Текст книги "Клим Первый, Драконоборец"

– Согласен, если они похожи на тебя, – сказал Клим. – Эльфы хотя бы приглядные… особенно девицы.

Омриваль возмущенно фыркнул:

– Прости, государь, но красоты я в них не вижу. Тощие, бледные, вертлявые… А эта их принцесса! Пуссирада или как ее там… Очень она мне не понравилась!

Клим в изумлении уставился на юношу.

– Ну, Валентин, ты даешь! Это ведь не девушка, а персик. Сон в летнюю ночь! Все при ней – и глазки, и губки, и ножки.

– В гробу я видал ее ножки, – сообщил оруженосец. – Все одно, тощая и вертлявая. Надутая и в брильянтах!

– Бриллианты – лучшие друзья девушек, – заметил Клим и поглядел на Омриваля повнимательнее. – Вижу, братец, ты в прискорбном состоянии… Уж не влюбился ли в эльфийскую принцессу? Как ты думаешь, Црым?

Глот, глот, глот… – донеслось от Црыма. Он прикончил кувшин и ухмыльнулся с загадочным видом. Решив, что это знак согласия, Клим произнес:

– Точно влюбился, да зелен виноград. Но говорили мне, что эльфы-долгожители, всегда красивые и молодые. Так что лет через десять, как войдешь в года, можешь к эльфийке посвататься. А чтоб она нос не воротила, я тебя герцогом сделаю.

– Очень надо! – Юноша скорчил презрительную гримасу. – То есть я, конечно, благодарен и от герцогства не откажусь, но эта мымра мне даром не нужна. Да и тебе, сир, тоже.

– Ну, за меня не расписывайся, – молвил Клим и отправился в опочивальню.

Только он перешагнул порог, как раздался знакомый звон и сразу ожило зеркало. Старец в нем выглядел довольным и даже вроде бы помолодевшим – морщин и седины поменьше, блеска в глазах побольше. За дни, что Клим вернулся из похода, случалось им потолковать, но разговоры были пустые – старик рассказывал о привидениях, что являлись иногда ночами, и давал советы, кого простить, а кого подержать в прежнем состоянии. За минувшие века грешниц и грешников накопилось изрядно – кто тещу зарезал, кто мужа отравил, кто совершил финансовый подлог, пустив по миру честных людей. Таких мошенников Клим не миловал, памятуя о российских банкирах и пирамидчиках.

– А вот и наш Марклим Победоносный! – провозгласил старик. – Слух идет, что ты на дракона подписался? На самого древнего, из Огнедышащих гор?

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Клим.

– Мне все известно, – с важным видом молвило отражение. – Все, что творится на том и на этом свете. Ведаю, что три посольства прибыли к тебе и что с эльфами ты уже встречался. Ну и как тебе их красотуля в бантиках и лентах? Впечатлен?

– Ты ее уже показывал. А две другие где?

– Скоро увидишь, так что не спеши предлагать эльфийке руку и сердце. Подумай над выбором.

– Что тут выбирать! Принцесса, красотка с золотыми волосами… – с мечтательным видом произнес Клим. – Джентльмены, знаешь ли, предпочитают блондинок.

– Однако не торопись. Есть, голубь сизый, такое присловье: они жили долго, счастливо и повесились в один день. А что до титула принцесски, так завтра увидишь – не только она в этих чинах, найдутся и другие.

– Завтра? – переспросил Клим. – Судейский день у меня завтра, так что по девкам некогда бегать.

– А я говорю, завтра увидишь. И еще привет тебе будет – от этого поганца, от дракона. Ох и лютый! Огонь пускает на сто шагов! – сообщил старец и отключился.

Клим подошел к сундуку под окном, откинул крышку. Там лежала его амуниция – башмаки, комбинезон, каска и все остальное, включая сапоги-скороходы, склянку с эликсиром силы и непонятный серебряный кувшинчик. Оглядев оружие и снаряжение, он задумчиво пробормотал:

– Лютый… Надо же, лютый, а у меня гранаты кончились. Придется с пистолетом на него идти. Хорошо хоть «гюрза» у меня, а не убогий ТТ…

Захлопнул сундук и стал вспоминать рецепт коктейля Молотова.

