Текст книги "Тени прошлого"

Я остановила Иву и соскользнула на землю, радуясь тому, что мне так легко удалось это сделать, что мне больше не надо думать о том, как бы не свалиться с лошади, и что я могу получше сосредоточиться на разговоре с Тоби, который сел радом со мной на мягкую сухую травку, оставив лошадей неподалеку.

– Значит, Клара не была в полиции? – спросила я. Тоби покачал головой.

– Эндрю дня три не мог прийти в себя, но он все время повторял: «Девушка спасла мне жизнь, девушка спасла мне жизнь...» Все стало выглядеть совсем иначе, и его дядя Бенджамин Уиллард отправился на Монмартр поговорить с вами, а вас-то уже не было. От мадам Бриан он ничего не смог добиться, а я в это самое время шатался по полицейским участкам. Потом Эндрю, наконец, очнулся и все рассказал, после чего Клара с родителями тотчас вновь помчалась на улицу Лабарр в надежде застать вас дома. Да, кстати, я еще должен вам передать извинения от Клары. Она так же безудержна в покаянии, как и во всем остальном.

– Вы были дома, когда они пришли? – спросила я.

– Был, красавица. Это случилось как раз на следующий день после того, как я выбил правду из Лекура, и мы очень неплохо поговорили. Они прочитали ваши письма ко мне и в полицию и получили свои запонки. Я сказал им, что Бонифейс ловко их провел, и вы бы слышали, как Клара его честила. – Тоби хмыкнул и сорвал травинку. – Уилларды очень расстроились, – продолжал он чуть погодя, – потому что чувствовали себя виноватыми из-за невольного соучастия в темных делишках Бонифейса, ведь ни вас, ни его невозможно было отыскать, так же, как его помощника якобы из британского посольства. Клара была в ярости, а миссис Уиллард чуть не плакала.

– Они не виноваты, – сказала я и сняла шляпу, чтобы подставить лицо под ласковое весеннее солнышко. – Вы говорите, что мистер Дойл наполовину мексиканец? Это меня не удивляет. Он очень смуглый.

– Брат миссис Уиллард женился на мексиканке очень высокого происхождения. Эндрю – их сын. Отец умер несколько лет назад, а мать Эндрю еще жива. Почему это вы, юная Маклиод, никогда не задаете вопросов, которых я жду от вас?

– Не знаю. А что я должна спросить?

– Ну, например об Эндрю Дойле, ведь он очень хорош собой, очень богат и, насколько мне известно, очень влиятелен в политических кругах.

Я рассмеялась:

– Вы же знаете, Тоби, в этом смысле мужчины меня не интересуют.

– Правда. Хотя на самом деле я ждал, что вы спросите, как я нашел вас.

– Расскажите, пожалуйста.

– Ладно. Сначала я успокоил Уиллардов, сказал им, что вы на редкость разумная девица и можете без труда справиться с каким-то там Бонифейсом. – Тоби улыбнулся. – Эндрю согласился со мной, когда мы встретились через пару дней все вместе и он рассказал, как вы прогнали апаша с его подружкой, вооружившись всего-навсего шляпной булавкой.

– Господи, неужели он и это помнил?

– Помнил и рассказывал об этом с восхищением и настоящей романской страстностью.

Мы сидели в лощине, и Тоби рассказывал мне, что Уилларды ужасно сокрушались, будучи не в силах разыскать меня, потому что им непременно нужно было ехать дальше. Кларе и ее родителям непременно нужно было продолжать путешествие, потому что мистер Уиллард посещал европейские столицы, имея поручение от американского правительства. А Эндрю Дойлу надо было плыть в Веракруз, следовательно, недель на десять он совершенно выбывал из игры. Потом он собирался вернуться и присоединиться к Уиллардам в Лондоне, где они намеревались провести лето.

– Я им сказал, чтобы они не волновались, потому что я тоже собирался разыскивать вас. – Тоби вытянулся на траве, опершись на локоть, и солнце играло в его густых рыжих волосах. – Они, конечно, поняли, что с деньгами у меня не густо и весьма учтиво предложили мне кругленькую сумму, правда, я ничего у них не взял, тем не менее мы расстались друзьями и еще несколько раз виделись. Кажется, это был их третий визит, когда я заканчивал портрет вашего друга из «Раковины»...

