Текст книги "Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12"

О.: Да.

В.: Теперь посмотрите, пожалуйста, 29-й пункт своих свидетельских показаний. Вы комментируете свое мнение относительно значения записи своей третьей встречи в Англии в апреле 2007 года с Бадри. «Во время подготовки проекта искового заявления я предложил спросить господина Патаркацишвили, который лучше, чем кто бы то ни было, знал точную и верную рыночную стоимость «Сибнефти» в то время, что он думает относительно той цены, которую нам надо включить в качестве цены иска». В следующей фразе пункта 29 вы говорите, что «после этого на следующей встрече, по-моему, 11 июня, в «Даунсайд-мэнор» доктор Носова сказала мне в присутствии Бадри Патаркацишвили, что он считает, что стоимость «Сибнефти» заниженная, учитывая те запасы нефти, которые у этой компании имеются».

О.: Да, точно.

В.: Основная цель этих двух встреч в июне заключалась в том, чтобы подготовить развернутое исковое заявление?

О.: Верно.

В.: Рыночная стоимость в 2001 году «Сибнефти» – это была важная информация, которая нужна была для того, чтобы включить ее в исковое заявление, которое вы готовили для господина Березовского, потому что это касалось собственно стоимости иска.

О.: Верно. Я не знаю, какова была рыночная стоимость, то, о чем говорит здесь Бадри через доктора Носову, это то, что называется оценкой нефтяной компании. Я не думаю, что это основывается обязательно на рыночной стоимости. Это один из индикаторов. Другой, например, индикатор в этой стране касается биржи – имеется ли рынок для акций компании или нет.

В.: Да, но та информация, которая отражается здесь, она разве не была бы важной информацией для составления развернутого текста искового заявления?

О.: Понимаете, оценку нефтяной компании можно основывать и на запасах.

В.: Вы говорите в развернутом заявлении: 8,5 миллиарда долларов.

В.: Господин Стивенсон, вы знаете, что господин Линдли тоже от руки вел запись беседы встречи?

О.: Понимаете, эта встреча в Лезерхеде совсем другая – не та, которая была в Грузии, когда мы сидели один на один с Бадри. На встрече в Лезерхеде очень много людей присутствовало. Очень много различных обсуждений проходило по целому ряду различных вопросов. Я работал с блокнотом на коленке, записывал. И очень много неформальных дискуссий во время обеда просто не записывались.

В.: Но господин Линдли на самом деле записал, у него есть от руки записанная и напечатанная запись беседы. Насколько я понимаю, ни в одной, ни в другой записи ничего не говорится об оценке «Сибнефти» в восемь миллиардов долларов.

О.: Я не знаю, слышал ли он мое обсуждение с Натальей во время обеда.

В.: Я бы сказал так, что если эта важная информация относительно оценки в восемь миллиардов долларов не была отражена ни в одной из двух других записей, то вряд ли эта информация вообще была вам передана на этой встрече.

О.: Могу заверить вас в том, что она была до нас доведена в ходе обеда.

В.: Ну тут придется признаться, что наши мнения расходятся. Была еще одна конкретная встреча 13 июня 2007 года, и тогда эта информация вам не передавалась.

О.: По-моему, это было 11 июня. Насколько я помню, это было тогда, когда Бадри шашлыки жарил на обед.

В.: Понятно. А может такое быть, что доктор Носова когда-то в другой ситуации говорила, когда Бадри рядом не было?

О.: Я не знаю, услышал бы Бадри оттуда, где он стоял в то время.

Судья Элизабет Глостер: Давайте пояснее. Я смотрю 29-й пункт ваших свидетельских показаний, где вы говорите: «мне доктор Носова сказала в присутствии господина Патаркацишвили». То есть вы хотите сказать, что необязательно, что Патаркацишвили услышал бы то, что Носова говорила.

О.: Там было где-то пять ярдов, примерно 4,5 метра до него.

Судья Элизабет Глостер: Но он же жарил шашлыки?

О.: Да, он на барбекю стоял и ходил между шашлычницей и столом.

