Текст книги "Достигая крещендо"

Глава III

За месяц до описанных событий на Ривьере, в Москве прошло странное заседание Правительства. Вечно мрачные и вечно уставшие непонятно от чего министры в одинаковых костюмах неторопливо шептались между собою в зале заседаний Совета безопасности Сенатского дворца.

– Я совсем замучился…

– Да, дикая неделька.

– Отдохнуть бы – заметила министр культуры.

– Эта чехарда закончится, тогда улечу на выходные, – ответили ей, мечтательно причмокнув.

– Журналистов нет и хорошо, а то усну сейчас…

Такие важные темы звучали в разговорах министров социального блока, обсуждающих головную боль друг друга, и лишь от скуки доходящих до разговоров о здравоохранении. В другом конце стола, чуть ближе к «трону», шептались вице—премьеры:

– Вы не с пустыми руками, надеюсь?

– Нет… Божесов приказал планы школ принести новых. Семь проектов набрал!

– И выгодно? – загорелись глаза собеседника.

– Да что хоть! Ни копейки за эти проекты. Сказал, оплатит по факту.

Собеседник покачал сочувственно головой – с премьером работать всегда трудно, требует много и количественно, и качественно.

– Я тоже с ним не могу, каждую тысячу рублей говорит контролировать! Но так убедительно всегда… Николаич—то ладно, он о своём будет болтать «комфортном предпринимательстве», а Божесов так сладко о светлом будущем заливает! Так ведь и верить хочется.

– Ага, «светлом будущем», я с женой на благотворительный вечер «True liberals» еду… Божесов тоже приглашён, вот там мне устроят будущее…

– Ой дурак! – протянул собеседник. – За такие мероприятия и двести девяностую повесить могут.

Прошло всего две минуты, а свободные темы разговоров начинали заканчиваться. Оставалась только надоевшая всем работа… К счастью, появился президент – Сергей Николаевич Лапин. Все быстро двинулись к местам, выражая своё почтение первому лицу кивками. Тот быстро сел, расстегнул пиджак и планшет. Все нахмурились и тупо уставились в перпендикулярную глазам точку стола. Лапин обвёл их взглядом, готовясь заговорить, но остановился на пустых креслах.

– Так, – сказал он, прикрывая твёрдый голос смешливой интонацией. – Где товарищ премьер?

Никто не двинулся.

– Где министр иностранных дел и министр обороны? – продолжил Лапин.

– Игорь Сергеевич в ООН, Максим Петрович на учениях, Михаил Александрович сказал, что задержится… – не поднимая головы, отвечал вице—премьер.

– Ох, – тяжело вздохнул Лапин. – Подождём…

Им было взаимно неуютно. Сергей Николаевич не обладал харизмой и самоиронией, которая была у Божесова, но шутил иногда очень удачно и метко. В 2024 году именно его Божесов обошёл на выборах… Но карты в руках ВВП сложились так, что Божесову не удалось занять вожделенное кресло президента. Лапин смотрелся там гармоничнее – тихий, спокойный, местами здравомыслящий и вечно твердящий что—то про экономику и постоянный рост в накоплении резервов. Жена его занималась бизнесом, а потому на протяжении одиннадцати лет Лапин активно взаимодействовал с предпринимателями – они выполняли госзаказы, строили дороги, получали субсидии и выигрывали тендеры. Он сидел у себя в Кремле, выслушивал доклады, ставил подписи, принимал порой смелые решения, миролюбиво относился к странам—соседями и партнёрам, хотя был способен постучать «туфлёй» по столу. Да, Сергей Николаевич был начитан, образован, мог хорошо вести переговоры, отстаивать внешние интересы России, а также обладал хорошим вкусом в изящных искусствах, из него мог бы получится хороший министр… Но для долголетнего руководителя большой страны ему не хватало идейности. Ужасная, тянущаяся с двухтысячных годов стабильность при нём, вопреки всем неисчислимым прогнозам и чаяниям, достигла своего апогея.

