Текст книги "Влияние"

Мысли Джека прервал глухой звук, на смену которому пришел другой, более высокий. Он открыл глаза. Перед ним лицом вниз лежал работник кладбища. С его затылка струилась кровь. Над ним стояла Сэльфия. В руке у нее была грязная лопата.

– А вот теперь нам точно нужно убираться. Вставай!

Гудвин не был рад ей. В данный момент его ненависть заново набирала обороты, и под горячую руку попалась его подруга, которая вечно оказывалась в неприятной ситуации. Джек собрал по кусочкам все свое терпение, молча встал и последовал за ней. Через мгновение она снова тащила его за руку вперед по коридорам. Мимо них проскальзывали силуэты людей, но Джек не сводил глаз с затылка Сэл. Он прожигал ее своим взглядом, представляя, как она корчится от боли. Сейчас он ненавидел больше всего на свете только ее.

Гудвин не заметил, как они оказались за территорией кладбища. Сэл все еще тащила его за руку подальше от скопления людей. Выбравшись в подворотни высоток, Джек одернул ее рукой настолько сильно, что Сэл на противоходе чуть не упала на грязный асфальт.

– Что, мать твою, ты делаешь?! – заорала она.

Джек молча, смотря ей в глаза, медленно отвел руку и ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. От такой сильной пощёчины Сэл отлетела на пол метра и свалилась на колени. Гудвин продолжал смотреть на нее с безжалостным видом. Внизу послышался смех, который прерывали звуки сплевывания крови.

– Так вот ты какой, Джек, мать твою, Гудвин… Тебе все-таки хватило смелости ударить женщину. Похвально… Долго же я ждала этого… Когда ты переступишь через себя и дашь волю гневу, который так страстно опаивает твой разум. Никакие наркотики не заменят этого уникального и натурального ощущения. Давай, сука, ударь меня еще раз.

Гудвин без раздумий подошел к ней, снова взяв замах. Но в этот раз Сэл опередила его, нанеся удар кулаком прямо ему в челюсть, резко вскочив с земли. На этом он не подумала останавливаться. Удары разъярённой женщины последовали один за другим. Джек старался уворачиваться от них, но когда его руки закрывали его голову в блоке, Сэл начинала стучать ему по печени и ребрам, как бывалый боксер, до тех пор, пока Джек не свалился на землю. Увидев, что ее парень сдался, она истощенно прокричала во весь хриплый голос, а затем легла рядом с ним. Через мгновение они оба жадно хватали ртами воздух, иногда постанывая. Немного отдышавшись, Сэл перевернулась на спину и уставилась на крыши многоэтажек, пока Джек лежал на боку спиной к ней.

– Мои лучшие похороны, – прошептала Сэл, – когда я умру, то не приходи меня провожать. Хорошо? Иначе побьешь всех моих подруг и бывших парней, которые соберутся покидать в мой труп куски земли.

– … Как же ты меня достала! Достала! Пошла ты, слышишь?! Катись к чертям, сука! – Гудвин рычал в намокшую от его собственных слез землю, стуча кулаком, – ненавижу, ненавижу, ненавижу… Катись к чертям!

– Опять эти ваши черти. Не могли за такое время придумать что-нибудь оригинальнее? Впрочем, неважно. Я смотрю ваши железные яйца разбились на осколки о кулаки маленькой хрупкой девушки.

– Ты гребаная ведьма! Если я еще раз увижу тебя рядом с собой, то уж поверь, одной пощёчиной дело не обойдется. Зачем ты врезала мне тогда в душе, чёртова психопатка?! Я знаю, это была ты. У меня уже мигрень от твоих дешёвых духов! Может, ты и Джессику пришила, а? Больная эгоистка! Ты готова пойти на все, чтобы смешать мою жизнь с дерьмом, не так ли? Ну и что дальше? Будешь уничтожать всех, кому есть до меня дело? Кто у тебя на очереди? Ливс? Скотт?

Наступило молчание. Они смотрели друг на друга, словно заклятые враги, которые не могли покончить с неудачными отношениями, хотя очень этого хотели. Оба, стиснув зубы, боролись со своим желанием вцепиться и перегрызть друг другу шею. Через мгновенье Сэл едва улыбнулась Джеку, дав ему понять, что этот раунд за ней. Она встала на ноги, отряхнула одежду и собралась уходить при этом закурив. Гудвин продолжал лежать. Напоследок, Сэльфия еще раз улыбнулась, после чего покинула Джека, наступив ему на грязную ладонь своей туфлей.

