Текст книги "Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс"

Возможно, Парвус и ошибался в оценке реального влияния из далекой Швейцарии лидера этой фракции Ленина на своих последователей в России. Война прервала многие связи островов русской эмиграции с «материком», и Ленин со своими немногочисленными сторонниками находился в Швейцарии почти в полной изоляции от событий, происходивших в России. Он занимался литературным трудом и мелкими склоками с отколовшимися от его партии группами, также будоражил своими максималистскими идеями швейцарскую социал-демократию. По существу, активно действовать он не мог и доживал свой революционный век в стороне от столбовой дороги истории. Зато ни разу не поступился принципами, в отличие от Парвуса, который принципами поступался, но делал дело своей жизни, в том числе – и немецкими руками.

Февральская революция 1917 года в России стала для Ленина и его товарищей полной неожиданностью. Но, как только стало известно о ней, встал вопрос о возвращении на родину. И тут, естественно, вступил в дело Парвус. Несмотря на свои бывшие расхождения с Лениным, он прекрасно понимал, какую бомбу грядущей революции, способную разрушить все устои, можно теперь отправить в Россию. Проблем с немецкими властями не было: они от того же Парвуса имели достаточно сведений о Ленине и его команде и высказали полную заинтересованность в их скорейшей отправке на родину с проездом через территорию Германии. Естественно, что возможное возвращение Ленина в Россию не вызвало восторга ни у Временного правительства, ни у представителей Антанты в Швейцарии. Тем быстрее следовало действовать.

Внешне все выглядело чинно и благородно, не подкопаешься. Саму идею возвращения через Германию в пломбированном экстерриториальном вагоне с последующим обменом эмигрантов на немецких военнопленных подал лидер меньшевиков Мартов, которого никак нельзя было заподозрить в связях с немцами. Далее швейцарские товарищи обнародовали ее в своем парламенте, а МИД Швейцарии обратилось по дипломатическим каналам к Германии, которая не стала возражать из чисто гуманных соображений. И все было организовано в идеальном немецком порядке. И даже представили так, будто сама инициатива отъезда эмигрантов исходила от швейцарских властей, а немцы лишь проявили добрую волю. Но то, как легко, без помех и бюрократических проволочек все это удалось, – кстати, Мартова и не взяли, он приехал позже с другой партией эмигрантов, – вызвало серьезные подозрения относительно сговора Ленина с немцами. Однако подозрения есть, а доказать нельзя. «Бомба» прибыла в Россию и устроила фейерверк уже при встрече на Финляндском вокзале. Далее все произошло приблизительно так, как написано в учебниках, с некоторыми подробностями касательно роли отдельных личностей, о которых мы взялись рассказать.

Парвус в Россию больше не возвращался. После Октябрьской революции он через Радека обратился к Ленину с просьбой разрешить ему вернуться, но получил решительный отказ. Парвус сделал свое дело, он больше не нужен. Более того – провокационно опасен: слишком умен и много знает из того, что должно быть окончательно похоронено в памяти современников и не достаться потомкам.

Так кем же был этот человек? История показывает, что он был многолик и не слишком разборчив в средствах для достижения цели, которую, как я полагаю, поставил перед собой с самого начала избранного им пути. Безусловно, он был честолюбив, – я думаю, что поступками мужчин движут женщины и честолюбие, и только людишки довольствуются корыстью. Но честолюбие его было особенным. Оно присуще, скорее, ученым, – да простит меня ученая братия за столь некорректное сравнение, – нежели политикам. Все точно знают, что этого не может быть никогда, а ты доказываешь обратное. И земля вдруг начинает вращаться вокруг солнца вопреки очевидной для всех картине, и бег времени становится относительным, и масса превращается в энергию. А в данном случае – рушится Держава, возведенная, казалось бы, навечно. И Парвус был одним из авторов этого космического проекта. На свою идею, оставаясь в тени, он заставил работать других, включая иностранную державу и даже Ленина. Впрочем, кто из них кого больше использовал – это еще вопрос.

А честолюбие вождей и завоевателей, так называемых отцов народа и лидеров нации, воров в законе и вне его – вся эта ослепляющая, бьющая через край видимая власть денег и сапога – это для плебеев. Плебеи ищут власти, славы, личного обогащения и обожествления. «Купец революции» Парвус деньги доставал легко, но они не были для него самоцелью, а только средством борьбы.