Когда же приходило время резких и активных решений в дело вступал Божесов – он хорошо справился с эпидемией 2025 года, успешно преодолел последовавший за ней экономический кризис, боролся с безработицей и старался воспитать хоть какое—то подобие гражданской дисциплины и ответственности. Михаил Александрович выступал на любых площадках, давал много интервью и постоянно взаимодействовал с людьми в интернете. Он любил свою публичность, а самое главное – абсолютно не стеснялся ничего, даже то, что махинаторы считали компроматом, он обращал в свою пользу, делая из себя живого и понятного всем человека с ошибками и грешками.

– Друзья мои, я очень рад, что вы пришли на маскарад… – мурлыкал щегольски одетый Божесов себе под нос, вальяжно вплывая в зал. – Сидите, сидите… Сергей Николаевич, извините ради Бога, был на маникюре, секретарша—дура, забыла перенести, – Божесов поиграл в воздухе кончиками пальцев.

– Садитесь, Михаил Александрович, – невозмутимо произнёс Лапин. – Теперь можем начинать…

– Вольно, – зевнул в сторону министров Божесов, снимая солнечные очки. Их взгляды оторвались от стола, и тела расслабились.

***

– Как вы все понимаете, – говорил президент, – положения из моего Послания Федеральному Собранию должны исполняться уже со следующего месяца. Вопросы обороны у нас, к счастью, не стоят в приоритете, но и о Космической программе пока забудем, лично к вам, Михаил Александрович, обращаюсь… мы расходовать средства на ваши галактические идеи не можем. В приоритете остаётся здравоохранение и строительство… Сколько это выходит в среднем?

Божесов вопросительно посмотрел на министра финансов, который не подготовил статистику. Тот стыдливо отвёл взгляд. Пришлось импровизировать:

– На сокращение Космической программы я обижаюсь, Сергей Николаевич, – бойко стал отвечать Михаил Александрович, ища хоть какие—нибудь данные в планшете. – А сэкономленные средства приходится направлять на развитие здравоохранения, НИИ, оборудование и прочее, это где-то полтриллиона сверху… Со строительством немного сложнее, потому что нужно понимать, что именно мы строим. Одно дело больница, тогда это в счёт финансов здравоохранения, другое дело дорога, тогда это в региональные центры поступают деньги. Но около 300 миллиардов будет направлено…

– Но вы проконтролируете, чтобы деньги реально работали на людей. Чтобы была польза… Создайте наблюдательную комиссию.

– Это обязательно, без комиссий у нас дорога не прокладывается. А вообще, Сергей Николаевич, раз уж мы все собрались, хочу кое-что предложить.

Лапин посмотрел на Божесова исподлобья, но кивнул, разрешая озвучить идею.

– На днях я был в Тамбове и услышал много жалоб на трудовых мигрантов, отнимающих рабочие места… И вот сегодня я набросал проект, с помощью которого можно подсократить безработицу у граждан России. В нём регулируется величина налоговых отчислений от компаний, в которых работают трудовые мигранты. На компании, в которых работают граждане РФ, налог не распространяется и более того, им полагаются льготы… То есть работник-мигрант становится дорогой рабочей силой! Я услышал мнение специалистов, посмотрел на международные практики, всё чисто. Да и как бывший прокурор говорю, контроль в этом деле будет простой. И вообще подобное гораздо практичнее, чем популистские фразы «здравоохранение поднимем», «мосты построим» и прочее.

– Популизма больше в ваших словах, Михаил Александрович, – отвечал размеренно Лапин. – Ксенофобией и национализмом из ваших идей так и тянет. И вообще вы задумывались, сколько проблем это создаст экономике?!

– В экономике я не силён, специалисты не против… Но однозначно национальные интересы мы защитим, да и денег будет много, поверьте. На семьи направим их, к примеру, а то вы обошли материнство в своём Послании, к моему сожалению…

– Чего сожалеть? Вы ж холостой? – усмехнулся Лапин, не произведя впечатления на министров.

– С такой социальной политикой и жениться—то страшно! – играючи отшутился Божесов, вызывая улыбку на лицах присутствующих.

– Ладно. Если вы не настроены на ночь глядя обсуждать цифры, поговорим о «генеральной линии партии»…

Божесов располагающе улыбнулся Лапину, как будто дал право на существование его шутке.

