Текст книги "Влияние"

Глава двадцатая

– Ты помнишь ту историю, которую я тебе рассказывал на прошлой неделе? Про старика-художника что жил один на холодном острове.

Сэл призадумалась.

– Да. У него еще была упряжка собак?

– Верно. Я расскажу тебе, что случилось дальше… На тот момент, когда Джордан начал свое восхождение, ветер продолжал усиливаться. Старик медленно шагал вверх, держась правой рукой за повозку, чтобы не думать о холоде и усталости. Джордан вспоминал свою молодость. Он вспомнил свое знакомство с женой, их квартирку, проведенные вместе долгие ночи. Старик не хотел делить ее ни с кем. Если в их диалоге речь заходила о ком-то другом, то старик тут же хмурился. Он старался опустить как можно больше злых шуточек в адрес «гостей» их диалога. Старик неспеша поднимался и осознавал, каким он раньше был ревнивым дураком. Но все равно поймал себя на мысли, что если бы появилась возможность перемотать время назад, то он ничего не изменил бы в себе. Внезапно мысли старика прервал лай собак. Они учуяли зверя впереди. Старик напрягся. Был ли это песец или суровый белый медведь? Белые медведи не боятся собак в отличие от их южных братьев. Старик прищурился. Вдалеке показалась кучная белая масса. Она направлялась к ним. С каждой секундой она двигалась все быстрее и быстрее. И все-таки это был медведь. Старик понял, что схватки ему не миновать. Он нащупал за спиной небольшой гарпун для ловли рыб. Взяв его в руки, он пригнулся. На согнутых коленях Джордан перебрался ближе к собакам, чтобы успокоить их и при случае спустить с веревок. Медведь продолжал переть на него. Старик испугался. Ему очень хотелось закончить картину. А умирать будучи распотрошенным медведем – не та смерть, о которой он мечтал. Джордан спустил собак и приказал им бежать домой. Но стая не послушалась. Они устремились вперед, наперерез медведю. Старик с гарпуном ринулся за ними. Псы накинулись на медведя, но побороть его у них не получалось. Одной большой тяжелой лапой король снежных пустошей отметал своих соперников в разные стороны. Те падали на снег, но снова вставали. Старик в это время заходил со стороны. После очередной неудачной атаки его собак, медведь распорол брюхо одному из псов. Собака лежала на красном снегу и тяжело дышала. Другой пес со всей злостью желал отомстить, пытаясь впиться медведю в горло. Через несколько секунд ему это удалось. Пес повис на шее гиганта. Тот взревел на весь остров. Старик подгадал момент и нанес три удара гарпуном в брюхо медведя. Белый пал. Пал на пса, который врезался ему в шею. Полутонная туша напрочь закрыла маленькое тельце отважного хаски. Мычание, рычание, молчание… Три героя пали вместе после невероятного поединка. Старик заплакал. Кристальные слезы скатывались по замерзшим морщинистым щекам и превращались в иней. Он снова потерял друзей. После того, как медведь перестал дышать, старик вытащил свой гарпун. Пса он так и не смог достать из-под туши великана. Другую собаку Джордан накрыл теплым покрывалом и, обещав вернутся за ними, направился к саням. Старик взвалил на себя веревку и стал толкать повозку наверх. Чтобы отвлечься от потери псов и холода, он искал избавление в ускользающих воспоминаниях. Он опять вспоминал молодость, вспоминал свою жену. Слезы все никак останавливались. Джордан потерял последние нити, связывающие его с женой. Этих двух отважных собак ему подарила именно она. Она принесла ему двух щенят перед его отъездом на остров. Чтобы тот не скучал. Даже после размолвки, она продолжала заботиться о нем. Так обычно поступают родители, когда сообщают своим детям, что их мама и папа будут жить отдельно. Старик всегда был ребенком, и его жена прекрасно понимала это. Он не хотел взрослеть – она хотела завести ребенка. Старик боялся ответственности. Джордан чувствовал стыд. Он не смог дать ей то, чего она действительно ждала от него. И сейчас ему было тоже стыдно, но вдвойне. Джордан снова не смог сохранить тех, кого любил. Как тогда… Через час старик добрался до места. Он подвез тяжелые сани к красному флагштоку. Джордан вытер об куртку кровь с рукавиц и снял их. После достал краски, самодельную подставку под холст и саму картину. Он разбавил краски горячей водой, разложил кисти и развернул мольберт в сторону пролива. Где-то далеко за синим морозным горизонтом располагалась Канада. Джордан оглянулся. На небе еще виднелись звезды, а солнце не спешило подниматься. Старик встал в такую рань только ради одного – увидеть северное сияние. Именно его он так долго рисовал. Джордан зажег керосиновую лампу и уселся ждать. Он до сих пор чуял запах свежей крови, исходивший от его рукавиц. Старик любил считать звезды. Ему казалось, что в один прекрасный момент он сосчитает их все и даст ответ на вопрос сорокалетней давности своей жены. Когда они были молоды, она спросила его: «Джордан, а сколько всего на небе звезд?» – «Я не знаю… но для тебя, я непременно сосчитаю их все». Она улыбалась и таяла в его объятиях. Она верила ему.