Глава двенадцатая

«Если бы я смотрел в лицо смерти, то что бы я там увидел? Своих родных? Мама… Посмотри на меня. Ты видишь меня? Я смотрю на тебя, мама! Твой сын давно потерял рассудок, упиваясь опиумом вместе с такими же безнадежными людьми, как и он сам, мама… Я верил в тебя, мама. Я верил, что ты сможешь сохранить меня в трудную минуту. Ты была обязана это сделать. Ты же моя мама, а я твой сын. Вот и все. Есть мама, а есть сын… Не надо! Не смотри на меня так! Я не виноват, что ты меня бросила одного! Ты слишком устала? Я тебе надоел? За что, ответь? Что я должен делать? Посмотри на себя, мама… Я вижу тебя через призму этих умерших душ… Они сцепились, дав мне обзор, мама… Нет, смотри мне в глаза, не опускай голову… Ты думаешь, что я слабак? Мама, это не так. Я не слабак, я просто не стараюсь. Ради чего мне стараться? Ради людей? Ну уж нет… Ради себя? Мне это не нужно. Знаешь, что я хочу? Я хочу к тебе… Быть рядом, вместе… И я знаю путь… Я его давно искал… С того самого момента, как ты покинула меня… Мама, а где наш отец? Где твой муж, мама… Отец… Ты его все еще любишь? Человек, который загнал тебя в гроб? Вы там вместе, мама? Вы говорите обо мне? О чем вы разговариваете друг с другом? О том, что ваш сын поехавший? Отнюдь… Вы прекрасно разбирались в этой жизни… Вы подстроились под остальных, мама… Наш отец любил нас только по выходным. Странно, неправда ли? Мама, ты же прекрасно знала, что у него были другие женщины… Но ты терпела этого ублюдка! Зачем, мама? Зачем ты плакала по вечерам в тишине на заднем дворе? Я все видел! Смотри мне в глаза! И какого тебе? Что ты чувствовала? У тебя был выбор, мама… Я бы все понял… Не говори, что ты не ушла из семьи ради меня. Я уже большой, мама… Я взрослый с шестнадцати лет… Ты просто струсила… Ты привыкла… Мама, ты меня огорчаешь. Посмотри мне в глаза и назови уже, наконец, мне причину! Почем ты закрывала глаза на то, что этот меркантильный ублюдок постоянно терся своими гениталиями о других женщин? Что? Я не слышу! Скажи громче, не реви! Ах… ты его простила… мама… у тебя большое сердце, ты знаешь? Твой муж, мой отец вытирал об него ноги, а ты его прощала… История, достойная лечь в основу сюжета какого-нибудь отстойного романа… Мам, как дела? Скажи мне, если он докучает тебе… Я мигом поднимусь наверх к тебе и отделаю этого засранца… Кстати, мама… А вы в аду? Или в раю? Я не вижу, покажи мне! Как там вообще все устроено? Ничего нет? А как же религия, мама? Я так и знал… Получается, что ты зря ходила по выходным в церковь? Зря надеялась на помощь Всевышнего? Мама, ну что с тобой не так? Какую дурацкую жизнь ты прожила? Поклонялась фантому, твой сын – наркоман, а муж постоянно тебе изменял… Мам… Я не знаю, что мне дальше делать… Я устал… Я скучаю по тебе… Когда ты вернешься? Приезжай ко мне скорее. Иначе я сам найду дорогу к тебе, мам… Мне больно дышать, мама… Я, наверное, пойду… Извини меня… Мне больно дышать… Мам… Скажи отцу, что я отделаю его… Прости…

Глава тринадцатая

– Прелестная ночь, неправда ли? Я люблю воскресенье. Знаешь почему? В этот день люди отдаются домашним делам и семейным посиделкам, потому что в понедельник все по новой. Мне удобнее толкать дурь, когда на улице мало людей – фараонов видно за версту. Люблю воскресенье. Не молчи же, ну?