– Армана! – радостно воскликнула я. – Да, да, я видела его в журнале рядом с моим портретом. Как он, Тоби? Они нашли кого-нибудь на мое место? Арману не стало хуже без меня?

Тоби вздохнул:

– Юная Маклиод, вы когда-нибудь перестанете задавать не относящиеся к делу вопросы? У меня и без этого есть что вам рассказать.

– Простите меня. Но все-таки как он?

– С Арманом все в порядке. Он стал чем-то вроде знаменитости после того, как я его написал, и наслаждается своим счастьем. На чем я остановился? А, да. Так вот, приехали Эндрю и дядя Бенджамин, потому что Эндрю стало уже много лучше. Портрет был в комнате, и когда дядя Бенджамин взглянул на него, то пришел в восторг. Он коллекционер, чтобы вы знали, и очень любит импрессионистов, чего я до тех пор даже не подозревал. Ну, если коротко, то этот довольно-таки уравновешенный господин не мог усидеть на месте, так ему захотелось купить мою картину. Более того, он мне сказал, что дружит с Жюлем Креспаном, владельцем самой знаменитой галереи, и он уверен, что тот непременно захочет выставить мои картины, если они не хуже портрета Армана.

Я вдруг вспомнила кое-что.

– А Бенджамин Уиллард – не тот американский коллекционер, о котором писали в журнале?

Тоби покачал головой.

– Нет, там написано о его племяннике Эндрю, который никогда не был коллекционером. Вот как получилось. Бенджамин Уиллард привез ко мне самого месье Креспана взглянуть на портрет Армана, и я стал рассказывать, как нашел свою манеру, когда писал другой портрет, выставленный в Салоне. Через десять минут мы все уже были в кэбе и ехали во Дворец Искусств. Картина была отвергнута, но...

– Отвергнута? Ах, Тоби!

Он усмехнулся:

– Креспан сказал, что я могу рассматривать это как комплимент, потому что все лучшие картины всегда заканчивали свой путь в Салоне Отверженных. Но, как бы то ни было, мы привезли «Девушку с бабочкой» домой, чего я никак не мог сделать до этого, и отец Клары и ее кузен Эндрю чуть не устроили у меня дуэль, кому будет принадлежать портрет. А Креспан потребовал, чтобы я выставил ее на продажу. Это было очень смешно, и я едва сдерживался.

– Но вы сказали, что мистер Эндрю Дойл – не коллекционер.

– Правильно. Но ему очень хотелось приобрести ваш портрет. В конце концов я объяснил им, что портрет не продается, но я могу уступить его на год Эндрю, поскольку Бенджамин уже купил «Официанта».

– Тоби, я никогда раньше не слышала, чтобы картины сдавали в аренду. Зачем вы это сделали?

– Господи, да это первая хорошая картина, которую я написал. Неужели вы думаете, что я могу ее продать? – Он печально улыбнулся. – По правде сказать, я вообще не собирался выпускать ее из рук. Но Эндрю было не угомонить, он кричал, требовал, просил, предлагал мне целое состояние, ну, я сказал, что могу дать ему ее на время за эту сумму. Я думал, он не согласится, а он ведь сумасшедший, так что я сам себя поймал в капкан, ведь не мог же я сказать, что пошутил.

Мы немного помолчали, и я постаралась как-то разложить по полочкам все, что рассказал мне Тоби. Потом я спросила:

– Вы им сказали, почему назвали картину «Девушка с бабочкой»?

Он сел и уставился на меня.

– Нет, глупая девчонка! Черт возьми, я никогда не выдаю чужие тайны.

– Не надо ругаться. Я только спросила.

– Да не ругаюсь я на вас. Я просто... просто я так выразил свое чувство негодования, ведь у меня плохой характер. – Он опять лег, но тут же вскочил. – Вы задаете не те вопросы, которых от вас ждут. Вы не хотите узнать, как я вас нашел? Я начал вам рассказывать, но где-то потерял нить...

– Прошу прощения. Рассказывайте, Тоби, я больше не произнесу ни слова, пока вы все не расскажете.

