Текст книги "Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс"

Часть IV
Переход на «мирные рельсы»

Восстановление хозяйства и политика «военного коммунизма»

К концу Гражданской войны страна лежала в руинах. По сравнению с довоенным уровнем продукция крупной промышленности сократилась в 7 раз; чугуна выплавлялось 3 % от довоенной выработки; добыча угля уменьшилась в 3 раза, нефти – в 2,5 раза; производство хлопчатобумажных тканей – в 20 раз. Почти остановился транспорт. Продукция сельского хозяйства составляла 65 % довоенного уровня. Численность рабочих сократилась вдвое. В партии шли дискуссии о том, что делать, как избежать катастрофы и возродить хозяйство страны. Рецептов выживания ни у кого не было, прецеденты отсутствовали.

В самый разгар Гражданской войны решением Совнаркома от 29.01.1919 г. Троцкого назначают председателем межведомственной комиссии по вопросам трудовой повинности. Среди прочего комиссия занималась вопросами комплектования трудовых армий из военных подразделений, не участвующих в боевых действиях, но не демобилизованных. Такие части использовались на хозяйственных работах: расчистка железнодорожных путей от снега, добыча торфа, рубка леса, подвозка дров и т. п. Практика использования военных для решения подобных задач расширялась и в январе 1920 г. 3-я Рабоче-крестьянская армия была преобразована в первую Революционную Армию Труда с дислокацией на Урале.

Использование трудармейцев при острой нехватке рабочих рук было мерой вынужденной и временной. Но из-за отсутствия материальных стимулов производительность их труда была низкой, и никакие репрессивные меры не помогали. Отмечались случаи дезертирства красноармейцев из трудармий, что вынудило Троцкого издать приказ: «Дезертирство фронта труда карается как дезертирство Красной Армии»; была учреждена комиссия по борьбе с дезертирством, которая имела полномочии наказать дезертира выговором, переводом в штрафную роту или арестом. Однако несостоятельность трудармий как формы организаций трудовых отношений к весне 1920 года стала очевидной.

По поручению ЦК ВКП(б) Троцкий пишет к К съезду партии тезисы «о мобилизации индустриального пролетариата, трудовой повинности, милитаризации хозяйства и применении воинских частей для хозяйственных нужд». Перенесение методов военной диктатуры в область индустрии явилось основой хозяйственной политики военного коммунизма. Были мобилизованы фабрики, заводы, транспорт. Милитаризация труда проходила под лозунгом «Кто не работает, тот не ест». Если нация хотела выжить, рабочие должны быть призваны в заводские цеха, на шахты и другие сферы производства.

Этот лозунг лично я считаю по-прежнему актуальным, особенно в наше время – эпоху наступления паразитического капитала. Сегодня можно рассуждать о том, насколько были оправданны подобные методы в обстановке Гражданской войны. Я эти действия, как и вообще первые шаги советской власти по восстановлению народного хозяйства, могу сравнить с ситуацией перехода горной реки вброд в неизвестном месте, когда дно приходится находить наощупь. Любой неверный шаг таит опасность потерять опору и быть снесенным стремительным потоком. Все мы крепки задним умом, и наше преимущество в том, что ни за что не отвечаем. А разве не были милитаризованы экономики всех воюющих стран в обстановке Второй мировой войны? А разве не проводилась та же политика военного коммунизма в СССР во время этой войны? Еще как проводилась, иначе бы врага не победили.

О проведении военных методов в народном хозяйстве Троцкий писал, что пошел на этот шаг в конце февраля 1920 года, когда в ЦК не прошло его предложение о замене продразверстки продовольственным налогом. В сельском хозяйстве складывалась неблагоприятная обстановка. Продовольственная политика военного коммунизма не стимулировала крестьянский труд, так как продукция, произведенная сверх потребительской нормы, изымалась в продразверстке, – кстати, не коммунисты ее изобрели: продразверстка как способ обеспечить продовольствием страну и армию в условиях мировой войны была учреждена еще царским правительством, однако на практике не применялась.