– Скотт, я торчу у тебя целую неделю. Всю неделю ты поил меня, кормил каким-то дерьмом и пичкал своими таблетками. Как ты думаешь? Прекрасный вечер или нет? Я чувствую себя неважно. Не до этого. У тебя есть обезболивающие?

Скотт Мембери лежал на потертом ковре, пялясь на жёлтый от дыма сигарет потолок в своей квартире на юге Дублина. Джек раскинулся напротив него в старом мягком кресле. В квартире держался едкий сигаретный туман. У соседей играла громкая музыка. Скотт подергивал ногой в ритм застенному звучанию и тяжело дышал от забитости легких опасным дымом.

– Джек, мы отмечаем начало твоей жизни в роли холостяка. Ты не представляешь, как я счастлив за тебя. Мы сможем теперь натворить таких дел! Как в старые добрые времена, а? – Джек иногда помогал Скотту толкать дурь в подворотнях, – глянь в тумбочке. Там есть аспирин.

Гудвин кое-как слез с кресла и прошаркал к тумбе. Его ноги отказывались слушать его, так как всю неделю эти двое проторчали в квартире, не выходя на улицу. Он приоткрыл верхний ящик и нашел там пачку аспирина.

– Джек. Я молил Одина, Иисуса, Будду, Ганешу и Чарли Паркера, чтобы они избавили тебя от этой стервы, и, о Боги – они услышали меня! Как думаешь, кто из них сотворил сие чудо? Ставлю на Чарли Паркера. Он свой парень.

– Как смешно, – Джек заглотнул две таблетки и снова грохнулся в кресло, – твой Иисус умел только понтоваться. Вспомни про вино, ходьбу по воде. Чарли конечно крут, но из вышеперечисленных тобой, поверь, никому не под силу остановить Сэльфию Уорнингтон..

– Я слышу нотки лести в ее адрес. Или же это гордость за выполненное дело? В любом случае, перестань уже о ней думать. Мы не для этого с тобой долбили мои запасы всю неделю. Я даже не против небольшой амнезии для тебя. Это стоит того, лишь бы забыть о ее существовании.

– А как же я тогда узнал бы тебя?

– Очень легко. Мужчины узнают друг друга за бокальчиком пива. Им хватает пары литров, чтобы начать доверять. Как-то у меня отоваривался один местный актер. Довольно известный, кстати. Мы познакомились в баре, выпили пивка. У нас оказалось столько общего. Тоже любит накидаться. В итоге, мы разговорились и он поведал небольшую историю из своей жизни. Как-то на съемочной площадке фильма по какой-то там книге, он пялил в мотеле свою коллегу, которая играла главную роль. Она на тот момент не успела выйти из образа. Был ли то обеденный перерыв, то ли еще что, не помню. Затем, после рабочего дня, он пришел в свой номер и перечитал тот самый роман, который они экранизируют. И к какому выводу он пришел?

– Ну?

– Книга оказалась лучше той бездарной шлюшки, – Скотт засмеялся, – это я к тому, что женщины не будут делится таким на первой же встрече.

– Он тебя случайно не щупал?

– Иди ты! Я вообще не понимаю, как можно общаться с женщинами. Я их боюсь до смерти. Конечно, кроме своей мамы. Она великая женщина. Вытирала за мной дерьмо до двадцати двухлет, пока не умерла. При этом, кстати, любила меня за все мои недостатки, в том числе незаконные. Эй, а ты сегодня утром звал свою мать, ты в курсе?

– Нет, я не помню, – Джек протер лоб ладонью, – знаешь, почему у тебя не выходит с девушками? Потому что ты не пробовал даже сказать «привет» одной из многомиллионного населения нашей страны.

– А в твои подсчеты входят маленькие девочки? Ну там, четырнадцать, пятнадцать лет?

– За педофилию дают больше, чем за распространение наркотиков. Да и в тюрьме тебя встретят не как королеву Британии, – оба засмеялись.

– Давай я тебе кое-что расскажу. Однажды я прогуливался по Хай Гарденс. У меня там были дела, просто так по паркам я не шатаюсь. Впрочем, я нигде просто так не бываю. Покончив с ними, я направлялся к выходу по узкой мощенной дороге, пока не заметил, что у меня развязался шнурок. Как раз неподалеку располагалась лавка. Я, конечно, сел на нее, сидя завязывать шнурки удобнее, улавливаешь? – Скотт любил рассказывать истории, придавая им небольшой юмористический оттенок, – так вот, сижу я, значит, и чувствую, что я не один. Разворачиваю такой голову и, как думаешь, что я вижу?