– Вот так хорошо. Значит, Дойлы оставили свои картины месье Креспану, чтобы он выставил их в галерее, а он мне сказал, чтобы я быстро написал еще, и мне пришлось этим заниматься несколько недель, правда, я все равно не мог никуда идти из-за ноги. Эндрю отплыл в свою Америку, Уилларды продолжили свое турне по Европе, а я, когда не писал, старался представить, куда вы могли подеваться. Я еще раз встретился с Лекуром, но он знал только, что человек, который его нанял, звался Бонифейсом и приехал из Англии. Он даже не знал настоящего имени помощника Бонифейса, который представлялся сотрудником посольства.

Тоби помолчал, потом достал из кармана блокнот и карандаш, что-то рисовал секунд тридцать, после чего показал мне на удивление похожий портрет блондина с длинным носом, с которым я разговаривала в «Раковине».

– Вот он, красавица.

Я хотела было заговорить, но вспомнила о своем обещании и молча кивнула.

– Чарли Гриндл, – сказал Тоби и порвал листок. – Нос у него был другой формы, когда мы с ним расстались. Да, шли недели, а я ничего не мог придумать. Тогда я написал своему другу в Англию, чтобы он поискал фирму, агентство или адвокатскую контору, на которой бы значилась фамилия Бонифейс. Из этого ничего не вышло и не могло выйти, потому что фирма называется – Агентство Хескет, по крайней мере, так она значится в почтовом справочнике.

Я хотела было спросить, не видел ли Тоби миссис Хескет и мистера Бонифейса вместе и не заметил ли, как она разговаривает в его присутствии, словно его нет рядом, но опять вспомнила о своем обещании и промолчала.

– Потом мне немножко повезло, – продолжал Тоби. – В вашей комнате все еще никто не жил, но ее должны были сдать, и мебель не выносили, потому что мадам Бриан рассчитывала, что новый жилец что-нибудь купит. Так вот, как-то раз я услышал шум за дверью, вышел посмотреть и – о чудо! – увидел мадам Бриан с щеткой в руках. Она собиралась прибрать в комнате перед приходом кого-то, кто хотел на нее посмотреть. Вот тогда на меня снизошло вдохновение, и я попросил ее не беспокоиться, потому что решил сам снять комнату.

Мне очень хотелось спросить его, зачем ему это было нужно, но я лишь позволила себе промычать:

– M...M...M...M?

Тоби рассмеялся.

– А почему нет? Деньги у меня были, переезжать мне не хотелось, но и чужого человека рядом мне было не нужно. Имело смысл снять комнату, и я это сделал. А на следующий день я нашел кое-что в верхнем ящике.

Он поискал в кармане и протянул мне визитную карточку мистера Томаса Бонифейса, которую он мне дал в то утро, когда пришел в первый раз в дом номер восемь на улице Лабарр. Там было его имя, довольно туманное обозначение профессии: «агент» и адрес в Лондоне.

– Прошли еще две недели, прежде чем моя нога позволила мне отправиться в путь, – сказал Тоби. – А тем временем я написал Уиллардам в Вену и сообщил, что напал на след, и еще написал Эндрю в Веракруз, но, Бог знает, когда он получит мое письмо и получит ли его вообще. В Англию я приехал неделю назад и сразу отправился на Чэнсери-лейн, где познакомился с миссис Хескет.

У Тоби засветились глаза, стоило ему вспомнить о ней, и он даже вздохнул.

– Ханна, это редкая женщина. Когда я добрался до Чэнсери-лейн, то, к моему великому сожалению, неусидчивый мистер Бонифейс опять был за границей, на сей раз в Испании по поручению другого клиента, но Чарли Гриндл оказался на месте. Арман мне его очень точно описал. Я сразу же ему сказал, что мне нужно с ним поговорить, объяснил, что мне от него нужно, и стукнул его головой об стену, как в комнату вошла миссис Хескет. Поскольку я считаю себя джентльменом, то я отпустил мистера Гриндла и снял шляпу, а мистер Гриндл со стоном повалился на пол.

Тут уж я не в силах оказалась сдержать смех. Тоби улегся на спину, закинул руки за голову и словно воочию увидел то, что произошло тогда.