– Администрация уже начала готовить поправки в Конституцию, мне хочется поинтересоваться о ваших личных, пусть немного субъективных, желаниях в этом вопросе… Сейчас мы выходим на финальную ступеньку развития страны, и поэтому войти в будущее хочется с новыми взглядами на государственные институты…

Министры, почувствовав источник преференций, оживились и вступили в беседу – каждый находил что добавить или хотя бы просто озвучивал свои мысли об основном законе. Божесов хмуро слушал эту беседу, но, улучив момент, быстро перебил всех:

– Сергей Николаевич, моё мнение довольно простое. Менять Конституции ради продления срока полномочий нельзя.

– Заметьте, что такое уже было.

– Двадцатый год не в счёт, – отмахнулся Божесов. – Вы прекрасно понимаете, с какой целью они делались, да и я принимал в этом непосредственное участие… Вы же сейчас забираете себе всю власть и только!

– Это будет решать референдум, – заметил Лапин.

– Ну, мы же с вами прекрасно понимаем, что референдум ничего не решает…

– Но я отвечу, что спросить мнение надо, – скривился в улыбке Лапин.

– Тогда хоть Бога из преамбулы уберите, – решил шуткой завершить препирательства Божесов.

– Вы что—то конкретное поменять хотите? – понял Лапин суть претензий Божесова, который изощрённо хотел что-то выпросить.

– Да… Предлагаю создать хоть какую—нибудь видимость, Сергей Николаевич. Давайте пойдём от противного. Поправки 2020 года смехотворны, так может быть уберём откровенный бред? На этом сможем и компанию построить и популярность некую снискать…

– А именно? – с любопытством спросил Лапин.

– Как минимум вернуть нашу главную скрепу, наш священный «подряд», – источал сарказм Михаил Александрович.

– Вы же знаете, что мне «подряд» совершенно не нужен, – улыбнулся коварно Сергей Николаевич.

– Прекрасно понимаю, но предлагаю вам игру, а про «подряд» говорю так, красного словца ради… Я предлагаю нам вместе идти на выборы в следующем году!

Повисла пауза, министры испуганно стали смотреть по сторонам, почувствовав дикое напряжение в этом моменте.

– Это интересное предложение, – промычал Лапин. – Мы его обязательно обсудим тет—а—тет… Ещё какие—нибудь более относящиеся к Конституции замечания?

– Да, пожалуй, нам следует пересмотреть 75 статью, – в этот раз министры оживились и в единодушном порыве вздохами и покашливаньями выразили недовольство. Особенно отличился министр финансов, прошептавший: «Такое не трогают!»

– Вы видите, Михаил Александрович, – развёл руками президент. – Есть вещи, не подвластные не нам, не народу… Увы, господа, на этом мы должны завершить. Благодарю всех.

***

Министры в приподнятом настроении покидали зал, радуясь, что не получили нагоняй, и забывая о выходке Божесова… Он же быстренько пожал всем руки, сказал кому надо парочку суровых фраз, испепелил взглядом министра финансов, кивнул президенту и направился к выходу.

– Вы в рассадник демократии? – коварно спросил Божесов у вице—премьера.

– Да, – невозмутимо стойко ответил он, понимая, что речь идёт о благотворительном вечере «True liberals».

– Я заскочу, наверное. Без меня не компрометируйте их, – и, хлопнув по плечу вице—премьера, без лишних слов выхватил из его рук папку с проектами школ и выбежал из Сенатского дворца к своим автомобилям.

Президент Лапин, попав в свой кабинет, прослушал запись заседания с ухмылкой на лице. Предложение Божесова задело его. Он и так не любил премьера, а сейчас, перед выборами, начинал бояться его огромных амбиций и популярности. Лапин подошёл к аппарату спецсвязи.

– Красенко, – волевым голосом назвал он.

– Слушаю, господин президент? – отозвалось через двенадцать секунд.

– Пора с ним разбираться, – последовал тихий ответ.

Глава IV

– Что—то есть важное? – спросила у Божесова его пресс—секретарь Мари.

Божесов проницательно взглянул на неё и задумчиво произнёс:

– Знаешь… Я начал. Он думает, что я буду баллотироваться, и начнёт предпринимать что-то против меня… дурак!

Мари ждала разъяснений.