Глава 2
Без вины виноватая

Королевское кресло поставили на ступенях храма Благого Господа, где Клим обычно сидел, врачуя увечных и недужных. Народа, однако, было побольше, чем на целительских сеансах, – Королевский проезд и три другие улицы перегораживала толпа, люди заполняли площадь, оставив свободным лишь оцепленный гвардией пятачок между ступенями храма и эшафотом. На лобном месте, у корзины для отрубленных голов, стоял, поигрывая топором, мастер Закеша, коренастый мужик с могучими плечами. На лице палача, заросшем дикой бородой, сияла улыбка – еще вчера из тюремной башни выкинули все, что было связано с Авундием и его ремеслом. Ни денег, ни каких-либо записей в башне не нашлось, только сундуки с сухими листьями, стол с колченогим табуретом и десяток откормленных крыс. Крыс перебили, остальное сожгли, и Закеша снова вселился в узилище. Судя по его виду, нынешним утром он был готов с великой радостью жечь, рубить и вешать.

По другую сторону площади, перед таверной «У отрубленной головы», у лавок и подворья виноторговца, сидела на скамейках знать, графы и бароны с разодетыми в шелка женами. Кавалеры пили мальвазию и ром, дамы угощались пряниками и фруктами в меду, юные рыцари гордо опирались на мечи, девицы поглядывали на них с интересом и весело щебетали. Самые почетные гости разместились на втором этаже ратуши; из окон выглядывали эльфы в развевающихся шарфах, а балкон занял посланец нехайского князя со свитой, благородными дамами и мужами в парадных доспехах. Внизу, у широких дверей ратуши, стояла троица гномов с Северных гор, лохматые типы в серых кафтанах и сапогах с отворотами. Приближаться к ним опасались – уж больно свирепый вид был у этих невысоких крепышей.

– Начнем, сир Ардалион, – сказал Клим, оглядев площадь.

В одном из окон напротив сияли алмазы и золотые волосы Дезидерады, и его сердце на миг замерло: кажется, красавица-эльфийка улыбалась ему. Нехайцы глядели на короля с балкона без большой приязни, волосатые рожи гномов были непроницаемы. Но народ, собравшийся на площади, приветствовал владыку с радостью – в воздух летели шапки и шляпы, толпа бурлила, слышались выкрики, пока резкий звук горнов не призвал к тишине.

– Король судит и карает! Слушайте короля! – громко произнес Ардалион. Его сильный, звучный голос раскатился над толпой, затем ударили барабаны, и люди смолкли. Выждав недолгое время, судья спросил: – С чего начнем, твое величество? С легких вин или с тяжелых?

Клим покосился на лист пергамента, который держал перед ним скоморох, там были обозначены девять призванных на суд и совершенные ими проступки. Где-то в середине списка числился Каврай из Вайдан-Бугра, лютнист и певец. Он ткнул в это имя пальцем.

– С певца, Ардалион. Большой вины я тут не нахожу, только мелкий обман трудящихся масс.

Сержанты городской стражи привели Каврая. Это был упитанный мужичок лет сорока, с одутловатой физиономией и бегающими глазками. За его спиной висела лютня.

– Тебя, артист, обвиняют в мошенстве, – молвил Клим. – Ты ходишь на свадьбы и пиры, собираешь деньги, а поешь и играешь плохо. И, по свидетельству очевидцев, тексты старинных баллад известны тебе не очень хорошо, а это классика, и тут отсебятина недопустима. Вот, к примеру, пел ты про любовь Данфиса и Хтои и назвал Хтою грудастой вместо полногрудой… Что скажешь в свое оправдание?

Каврай рухнул на колени.

– Навет и ложь, государь! Происки врагов и конкурентов! Я пою как соловей и так играю, что деревья пускаются в пляс! А что до грудастой, так это лучше ложится в размер, чем полногрудая. Изволишь ли меня послушать, твое величество?

– Валяй.

С минуту Клим внимал визгам, воплям и треньканью, потом произнес:

– Такой талант нужно душить во младенчестве. Оглашаю приговор: ты свободен, артист, ходи, играй и пой, где хочешь. Но я дозволяю зрителям, если будут недовольны, забрасывать тебя тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. Это все!

Пергамент заколыхался в руках Црыма.

– Что-то ты добр, величество, – с неодобрением прошептал шут. – Я бы такого певца отправил сортиры чистить. Позор нашего цеха!