– Белочку с орешками? Ненавижу чертовых белок!

– Если бы! Я вижу девушку, Джек.

– О, только не это…

– Джек, я начал за ней следить. Так вот. Я, не побоюсь этого слова, за которое в своих кругах я мог сойти за пидора, но Джек, кажется, я влюбился…

– Эй, а ты милый, Скотти. Жаль, что педофил.

– Заткнись, я серьезно! Мне голову снесло только от того, что я наблюдал за ней. Черт, просто смотрел на красивую девушку, сидящую на пледе под деревом. Казалось бы, что здесь необычного? Рядом с ней лежала сумка с кефиром и печеньями. В руках она держала маленькую книжку. Повсюду любопытные голуби, которые отвлекали ее от чтения, охотясь за крошками, которые она раскидала вокруг. Я помню ее короткую стрижку, карие глаза под стать ее русым волосам. Помню во что она была одета. Мягкий белый кардиган и короткая юбка, демонстрировавшая ее хрупкие белые ноги.

– Стоп. Кардиган? Ты действительно знаешь такое слово?

– Молчи и дай сказать, пока вдохновение есть!

– Вдохновение? Эти таблетки с литературным эффектом?

– … я сидел и смотрел. Но делал это осторожно, как будто я ни причем. Она тоже заметила меня. Даже вроде улыбнулась. Прекрасное создание! В итоге я не подошел к ней. Наверное, потому что я очень скромный? Или трус? Сам смотри – а вдруг я ей не понравлюсь? Вдруг я подойду к ней, а она меня пошлет? Она вроде ангел, но никто не знает, чем может все обернуться в конце. Она могла оказаться кем угодно – принципиальной сукой, стервой, которая строит из себя высокоморальную особу, полигамной самкой… Сука и стерва, наверное, одно и то же? Но не суть… Дело в том, что я бы не пережил такого разочарования в ней. Я лучше сохраню эту надежду в себе, чем останусь в итоге ни с чем. Я знаю, что ты думаешь – у меня поехала крыша. Но на самом деле крыша едет у всех. Наш мир катится к чертям. Если раньше древние люди могли свободно общаться с противоположным полом, то сейчас ты трижды подумаешь перед тем, как сказать кому-нибудь привет.

– Все из-за того, что ты много употребляешь. Откуда ты понабрался таких слов вообще?

– Я не знаю. В последнее время я налегаю на буквы. Оказывается, что эти малыши тоже могут вставлять не по-детски. Читаю все, что попадется под руку. Так вот. Все закончилось тем, что я позволил ей уйти первой. Мне пришлось сидеть очень долго. Она, наверное, ждала от меня первого шага, а я сидел как памятник и тихонько подсматривал за ней. Джек, мне ужасно перед ней стыдно. Мне хотелось сбежать оттуда, чтобы больше не тревожить ее надеждой. Но, если я уйду первым, то она подумает, что в ней что-то не так. Согласен? Она наверняка приняла это на свой счет. Поэтому я сидел… сидел и сидел, пока она не устала ждать. Она не виновата, что я мудак.

– Знаешь, что я услышал, Скотт? Самую ужасную историю, которую знала эта квартира. В следующий раз предупреждай меня, когда начнешь лить розовые слезы.

– Ладно тебе. Как же иногда хочется влюбиться по уши и покончить со всей этой дрянной жизнью наркодилера! Любить всю жизнь одну женщину, отдавать ей все самое лучшее. Не замечать людей, преград…

– Так, все. Я вызываю такси. Какой адрес?

– Ахах… – Скотт пришел в восторг от самого себя, – я же шучу. Ты действительно думаешь, что я променяю свою работу и наши крепкие мужские отношения на какую-то девку с разукрашенным лицом? Да никогда! Иди, я обниму тебя.

– Даже не думай прикасаться ко мне!

Скотт встал с пола, раскинул длинные руки в стороны и полез с объятиями к Джеку. Гудвин смеясь, резко вскочил с кресла и начал кружиться вокруг него, спасаясь от хозяина квартиры. Через некоторое время Скотту все же удалось его заломить. Они оба оказались на полу, борясь друг с другом. Джек давно не выглядел таким счастливым. Отвязавшись, Гудвин все же вызвал такси к дому. Перед уходом Мембери попросил своего друга об услуге.