– У него было одиннадцать лет, и он ни разу не сделал ничего, что могло бы меня опорочить! – развил свою мысль Божесов. – Наоборот, реформа образования, борьба с эпидемией, активная позиция во внешней политике. И главное полный контроль над созданной мною военизированной службой минюста!

– Это глупо, – согласилась сдержанно Мари.

– Вот именно, если не моя внешняя сдержанность и покорность, у нас было бы двоевластие.

– Что—нибудь скажем Орловой? – спросила Мари.

– Да, дай—ка телефон… А пока едем к либералам в Carmen-holl.

– Всё-таки?

– Ну, лишь через пару месяцев будут в лагерях пахать, а пока, пусть веселятся!

Мари грустно посмотрела на Божесова, который напротив прибывал в самом весёлом расположении духа, набирая Орлову:

– Лиз? Я сказал ему… – таинственно произнёс он, не скрывая улыбки. – Начинаем и делаем всё до поправок. Каждый день внимательно отслеживай всю существующую информационную повестку и начинай продвигать нас, кажется, до него дошла моя опасность…

***

– О, Михаил Александрович! Вы всё—таки посетили нашу оппозиционную клоаку? – встречала Любовь Аркадьевна премьера, заглушая своим голосом сильно бьющую по ушам музыку.

– Как же я могу вас оставить без внимания, – отмахнулся галантно Божесов. – Вы же оракулы оппозиционной молодёжи, как пройти мимо?

Михаил Александрович был самым ненавидимым оппозицией политиком. Вообще жизнь страны изменилась через три года после его появления в Правительстве, в 2022 году. Божесов смог справиться с главной проблемой российской власти – её византийщиной и напускной сакральностью. Долгие годы своего существования власть не могла позволить себе главную роскошь – политическое шоу, наполненное не фриками с безумными идеями (на это у власти мозгов хватало – что тоже крайность), а настоящей (на самом деле видимой) конкуренцией и яркими скандалами и интригами. На почве скучной политической жизни, в которой о любом провластном субъекте нельзя было отзываться плохо, а только восхвалять его идеи, российская оппозиция со своим дичайшим популизмом и внутренними интригами наращивала популярность очень быстро, охватывая огромные аудитории с каждым новым скандалом. Однако именно Божесов разгромил все правила – его молодость (министром юстиции он стал в 32 года), чувство юмора и наглость служили на пользу всему аппарату, делая его живым. Михаил Александрович с яростной и ироничной игривостью бросался на «демшизу», ловко разбивая любые заведомо обвинительные аргументы и фактами, и лёгкостью эмоциональной подачи.

После одного крупного коррупционного скандала в Правительстве, он смог организовать дебаты на федеральных каналах между оппозицией и провластными «рупорами» пропаганды. Разумеется, либералы долго ругали «тяжёлое наследие путинского режима» (эту формулу придумал Божесов – мол раньше всё скидывали на «тяжёлые девяностые», теперь на «наследие режима») и тотально прогнившую систему в стране, с ними спорили вполне убедительно, но способность создать шоу делала привлекательными именно оппозиционеров. Божесов выступил в конце, в короткий временной промежуток успев очернить светлый облик каждого оппозиционера, а в завершение выступления он со смехом произнёс: «Вы, конечно, эффективно боритесь с коррупцией, два ролика на Ютубе в месяц стабильно! Но мы лучше – потому что иногда коррупционеров сажаем!».

Словом, оппозиция терпеть не могла Божесова, справедливо понимая его самостоятельность и видя в нём третьего игрока, который (пока что) стоит на стороне власти. Вот и сегодня он намеренно приехал на благотворительный вечер главной силы общественного протеста – движения «True liberals» – желая поздравить их с несколькими победами на муниципальных выборах и пропиарить свой плюрализм.

– Неплохо показали себя, Любовь Аркадьевна, 13 депутатов в гордумах – достойный итог.

– Издёвка чувствуется, Михаил Александрович, – прищурилась Любовь Аркадьевна. – Я знаю, как вы не любите выборы.

– Терпеть не могу избираемые должности… Лучший аргумент против демократии – пятиминутный разговор с избирателем. Половина и не понимает ничего, голосуя по инерции.

– Ох, какой же вы странный тип! Народ не уважаете, а общаться с ним любите, – направила Любовь Аркадьевна премьера в другой коридор, а не в общий шумный зал. – Даже соцсети открыты.