– Искусство должно быть свободным, – ответил Клим. – Нет столь дурного артиста, который не нашел бы себе недоумка-зрителя. Для прочей публики есть яйца и помидоры.

– Король сказал! – выкрикнул сир Ардалион, и четверо герольдов повторили эти слова в четырех концах площади. Стражи потащили Каврая к улице, что вела на юг, к городским воротам, и вытолкнули вон.

– Теперь Бахара, шулера, – велел Клим.

Бахару было не больше тридцати. Наружность приятная, располагающая, щеголеватая одежда и невинный взгляд. Если что и внушало подозрение, так только руки с длинными гибкими пальцами; пальцы непрестанно двигались, подрагивали, шевелились, будто Бахар играл на незримой гармошке.

– Ты жулик. – Клим разглядывал парня с нескрываемым отвращением. – Ты играл в кости в «Золотом шердане», в «Кривом колесе» и других кабаках и всегда выигрывал, пока тебя не поймали. Ручки ловкие, глазки быстрые, кости фальшивые… Признаешь свою вину?

– Да, владыка, – повесив голову, Бахар состроил грустную мину. – Но что мне делать, государь? Это как недуг – как увижу кости, не могу удержаться!

– Болезнь, значит… Ну так я тебя вылечу, – молвил Клим. – Подойти ко мне и встань на колени.

Он возложил руку на темя Бахара. Он знал, что делает, хотя не смог бы объяснить, откуда пришло это знание; королевская магия была сродни искусству и точным расчетам не поддавалась. Секунду-другую он размышлял о наказаниях, что подходили к случаю, потом усмехнулся и наложил заклятие.

– Иди, Бахар. Иди и помни: как увидишь игральные кости, случится с тобой неприятность.

– Какая, государь? – Парень дрожал от страха, глаза его округлились. – Я умру?

– Нет. Ничего плохого, если добежишь до нужника. А не успеешь, наложишь в штаны. – Клим махнул стражникам. – Отпустите его! Следующий Герган, совратитель девиц.

Этого он велел вымазать дегтем, вывалять в перьях, привязать к шесту и носить по улицам с рассвета до заката. После наказания отправить на юг, в солеварни, вместе с двумя воришками и купчихой, отравившей мужа. Затем под топор лег уличенный в убийстве разбойник, а следующим расстался с головой барон Перкус диц Тухта, грабивший купцов на Северном тракте. Свершая казнь, мастер Закеша порадовал публику высоким искусством – обе шеи перерубил единым махом и с такой ловкостью, что головы точно попали в корзину.

Так, без суеты и спешки, добрались до конца списка осужденных, и наконец сир Ардалион объявил:

– Девица Терине из селения Плохая Погода, что лежит в Подгорье рядом с Гибельной тропой. Одержима демоном, убила двух детей, коих пыталась сожрать. Когда ее схватили, отгрызла палец стражнику. Пойдет на костер, если его величество не рассудит иначе.

Привели Терине, юную девушку лет восемнадцати, закованную в цепи. Лицо ее казалось жутким – искривленный рот, ощеренные зубы, выпученные глаза, в которых Клим не заметил ни искры разума. Тело девушки конвульсивно подергивалось, скрюченные пальцы рвали остаток одежды; она была почти нагая, клочья платья перепачканы кровью и грязью. Стражи бросили ее к ногам короля, и она тут же вцепилась зубами в его сапог.

Клим наклонился, обхватил ладонями ее виски и запрокинул голову. Девушка застыла. Налетевший ветер трепал ее рыжие волосы.

– Снимите цепи, – приказал он. – Терине, ты меня слышишь? Понимаешь, что я говорю?

– Да-а-а… – Звук был гулкий, будто со дна колодца, совсем не похожий на голос юной девушки. – Убери-и руки-и, ни-иззяк… Это мое-е тело-о, моя-а плоть… Убери-и, человечишка-а, иначе-е…

– А вот не уберу, – сказал Клим, уставившись в безумные глаза. – Не прячься, любезный мой, не прячься. Хочу посмотреть, что ты за паразит.