Троцкий одним из первых осознал пагубность продолжения экономического курса военного коммунизма. В мирное время это представлялось ему совершенно неоправданным. Эта политика, в первую очередь, загоняла власть в постоянную конфронтацию с крестьянством, которая подпитывала многие мятежи и крестьянские восстания в тылу во время Гражданской войны. Весной 1920 года Троцкий представил в ЦК проект замены продразверстки хлебным налогом и введения товарообмена. Ленин выступил против этого предложения, и оно было отвергнуто. Но вскоре обстоятельства заставили вернуться к этому вопросу. И одним из них было восстание гарнизона в Кронштадте.

Кронштадтский мятеж

В феврале 1921 года в обеих столицах усилились признаки недовольства населения, в том числе рабочих, в первую очередь, экономическим положением в стране. Распространялись листовки политического характера, требующие смены власти в Петрограде, освобождения политических заключенных и т. д. В военно-морской крепости Кронштадт назревал мятеж. 1 марта руководитель партийной организации Петрограда Г. Зиновьев послал в Москву телеграмму:

«В Кронштадте все еще не определено и на окраине тревожно. В случае восстания Кронштадта питерские моряки ненадежны. Наши верные силы – три тысячи курсантов и две тысячи коммунистов. Военный Совет просит немедленно двинуть сюда четыре эскадрона московских и тверских курсантов и держать наготове курсантскую пехоту».

Опасения Зиновьева имели основание: команды линкоров «Севастополь» и «Петропавловск» проявляли недовольство введенным в Петрограде военным положением. Их делегации посетили заводы Петрограда и привезли в Кронштадт требования рабочих: ввести свободную торговлю, свободный проезд, изменить власть в Петрограде, освободить арестованных по политическим мотивам, снять заградительные отряды, провести перевыборы Советов тайным голосованием.

1 марта перед моряками крепости выступил председатель ВЦИК Калинин, который занял этот пост после смерти Свердлова в 1919 году. Но был неубедителен. Вечером того же дня был образован Временный Революционный Комитет (ВРК) матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадта. 2 марта были арестованы комиссары Балтфлота и первой бригады линкоров, председатель Кронштадтского Совета, и был избран председателем ВРК старший писарь линкора «Петропавловск» С. М. Петриченко. Так начала разворачиваться пружина мятежа.

На общем собрании команд первой и второй бригад линкоров была принята резолюция, предусматривающая широкие демократические преобразования, а также упразднение политотделов, коммунистических боевых отрядов, снятие заградотрядов. Было принято обращение к населению крепости и города Кронштадта. Таким образом, подрывались основы коммунистического режима – монополии одной партии на власть в стране. Эти события нашли большой отклик за рубежом. Они обсуждались в зарубежной эмигрантской печати; организовывалась финансовая и продовольственная помощь Кронштадту. Мятеж мог привести к дестабилизации политической обстановки во всей стране, только что отошедшей от гражданской войны. Это могло иметь катастрофические последствия для советской власти.

Троцкий прибыл в Петроград 5 марта. В штабе Петроградского военного округа на совещании с участием Комитета Обороны Петрограда он заявил:

«Товарищи! Центральным Комитетом мне поручено восстановить власть и порядок в Петрограде и Кронштадте, и эту задачу я выполню, не останавливаясь ни перед какими жертвами. Для разгрома мятежников воссоздается 7-я армия во главе с М.Н.Тухачевским. Операцию требую провести в кратчайшее время, до начала работы десятого съезда нашей партии…».

Одновременно он обратился с жестким требованием к гарнизону и населению Кронштадта и мятежных флотов: «…Вернуть незамедлительно Кронштадт и мятежные суда в распоряжение Советской Республики…Всем, поднявшим руку на социалистическое отечество, немедленно сложить оружие. Упорствующих обезоружить и предать в руки советских властей. Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить… Одновременно мною отдается распоряжение подготовить все для разгрома мятежа и мятежников вооруженной рукою. Ответственность за бедствия. ляжет целиком на головы белогвардейских мятежников. Настоящее предупреждение является последним».

Ультиматум Троцкого ВРК отверг и одновременно обратился ко всем рабочим, красноармейцам и матросам со своим воззванием. Далее события носили чисто военный характер, однако по рекомендации Троцкого в Одессу и Мариуполь были высланы несколько эшелонов «ненадежных» матросов.