Г-н Джоуэлл: А доктор Носова говорила об этом вам по-английски?

О.: Да.

В.: Просто, видите ли, если вернуться к записи протокола снятия показаний со свидетеля в Грузии, который вы составляли, господин Патаркацишвили тогда дал вам оценку порядка 6–7 миллиардов долларов за всю компанию «Сибнефть».

О.: Я не помню.

В.: Это есть в ваших записях, и вы это видели. Знаете ли, странно немножко, если на миллиард, на два увеличилась сумма оценки так быстро, не правда ли?

О.: Ну единственное, что я могу сказать, что это было связано с его пониманием нефтяных запасов компании.

В.: Но опять же вы подтверждаете, что, может быть, Бадри не слышал то, что госпожа Носова вам говорила.

О.: Да. Скорее всего, он услышал бы. Но в любом случае это было сказано в его присутствии, поэтому, если бы он услышал, мог бы и оспорить.

В.: Давайте теперь посмотрим вашу запись беседы 29 апреля 2007 года. Здесь написано: «Встреча с ББ» (это Борис Березовский). Бадри считает, что сделка справедливая в отношении «Сибнефти», но Бадри – не сторона, а свидетель». Давайте посмотрим последнюю фразу в 29-м пункте ваших свидетельских показаний, где вы говорите о своей теории относительно того, что эта запись означает вообще. Вы здесь говорите: «Я считаю, что запись, которую я сделал 29 апреля 2007 года, касается вопросов, которые Березовский задавал мне относительно возможного воздействия, если Патаркацишвили не согласится стать соистцом. И сможет ли он присоединиться позже». Позвольте, задам вам еще один вопрос в порядке прояснения: сделка в отношении «Сибнефти», о которой говорится в записи беседы, это та сделка, в соответствии с которой господин Абрамович согласился заплатить 1,3 миллиарда долларов?

О.: Я так вспоминаю этот разговор, что там шло обсуждение того, как это будет выглядеть, если Бадри не станет стороной в производстве по тому делу, которое собирается возбудить господин Березовский. Соответственно, он думал, что это сделка по «Сибнефти» 1,3 миллиарда, она справедлива или нет?

В.: Я думаю, что здесь есть значительно более прямое объяснение, почему вы написали здесь: «Бадри считает сделку по «Сибнефти» справедливой». Объяснение заключается в том, что вы признаете, что Бадри считает, что сделка в отношении «Сибнефти» была действительно справедливой и свободно согласованной в ходе переговоров.

О.: Вы знаете, вы неправильно вообще толкуете эти слова, вырываете их из контекста.

В.: Господин Стивенсон, я вас спрашивал, вы собирались в апреле начать дело против ОРТ, и вы ответили, что нет. Теперь, пожалуйста, возьмите подшивку К2/01, страница 1. Это письмо, которое предупреждает о подаче иска. Это было отправлено 14 мая 2007 года. Видите первый абзац этого письма? Здесь написано, что «мы действуем от имени господина Бориса Березовского, и это дело о продаже его доли в трех компаниях – ОРТ, «Сибнефти» и РУСАЛе. В каждом случае его вынудили продать свои доли за меньшие суммы, чем их реальная стоимость, и он считает, что по каждому из этих случаев вы (имеется в виду Абрамович. – Прим. ред.) неправильно пользовались теми угрозами, которые против него поднимали в России, для того чтобы положить себе в карман те деньги, которые должны были попасть ему». Потом очень долго там описывается сделка с «Сибнефтью» и с ОРТ. Вы пишете: «И теперь вы дали гарантии, что господин Глушков будет выпущен из тюрьмы. Без этой вашей гарантии наш клиент не стал бы продавать свою долю. А цена, на которую он обязан был согласиться, это совсем не та цена, которая соответствует этой доле». Вы видите, что опять там довольно долго говорится о «Сибнефти» и затем о РУСАЛе. Потом вы говорите на третьей, последней странице, что «наш клиент собирается подать иск, если вы не выдадите сразу все эти средства, которые он потерял», и так далее. Мне кажется, что на той стадии вы действительно оставляли открытой возможность, что вы будете подавать иск также по отношению к ОРТ, не только по отношению к компаниям «Сибнефть» и РУСАЛ. Правда?

