Текст книги "Тени прошлого"

Глава 9

На другой день, выкинув из головы все глупые опасения, я с удовольствием вместе с Джейн и Джеральдом отправилась в Музей естественной истории в Южном Кенсингтоне. Как я и ожидала, за завтраком Джеральд заново рассказал всю историю, которую перед этим услышал от Эндрю, причем с таким пафосом, что я не знала, куда деваться от смущения.

На Мэтти она тоже произвела сильное впечатление. Зато как всегда резкая и прямолинейная Джейн, заявив, что не представляла, какая я «храбрая», предложила заняться чем-нибудь еще, за что я была ей несказанно благодарна. Чуть позже во время урока она, нахмурившись, спросила:

– Вы знаете, что папа не берет меня на прогулку, о которой говорил вчера?

Я очень удивилась:

– Нет, мисс Джейн. А почему?

– Не знаю. Наверное, боится скандала. Он ведь считает сэра Джона Теннанта своим заклятым врагом, хотя вряд ли сэр Джон об этом знает. Как бы то ни было, папа требует, чтобы я осталась дома, и даже слушать ничего не желает.

Мне не очень хотелось, чтобы она втянула меня в обсуждение этого вопроса, поэтому я торопливо проговорила:

– Cela ne mе regarde pas, Mаm selle Jane. Veuilleg parler en français, s il vous plait...

Больше ничего сказано не было ни тогда, ни потом, и даже Джеральд ни разу не заикнулся о прогулке, наверно, потому что сестра передала ему, как я дала ей понять, что это не моего ума дело.

После посещения музея мы уселись в кэб и поехали по набережной Челси до Вестминстера, а потом уже свернули на Портленд-плейс. Улочки Челси напомнили мне о Тоби Кенте, и мне стало интересно, живет ли он еще тут или уехал в Париж. У меня сохранился его адрес, и я решила немедленно написать ему, как только мы приедем домой.

А на другой день я получила письмо, первое письмо с тех пор, как я поселилась в Англии, и тотчас узнала небрежный и в то же время понятный почерк Тоби Кента. Письмо было коротким.

Юная Маклиод! Здравствуйте. Пожалуйста, попозируйте мне еще раз! Лучше всего днем. В это время в моей студии хороший свет.

Ton vicille ami,

бывший матрос Тоби Кент

Хетти принесла письмо мне в комнату вместе с утренним чаем, и я, прочитав его, рассмеялась. После завтрака я отправилась в кабинет мистера Райдера и спросила, не уделит ли он мне несколько минут. Он оторвался от бумаг, которые читал, и сказал:

– Да. Слушаю вас, Ханна.

– Могу я взять выходной на этой неделе или на следующей, сэр?

– А почему бы нет?

– Я хотела быть уверенной, что не понадоблюсь вам.

– Хорошо. Что-нибудь случилось?

– Меня пригласил мой друг. Он живет в Челси. Мистер Райдер откинулся на спинку кресла:

– У вас есть друзья в Челси?

– Джентльмен по имени Тоби Кент, сэр. Он художник, и мы знакомы еще с Монмартра.

– Художник? Откуда он знает, где вы живете?

– Сэр, Уилларды и мистер Эндрю Дойл знакомы с ним. Наверно, они ему сказали адрес.

Себастьян Райдер задумчиво кивнул:

– Я тоже слышал о Кенте. Недавно он весьма прославился в Париже. Пара фотографий с его картин была в журнале месяц назад. Как я понимаю, вы позировали ему для «Девушки с бабочкой?»

Я в изумлении уставилась на него.

– Д... да, сэр, – пролепетала я. – Не думала, что вы знаете. Надеюсь, сэр, вы не сердитесь?

– Я догадался. А почему, черт подери, я должен сердиться? Мне самому нравятся некоторые картины этого молодого человека. В клубе мне сказали, что у него большое будущее.

– Сэр, я не знала, что это вам интересно.

– Мне неинтересно. Мне интересны вложения. – Себастьян Райдер оглядел меня веселым взглядом. – Значит, вы хотите встретиться с этим молодым человеком? Я только думаю насчет приличий...

– О нет, сэр. На Монмартре мы жили на одном этаже, и мистер Кент всегда относился ко мне с большим уважением. Вы думаете, я могу бросить тень на вашу семью, если пойду к нему одна? Но я попрошу Мэтти...