– Она и глазом не моргнула, Ханна. «Я сама давно хотела это сделать, – сказала она. – Жалко, Бонифейса тут нет, а то вы бы и ему показали, что почем. Ну а теперь, чем могу вам служить, молодой человек?»

Я откинулась назад и смеялась, пока слезы не выступили у меня на глазах. Тоби так хорошо передразнил по-деловому точную речь миссис Хескет, что я будто слышала ее самое. И Тоби тоже смеялся вместе со мной. Бог знает, что могли бы подумать люди, если бы увидели, как я валяюсь на траве и хохочу во все горло. Немного придя в себя, я привстала и оперлась на локоть.

– Тоби, это так на нее похоже! Просто удивительно, она делит спальню с мистером Бонифейсом, а я это точно знаю, потому что переодевалась в ее спальне, и совсем не бывает с ним вместе.

– Я тоже так понял. – Тоби сел и потер глаза. – Ну, в общем, в один прекрасный момент я решил перестать быть драчуном и сделаться галантным кавалером, и, должен сказать, миссис Хескет это оценила, так что я ее пригласил на обед и в тот же вечер услышал от нее историю ее жизни. Я вам как-нибудь расскажу, когда у нас будет немножко времени.

– На обед? – переспросила я. – Ох, Тоби, на ленч – это ничего, но обед уже обязывает. Не со мной, конечно, – добавила я, вспомнив, как мы вместе обедали в Париже.

– Обязывает – хорошее слово, – согласился он, – но я ведь и не говорил, что не приглянулся ей, а мне это было очень на руку, потому что как раз от нее я узнал о том, что мистер Себастьян Райдер из Серебряного Леса был тем человеком, который хотел заполучить вас любой ценой якобы для обучения его детей французскому языку. В это я никак не могу поверить, если, конечно, не верить, что англичане на все способны, но, как бы то ни было, три дня назад я приехал сюда и остановился неподалеку в гостинице «Бык», что на перекрестке примерно в миле от этого места. В первое же утро я убедился, что вы живы-здоровы и катаетесь на лошадях, но только сегодня вы выехали одна, и у меня появилась возможность с вами поговорить.

Я села и посмотрела на часы. Прошел почти час с тех пор, как я уехала на прогулку.

– У меня осталось мало времени, – сказала я. – Но, Тоби, вы не представляете, как я тронута тем, что вы ради меня приехали в Англию. Могу только сказать, что поначалу я тоже была настороже, но пока не случилось ничего такого, отчего мне надо было бы перестать верить мистеру Бонифейсу или мистеру Райдеру. Я – всего-навсего учительница французского.

Я встала. Тоби тоже встал.

– Подождите, – удержал он меня. – У вас на платье и в волосах травинки. Не годится в таком виде возвращаться в Серебряный Лес.

Он зашел мне за спину, аккуратно вынул травинки из моих волос, а потом цилиндром стряхнул листья с платья.

– Я сама иногда не верю своему счастью. Правда, я живу в доме, потому что служу и получаю жалование, но у меня совсем не то положение, что у слуг, я почти что член семьи, так что не волнуйтесь за меня и успокойте Уиллардов на мой счет.

– Сами успокоите их, – заявил Тоби и повернул меня кругом посмотреть, не осталось ли где травинок. – Они скоро все будут в Лондоне, и вы тоже там будете.

– Я? – Удивленно поглядев на него, я надела шляпу. – Не понимаю.

– Все очень просто. Райдеры скоро переедут в свой лондонский дом на все лето.

– Откуда вам это известно?

– Бенджамин Уиллард, кроме всего прочего, возглавляет закупочную комиссию американских вооруженных сил, и европейские страны он посещает отчасти для ознакомления с тем вооружением, которое эти страны производят. Он сейчас снова в Париже, и два дня назад я ездил в Сент-Албанз, чтобы отправить ему телеграмму, в которой сообщил, что вы работаете учительницей французского у некоего Себастьяна Райдера из Брэдвелла и, кажется, с вами все в порядке. Он тотчас ответил мне, что знает или слышал о Себастьяне Райдере и вскоре должен иметь с ним деловую встречу в Лондоне. Вот так я узнал, что Райдеры собираются в Лондон. Кстати, мой хозяин в гостинице тоже подтвердил, что они обыкновенно уезжают на лето в Лондон.

