Текст книги "Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12"

Понедельник, 24 октября 2011 г.
Александр Гольдфарб (продолжение), Джеймс Джейкобсон, Эндрю Стивенсон (10:15)

Г-жа Дэвис: А теперь я хочу перейти к следующему вашему визиту на Кап д’Антиб, который состоялся между 7 и 10 декабря 2000 года. Вы не утверждаете, что вы видели господина Абрамовича в доме господина Березовского в какой-то момент в ходе вашего визита.

О.: Нет, но я должен объяснить, что я поехал туда в основном с целью встретиться со своим сыном, который прилетел из Лондона, и это для меня был эмоционально значимый момент, потому что мне было запрещено за несколько недель до этого въезжать в Великобританию, потому что я привез в Великобританию семью Литвиненко, они просили убежище. Поэтому я в основном проводил время со своим сыном.

В.: Итак, вы прилетели из Нью-Йорка и приехали на Кап д’Антиб, чтобы встретиться с господином Березовским, который принимал вас у себя. Неестественно было бы после того, как вы отдохнули, помылись, переоделись, не пойти и не поздороваться с хозяином дома, с человеком, у которого вы остановились?

О.: Ну, как я уже сказал, я полетел в Ниццу в основном для того, чтобы встретиться с сыном, а не с господином Березовским. Я не помню, в какой из этих трех дней, что я провел на Кап д’Антиб, я встретился с господином Березовским.

В.: Хорошо, мы, если позволите, постараемся сейчас понять, что вы помните, что вы не помните. В ваших свидетельских показаниях вы нам говорите, что вы узнали об аресте господина Глушкова, когда вы ехали из аэропорта в дом господина Березовского?

О.: По-моему, в свидетельских показаниях я сказал, что я сидел в машине, меня везли в дом Березовского, где-то к концу, видимо, этой автомобильной поездки мне позвонил журналист из Москвы, скорее всего, господин Корсунский, который сказал мне о том, что ходят слухи, что господин Березовский отказался от идеи создания «Телетраста» и передачи в «Телетраст» акций ОРТ. Может быть, он об аресте господина Глушкова тоже упомянул, а может быть, нет, но я точно вам могу сказать, что как бы самыми живыми и самыми горячими новостями были новости о том, что идея с «Телетрастом» похоронена. Это больше всего меня волновало, потому что такие огромные усилия были уже затрачены на создание этого «Телетраста»..

В.: Вы говорите во вторых свидетельских показаниях, параграф 12, папка D-40525, следующее: «Я в ходе этого телефонного разговора…», то есть разговора о «Телетрасте», «…также узнал об аресте Николая Глушкова».

О.: Да. Вероятнее всего, что он упомянул это в контексте, этот журналист, но причина этого телефонного звонка и срочность вопроса была связана не с Глушковым, а с «Телетрастом».

В.: Значит, вы думаете, что этот звонок состоялся до того, как господин Березовский публично объявил об отказе от «Телетраста»?

О.: Вполне возможно.

В.: Но очевидно было из этого разговора, что он принял решение отказаться от идеи создания «Телетраста».

О.: Мне было понятно, что мои друзья-журналисты в Москве в общем-то достаточно мужественно себя повели и пошли на риск, чтобы поддержать господина Березовского и участвовать в «Телетрасте», несмотря на определенную опасность, связанную с господином Путиным. Они чувствовали, что господин Березовский (воспользуемся тем словом, которое уже известно суду) их «кинул», обманул, потому что он отказался от этой идеи.

В.: В ваших показаниях вы говорите, что цель вашего визита заключалась в том, чтобы обсудить создание нового фонда господина Березовского – Международного фонда гражданских свобод? Этот фонд, учрежденный в США, не был прибыльным фондом?

О.: Совершенно правильно.

В.: …который был еще учрежден господином Березовским?

О.: Да, правильно.

В.: Вы должны были стать его исполнительным вице-президентом?

О.: Да.

В.: Означает ли это, что вы управляли повседневной работой этого фонда?