– О Господи, нет, – нетерпеливо проговорил он. – Плевать мне на приличия. Когда вы хотите взять выходной?

– Я точно не решила, куда мы завтра отправимся с мисс Джейн и мастером Джеральдом, так что я сегодня напишу мистеру Кенту, и он получит письмо с вечерней почтой, и, если вы не возражаете, я хотела бы уйти завтра.

– Да. Хорошо. Если он будет выставлять свои картины, скажите мне, в какой галерее.

– Да, сэр. Спасибо.

Я ушла к себе и написала ответ Тоби Кенту, потом надела шляпку и перчатки и вышла из дому, чтобы отправить его до урока с Джеральдом. На другой день я сразу после завтрака отправилась в Челси. Поскольку я уже начала понемногу откладывать деньги, то решила не тратиться на кэб, а на омнибусе добралась до площади Пикадилли, а там пошла пешком, время от времени с удовольствием заглядывая в сады возле набережной Челси.

День был теплый, и, подойдя поближе к дому Тоби, я увидела его на улице на скамейке в рубашке с короткими рукавами и с буханкой хлеба в руках, от которой он отламывал по кусочку и бросал голубям. При виде меня он поднялся, бросил последний ломоть на землю и улыбнулся.

– День добрый, красавица. Я получил ваше письмо, а вот и вы собственной персоной.

– Здравствуйте. Тоби. Как приятно было получить от вас письмо.

Он отступил на шаг и, уперев руки в бока, внимательно оглядел меня.

– Это платье скрывает ваши плечи, – хмуро проговорил он.

– Ну да. Не могу же я ходить по улицам декольтированная. И потом, вы не написали, в каком виде хотите меня запечатлеть.

Он хмыкнул:

– Я подумывал о портрете, а у вас прелестные плечи и шея.

– Не можете же вы все время писать девушек с бабочками.

– Нет, наверно, – проговорил он, не отрывая от меня задумчивого взгляда. – Платье у вас вполне ничего. Ладно, придется мне удовлетвориться лицом. Оно у вас тоже не так уж плохо.

Я рассмеялась:

– Ничего себе ирландский комплимент!

– Ладно, пошли. Неблагодарные создания эти голуби, скажу я вам. – Мы перешли через дорогу. – Как вам живется у Райдера? Все хорошо? Вчера я виделся с Эндрю Дойлом, и он мне сказал, что по виду вроде все в порядке. Вот моя дверь. Теперь наверх. Лестниц здесь не меньше, чем на Монмартре.

У Тоби оказалась очень симпатичная мастерская с верхним светом и окном на Темзу Правда, у меня было немного времени оглядеться, потому что Тоби подготовился к моему приходу и сразу усадил меня в кресло с прямой спинкой.

– Снимайте шляпу, Ханна, и садитесь, будьте хорошей девочкой. Нет, нет. Смотрите прямо на меня. Так лучше. Нет, у вас из прически выбилась прядь, надо ее поправить.

– Неудивительно, ведь вы мне не дали ни минутки привести себя в порядок. У вас есть зеркало, или вы сами будете меня причесывать?

– Ладно. – Он легонько коснулся моей головы. – Вот так. Прекрасно. Вам удобно?

– Удобно. Так куда мне смотреть?

– На меня. И, пожалуйста, помолчите. Поговорим чуть позже. Я вам скажу когда.

– Слушаю, сэр.

Он усмехнулся:

– Вы – единственная натурщица, которая никогда на меня не злится, юная Маклиод, да благословит вас Бог.

Он принялся смешивать краски, и вскоре работа захватила его. Тяжело дыша и что-то бормоча себе под нос, он то воинственно бросался на холст, то совсем исчезал за ним, а то вдруг выныривал и подолгу не отрывал от меня глаз. Через двадцать минут он вздохнул, положил кисть и палитру на стол, взял холст в руки и бросил его в угол, а потом вполне спокойно и дружелюбно спросил:

– Как вы думаете, красавица, вы не могли бы сварить ваш чудесный кофе?

– Я постараюсь, Тоби. Кофе в кухне?

– Я вам покажу. Девушки обычно спрашивают, что случилось и почему я не рисую, и, Бог знает, что еще, – сказал он, провожая меня в маленькую, но очень уютную кухню. – А с вами так спокойно, благослови вас Господь. Я ни разу, представьте себе, не пил приличного кофе с тех пор, как приехал в Англию. Эти кондитеры ни черта не умеют. Вот так же во Франции нигде не выпьешь хорошего чаю.