О.: Вы знаете, в то время – нет. Я уже четко знал по инструкции, что будет иск по поводу «Сибнефти» и по поводу РУСАЛа.

В.: Вы уверены, что это было так?

О.: Да, я так помню.

В.: Господин Стивенсон, вы представляете господина Березовского по другим делам?

О.: Да.

В.: Пожалуйста, подтвердите мне, что ни вы, ни ваша команда не заработаете на успехах господина Березовского в этом деле.

О.: Нет у нас никаких договоренностей.

В.: То есть вы не получите ничего, если он выиграет?

О.: Не будет прямой выгоды для нас. Не будет.

В.: Хорошо. У меня все, Ваша Честь.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо большое, господин Стивенсон, что пришли. Тогда в четверг в 10:15.

Четверг, 27 октября 2011 г.
Юлий Дубов (повторно), Ришар Жиру, Павел Ивлев (10:15)

Судья Элизабет Глостер: На следующей неделе из-за интереса прессы мы выделяем дополнительные 5 мест для представителей СМИ в помещении суда. Они будут распределяться на основе, кто первый пришел – тот и получил место.

Г-н Сампшн: Ваша Честь, в понедельник они все должны надеть наушники, иначе без синхронного перевода они не узнают, что происходит.

Г-н Гиллис: Доктор Дубов, мы просим вас снова давать показания.

Судья Элизабет Глостер: Доброе утро, доктор Дубов. Вы еще под присягой. Вы это понимаете. Да?

Свидетель: Да, понимаю.

Г-н Сампшн: Господин Дубов, извините, что мы попросили вас снова вернуться в суд. Вы ранее давали показания о разговорах между вами, господином Абрамовичем, господином Березовским с 24 по 28 декабря 2000 года. Именно об этом я буду сегодня задавать вам вопросы. Пожалуйста, посмотрите на папку RE-7, которую нужно открыть на странице, где содержится ваше заявление в поддержку господина Глушкова, который подавал заявление на политическое убежище в 2009 году. Параграф 8, вы описываете здесь телефонный звонок вам от господина Абрамовича 24 декабря 2000 года, который, по вашим словам, потребовал перевести акции «ЛогоВАЗа». Вы утверждаете, что сразу же после того, как вам позвонил господин Абрамович с этим требованием, вы сразу же позвонили господину Березовскому, который в это время был во Франции.

О.: Да.

В.: В 2009 году вы помнили прекрасно, что именно вы звонили господину Березовскому? Вы и сейчас уверены в этом?

О.: Ну, не совсем.

В.: Почему нет?

О.: Потому что, как и в 2009 году, и когда я готовил показания для этого судопроизводства, я так помнил, что Борис мне звонил. Я не видел транскрипции судопроизводства по политическому убежищу Глушкова, может быть, я в это время говорил на том суде, что Борис мне звонил.

В.: Ну, наверное, логично было вам позвонить Борису, после того как вы получили звонок от Абрамовича?

О.: Да, это было бы совершенно логично. Единственное, что важно – я помню, что я ему звонил, но я на самом деле не помню, что я дозвонился.

В.: Если бы он позвонил вам сам сразу же после того, как вам звонил господин Абрамович, это было бы уникальным совпадением.

О.: Я совершенно с вами согласен. Нужно ли нам давать какие-то объяснения, или мы просто примем за факт, что это было уникальное совпадение? Раз уж мы к этому вернулись, расскажу, что был один человек в Москве (я не очень хочу называть фамилии), который знал прекрасно всегда, где и когда находился Борис и как до него добраться в случае кризиса. У меня есть такое впечатление, что я воспользовался именно этим каналом связи, потому что единственный номер телефонный, который у меня был для Бориса, – это был номер его французского мобильного телефона. Мне кажется, что я позвонил ему по французскому мобильному телефону, не получил ответа, потом позвонил этому человеку и сказал этому человеку, что мне нужно поговорить с Борисом немедленно.