Гельфонд-Парвус умер в 1924 году, в один год с Лениным, что также символически подчеркивает их связь между собой. Он умер вовремя, не дождавшись прихода к власти Гитлера в Германии и Сталина в СССР. А ведь их приход, отчасти, явился следствием деятельности Парвуса и его единомышленников.

Подготовка переворота

Все нижеизложенное для читателя, знакомого с историей Октябрьского переворота, является рутиной. Но для меня важно выяснить, опираясь на факты, каково личное участие Троцкого в подготовке переворота, и каков его вклад в революцию. Это вовсе не означает моего одобрения деятельности Троцкого, как и вообще большевиков. В какой-то части она, эта деятельность, стала результатом осознанного выбора их лидеров, а в какой-то оказалась вынужденной сложившимися обстоятельствами. Для Истории важно отразить, как это было на самом деле, независимо от наших личных предпочтений.

В июльские дни Троцкий решительно выступал против развернутой в небольшевистской печати травли Ленина как «германского шпиона». В это время Ленин вместе с Зиновьевым скрывался в финском Разливе, что только усиливало подозрения.

Спекуляции на эту тему продолжаются по сей день. Ленин – не вождь Октябрьской революции, не руководитель первого в мире социалистического государства, как бы к нему ни относиться, а банальный «германский шпион». В своих воспоминаниях Троцкий, исследуя доказательства Керенского о причастности Ленина к «шпионскому делу», пишет следующее: «Керенский ссылается, правда, на мемуары Людендорфа. Но из этих мемуаров явствует лишь одно: Людендорф надеялся, что революция в России приведет к разложению царской армии – сперва февральская революция, затем октябрьская. Чтобы разоблачить этот план Людендорфа, не нужны были его мемуары. Достаточно было того факта, что группа русских революционеров была пропущена через Германию. Со стороны Людендорфа это была авантюра, вытекающая из тяжкого военного положения Германии. Ленин воспользовался расчетами Людендорфа, имея при этом свой расчет. Людендорф говорил себе: Ленин опрокинет патриотов, а потом я задушу Ленина и его друзей. Ленин говорил себе: я поеду в вагоне Людендорфа, а за услугу расплачусь с ним по-своему.

Что два противоположных плана пересеклись в одной точке и что этой точкой был «пломбированный» вагон, для доказательств этого не нужно сыскных талантов Керенского. Это исторический факт. После того история уже успела проверить оба расчета. 7 ноября 1917 г. большевики овладели властью. Ровно через год под могущественным влиянием русской революции немецкие революционные массы опрокинули Людендорфа и его хозяев…».

Троцкий скрываться не собирался. Он был арестован и помещен в «Кресты». В тюрьме он успел написать и переправить на волю две брошюры: «Что же дальше? (Итоги и перспективы)» и «Когда же конец проклятой бойне?». Первая брошюра заканчивалась словами: «Перманентная революция против перманентной бойни! Такова борьба, в которой ставкой является судьба человечества». Пребывание в «Крестах» было недолгим, и уже 2 сентября Временное правительство вынуждено было освободить Троцкого и всех социал-демократов, арестованных в июльские дни. К этому времени мятеж генерала Корнилова был уже подавлен, и авторитет большевиков, активно выступивших против Корнилова, резко возрос. Это подтвердили муниципальные выборы, проведенные в обеих столицах.

Стараясь вырвать у большевиков инициативу, меньшевики и эсеры предложили провести Всероссийское демократическое совещание, с целью попытаться подменить им необходимость проведения II съезда Советов и создать в стране видимость парламентского строя. Совещание открылось 14 сентября. Троцкий выступал за бойкот созданного Предпарламента, но его предложение не было принято. Однако позже ЦК РСДРП(б) приняло решение об уходе большевистской фракции из Предпарламента.

25 сентября (8 октября) состоялись перевыборы Исполкома Петроградского Совета. Большинство в новом исполкоме впервые оказалось за большевиками, и по предложению большевистской фракции председателем Петросовета был избран Троцкий. Рост влияния РСДРП(б) в осенний период отмечался по всей России, и на повестку дня вновь был выдвинут лозунг «Вся власть Советам». С этого же времени начинается подготовка к восстанию.