Я открыла дверцу кладовки.

– Тоби, все дело не в кондитерах, а в воде. Мы с нашей кухаркой чего только не перепробовали, а потом решили, что дело все-таки в воде. Французская вода хороша для кофе, а английская – для чая. Знаете, у вас тут есть немножко чая. Может быть, я поставлю кипятить чайник?

– Такая молодая и такая мудрая, – сказал Тоби. – Делайте чай, только не разговаривайте. Я хочу понаблюдать за вами.

Меня совершенно не смущало то, что он уселся в кресло и стал напряженно вглядываться в каждое мое движение, пока я заваривала чай, однако мне стоило большого усилия не рассмеяться, глядя на него. Едва он сделал пару глотков, как вскочил и требовательно попросил:

– Пойдемте, Ханна. Побыстрее.

И мы оба бросились в мастерскую. Не успела я сесть, как он поставил новый холст на мольберт и схватил кисть и палитру. Вновь он что-то бормотал и тяжело дышал, словно борясь с холстом, а минут через двадцать рассмеялся, продолжая быстро работать, так что я поняла, что напряжение покинуло его и он с удовольствием накладывает мазок за мазком.

– Как вам понравились Уилларды и Эндрю Дойл? – спросил он.

– Мне можно разговаривать?

– Конечно, можно. Только не тогда, когда я на вас смотрю.

– Ладно. Они все очень милые, но я чувствовала себя немножко неловко. Они вели себя так, словно я великая героиня и в самом деле спасла мистеру Дойлу жизнь.

– Наверно, так и есть.

– Глупости. Просто он очень романтичен, правда? Я думаю, он хороший человек. Клара мне рассказала, что он очень много делает для бедных мексиканцев.

– Господи, это я все знаю. В Париже он целый вечер рассказывал мне, как жестоко обращаются в Мексике с крестьянами. Вы заметили, что он в вас влюблен?

Я вскочила с кресла:

– Что?

– Спокойно. Этот парень в вас влюблен.

– Мистер Дойл?

– Кто же еще?

– Тоби, вы шутите.

Он появился из-за холста и уставился на меня отсутствующим взглядом.

– Нет. Так оно и есть, я вам точно говорю. Отчасти это потому, что вы его спасли, отчасти потому, что вы – бедная крестьянка, и к тому же прехорошенькая.

– О Господи.

– При чем тут Господи? Он богат, и я почти не сомневаюсь, что он попросит вас стать его женой. Из вас выйдет очаровательная дама, которой будет вполне по силам отвратить его от опасных помыслов.

Я улыбнулась:

– Нет, вы все-таки шутите.

– Может быть, но я в этом не уверен. Вы же сами сказали, что Эндрю – весьма романтическая натура.

– Неужели он настолько влюблен, – недовольно спросила я, – что собирается ухаживать за мной?

Тоби повернулся ко мне спиной, чтобы посмотреть на свое творение.

– А если и так, что в этом плохого?

– Это будет ужасно. Вы же знаете, что я ни за кого не могу выйти замуж, даже если бы очень этого хотела.

– Тогда будем надеяться, что он не сделает вам предложение. Расскажите, как вам живется у Райдеров.

– Хорошо. Сейчас соображу. Мистер Райдер бесцеремонен, но я не обращаю на него внимания, он вообще такой. Зато я неплохо лажу с Мэтти и детьми. Джеральд тоже влюблен, но я перестала обращать на него внимание. В общем-то, у меня очень приятная жизнь. Немного работы и много свободы.

– Прекрасно. – Тоби оторвался от картины и взглянул на меня. – Все еще никаких намеков, почему Райдеру во что бы то ни стало надо было заполучить девушку с бабочкой?

– Никаких. Ой... Только вчера я узнала, что он видел фотографии ваших картин в журнале и понял, кого вы рисовали. Сказал, что догадался. Наверно, мистер Бонифейс сказал ему, что мы с вами жили по соседству. Он знает о вашей славе и вроде бы хочет приобрести одну из ваших картин.

– Он ведь не коллекционер?

– Нет. Но ему кажется, что это будет неплохим вложением денег.