– Разве можно сосчитать все звезды? —вставила Сэльфия.

– Дослушай историю, – Джек не сводил глаз с дороги, – Джордан не успел стряхнуть с капюшона снег, который повалил гроздьями, как только небо озарилось ярким салатовым цветом. Как будто создатель смешал зеленую и белую краскив стакане, наполненным небом. Джордан незамедлительно принялся дорисовывать свою картину. Прошло два часа после того, как таинственное сияние попрощалось с художником. Джордан немного усталый, но удовлетворенный завершенной работой, направился домой. На своем пути он забрал одного из псов. По приезду старик похоронил его рядом с грядками. На следующий день в гости к старику приехала молодая художница из столицы острова. Она привозила ему свежее молоко и кофе, а тот, в свою очередь, давал ей уроки живописи. Девушка постучала в дверь, но никто так и не открыл. Она заволновалась. Посмотрев в окна, девушка заметила спящего старика. Чтобы не будить его стуком, она решила приоткрыть окно, пробраться вовнутрь и приготовить кофе к тому моменту, как он проснется. Она плавным движением отодвинула затвор, толкнула ставни, подтянулась и влезла вовнутрь. Старик не отреагировал. Девушка сняла куртку и двинулась на кухню. По пути она заметила картину, накрытую покрывалом. Ей с нетерпением хотелось посмотреть, но она побоялась брюзжания старика. Девушка поставила чайник и направилась к кровати старика, чтобы разбудить того…

Джек замолчал.

– Мы приехали домой. Пошли.

– Ты расскажешь мне конец истории?

– Чуть позже. Возьми с заднего сидения зонт. Там дождь.

Глава двадцать первая

Все началось с моей квартиры. Унылое место. Я лежал с открытыми глазами и сверлил взглядом желтый потолок и из-за сухости в горле пытался разыскать в его трещинах капли воды. Рядом со мной спала обнаженная Сэльфия. Она уютно свернулась, скромно поджав колени к груди. Ее изгибы напоминали мне картины старых художников, писавших обнаженные женские натуры и для меня не существовало пейзажа прекрасней.

Но эта поза… Она явно настораживала. Такое же чувство вы испытываете, когда вам хотят всадить нож в спину и провернуть пару тысяч раз. Ваш друг. Любовник. Дочь. Отец. Единственный плюс – вы ничего не почувствуете. Вы уже не чувствуете.

Я медленно проворачиваю свой нож в каждом из вас.

Притворство – вот что мне пришло в голову, когда эффект от визуальных чар этой красавицы растворился. От тревожных рассуждений меня отвлекла жажда, потащив за собой на кухню к самому практичному источнику воды ныне живущих людей.

Кухня все также пребывала во власти хаоса. В куче немытой посуды мне удалось нащупать кухонный нож. Тот самый нож. Люблю их. Они практичны, легки и удобны в обращении. Однажды, мать попросила меня разделать свинину к ужину. На месте замороженного куска мяса я представлял преподавателя по математики, мистера Финча. Чертов ублюдок возомнил себя всевышним раз знал как решать уравнения с двумя переменными.

Совет. Найдите большой мешок и поместите в него старую одежду. Вас никто не должен заметить. Спустите мешок в подвал и прихватите с собой фотографию человека, который вам мешает. Избейте, сожгите, изнасилуйте его. А теперь тоже самое проделайте в своей голове и запомните этот трюк. Со временем вы привыкните.

Я, словно полицейский пес-ищейка, нырнул под холодильник и достал маленький сверток из полиэтиленовой пленки. В нем лежали мои последние запасы дури. На стол повалились пара косяков и семь дружелюбно улыбающихся таблеток от мертвого Скотта. Очевидно, я забыл о них, когда сливал остатки химии в унитаз.

Я поднял один из косяков и поджег его конец от огня газовой плиты. Второй конец вставил себе в рот. Сделав пару пробных затяжек меня немного накрыло и я вышел из кухни.

– Джек, я не хотела. Не знаю, как это вышло…

Сэл лежала все тем же узором и грустно созерцала пустую стену. На что она смотрела?

– Я знаю, держи, – протянул ей травку.