– Вы мне ничего не скидывали неприличного, надеюсь? Ведь мне пишут постоянно – много интересного, кто—то здоровья желает, кто—то проклинает, а кто—то и по делу что—нибудь сообщает… Читаю в дороге обычно, мемчики шлют, а это, понимаете ли, очень важно.

– Жалеют, что вы не стали президентом? – спросила Любовь Аркадьевна, выводя Божесова на балкон зала к самым важным гостям.

– Ой, зря смеётесь, если бы я выиграл в 2024, мы бы работали вместе, – игриво ответил Божесов, ловко подхватывая бокал, проносимый официантом.

– Да? – повела бровями Любовь Аркадьевна, разыгрывая удивление. – И почему же?

– Вы же знаете, я беспартийный, – хитро прищурился Божесов. – Никакой поддержки в старых элитах тогда не было, только на ваш электорат и была б моя надежда…

– Врёте вы опять, – обычной интонацией разоблачителя коррупционеров произнесла Любовь Аркадьевна. – Из каждого угла твердите, что у нас нет поддержки среди населения, а сейчас…

– Это на выборах, – прервал спокойно Божесов. – На выборах за вас и правда голосуют только 13%. Но отрицать то, что оппозиционно настроенная молодёжь на вашей стороне, глупо… В этом, конечно есть минус – люди последнее время (и это мировая тенденция) голосуют не «за» чьи-то идеи, а «против» действующей власти, для вас это хорошо, но в перспективе ведёт всё общество к импотенции политической воли.

Любовь Аркадьевна недовольно сморщилась и промолчала. Она не любила рассуждать о чём-то теоретическом, практика интересовала её гораздо живее.

– То есть вы хотите сказать, что победа наших кандидатов вызвана не их программами, а нежеланием поддерживать единичников?1212
  Ироничное обозначение членов правящей партии «Единство».


[Закрыть]

– Ну, вы упрощаете… – отхлебнул шампанское Божесов. – Хотя я за них не голосую с 2018, по секрету вам сообщаю…

– Да-а? – удивилась оппозиционерка. – Неужели пенсионная реформа отвернула вас от «жуликов и воров».

– Да вы опять упрощаете, – улыбнулся Михаил Александрович. – Хотя с вами приятно разговаривать, как на интервью… Я открою вам маленькую тайну – вы, лидеры оппозиции, мерзавцы, желающие просто захватить власть ради себя, а идеалами только прикрываетесь, другие точки зрения вы игнорируете и даже травите… Но вот ваши сторонники в городах и регионах чаще всего искренне верят в плюрализм, демократию, свободные суды, конкуренцию и урбанистику. Поэтому, выбирая между зажравшимся депутатом из «Единства» (который в редком случае оказывается хорошим человеком, а даже если так, на его деятельность качественно это не влияет – он единичка в большой партийной системе, простите каламбур) и депутатом от вашего либерального движения, для блага города я выберу последнего…

– Ба! Михаил Александрович, не думала, что вы отклонитесь от официального курса в этом вопросе – «все, кто против нас, враги».

– Я рационалист, поэтому главное для меня благополучие страны, – самодовольно ответил он. – Провинциальные единичники лишены лоска, часто малокультурны, тупы, зато очень алчны, а ваши сторонники хоть интеллектом тоже не блещут (умные в политику вообще не идут – только управлять большими системами), но имеют честные убеждения. Даже я за них голосую.

Любовь Аркадьевна уставилась на Божесова, который с удовольствием допил шампанское и посмотрел на неё торжествующе.

– Вы чудо… – пробормотала она. – Удивляюсь, что вы забыли во власти…

– Иногда хотелось перебраться в коммерческий сектор за границу, но денег, – Божесов развел руками, – денег не было! Да и что всё обо мне, да обо мне! Скажите, ради чего вечер у вас благотворительный устроили?

– Да так, – нашлась Любовь Аркадьевна, – волонтёрство поддержать разного уровня…

– Надеюсь, не политическое волонтёрство?! – вспыхнул Божесов.

– Вообще-то и его тоже.

– Ужас. Терпеть не могу добровольничество! – Михаил Александрович схватил ещё один бокал.