– Пошел он тогда к дьяволу, – весело проговорил Тоби. – Он еще больше обыватель, чем вы, Ханна. А теперь слушайте. Он говорил с Бонифейсом о «девушке с бабочкой» до того, как я написал ту картину, значит, он знает о золотой бабочке на вашем плече, красавица. Вы его спросили о чем-нибудь?

– Ради Бога, Тоби, не могу я задавать своему хозяину такие вопросы. Кстати, мне все равно, откуда и что он знает, пока он себя прилично ведет со мной.

– Значит, совсем ничего необычного? Совсем ничего?

– Нет. – И я вспомнила, как нехорошо мне было прошлой ночью. – Есть два совпадения, которые не имеют никакого отношения к мистеру Райдеру.

– Ну же?

Я рассказала ему о прогулке по реке, задуманной мистером Райдером, на которую он пригласил Уиллардов и Эндрю Дойла, и еще троих гостей.

– Один из них – сэр Джон Теннант. Не знаю, помните ли вы то письмо, которое мне написала мама и которое я как-то раз вам показывала. Там она упоминает о Благотворительном обществе Теннанта. Не буду особенно распространяться, потому что Мэтти мне рассказала вроде бы по секрету, только скажу, что мистер Райдер питает неодолимую ненависть к сэру Джону.

Прошло несколько минут, прежде чем Тоби спросил:

– А другое совпадение?

Я рассказала ему о Кларином подозрении, будто в Мексике Эндрю Дойл встречался с вождем повстанцев Рамоном Дельгадо, и о том, что этот самый человек приходил к нам в Колледж для юных девиц год или два назад.

– Это все? – спросил Тоби.

Он торопливо работал кистью и лишь изредка посматривал в мою сторону.

– Да. Не думаю, чтобы это было важно, но вы все время спрашиваете, что необычного, что необычного, вот я вам и рассказываю.

– Вряд ли это совпадения, – сухо проговорил Тоби. – Немногие мексиканцы посещают Париж, и если вы повстречали двух, которые знакомы между собой, я имею в виду Эндрю Дойла и Рамона Дельгадо, это вовсе не удивительно. Что же до второго так называемого совпадения, то если сэр Джон Теннант не имеет никакого отношения к Благотворительному обществу, тогда это действительно совпадение, а если имеет, то это не совпадение, а тайна. Вы хотите ее раскрыть? Я немного подумала и сказала:

– Нет. Не вижу надобности. Только переворошу прошлое. А мне не хочется.

Тоби шагнул в сторону и насмешливо сверкнул на меня глазами.

– А вы не переменились, юная Маклиод, – сказал он.

– Мистер Кент, я теперь лучше одеваюсь, чем раньше.

– Это да. Пойдемте как-нибудь пообедаем вместе в самом шикарном ресторане.

– Ох нет, Тоби. Это Англия, и я служу в очень почтенном доме. Знаете, я не думала, что мистер Райдер меня отпустит к вам.

Тоби усмехнулся и запустил руку в волосы, оставляя на лбу масляные полосы.

– Я тоже из почтенной семьи, – сказал он. – И довольно часто посещал во время уик-ендов почтенные дома в Англии и Ирландии. Знаете, что я вам скажу, вы не представляете, что там творится по ночам между отпрысками самых почтенных семейств.

– Правда?

– Уверяю вас. Это страна лицемеров и ханжей.

– В Серебряном Лесу все не так, и я не могу принять ваше приглашение пообедать вместе, хотя я вам очень благодарна.

– Посидите спокойно минутку. – Он еще раз посмотрел на меня и нахмурился. – Вы сможете еще раз ко мне прийти?

– Наверно. Чтобы попозировать?

– Ох, Ханна, не будьте жестокой. – Он обиженно замолчал и развел руки в стороны. – Неужели вы думаете, что вы нужны мне только как натурщица? Не думайте так. Нет. Я подумал, что вы могли бы приготовить что-нибудь вкусненькое на ленч, а то мне надоело есть не дома, а сам я готовлю хуже некуда.

Я рассмеялась:

– Вы тоже не переменились, Тоби. Все такой же. А как ваша нога?

– Почти хорошо. Еще немного, и я буду бегать по лестницам.

– Очень рада. А вы еще видели миссис Хескет?