В.: В 2009 году вы прекрасно были уверены, что господин Березовский был во Франции, когда вы ему звонили?

О.: Да. И достаточно долго после 2009 года я был в этом уверен.

В.: А что заставило вас передумать?

О.: По-моему, это где-то год назад произошло. Ничего, ничего особенно важного не произошло. Мы сидели с Борисом, обсуждали разные вопросы. И затронули вопрос продажи ОРТ, я сказал: «Ты помнишь наш разговор 24-го?» А он говорит: «Ты знаешь, где я тогда был?» Я говорю: «Конечно, ты был во Франции». Он говорит: «А откуда ты знаешь?» И в тот момент я начал понимать, что у меня в общем-то нет никаких доказательств того, что он был во Франции, я просто так думал. Может быть, это потому, что единственный номер его, который у меня был, – это номер французского мобильного, поэтому я решил, что он во Франции. На самом деле он звонил мне, а не наоборот.

В.: Ну, теперь мы знаем, что господин Березовский на самом деле был не во Франции 24 декабря, а в Аспене Колорадо. Это видно из его паспортных данных, он вернулся 27 декабря во Францию и потом уехал в Испанию 31 декабря.

О.: Вполне возможно.

В.: Вы нам на прошлом слушании сказали, что до того, как вы подписали ваши показания для этого судопроизводства, вы ознакомились с основными свидетельскими показаниями господина Березовского. Его воспоминания были таковы, что он с вами разговаривал 24 декабря – как раз за день до даты, которой датировано соглашение купли-продажи, и на день позже того дня, когда, как он утверждает, господин Абрамович был у него на Кап д’Антиб. Господин Березовский считал, что он с вами беседовал 24-го, и поэтому вы эту же дату указали в ваших показаниях. Вы просто сочли, что это, наверное, правильно?

О.: Нет. Во-первых, упоминание 24 декабря встречается еще и в 2009 году, когда я давал свидетельские показания в поддержку заявки Николая на политическое убежище. 24-е вспоминается мне и сегодня. Я прекрасно помню дату 24 декабря, потому что это был день рождения Николая. Это единственная причина, почему я помню. Не потому что у меня какие-то записки есть в дневнике или кто-то мне сказал, что это 24-го было.

В.: Посмотрите, пожалуйста, на девятый параграф вашего заявления в поддержку заявления господина Глушкова на политическое убежище. Вы тут показываете, что после того, как вы поговорили с господином Березовским по телефону, вы поехали в офис господина Абрамовича в Москве, и он передал вам соглашение о купле-продаже, чтоб вы подписали его от имени «ЛогоВАЗа». Вы пишете, что вы дали его на подписание 25-го числа. Но вы не могли этого сделать.

О.: Конечно, не мог. Между тем моментом, когда я подписал свои показания в поддержку Николая, и тем моментом, когда я давал показания уже в суде, у меня начали возникать сомнения относительно того, встречался ли я действительно с господином Абрамовичем 24-го. Когда я давал показания лично в суде по Николаю, я сказал, что я уверен, что я 24 декабря не встречался с господином Абрамовичем. Меня никто не критиковал за это – ни суд, ни господин Палмер, который представлял Министерство внутренних дел Великобритании в тот момент.

В.: Я вас тоже не критикую, понимаю, трудно все это помнить. Господин Абрамович вернулся из Чукотки в Москву только где-то 26 декабря?

О.: Да, так.

В.: Согласны ли вы тогда, что ваши воспоминания о том, что было два посещения господина Абрамовича – 24-го и 28-го, – это ошибка?

О.: Да, я совершенно согласен, был только один визит к нему.

В.: Я на прошлом заседании говорил вам, что и одной-то встречи не было, но не будем к этому возвращаться. Вы говорите о второй встрече 28 декабря, что вы поехали к господину Абрамовичу и спросили, выпустят ли господина Глушкова, а он ответил такими словами, «что вроде вот, прямо вот, скоро-скоро, в ближайший день».