О.: Да, правильно.

В.: Этот фонд вы собирались 18 декабря 2000 года официально открыть в Вашингтоне?

О.: Да.

В.: Через неделю после вашего визита на Кап д’Антиб?

О.: Да, и через неделю, примерно, после того как он был официально зарегистрирован.

В.: То есть ваша деятельность в этом фонде была для вас новым делом?

О.: Да.

В.: Но наверняка вы тогда достаточно много общались с господином Березовским в ходе этого вашего визита?

О.: Нет, как я уже сказал, я помню один ужин – ужин, который у меня остался в памяти по трем причинам. Первая причина – это разговор о «Телетрасте». Но я не думаю, что я его много видел, потому что обычно мои с ним отношения относительно фонда были такие: я всегда за ним бегал, а он всегда был занят. Так что мне казалось, что он не очень-то горел желанием со мной «Телетраст» обсуждать, как нам известно теперь, много что его в то время занимало.

В.: Вы много сидели в суде в ходе этого слушания.

О.: Да.

В.: …и вы понимаете, что то, что происходило 7–8 декабря, очень важно для господина Березовского?

О.: Да, понимаю.

В.: Единственная причина, господин Гольдфарб, я утверждаю, почему вы как-то пытаетесь показать, что вы мало времени проводили в шато с Березовским в эти дни, заключается в том, что вы знаете, что иначе это не помогает заявлениям господина Березовского, если вы будете говорить, что у него в шато был гость, который не видел господина Абрамовича.

О.: Совсем нет.

В.: Вы сказали в первых ваших свидетельских показаниях, что когда вы в первый раз встретились с господином Березовским в ходе вашего этого визита на Кап д’Антиб, он ничего вам не сказал о том, что господин Абрамович к нему приезжал.

О.: Нет, не говорил.

В.: Ваши показания гласят, что позже он рассказал вам, что Абрамович посетил его во Франции и обещал ему, что господина Глушкова отпустят из тюрьмы, если они продадут ОРТ, а если они не продадут ОРТ, то Кремль отберет ОРТ.

О.: Да.

В.: Когда, вы считаете, вам сказал об этом господин Березовский?

О.: Это могло произойти в ходе моих следующих визитов. Я там был после Рождества полдня, потом был большой день рождения, праздник. После Нового года, где-то в январе, мы очень много делали для того, чтобы спасти еще один телеканал в Москве – НТВ господина Гусинского. Мы очень много это обсуждали. И обсуждали, возможно, что господин Березовский и Бадри дадут Гусинскому кредит, чтобы вернуть его долги «Газпрому», потому что на этой основе в то время происходила экспроприация его телеканала, и идея была такая, что будет проведен этот кредит через Фонд гражданских свобод. В контексте этих разговоров, которые происходили где-то в середине января, в основном обсуждался вопрос о том, что господин Путин стремится взять в свои руки контроль над всеми электронными СМИ в России, разговор состоялся где-то в январе, но я деталей не помню.

В.: Господин Гольдфарб, я вас не критикую. Но такое впечатление из ваших показаний, что вполне возможно, вы перепутали все эти даты, когда какие разговоры состоялись, потому что это было давно.

О.: Очевидно, что я не помню, в какой конкретный день произошло то или иное событие, если только нет документарного доказательства того, что я присутствовал. Но я помню, что за чем следовало.

В.: Во вторых ваших свидетельских показаниях вы помнили – я цитирую вас, что ваш сын приехал в шато на Кап д’Антиб в конце декабря 2000 года.

О.: Да, сначала я так помнил, но потом я сверился с документами и понял, что это неправильно.

В.: Передайте, пожалуйста, свидетелю папку RE-1, закладка 4. Это ваши свидетельские показания в поддержку заявки господина Березовского на политическое убежище в Великобритании. Вы здесь не говорите ничего о том, что господин Абрамович и господин Березовский встречались на Кап д’Антиб? Но это было бы важно упомянуть, это правда?