Хохотнув, он покачал головой:

– Нет, не видел. Подумал, что лучше мне не уступать искушению. Знаете, Ханна, я подумал, что они с Бонифейсом странная пара, но, пожив немного в Челси, я больше так не думаю. Давайте я вам расскажу, кто живет подо мной...

Еще час мы поболтали, как делали это в Париже, когда выдавалось свободное время. А потом Тоби сказал, что я могу встать, потому что он сделал все, что хотел, и у него ужасно пересохло в горле, и попросил меня заварить чай и принести ему чашку, чтобы он мог еще поработать, но только я должна была дать слово не смотреть на картину.

Еще полчаса я сидела возле окна и смотрела на Темзу, а потом он сказал:

– Все. Я еще не закончил, но все равно посмотрите. Что скажете?

Это было мое лицо с моими глазами, в глубине которых таился смех. Кое-где краска была положена очень густо, и, конечно же, речи не могло идти о фотографическом сходстве, хотя я себя сразу узнала, наверно потому, что привыкла по-другому, чем раньше, смотреть на картины. Еще я поняла, что хотя Тоби работал в спешке и на первый взгляд неаккуратно, каждый мазок был им продуман, чтобы в точности передать свет.

– Ну же, – поторопил меня Тоби. – Скажите, что вы здесь не похожи.

– Похожа, – удивленно возразила я. – Очень даже похожа.

– А! Кое-чему вы научились, Ханна Маклиод!

– Я не думала, что улыбаюсь.

– А вы и не улыбались. Просто это всегда есть в ваших глазах, и мне наконец-то удалось это уловить, клянусь честью.

Я поняла, что он доволен собой.

– Как хорошо, что у вас все получилось, – сказала я и, обернувшись, разразилась смехом, потому что весь лоб и щеки у Тоби были разрисованы как никогда. – Лучше пойдите и умойтесь. – Я взглянула на часы. – Я сказала Мэтти, что вернусь до шести, так что мне скоро уходить. Да нет же, не вытирайте лицо тряпкой, дурачок, будет еще хуже.

Он отшвырнул тряпку.

– Вы – ужасно симпатичная девица, юная Маклиод, – сказал он и скрылся в кухне. Я стояла около двери и смотрела, как он плещет на себя водой, а потом прячет лицо в полотенце. – Я отвезу вас в кэбе, – глухо проговорил он. – Так что нам хватит времени выпить чаю.

– Тоби, в кэбе ужасно дорого. Я знаю, потому что вожу в них детей. Шесть пенсов за милю. Выйдет не меньше полукроны, чтобы отвезти меня и вернуться обратно.

– Да у меня полно денег, – сказал он, показывая, наконец, лицо. – Я рисую картины, и люди их покупают. В Париже уже все проданы.

– Тогда спасибо. Я поставлю чайник?

– Я не это имел в виду. Я имел в виду четырехчасовой чай с горячими булочками и кексом в английской кондитерской.

– О, с удовольствием.

– Ну, что ж, мне нужны всего две минуты.

Он ушел в спальню, а я вернулась к картине и стала с интересом ее разглядывать. Минуты через две он действительно появился с кое-как расчесанными волосами, на ходу повязывая галстук.

– Как вы ее назовете? – спросила я.

– Не знаю. Ведь это простой портрет, и тут не требуется какого-то особенного названия. Назову его «Ханна».

– Наверно, с вашей стороны не очень разумно писать портреты, – сказала я, закалывая шляпку. – Кому надо покупать портрет незнакомки?

– Да еще современного художника? – Он вдруг улыбнулся насмешливо. – А я продам его Эндрю Дойлу. Он-то вас знает и будет просто счастлив заполучить его. Да, кстати, а почему я должен его продавать? Может быть, я вообще счищу вас с холста и напишу на нем что-нибудь другое.

Не отрывая глаз от портрета, я натянула перчатки и сказала:

– Очень жаль. О, не потому что это я, а потому что, я уверена, вы довольны своей работой.

– Ну, не буду счищать. Готовы? А то мне до смерти хочется булочек.

Мы сели в кэб и доехали до кондитерской на Чэринг-Кросс, где приятно провели полчаса, разговаривая обо всем и ни о чем. Я пропустила ленч и была ужасно голодна, так что, сидя за столиком у окна и поглядывая на мир снаружи, мы от души уплетали булочки и кекс.