– Я думала наоборот… Ваши Школьные парламенты только чего стоят…

– Это системная реформа образования, – перебил её недовольно Божесов. – Часть моих предвыборных обещаний… Тем более не стоит сравнивать Школьные парламенты со всякими «русланд-югент», занимающимися волонтёрской деятельностью. Парламенты – фундамент нового образования, там мы воспитываем настоящую ответственность в детях, да и о демократии не забываем, выборы проводим каждый год и конкуренция в некоторых школах (особенно пансионах) достойна экранизации.

– Почему вам так добровольцы-то не нравятся? – ускользнула Любовь Аркадьевна от щекотливой темы для оппозиционера, любящего протестовать, но никогда не занимающегося реальными делами.

– Понимаете, власть должна ухаживать за стариками, животными, беречь природу, а с этими волонтёрскими движениями получается – «выполняйте, дурни, нашу работу даром, а за неё медальки получайте», глупо… Любой труд должен оплачиваться… Я уж не говорю про политическое добровольничество, тут пачкаться за идеи не стоит.

– Но… – начала было Любовь Аркадьевна.

– Может быть, уже хватит? Я демагогией привык заниматься на работе, а тут вы на откровенности зовёте.

– Конечно, конечно… Уже уходить собираетесь?

– Да уж пора, – пожал плечами Божесов. – Отметился на оппозиционном вечере, поболтал с лидером либерального движения… Думаю, теперь можно ехать спать. Пиар вполне приятный!

– Удивляюсь вам, Михаил Александрович. Бывший прокурор, случайный губернатор и министр юстиции, фиктивный кандидат в президенты…

– Вы танцуете Shuffle? – не дослушал Божесов и тут же вывел Любовь Аркадьевну на открытую площадку, приковав внимание всех собравшихся. – Повеселим публику?

Под электронную музыку он совершал чёткие, многократно заранее отрепетированные движения, перебирая ногами с огромной скоростью и изяществом, хотя весь этот эпатажный андеграунд походил чем—то на еврейские национальные танцы. Плавности движений не хватало Любови Аркадьевне – в какой—то момент она, совершенно не ожидавшая этого приглашения, чуть пошатнулась и не упала только благодаря Михаилу Александровичу, ловко подхватившему её за талию, завершив страстью уличный танец.

– Вы ведь не зря сидели одиннадцать лет в кресле премьера? – спросила сильно запыхавшаяся Любовь Аркадьевна, пока аплодисменты продолжались. – Столько наблюдаете за политикой, при этом столько несистемных убеждений…

– Не понимаю, к чему вы клоните, – как ни в чём не бывало произнёс Божесов, раскланиваясь. – Я домой, завтра день важный. Первые обсуждения Генпрокурора.

– Один же кандидат после вас занял место в Лимске, пока вы губернатором там трудились? Вы его продвигать будете… Не коррупция, с которой вы боретесь? – бросила уже с хищными интонациями Любовь Аркадьевна.

– Я многократно говорил, что нет ничего проще борьбы с коррупцией, дорогая. Создал министерство со страшным названием, поставил ошалелого человека во главе и дал триста мужиков с автоматами. Всё. Начнут бояться! Правда, скоро министр в Москве будет редко, предпочитая больше Европу, но так, увы, устроена наша нелегкая жизнь…

– В игры играете… Шоу готовите наверняка?

Премьер посмотрел на неё пристально, но ничего не сказал, только повернулся с хитрой улыбкой на лице и ушёл, весело помахав рукой всем гостям.

– Хитрец, – подошёл к Любови Аркадьевне её пресс—секретарь.

– Не то слово, – процедила она в ответ обыкновенным своим низким голосом. – Совершенный нестандарт, страшно представить, как он оказался в своём кресле…

– Я про ваш танец! Представляете заголовки: «Премьер спас от падения оппозицию»?