На улицах часто можно встретить бездомных людей. О них не позаботилось государство. О них не позаботилась семья. Друзья про них забыли. Все эти люди провернули в них свои ножи.

Она чуть привстала и наконец-то посмотрела на меня. Ее зрачки казалось сравнимы с маленькими кроликами, которые увидели голодного хищника и от испуга пытались что есть сил вырваться из глазниц. Сэл затянулась.

Люди на улицах – бродяги. С дыркой в спине. Когда вы проходите мимо таких людей, не забудьте кинуть им пару монет. Вы замечали, что они все время смотрят в одну точку? Возможно, в этой точке вся суть жизни? Они наблюдают истину и им некогда позаботиться о себе.

– Как закончишь – одевайся. У меня есть одно дело.

Мой путь лежал в ванную комнату. Помещение продолжало вонять сыростью, которая не испарялась из-за прекрасно неработающей вытяжки. Я умыл лицо, пригладил водой волосы и отхлебнул немного воды из-под крана. Затем прихватил с собой пару мелких лезвий предназначенных для бритья. На всякий случай. Возвратившись назад в комнату перед мной предстала моя возлюбленная в черном нижнем белье.

– Что мне надеть?

– Что-то более свободное.

– Платье подойдет?

– Да. И подбери к нему спортивную обувь.

Она имела вкус. В дряхлом шкафу ютилась самая темная одежда и если бы нам пришлось побывать на детском празднике, где кучку безумных маленьких людей развлекает один грустный аниматор, а взрослые спокойно пьют в стороне, то эта дамочка непременно явиласьбы во всем черном.

Мы стали одеваться. Сэл выбрала короткое платье, а из обуви предпочла кеды. Мне достались кожаные туфли и джинсы с рубашкой.

– Тебе нравится?

– Вполне.

Она умрет в черном.

Мы прошли на кухню, где нас ждал накрытый стол. Не хватало только алкоголя. Пришлось постараться, чтобы найти хоть пару глотков. К счастью, на самой верхней полке кухонного шкафчика укрылась бутылка хорошего виски. Мне пришлось встать на стул, чтобы дотянуться до нее.

– Что ты собираешься делать?

– Сегодня важный день, – я разлил по бокалам остатки, – хочу попросить тебя об одной услуге, но перед тем, как это сделать, ответь мне на один вопрос.

– Какой?

– Ты все еще любишь меня?

– Да.

– Ты боишься меня?

– Да.

– Отлично. У нас все получится, – я медленно поднял бокал и кивком головы велел ей сделать тоже самое, – теперь запей таблетку и впредь то, что я скажу, должно выполняться без вопросов.

Мы стукнулись бокалами и отхлебнули из них. Сэл сморщилась. Она казалась мне слишком нежной. Мы проглотили по таблетке и допили остатки виски. Взбодрившись, я приказал ей ждать меня внизу, а сам удостоверившись, что она покинула квартиру, снял с крючка полотенцеи завернул в него нож. Захватив его с собой и накинув на себя пальто, я спустился вслед за Сэл.

Как тихо. Туман стелился по прохладной земле и обволакивал наши ноги. Идеальный мир, в котором отсутствовали люди и даже птицы, почуяв, что совершенно одни, молчали и не действовали на нервы, в то время как обычно пытались свести с ума прохожих. На парковочном месте меня ожидала Сэл. Она мягко облокотилась на капот машины, словно позируя для журнала. Я открыл дверь ключами и сел за руль. Разблокировав противоположную дверь, я велел ей сесть рядом, а сам убрал завернутый нож на заднее сидение.

– Куда мы едем?

– Ко мне на работу. Но сначала заедем в пару других мест.

Я врал.

Машина завелась с первого раза. Мы тронулись. Сэл закинула свои ноги на переднюю панель и укуталась в свою кожаную черную куртку, попытавшись немного поспать. Но я ей не дал такой возможности. Проехав чуть больше пятидесяти метров я остановился на обочине неподалеку от фургона с едой, в котором прихожусь частым клиентом.

– Мне нужно, чтобы ты подошла к продавцу и купила у него пару сэндвичей.

Даже слоны чувствуют свою смерть. Перед тем как умереть, они возвращаются в места, где были рождены.

Сэл в ответ кивнула головой и быстро выбралась из машины. Захлопнув дверь, она сказала:

– Но у меня нет денег.

– Они тебе не понадобятся.

В последний раз я видел настолько взволнованную Сэл месяцем ранее в баре, когда на десятом выпитом бокале ее известили, что запасы любимой марки виски подошли к концу. Она тогда еще полезла драться с официантом и намеревалась подать в суд на директора.

Десять бокалов. Одна девушка.