О.: Да нет, почему же. Мне не кажется, потому что, с моей точки зрения, тогда и сейчас господин Абрамович – в случае с экспроприацией ОРТ – не был основной стороной дела, не был принципалом. Он был посланником господина Путина. Он просто передал информацию, которая ему была предоставлена, и вот так я понимал и сейчас понимаю ситуацию с ОРТ.

В.: Но в ваших свидетельских показаниях в поддержку господина Березовского и его заявки на политическое убежище вы рассказывали о том, что на господина Березовского оказали давление, чтобы он отказался от своих акций в ОРТ.

О.: Да.

В.: И это давление, судя по вашим показаниям сегодня, включает давление от господина Абрамовича на встрече во Франции?

О.: Да, включает. Но это ни в коем случае не было первым элементом давления или первым моментом давления. Это давление началось прямо на моих глазах в августе, когда случилась трагедия с подлодкой «Курск». И это давление исходило лично от господина Путина и господина Волошина. Так что господин Абрамович был третьим в этой шеренге, которая оказывала давление.

В.: Еще раз я задам вам вопрос, уместно ли было бы заявить в ваших показаниях в поддержку господина Березовского о том, что в то время, как вы давали это показание, вы уже были уведомлены об этой встрече?

О.: Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это было бы уместно, но тогда это не казалось мне важным.

В.: Действительной причиной того, что вы не упомянули об этой встрече, было то, что вы ничего о ней не знали до августа 2003 года, не так ли?

О.: Нет, я, конечно, был о ней уведомлен, как я только что заявил вам минуту назад. Я хотел бы добавить кое-что по этому вопросу… Брать в заложники – это довольно распространенный метод воздействия в подобной ситуации. Как это случилось с экспроприацией НТВ у господина Гусинского до ситуации с господином Глушковым, как это случилось позже с господином Ходорковским, которого заманили обратно в Россию путем взятия в заложники одного из его соратников. У меня очень четкие воспоминания о январе 2001 года, когда господин Глушков был взят в заложники, и это было совершенно очевидно еще до визита господина Абрамовича, когда мы настаивали на том, чтобы Борис отказался лететь в Москву, для того чтобы ответить на вопросы прокурора.

В.: В третьих своих свидетельских показаниях вы сказали, что госпожа Горбунова участвовала в запуске фонда и что, возможно, вы с господином Березовским и с Горбуновой на следующий день, 19 декабря, полетели в Нью-Йорк, для того чтобы посмотреть квартиру и офисы. Но в паспорте госпожи Горбуновой нет въездного штампа в Америку в это время года.

О.: Ну, знаете, ничего удивительного. В те годы, до 11 сентября 2001 года, когда Березовский прилетал в Америку на частном самолете, очень часто они не проставляли штамп в паспорте, я еще несколько случаев знаю. У людей были проблемы в эмиграции, потому что они не могли доказать, каким образом они въехали в страну.

В.: Но в паспорте господина Березовского есть штамп от той же самой даты. Вы нам говорите в первых свидетельских показаниях, пункт 22, что, когда вы впервые встретились с господином Абрамовичем, господин Березовский представил его вам как своего партнера. Господин Березовский описал господина Абрамовича как своего партнера в присутствии господина Абрамовича? Или вы хотите просто сказать, что господин Березовский сказал вам, что сейчас вы встретитесь с его партнером господином Абрамовичем?

О.: Я не помню точно, но контекст этого знакомства, этого представления был таков. У меня был план создать фонд в Москве, и впоследствии это было известно как Фонд олигархов взамен Соросовского фонда, время которого истекало. В контексте этой работы я встретился практически со всеми, с большинством тех людей, которые в то время были олигархами, такие как господин Фридман или господин Смоленский, или, скажем, господа Потанин, Гусинский – все через знакомства Бориса. В контексте этих встреч он представлял меня и Роману. Я должен сказать, что я был удивлен, это был для меня сюрприз, что человек, который совершенно никому не известен, такой молодой, представляется Борисом как человек, который станет членом совета директоров этого нового фонда совместно со всеми другими миллиардерами. Поэтому у меня отложилось это впечатление в памяти, и Борис, естественно, представлял мне его как человека с очень серьезным финансовым весом.