Первая атака на форты мятежной крепости, проведенная 7 марта по льду финского залива, закончилась неудачей. Под губительным огнем восставших войска понесли тяжелые потери, и один батальон, сформированный из пленных деникинцев, врангелевцев, махновцев, перешел на сторону восставших. Для подавления мятежа потребовались исключительные меры. Была произведена мобилизация коммунистов; 10-ый съезд партии выделил более 300 делегатов. К середине марта силы штурмующих и восставших были приблизительно равны.

16 марта газеты «Правда» и «Известия ВЦИК» опубликовали интервью Троцкого для английских и американских газет, в котором он, в частности, заявил:

«…Я забыл упомянуть, что открытыми организаторами мятежа выступили эсеры, но из-за их спины сейчас же выдвинулись более серьезные фигуры контрреволюционных генералов, связи от которых ведут через Финляндию и Эстонию к империалистическим центрам. Думать, что эсеры (или меньшевики) способны создать правительство в России, значит – иметь о внутреннем и международном положении страны идеи мистера Пиквика. Историческое значение эсеров и меньшевиков состоит в том, чтобы пытаться посадить в седло русскую контрреволюцию в качестве агента мирового империализма.»

Второй штурм Кронштадта, предпринятый 17 и 18 марта, оказался успешным. Понеся большие потери, штурмующие войска овладели основными фортами крепости и подавили сопротивление обоих линкоров. До 8 тысяч мятежников и населения по льду финского залива ушли в Финляндию. После подавления восстания через ревтрибуналы прошло 10 тыс. человек. 2103 из них были приговорены к расстрелу. Остальные, – большая часть, – к различным срокам заключения или, – меньшая часть, – освобождены.

История подавления Кронштадтского восстания получила широкий отклик за рубежом. Через 17 лет после этого события во время изгнания Троцкого из СССР в ряде зарубежных газет все еще печатались статьи, в которых именно на Троцкого возлагалась ответственность за проведение карательных мер после подавления мятежа. Тогда в статье «Шумиха вокруг Кронштадта» Троцкий представил свою версию этих событий. В частности он писал:

«От длинного ряда других мелкобуржуазных движений и восстаний Кронштадт отличается только большей внешней эффективностью. Дело шло о морской крепости под самым Петроградом. Во время восстания выпускались прокламации, работало радио. Социалисты-революционеры и анархисты, поспешившие прибыть сюда из Петрограда, обогащали восстание «благородными» фразами и жестами. Вся эта работа оставила следы на бумаге. При помощи этого «документального материала», т. е. фальшивых этикеток, нетрудно построить легенду о Кронштадте, тем более возвышенную, что в 1917 году имя Кронштадта было окружено революционным ореолом… Анархисты, меньшевики, либералы, реакционеры пытаются изобразить дело так, будто в начале 1921 года большевики повернули оружие против тех самых кронштадтских матросов, которые обеспечили победу Октябрьского переворота. Здесь исходный пункт всей остальной лжи».

Далее Троцкий описывает процесс постепенного перерождения изначально революционного состава кронштадтцев, сыгравших свою роль в Октябрьской революции:

«Да, Кронштадт вписал героическую страницу в историю революции. Но Гражданская война начала с систематического обезлюживания Кронштадта и всего Балтийского флота. Уже в дни Октябрьского переворота отряды кронштадтцев посылались на помощь Москве. Новые отряды отправлялись затем на Дон, Украину, – для реквизиции хлеба, для организации власти на местах. Первое время казалось, что Кронштадт неисчерпаем…Но уже в конце 1918 года и, во всяком случае, не позже 19-го, фронты стали жаловаться на то, что новые транспорты «кронштадтцев» плохи, требовательны, недисциплинированны, ненадежны и приносят больше вреда, чем пользы. После ликвидации Юденича Балтийский флот и

Кронштадт окончательно впали в прострацию. Все сколько-нибудь ценное было извлечено оттуда и брошено на юг против Деникина. Если кронштадтцы в 1917–1918 годах стояли значительно выше среднего уровня Красной Армии… то моряки, которые оставались в «мирном» Кронштадте до начала 1921 года, не найдя себе применения ни в одном из фронтов Гражданской войны, были, по общему правилу, значительно ниже среднего уровня Красной Армии и заключали в себе большой процент совершенно деморализованных элементов, носивших пышные панталоны «клеш» и прическу сутенеров…Именно в Кронштадте, гарнизон которого ничего не делал и жил на всем готовом, деморализация достигла особенно больших размеров… Такова была реальная обстановка, без слащавых идеализаций задним числом.