Через мгновение он словно бы погрузился в дремлющий мозг Терине. Там затаилась какая-то тварь, червь, свернувшийся в кольцо, или паук с множеством гибких щупалец. Вряд ли это видение походило на реальность – скорее, то был ментальный образ зла, овладевшего человеком, некий символ, ниспосланный целителю. Но сейчас такие мысли Клима не занимали; пробормотав: «Вот где ты, сволочь!», он нанес удар.

Из уст девушки вырвался вопль. Звук был страшный, мощный, как тревожная сирена, полный ненависти и угрозы. Люди на площади, мгновение назад следившие с любопытством, как король изгоняет демона, в ужасе замерли; казалось, что в небе, затмив солнце, распахнулись два чудовищных крыла, а к земле тянется пасть, извергающая пламя. Краем сознания Клим уловил чей-то вскрик: «Берегись! Это интари!» – но он был слишком занят. Он сцепился в смертельной схватке с какой-то злобной сущностью, желавшей проникнуть в его тело и разум. Он душил эту тварь, чувствуя, как она оплетает его ментальными нитями, он уже не видел ни Терине, ни окружающей его толпы, ни зданий, ни окон ратуши с лицами эльфов. Демон, затаившийся в девушке, пытался овладеть им.

– Не возьмешь! – проревел Клим, содрогаясь. – Не возьмешь, гадина!

Он сильнее сжал мысленные клещи. Тварь слабела, издыхала, и теперь из горла Терине доносился не грозный вопль, а хрип. Ладони Клима по-прежнему были на ее висках, и хотя девушку освободили от цепей, она не могла пошевелиться. Черты ее постепенно делались мягче, спокойнее; рот уже не кривился, глаза не вылезали из орбит, сгладились жилы на шее. Вероятно, ее язык уже не подчинялся демону; тот не мог говорить, однако Клим уловил его мысль: «Ты поплатишься, низзяк! Поплатишься, убийца!»

– Сдохни, чмо!

Ему показалось, будто хрустнула сухая ветвь. Терине глубоко вздохнула, ее взгляд стал осмысленным, как если бы она вернулась к яви после беспробудного сна. Девушка посмотрела на свои лохмотья, затем подняла взгляд к Климу, всхлипнула и закрыла лицо ладонями. Похоже, она была перепугана до смерти.

– Где я? Почему я здесь? Кто ты, мой господин?

– Ты в столице, а я – твой король. – Клим вытер испарину и в изнеможении откинулся на спинку кресла. – Вина мне! И ей тоже!

Он выпил чашу, поданную Омривалем, и опять склонился к девушке. Она плакала, размазывая по лицу грязь и слезы.

– Пей! Я знаю, что ты Терине из деревни Плохая Погода, а больше ничего. Где твой дом? И что с тобой случилось?

Она сделала несколько глотков.

– Меня послали к дракону. Такой в Подгорье обычай, государь. Мы живем на востоке, рядом с Огнедышащими горами, и платим дань… дань невинными девицами. Если не платить, он прилетит и сожжет всех…

– Дальше! – приказал Клим.

– Я пришла в его пещеру. Я думала, он меня съест, но он только смотрел на меня… долго смотрел. Это было так страшно, мой господин! Потом он уснул, и я убежала, – Терине развела руками. – Это все, повелитель, больше я ничего не помню.

– Загадочная история, – молвил Клим и поднялся. Вино подбодрило его, ноги больше не дрожали, пот на лбу высох. Громким голосом он произнес: – Люди, эта девушка стала жертвой демона, но я его убил. Объявляю ее невиновной! Пострадавшим от демона будет оказана помощь. На сегодня все. Расходитесь!

Он направился в глубину храма, в Святилище Молитв, где ярко пылали свечи и курились благовонные дымы. За его спиной сир Ардалион выкрикнул: «Король сказал!» – и возглас судьи повторили герольды. Клим ощущал лишь безмерную усталость, проклятая тварь измотала его вконец. Он дал себе слово, что разберется с демоном, выяснит, откуда взялась эта тварь и как проникла в сознание девушки. Разберется! И с демоном, и с драконом!

– Наш король! – донеслось с площади. – Наш заступник! Истинный король!

Его окружили священники Благого.

– Это была тяжелая битва, сир, – произнес один из них. – Тяжелая и опасная.

– Ты устал, повелитель, – добавил другой. – Борьба с демонами отнимает силы.

– Не хочешь ли прилечь и отдохнуть? – спросил третий.

Клим покачал головой.