О.: Да. Это мой перевод на английский тех русских слов, которые он сказал. Во время слушания по делу Николая меня спросили, помню ли я конкретно, что сказал господин Абрамович по-русски. Я повторил эти слова. И меня поправил один из судей, что мой перевод на английский не точен. И судья дал новый перевод.

В.: В ваших показаниях для данного слушания вы говорите, что ответ господина Абрамовича на ваш вопрос, когда выпустят на свободу господина Глушкова, звучал так: «Как только это будет сделано».

О.: Точно.

В.: Ну большая разница на любом языке между «в ближайшие дни» и между выражением «как только это будет сделано»? Ваши показания, которые вы дали для данного слушания, по сравнению с вашими показаниями в деле об убежище господина Глушкова, изменены таким образом, чтобы показать, что господин Абрамович настаивал на передаче акций ОРТ в качестве условия для освобождения господина Глушкова. Вы изменили слова «в ближайшие дни» на словосочетание «как только это будет сделано». Под этим понимается передача акций ОРТ.

О.: После того как мне сказали, что это неправильный перевод, естественно, я изменил свою позицию. Я воспринял это как авторитетный авторизованный перевод и с тех пор использую. Что тут страшного? Что неправильно? Я учусь.

В.: Видите ли, я считаю, что вы немножко повысили температуру в своих свидетельских показаниях для производства по данному делу для того, чтобы поддержать аргументацию господина Березовского.

О.: Ну, я не думаю, что на самом деле можно сделать такой вывод.

Г-н Сампшн: Хорошо, спасибо.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо, господин Дубов, за то, что вы вернулись и дали снова показания.

Г-н Гиллис: Ваша Честь, господин Жиру вызывается в качестве свидетеля.

Судья Элизабет Глостер: Пожалуйста, садитесь.

Г-жа Дэвис: Господин Жиру, вы работали на господина Березовского с 1995–1996-го и примерно до 2011 года?

О.: Да.

В.: И изначально вы были водителем, потом возглавили его службу безопасности в 1999 году?

О.: Да.

В.: Вы оставались на этой позиции до 2006 года?

О.: Да.

В.: Как руководитель службы безопасности, вы путешествовали с господином Березовским за границей или оставались во Франции?

О.: До 2000 года я был руководителем всей службы безопасности во Франции, а когда мы переехали в Англию, я стал путешествовать с ним.

В.: Господин Березовский или кто-то другой от его имени объяснял вам, почему он решил уехать из России?

О.: Он беспокоился за свою жизнь.

В.: Вы знали, что с того момента, когда он приехал во Францию, он не будет возвращаться в Россию?

О.: Да.

В.: Вы знали о тех комментариях, которые в газете Le Figaro делал Путин в конце октября 2000 года?

О.: Вы знаете, я много газет читал, но я не помню, была ли это Le Figaro или нет.

В.: Учитывая то, что вы нам только что сказали, что вы знали с конца октября, что существует угроза жизни господина Березовского, – эта угроза воспринималась серьезно?

О.: Конечно.

В.: Поэтому, когда господин Березовский приехал во Францию из России, то уровень охраны его безопасности, конечно, был очень высоким?

О.: Да-да, конечно.

В.: Вы в своих свидетельских показаниях говорите, что вы после этого узнали об аресте господина Глушкова и что это навело вас на мысль о том, что угроза Березовскому стала еще больше?

О.: Да. У нас были серьезные основания полагать, что кто-то может попытаться совершить покушение на жизнь господина Березовского.

Судья Элизабет Глостер: Вы повысили уровень безопасности?

О.: Да, выделение дополнительного числа телохранителей и так далее.

В.: Вы говорите в своих показаниях, что вы помните, что была только одна встреча между Абрамовичем и Березовским на Кап д’Антиб между тем моментом, когда Березовский уехал из России, и концом 2000 года?

