелось другой еды: мясного хлеба с картофельным пюре, жареного цыпленка с клецками, макарон с сыром, тушеного мяса… Я повернулась к Хайдену.

– Ты не хочешь позавтракать?

– Да, конечно, дай мне еще минутку, – ответил он. – Мне нужно кое-что закончить. – Он схватил меня за руку, когда я проходила мимо него в ванную, его рука скользнула по моему бицепсу. – Ммм, по-прежнему отличный мышечный тонус, – он улыбнулся. – Ты и здесь, судя по всему, тренируешься.

– На самом деле нет, – я сомневалась, что здесь вообще есть подходящее для тренировок место.

Я достала из шкафа шорты и топ.

– А, нет, подожди-ка, – сказала я. – Я совсем забыла – я немного поплавала.

– Поплавала? – он бросил на меня быстрый взгляд. – А, ну да, точно, ты же была в команде. Эксетер, да? – Он снял с ручки колпачок и начал что-то писать в блокноте.

– Ага, Эксетер, – я застегнула молнию на шортах и натянула топ через голову. Потом открыла одну из штор – и комната до краев наполнилась солнечным светом. Облокотившись на подоконник, я высунулась из окна и всей грудью вдохнула прохладный, кристально чистый воздух.

Через минуту Хайден оторвался от компьютера:

– Здесь так тихо.

По его словам нельзя было понять, нравится ему это или нет.

– Да, тихо.

Я пошла в ванную, собираясь почистить зубы – и вдруг замерла на месте.

В углу зеркала была прикреплена карточка цвета слоновой кости. Черные буквы, напечатанные на ней, были высокие и узкие, и я сразу опознала гарнитуру: французский шрифт. Осторожно подойдя поближе, я прочитала карточку: «Миссис Синтия Паркер Брэндфорд имеет честь пригласить вас на церемонию бракосочетания ее дочери, Эллеанор Ньюхаус, с мистером Хайденом Стюартом Крофтом, которая состоится 17-го октября, в субботу, в 17.30 в церкви Святого Томаса, Нью-Йорк».

У меня вдруг защемило в груди. Я сняла карточку с зеркала и, держа ее двумя пальцами, словно бабочку, опустилась на край ванны. Суббота, 17-е октября. Буквы были темные, решительные, уверенные…

– И каков твой вердикт? – крикнул Хайден из комнаты.

– Вердикт? – Я пыталась вспомнить, сколько приглашений мы в результате заказали. Двести? Двести пятьдесят? Я вспомнила количество гостей в гостевом листе – триста тридцать семь человек. Их всех, всех надо было пригласить на свадьбу. Члены семьи, друзья, партнеры по бизнесу…

– Приглашение, – в голосе Хайдена звучало нетерпение. – Что думаешь? Разве оно не великолепно?

Я представила себе церковь: мерцающий свет свечей, кругом цветы, заполненные гостями церковные скамьи, струнный квинтет играет те произведения, которые мы выбрали…

И снова почувствовала, как у меня сжался желудок.

– Да, – сказала я. – Оно великолепно.

– Ну вот, я же говорил, что Смитсон лучше всех, – сказал Хайден, появляясь в дверях ванной. – Такое приглашение достойно королевы.

– Да, это точно, – согласилась я.

– В Штатах такого качества не найдешь.

Я провела пальцем по напечатанным буквам и попыталась разобраться – с чего бы мне вдруг так нервничать. Может быть, это мысль, что мы с Хайденом будем стоять на виду у десятков, даже сотен людей и обмениваться клятвами и поцелуями заставила меня занервничать. А может быть, все невесты испытывают волнение и панику при виде первого экземпляра своих свадебных приглашений. Почему, собственно, нет? Вполне вероятно, что это нормальная реакция.

Как бы то ни было – это было… ну, появилась определенность. Больше не было пути назад, все было предопределено.

Пути назад?

Ну, это не совсем то слово… Не совсем то, что я имела в виду. Я имела в виду… а что, собственно, я имела в виду?

Я, наверно, сошла с ума, думала я, стоя перед зеркалом. Я ведь помолвлена с лучшим мужчиной на свете! И у нас будет просто потрясающая свадьба.

Хайден тихо подошел ко мне и вынул карточку из моей руки. Посмотрел на нее, удовлетворенно улыбнулся и прикрепил обратно к зеркалу.

– Достойно королевы, – повторил он с легким кивком.

– Да, – я обняла его так крепко, как только могла.

Тотти, вчерашней дежурной, за стойкой не было, когда мы спустились с Хайденом на завтрак – вернулась Паула. И она, пожалуй, как-то даже слишком удивилась при виде Хайдена.

Я приветливо улыбнулась ей:

– Это мой жених, Хайден Крофт. Он приехал из Нью-Йорка, – я повернулась к Хайдену: – А это Паула Виктори, хозяйка гостиницы.

Паула мигнула.

– Ваш жених…

Слово «жених» она произнесла так, словно в нем было не два, а все шесть слогов. Потом уставилась на Хайдена:

– Как, вы сказали, ваше имя?

– Хайден Крофт. К-Р-О-Ф-Т.

– Никогда не слышала такого.

– Это английская фамилия. Мои предки…

– Да нет, я про имя. Вы сказали – Хаим?

Хайден поправил воротничок своей рубашки-поло.

– Нет, Хайден. Через Й.