– Меня всегда кормило воображение, если ты хочешь знать. У меня извращенный ум и я горжусь им. Я могу представить, что угодно и оно тут же оказывается у меня в руках. Любая девушка в миг представала перед мной, стоило мне только сформировать ее внешность у себя в голове. Конечно, мне требуются для всего этого кое-какие стимуляторы. Фантазию не потрогаешь, знаешь ли. И это обидно. Как будто мимо тебя проносят ту игрушку, которую ты так сильно хотел заполучить в детстве… Долго так проносят. В итоге она достается другому мальчику. Но, в каком-то смысле, так даже лучше. Меньше зависимости. Алкоголь и отчаяние прокачивают мое воображение, а страдания доставляют мне удовольствия. Я каждый вечер перед сном засыпаю в обнимку со своей любимой женщиной. Как в фильмах. Ее голова на моей груди, я обнимаю ее… А на утро никого нет и весь день посвящен только себе. Но та дама, она как джин – стоит потереть лампу и вот мы снова с любовью смотрим друг другу в глаза.

– А как же секс? Природу не обманешь. Как говорится, «джунгли зовут».

– Как будто ты сам не знаешь, как избавиться от контроля наших инстинктов. Ладно… Ну и никто не отменял секс за деньги. Кстати, если бы мне предложили провести вечер с известной моделью или хорошенькой проституткой, то я выбрал бы второй вариант. У этих женщин всегда полно интересных историй, – Скотт улыбнулся, – Джек, у меня скоро намечается одно крупное дельце. Без рисков, просто нужно будет побыть со мной ради массовки. Все как всегда. Я могу полагаться на тебя?

– Думаю да, если ты просишь.

– Спасибо, друг. Я позвоню.

Джек похлопал приятеля по плечу. Собрав свои вещи, он отправился вниз, где его ждала машина. По пути домой Джек думал о Скотте. Он очень ценил его. Также, Гудвин вспомнил про Сэл, которая не объявлялась вот уже целую неделю. Джек ощущал, что стал меньше о ней думать. Что-то новое зарождалось внутри него, и ему приходилось это по вкусу.

Глава четырнадцатая

Людям свойственно начинать новую жизнь с понедельника. Джек прекрасно знал этот стереотип, которым руководствуются безнадежно ленивые ребята, когда решил им воспользоваться. Он с неимоверным трудом слил последние остававшиеся таблетки в унитаз, разворошив все заначки что имелись в его съемной квартире. Гудвин встал по будильнику. По первому будильнику. Полдела сделано. Он приготовил себе достаточно сносный завтрак из яиц и хлеба. Перед выходом на работу Джек погладил рубашку, начистил кеды, даже постель заправил. Ему давалось это непросто. В один момент Джеку захотелось бросить свою затею. Но парень не терял надежду на то, что в один прекрасный момент ему понравится жить в покое и порядке.

Гудвин в спешке вышел из квартиры и направился на работу, чтобы успеть прийти пораньше. Погода благоволила пешим прогулкам. Солнце только вставало, а на небе не было ни тучки.

По пути на работу Джек вспомнил свой дом и семью Беллис, подумав о том, как могло бы быть прекрасно вновь вернутся назад, но уже не одному, а с девушкой. Возможно создать семью, завести ребенка. Но все заканчивалось тем, что он вспоминал Сэл и что она по этому поводу думала. Гудвин прекрасно знал, что ждет его сегодня. Вокруг него соберется толпа зевак, которые будут ему «сожалеть о кончине миссис Кингсли».

Джек ненадолго забежал в ту же закусочную, что и всегда. На этот раз он улыбнулся продавцу еды. Тот, как ему показалось, был не готов к столь приятному и неожиданному жесту, оставшись стоять за прилавком смущённым. Джек взял пару куриных сэндвичей. Один мистеру Каване. Гудвин вспомнил, что плохо обошёлся с ним в последний раз. И раз уж он решил жить по-другому, то, естественно, нужно было извиниться, наладить контакт с людьми, которые, по крайней мере, заговаривают с ним первыми. Закончив свои дела, Джек направился в Олд Дрим.