В.: В пункте 30–31 своих первых свидетельских показаний вы рассказываете о переговорах, которые у вас были с господином Швидлером и которые касались совместных инвестиций между Березовским и Соросом в «Газпром» в 1997 году. В частности, вы говорите, что вы тогда узнали, что: «Абрамович… является одним из крупных акционеров «Сибнефти» совместно с Борисом».

О.: Да.

В.: Объясните, пожалуйста, что вы помните, что говорил Швидлер относительно акционеров «Сибнефти»?

О.: Я точно не помню, что он говорил. Я помню, что мы встретились – то ли ели, то ли кофе пили вместе – в отеле в Москве, совсем рядом со штаб-квартирой «Сибнефти» это было. И в ходе нашего разговора было мне подтверждено – что Швидлер в «Сибнефти» является вторым человеком, заместителем как бы Романа. Роман является акционером «Сибнефти», это все знали.

В.: Господин Швидлер не говорил, что Березовский является акционером «Сибнефти»?

О.: Это само собой разумелось. Все знали, что он является там принципалом.

В.: Но вы также в первых свидетельских показаниях говорите о двух поездках на Кап д’Антиб в мае-июне 1998 года. В ходе одной из них Швидлер также был на Кап д’Антиб.

О.: Я не видел господина Швидлера там, в поместье Бориса. Я видел его, по-моему, на лодке, на корабле, может быть, на пляже. Там, знаете, было несколько яхт, связанных с русскими, которые там на причале стояли, и на одной из них был господин Швидлер. Это было сразу после нашей встречи с Соросом в Будапеште.

В.: То есть вы видели, как господин Швидлер встречался с господином Березовским?

О.: Вы знаете, это было такое социальное общение. По-моему, Борис там был, но я не могу сказать точно, что это была какая-то деловая встреча.

В.: А вы сами непосредственно не участвовали в обсуждениях?

О.: Нет.

В.: То есть вы просто были свидетелем на расстоянии?

О.: Не на расстоянии, я же сказал, это все было на борту лодки какой-то, корабля или яхты, скорее всего.

В.: Ну и в заключение, господин Гольдфарб, в первых свидетельских показаниях вы говорите о своей встрече с Березовским в Лондоне примерно 14 апреля 2000 года. Почему вы запомнили именно эту дату? Чем она так врезалась в память?

О.: Ну это просто связано с фиксацией моих полетов. Я это все фиксирую.

В.: У вас наверняка поездок было много за те годы, когда вы встречались с Березовским, правда?

О.: Ну знаете, в то время я на Березовского-то еще не работал. Я работал на Сороса и занимался научной работой, и я в основном тогда летал в Москву, а не в Лондон. Лондон появился после дела Литвиненко, потому что я тогда уже не имел права, никто из нас уже не мог на самом деле возвращаться в Россию после 2000 года. Но я не могу точно вам сказать, не проверив записи в моем календаре, было ли это именно до 13 апреля, и что произошло потом. Но если я написал здесь «13-е число», то, наверно, так и было.

В.: Но после этого вы часто еще приезжали в Лондон, когда встречались с Березовским, правда?

О.: Да, после того, как он приехал в Лондон. Потому что он приехал в Лондон ведь только, по-моему, в 2001 году, если я не ошибаюсь.

В.: Но в свидетельских показаниях вы говорите, что в течение первой половины 2000 года Березовский в основном проводил свое время за пределами России?

О.: Да, это правильно. Я редко его видел.

В.: Потому что он ездил много, да?

О.: Да, он много ездил, я много ездил, путешествовал. И мы жили абсолютно в разных как бы вселенных.

В.: В пункте 39 своих свидетельских показаний вы говорите, что господин Березовский говорил о том, что он приобрел долю акций в «алюминии», в алюминиевой промышленности в апреле 2000 года.

