Текст книги "Москва Поднебесная"

Стена сознания

Когда Василий проснулся, было почти темно. Июльская дневная жара, какая в Москве бывает редко, сменилась слегка прохладным, тёмно-синим бархатом душного вечера. Из раскрытых окон в квартиру влетали звуки улицы: разговоры прохожих, автомобильные гудки, хлопанье дверей подъездов. Город жил обычной жизнью, всё было как всегда, только пьяные на улицах отсутствовали совершенно, и от этого разливалось в воздухе какое-то странное спокойствие. Нереальность. На небе начали появляться блёклые искорки далёких загадочных звёзд и наметилась бледная луна. Холодильник стоял у окна неподвижно, боясь спугнуть прикорнувшего на его гладкой поверхности мотылька. Похоже, насекомое уснуло, но наверняка «Samsung» этого сказать не мог. Он всё обдумывал внутренне разговор с ангелом, пытаясь осмыслить себя в этом чуждом ему мире.

«Ведь я наделён почти человеческим разумом, – думал он, – но я не человек. А интересно, есть ли ещё в мире такие, как я? Наверное, нет, – печально осознавал он, – но, с другой стороны, я – уникален! И это, пожалуй, хорошо. Но в чём смысл моей жизни? Зачем я? Почему я существую…»

– Я проснулся, – перебил размышления чудо-холодильника Василий. Он вошёл в комнату беззвучно, встав позади своего металлического друга.

Тот встрепенулся от неожиданности, и мотылёк, испуганно затрепыхав крылышками, улетел вглубь вечерней Москвы.

– Мы отправляемся на границу миров? – спросил «Samsung».

– Да.

– Я думаю, там нам может многое открыться! – сказал холодильник, отходя от окна.

– Я тоже так думаю, – согласился Василий, – а где ангел?

– Я здесь. – Небесное создание материализовалось из струй тёплого ветра, проникающих в комнату с улицы. – Нам пора отправляться, иначе может быть поздно.

– Почему поздно? – удивился Василий.

– Не все в этом мире довольны фактом существования свободного человека. Тебя, Василий.

– Я это подозревал, – без малейшего испуга ответил он, – тогда не будем терять времени. Как далеко граница миров?

– Граница миров не далеко и не близко. Она находится не на том расстоянии, к которому можно применить эти понятия. Собственно, она существует в твоей голове. Как и стена, ограничивающая сознание. Но попасть туда, даже тебе, свободному человеку, довольно трудно, а обычному – практически невозможно. Но у тебя получится. Слушай и делай то, что я буду тебе говорить. Просто закрой глаза и постарайся ни о чём не думать. Представь, что мира вокруг не существует, что ты не являешься его частью. Представь, что мир – это иллюзия. Его попросту нет.

Василий закрыл глаза.

– А мне что делать? – тревожно поинтересовался холодильник, переминаясь на маленьких колёсиках.

– Ничего. Ты попадёшь туда, как только переместится Василий.

– Я не могу. Не могу представить, что мира нет. Я же слышу шум улицы, чувствую его запахи… – ответил молодой человек. Он закрыл глаза, но всё равно был сосредоточен.

– Расслабься, всё просто, – успокоил его ангел.

Он взмахнул нежным белым крылом, и вокруг всё стихло. Взмахнул другим, и воздух замер. Запахи исчезли. А может, сплелись в один удивительный, неповторимый аромат, таящий в себе сразу всё. Печальный гражданин Василий стоял с закрытыми глазами, прислушиваясь к себе. Так прошло неизвестное количество времени, может, десять минут, а может, час. Время исчезало. Растворялось, становясь зыбким, призрачным понятием. Все молчали.