– О Господи, я вовсе не хочу, чтобы Уилларды или мистер Дойл поднимали шум из-за того, что было в Париже.

Тоби надел цилиндр.

– По тому, что я наблюдал, я знаю, американцы умеют быть благодарными, и вам придется с этим смириться. Я скажу Уиллардам о нашей встрече, но на вашем месте я не стал бы ничего рассказывать мистеру Себастьяну Райдеру. Это его совсем не касается.

– Конечно нет, но, думаю, это его и не заинтересует. Дети и Мэтти – другое дело, но мне совсем не хочется вспоминать прошлое. – Тут мне в голову пришла странная мысль: – Вы думаете, мистер Райдер знает, как мистер Бонифейс поступил со мной в Париже?

– Нет. Райдеры в этом мире предпочитают сообщать своим прихвостням, какой они желали бы иметь результат, и не сомневаются, что будут его иметь, но в детали они не вникают. Бонифейс наверняка не рассказал своему клиенту о парижских хитростях.

– Тоби, вы уверены?

Он улыбнулся:

– Ну, конечно, красавица, потому что после весьма гостеприимного приема со стороны миссис Хескет и великолепно проведенного вечера я задал ей точно такой же вопрос, и, думаю, леди не обманула меня.

– Вы – ужасный человек, Тоби Кент, но я все равно очень рада вас видеть. Когда вы возвращаетесь в Париж?

– Пока не возвращаюсь. – Он что-то написал на листке бумаги и протянул его мне. – Я снял студию в Челси. Здесь адрес. Напишите или телеграфируйте мне, когда я вам понадоблюсь.

– Спасибо. – Я положила листок в карман амазонки, а Тоби отправился за Ивой. – Тоби, вы очень добры ко мне, и у вас была куча хлопот из-за меня. Не знаю, зачем вам все это.

– Очень просто, – торжественно произнес он. – Я в долгу перед девушкой с бабочкой. А теперь давайте забирайтесь на свою лошадку.

Он опять взял меня за талию и легко посадил на спину лошади, а потом помог найти стремя и подождал, пока я устроюсь как следует.

Должна сказать, что от его слов мне стало немножко грустно, наверное, из-за моего чрезмерного тщеславия, потому что я поняла, что ждала совсем не этого. Мне хотелось услышать, что мы старые друзья и он любит меня, а вовсе не то, что он у меня в долгу.

«Так тебе и надо, Ханна», – подумала я, а вслух весело прощебетала:

– Нет, Тоби, никогда больше не говорите мне это. Я всего лишь сидела в кресле и смотрела в окно.

Он не ответил мне, вскочил на лошадь и посмотрел на часы.

– Лучше нам попрощаться сейчас. Я уеду первый. Он убрал часы и сидел, положив руки на луку седла и не сводя с меня хмурого взгляда. Его зеленые глаза больше не смеялись. Рыжие кудри вылезали из-под цилиндра, который он не позаботился поправить.

– До свидания, Тоби. Наверно, мы еще увидимся в Лондоне.

Он безразлично кивнул, а потом вздохнул:

– Вот что я вам скажу, юная Маклиод. В моем роду не было колдунов и провидцев, и я тоже не волшебник, нет у меня такого дара, но я не могу избавиться от чувства, что собирается гроза. Хотел бы я знать, откуда она придет. Так что берегите себя. Не будьте такой доверчивой, черт возьми. Будьте же хоть чуточку подозрительны. И со всеми без разбору. С Себастьяном Райдером и его семейством, с благодарными Уиллардами, когда они пожелают встретиться с вами, и с Эндрю Дойлом. – Несколько мгновений он пребывал в задумчивости. – И со мной тоже.

Потом он кивнул мне, тронул каблуками бока лошади и умчался прочь, оставив меня удивленно смотреть ему вслед. Минуты через две-три я тоже тронулась в путь, ни на минуту не забывая о своей правой ноге, которую должна была держать параллельно крупу лошади, но в мыслях у меня было только одно: почему Тоби Кент хочет, чтобы я была с ним подозрительной.