О.: Да. Я очень хорошо помню эту сцену. Мы поехали на выставку Сальвадора Дали в Лондоне. Мы пересекли мост, и он сказал, что на самом деле он не знает, что делать. Потому что они получили все, что хотели в связи с избранием Путина. Конкретно говорил о «Сибнефти», ОРТ, «алюминии». Он говорил: «Я чувствую себя недостаточно используемым, недоиспользую свой потенциал, может быть, доткомом заняться. Что это такое? Расскажи мне, что такое дотком».

В.: У вас так много было разговоров с Березовским за эти годы, что не может быть, чтобы вы помнили, что именно этот разговор был конкретно в тот день, 11 лет назад.

О.: Как я уже сказал, разговор можно поставить в некий конкретный контекст, где это произошло (я же вам сказал, разговор был на мосту рядом с выставкой Сальвадора Дали), и второе: это было в контексте прихода Путина к власти, проект Путина увенчался успехом. В этом контексте это говорилось – инаугурация была, по-моему, 1 или 3 мая – в общем-то установить даты легко.

В.: А вы помните, господин Березовский был рад, что Путин был переизбран?

О.: Да, конечно. Он считал, что это один из самых успешных его проектов – то, что Путин был избран.

В.: И в целом его жизнь устраивала?

О.: Да.

Г-жа Дэвис: Спасибо большое, господин Гольдфарб.

Судья Элизабет Глостер: Ваша очередь, господин Рабиновитц.

Г-н Рабиновитц: Господин Гольдфарб, вы говорили, что после 2000 года вы не могли уже возвращаться в Россию. Почему вы не могли возвращаться в Россию?

О.: Потому что 1 ноября 2000 года я содействовал приезду группы лиц, которые добивались получения статуса беженцев в Великобритании. Это была семья господина Литвиненко. До того как он сюда приехал, я содействовал проведению с ним интервью с представителем ЦРУ в американском посольстве в Анкаре. Об этом стало известно, и по итогам этого никакой разумный, нормальный, здоровый человек в Россию бы не стал возвращаться. Сорос меня выгнал с работы из-за этого, и это привело к резким изменениям в моей жизни.

В.: А почему Литвиненко хотел получить статус беженца?

О.: Литвиненко, как мы все знаем, был бывшим офицером ФСБ. Он был связан с Борисом еще в России. Несколько лет, простите, несколько месяцев просидел в тюрьме. Это длинная история.

В.: Не стоит рассказывать длинную историю.

О.: Я не буду вам сейчас этого рассказывать. Но если коротко, то сухой остаток такой, что Борис в Россию не возвращается, и ясно, что он поссорился с Путиным. Соответственно, он уже не сможет Литвиненко защищать. И было вполне естественное решение для Литвиненко бежать, потому что иначе он умер бы за пять лет до того, как он на самом деле умер.

В.: Вам задавали целый ряд вопросов относительно событий 7–8 декабря, и вы говорили о том, что это был памятный такой ужин с Березовским и Патаркацишвили. Вы говорили, что вы помните об этом по трем причинам. Первая причина – это то, что вы обсуждали «Телетраст».

О.: Да, вторая причина была связана с обсуждением Глушкова. Это произошло вскоре после того, как Глушков был взят под стражу. И это произошло через неделю после того, как про меня начали писать в газетах из-за Литвиненко. Литвиненко сидел в той же самой тюрьме, где сидел Глушков, – в СИЗО «Лефортово» ФСБ. Бадри меня отвел в сторону и попросил, чтобы я поговорил с Литвиненко и выяснил, не может ли он найти какой-то способ коммуникации через охранников в тюрьме с Николаем. Потому что он был экспертом в этой области. Это было второе. И третье, что я очень хорошо помню, – это то, что Борис тоже меня после ужина отвел в сторону и попросил организовать американскую визу для господина Андрея Лугового, который в то время был руководителем службы безопасности Бадри и помогал также с организацией безопасности в поместье на Кап д’Антиб. Он не мог приехать в США, но я сказал: «Борис, ты знаешь, я не могу это сделать. Я не понимаю, почему ты так любишь старых бывших полковников ФСБ, будь то Луговой, будь то Путин». Как позже выяснилось, я был прав.