– Нет, благодарю. Я вернусь к себе, когда народ покинет площадь. – Он огляделся, пытаясь отыскать знакомое лицо. – Омриваль! Ты здесь, Омриваль?

– К услугам твоей милости.

– Позаботься об этой девушке. Пусть ее доставят в замок, накормят и дадут одежду. Я должен расспросить ее – что сотворил с нею дракон и как она попала в столицу. Ведь до гор не близко!

– Восемь дней на быстром коне, – сообщил оруженосец. – Не тревожься о девице, государь, я все сделаю.

Омриваль исчез, но вместо него появился шут и цыкнул на священников:

– Что стоите, отцы? Мигом за водой, чтобы король мог умыться! И чем-нибудь прысните на него, чтобы запах был приятный. Его труды сегодня еще не кончились!

– Ты уверен? – поинтересовался Клим. – Я полагаю, нас ждет обед и танцы красоток из дворцовой труппы. Ну, возможно, я подпишу пару грамот и благодарственный адрес сиру Ардалиону. Как-никак судейское мероприятие прошло отлично.

– Увы, величество! Придется отложить обед и пляски. – Црым потер нос и кивнул в сторону выхода. – Там тебя ждут. Можно сказать, прямо домогаются.

– Кто?

Климу поднесли кувшины с водой и таз. Сунув корону шуту и расстегнув камзол, он начал умываться.

– Как кто? Само собой, эльфы с принцессой-красоткой. Еще нехайцы, племяш их князя Лавруха бен Шмер, а при нем – рыцари и дамы. Ну и гномы, конечно. Желают видеть тебя и выразить свое почтение и восхищение. Храм оцеплен стражей, так сир Ардалион спрашивает, пускать их или не пускать.

Обреченно вздохнув, Клим вытер лицо и нахлобучил корону.

– Пускать, разумеется. Ни к чему нам дипломатические скандалы.

Он направился к выходу. Смотреть уже было нечего, площадь опустела, и лишь у лавок и кабаков толпился народ. Но на широких ступенях храма царило оживление: щебетали и пересмеивались эльфы, набросившие ради благопристойности плащи, гудели басистые голоса нехайских рыцарей, туда-сюда сновали герольды и слуги, разносившие вино, слышался шорох одежд и звон кольчуг, и только гномы, собравшись кучкой у стены, хранили сосредоточенное молчание.

– Король! – выкрикнул сир Ардалион, завидев Клима. – Приветствуйте короля!

Послы преклонили колени. У эльфов это получилось гораздо изящнее, чем у нехайцев; что до гномов, те лишь тряхнули лохматыми головами и притопнули.

– Государь, прими мои поздравления, – раздался нежный голосок Дезидерады. – Ты исцелил интари… Это всегда считалось невозможным!

Она выступила вперед из толпы эльфов. Ее зеленые глаза, таинственные и чарующие, смотрели на Клима с восхищением.

– Кто такие интари, моя прекрасная госпожа? – спросил он.

– Те люди или эльфы, кто побывал у дракона, но смог убежать от него. Они безумны, не понимают, куда идут и что творят, и встречаться с ними опасно. При попытке вылечить их сам целитель может сделаться интари. Но ты…

Прервав ее, раздался грохот – рыцари нехайцев ударили о кирасы рукоятями мечей. Клим заметил, что обе группы посланников не обменялись ни словом, ни жестом и стоят не смешиваясь – люди отдельно и эльфы отдельно. Это нежелание замечать друг друга подчеркивалось тем, что нехайцам подавали крепкую брагу, а эльфам – мальвазию. То и другое разносили служители из таверны «У отрубленной головы».

– Женщины склонны предаваться восторгам, но только мужчина-воин может оценить победу, хоть схватка была незримой, – промолвил нехайский рыцарь в серебряных доспехах. Он гордо приосанился и продолжил: – Принц Лавр бен Шмер, племянник великого князя Шмера Нехайского! К твоим услугам, государь.

Клим уставился на принца. Мужчина примерно его лет, высокий и стройный, с горделивым выражением лица и повелительными жестами. У него была внешность поэта: черные горящие глаза, черные локоны до плеч, капризно изогнутые губы и нос с благородной горбинкой. Ничего не скажешь, красавец! «И, несомненно, сердцеед», – решил Клим, а вслух произнес:

– В другой раз, любезный принц, советую не прерывать даму, когда она беседует со мной. Иначе нехайцы могут лишиться последних остатков моего благоволения.