Глава 8

Через три дня Мэтти сообщила мне, что мы на все лето отправляемся в Лондон. Я изо всех сил старалась выказать удивление, ибо предполагалось, что я не знаю об этом, но, к счастью, Мэтти была слишком занята приготовлениями, чтобы что-нибудь заметить.

Мне потребовалось несколько дней на обдумывание всего того, что мне рассказал Тоби. Меня мало заботила хитрость мистера Бонифейса, потому что она уже была в прошлом, но я никак не могла представить себе реакцию моего нанимателя на появление в Лондоне Уиллардов и мистера Дойла, которые пожелают увидеться со мной и поблагодарить меня за то, что я для них сделала. Сомнительно, чтобы мистеру Райдеру это понравилось, особенно если они отнесутся ко мне лучше, чем к обыкновенной наемной учительнице, но тут от меня ничего не зависело, и я в конце концов выкинула это из головы.

Никто ничего не заметил. Мэтти погрузилась в хлопоты, связанные с переездом, и я с радостью бралась ей помогать. Джеральд был весь в музыке или в мечтах об идеализированной Ханне Маклиод, не имевшей ничего общего с реальной мной, а Джейн и мистер Райдер занимались своими проблемами.

Через шестнадцать дней после нашей встречи с Тоби совершился переезд, и поезд привез нас в туманный Лондон. С вокзала семейство Райдеров ехало в одной карете, мы с Мэтти – в другой. Багаж отправили заранее более ранним поездом, на котором также уехали Фарроу и кое-кто из слуг. Обыкновенно мистер Райдер нанимал на лето дом, но со своими слугами, и на этот раз он снял дом на Портленд-плейс, совсем не похожий на дом в Серебряном Лесу, но очень красивый и просторный для лондонского дома, как сказала мне Мэтти, в котором было где повеселиться.

От Мэтти я узнала кое-что и о лондонских сезонах, во время которых все богатые люди устраивали приемы и балы и посещали всякие развлечения, наподобие скачек в Аскоте или регаты в Хенли. Себастьян Райдер не очень заботился о том, чтобы следовать моде. Он давал всего один бал, правда роскошный, и приглашал на него в основном своих деловых партнеров с женами, поскольку не желал балами завоевывать себе место среди лондонской знати. Кроме этого, были еще обеды, но гостей принимали не больше шести или восьми человек, а то и меньше, и все они были деловыми людьми или высокопоставленными чиновниками, иногда даже иностранными.

До этого лета в обязанности Мэтти входило развлекать детей, вывозя их то в Зоологический сад, то в парк Регента, то устраивая прогулку по реке. На сей раз она попросила меня помочь ей.

– Дорогая, я уже слишком стара стала для городских развлечений, – сказала она мне в первый же вечер нашего пребывания в доме на Портленд-плейс. – Хозяин не возражает, если вы будете сопровождать мисс Джейн и мастера Джеральда, а я только скажу вам спасибо.

– Но я почти совсем не знаю Лондон, – возразила я, – да и мастер Джеральд ненамного младше меня. Он не обидится, что его отдали под мою опеку?

Мэтти улыбнулась:

– Не думаю, что вам стоит из-за этого волноваться. Кстати, вы можете сделать вид, что он вас опекает. Задавайте ему вопросы, спрашивайте совета. Но мастер Джеральд такой мечтатель, что рядом с ним обязательно кто-нибудь должен быть, а мисс Джейн еще слишком юна. Насчет того, что вы не знаете Лондон, тоже ничего страшного. Вы умная девушка, Ханна, и прекрасно разберетесь в книжках и картах, которые я вам дам. Уверена, вы отлично справитесь, гораздо лучше, чем я, когда мне пришлось в первый раз вывозить их.

Через несколько дней я убедилась, что нет ничего проще, потому что Мэтти снабдила меня изрядной суммой денег и лондонские кэбы готовы были доставить нас, куда бы мы ни пожелали. Однако каждый день уезжать надолго мы не могли. Мистер Райдер время от времени приглашал гостей на обед и не желал, чтобы дети выглядели усталыми. Когда был назначен первый такой обед, мистер Райдер приказал мне еще утром явиться к нему в кабинет, где он в это время обычно работал с бумагами. Как всегда, он сразу приступил к делу:

– Сегодня я пригласил к обеду четырех господ и хочу, чтобы вы тоже были с нами. Наденьте ваше синее платье.