О.: Была одна встреча в начале декабря, сразу после ареста Глушкова. В этом я уверен.

В.: Почему вы говорите о том, что это было после ареста Глушкова? Ведь учитывая то, что уровень безопасности господина Березовского уже к концу октября был очень высокий, может такое быть, что эта встреча произошла в любой момент между октябрем и концом декабря?

О.: Нет, невозможно.

В.: Мы не оспариваем тот факт, что встреча Березовского с Абрамовичем была после того, как Березовский уехал из России, но мы считаем, что вы ошибаетесь в части даты, господин Жиру.

О.: Понимаете, то, что встреча происходила сразу после ареста Глушкова, я помню очень хорошо по одной простой причине – обычно я видел Абрамовича, потому что он проводил во Франции отпуск. А в этот раз встреча происходила зимой. И это был декабрь, сразу после ареста.

В.: Но господин Абрамович помнит, что он приезжал на Кап д’Антиб 6 ноября 2000 года – это тоже зима. Так что, может быть, что это та самая встреча, о которой вы помните?

О.: Нет, сразу после ареста господина Глушкова произошла эта встреча. До этого, в ноябре, встреч не было.

В.: Как вы можете быть уверены в этом?

О.: Потому что я узнал бы этого человека внутри шато.

Судья Элизабет Глостер: В том, что касается личных гостей господина Березовского, – вы фиксировали в письменном виде, где-то на бумаге или, может быть, на компьютере время их приезда или уезда из шато?

О.: Нет, мы не фиксировали ничего.

Судья Элизабет Глостер: Совсем никаких записей?

О.: В отношении ВИП-персон и гостей господина Бориса ничего не фиксировали. Это было его пожелание. Он не хотел, чтобы сотрудники службы безопасности останавливали машины, проверяли фамилии. Мы просто открывали ворота, и машина въезжала внутрь.

Судья Элизабет Глостер: Процедура эта осталась в силе и после ареста господина Глушкова?

О.: Да.

Г-жа Дэвис: После 2000 года вы обсуждали последний приезд Абрамовича на Кап д’Антиб с господином Березовским?

О.: Обсуждали.

В.: А господин Березовский сообщал вам, что он думал, что этот визит состоялся после ареста Глушкова?

О.: Нет. Он просто говорил мне, что господин Абрамович изменил политический лагерь, к которому он принадлежит.

В.: Поскольку эта встреча состоялась более 11 лет назад, вы не можете утверждать, что вы совершенно уверены, что встреча, которую вы вспоминаете, произошла в декабре, а не в ноябре 2000 года.

О.: Опять утверждаю: это произошло сразу же после ареста Глушкова. Я дату не помню, я только могу сказать, что, когда господин Березовский пришел ко мне и сказал, что арестовали господина Глушкова, я видел, что он был очень возбужден. Я помню, я готовился встречать Рождество с семьей. И я подумал, что после этой встречи, может быть, надо будет куда-то лететь. Совершенно точно помню.

Г-жа Дэвис: Большое спасибо, господин Жиру, больше вопросов у меня нет.

Судья Элизабет Глостер: Большое спасибо, господин Жиру, что вы пришли давать показания.

Сейчас я сделаю перерыв до того, как вызовем следующего свидетеля.

Вызывается следующий свидетель – господин Ивлев.

Судья Элизабет Глостер: Уважаемый свидетель, садитесь, пожалуйста. Будет ли у нас синхронный перевод?

Г-н Гиллис: Нет, господин Ивлев будет давать свои показания на английском языке, и будет синхронный перевод на русский язык. Но это не для суда, потому что русский язык в суде никому не нужен. Поэтому, Ваша Честь, вам не надо надевать наушники.

Судья Элизабет Глостер: Добрый день, господин Ивлев.

Г-н Ивлев: Добрый день, миледи.

Судья Элизабет Глостер: Вы, пожалуйста, дайте нам знать, если будут какие-то проблемы в части связи и коммуникации.