В.: Вам задавали вопрос о том, действительно ли господин Березовский 13 ноября 2001 года принял решение о том, будет он возвращаться в Россию или нет?

О.: Да.

В.: И вы сказали, что у господина Березовского под парами стоял самолет, который был готов лететь в Москву.

О.: Это был 2000 год.

В.: Да, да, в 2000 году, извините, я сказал в 2001 году. Так вы объяснили, что у него под парами был самолет, который был готов лететь в Москву в любой момент. И утром 13 ноября обсуждалось, надо ему лететь или не надо. И что господин Березовский склонялся в пользу того, чтобы все-таки вернуться.

О.: Да.

В.: И 13 ноября, как вы рассказываете, в шато на Кап д’Антиб вы, Горбунова и Елена Боннэр уговорили Березовского не возвращаться.

О.: Да.

В.: Посмотрите, пожалуйста, второй день, закладка 75, страница 268. Здесь говорится об «обсуждении с Еленой Боннэр, которая сказала: «Борис, ты добьешься на свободе большего, чем в тюрьме». Это тот самый разговор, о котором вы сейчас говорили?

О.: Да.

Г-н Рабиновитц: Спасибо, господин Гольдфарб.

Г-жа Дэвис: Прошу прощения, Ваша Честь, мы сейчас проверили за несколько минут, и выяснилось, что выставка Дали открылась только 3 июня 2000 года. Господин Гольдфарб, вы минуту назад сказали, что вы помните встречу на мосту, потому что вы помните, что вы выходили с выставки Дали. А она открылась только 3 июня. То есть, соответственно, вы неправильно вспомнили.

О.: Да, может быть, это неправильно насчет выставки Дали.

Г-жа Дэвис: Спасибо, господин Гольдфарб.

Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, у вас будут еще какие-нибудь вопросы в связи с вновь открывшимся фактом? Нет? Хорошо. Спасибо, господин Гольдфарб. Вы завершили дачу показаний.

Свидетель уходит.

Г-н Рабиновитц: Следующий наш свидетель – господин Джейкобсон.

(Господин Джеймс Джейкобсон – сотрудник бывшего юриста Березовского Стивена Кертиса.)

Г-н Сампшн: Господин Джейкобсон, я хочу четко вам сразу же объяснить, я в ходе вашего перекрестного допроса буду утверждать, что в 2001 году господин Кертис придумал фальшивые сделки для господина Березовского и господина Патаркацишвили, для того чтобы обмануть банки относительно источника происхождения их средств. Я не утверждаю, что вы лично собирались или были намерены каким-то образом помогать в отмывании денег и обманывать банки…

Судья Элизабет Глостер: Извините, там что, кто-то кофе пьет в зале? Вам нельзя ни пить, ни есть в суде.

В.: Господин Джейкобсон, было ли вам очевидно, что большие суммы, исходящие из средств, которые принадлежали господину Абрамовичу в Латвийском банке, создадут проблемы для Clydesdale Bank (британского банка. – Прим. ред.)?

О.: Да.

В.: То есть банку трудно будет определить происхождение этих средств?

О.: Да, это так.

В.: Сказал ли банк, что из-за этих проблем нужно, чтобы эти средства поступили из Абу-Даби вместо Латвии?

О.: Да.

В.: Почему? Потому что банк уже проверил шейха Султана, его семью и соратников?

О.: Да, это так.

В.: 17 мая 2001 года, как вы сообщаете нам в ваших свидетельских показаниях, господин Кертис поехал на юг Франции встретиться с господином Березовским, с господином Патаркацишвили и господином Фомичевым? Вы описываете, как был подготовлен договор (относительно платежей. – Прим. ред.) и что экземпляр этого документа вы по телефаксу направили господину Кертису, пока тот был на юге Франции. Жирным шрифтом даны комментарии. Это вроде как советы, пять пунктов nota bene, которые Березовскому и Патаркацишвили должен был дать господин Кертис. Второй пункт nota bene гласит, что господин Кертис советует подписать прямое соглашение с господином Абрамовичем, чтобы принудительно получить платежи от него в Англии. Вы видите это?