– Хорошо, сэр. Должна я сказать Мэтти, что ей тоже нужно быть?

– Нет. – Он откинулся на спинку кресла. – Мэтти не захочет обедать с нами при гостях. Это итальянцы. Они очень плохо говорят по-английски, зато, как почти все иностранцы, владеют французским. Дьявольски трудно развлекать людей, которые не говорят на твоем языке, так что вам придется переводить и поддерживать разговор. Все понятно?

– Да, сэр. Вы будете говорить о делах? Итальянские господа могут не знать некоторых французских специальных слов.

А вы их знаете?

– Те, которые выучила в Серебряном Лесу.

– Хорошо. Но это не ваша забота. О делах мы поговорим в другое время и в присутствии моих адвокатов. Обед – не деловая встреча, так что смело прекращайте всякие деловые разговоры. Говорите им, что я пригласил их отдохнуть и развлечься, а вовсе не работать. Понятно?

– Да, сэр.

– Это все.

Чем ближе было время обеда с итальянскими господами, тем я больше волновалась, зато когда они наконец приехали, у меня на волнение не осталось времени. Их сразу провели в гостиную, где мы уже все собрались в ожидании, и мистер Райдер представил их своим детям и мне. По-английски они говорили ужасно, и было видно, с каким облегчением они перешли на французский. Джейн и Джеральд помогали мне куда лучше, чем я ожидала. Они хорошо усвоили мои уроки и в течение всего обеда безустанно болтали с гостями на смеси английского с французским, производившей довольно забавное впечатление. Я поздравила их потом, высоко оценив их успехи, и сказала их отцу, что горжусь ими, отчего даже невозмутимая Джейн порозовела, не в силах удержать довольную улыбку. Я поняла, что мистер Райдер тоже доволен, когда, сидя в гостиной со своим вечным виски, он оторвался от газеты и даже ответил мне на мое: «Спокойной ночи».

Еще два раза меня приглашали присутствовать на обедах с гостями, и все было как нельзя лучше. Потом Мэтти как-то сказала мне, что ожидают высокопоставленного американского гостя с семьей.

– Он говорит по-английски, как мы с вами, – сказала она, – так что ваши услуги не потребуются хозяину. Альберт подаст нам обед в мою комнату, а потом мы поиграем в криббидж.

Я тотчас вспомнила нашу встречу с Тоби и поняла, что речь идет о мистере Бенджамине Уилларде и его семье, поэтому на всякий случай надела одно из своих лучших платьев. Я была в своей комнате, когда приехали гости, и прошло не больше десяти минут, как Вайолет, горничная, постучала в дверь. Я открыла.

– Мистер Фарроу, мисс, послал меня сказать, что хозяин ждет вас в гостиной.

– Сейчас, Вайолет?

– Да, прямо сейчас, мисс.

– Хорошо.

Я шла по лестнице и еще больше дрожала от страха, чем перед приездом итальянцев. В гостиной были двойные двери, и когда я открыла их и вошла, все разом повернулись ко мне, кроме Фарроу, который как раз в это время наливал шерри. Я закрыла дверь и опять стала лицом к людям, которых почти не разглядела до этого. Первой я увидела Клару, ее милые, хотя несколько резковатые черты, и слишком волевой подбородок. Она смотрела на меня с неподдельным интересом, а ее васильковые глаза показались мне на удивление добрыми, особенно в сравнении с тем, что я видела на лестнице в доме номер восемь на улице Лабарр. Она сидела на канапе рядом с женщиной, в которой легко угадывалась ее мать, миссис Мелани Уиллард, из-за ее сходства с дочерью. Обе были в элегантных платьях, и миссис Уиллард вглядывалась в меня с неменьшим любопытством, чем ее дочь, и с такой же доброжелательностью.