Надо прибавить еще, что в Балтийском флоте устраивались на правах «добровольцев» те из латышских и эстонских моряков, которые боялись попасть на фронт и собирались перебраться в свои ныне буржуазные отечества: Латвию и Эстонию. Эти элементы были в корне враждебны советской власти и полностью проявили свою враждебность в дни Кронштадтского восстания».

По словам Троцкого, на заводах Петрограда во время этих событий шло глухое брожение. Все были голодны и злы. Закулисные организаторы из эсеров и белых офицеров пытались связать восстание с движением недовольных рабочих. Однако рабочие сразу почувствовали, что кронштадтские мятежники стоят по другую сторону баррикады и поддержали советскую власть.

Далее Троцкий отмечал:

«По существу дела господа критики являются противниками диктатуры пролетариата и тем самым – противниками революции. В этом весь секрет. Правда, некоторые из них признают революцию и диктатуру на словах. Но. они хотят такой революции, которая не вела бы к диктатуре, и такой диктатуры, которая оставалась бы без принуждения. Разумеется, это очень «приятная» диктатура; однако она требует мелочи: равномерного и притом очень высокого развития трудящихся масс. Но при этом условии диктатура вообще не была бы нужна…Если бы капитализм способен был дать место такому развитию, его незачем было бы низвергать…Однако нынешний упадочный капитализм оставляет мало места для гуманитарно-пацифистских иллюзий. Когда умники в туфлях хотят задним числом предписать Октябрьской революции другой маршрут, мы можем только почтительно попросить их указать нам, где и когда, собственно, их великолепные принципы оказались подтвержденными на практике, – хотя бы частично, хотя бы в тенденции? Где те признаки, которые позволяют рассчитывать на торжество этих принципов в будущем?»

В другой статье «Еще об усмирении Кронштадта» в ответ на обвинение его лично в расстреле моряков, – и число расстрелянных выросло до десяти тысяч, – Троцкий писал:

«Я ни разу не касался этого вопроса. Не потому, что мне нужно было что-либо скрывать, а как раз наоборот – потому, что мне нечего было сказать. Дело в том, что я лично не принимал ни малейшего участия ни в усмирении Кронштадтского восстания, ни в репрессиях после усмирения. В моих глазах самый факт этот не имеет политического значения. Я был членом правительства, считал необходимым усмирение восстания и, стало быть, несу за усмирение ответственность. Только в этих пределах я отвечал до сих пор на критику…».

Далее Троцкий пишет, что восстание вспыхнуло, когда он находился на Урале. С Урала он прибыл в Москву на 10-й съезд партии. На съезде при его участии было принято решение подавить восстание военной силой, если не удастся побудить крепость к сдаче сперва путем мирных переговоров, затем путем ультиматума. Но после вынесения решения Троцкий оставался в Москве и не принимал участия в военных операциях; последующие репрессии были целиком делом ЧК. А до поездки на Урал и до начала мятежа крепости Троцкий был в Петрограде и выступал на собрании моряков-коммунистов, о котором он написал следующее:

«Общий дух собрания произвел на меня крайне неблагоприятное впечатление. Франтоватые и сытые матросы, коммунисты только по имени, производили впечатление паразитов по сравнению с тогдашними рабочими и красноармейцами. Кампания велась со стороны Петроградского комитета крайне демагогически. Командный состав флота был изолирован и запуган».