О.: Да.

В.: То есть похоже, что предполагалось, что между господином Березовским и Патаркацишвили, с одной стороны, и Абрамовичем – с другой, был подписан контракт, а средства будут проводиться через шейха Султана?

О.: Это возможно.

В.: То есть должна была быть заключена прямая сделка, но для наличности был придуман такой окольный путь?

О.: Возможно.

В.: Дальше в этой записке описывается схема, в рамках которой будет подписан прямой контракт между господином Абрамовичем, с одной стороны, и господином Березовским и Бадри – с другой. Он предлагает соглашение, в рамках которого господин Абрамович выплатит 1,3 миллиарда шейху, и не за «Сибнефть», а якобы за какую-то нефтяную концессию, вы видите это, да?

О.: Да.

В.: Предлагалось, что шейх предоставит господину Абрамовичу либо его компаниям концессию на геологоразведочные работы на нефть на суше на Ближнем Востоке, а как раз известно, что на этой территории не было нефти.

О.: Да, это предполагалось.

В.: Согласитесь ли вы, что предоставление нефтяной концессии на территории, где известно, что нет никакой нефти, предполагает осуществление фиктивной сделки?

О.: Да, вроде так.

В.: И это было сделано для того, чтобы генерировать просто документ, чтобы объяснить эти платежи?

О.: Возможно.

В.: А это волновало господина Кертиса?

О.: Внешне не видно было, чтоб его это беспокоило.

В.: Но вы говорили нам, что вы сами подняли бы бровь по этому вопросу. То есть вас это волновало.

О.: Ну да, тот факт, что мы давали заведомо блок без нефти, это, конечно, волновало.

В.: В этих двух письмах объясняется, что теперь принимается решение о том, что продажа пойдет в направлении сначала шейха, а не напрямую господину Абрамовичу. На 12-й странице письмо, где по пунктам объясняется структура сделки. Говорится, что эта сделка будет проходить через компанию шейха, которая будет приобретать доли Патаркацишвили и Бориса в «Сибнефти». Речь идет о купле-продаже части пакета акций господина Березовского и господина Патаркацишвили и предоставлении «Девонии» права опциона в отношении оставшейся части этого пакета. В целом вот о чем здесь написано.

О.: Да, да.

В.: Эти мероприятия, вызывали ли они какую-то обеспокоенность у Clydesdale Bank относительно того, что те денежные средства, которые он будет получать, являются на самом деле деньгами Абрамовича, которые просто прогоняются через шейха?

О.: Да.

В.: Хорошо, теперь тогда, пожалуйста, помогите нам понять, почему было принято решение о том, что вместо того, чтобы продавать акции Абрамовичу, господин Березовский и господин Патаркацишвили продадут их шейху? Кто принял это решение?

О.: Я не знаю.

В.: Если смотреть со стороны – это удивительная сделка, не правда ли? Шейх, по всей вероятности, за 1,3 миллиарда купит акции в такой сделке, где тот, кто держит эти акции, не признает, что у этих людей есть тоже право на эти акции.

О.: Правильно.

В.: Вы согласны с тем, что это невероятная сделка?

О.: Да, она действительно кажется невероятной.

В.: Предполагаем, что даже если у шейха есть договоренность, что он переправит эти акции господину Абрамовичу, он все равно очень уязвим, если не будет никаких гарантий от господина Абрамовича, что он действительно готов выкупить у него эти акции, после того как шейх их купил сам.

О.: Думаю, это верно.

В.: Эти странные стороны этой сделки выводят нас на такую мысль, что, может быть, вообще не от своего имени шейх покупает, а от имени кого-то другого. Именно это волновало банк, да?

О.: Их интересовал источник финансирования. Да.

В.: Они сомневались, что это реальная продажа, а не сомнительный метод получения денег?