Джейн сидела в кресле в стиле восемнадцатого века, и рядом с ней стоял Джеральд. Себастьян Райдер стоял спиной к камину. На его лице, казалось, не отразилось ничего, но я уже научилась читать по нему за то время, что прожила в Серебряном Лесу, и поняла, что он совершенно ошеломлен, правда, это было неудивительно. Еще я поняла, что он решает для себя, как ему принять неожиданное приключение, одобрить его или нет.

В руке у него был бокал с шерри, так же как у двух других мужчин, стоявших рядом с ним. Один был высокий, худой, с густыми седеющими волосами и проницательным взглядом синих глаз. Насколько я поняла, это должен был быть отец Клары, мистер Бенджамин Уиллард. Другого мужчину я узнала сразу, но тогда все время, что он провел в качестве незваного гостя в моей комнатушке на Монмартре, он не открывал глаз, а теперь во все глаза смотрел на меня, полыхая огнем.

Для меня время тянулось очень долго, но на самом деле прошло всего несколько мгновений, прежде чем мистер Райдер произнес:

– Ханна, мои гости хотели повидаться с вами, – сказал он. – Оказывается, они искали вас все время с тех пор, как вы оказали услугу мистеру Дойлу в Париже, и вот недавно один из их друзей сообщил им, где вы живете, узнав об этом в агентстве Бонифейса. – Он обвел взглядом комнату. – Дамы и господа, это и есть Ханна Маклиод, учительница моих детей.

Мистер Уиллард поставил бокал на маленький столик и проговорил приятным голосом:

– Мы были бы вам очень обязаны, сэр, если бы вы представили нас.

– Конечно, – согласился мистер Райдер. – Ханна, я представляю вам мистера Бенджамина Уилларда. Его жена, миссис Уиллард. Их дочь, мисс Клара. И племянник, мистер Эндрю Дойл.

Я присела в реверансе:

– Добрый вечер, господа.

В это мгновение Клара вскочила, словно не могла больше усидеть на месте, и бросилась ко мне с распростертыми объятиями.

– О, Ханна, пожалуйста, простите меня! – со страстью воскликнула она. – Я так ужасно разговаривала с вами в тот день на Монмартре, но когда я узнала, что была не права, что мне надо благодарить вас за спасение моего милого кузена, вы уже уехали!

Немного смутившись, я ответила ей:

– Что вы, мисс Клара... не думайте об этом. Я все понимаю. Мне приятно, что я смогла помочь вам.

Миссис Уиллард тоже поднялась с канапе и подошла ко мне. Рядом уже стоял и мистер Уиллард. Бросив быстрый взгляд на мистера Дойла, я увидела, что он не отрывает от меня удивленного взгляда, а что до Джейн с Джеральдом, то они застыли с открытыми ртами, и даже мистер Себастьян Райдер не в силах оказался скрыть свое изумление. Он повернулся к мистеру Дойлу и спросил его:

– Она спасла вам жизнь?

В эту минуту Клара выпустила одну мою руку, и ею тотчас завладела миссис Уиллард.

– Мы от всей души благодарны вам, – сказала она. – Эндрю – сын моего покойного брата, и мы его любим как своего сына.

Она наклонилась и поцеловала меня в щеку, потом с улыбкой отдала мою руку своему мужу, который взял ее в обе ладони и с силой сжал со словами:

– Моя жена говорила от всех нас. Благодарю вас, Ханна Маклиод.

Теперь я уже по-настоящему смутилась. Щеки у меня заполыхали огнем. А мистер Уиллард, улыбаясь, повернулся, и я увидела, что ко мне приближается Эндрю Дойл. Он уже был без бокала и, когда подошел ко мне, сразу потянулся за моей рукой.

Я подала ему руку, и он наклонился над ней и поцеловал ее. Потом, не отпуская меня, он поднял голову и прочувственно произнес:

– Мисс Ханна, пока я жив, я не забуду вашей храбрости, ведь вы совсем юная девушка, и вместо того, чтобы бежать без оглядки, бросились мне на помощь, совсем одна, хотя мы с вами даже никогда не виделись до этого.

Мне стало неловко.

– Сэр, я уверена, вы слишком преувеличиваете. Мне нечего было бояться.

Но Эндрю Дойл с улыбкой покачал головой.

– Неправда, – проговорил он. – Я видел, как апаш хотел вас ударить.

– Апаш? – переспросила Джейн.