– Хайпожор…

***

На просторном крыльце Carmen-holl взгляд Божесова упал на стоящую у парапета девушку с длинными волосами каштанового цвета, уложенными в приятного вида прическу. Она стояла спиной ко входу в здание, а лицо её было направлено в сторону большой Москвы. Стояла неподвижно, и нечто устало-мечтательное, даже чуть отстраненное исходило от неё. Премьер махнул рукой своим охранницам и вместо автомобиля направился к девушке, нарушить её умиротворённое состояние:

– Я вас не узнаю, – произнёс он простую фразу, неспособную произвести впечатление ни на одну девушку в подобных обстоятельствах. Но если фраза не удивляла, то автор мог.

– Я… я из «True liberals», – пробудилась она от своих мыслей перед лицом премьер-министра.

Михаил Александрович прикинулся удивлённым и опять улыбнулся.

– А я тот, против кого вы работаете! Встретились.

Девушка казалась слегка задумчивой, но в глазах её горела радость и какое-то, пожалуй, даже детское озорство. Похожее сияло в глазах у Божесова (впрочем, сияло всегда). Постепенно она немного ожила и лицо приняло располагающее выражение. Божесов продолжал смотреть на неё оценивающим взглядом, параллельно разговаривая о далеких от политики темах.

– Вы были в Австралии? Съездите. Там есть очень живописные места. Мне кажется, вы натура романтичная, поэтому вам понравится природа.

– С чего вы взяли, что я романтична? – очень легко спросила она и гордо подтянулась, приподнимая свою грудь, обхваченную вечерним нарядом. Божесов не повёл и бровью и с едва заметной ухмылкой продолжил смотреть ей в глаза.

– Ну, если вам не нравится единение с природой, можете съездить со своим молодым человеком и погреться на пляже, придав телу соблазнительный оттенок.

Михаил Александрович сделал ловкий комплимент – его взгляд не скользнул в сторону подтянувшейся фигуры девушки, но словами он похвалил её. На него хотели произвести впечатление, но он не поддался этому кокетству.

– Только у меня нет молодого человека, – немного грустно улыбнулась молодая оппозиционерка.

– Это у молодого человека нет вас, – заигрывающе произнёс Божесов. – Чувствую, вам просто необходимо плечо, поддерживающее ваши амбиции… Не сочтите за харассмент.

Михаил Александрович тут же скользнул в сторону простого разговора, да и девушка с облегчением поняла, что у премьера флирт продиктован спортивным интересом. Из здания доносилась музыка, а телохранительницы премьера не давали никому выйти на парковку. Со стороны их разговор казался очень спокойным. Они стояли, облокотившись руками на парапет на небольшом расстоянии друг от друга. Божесов с некоторым удивлением слушал трезвые суждения девушки о самых разных вещах и смотрел в её светлые глаза. Почему-то в основном разговор крутился вокруг образования.

– М-да, что же вам делать в этой либеральной среде? Вы хорошо мыслите… Так чем занимаетесь?

– Руководитель проектов… у меня и финансы, и логистика и даже курирование нашего IT-кластера.

– Жуть какая! – усмехнулся Михаил Александрович и, лукаво закусив губу, продолжил: – Умны вы слишком для оппозиционерки. А самое страшное – добры… Да, да, не удивляйтесь! По глазам вашим всё прекрасно видно… Да и стоите вы на улице, а не танцуете среди других не потому, что воздухом подышать хотите, а потому, что не нравятся вам коллеги… Либо вы их не любите, либо они вас терпеть не могут за уникальность и непохожесть на себя… Знаю этих наглых товарищей, считающих себя правыми во всех вопросах, хотя о стране и одной тридцать второй не знают… Вы вот другая, так куда вам тухнуть среди людей, вас непонимающих?

Божесов отошёл от перил, сделав три ровных шага, повернулся и вновь приблизился к вызывающе скромно стоящей девушке, спокойно выслушавшей его монолог. Повернулся ещё раз.

– Хотя ладно! Я бы с удовольствием подвёз вас, – позволил скромную пошлость Михаил Александрович, – но увы, вылетаю на Кавказ… Как, кстати, ваше имя?

– Инга, – она протянула свою нежную руку. Божесов подержал её, а в горящих глазах девушки прочёл подтверждение всем своим словам. Она считала себя другой, её работа была трудным испытанием, а он видел будущую большую и трагедию талантливого человека, окружённого эгоистичными самовлюблёнными бездарностями, с которой вскоре неминуемо суждено было столкнуться Инге и сделать свой окончательный выбор в жизни.