Без десяти шесть в другом кэбе мы подъехали к дому на Портленд-плейс. Тоби проводил меня до двери и подождал, пока Альберт открыл дверь, потом попрощался со мной, сняв шляпу, и направился к ожидавшему его экипажу.

За обедом Джеральд был мрачен, несомненно, из-за моего свидания с Тоби Кентом. Мистер Райдер задал мне несколько вопросов, когда я сказала, что он писал с меня портрет, весьма этим заинтересовался.

– На продажу? – спросил он.

Вспомнив, что сказал Тоби, когда услышал о желании мистера Райдера вложить деньги в его картины, я пошла на попятный.

– Сэр, мне показалось, что он писал меня просто, чтобы попрактиковаться. Кажется, он собирался счистить портрет с холста.

Конечно, я умолчала, что Тоби говорил это в шутку.

– У него будут еще картины, – сказал мистер Райдер, и на этом разговор оборвался.

Через несколько дней, когда мы возвращались с экскурсии в Тауэр, Джейн спросила:

– Вы знаете, что папа пригласил вашего друга Тоби Кента на прогулку по реке на следующей неделе?

Я очень удивилась:

– Господи! Нет, Тоби принял приглашение?

– Знаете, приглашение было не письменным. Папа сам пошел к нему. Смешно, да? Думаю, он хотел посмотреть на его новые картины. Кстати, ваш портрет все еще у него. Он его не счистил. Папе показалось, что он слишком грубо написан. Вообще мистер Кент ему не понравился, и не только потому, что ничего не продал. Он сказал, что у мистера Кента неучтивые манеры. Он был немногословен.

Я изо всех сил напряглась, чтобы не рассмеяться, представив себе учтивого Тоби Кента.

– Папа думает, что только он может быть немногословным, – вмешался Джеральд. – Он называет это «не тратить напрасно слов».

– Правда, – согласилась с ним Джейн и повернулась ко мне: – Наверно, вам на Монмартре очень интересно жить. Мистер Кент был вашим любовником?

Джеральд покраснел и воскликнул:

– Джейн!

Я сама онемела от неожиданности, а когда пришла в себя, с возмущением ответила:

– Ну, конечно же нет! Мисс Джейн, что вы говорите!

– У нас все девочки в школе об этом говорят, – как ни в чем не бывало заявила она. – Кроме самых заносчивых. Да и мальчики у Джеральда в школе тоже наверняка только об этом и болтали.

– Джейн, прекрати! – возмутился Джеральд.

– Ну и глупо! Я уверена, что многое из того, что мне говорили, совершенная чепуха, и мне очень жаль, что не у кого спросить об этом. Ханна, я не хотела вас обидеть, когда спросила, не был ли мистер Кент вашим любовником, но ведь в Париже совсем другая жизнь, не такая, как у нас. Вот я и подумала, что если был, то я смогу вас расспросить об этих вещах, ну, конечно, не сейчас, при Джеральде, а потом как-нибудь.

Джеральд в отчаянии спрятал лицо в ладонях. Странно, но несмотря на свои собственные слова мне понравилась откровенность Джейн, хотя не ко мне ей надо было бы обращаться с вопросами. Глядя в окно, я сказала:

– Мы с мистером Кентом были соседями и не более того. Надеюсь, что вы в самом деле не хотели меня обидеть, и давайте больше об этом не говорить.

Через пару минут она покаянно попросила:

– Ханна, простите меня.

– Спасибо, мисс Джейн. Знаете, мне в голову пришла хорошая мысль. Давайте как-нибудь пойдем в Национальную галерею, посмотрим на картины и попытаемся понять, чем отличаются друг от друга разные школы. Может быть, я попрошу мистера Кента пойти с нами и рассказать...

Джеральд с облегчением вздохнул, Джейн очень обрадовалась, а кэб, словно ничего не случилось, продолжал громыхать железными колесами по булыжной мостовой.

* * *

День, который был назначен для прогулки по реке, тот день, когда Себастьян Райдер впервые приподнял завесу над причинами, побудившими его привезти меня в Англию, был на редкость сухим и теплым. Мы все собрались на корабле, который он нанял на весь день, на одном из тех пассажирских кораблей, что курсируют обыкновенно между Гринвичем и Хэмптон-корт.