О.: Они не хотели, чтобы эти деньги шли от господина Абрамовича, хотели убедиться, что это действительно деньги самого шейха.

Г-н Сампшн: Спасибо большое. Больше вопросов нет.

Г-н Гиллис: Господин Березовский вызывает следующего свидетеля, господина Стивенсона из юридической конторы «Картер-Рак» (юрист господина Березовского, в прошлом представлял также интересы Патаркацишвили. – Прим. ред.).

Г-н Джоуэлл: Господин Стивенсон, в вашем свидетельском показании вы упоминаете пять раз, когда вы встречались с господином Патаркацишвили в связи с этим судопроизводством. Дважды в Грузии, в 2005 году, однажды в Англии, в апреле 2007 года, и еще дважды в Англии, в июне 2007 года.

О.: Вот эта средняя встреча, я не совсем уверен, что Бадри присутствовал в этот раз, когда у нас была беседа с господином Березовским в апреле 2007 года.

В.: Хорошо. Вернитесь в памяти к вашей первой встрече в Грузии 29 июня 2005 года. Перед этой встречей с господином Патаркацишвили вы уже представляли интересы господина Березовского?

О.: Да, это так.

В.: Вы представляли его интересы в деле против «Форбса», в деле об экстрадиции и в ряде других судебных разбирательств.

О.: Да, это так.

В.: Вы достаточно хорошо были знакомы с делами и биографией господина Березовского?

О.: В основном те вопросы, над которыми я работал ранее, были политического характера, это были не деловые его вопросы, не бизнес.

В.: Господин Березовский говорил вам, что он и господин Патаркацишвили в прошлом совместно владели акциями в «Сибнефти» и РУСАЛе?

О.: Да, я об этом знал.

В.: Господин Березовский проинструктировал вас изучить возможность потенциальных исков против господина Абрамовича в отношении «Сибнефти», РУСАЛа и ОРТ?

О.: Это так.

В.: В эту первую встречу с Бадри сначала вы встретились за обедом, а потом, после обеда, вы также в отдельном помещении, в его доме провели с ним собеседование?

О.: Кажется, это был офис. Я не уверен, что это была его резиденция, его резиденция была где-то поблизости. Встреча состоялась после обеда в каком-то частном кабинете.

В.: На обеде, но не во время собеседования, была его супруга?

О.: Да, насколько я помню.

В.: А доктор Носова присутствовала за обедом и во время следующего собеседования?

О.: В основном да. Я не помню, чтобы она все время там была, но в основном была.

В.: Но господина Березовского вообще не было?

О.: Не было.

В.: Насколько вам известно, господин Патаркацишвили по телефону с господином Березовским во время встречи не связывался.

О.: Насколько мне известно, нет.

В.: И никто не мог прервать или поправить то, что говорил господин Патаркацишвили?

О.: Нет.

В.: На этой встрече вы попросили его рассказать, как он и господин Березовский взаимодействовали с господином Абрамовичем, в частности, в отношении ОРТ, РУСАЛа и «Сибнефти»?

О.: Да, это так.

В.: И вы побуждали господина Патаркацишвили говорить совершенно свободно об этих сделках и отношениях. И насколько вам известно, он совершенно свободно отвечал на эти вопросы?

О.: Да.

В.: Вы вели запись этой встречи?

О.: Если я правильно помню, то так.

В.: В ваших свидетельских показаниях вы заявляете, что, за исключением двух топографических поправок, этот протокол точно отражает суть того, что вам сообщил в июне 2005 года господин Патаркацишвили.

О.: Да.

В.: Ну а теперь посмотрите на страницу 74, вы видите заголовок: «Продажа ОРТ». Я не собираюсь это все зачитывать вам, конечно. Дальше, если посмотрите 78-ю страницу, то увидите здесь пункт, который озаглавлен: «Продажа «Сибнефти». Так вот, после этой встречи следующая встреча у вас состоялась с Патаркацишвили в декабре 2005 года. И эта встреча касалась конкретно РУСАЛа?