Бровь принца дернулась, глаза вспыхнули – похоже, сказанное королем привело его в ярость, но Лавр постарался совладать с собой. Медленно, с расстановкой, он сказал:

– Если владыке Хай Бории столь приятны голоса дам, позволь представить мою кузину Дрейзе бен Шмер, дочь великого князя и наследницу трона.

Нехайские рыцари посторонились, и Клим увидел деву с темными, как ночь, очами. Сердце его стукнуло и забилось чаще. Знакомый облик – эта смуглая черноволосая красавица уже являлась ему в зеркале! Несомненно, то была девушка его мечты за номером два: губы словно лепестки тюльпана, взор страстный, обещающий, в ушах – рубиновые серьги, на шее – ожерелье, тоже с багряными камнями. Казалось, энергия переполняет ее; она шла летящим балетным шагом, и каблучки ее туфель отстукивали танец с саблями Хачатуряна.

– Ее сватали за короля Рипеля, – прошептал в ухо Климу сир Ардалион. – Хороша! Ах, хороша! Но говорят, что нрав склочный.

Дрейзе склонилась в реверансе.

– Счастлива лицезреть тебя, мой король.

Пока еще не твой, подумал Клим, вслушиваясь в звук ее голоса, сочного контральто. Внезапно он заметил, что Дрейзе кланяется ему, но смотрит на эльфийскую принцессу. В свой черед Дезидерада окинула смуглую красавицу пренебрежительным взором. Приязни в этих взглядах было не больше, чем тепла в ледяной Антарктиде.

– Кажется, эта женщина из какой-то крохотной страны к западу от Хай Бории? – молвила эльфийка. – Дочь барона и твоя подданная, государь?

Глаза Дрейзе метнули молнии.

– Я принцесса и дочь великого князя Нехайского! – прошипела она. – И моя страна столь велика, что в ней найдутся десять городов с каменными домами! Так что я выросла в чертогах дворца, а не в лесном овраге, под кустом чертополоха!

– В Эльфийских лесах нет ни оврагов, ни чертополоха, – раздалось в ответ. – Наши чертоги – живые деревья, королевские дубы, огромные и вечнозеленые. Я думаю, что в дупле любого из них поместится весь твой дворец, а на поляне под ним – вся твоя страна. – Дезидерада пренебрежительно усмехнулась. – Хотя об этом даже страшно подумать – мы не засоряем лес мусором и грязью.

– Конечно, если вы мочитесь в ладошку и едите собственные нечистоты, – отпарировала Дрейзе. – Что вполне возможно – ведь вы нелюдь!

Эльфийка осталась невозмутимой.

– Нелюдь? Кажется, король так не считает. – Для большего эффекта она взмахнула своими длинными ресницами. – Ты, называющая себя принцессой, глупа и даже не знаешь, что нелюдь не брачуется с человеком. А я могу подарить королю сына.

– И на трон Хай Бории сядет эльфийский ублюдок! – яростно выкрикнула Дрейзе. Она шагнула к Дезидераде, протягивая к ее волосам руки с растопыренными пальцами. – Не бывать этому! Слышишь, нелюдь, не бывать!

Эльфы зароптали, вытаскивая из-под своих воздушных накидок кинжалы и дротики с трехгранными остриями, нехайцы схватились за мечи.

– Брек, барышни, брек! – багровея, рявкнул Клим. – Напомню, что вы в моей столице, на ступенях храма Благого Господа! Здесь не место для женских ссор! – Он повернулся к нехайским рыцарям. – Руки прочь от клинков! Вы оскорбляете меня! Стража, окружить их, пока дело до драки не дошло!

Подбежали латники, вклинились между посланцами с запада и с востока, взяли нехайцев в кольцо, наставили алебарды. Вся дипломатия к черту! – с досадой подумал Клим. Вот проклятые бабы!

Дук Джангалеадзо коснулся лезвия алебарды.

– Это лишнее, мой господин. Никто из нас не хотел оскорбить твое величество.