На собрании подавляющим числом голосов была принята резолюция Зиновьева. А потом матросы, поддержавшие резолюцию Зиновьева, приняли подавляющим большинством участие в мятеже. Троцкий считал, что переговоры с матросами и, в случае необходимости, усмирение их должны лечь на тех вождей, которые вчера пользовались политическим доверием этих матросов. Поэтому Троцкий, по его словам, совершенно демонстративно отстранился от этого дела. Что же касается репрессий, то ими, насколько он помнит, непосредственно руководил Дзержинский. Далее Троцкий пишет: «Были ли излишние жертвы, не знаю. Дзержинскому верю в этой сфере больше, чем его запоздалым критикам…Но я готов признать, что Гражданская война не есть школа гуманности. Идеалисты и пацифисты всегда обвиняют революцию в эксцессах. Но суть такова, что эти «эксцессы» вытекают из самой природы революции, которая сама является «эксцессом» истории. Кому угодно, пусть отвергают на этом основании революцию вообще. Я ее не отвергаю. В этом смысле я несу за усмирение Кронштадтского мятежа ответственность полностью и целиком».

Восстановление транспорта

В конце Гражданской войны Троцкий по предложению Ленина взял на себя руководство железнодорожным транспортом, который находился на грани развала. Восстановление хозяйства страны было невозможно без отлаженной работы транспорта. Учитывая ситуацию, сложившуюся в комиссариате путей сообщения, Троцкий попросил, чтобы это его назначение носило временный характер. 23 марта 1920 года вышло постановление ВЦИК о назначении Троцкого временно исполняющим обязанность Наркомпути.

22 мая 1920 года по наркомату путей сообщения издается приказ N1042, в котором ставится задача в течение 4,5 года организовать ремонт паровозов таким образом, чтобы к 1 января 1925 года число «больных» паровозов сократилось в три раза. Приказ был дополнен рядом других распоряжений, затрагивающих работу металлургии, топливной промышленности, ряда важнейших отраслей машиностроения. По существу он оказался примером перспективного планирования не только в данной отрасли, но и в масштабах всего народного хозяйства. В течение всего периода времени все плановые задания перевыполнялись. Нескончаемая война и порожденная ею разруха обостряли тягу людей к созидательному труду.

Согласно упомянутому приказу, была учреждена газета «Гудок», в которой сотрудничал целый ряд журналистов, впоследствии ставших знаменитыми писателями. Троцкий требовал, чтобы газета писала правду обо всех аспектах жизни отрасли, вскрывала недостатки. «Тот железнодорожник или водник, – писал он, – который знает упущения и умалчивает о них, не сообщает в газету – плохой железнодорожник, плохой водник, плохой гражданин трудовой республики…Всякий работник транспорта обязан содействовать тому, чтобы «Гудок» отражал жизнь транспорта в его сильных и его слабых сторонах».

Эти, казалось бы, естественные слова Троцкого о том, чем должна заниматься отраслевая газета, как и печать вообще, сегодня наводят на грустные размышления, особенно если учесть, что сказаны они были 90 лет назад при «совдеповском» режиме, еще не остывшем от реалий Гражданской войны. Оказывается, критика злоупотреблений и недостатков в работе тогда не только не зажималась, а наоборот – поощрялась.

Сегодня, если журналист позволит себе «болтать лишнее», и это не понравится какому-нибудь чиновнику или бандиту, – или обоим в одном лице, – или группе «заинтересованных товарищей», то этот «экстремист», посягнувший на «честь и достоинство» или «деловую репутацию» неприкасаемых лиц, становится объектом судебного преследования, а кто – и жертвой бандитской разборки. Виновных, как правило, не находят. Трудно себе представить, чтобы подобное было возможно 90 лет назад.

При всей склонности к организаторской работе Троцкий еще большее значение придавал практическим шагам. Он говорил, что каждый шаг практической работы важнее всех организационных перестроек и переименований.

Очень полезной в деле подъема промышленности стала деятельность полномочной комиссии во главе с Троцким по делам Донецкого бассейна, которая прибыла в Донбасс осенью 1920 года. Вскоре после этого почти вдвое повысилась ежемесячная добыча угля. Комиссия решала не только производственные, но и многие социальные вопросы. В разработанном Троцким проекте «Меры по охране труда рабочих Донбасса» ставились вопросы медицинского обслуживания, организации надзора за санитарно-гигиеническим состоянием шахт. Документ предусматривал запрет на использование женщин и подростков до 16 лет в подземных работах, распределение детей по школам с государственным обеспечением, решались вопросы по ремонту и строительству жилья для шахтеров. Принятые меры способствовали снятию напряженности и повышению производительности труда в отрасли.