Свидетель: Если вы меня сейчас хорошо слышите в Лондоне, то я вас в Нью-Йорке тоже хорошо слышу. Так что пока что я проблем не вижу.

Судья Элизабет Глостер: Отлично. Господин Гиллис, прошу вас.

Г-н Гиллис: Добрый день, господин Ивлев. Я – адвокат господина Березовского. Вам вопросы будет задавать госпожа Дэвис. Она является адвокатом господина Абрамовича.

Г-жа Дэвис: Добрый день, господин Ивлев. Вы впервые встретились с господином Березовским в 1997 году, правильно?

О.: Да, насколько я могу вспомнить.

В.: В то время вы работали в московской юридической фирме ALM?

О.: Совершенно верно.

В.: Скажите, сколько лет вы вели налоговые дела господина Березовского после того, как вы с ним познакомились?

О.: По-моему, с 1997 по 2000 год, если я не ошибаюсь. Последняя налоговая декларация, которую я готовил и подавал за 2000 год, естественно, была в 2001 году.

В.: Но вы также занимались и некоторыми спектрами финансовой деятельности его и его семьи.

О.: Да, это правильно.

В.: Поддерживали ли вы контакт с господином Березовским после 2001 года?

О.: Мы, наверное, пару раз встречались. Мы по телефону разговаривали, может быть, раз пять за 10 лет.

В.: В своих свидетельских показаниях вы показываете, что после того, как вы уехали из России, вы проводили некую консультативную работу для господина Березовского.

О.: Да. Я уехал из России 16 ноября 2004 года, и после этого я там больше ни разу не был. Где-то в 2005 году на меня вышел Борис Абрамович и попросил меня выполнить кое-какую консультативную работу. Мы встретились в его лондонском офисе, если я не ошибаюсь, это было в ноябре 2005 года.

В.: Есть ли у вас какие-либо продолжающиеся профессиональные отношения с господином Березовским в настоящий момент?

О.: Единственное, что я делаю для господина Березовского, – это подготовка этих свидетельских показаний.

В.: Вы в своих свидетельских показаниях говорите, что у вас никаких финансовых связей с господином Березовским нет. Означает ли это, что у вас нет никаких договоренностей с ним относительно получения какого-либо гонорара за успех в том случае, если он выиграет данное дело?

О.: Нет, никаких финансовых мероприятий и договоренностей с господином Березовским у меня нет в связи с производством по данному делу или по каким-либо другим вопросам.

В.: В своих свидетельских показаниях вы говорите, что вы помогали господину Березовскому с подачей его налоговой декларации в России начиная с 1997 года?

О.: Да, это правильно.

В.: Хотела бы теперь задать несколько вопросов относительно налоговых деклараций, которые были поданы в июле 1997 года. Это английский перевод налоговой декларации господина Березовского. Которая датирована июлем 1997 года.

Судья Элизабет Глостер: Документы, которые сейчас выводятся на экран здесь, они также выводятся в Нью-Йорке?

Г-жа Дэвис: Да, их кто-то должен вывести там, в Нью-Йорке.

О.: Я пытаюсь найти этот документ в папке. Давайте я тогда буду просто с экрана считывать?

В.: Хорошо. Значит, вы видите внизу – это английский перевод того, что является налоговой декларацией, которая была представлена в июле 1997 года от имени господина Березовского. Естественно, оригинал подавался на русском языке.

О.: Да, но это, на самом деле, не налоговая декларация. Это называется «справка», по-английски – «сертификат». Это справка о соблюдении.

В.: В июле 1997 года вы так понимали, что господину Березовскому напрямую принадлежали вот все те активы, которые здесь перечислены под соответствующими рубриками?

О.: Да. Активы, которые здесь перечислены, они были напрямую зарегистрированы на имя господина Березовского.

В.: И он не уступал эти акции по состоянию на июль 1997 года никаким третьим лицам?

О.: Ну, может быть, какой-то траст был создан в тот момент, и доверительным управляющим был Объединенный Банк. Это в соответствии с требованиями законодательства государственные чиновники должны были переводить или передавать свои акции в доверительное управление, в траст, пока они остаются на официальной должности в правительстве.