– Никто, – подтвердил Лавр бен Шмер, убирая ладонь с рукояти меча. – Мы немного погорячились. Но, государь, первыми ты принял эльфов, а не нас, и это обидно. Нам не отвели покоев во дворце, как бывало всегда, и ты не назначил нам аудиенции. А ведь я привез тебе дорогой подарок от великого князя. Даже два подарка!

Гномы разом притопнули, поклонились, и самый старый, с бородой до колен, пробасил:

– И у нас найдется чем оделить государя! Найдется, господа хорошие, не сумлевайтесь!

– Раз так, жду вас на следующий день поутру, – молвил Клим. – А ты, принц, можешь перебираться во дворец вместе со своими людьми. Как устроишься, приходи ко мне – скажем, завтра в полдень.

Лавр молча поклонился. Нехайцам подвели лошадей, и принц подставил колено кузине, помогая забраться в седло. Усевшись, Дрейзе повернула голову к эльфийке, и взгляды девушек скрестились, точно лазерные мечи джедаев. На миг Климу почудилось, что этот незримый поединок завершится фонтанами искр.

– Стерва!.. – прошипела сквозь зубы нехайская принцесса.

В ответ Дезидерада послала ей презрительную усмешку.

– Я знаю, почему ты здесь, женщина с запада. Я вижу тебя насквозь, – раздалось звонкое сопрано эльфийки. – Но, как говорят в моем народе, не каждая птица может свить гнездо на королевском дубе.

Дрейзе фыркнула и поскакала через площадь, а за нею – принц со свитой нехайских рыцарей. До их постоялого двора было недалеко, сотня-другая шагов, но, кажется, ходить пешком нехайцы не любили. Клим поглядел им вслед, пробормотал: «Казак и в сортир на коне ездит» – и забрался на своего жеребца.

Дезидерада расположилась в паланкине, восемь эльфов подняли его и неторопливо зашагали к Королевскому проезду. Клим ехал рядом. За носилками принцессы пестрой щебечущей толпой потянулись эльфы, короля сопровождал эскорт воинов и герольдов. Занавеси паланкина были раздвинуты, и он мог любоваться прелестным лицом златовласой красавицы, ее грудью, ножками в маленьких сандалиях и всем остальным. Шарфики мало что скрывали.

– Ты выполнил свой долг, – сказала она, одарив Клима взглядом зеленых загадочных глаз. – Суд закончен, а солнце еще не село. Будь гостем в моем чертоге, государь. Возможно, он не столь огромен, как дворец, которым хвасталась эта нехайская дева, но чертополох в нем точно не растет. Если желаешь, я покажу тебе всякие чудеса, изваяния сказочных тварей, картины, шитые шелком и золотом, покажу единорогов и птицу симург в алом оперении. Ты сядешь за стол в палате трапез, попробуешь наших яств. – Ее голос упал до шепота. – И я налью тебе меда в хрустальный кубок… пьянящего эльфийского меда…

И правда, день еще не кончился, так что ж не заглянуть к ней, подумал Клим. Он проголодался и был совсем не прочь отобедать в приятной компании – куда более приятной, чем его сановники, шут Црым и королевский кордебалет.

Кивнув, он произнес:

– Я не настаиваю на птицах и единорогах, принцесса, мне хватит обеда в твоем обществе. Благодарю за приглашение.

Они остановились у врат эльфийского особняка. Дом был небольшим, одноэтажным, с остроконечной черепичной крышей и окнами, забранными цветными стеклами в узорном переплете. Оставалось удивляться, как размещаются в нем сорок эльфов, единороги да еще и птица симург. Дезидерада покинула носилки, Клим тоже спрыгнул с коня и вдруг почувствовал, как чье-то дыхание греет ему затылок.

– Не оборачивайся, государь, не отвечай и ничего не спрашивай, – прошептал ему в ухо сир Ардалион. – Вижу, ты собрался посетить нашу очаровательную гостью. Заклинаю тебя – не пей мед из ее рук и не ложись с ней в постель.