Прибыв на место, он обнаружил, что здание бывшего особняка выглядело по-другому. Джеку хватило недели, чтобы отвыкнуть от этого места. Ему казалось, что в некоторых местах стояли новые ставни для окон. Или их просто вымыли. Тонкие колонны выглядели более свежими, а двор обзавелся новыми кустами. Джек, решив оставить размышления на этот счет, уверенно продвинулся к дверям заведения.

На входе его встречал Дэниэл. Он выглядел сонным, и поначалу не заметил Джека, так как сидел на своем рабочем месте, уткнувшись в свой телефон. Только когда Гудвин подошел ближе, мистер Кавана ощутил его присутствие. В глазах Дэниэла мелькнула радость от вновь увиденного приятеля, но затем, видимо, вспомнив их последний разговор, он собрался и принял серьёзный вид.

– Доброе утро, Дэниэл, – скомкано произнес Джек.

– Здравствуй, Джек, – тот наконец отложил телефон в сторону.

– Я сразу хочу попросить прощения за тот случай. Я, наверное, был не в духе после случившегося, поэтому не ведал, что говорю.

Дэниэл улыбнулся. Это лучший исход, на который он мог рассчитывать.

– Да ничего. Я все прекрасно понимаю. Спасибо за доброту. Мы тут все переживали за тебя, знаешь ли.

«Настолько сильно переживали, что даже ни разу не позвонили. Но тебе это простительно. А остальным нет толка до меня».

– Я понимаю, спасибо, – Джек натянул улыбку, – я тут купил пару сэндвичей, можем перекусить пока никого нет.

– Это хорошая идея, Джек. Но мистер Морган уже на посту. Ты же знаешь, что будет, если он увидит нас за этим делом.

«В шесть утра? Похоже хочет уволить меня по-быстрому, чтобы никто из остальных меня здесь не видел».

– И да, еще. Я за тебя, если что. Тут много кто поддерживает тебя после того случая на похоронах. Ты, как нам всем кажется, повел себя достойно, по-мужски. Поэтому если тебя соберутся увольнять, то мы не будем сидеть сложа руки. Учти это.

В этот момент внутри Гудвина что-то колыхнулось. Всю жизнь осознавая свою ненужность, бессилие перед обществом, которое, в его случае, состояло из коллег по работе, он в один прием становится героем местного масштаба, ради которого сплотятся люди до этого презиравшие его. Джека смущало, что эта история посетила Олд Дрим. Его волновал человек, который поведал всем о той ситуации. Гудвин, замешкавшись, после нескольких секунд пребывания в себе, вновь обратил внимание на мистера Кавану.

– Я, наверное, тогда пойду. Мне нужно к директору.

– Конечно. Ни пуха, ни пера, Джек.

– Ага… – Гудвин оставил пакет с сэндвичами на столе у мистера Каваны и побрел в сторону лестницы.

Дом продолжал видеть сны. Джек поднялся на второй этаж и оглянулся по сторонам. Коридоры пустовали. Ему в голову сразу пришли воспоминания с прошлой недели. Когда все случилось, в этих ветхих проходах было не протолкнуться. А сейчас здесь никого и все как всегда. Тот же запах, тот же свет. Минуя этажи, Джек добрался до офисов заведующих. Дверь была отворена.

Войдя, он обнаружил, что Роуз еще не появлялась. Он понял это по отсутствию верхней одежды в углу на вешалке. Вместо этого на крюке висел черный хомбур мистера Моргана. Джек неслышно подошел к двери и постучал.

– Входите.

Гудвин медленно открыл дверь. Перед тем как зайти, он по привычке вытер ноги, но коврика там не оказалось.

– Джек. Вытирать ноги следовало перед крыльцом, а не в прихожей моего кабинета.

– Простите, сэр. Доброе утро.

– Да уж, да уж… – мистер Морган пристально посмотрел на Джека, – присаживайся.

Он указал пальцем на кресло, стоящее перед рабочим столом, за которым сидел мистер Морган. Директор тщательно изучал какие-то документы, пока Джек справлялся с задачей. Он присел напротив. Морган не реагировал на него. У Гудвина появилось время осмотреться по сторонам. Внешне кабинет не сильно отличался от кабинета мисс Смит. Такие же стеллажи, куча ненужных книг по экономике, бизнесу. Лишь мягкий кожаный диван в углу служил особым дополнением к интерьеру, отличавшим его от соседних кабинетов.