Личный вклад Троцкого в организацию большевистского переворота оценил не кто иной, как сам Сталин в статье «Октябрьский переворот», опубликованной в газете «Правда» 6 ноября 1918 года. В статье Троцкий представлен как главный организатор и руководитель восстания, а Н… Подвойский и В. А. Антонов-Овсеенко – лишь исполнителями его воли. Однако по мере того, как менялся со временем сам Сталин, менялись и его оценки роли Троцкого. В 1924 году в речи Сталина «Троцкизм или Ленинизм» вклад Троцкого выглядел уже скромнее, а в «Кратком курсе истории ВКП(б), 1938 г., который стал настольной книгой для многих поколений коммунистов, о роли Троцкого в октябрьских событиях говорилось только в отрицательных тонах. Идейная борьба Сталина против «троцкизма», начатая в 1924 году сразу после смерти Ленина, закончилась решительной и «окончательной» победой Сталина в 1940 году в свойственном ему стиле – ударом ледоруба по голове Троцкого. Что же было в действительности в этот предреволюционный период – можно представить в хронологическом порядке после избрания Троцкого председателем Петросовета.

В начале октября по инициативе большевиков был созван съезд Советов городов северной области – всего 23-х городов, включая Петроград и Москву. Выступивший на этом съезде Троцкий проинформировал делегатов о намерении Временного правительства вывести из Петрограда революционные воинские части. Он связал вопрос о Петроградском гарнизоне с проблемой взятия власти Советами. В итоге Петроградский Совет опротестовал приказ Керенского о выводе двух третей гарнизона на фронт, войска выведены не были, и Совет встал на путь прямой конфронтации с правительством.

Вскоре после назначения даты созыва II съезда Советов – 25 октября, под предлогом защиты съезда был создан Военно-революционный комитет (ВРК). Одновременно большевики назначили во все воинские части и учреждения своих комиссаров и тем изолировали не только штаб Петроградского военного округа, но и правительство. Таким образом, под лозунгом защиты II съезда Советов, который должен будет решать вопрос о будущей власти, в середине октября уже началась тихая, бескровная фаза вооруженного восстания. Временное правительство реально теряло свою власть и влияние на Петроградский гарнизон, хотя произошло это вполне мирно, в рамках демократических процедур установленного двоевластия. На заседании исполкома Петросовета было принято положение о ВРК, отредактированное Троцким. В силу принятого устава, ни одна воинская часть не могла быть выведена из Петрограда и даже из казарм без санкции ВРК. Последний приступил к вооружению рабочих. 21 октября заводскому комитету Петроградского патронного завода было дано предписание о запрещении отпуска патронов без разрешения уполномоченных членов ВРК: Лазимира, Дзержинского, Антонова, Троцкого.

Вопрос о вооруженном восстании был поставлен Лениным, – все еще скрывающемся в подполье, – на заседании ЦК 10 (23) октября. Все, включая «интернационалистов» Троцкого, Урицкого и Сокольникова, проголосовали «за», кроме Зиновьева и Каменева. Последние неоднократно выступали против вооруженного восстания, предпочитая парламентский путь завоевания власти. На заседании Петросовета 18 (31) октября по вопросу о вооруженном восстании Троцкий заявил, что оно еще не назначено, но «при первой попытке контрреволюции сорвать съезд мы ответим контрнаступлением, которое будет беспощадным, и которое мы доведем до конца». Эти слова Троцкий повторял не раз, маскируя ими фактическую подготовку к восстанию.

24 октября (6 ноября), принимая в Смольном, в перерыве между заседанииями Совета, делегацию городской управы, Троцкий спрашивал: «Выступление?.. Никакого приказа Совет не отдавал. Захват власти? Это подлежит компетенции решения Съезда. Если Съезд не пойдет на это, Петербургский Совет подчинится… Совет сегодня выступать не думает». Троцкий предложил управе участвовать через одного делегата в работе Военно-революционного комитета. По его словам, это испугало их больше, чем самый переворот.

Это были не только слова. Троцкий предпочитал действовать в духе предложенной им схемы. 24 октября крейсер «Аврора» получил от Троцкого приказ передать по радио, что «контрреволюция перешла в наступление». Это послужило сигналом к восстанию, обращенному ко всей стране. «Оборонительная форма» сигнала к захвату власти многих вводила в заблуждение. Кроме того, и по существу, в отличие от Ленина, который с начала октября торопил начало восстания, Троцкий неизменно связывал вопрос о власти со съездом Советов. Не раньше и не позже. В то время как Ленин считал ожидание съезда Советов «ребячьей игрой в формальность, предательством революции», Троцкий и вместе с ним группа членов ЦК, связывая момент вооруженного выступления, – в качестве оборонительной меры, – с началом работы съезда Советов, стремились придать легитимность самому выступлению.