Наконец Василий почувствовал, как его сознание словно покрывается липкой патокой. Может, это случилось оттого, что ангел подлетел к нему и почти неощутимо прикоснулся к его голове нежными пальцами? От прикосновения стало тепло, даже жарко. Перед глазами поплыли разноцветные круги, образы, виденные когда-то на протяжении жизни. Вот Василий ещё совсем малыш, а вот уже сидит за школьной партой, вот он в компании друзей бежит по ночному городу – они только что разбили витрину магазина… а вот лежит на берегу моря и смотрит на утопающее в колышущихся водах солнце… и ещё сотни других фрагментов и событий – приятных и грустных, тревожно-важных и совсем пустяковых, о которых, казалось, не должно было остаться и следа. Но они сохранились в памяти отчётливо и ясно, словно в них был жизненно важный смысл. А может, так и было на самом деле? Василию показалось, что он не стоит в комнате, а безмятежно висит в воздухе, в пустом пространстве, границ у которого нет. Ему стало немного страшно.

– Мы летим? – спросил он, не открывая глаз.

– Летим, – ответил ангел.

– Я чувствую, – прогудел холодильник, – это так приятно…

Ощущение полёта длилось целую вечность. И вдруг мрак сменился ярким всепоглощающим светом. Василий видел его сквозь закрытые веки. Свет не был горячим, не был опасным, но каждой частицей тела Василий ощущал его. Он, словно в невесомой, необъяснимой, созданной иными физическими законами воде, плавал, наслаждаясь и блаженствуя. Не выдержав, он открыл глаза, и с удивлением понял, что свет не слепит, что он прозрачен и вокруг видна бесконечная даль.

– Что это? – спросил Василий.

– Материя. То, из чего создано всё. Это та энергия, то вещество, из которого сознание формирует мир, образы, смысл…

– Да, я понял, – обрадовался Василий, и вправду поняв. Это было так просто и естественно, что ему вдруг стало смешно. – Я понял, как всё работает! Я могу создать всё, что захочу!

– Можешь, но не сейчас, – ответил ангел.

Василий посмотрел на него, и осознал, что тот тоже состоит из прозрачного света. Он посмотрел на своё тело и увидел, что никакого тела у него нет, что это просто свет-материя. Он вдруг осознал, что также у него нет и глаз, которыми он может видеть, и мозга, который может анализировать увиденное. Это было так просто. Это была настоящая свобода. Чистый разум среди пустоты. Хотя и пустотой это назвать было нельзя. Она была в то же самое время насыщена миллионами, миллиардами возможностей, которые, пожелай он сейчас, можно воплотить в жизнь.

«Конечно! – сообразил он. – Я никуда не лечу, я просто растворяю навязанные образы на их составляющие! Я освобождаю сознание!»

– Закрой глаза и слушай, – сказал ангел. – Граница миров похожа на огромное базальтовое плато, окружённое стеной сознания. Мы окажемся у северной её границы. Там всё усеяно снегом надежды, там кружат ветра прозрений и вьюги вдохновения. Это самая нестабильная зона стены сознания. Туда попасть проще всего.

Василий, закрывший глаза, сразу понял, зачем ангел говорит ему всё это, он вдруг почувствовал под ногами твердь, ощутил вокруг новое пространство. Яркий свет сначала ослаб, а потом и вовсе исчез. Стало прохладней, и вдруг появился ветер. Он был не ледяным, но и не имел ничего общего с земной зимней вьюгой.

Василий ощутил, как его кожи коснулись крупинки снега, слегка прохладные, они мигом таяли на горячей коже. Он снова имел тело. Чувствовал его. Открыв свои печальные глаза, Василий увидел рядом ангела и холодильник. Они стояли у высоченной стены, уходящей к самому небу, до предела. Да и было ли то, что видел в вышине Василий, небом? Уверенности не было никакой. Хаотическая мазня масляных красок, находящаяся в медленном движении, кружилась высоко над головой. Возможно, это была только что родившаяся вселенная, а возможно безумный хоровод комет вокруг притянувшей их чёрной звезды. Высота стены была немыслимой, как и её протяжённость. Василий понял, что всю жизнь можно идти вдоль неё и не прийти никуда, и ни конца ей не будет, ни края.

Вокруг царил полумрак, под ногами хрустел тонкий блестящий наст.

Сама стена чем-то походила на титаническую камеру хранения. Основу её составляли ячейки, и в каждой ячейке, в самом центре, виднелись кирпичи сознания. Они не были одинаковыми. Одни были больше, другие меньше, некоторые совсем крохотные, а некоторые и вовсе не были кирпичами как таковыми.

На одном кирпиче Василий задержал внимание. Он был похож на непропорциональную гирю. Ярко-оранжевый, он сверкал в ячейке на высоте нескольких метров, и создавалось впечатление, что вот-вот он вывалится из вязкой чёрной жижи, за счёт которой, похоже, и крепился в нише. Но этого не происходило. Жижа явно была живой, она хищно набрасывалась на свою жертву, засасывая обратно вглубь. Зрелище было жутковатым.

– Мы должны отыскать вход в твою уникальную вселенную. Он ещё не закрыт.

– А это может произойти?

– Может, – ответил ангел, – и если это случится, ты станешь таким, как все.

– А если не случится?

– То произойдёт то, чего я знать не могу, ибо такого не было никогда. Ни один человек до тебя не был на границе миров по своей воле.

– Но как мы найдём вход в мою вселенную? Ведь стена огромна! На это могут уйти годы!

– Она бесконечна… Ведь это стена, ограничивающая сознание не только людей, а всех разумных существ в объективном мире!

– А их много?

– Неизмеримо много! – ответил ангел.

– Выходит, не только люди ограниченны?

– Нет, не только. И мне иногда кажется, – тут ангел замолчал, словно прислушиваясь к чему-то, осмотрелся по сторонам и продолжил, – мне кажется, что и мы, высшие существа, тоже имеем свои кирпичи сознания. Но об этом не принято говорить, хотя втайне все об этом рано или поздно задумываются.

– Значит, вас тоже кто-то контролирует? Но кто? Бог?

– Ты задаёшь вопросы, на которые у меня нет ответов. Но, возможно, ты сможешь дать их сам. Найти твою вселенную не так сложно, как кажется на первый взгляд. Ты сам должен её чувствовать. Тебе просто нужно сосредоточиться, и она сама позовёт тебя.

– Откуда это известно? Ведь ты говоришь, что такого ни с кем не было?

– Не было, это и впрямь так. Но стабильная энергетическая связь со своей вселенной существует у любого ограниченного человека. Следовательно, твоя должна быть во сто крат сильнее. Тем более здесь, на границе миров…

Василий посмотрел на стену и прислушался к себе. Он что-то услышал, но это был вовсе не внутренний зов. Вдалеке вдоль стены кто-то шёл, скрипя снегом. Он присмотрелся и увидел два силуэта. Один – большой и грузный, и второй – невысокий, тёмный.

– Там кто-то идёт. – Василий указал рукой.

– Кто это? – Холодильник задрожал, ему вдруг стало страшно.

– Не знаю, – ответил ангел.

Новый мир

Загробулько очнулся от прикосновения чего-то мягкого и пушистого к его щеке. Он с трудом разлепил глаза и сразу понял, что ещё не проснулся, а продолжает видеть свой странный сон. Хотя начало сна, и в этом Загробулько себе полностью сознавался, помнилось ему с трудом и походило больше на бред, какой бывает у человека с гриппозной температурой. Последнее, что майор помнил из приснившегося, был чудовищный полёт ракеты, причём роль ракеты исполнял он сам. Что предшествовало полёту, припоминалось смутно.

Теперь же снился ему чёрный котяра. Он стоял над майором на задних лапах, деловито покачивая хвостом, и осматривал его с любопытством кладоискателя, нашедшего вместо ожидаемого сокровища чей-то интимный дневник. Котяра чёрной масти был огромен, но не это поразило милицейского работника. Удивительным было то, что котяра, держа подбородок лапой, как какой-нибудь хирург при осмотре пациента, напевал себе под нос «Оду к радости» композитора Бетховена. При этом кот сверкал миниатюрным драгоценным перстнем с красным рубином, надетым на маленький пальчик, которым он в задумчивости почёсывал морду.

– Живой? – поинтересовался кот человеческим голосом.

Загробулько пробил пот. Он понял, что не спит. Как он это понял, он и сам себе объяснить бы не смог. Однако сразу твёрдо в этом уверился. А ещё он вспомнил, что несколько часов (а может, дней, а может, и лет) назад его насмерть зарезал уголовник Мамедов, посаженный им в тюрьму за какую-то тривиальную кражу.

«Боже! – воскликнул про себя Загробулько. – Я на том свете!»

– Как самочувствийце? – промурлыкал кот, пытливо всматриваясь в глаза Вифлеема.

– Где я? – прошептал в ответ майор.

– На границе миров. Только непонятно, что ты тут делаешь, человек.

– Меня убили, – пожаловался Загробулько, боясь пошевелиться. Он опустил глаза и нашёл, что рубашка его чиста и не единого пятнышка крови на ней нет. Грудь, продырявленная уголовником, тоже была цела, она, к удивлению Загробулько, совершенно не болела и ничем не выдавала ранение.

– Вот оно как? – задумался кот. – А что же ты делаешь здесь?

– Жду своей участи? – предположил Вифа Агнесович.

– Не похоже. На границе миров умершие своей участи не ждут. Да ты и не похож на покойника. – Чёрный котяра замолчал. – Странные вещи творятся в мире, – произнёс он наконец, не получив от майора никаких пояснений. – Ладно, вставай.

Загробулько, подчиняясь приказу говорящего животного, встал.

Он увидел, что находится в гигантском тёмном ангаре или исполинских размеров архиве. Ему сразу подумалось, что так, должно быть, выглядит библиотека с точки зрения блохи. Стеллажи, вернее, один бесконечный стеллаж, на сотни метров тянулся в обе стороны и ввысь, упираясь в чёрный, далёкий и почти неразличимый потолок, а кругом летала крупная, похожая то ли на перхоть циклопа, то ли на рождественский снег, пыль. Ею был усеян весь пол.

Стеллажи разделены были на отсеки, и в каждом из них помещались предметы различных форм. Видимо, предметы покоились на полках очень давно, подобно сосудам с вековым вином в подвале заброшенного замка. Все они были опутаны паутиной, напоминающей вольфрамовые нити, какие бывают в лампочках. Серебристая паутина казалась очень прочной, и представлялось, будто сплёл её футуристический биомеханический паук.

– Что это? – спросил милиционер.

– Стена сознания.

– Стена? Стена сознания? – И тут майор вспомнил допрос преступников, во время которого его и зарезали. – Так значит, всё это правда? Значит, всё, о чём они говорили – существует!

– Кто они? – заинтересовался кот, блестя зелёными глазами.

Но майор не знал, что ответить. Он теперь понимал, что задержанные были совсем не людьми, не такими обыкновенными смертными, как он. Но кто они были такие, он так и не успел узнать. Единственное, что вспомнил Загробулько, так это то, что пленённые милицией называли себя богами.

– Боги! – прочувствованно сказал он.

– Вот как? – удивился чёрный кот. – Кто конкретно из богов?

Но этот вопрос поставил майора в безысходный тупик. Он виновато опустил глаза, расчищая мыском ботинка наваленную на полу белёсую порошу.

– Не суть важно. – Чревовещательный зверь махнул хвостом.

– А это что же, те самые кирпичи сознания? – догадался майор, указывая на разнообразные предметы, покоящиеся в сетях паутины на полках бесконечного стеллажа.

– Они, они, – хихикнул кот, – кирпичики.

– Я так всё себе и представлял! – обрадовался чему-то Загробулько и хлопнул ладонью по крепкой ляжке.

– Неудивительно, что так ты всё и видишь… – лукаво ответил представитель семейства кошачьих.

Но майор на это не отреагировал, зачарованный масштабностью конструкции. Он глядел на кирпичи сознания и думал о том, что происходящее с ним сейчас нереально. На самом деле милиционер видел ту же самую стену, что и Василий, но видел совсем иначе. Так, как позволяли ему видеть её жизненный опыт и его милицейское воображение.

Кот разглядывать стену не стал и пошёл вперёд вдоль стеллажа, хрустя снегом надежды, устилающим пол. Майор двинулся за ним. Тусклое освещение не давало разглядеть что-либо дальше, чем на пять-десять метров. Они шли медленно и молчали в полумраке, думая каждый о своём.

– У тебя есть имя? – спросил вдруг майор кота, который шёл впереди, важно покачивая хвостом, словно заметал следы, боясь преследователей.

– Меня зовут – Сириус! – ответил тот, мурлыча. Ему явно доставляло удовольствие произносить своё имя.

– Сириус? А кто ты?

– Я помощник Архангела Михаила. Я ожидаю его здесь.

Загробулько, кивнув со знанием дела, двинулся дальше. Неглубокие познания в божественной иерархии никогда не удручали майора. В обыденной жизни познания эти были ему ни к чему. Теперь же он всем сердцем жалел, что мало интересовался религиозными текстами, и не знал, кто есть кто в пёстром пантеоне божественных персоналий. А теперь он понимал, что попал в переделку, густо замешанную на религии, а то и вообще на мистике! Конечно, когда-то он что-то слышал об Архангеле Михаиле. Но что и когда – не вспоминалось совершенно. Майор напрягал память, но выуживались из подсознания только какие-то «Иже си на небеси…» да «Отец пресвятой, вседержитель…». Но всё это было не то. Однако спросить кота о роли архангела в божественной канцелярии напрямую Вифлеем не решался. Да и роль загадочного зверя во всём этом тоже была ему, как следователю, крайне интересна. Но он отчего-то молчал. Ему было и любопытно, и одновременно стыдно за своё невежество. Но вдруг кот начал говорить сам.

– Михаил – архангел-архистратиг, предводитель небесного воинства, наместник всех ангелов. Людям известен как высший воин, низвергший дракона – Диавола! Церковь почитает архангела Михаила как защитника веры и борца против ересей и всякого зла, – проговорил кот так, словно читал важный научный документ. – Только… – тут Сириус хихикнул и остановился, повернувшись к Загробулько, – только всё это гипертрофированные, преувеличенные людьми сказки.

– Вот как? – удивился майор. – А?.. – он вопросительно вылупился на кота.

– Ты хочешь знать, кто я?

Майор кивнул.

– Я и крыс Жерар, которого сейчас здесь нет, его ближайшие помощники. Часто мы осуществляем волю его на земле, в материальном мире. Мы рыцари, или, если хочешь, пажи, всегда следующие за своим господином.

– А почему ты говоришь, что известные о твоём господине факты – сказки?

– Несомненно, Михаил наместник всех ангелов, но и не только он. Несомненно, он – воин и защитник. И к ересям имеет отношение не последнее, правда, он с ними не борется, а глубоко изучает и анализирует, как гипотезы, могущие пролить свет на изначальное сотворение. А низвержение дьявола вообще есть не что иное, как человеческая невежественная интерпретация давнишнего спора между Михаилом и Сатаной о том, имеем ли мы право отпускать сознания, или, если угодно, души, так называемых грешников без ограничения во вселенные их разума. Или, снова и снова выжимая ограничивающий субстрат, или, как мы говорим, кирпич сознания, должны помещать их на Землю, в материальный объективный мир, пока те не изменятся кардинально и, пройдя круги очищения, не достигнут гармонии, будучи ограниченными.

Михаил тогда говорил, что человек, снова и снова приходя в мир, будет постепенно проникаться гармонией, облагораживая душу и мысли, и хоть он и будет ограничен, то всё равно сможет постичь таинство бытия, прилагая для этого душевное усилие, которое дадено космосом каждому, но используется единицами. А то и вообще усилием воли и концентрацией энергии разума сможет уничтожить свой кирпич сознания, что теоретически возможно, но чего не было ещё в истории вечности. Сатана же утверждал, что ограничения, во благо ли они направлены или нет, не несут в себе рационального зерна и что мы, высшие, должны дать свободу каждой отжившей душе, или, если угодно, сознанию, открыв ему его вселенную разума. А уж какова она будет? Какой сам человек её сотворит? Дело не наше!

Спор был горячий и отразился некоторыми диффузионными колебаниями в материальном мире, после чего, вероятно, и родилась эта метафора о великой битве. Но, откровенно говоря, о низвержении архангелом Михаилом Диавола говорить так же глупо и нелепо, как, например, писать на упаковке спагетти – «макароны из вермишели». Высшим незачем враждовать друг с другом, да они на это и неспособны, но человек примеряет всё на себя и наделяет божественных созданий характерами и мотивациями, которые свойственны, прежде всего, самим людям. А от этого путаница страшная в голове не сведущих истины ограниченных масс.

– Ага, – кивнул майор, который ровным счётом ничего не понял. И дабы прояснить для себя самое важное, проникновенно спросил: – А Михаил-то злой или добрый?

Кот Сириус с жалостью посмотрел на майора, махнул лапой и, развернувшись, побрёл дальше, неслышно ступая по блёклой пороше в тёмную глубину.

– Михаил, как, собственно, и Дьявол, не добрый и не злой. Он – высший. Он исполняет волю божью, нравится это ему или нет. Вот Дьяволу, который, как известно, был раньше ангелом, исполнять волю божью не захотелось, и он был, как вы это называете, низвержен. Но что это значит? – Сириус скосился на Загробулько, вопросительно приподняв вибриссы.

– Его изгнали из Рая? – предположил осторожно майор. Но по выражению кошачьей морды понял, что сморозил глупость.

– Он стал свободным ангелом. Не отчужденцем, как многие, а именно свободным высшим существом. Его, как бы это сказать… с работы уволили, но ангелом он остался. Он теперь как вольный художник. Так понятно? А Архангел Михаил – его бывший работодатель, который его и уволил. Потому на иконах его изображают с огненным мечом или копьём в руке, низвергающим Дьявола. Помпезность всегда присуща ограниченным людям. Они за несколько столетий так извратили священные тексты, которые когда-то были посланы нами на Землю, что мир высших стал восприниматься ими превратно до крайности.

Майор, подтверждая слова кота, кивнул.

– До абсурда дошло, – хихикнул кот, – считается, что Дьявол после смерти забирает души грешников к себе в Ад и мучает вечно. Что он рогатый и с копытами. Злой и беспощадный. Но это же полная чушь! Никого он к себе в Ад не забирает, во-первых, потому, что места-то такого нет – Ад, а во-вторых, потому, что забрать отжившее в человеческом теле сознание куда-либо невозможно. Он только даёт некоторым возможность проникнуть в их вселенные разума. Даже если те прожили жизнь, не познав ничего настоящего. А вот там уже, если сознание это, душа, действительно убога, грешна и низменна, для неё начинается Ад. Поступает он, конечно, вопреки закону, но о противоборстве с БОГОМ говорить тут неуместно. Но это история другая, слишком долгая, требующая разговора подробного. Его случай, Дьявола-то, тоже, кстати, уникальный, как и с этим свободным человеком. До этого, да и после, ни одному ангелу не приходило в голову пойти против своего естества…

Теперь майор шёл рядом с Сириусом, на лице его отражалась глубокомысленная задумчивость. Многого он не понимал, но зато душой чувствовал тоже многое.

«А ведь действительно, эта староцерковная белиберда, эти священнослужители с кадилами в расшитых золотом одеяниях, – думал майор, – какое они могут иметь отношение к истине? Что они, в сущности такие же люди, как и все остальные, могут знать о Боге, Дьяволе и ангелах? Вычитать из книг, пусть и древних, но написанных опять же людьми? Так ведь котяра и говорит, что все сами люди и извратили! Нет, – с гордостью осознал майор, – я всегда чувствовал, что что-то тут не так…»

Сириус тем временем продолжал:

– … собственно, ангелам это и не под силу – просто так отречься от служения Господу. Как получилось у Дьявола, до сих пор никто толком не знает, а он, понятное дело, никому не говорит…

Тут Загробулько увидел что-то поблёскивающее вдали слабым, еле заметным пятном. Кот тоже увидел свечение и, замедлив шаг, стал ступать ещё аккуратнее, хотя, казалось, куда уж аккуратнее? Вдвоём они медленно приближались к трём силуэтам, отделяемым полумраком и падающим с высоты, как труха прошлогодних газет, снегом надежды.

* * *

– Там кто-то идёт. – Василий указал рукой.

– Кто это? – Холодильник задрожал, ощущая себя жутко в этом странном месте. Он, к слову сказать, видел стену сознания в виде нагромождения стеллажей, заставленных коробками, как в каком-нибудь гипермаркете, торгующем электроникой. Картина казалась ему дикой и пугающей крайне. Холодильник недовольно гудел и слабо раскачивался из стороны в сторону. Корпус его ловил лучи фантастического неба, отражая неяркий свет, и отражение это и было тем самым пятном, что увидели майор с котом.

– Может, это стражники стены? – предположил чудо-электроприбор.

– Не знаю, – ответил ангел. – Никогда не видел стражников стены сознания. Я, кстати, не уверен, что они вообще существуют.

К ним из темноты, слабо различимые сквозь снежные хлопья, приближались два силуэта; один – большой и грузный, и второй – невысокий и тёмный. Чем ближе они подходили, тем сильнее дрожал холодильник. Он утробно гудел, и внутри его металлического тела что-то тревожно булькало.

– Да прекрати ты! – шёпотом прикрикнул на него Василий.

Парочка впереди остановилась, не дойдя до притихших разрушителей телебашни нескольких метров, и испуганно-настойчивый мужской голос вопросил из темноты:

– Эй! Вы кто?

– Видишь, они и сами боятся, – прошептал Василий, наклонившись к «Samsung»’у, который, хоть и перестал дрожать, бурлить начал ещё громче.

– Мы пришли с миром, – выдал вдруг металлический трусишка и, приоткрыв камеру морозильного отделения, мигнул в знак приветствия жёлтой лампочкой в темноту.

Фигуры впереди поплыли на сигнал, словно два затерявшихся в океане баркаса на свет маяка и, наконец, стали отчётливо видны. Это были двое незнакомцев, один – человек, совершенно лысый, с головой, напоминающей трёхлитровую банку, если бы ту поставили вверх дном, и второй – большущий кот, стоящий на задних лапах в полный рост. Несмотря на довольно странный вид, оба не производили устрашающего впечатления и, как показалось Василию, опасности не представляли.

– А вы кто? – спросил Василий.

– Я майор Загробулько, – ответил лысый толстяк, подозрительно осматривая холодильник, – а он Сириус, – представил милиционер кота. Кот поклонился, выставив хвост трубой. При этом он заговорщицки посмотрел на ангела, с которым, конечно, был знаком, но ничего вслух не сказал.

– Меня зовут Василий. Это мой друг «Samsung», а это мой ангел-хранитель.

– Так это вы! – воскликнул Загробулько, в голове которого теперь образовалась ясность.

– Мы? – переспросил Василий.

– Я следователь по делу Останкинской телебашни… – пояснил Вифа Агнесович.

– Вот как? – пробурлил холодильник. – Что же, вы хотите сказать, милиция и сюда добралась?

– Выходит… добралась… – растерялся майор.

– А что же вы не при параде? – издевательски спросил производящий холод аппарат, звякнув чем-то внутри, и Загробулько показалась интонация его насмешливой.

Он снова осмотрел себя, вспомнив, что мятый форменный китель и брюки с лампасами отданы были сестре для гигиенической профилактики. Ему стало неловко.

– Форма не есть содержание! – изрёк Вифа Агнесович неожиданно для самого себя и посмотрел на чудо техники с достоинством.

– Как-как? Вот уж действительно… Как точно! – обрадовался холодильник.

– Я здесь, конечно, не потому, что вышел на ваш след, но и сказать, что ваши выходки не послужили тому причиной, тоже не могу…

– А мне говорили, что попасть на границу миров под силу лишь немногим, – проговорил задумчиво Василий, косясь на своего ангела.

– Думаю, майор волей случая стал одним из этих немногих, – невозмутимо ответил ангел. – Не так ли, уважаемый?

– Вообще-то меня убили, – вздохнул Загробулько.

– Да? – изумился Василий, недоверчиво посматривая на розовощёкого майора.

– Не похож ты что-то на мертвеца, – хохотнул «Samsung», – слишком уж упитанный и румяный…

– Но-но, железяка! Потише громыхай … – Майор угрожающе продвинулся в сторону холодильника.

Тот быстро откатился на безопасное расстояние и замер, отклонившись чуть назад, словно готовясь к атаке. Но атаки не последовало. Вместо этого произошло нечто другое. Над головами всей компании электрически заскрежетало пространство, и в воздухе выросла вдруг огромная светящаяся сфера, из которой один за другим, словно птицы из распахнувшейся клетки, начали вылетать крылатые существа.

– Господи боже! – Загробулько чуть не упал от удивления, а холодильник, не зная, что предпринять, покатился задом ещё дальше в темноту под совершенно невозможным углом.

Равнодушными к вновь прибывающим остались только ангел и кот Сириус. Василий же, хоть для него столь внезапное паломничество было неожиданностью крайней, героически остался стоять на месте. Глаза его горели, но было непонятно, то ли от восторга созерцания множества невиданной красоты созданий, то ли радужная оболочка глаз отражала блеск молний, вылетающих змеями из искрящейся сферы.

Первым вылетевшим из вселенной разума уфолога Никромантова был Метатрон с бережно удерживаемой им милиционершей Лисичкиной. За ним на границе миров появился птицеголовый Гор, держа дрожащего Мамедова-ИниПи.

Увидев сначала свою любовь в руках величественного существа, а затем и своего убийцу в когтистых лапах птицеголового бога, Загробулько таки упал на землю и стал похож на китайского болванчика, у которого нарушился центр тяжести и голова которого от этого кивает не вверх-вниз, а вправо-влево. Мамедов же, узрев в свою очередь злейшего своего врага целым и невредимым, зверино оскалился и в беспомощном бешенстве засучил конечностями в воздухе.

Далее из сферы вылетел Елисей с женой. Он был не так красив, как предшествующие его появлению небесные создания, но вид, тем не менее, имел гордый и отважный. Вслед за остальными он аккуратно приземлился и сложил крылья за спиной.

За ним из сферы появился Архангел Михаил с крысом на плече и двумя притихшими знаменитостями в истрепавшихся развратных одеждах.

Последней на границу миров пожаловала Анастейд. Грациозная, белоснежно чистая, она опустилась на землю, и глазами, полными любопытства, впилась в притаившийся вдалеке холодильник.

– Мы что, такие страшные? – ласково спросила она убежавшего в укрытие полумрака «Samsung»’а.

Холодильник оставался на месте и громко бурлил.

– Эй, ты чего там прячешься, чудо техники? – поманила его крылатая блондинка.

Тот вздрогнул и вдруг решительно, словно солдат в бой, кинулся обратно к своей компании. Он встал рядом с Василием, всем видом демонстрируя бесстрашие, и даже перестал клокотать жидкостями внутри. Анастейд, рассекая падающие с неба хлопья снега надежды, подошла к холодильнику и провела рукой по его блестящему корпусу. От прикосновения он сладко заурчал и почти перестал бояться.

– Здравствуй, свободный человек! – произнёс Метатрон, обращаясь к Василию. – Как имя тебе?

– Его зовут… – начал ангел, парящий за спиной своего подопечного.

– Помолчи, Дриммейн! – остановил властный Метатрон. – Я спрашиваю его.

– Василий.

– Ты знаешь, кто я?

– Нет. Но догадываюсь, что ты человек могущественный…

– Я не человек! – громыхнул тридцатишестикрылый высший. – Я великий Метатрон! Второй После Бога! Игемон всех армий ангелов! Всевластитель неба! Говорящий устами господа! Князь Милосердия!.. Воин света… – начал перечислять он свои регалии и, замолчав на мгновение, добавил голосом, глубоким, словно океан: – Бог приложил к моему телу тридцать шесть крыльев и дал триста шестьдесят пять глаз! Я велик!