– Как твое самочувствие? – мистер Морган отложил свои дела в сторону и принялся за Джека.

– Все хорошо, спасибо.

– Как прошла твоя неделя отдыха? Чем занимался?

– Ну… – Джек нахмурил брови, – я много спал. Прогуливался по паркам, смотрел телевизор, много думал.

– Какие передачи ты смотрел по телевидению?

– Эм… разные. Больше, конечно, сериалы.

– Конкретнее.

– … Роковой матч, – Джек вспомнил этот сериал из детства. Ситком про школьную футбольную команду, где главный тренер постоянно гонял ребят на тренировках, а те были раздолбаями и вечно попадали в смешные ситуации.

– Да? Сколько этому сериалу лет? Я что-то не слышал, что его вновь транслируют.

– У меня спутниковое телевидение. Как-то щелкал пульт и наткнулся. Уже и не помню, как назывался тот канал, – он догадался, что его проверяют.

– Хорошо. Ты еще сказал, что много думал. О чем?

– Мистер Морган. Я понимаю, что очень сильно виноват перед вами. Я прошу у вас прощения за тот инцидент на кладбище…

– Нет, – прервал его Генри, – это все понятно. Ты, в каком-то смысле, правильно поступил. Храбро. Но с другой стороны, конечно же, мы живем не в пятнадцатом веке и должны соблюдать нормы приличия. Хотя бы на таких мероприятиях, где установлены особые правила и порядки. Как и в нашем заведении. Встает один важный вопрос – могу ли я тебе доверять? Если ты выкидываешь такие номера на похоронах, то ни эти стены, ни наш свод правил не будут тебе помехой. Так что, могу ли я тебе доверять?

– Да, мистер Морган. Можете. Я осознал свои ошибки и готов вновь приступить к работе.

– Рад это слышать, Джек. Но мне нужны гарантии. Мистер Ливс, конечно же вы с ним знакомы, посоветовал мне одну вещь. Джон бывший психолог и у него большой стаж работы. Мы обсудили некоторые моменты после всего того, что случилось. На прошлой неделе он провел открытый семинар с нашими жильцами. Они разговаривали насчет кончины миссис Кингсли. Нужно было успокоить народ, чтобы жильцы не повалили толпами отсюда. И Джону это удалось. Поскольку он тоже клиент нашего заведения наравне с другими, остальные послушались его. После успешного семинара я и Джон договорились открыть клуб по интересам. Каждый день они собираются в комнате 32 на втором этаже в левом крыле и разговаривают на совершенно разные темы. Небольшая терапия никому еще не помешала, – Генри взял в руки карандаш и стал крутить его, – Джек, к чему это я. У меня есть условия твоего дальнейшего присутствия здесь – ты становишься опекуном мистера Ливса и посещаешь его семинары до тех пор, пока он не будет уверен, что они больше тебе не требуются.

Джек пребывал в растерянности. Генри Морган только что открытым текстом заявил ему в лицо, что он не здоров. Гудвин не знал, что и думать, как реагировать на его слова. Все цивилизованное обращение мистера Моргана с ним складывалось из того, что тот считал его психически неуравновешенным.

– Джек, не думай об этом серьезно. Я в любом случае назначил тебе опекунство над Джоном Ливсом. Просто так совпало, что он отлично помогает людям. Пойми, ты многое пережил и нам бы не хотелось терять столь ценного сотрудника.

«Ты врешь».

Гудвин заводился. Его щеки приобретали багровый оттенок, а руки все сильнее сжимали ручки кресла. Джек на секунду ощутил чувство дежавю. Немного ранее он чувствовал тоже самое в кабинете напротив, когда неделю назад виделся с Оливией Смит.

«Видимо, эта часть здания напрочь пропитана ядом».

– Хорошо, мистер Морган. Я с удовольствием приму ваше предложение.

– Отлично, Джек. Я рад, что мы с тобой обо всем договорились, – Морган посмотрел на часы, – скоро подъем. Тебе пора поспешить.