На палубе перед салоном поставили кресла и натянули тент для защиты от солнца. Здесь мы ждали гостей, которые приезжали в экипаже и спускались по ступеням с Вестминстерского моста. Уилларды и Эндрю Дойл приехали первыми. Я держалась в сторонке, пока они обменивались приветствиями с Себастьяном Райдером и Джеральдом, тем не менее они вели себя со мной так, словно я была членом семьи.

Через минут пять подъехал еще один элегантный экипаж, из которого вышли три человека и не спеша направились вниз по ступеням и потом вверх на палубу, где их встретил Себастьян Райдер и познакомил с остальными. Мистер Хью Ритчи был представительным мужчиной средних лет, очень живой и довольно самоуверенный. Его жена Анна Ритчи выглядела на несколько лет моложе супруга, и у нее были очень красивые глаза. Держалась она, как мне показалось поначалу, несколько высокомерно, но потом я поняла, что это только маска, за которой она скрывала свою нервозность и которая мгновенно слетела с нее, стоило американцам заговорить с ней с присущим им дружелюбием. Ее отцу, сэру Джону Теннанту, было сильно за шестьдесят, и он ничем не напоминал свою дочь. У этого крупного, сутуловатого господина с тяжелыми чертами лица, редкими волосами с проседью и такими тяжелыми веками, что глаза казались полузакрытыми, из-за короткой шеи голова словно вырастала прямо из плеч, и он был очень похож на черепаху.

Когда все перезнакомились между собой, Себастьян Райдер повернулся ко мне и сказал:

– А это Ханна Маклиод. Она учит моих детей французскому языку.

Я присела перед миссис Ритчи:

– Доброе утро, мадам. Она наклонила голову:

– Доброе утро.

Она уже отвела от меня взгляд, как вдруг повернулась ко мне и стала пристально всматриваться в мое лицо, словно припоминая, где она могла меня видеть.

– Маклиод? Вы не француженка?

– Нет, мадам, я родилась в Лондоне, но моя мама была француженкой, и я тоже несколько лет жила во Франции.

– Понятно. – Она все не сводила с меня глаз, и я заметила в них затаенную печаль.

Ее муж кивнул мне и, бросив на ходу: «Доброе утро», – быстро направился к мистеру Уилларду.

Сэр Джон Теннант не спускал с меня тяжелого взгляда из-под полуопущенных век, положив обе руки на серебряный набалдашник трости. В его водянистых глазах ничего нельзя было прочитать, кроме появившегося в них непонятного беспокойства. Я знала, что Себастьян Райдер стоит в двух шагах от меня. Змеиный взгляд скользнул к нему, потом вернулся ко мне.

– Маклиод? – переспросил он глухим бесцветным голосом. – Вы так сказали, Райдер?

Я посмотрела на моего хозяина и обратила внимание на торжествующий огонек, засветившийся в его глазах.

– Ханна Маклиод, – любезно повторил он. – Все правильно, сэр Джон.

Мне показалось, будто между ними двумя пробежало что-то темное и грозное, но я не поняла, ни что это, ни какое это имеет отношение ко мне. Сэр Джон медленно наклонил свою большую голову.

– Понятно, – прорычал он. – Доброе утро, мисс Маклиод.

Я ответила и присела в легком реверансе. Один только Эндрю Дойл заметил, что произошло что-то необычное, потому что все остальные были заняты беседой. Едва сэр Джон отвернулся, он подошел ко мне, и, хотя я заметила на его лице удивление, он сказал только:

– Ханна, как хорошо, что вы тоже едете с нами. – Потом он посмотрел на берег, к которому только что подкатил двухколесный экипаж. – Если не ошибаюсь, это наш общий друг Тоби Кент. Как вы думаете, вам не удастся уговорить его продать мне ваш портрет, который он написал на прошлой неделе?

Его просьба и выразительный взгляд напомнили мне о словах Тоби Кента, и я поняла, что его интерес ко мне и вправду не совсем обычный.

– Боюсь, мистер Дойл, – виновато проговорила я, – у меня нет влияния на Тоби Кента, и сомневаюсь, чтобы у кого-нибудь оно было.

Тоби легко сбежал по ступенькам. На нем был летний серый костюм, и я еще никогда не видела его таким элегантным.

– Всех поздравляю с великолепным утром, – крикнул он с набережной, сняв шляпу и размахивая тростью, отчего я поняла, что он решил сегодня быть ирландцем.