За 48 часов до начала работы II съезда Советов начали предприниматься практические шаги по окончательному захвату власти в Петрограде. 23 октября Троцкий выступил на заседании Петроградского Совета, где заслушивался отчет секретаря ВРК Антонова-Овсеенко о работе комитета. Было принято решение о взятии ВРК руководства Петроградским гарнизоном, Петропавловской крепостью и другими важными военными объектами, направлении в воинские подразделения комиссаров, установлении контроля над печатью, выдаче оружия и боеприпасов, о срыве намеченного властями крестного хода прибывших в город казаков.

24 октября (6 ноября) на заседании ЦК РСДРП(б) было принято решение о вооруженном выступлении.

25 октября (7 ноября) в 22 ч. 40 мин. начал работать II съезд Советов, который законодательно закрепил переход власти к большевикам, принял декреты о мире и о земле, утвердил по докладу Троцкого первое советское правительство – Совет Народных Комиссаров в составе 15 человек из представителей большевиков. Троцкий принял самое активное участие в организации разгрома в конце октября «мятежа» Керенского-Краснова. Попытка Керенского вернуть себе власть окончательно провалилась.

Резюмируя вышеизложенное, трудно не признать ведущую роль Троцкого в организации Октябрьского переворота 1917 года. Все это время Ленин, действуя из подполья, идейно направлял деятельность руководства РСДРП(б) в сторону захвата власти большевиками. Однако он физически не мог руководить подготовкой к восстанию. Исполнение этой миссии принял на себя Троцкий. О том, как происходил штурм Зимнего дворца и было низложено Временное правительство, мы поговорим в следующей главе.

Штурм «Зимнего»

Взятие большевиками Зимнего дворца и свержение Временного правительства описано в ряде исторических документов и мемуарной литературе. Но всякой прозе я предпочту поэзию, способную не только отразить в главном ход описываемых событий, – этим и занимается историческая проза, – но раскрасить это образно и эмоционально, способствуя тем самым их закреплению в памяти потомков. Поэтому в описании кульминационного события Октябрьской революции я доверюсь поэту Владимиру Маяковскому. Его поэма «Хорошо» еще со школьной скамьи известна нам, пришедшим в этот мир в довоенное время. Однако для полной ясности переживаемого момента я позволю себе кое-где разбавить высокую поэзию собственными комментариями, а читатель пусть простит меня за это невольное вторжение в звуки революционной музыки.

Итак, революционная драма октября семнадцатого года начинается с того, что:

 
«Дул, как всегда, октябрь ветрами,
Как дуют при капитализме.
За Троицкой дули авто и трамы,
Обычные рельсы вызмеив».
 

(Здесь и далее, для экономии места, я заменяю авторский текст лесенкой традиционным построением стиха, хоть и осознаю, что тем самым несколько приглушаю его звучание).

То есть ничего необычного в природе не происходит: была скверная осенняя погода. А революции можно совершать при любой погоде. Что же касается «авто», «трамов» и других неологизмов языка, то это такой стиль у поэта Маяковского. Искажая в угоду рифме названия некоторых предметов и явлений, он, тем не менее, емко и образно отражает саму суть описываемых событий. Мне такой стиль нравится. Главное, что хотел сказать поэт – это то, что на дворе еще стоял капитализм.

Далее, пропуская лишние для нашего изложения подробности, остановлюсь только на некоторых ключевых эпизодах этого исторического события. Вот картина происходящего в Смольном институте – штабе революции – накануне штурма Зимнего дворца:

 
«Вас вызывает товарищ Сталин,
Направо третья, он там.
Товарищи, не останавливаться, чего встали?
В броневики и на почтамт
 
 
По приказу товарища Троцкого!»
«Есть!» – повернулся и скрылся скоро,
И только на ленте у флотского
Под лампой блеснуло: «Аврора».
 

Вот, так сказать, будни революции, одно из непременных условий ее победного шествия: захват почт, телеграфа, вокзалов, банков, ну и так далее. Однако дошедшие до нас «исторические слухи» говорят о том, что товарищ Сталин, на самом деле, никого не вызывал, поскольку его самого в Смольном не было. Эту ночь он коротал со своей второй женой, юной Надеждой Аллилуевой, в собственной квартире, – по официальной версии – дежурил в редакции газеты «Правда», что в данном случае не имеет значения. Возможно, он ждал, чем закончится вся эта авантюра большевиков: не придется ли отсюда сваливать? Впрочем, это только мои домыслы.