Джек молча встал, отцепив свои руки от кресла и оставив на деревянных ручках следы пота. Гудвин посмотрел в глаза мистеру Моргану и кивнул головой. Затем он вышел и направился вниз. По пути ему встретилась парочка его знакомых коллег. Они тепло приветствовали Джека, хотя раньше за ними такого не замечалось. Попав в раздевалку, он обнаружил своих приятелей Фреда и Уэсли, а также того парнишку, Флинна, которого пытался спасти от Брэда и толпы на заднем дворе.

– Леди и джентльмены! В правом углу ринга, неповторимый боец с севера Дублина! Человек, который предпочитает нокаутировать людей на похоронах. Вы все его знаете под прозвищем «Няня из Олд Дрима». Итак! Встречайте! Джек Гудвин, – протянул его имя Уэсли как ведущий на боксерских поединках и побежал обнимать его, – качать его, парни!

За ним рванул Фред. Флинн оставался в стороне, приглаживая воротник рубашки. Джек засмеялся. Ему стало приятно, что хоть кто-то не счел его психом за тот инцидент.

– Давай рассказывай, черт тебя побери! Мы в курсе, что ты уложил парочку негодяев. Странно, что никто не снимал на телефон твою бойню. Мы-то знаем, что из тебя хреновый рассказчик, но ты уж постарайся, – таким нестандартным образом Фред поприветствовал Джека.

– Да идите вы, – Джек продолжал смеяться, отталкивая от себя Уэсли.

Затем Гудвин поведал коллегам историю. Те внимательно слушали. Даже Флинн не спешил уходить, долго завязывая шнурки на кедах. Джек рассказал им и о том, что теперь он работает с Джоном.

– Мы так и думали, – отвечал Уэсли, – он, за то короткое время, пока тебя не было, стал довольно заметной фигурой. В хорошем смысле. Отличный мужик. Тебе повезло.

– Да, я слышал. Посмотрим как выйдет.

– Обязательно сходи к нему на терапию. Мы с Фредом посещаем иногда. Ну, когда у нас возникают проблемы. Старик выслушивает и дает советы.

– Уэс, заканчивай. Мы уже опаздываем. Мы рады, Джек, что ты вернулся. Подтягивайся к завтраку.

– Спасибо парни, – Джек удовлетворенно проводил их взглядом и принялся открывать свой шкафчик. Провернув пару раз замок, он почувствовал, что сзади кто-то есть.

– Привет, Джек. Ты помнишь меня? Я Флинн, ты еще тогда на заднем дворе заступился за меня.

– Не заступился, а в прямом смысле ударил в грязь лицом.

– Ну да, было забавно вообще-то, – Флинн заметил, как Джек сменил милость на злобу, – но я не к тому клоню. В тот момент я повел себя немного глупо. Даже не отблагодарил тебя за твои намерения. Спасибо тебе за то, что пытался поступить по-мужски.

Джек раньше никогда не слышал, чтобы в его адрес так часто употребляли выражение «по-мужски». При этом он на глазах становился важнее. Грудь наполнялась воздухом, отчего увеличивалась и поднималась вверх, выпрямляя позвоночник до хруста костей. От этого Гудвин становился похож на императорского пингвина. Закончив приготовления, Джек и Флинн вышли из раздевалки вместе, каждый направившись по своим делам.

Гудвин не знал комнату своего нового подопечного, поэтому для начала спустился к Дэниэлу на проходную, чтобы уточнить номер. Дэниэл обрадовался, что Джек остается. Толстяк сообщил, что старик размещен в мужском крыле в комнате 61, добавив, что сэндвич, который Джек вручил ему утром, оказался отменным на вкус. Джек поблагодарил Дэниэла и отправился к Джону.

Старики постепенно просыпались. Некоторых даже уже сопровождали их «личные телохранители». Джек разглядывал номера комнат перед тем как наткнуться на пожилого мужчину, одиноко стоящего у окна. Подойдя чуть поближе, Гудвин смог различить в нем Джона. Темнокожий старик, по всей видимости, сменил вкусы в одежде. На нем была надета светлая наглаженная рубашка в клетку и светло коричневые брюки. Джек немного удивился. Все остальные жители, за исключением некоторых женщин, обычно одеваются в халаты или пижамы на завтрак, но Джон выглядел свежо, как будто он начал день задолго до появления Джека на этаже. Джон тоже заприметил рассеянного Гудвина и безмолвно поприветствовал его кивком головы.