– Ага, – Паула перевела взгляд на меня. – Жених, значит, – один уголок ее рта опустился, от чего на лице появилось странное выражение. – Ну разве это не чудесно?

Она снова оглядела Хайдена с ног до головы. Потом коротко и удовлетворенно кивнула.

– Я вам очень благодарен за заботу об Эллен, – сказал Хайден, обнимая меня за талию.

Паула рассмеялась.

– Да не за что меня благодарить, – ответила она. – Эллен вполне в состоянии сама о себе позаботиться.

Я потянула Хайдена к дверям, пока Паула не сболтнула чего-нибудь еще.

– Ну, ладно, мы хотели пойти куда-нибудь позавтракать. Увидимся.

– Мы возьмем машину? – спросил он, останавливаясь на верхней ступеньке крыльца. – Я поведу.

– Машину? Да тут пять минут пешком.

Он выглядел очень удивленным.

– Ты что, гуляешь тут пешком по городу?

– Конечно, – ответила я.

Мы пошли по Прескотт-Лейн, мимо домиков с живыми изгородями из кустов белого шиповника. Я сорвала один из цветков и сунула в него нос – он пах свежестью и рассветным солнцем. В конце улицы мы свернули направо и вышли на Пэджет-стрит, а оттуда снова повернули – и перед нами возник океан, переливающийся всем оттенками синего: от глубокого аквамарина до почти прозрачного голубого; сверкающий в лучах солнца.

– И это весь город? – спросил Хайден, оглядывая улицу, спустив солнечные очки на нос.

– Да, это Бейкон, – ответила я и взяла его за руку.

Я привела его в закусочную «Три пенни». Почти все столики были заняты, лишь один был пустой. Юная официантка, с которой я беседовала в свой первый приход сюда, принесла нам меню. Свои огненно-рыжие волосы она сегодня убрала в два хвоста, а улыбка ее светилась искренней радостью. Мы сели друг напротив друга, заказали кофе и стали изучать меню.

– Вообще-то я и так знаю, что хочу, – сказала я Хайдену. – Я хочу яблочный пончик. Ты должен тоже его попробовать – это потрясающе вкусно!

– Пончик? – он смотрел на меня с ошарашенным видом. – Ты ешь пончики?!

– В каком смысле?

– Ну, не знаю… А жиры? Калории? Ты никогда не ешь пончики. Так что я просто удивлен.

Он вернулся к изучению меню, а стала думать о пончике: горячий, жареный во фритюре, с одной стороны посыпанный сахаром, так что когда кусаешь его – он слегка хрустит на зубах, а внутри – мягкий, пористый, сочный, со вкусом яблока и тающий во рту… вообще-то он наверняка не полезный. Так что Хайден прав.

Официантка вернулась и поставила две кружки кофе перед нами.

– Готовы заказывать, ребята?

Я понимала, что мне надо бы заказать овсянку. Или спросить, есть ли у них какая-нибудь другая каша из цельного зерна. Но воспоминания о яблочном пончике были слишком яркими. Я заказала пончик, возвращая ей меню с чувством, близким к раскаянию.

Хайден выразительно посмотрел на меня, но ничего не сказал, а с вежливой улыбкой повернулся к официантке:

– Я бы хотел омлет из яичных белков со шнитт-луком и ломтиками помидоров отдельно, а еще тост из хлеба с двенадцатью злаками. И никакого масла, пожалуйста.

Омлет из белков с шнитт-луком? Его же даже не было в меню.

Я хотела было напомнить ему, что мы не в Нью-Йорке, но промолчала.

Официантка щелкнула несколько раз ручкой.

– Сэр, прошу прощения, но у нас такого не подают. У нас нет ни шнитт-лука, ни такого хлеба.

– Ладно, – он примирительно поднял вверх руки. – Тогда просто омлет из белков с помидорами и… какой хлеб у вас есть?

Она снова щелкнула ручкой.

– Белый, с отрубями, ржаной.

Он подумал секунду, потом решил:

– Я возьму с отрубями.

Официантка улыбнулась и ушла.

Я глотнула кофе – он был обжигающе горячий, с привкусом лесного ореха.

– Я бы хотел почитать «Уолл-стрит джорнал», – сказал Хайден. – Как ты думаешь – есть хоть какой-то шанс его здесь раздобыть?

– Есть один маленький магазинчик на этой улице, где он может быть, – ответила я.

Он поднялся и стал озираться по сторонам.

– Я видел вроде бы какие-то газеты, когда мы вошли… а, вот они, – он направился к прилавку и вернулся с «Бостон Глоуб» и «Бейконским Вестником». – Это, должно быть, жутко интересно, – сказал он, глядя на заголовок на первой странице «Вестника»: – «Камни на Шоссе 9 остановили движение». Под заголовком красовалось фото пробки и кучи камней, которые выпали из грузовика на дорогу.

Слава Богу, он смотрит не на мое фото, подумала я.

– Наверно, день выдался небогатым на новости, – заметила я.

Хайден отложил «Вестник» в сторонку и придвинул к себе «Глоуб»:

– Удивительно, что такой маленький городок может позволить себе содержать ежедневную газету, – сказал он. – Какой у нее тираж? Сколько экземпляров они могут продать – четыре, пять сотен в день?

– Раза в три больше…

Он посмотрела на меня с удивлением?

– Да? А откуда ты…

Я небрежно махнула рукой:

– Да так.

Официантка принесла наш завтрак, и я стала уговаривать Хайдена попробовать мой пончик: