Текст книги "Река времен. Жребий брошен"

Дум-м – опять прогудел танк. Командир стрелял с ходу, не тратя время на остановки. Зря это он. С ходу стрелять – только снаряды впустую разбрасывать. В полураскрытом передо мной люке виднелись два черных угловатых танка, правый лениво дымил из распахнутых башенных люков, тогда как левый явно пятился назад, огрызаясь из своей короткой пушки. До него было метров четыреста, или около того.

Опять тычок в голову. Торможу. Дум-м! И снова вперед. Дон-н! Что-то шарахнуло по правому борту, и нас начало заносить вправо так, что левый черный танк уплыл куда-то за пределы моего поля зрения, а «тридцатьчетверка», выплевывая из выхлопных труб клубы черного маслянистого дыма, закрыла все остальное.

Гусеницу оборвало! Вот теперь попляшем…

Переползаю со своего места, дергаю командира за штанину. Но он и сам, похоже, понял, что с нами случилось, и выбирается наружу через верхний люк. Пробираюсь за ним, протискиваясь под казенной частью орудия. Жаль, что наш танк старого образца, днищевый люк отсутствует, а мой заклинен.

Выглядываю наружу, пытаюсь сориентироваться.

Немецкие панцеры, в количестве около двух десятков, дружно пятятся назад, но не все. Пять или шесть костерков уже вяло дымят перед нами. Но и у нас есть потери. Головная «тридцатьчетверка» на правом фланге толчками выдавливает из себя густые клубы черного дыма. Позади нее стоит, окутавшись сизым облачком, Т-26 с конической башней. Две «бэтэшки» замерли на левом фланге. Но остальные упрямо идут навстречу вражескому строю.

Выбрасываю свое тело из башни и сваливаюсь справа от танка, увидев позади распластавшуюся ленту гусеничной цепи. Сейчас я! Зайцев с наганом в правой руке уже лапает левой рукой укладку запасных траков. Узбек выбирается следом за мной. Ой, сейчас подрючимся! От души подрючимся!

Бегу к распластанной гусеничной ленте и вдруг чувствую, как что-то сильно бьет меня в поясницу. Словил! Оборачиваюсь, чтобы сказать командиру, и замечаю, что картинка местности утратила резкость, поплыла в сторону и медленно окрашивается в яркие бело-голубые тона.

И опять слепящий свет, давящая на уши тишина и полет в тартарары…

Глава 10
Да хрен с ней, с работой!

Возвращение прошло штатно, но я разозлился. Разозлился на всех: на компьютер, на программистов, на Виталия, которого не было рядом, когда я копошился на кольце, пытаясь отсоединиться от служебных разъемов… Разозлился на приемник, попытавшийся обрушить на мою голову массу ненужной информации под общим названием «Новости». Да и вообще после сегодняшнего путешествия меня почему-то начали раздражать все компьютерные артефакты нашей цивилизованной жизни, и особенно – навигатор, который зачем-то попытался проложить дорогу через третье кольцо, хотя оно наверняка в этот час забито по самое не балуй.

Причем, когда я подтвердил свое желание самостоятельно избрать маршрут, навигатор попытался настаивать, вновь и вновь предлагая мне любым путем въехать на третье кольцо.

Ха! С кем он вздумал спорить? Со мной, кого в лесу и городских джунглях учил ориентироваться мой дедушка, не признававший туристическую электронику и GPS как класс? А ведь в самом деле лучше всего отключить все эти вторичные половые признаки цивилизации и ездить везде, полагаясь на свой внутренний компас, иначе все полезные навыки атрофируются!

А они были весьма неплохими!

Я тогда был лейтенантом и проходил стажировку после окончания курсов при Псковском училище. Назначение получил в семнадцатую отдельную саперную роту Южного военного округа и только прибыл в район несения службы, держа в бауле на плечах свой личный скарб, в котором, впрочем, отсутствовали личное оружие и боевая электроника. Даже имевшийся у меня коммуникатор был ориентирован в большей степени на Псков и область или, в крайнем случае, на Москву с прилегающими районами.

Меня встретили, точнее, весь наш борт встречали представители местного командования в лице вэвэшника – старшего лейтенанта Мишина, и троих его подчиненных, которые тут же принялись активно перегружать привезенное из самолета в вертолет, мирно стоявший на краю взлетного поля Моздока. Мои вещи все были со мной, и потому я тяготился от ничегонеделания.

Сначала дернулся помочь подчиненным этого предупредительного старлея, который хоть и был моложе меня, но по званию стоял на более высокой ступеньке; правда, он хоть и мягко, но настойчиво рекомендовал… Точнее, просто послал меня… Не важно куда, но охота таскать и кантовать у меня пропала напрочь. Ладно, в конце концов, каждый должен делать свое дело. То самое, которое у него получается лучше всего.

Достав пачку «Кента», я вскрыл ее и затянулся легким дымом. Интересно, кто там сейчас есть из миссии? Какая работа достанется мне? Хорошо, если обнаружение, не дай бог, если только подсчет и описание найденного, а то придется, как тут, хреном груши околачивать. Нет, не таким представлялся мне первый день в войсках, тем более – в горячей точке.

Чтобы хоть чем-то занять свои руки, я принялся перебирать содержимое баула, туже увязывая его снизу и сверху. Как бы то ни было, но эта перекладка, вкупе с перекуром, пошла на пользу. Я отвлекся от своих проблем и успокоился, а уже спустя двадцать минут вместе с Мишиным и его подчиненными занял свое место в отсеке грузовой вертушки. Впрочем, тут у нас были еще попутчики – секретчик части, к которой я был приписан, охрана которого (равно как и перевозимых им документов) была поручена тому же Мишину, и трое членов экипажа вертолета.

Что случилось в полете, я не видел, так как задремал вскоре после взлета. Задремал, несмотря на вибрацию и легкую тошноту. Примерно через полчаса после взлета нас резко тряхнуло, и винтокрыл начал падать, кренясь во всех направлениях. Незакрепленный груз сначала навалился на меня, потом отхлынул, а спустя несколько секунд нас уже со скрежетом тащило по каменистому склону…

Позднее меня часто спрашивали, боялся ли я в этот момент? Не знаю. Наверное, в первый момент падения все-таки боялся, но быстро шарахнулся обо что-то головой и потерял сознание. Очнулся уже на твердой земле от того, что кто-то тащил меня за ноги.

– Очнулся? Шевелиться можешь?

– Не знаю. – Приподнялся и сел, начав шевелить руками и ногами, а мой спаситель, не дожидаясь ответа, вновь ринулся к лежащему на боку распоротому корпусу вертушки. Попробовал встать на ноги и ощутил сильную тошноту. Правда, руки и ноги целы. Боль в спине оказалась не столь сильной, чтобы принимать обезболивающие препараты.

Я помотал головой и, поднявшись, сделал несколько шагов туда, откуда меня только что извлекли. Ничего, идти могу…

– Помоги пилота достать. – Давешний старлей жестом подзывал меня.

– Сейчас.

Мне казалось, что я бегу к нему, но скорее всего, я медленно шел, притом что каждый шаг колоколом отзывался в голове. Мишин уже вытягивал кого-то из разбитого окна пилотской кабины.

– Подхватывай! – Он протянул ко мне за подмышки воющего человека, а сам тут же перехватил его за ноги. В воздухе сильно воняло изооктаном. – Давай же, давай, пока горючка не жахнула! – еще раз поторопил он меня.

Но меня и не надо было поторапливать. Я и сам понимал, что каждая минута на счету. Что, если сейчас тут проскочит какая-нибудь искорка, то от нас останутся только поджаренные бифштексы, завернутые в подгоревшее тряпье, а если сдетонируют боеприпасы, лежащие в чреве вертушки, то… Но думать об этом не хотелось.

Останки вертолета мирно покоились на склоне большой горы, застряв между толстых стволов грецкого ореха. Вылившееся горючее не взорвалось и не загорелось, что не могло не радовать.

Через четверть часа нам стало ясно, что из девяти человек, вылетевших из Моздока, остались в живых семеро, причем двое с сильными травмами и переломами. Остальные выжившие получили множественные легкие ранения и ушибы, но после оказания друг другу первой помощи сохранили способность передвигаться самостоятельно. Все боеспособные, равно как и часть груза, располагались в полутораста метрах от останков винтокрылой машины, так что запах горючки сюда практически не доносился.

Отыскав свой баул, я приблизился к остальным и, превозмогая подкатывающую к горлу тошноту, присел на пристегнутую к штанам «пятую точку» из пенополиэтилена.

– Живой, лейтенант?

– Есть такое.

– Что-то ты староват для двух звездочек, – произнес мордатый летчик с четырьмя звездочками на рукавах и знаком штурмана под ними.

– Хорошо, что высоко не поднимались, – со стоном выдохнул второй пилот с перетянутой грудной клеткой, закрыв глаза и обращаясь непонятно к кому.

– Так нам и врезали как раз потому, что шли низко, – пытался возразить ему штурман. – Не пойму только, чем они нам врезали, скоты!

– Ничего. Главное, что уцелели, – хрипло примирял спорящих вцепившийся как клещ в папку с документами секретчик, которому пришлось наложить шину на дважды переломанную левую руку и перебинтовать голову, пораненную в нескольких местах.

– А вот нашему первому и солдатику не свезло. – Капитан с разодранным окровавленным лицом кивнул головой в сторону, где двое бойцов не торопясь ковыряли землю лопатами и возле которых виднелись два тела, накрытые плащ-накидками.

– Ну так что, лейтенант? Впервые в деле или уже доводилось? – вновь обратил на меня внимание штурман.

– Впервые, – выдавил я из себя и начал исследовать содержимое карманов в поисках сигарет. Ведь были же они у меня! Точно были.

– Ну привыкай, старик. У нас тут и не такое бывает.

– Что делать-то будем? – приблизился ко всем с вопросом старший лейтенант.

– Да как положено. Сообщим о происшествии, организуем оборону и будем ждать помощи, – отозвался секретчик.

– Это-то понятно. Только вертолету тут не сесть – уклон страшный, да и раненых даже на стропах поднять будет трудно. Смотри, какой ветер, – отозвался штурман.

– Да и те, что нас приземлили, могут по нему тоже выстрелить.

– Как бы то ни было, доложить о происшествии я обязан. – Старший лейтенант извлек из подвесной системы свою рацию и, переключив режим, что-то забубнил в нее.

– И все-таки чем же это они шмальнули по нам? – гадал капитан с окровавленным лицом. – Вертолет новый, оборудован системой «Немезида»[39]39
  Система защиты вертолета от зенитных боеприпасов, сбивающая кинетическими болванками подлетающий боеприпас на некотором удалении.


[Закрыть]. Это почти стопроцентная гарантия от ракет. Опять же ни один датчик не зафиксировал наличие людей на курсе. А тут – яркая вспышка, взрыв в подбрюшье и полетели кувырком… Ракета, верно говорю!

– Вспышка! – очнулся второй пилот. – Не просто яркая. Это было ярче солнца и больно глазам!

Упоминание о яркой вспышке насторожило меня.

– А как именно вспыхнуло?

– Да я в этот момент в лобовое стекло не смотрел. Видел только ослепительный отсвет и потом почти сразу: бам! И нас закрутило…

– Солнце, говорю тебе, солнце, и все вокруг белое, как снег! – как заведенный, твердил второй пилот.

– Тогда могу сказать почти наверняка. Мы попали на противовертолетное минное поле. Нам в училище про такое рассказывали.

– Просвети!

– Да все просто. На пути вероятного следования вертолетов ставится «фонарь» – мортирка, или пакет мортирок, выстреливающая вертикально вверх ослепляющий боеприпас. Вот вам и внезапное солнце. Он вырубает зрение на несколько секунд или даже минут, после чего в наибольшей близости от цели радиовзрывателем миллиметрового диапазона активируется выпрыгнувший шрапнельный боеприпас. Бах – и аллес!

– Ха! Интересное кино! А почему «Немезида» не защитила нас от поражения?

– У «Немезиды» два десятка поражающих элементов, так?

– Двадцать четыре, – поправил меня Мишин, оторвавшись от рации.

– Двадцать четыре, – согласился я с ним, – а тут больше тысячи небольших, но очень тяжелых роликов, которые снопом летят в направлении цели. Я же говорю – шрапнель.

– Значит, это она нам лопасти снесла?

– Да, похоже! Странно, что днище не пропорола.

– А оно у нас от пуль защищенное…

– А ты в каком училище обучался-то? – влез в разговор штурман с окровавленным лицом.

– В Псковском, где же еще?!

– Псковское – сила, – проговорил Мишин и добавил, обращаясь ко всем: – Надо искать площадку для посадки вертолета внизу, вот в этом квадрате.

Его палец указывал точку на карте, что была закреплена в нарукавном прозрачном планшете.

– Поближе покажи! – Секретчик приподнялся со своего ложа и через пару мгновений все, кроме двух бойцов, несущих охрану, собрались вокруг рослого старлея.

– Мы примерно вот тут, – авторитетно заявил штурман. – Точнее сказать не могу, моему навигатору капут настал.

Я оглядел карту и уточнил:

– Мы вот тут!

– Почему так считаешь?

– А ты вниз посмотри! Видишь, вон там река изгиб дает?

– Ну да!

– Так вот он на карте. А вот и гора, на которой мы сидим. Альтиметр в часах говорит, что мы на высоте восемьсот шестьдесят от уровня моря. Значит, вот тут, и больше нигде.

– Смотри-ка, в самом деле, начинающий «бабах» сориентировался быстрее штатного штурмана.

– Ну во-первых, я не «бабах», а сапер-пиротехник; стало быть, скорее – «мусорщик». А во-вторых, дед мой в лесу ориентировался, как в доме. Никогда он не пользовался ни компасом, ни навигаторами. А у меня это – от него. Практика опять же большая, а тут в горах даже проще, чем в лесу. А если есть карта – то вообще желать больше нечего.

– Ну да. Понимаю. Тогда веди нас к расчетной точке, что ли?

– Да это – нет проблем. Только учтите, что сюда обязательно придут еще и те, кто ставил засаду, и непременно захотят воспользоваться ее результатами. И придут, наверное, уже скоро.

– А ведь он прав, – включился в разговор Мишин, – духи всегда караулят место минирования, чтобы погреть руки возможной добычей. А сил у нас – кот наплакал.

– И какой вывод?

– Как можно скорее уходить отсюда. Они видели, куда шмякнулся вертолет, и наверняка уже идут сюда, только вот куда нам идти, чтобы на них не нарваться?

– Если бы я был на их месте, – вставил штурман, – то шел бы вот сюда по возможному пути нашего отхода.

– Точно! Значит, нам надо идти в противоположном направлении. Это куда – как считаете?

– Я бы сам, пожалуй, не стал отходить в сторону минного поля, особенно того, на котором мы только что подорвались, – невольно вырвалось у меня, – потому что мина не даст там поблизости приземлиться вертолету. Значит, там искать они нас сразу точно не станут.

– А как же быть с вертолетом?

– В смысле – с нашим, что ли?

– Ну с нашим мы ничего сделать уже не сможем.

– Как раз сможем. Мы его заминируем.

– Разве у тебя мины есть?

– Вообще-то нет, но для такого случая я использую подручные средства.

– То есть?

– Сейчас слазаю в брюхо нашей погибшей стрекозы. Помнится, там среди груза были ручные гранаты и тройка помповых гранатометов. Их и использую. И тут, и на тропе позади себя.

– Толково, но как быть с вертолетом, который за нами прилетит?

– Так мы пойдем аккурат на минное поле. Вряд ли оно насторожено на человека. Так что попробую его отключить. А там и вертолет посадим.

– А сможешь?

– Постараюсь. Учили ведь.

Спустя четверть часа впередиидущий нашей колонны – старший лейтенант Мишин – уже тронулся в путь, держа направление на крутой изгиб реки, хорошо различимый отсюда. Следом за ним двинулись боец и капитан с окровавленным лицом, которые несли на десантных носилках второго пилота.

А я отвернулся от них, так как времени на разглядывания подробностей не было, и в сопровождении младшего сержанта, которого оставил со мной Мишин, и секретчика, также выразившего желание остаться с нами, отправился к вертушке.

Да, ей здорово досталось и от минной шрапнели, и от деревьев, которые покрывали склоны горы. Еще совсем недавно легкая и элегантная конструкция из стекла и серебристого металла превратилась в комок рваных листов обшивки, из которого во все стороны проступали переломанные ребра каркаса.

Голова все еще кружилась.

– Слушай, как тебя? – обернулся я к «вовану».

– Младший сержант Котов!

– Помоги-ка мне в потроха залезть. Боюсь, сам не взберусь.

Парень понятливый. Присел на корточки спиной к фюзеляжу вертолета и протянул ко мне свои перевязанные руки.

– Что с руками-то?

– Об обшивку изрезал.

Через пару минут мы уже копались с ним в барахле, отыскивая пластиковые контейнеры с гранатами и гранатометы.

– Вот! – Торжествующий вскрик заставил меня повернуть голову в его направлении. Котов держал в руках желтый контейнер с термобарическими гранатами. Если не ошибаюсь, их там шестнадцать штук.

– Отлично! Смотри, трубы где-то рядом! – Я рванулся к нему, заранее понимая, что он найдет их раньше. И точно. Ящик с двумя «помповухами» под сорокатрехмиллиметровые гранаты с пластиковым корпусом вскоре оказался в его руках.

Шикарная машинка! ГМ-30-01. Четырехзарядная «помповуха» с надствольным неподвижным магазином. Безотказная как часы и пригодная для любого применения.

А вот ящик и с осколочными ручными гранатами. Старые добрые РГО. Лучше и не придумаешь!

Ну а теперь надо из всего этого соорудить ловушку. Первую ловушку в моей жизни, но надо, чтобы она сработала, причем как надо! И времени особо колдовать над нею у меня уже нет. Будем импровизировать.

Итак, что мы здесь имеем? Гора всяческих обломков. Все свалено к левому борту.

Гранатомет тут хрен закрепишь, но есть кое-что интересное. Вот этот ящик с восьмидесятидвухмиллиметровыми минами лежит поверх всего остального. Он чуть скособочился, а крышка от удара сместилась, и очень хочется распахнуть его, чтобы удостовериться: что же это в нем такое?

Я откинул крышку и, увидев зеленоватые рыбообразные тела мин, улыбнулся. Вот тебя-то, ящичек, мы и пустим за главную наживку! Даже если тебя столкнут вниз, крышка откроется, а именно это мне и надо!

Достаю РГО из ящика и, привязав к кольцу шнурку, сжимаю усики чеки.

– Сейчас, родная, – поневоле вырвалось у меня, и я, машинально глянув в лицо Котова, уловил в нем недоумение!

– Вы это кому?

– Да гранате, больше некому! Надо, чтобы она прониклась мерой ответственности и не подвела в нужный момент! Придержи-ка крышку на весу.

Аккуратно укладываю гранату в глубь ящика и помогаю Котову прижать предохранительную лапку крышкой. Левой рукой аккуратно протягиваю и расправляю шнурку из ящика наружу. А теперь прижмем крышку и аккуратненько вытянем шнурку наружу.

Дзиньк! – произнесло колечко, выскакивая из потрохов следом за шнуркой со шплинтом на конце.

– Отлично! Ты все понял? – спрашиваю у Котова, который с каким-то затаенным восхищением взирал на мои манипуляции.

– Ага! Стало быть, если крышку откинут, то через три секунды «бабах»!

– Правильно! А если они этот сюрприз минуют, сейчас налажу еще один. – Я огляделся. – С чего бы ты начал выгружать из вертолета все это барахло?

– Понятно, что с боеприпасов. – Он указал на ящик с гранатами для АГС. – Только ему под крышку гранату без чеки уже не положишь.

– И не надо! Мы ему под крышку ее с чекой положим. Только вот без предохранительной лапки. – С этими словами я кусачками укоротил предохранительную лапку практически под самый корень. – Чтоб не мешалась!

Потом раскрыл ящик и, вынув несколько гранат из верхнего ряда, на их место поместил свою адскую машину.

– Ну вот и все. Осталось только инициировать ее, и быстро смываемся отсюда!

Раскрыв в своем мультитуле шило, я приподнял ящик, провертел в его нижней стенке отверстие, в которое продел снаружи хвост шнурки, привязанной к кронштейну в полу.

– Ну вот и все! – Привязываю к кольцу конец шнурки, свожу усики шплинта и, закрыв свое потаенное орудие слоем гранат для АГС, из которых боевики так любят делать ручные гранаты, плотно закупориваю крышку.

Пусть приходят!

Поделив заимствованное в вертолете вооружение на троих, спешим догнать ушедший минут двадцать назад авангард.

Ребята, как и рекомендовалось, шли не скрываясь. Проследить их след в этих девственных горах не составляло особых трудностей. Мы продвинулись уже, наверное, с полтора километра, как у меня засосало под ложечкой.

– Не туда идем!

– Как не туда? – перебил меня секретчик.

– А вот так. – Я оглянулся на вершину, с которой мы спускались, и пояснил: – Мы, похоже, скатываемся севернее. Туда, куда ведет наиболее короткий, но крутой спуск.

– С чего ты взял?

– Чувствую я! У меня внутри джипиэс с глонассом живут и жрать просят!

– Чем это нам грозит?

– Тем, что уклонимся от цели на полкилометра и хрен найдем это минное поле, а если его не отключить, хрен кто прилетит за нами.

– Так надо сообщить авангарду. Этому, как его, старшему лейтенанту Мишину!

– У меня рации нет.

– Как так нет?

– А вот так! У меня даже оружие не свое, а взятое у погибшего солдата. Я ведь еще в свою часть не прибыл.

– Как же мы сообщим авангарду?

– Думаю, что у младшего сержанта Котова рация как раз для связи со своим командиром? Верно? – оборачиваюсь к нему.

– Так точно!

– Вызывай командира!

– Медведь – Коту! Медведь – Коту! – забормотал Котов, делая короткие паузы.

– Медведь на связи!

Котов уже шелестел листиками блокнотика с кодировкой радиосвязи.

– На сколько мы отклонились? – обернулся он ко мне.

– Прилично. Думаю, что градусов на пятнадцать.

– Понял. Сейчас. – Он пробормотал что-то над раскрытым блокнотом и вдруг начал частить: – Триста тридцать пять, ноль шестьдесят четыре, ноль пятнадцать, сто пять, двести сорок восемь, сто сорок девять…

Вот же дает парень! А главное, как это Мишин успевает его расшифровать? Я бы не успел расшифровывать им сказанное, пусть даже по самым хорошим переговорно-вызывным таблицам.

– Ну что? – неуверенно подал голос секретчик, когда Котов закончил диктовку своей петиции.

– Обожди, сейчас!

Я понял, что лучше переждать короткий отрезок времени, и потянулся за сигаретой…

– Так. У них два компаса и один точно врет. Благодарят за внимательность. Сейчас пойдут с поправкой маршрута. А нам рекомендовали поставить на пути какую-нибудь мину.

– Ну мину так мину! – Я скинул на землю патрульный рюкзак, который был наполнен ручными и ружейными гранатами, и едва полез в него, как вдруг земля дрогнула.

Падах! – рявкнуло что-то позади на склоне, и в небо потянулись дымные и огненные трассы.

– А ведь это наши преследователи нашли вертолет! Не знаю, какой сюрприз сработал. Главное, что сработал! Так что у нас не так много времени осталось!

За недостатком времени мне было не до изысков. Я всего лишь перекрыл растяжками из РГО с темно-коричневой монофильной леской участок, в плане напоминающий мешок. Все гранаты укрепил на деревьях на небольшой высоте и закрыл горстями прошлогодних листьев, пучками травы.

На выходе поставил гранату на длинное ореховое удилище на высоте около двух метров. Обсыплет всех сверху, как градом.

С налета препятствие не возьмут. У меня в рюкзаке уже не так много ручных гранат осталось, хотя у ребят есть еще.

Но, судя по всему, боевики, подорвавшиеся у вертолета, пострадали, так как никаких признаков преследования пока не наблюдалось. Часа два у нас еще было. Скорее вперед!

И вот, сразу после маленькой полянки с валуном посередине проглянула и искомая опаленная полянка. Наши, заняв круговую оборону, поджидали, расположившись немного в сторонке.

В сопровождении Котова я потопал к обгоревшему кусту, угадывая в нем эпицентр пуска световой бомбы. Ну да! Вон «сервиз» матово поблескивает.

И хоть всячески успокаивал себя, говоря, что вряд ли они будут минировать противовертолетную систему от человека, но поджилки тряслись. Лишь остановившись в непосредственной близости от произведения вражеского ума, я выкурил сигарету, стараясь думать о чем-то нейтральном…

Так. Судя по конструкции, которая открылась мне, здесь располагался центральный узел пресловутого воздушного минного поля. Вот эти четыре трубы, табуреткой торчащие в небо, – пусковые, предназначенные для выброса искусственных солнц… Одно такое, как и предполагалось, уже использовано. По нам…

А вот этот сундучок – наверное, коммутатор с источником тока для питания и управления всем комплексом. Провода, расходящиеся по сторонам, наверняка ведут к исполнительным устройствам – прыгающим шрапнелям. Так с чего же начать? А пес его знает!

Хотя… на трубы идет лишь по два проводка, так что вряд ли там есть какие-то самоликвидаторы. Источник питания-то, похоже, один… Аккуратно обрезаю провода, вскрываю одну мортирку, пытаюсь понять устройство.

Ничего страшного! Обычная сигнальная ракетница, только здорово увеличенная в размерах… Одна из пакета сработала, одну я раскурочил только что, и еще две осталось. Надо бы хоть одну с собой в оригинале забрать. Мы еще толком не знаем, что это за зверь и как с ним бороться. Хотя ничего особо секретного и непонятного тут не вижу… Все прозрачно ясно. Вот эта пара проводов активирует вышибной заряд, а вот эта – на поджиг содержимого.

Теперь – коммутатор. Нет, лучше забрать его целиком, а пока гляну на исполнительные устройства…

Это тоже большие пластиковые цилиндры, каждый запыжен бочонком килограммов на пятнадцать, не меньше. Бочонок, судя по всему, при инициализации взлетает над землей метров на пятнадцать-двадцать, и там – бах! Хотя нет, как же он будет бахать в белый свет? Как-то он должен уметь наводиться, благо в цилиндре в верхней части какие-то хитрые электронные приборы имеются. Судя по всему, тут оптический датчик со своим источником питания, от которого к центральному каналу тела мины ведут еще два провода – белый и черный. И заканчиваются эти провода в обычном электрозапале. Стало быть, если на него подать два с половиной вольта, то верхняя крышка развалится на сектора – вот она надрезана, – и вверх полетит сноп поражающих элементов, или, как их именуют – готовых осколков.

И никаких намеков на противосаперные устройства… Глупо!

Я поволок распотрошенный пластиковый цилиндр с бочонком в нем к центру всего сооружения. В голове мелькнула шальная мысль: использовать не гранаты, а вражьи постановки в своих целях. А что? Мощный шрапнельный заряд имеется, и не один. Есть ослепляющий заряд. Правда, контейнеры, в которых они монтировались прежде, изрядно покромсаны мной при разборке, но запуск у всех электрический низковольтный. Так что без подброса на высоту полсотни метров, а прямо на земле потрошенные мной цилиндры использовать можно. А пуркуа бы и не па?

– Товарищ старший лейтенант! Прошу забрать вот эти образцы, – киваю на целенькие цилиндры с ослепляющим составом и шрапнельным бочонком. – Я тут им мину поставлю из их же барахла. С огнем и картечинами.

– Ты уверен, что это нужно? У нас свободных носильщиков нет.

– Уверен. Это совершенно новый образец инженерного оружия. Надо найти способы противодействия, пока эти противовертолетки не стали тут широко распространенными…

– Ладно! Давай. Только долго тут не задерживайся… Одного тебе в помощь хватит?

Бам-м! – донеслось откуда-то слева до нас, и чуть позже еще раз: бам-м!

– Это же где-то на той тропе, по которой двигались мы…

– Ну да. Это бахнуло заграждение, что я поставил в полутора километрах отсюда на наших следах…

– Преследуют, похоже?