И вообще, интересна метаморфоза с приведенным отрывком из поэмы Маяковского в разные периоды нашего исторического прошлого. Через два года после написания из нее были изъяты слова «По приказу товарища Троцкого», и это произошло наверняка по приказу (пожеланию, намеку) товарища Сталина, чтобы не пачкать именем Троцкого святое дело революции. Но идем дальше. В 1969 году в издательстве «Художественная литература» под редакционным советом библиотеки всемирной литературы вышла книга: «В. Маяковский. Стихотворения. Поэмы. Пьесы». Из поэмы «Хорошо», помещенной в этой книге, вообще исключен весь процитированный выше текст: «Вас вызывает товарищ Сталин…», и т. д. И сделано это было, скорее всего, по приказу товарища Суслова – главного партийного идеолога страны Советов. Его можно понять: культ личности, то да се. Лучше вообще не вспоминать усопших.

Вот как пишутся у нас поэмы о Великом – сплошное коллективное творчество. Напрасно наши поэты рассчитывают на бессмертие своих творений. Их сочинения, если только это не о мотыльках и кузнечиках, превращаются у нас в продукт идеологического базара. Потомкам они достаются в усеченном и подправленном виде, а оригинал уходит в могилу вместе с его автором. Точно так же трактуются и исторические события: то, что нам преподносят официально под видом Истории, это в значительной мере – плоды коллективного мифотворчества, выражающего чаяния действующей ныне власти. Как известно: «История – это политика, обращенная в прошлое». Интересно, а по каким литературным источникам изучают сегодня поэта Маяковского в школьных программах? Или забыли давно? Ведь революции нынче не в моде. Никакие революции, и даже за разговоры о них могут привлечь как за «экстремизм». Но пошли дальше. Вот как описывает поэт штурм Зимнего дворца:

 
«– Долой! На приступ! Вперед! На приступ!
Ворвались. На ковры! Под раззолоченный кров!
Каждой лестницы каждый выступ
Брали, перешагивая через юнкеров,
Как будто водою комнаты полня,
Текли, сливаясь над каждой потерей,
И схватки вспыхивали жарче полдня
За каждым диваном, у каждой портьеры».
 

Чтобы придать делу больше драматизма, поэт Маяковский все несколько преувеличил. Сам он придумал или посоветовали товарищи? Однако по дошедшим до нас сведениям, «Зимний» был сдан почти без сопротивления и жертв: всего несколько человек убитыми, да несколько дам из женского батальона изнасилованы участниками штурма, – или примазавшимися к ним уголовниками. Хочется верить, что последнее произошло исключительно из гуманных соображений – с тем, чтобы не губить посредством пули или штыка их молодые тела и оставить для продолжения рода, а возможно – и для написания мемуаров о взятии Зимнего Дворца.

А вот и кульминация событий, самый их драматический момент – арест Временного правительства:

 
«…И в эту тишину раскатившийся всласть
Бас, окрепший над реями рея:
«Которые тут временные? Слазь!
Кончилось ваше время».
И один из ворвавшихся, пенснишко тронув,
Объявил, как об чем-то простом и несложном:
«Я, председатель реввоенкомитета Антонов,
Временное правительство объявляю низложенным».
 

А вот и конец представления, знаменующий смену эпох:

 
«До рассвета осталось не больше аршина —
Руки лучей с востока взмолены.
Товарищ Подвойский сел в машину,
Сказал устало: «кончено… в Смольный».
Умолк пулемет, угодил толков,
Умолкнул пуль звенящий улей,
Горели, как звезды, грани штыков,
Бледнели звезды небес в карауле.
Дул, как всегда, октябрь ветрами
Рельсы по мосту вызмеив,
Гонку свою продолжали трамы.
Уже при социализме».
 

В октябрьском восстании участвовали тысячи, но поэт, при всем желании, не мог назвать всех поименно, и назвал самых главных героев: Антонов, Подвойский, Троцкий, Сталин… А интересно, как сложилась судьба руководителей Октябрьского восстания и их ближайших соратников, возглавивших вооруженные силы Республики в первые дни революции?

Руководивший штурмом Зимнего дворца В.А.Антонов-Овсеенко в феврале 1938 года был расстрелян. Для этого его вызвали на родину из республиканской Испании, где он был консулом СССР в Барселоне. В дальнюю дорогу его провожала вся Барселона…

Н. В. Крыленко – первый Верховный главнокомандующий Красной армии – также был расстрелян в 1938 году. В июле 1939 года был расстрелян и председатель Центробалта П. Е. Дыбенко.

Несколько иначе сложилась судьба Ф.Ф. Раскольникова – заместителя Наркома по морским делам, далее – командующего Волжско-Каспийской военной флотилией и, одно время, Балтийским флотом. В 1938 году, находясь на дипломатической работе в Болгарии, он был отозван в СССР, однако, догадываясь о том, что его ждет на родине, стал невозвращенцем. После чего был объявлен «врагом народа» и заочно приговорен к смертной казни. Раскольников написал знаменитое «Открытое письмо Сталину», в котором высказал все, что о нем думает. Ответ Сталина не заставил себя ждать. Вскоре после передачи Раскольниковым этого письма в редакцию русского парижского журнала «Новая Россия» он «при невыясненных обстоятельствах» выпал из окна французского госпиталя в Марселе и погиб.

О Троцком еще много будет сказано впереди. Но финал известен: находясь в изгнании в Мексике, в августе 1940 года он был убит агентом Сталина.

А вот товарища Н. И. Подвойского Сталин, представьте себе, не расстрелял, как всех остальных главных участников революции. Тот не был оклеветан и умер своей смертью в 1948 году. Это можно расценивать и как курьез: бывают же и у диктаторов свои необъяснимые причуды. Правда, от всего пережитого, а главное – необходимости держать язык за зубами, дабы не потерять голову, наблюдая вакханалию репрессий тридцатых годов в Красной армии, он нажил «грудную жабу». Следует признать, что в частных беседах Подвойский не всегда и сдерживался и, тем не менее, каким-то непостижимым образом избежал общей участи.

И поэт Маяковский тоже не был расстрелян. Он загодя застрелился сам, не дожидаясь естественного разворота событий. Думаю, что не от страха за свою жизнь: Маяковский был большим поэтом, а ложь и поэзия несовместимы так же, как гений и злодейство. Оставшись среди живых, ему пришлось бы и далее лгать, славословя диктатора. И «не вынесла душа поэта…».

И Надежда Аллилуева – вторая жена Сталина – тоже застрелилась сама. Произошло это в 1933 году. К этому времени она уже хорошо изучила своего супруга, и у нее не оставалось иллюзий.

А И. В. Сталин, уничтоживший всю ленинскую гвардию участников революции, умер своей смертью в марте 1953 года, оплаканный советским народом. Он был похоронен в мавзолее рядом с Лениным, как продолжатель его дела, в том числе и организатор, – вместе с Лениным, – Октябрьской революции. Позже его тело вынесли из мавзолея, но похоронили на почетном месте у кремлевской стены, где он покоится и поныне.

Россия – уникальная страна. Она единственная в своем роде.

Говоря о штурме Зимнего дворца поэтическим языком Маяковского, я упустил отразить, как это событие переживалось противоположной стороной – защитниками законной власти в стране, Временного правительства. Хронология событий показывает их полную неготовность к серьезному сопротивлению как с моральной, так и с практической, материальной стороны. Керенский и те, кто его поддерживал, определенно оказались не на высоте положения, действуя пассивно, спонтанно и нерешительно, и везде опаздывали. Сам же Керенский, – который в качестве лидера далеко не Ленин и даже не Троцкий, – в этот злополучный день 25 октября (7 ноября) отсутствовал в столице – бежал в Гатчину.

Воспоминания участников этих драматических событий с разных сторон приводятся, в частности, в книге Л.М.Млечина «Русская армия между Троцким и Сталиным». Из этих воспоминаний складывается следующая картина этого судьбоносного дня.

Все знали, что большевики готовятся взять власть, но никто не решался помешать им. В обществе преобладало настроение, что в случае победы большевиков их власть продержится не более нескольких недель. В Петрограде в эти промозглые осенние дни царило запустение, и город производил впечатление либо оставленного жителями, либо не заинтересованного в поддержании элементарного порядка на улицах.