Тоже мне, поборник нравственности! – размышлял Клим, шагая к дому рука об руку с принцессой. Не пей и не ложись… Можно подумать, Ардалион имеет опыт в шашнях с эльфийками и вообще с прекрасным полом. Старый холостяк, полено сухое, пень бесплодный! Хотя, с другой стороны, такие вот холостяки – самые что ни на есть специалисты…

Решив действовать по обстоятельствам, он перешагнул порог эльфийского особняка. Анфилада просторных роскошных залов открылась ему. Колонны или живые деревья, чьи кроны в цветах и зелени скрывали потолок; стены цветного мрамора, по которым вьется лоза с гроздьями ягод; чудесные статуэтки из яшмы и полупрозрачного нефрита, сиявшего теплым внутренним огнем; фонтаны и водопад в дальнем углу – его струи стекали в бассейн, огражденный заросшими мхом камнями. Эльфы, мужчины и женщины, рассыпались в стороны и исчезли, словно растворившись среди деревьев-колонн, и Клим с Дезидерадой остались в одиночестве. Минута проходила за минутой, Клим молчал, эльфийка глядела на него в ожидании. Наконец она промолвила:

– Кажется, государь, ты не удивлен.

– Удивлен. Такие огромные залы в небольшом домике… Эльфийское волшебство, я полагаю?

– Да. А остальное? – Она повела рукой, охватив цветущие деревья и лозу, статуи, водопад и фонтаны.

– Красиво. Очень красиво.

Дезидерада вздохнула:

– Вежливый ответ. Ты уже видел что-то подобное?

– Случалось, принцесса. Дворцы, сады, музеи, огромные здания, подземные залы, где по тоннелям движутся экипажи без лошадей… Да, я все это видел.

Теперь она смотрела на Клима с изумлением и какой-то робостью.

– До нас дошел слух… Слух, что в Хай Бории новый король и что он не из этого мира. Это правда, мой господин?

– Правда.

– И тот мир… твой мир не похож на наш?

– Ничего общего, моя красавица. Ни гномов, ни драконов, ни вампиров, ни…

Клим смолк, но Дезидерада продолжила:

– Ни эльфов, да? Но, наверное, этот мир прекрасен, если, как ты говоришь, в нем столько чудес.

– В своем роде, – буркнул Клим, вспоминая давку в метро и забитые машинами улицы.

Они присели к столу около журчащего водопада. Из-за колонн появились девушки-эльфийки с подносами и кувшинами, и соблазнительные ароматы защекотали ноздри Клима. Блюдо перед ним было наполнено поджаристыми шариками в коричневатом соусе. Он подцепил один двузубой вилкой, принюхался и спросил:

– Мясо?

– Плоды мясного дерева. Мы не едим животных и птиц, мой господин.

Некоторое время он жевал – молча, сосредоточенно, наслаждаясь вкусом незнакомых блюд и одобрительно кивая. Похоже, эльфы были отличными кулинарами. Дезидерада чуть прикоснулась к еде – смотрела на него и тихо шептала девушкам, чтобы несли то или это.

Наконец Клим отодвинул тарелку из чеканного серебра.

– Благодарю, я сыт. Все было очень вкусно. – Ему показалось, что водяные струи, падавшие в бассейн, наигрывают уже знакомую мелодию «Волшебной флейты». Дезидерада по-прежнему смотрела на него, ее лицо порозовело, зрачки зеленых глаз расширились. – Хочешь что-то узнать? – спросил Клим. – Про меня и мою реальность?

– Да, государь, хочу. Ты когда-нибудь убивал – там, в твоем мире?

– Странный вопрос, моя прекрасная синьора, странный и откровенный… Он имеет отношение к процентам по займу? К дракону, я имею в виду? Сомневаешься, что с ним разделаюсь?

– Этот древний дракон – страшная тварь. – Эльфийка невольно содрогнулась. – Страшная и таинственная. Никто не ведает, как размножаются драконы и почему у них такая тяга к золоту. Не хотелось бы мне, чтобы ты погиб, сражаясь с этим чудищем! Ни людям, ни эльфам с ним не совладать.

– Конечно, не помешали бы огневая поддержка и танковый батальон, но я попробую справиться, – заметил Клим. – Убивать драконов мне не приходилось, но куда деваться? Когда-нибудь надо начинать.

Глаза Дезидерады расширились еще больше. Она буквально пожирала Клима взглядом.

– Там, на площади… – прошептала она. – На площади, когда ты сражался с демоном… В этот миг я убедилась в твоей силе. А теперь я вижу, что ты человек отчаянной храбрости. Я не хочу, чтобы дракон убил тебя, и освобождаю от обещания – от процентов по займу, как ты сказал.