В.: Да, но требование закона состоит в том, что он не должен участвовать в управлении какими-либо коммерческими предприятиями. Там не говорилось, что он не может владеть акциями или быть собственником акций.

О.: Да, видите ли, это называется «траст» в российском праве, но если вы сопоставите этот правовой институт с британским или американским трастом, они называют его «доверительное управление». Его можно перевести как траст на английский, но на самом деле это не то же самое. То есть вы правы в том смысле, что права управления были переписаны. Я не помню, когда это было сделано, до сдачи этой декларации или после, но господин Березовский как бы сохранял за собой титул собственника, при этом он не мог отчуждать эти акции, не мог распоряжаться этими акциями сам, потому что этим занимался доверительный управляющий.

В.: Вы в 21-м и последующем пунктах своих свидетельских показаний объясняете, что с 1998 по 2000 год вы участвовали в организации выплаты платежей по кредитным карточкам господина Березовского и членов его семьи в Мосбанке. В этой связи вы поддерживали контакт с господином Швидлером и с госпожой Панченко. И вы понимали так, что они в то время работали на «Сибнефть», правильно?

О.: Да, если я не ошибаюсь, господин Швидлер был президентом «Сибнефти» в то время, а госпожа Панченко в то время, если я не ошибаюсь, была финансовым директором.

В.: Соответственно, вы сделали вывод для себя, что эти платежи поступали из «Сибнефти»?

О.: Ну, не совсем. Это были офшорные счета, которые контролировались «Сибнефтью». Возможно, компания, от которой поступали переводы, называлась «Блюминг», если я не путаю названия. На самом деле переводы делались через РайффайзенБанк в Австрии, в Вене, если быть точным. Я просто так понимал, что эти деньги контролируются менеджерами «Сибнефти», и поэтому, я думаю, было бы правильно сказать, что это были деньги «Сибнефти». Мне трудно сказать, и я никогда не занимался тем, чтоб попытаться разобраться, каким именно компаниям эти денежные средства в то время принадлежали, те средства, которые потом были в конечном итоге выплачены Березовскому и семье. Может быть, это был «Руником».

В.: То есть вы должны были в то время обеспечить оплату по счетам, по кредитной карточке. Правильно?

О.: Да, правильно.

В.: И в общем-то, для вас было все равно, откуда эти денежные средства поступают, правильно?

О.: Ну очевидно, мне сказали связаться со Швидлером, с Панченко в «Сибнефти», и сказали, что они являются источником этих средств и что деньги будут предоставлены.

В.: Господин Швидлер и госпожа Панченко говорят, что оплата этих счетов по кредитным карточкам осуществлялась не за счет денег от «Сибнефти». Вы можете подтвердить это или не согласиться?

О.: Ну на самом деле я бы не согласился с этим, потому что «Сибнефть» являлась той компанией, которая контролировала распределение прибыли, то есть они получали какую-то маржу, которая попадала на офшорные счета. Поэтому я исходил из того, что в конечном итоге эта прибыль «Сибнефти», которая была просто отложена на офшорных счетах, и ею все равно управляла «Сибнефть».

В.: То есть вы предполагаете, но вы не знаете точно?

О.: Ну большой разницы нет. Я никогда не проводил никакого анализа или экспертизы по части источника денежных средств – не было необходимости это делать. Но я думаю, что я хорошо знаю, как «Сибнефть» в то время действовала.

В.: Если перейти теперь к концу 2000 года, то к тому времени вы уже консультировали и господина Березовского, и Бадри Патаркацишвили в отношении их налоговых дел с 1997 года. И вы еще в то время работали в фирме ALM в Москве в это время. Какую роль вы играли в ALM в конце 2000-го – начале 2001 года?

О.: Я был старшим партнером, а может быть, даже заместителем управляющего партнера.

В.: К тому времени, то есть к концу 2000 года, вы уже были знакомы с господином Фомичевым?