– Конечно, преследуют. Так им больше деваться некуда. Ценность сбитого вертолета, если он ничего не везет в брюхе, падает многократно. Так что они очень хотят найти нас и поквитаться. Потому и говорю, что некогда нам тут рассиживаться и давать себя догнать. Хотя они сейчас наверняка зализывают раны. Вы двигайтесь на восток-северо-восток, переправляйтесь через речку и вызывайте вертушку! Мы вот тут, – уверенно ткнул я в точку на мишинской карте.

– Ну координаты высчитать по карте – проблем нет, если только…

– Что – если?

– Ну если ты не ошибся с нашим местоположением…

– Не ошибся.

– Уверен?

– Абсолютно! В дикой природе я ориентируюсь безупречно!

– Ладно. Люблю уверенных в себе и упрямых, – Мишин едва заметно улыбнулся и пожал мне руку. – Стало быть, я веду всех туда? – указал он рукой на северо-восток.

– Именно! И за рекой, в месте, где она делает резкий поворот, мы встречаемся часа через два или чуть больше. Пока!

Что было дальше, я помню слабо. Конечно, можно было ограничиться и тут растяжками из гранат, но они уже хватанули такую, и после нее и взрыва останков вертолета поняли, что тут сапер имеется, так что будут наготове. Конечно, время потеряют, но минное поле без жертв – цена велика, а результат почти не оправдан. Надо, чтобы они тут как следует кровью умылись и трухнули дальше нас преследовать!

Источник питания для моей мины я сделал из фонарика. Все-таки два литий-полимерных элемента, суммарным напряжением почти в семь с половиной вольт и емкостью около двух ампер-часов. Пробьет любой электрозапал, и долго держать напряжение ему не надо. А мне лучше бы действовать на преследователей сразу с двух сторон. И с морды, и с тыла. С лица, прямо у тропы, поместим бочонок со шрапнелью. Если он жахнет, то более двух тысяч готовых элементов поражения тридцатиградусным конусом зафырчат прямо в морды нашим преследователям… А в это время в тылу у них разгорится огонь ослепляющего заряда… Хотя нет, лучше наоборот. Шрапнель лучше поставить с фланга или немного с тыла, а вот впереди поместить «рукотворное солнце», чтобы прямо в морду лучиками светануло. Пусть заморгают, как слепые котятки, а в этот момент с фланга по ним бочонок и сыпанет свою охапку готовых осколков. Так точно! И именно так.

Тут же в голове сама собой родилась схема активации всей этой заразы из подручных материалов. Отлично! Взваливаю на плечи тяжеленный шрапнельный бочонок, беру сумку с электрикой.

– Котов! Бери эту «зажигалку», хватай смотанные провода и за мной!

– Может, лучше мне этого поросенка тащить, товарищ лейтенант? Он тяжелый.

А между прочим парень дело говорит. Он бугай, не чета мне!

– Хватай эту ты! Ты поздоровше будешь! «Зажигалку» я поволоку, и провод тоже давай сюда!

– Есть!

Пока семеним к полянке, на которой я решил поместить нашу царь-пушку, вновь и вновь проигрываю в голове схему соединений моей новой адской машины. По замыслу, между передним и задним рубежами минирования останется интервал протяженностью около пятидесяти метров – та самая полянка, которую мы пересекали недавно. А вот контактные устройства (кстати, именуемые у саперов датчиками цели) помещу вон там, примерно посередине полянки, возле валуна, который они захотят использовать как укрытие. Мы же использовали…

Стоп! А если они не пойдут напрямки через полянку, а захотят обогнуть ее по краю? Ха! Тогда на краях полянки я повешу гранаты на растяжках. Да и датчик цели выведу туда тоже. Пускай там удар осколками придется не совсем «в мясо», но «бабах» будет знатным!

А нам именно это и надо. Но если они тут от нас не отвяжутся, то не знаю, что делать дальше? Разве что огневой бой с непонятными шансами…

Пока Котов копал ямку под бочонки, из проволоки на карандаше выгнул шесть датчиков кругового отклонения. Именно они стали сердцем подрывной системы в моей адской машине. Потом вместе разместили их на предполагаемых маршрутах прохода преследователей, а пока я скручивал провода, мой помощник повесил на флангах четыре растяжки.