Его представили незнакомым гостям, потом он поздоровался с Уиллардами и Дойлом и подошел ко мне. Взяв мою руку, он почтительно поцеловал ее:

– Ваш покорный слуга, мисс Ханна.

Он сделал это, дабы дать всем понять, что не считает меня ниже кого-либо в избранном обществе, однако мне это показалось слишком нарочитым, поэтому я просто ответила:

– Доброе утро, Тоби.

И совсем тихо, чтобы никто не слышал, сказала ему по-французски, чтобы он вел себя прилично.

Он рассмеялся, огляделся и направился к миссис Уиллард, с ходу начав оживленно рассказывать ей о молодом американце из Северной Каролины, с которым он несколько лет служил вместе в Иностранном легионе. Мистер Райдер окликнул капитана, и не прошло двух минут, как мы уже плыли в сторону Вестминстерского аббатства.

Следующие полтора часа мы из-за отлива медленно плыли вдоль берега, наслаждаясь красивыми видами. Посмотреть было на что. Кроме капитана и его команды, Себастьян Райдер нанял экскурсовода, который буквально все знал о местах, мимо которых мы проплывали.

Слуги разносили напитки, и, когда экскурсовод умолкал, гости развлекали себя сами. Я разговаривала сначала с Кларой, потом с ее матерью, потом с отцом, потом с Эндрю Дойлом и чувствовала бы себя как нельзя лучше, если бы не тяжелый взгляд сэра Джона Теннанта, всюду следовавший за мной.

Я стояла рядом с Кларой, и мы пили холодный лимонад, когда через всю палубу ко мне подошел Тоби и спросил, кивая в сторону сэра Джона:

– Почему этот старик не отрывает от вас глаз, красавица? Так может себя вести художник, но уж никак не судостроитель.

– Я тоже не понимаю, – тихо сказала Клара. – Я-то думала, что он будет приставать к папе из-за своих дел, а его, кажется, больше интересуете вы, Ханна. Вы с ним встречались раньше?

– Никогда. Может быть, нам просто кажется.

– Или он любуется смешной шляпкой, которую вы сегодня нацепили, юная Маклиод, – заявил Тоби.

– Прелестная шляпка! – сердито сказала Клара.

– Мисс Клара, он шутит, – успокоила я ее. – А если даже нет, я давно привыкла к его замечаниям. Он ужасный человек.

– Еще не хватало, чтобы злословили обо мне в моем присутствии, – встрепенулся Тоби. – Возьму-ка я и одарю своим очарованием миссис Ритчи.

С мистером Хью Ритчи мы обменялись несколькими вежливыми словами за все утро, с сэром Джоном я не говорила вовсе, зато когда мы приблизились к Кью, где нам надо было сойти на берег, я увидела рядом миссис Ритчи.

– Как так вышло, что вам пришлось долго жить во Франции, Ханна? – спросила она.

Я подумала, что она видела, сколь расположены ко мне Уилларды, и тоже решила выказать вежливый интерес к моей персоне. Эндрю стоял по другую сторону, потому что мы с ним как раз разговаривали, когда она подошла.

– Мне тоже хотелось спросить вас об этом, – заявил он. – По правде говоря, я уже спрашивал Тоби, но для ирландца он слишком тактичен. Он сказал, что сам не спрашивал вас, потому что это не его дело. – Мистер Дойл улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами на загорелом лице. – Вот уж поставил меня на место, так поставил.

Таким образом он очень вежливо поставил миссис Ритчи на ее место, как я поняла, но мне не хотелось никаких недомолвок, поэтому я в очередной раз рассказала сказочку, придуманную мной для посетителей «Раковины», будто бы мой отец утонул в море, вскоре умерла мама и меня взяли ее родственники во Франции, которые сами были очень бедны, так что мне пришлось зарабатывать себе на жизнь, едва я повзрослела. Я не вдавалась в подробности, но когда я кончила говорить, миссис Ритчи спросила:

– Значит, ваш отец был моряком?

– Да, мадам.

– У вас правильная речь, и вы довольно образованы.

– Моя мама была учительницей, мадам.

– Понятно. – Она долго вглядывалась в мое лицо, как когда меня ей представили, а потом нетерпеливо махнула головой, словно отгоняя далекие и несуразные воспоминания. Помолчав, она прошептала: – Мы уже совсем рядом, – и отошла прочь.