Л. Б. Красин – бывший соратник Ленина и будущий министр в правительстве большевиков – за несколько дней до революции писал своей жене за границу: «…По погоде настроение у толпы более кислое и злое, чем летом, да и в политике идет какая-то анархистско-погромная волна, перед которой, кажется, даже бесшабашные большевики останавливаются в раздумье. Пожалуй, если бы Корнилов не поторопился, его выступление могло бы найти почву. Сейчас испуганные обыватели с трепетом ждут выступления большевиков, но преобладает мнение, что у них ничего не выйдет или выйдет решительный и уже непоправимый провал».

Л. М. Млечин приводит записи одного из участников обороны Зимнего дворца, преподавателя Петроградской школы прапорщиков инженерных войск А.П.Синегуба. Утром 25 октября Синегуб во главе батальона юнкеров по распоряжению главного штаба Петроградского военного округа явился к Зимнему дворцу «для усмирения элементов, восставших против существующего правительства». Когда Синегуб попросил у комиссара Временного правительства выдать патроны, так как их было мало в наличии, тот сказал, что это лишнее. Ибо дело до огня дойти не может: «Огня без самой крайней необходимости не открывать. А если подойдет к Мариинскому дворцу какая-нибудь хулиганствующая толпа, то для ее укрощения достаточно одного вида юнкеров с винтовками». Ни в коем случае нельзя было открывать огня первыми, так как поднимутся крики, «что мы первые открыли стрельбу и что мы идем по стопам старорежимных городовых – стреляем в народ».

Таким был уровень понимания сложившейся обстановки у руководителей обороны. А к этому времени красногвардейцы уже захватили городскую и центральную телефонные станции и телеграф. Вскоре телефоны Зимнего дворца были отключены. Большевики через радиостанции крейсера «Аврора» и «Новая Голландия» контролировали и радиосвязь. «Зимний», таким образом, потерял связь с внешним миром.

К «Зимнему» были вызваны все, кто откликнулся на призыв правительства – это, главным образом, школы прапорщиков из Ораниенбаума, Петергофа, Константиновское артиллерийское училище. Кроме того здесь появились казаки, которые решили поддержать Временное правительство, а также инвалиды – георгиевские кавалеры и ударная рота женского «батальона смерти». Однако вскоре Константиновцы покинули дворец и увезли с собой орудия. Собрались уходить и казаки. Сцена расставания с казаками описана следующим образом:

«Поручик Синегуб, вскочив на ящик, стал убеждать станичников остаться. Командовавший ими подхорунжий ответил:

– Когда мы сюда шли, нам сказок наговорили, что здесь чуть ли не весь город с образами, да все военные училища и артиллерия, а на деле-то оказалось – жиды да бабы, да и правительство тоже наполовину из жидов. А русский-то народ там с Лениным остался. А вас тут даже Керенский, не к ночи будь помянут, одних оставил.

И эта отповедь, и эти смешки взбесили Синегуба, и он накинулся на подхорунжего:

– Кто мне говорил вот на этом самом месте, что Ленинская шайка вся из жидов, а теперь вы уже и здесь жидов видите! А вы, трусы подлые, женщин и детей оставляете, а сами бежите. Смотрите, вас за это Господь так накажет, что свету не рады будете…

Казаки молча уходили.»

Не будем придираться к словам подхорунжего относительно засилья «жидов» в правительстве. На самом деле, среди министров Временного правительства не было ни одного. Устами казака глаголет простая истина: никто в России не станет защищать слабую власть, будь она хоть трижды законной. А «жиды и бабы» – только повод уйти от ответственности.

Среди юнкеров, защищавших Зимний дворец, действительно оказалось немало евреев: Февральская революция уравняла их в правах со всеми остальными гражданами, в том числе – и в военной карьере. Значительное число еврейских юношей устремилось в военные училища, и вот так они оказались среди редеющих защитников Зимнего дворца в этот злополучный день.

Далее поручик Синегуб пишет: «По Зимнему дворцу бродили группы пьяных офицеров. Они уже ни во что не верили и ничего не хотели делать». После получения ультиматума с крейсера «Аврора» о сдаче дворца, – иначе откроют огонь из орудий, ничто уже не могло поднять дух немногочисленных защитников Временного правительства. «В Зимнем дворце царил хаос, юнкера не знали, что делать, и бесцельно слонялись по коридорам, а офицеры не доверяли друг другу, потому что одни уже готовы были перейти на сторону большевиков, другие просто хотели убежать, чтобы не подвергать риску свою жизнь».