Я дождался, пока Сэл доберется до фургона. Затем последовал за ней, предварительно заготовив нож, который укрыл под пальто. Мои шаги казались мне идеальными для этой ситуации. Тихие и широкие. Сама смерть позавидовала бы моей походке.

Сэл вела беседу с тем пареньком и постоянно оглядывалась на меня, пытаясь предугадать мои действия. Приблизившись к фургону, я свернул с дороги и обошел его. Она проводила меня испуганным взглядом.

Сзади фургон не выглядел так чисто, как снаружи. Рядом с единственной дверью валялся различный мусор, в основном это были коробки из-под продуктов, в которых находились остатки еды. Запах оказался настолько резким, что мне показалось странным, почему раньше я не ощущал ничего подозрительного, приходя сюда каждое утро.

Район все еще пустовал, поэтому с легкостью можно было услышать диалог по ту сторону. Сэл попросила продавца добавить еще больше кетчупа в сэндвич. Я понял, что дело близится к финансовой составляющей их сделки. Нужно торопиться. Крепко сжимая в правой руке нож, левой я постучал в заднюю дверь фургона и принялся ждать. Послышались шаги.

– Вы?

Будьте так добры, добавьте еще кетчупа. Я люблю поострее.

Я не стал ничего отвечать. Нож говорил за меня. Пять резких ударов в живот и диалог окончен. Бедолага повалился со ступеней прямо на меня. Я ловко переложил тело на землю. Новый чистый фартук постепенно покрывался красным оттенком.

Нет, горчицы не нужно. Только кетчуп.

Я проверил пульс мальца. Он отсутствовал. Кровь ужасно пахнет. Еще хуже, чем окружающие меня отходы. В ожидании нужного эффекта мне показалось, что за мной следят. Так оно и вышло. Сэл все видела с той стороны прилавка сквозь открытую дверь. Я оглянулся. Заметив меня, она обежала фургон кругом и остановилась рядом со мной, схватив мою руку.

– Зачем?

– Сейчас увидишь.

Но, к моему удивлению, ничего не произошло и из ран мертвеца все так же капала на землю тягучая кровь. Туман, который еще недавно рассеянно плыл, касаясь поверхности асфальта, начал сгущаться вокруг нас. Я услышал мелодию. Классическая музыка распространялась с мглой по округе, окружая со всех сторон. Становилось не по себе. Я взглянул на Сэл. Она делала вид, что не замечает происходящего.

– Ты слышишь это?

– Что именно? Здесь тихо как на кладбище.

Сыграть вам похоронный марш? Фредерик Шопен. Соната для фортепиано номер 2 си-бемоль минор.

Она внимательно посмотрела на меня. Затем окинула взглядом труп и улыбнулась. Кажется, она стала приходить в себя. Выходит, ничто не поднимает настроение так, как еще одна свободная душа. Еще один провернутый нож в теле незнакомца.

Девушка обхватила руками мою спину и поцеловала в щеку.

– Что с нами происходит?

– Я не знаю.

Туман наступал. Я схватил свою спутницу за руку и мы побежали к машине. Оказавшись внутри, я нервно надавил на педаль газа и уехал отсюда. Рядом ликовала Сэл, положив свою руку мне на колено.

– Теперь куда?

– Домой.

Я видел, как ее губы растянулись от удовольствия. Мне хотелось поддержать ее эйфорию как раньше, но нельзя сейчас было отказываться от контроля над происходящим. Я попросил Сэл вытереть нож. Она провела лезвие по кожаной обшивке сидения. Я покончу со всем этим. Мы вернемся назад. В наш настоящий дом. Мы вернемся к началу.

Всю остальную дорогу мы проехали молча. Туман продолжал преследовать нас, становясь все плотнее. Из-за непроглядной мглы, я то и дело наезжал на пешеходов. Их бренные оболочки вспархивали над капотом и растворялись в воздухе, будто их не никогда существовало. Я сбил шесть человек и никто мне не помешал. Очевидцы проходили мимо совершенно игнорируя происходящее. Присмотревшись, я заметил, что у людей были смазанны черты лица, как будто кто-то провел по ним кистью.

Когда мы добрались до знакомого района моя попутчица немного оживилась. Она стала вертеть головой по сторонам, пытаясь получше разглядеть знакомые места сквозь плотную пелену.

– Мое детство загибалось в этом месте.

Я продолжал следить за дорогой. Машины пролетали мимо меня. Ими управляли несуществующие люди в несуществующем мире. Я сплю? Это единственное объяснение всему тому, что происходит со мной. Нет, наркотики не могут такого. Все очень реально. В любом случае, пора кончать со всем этим.

– Мы разве не остановимся?

Я вспомнил семью. Как назло, их очертания в моей голове мешали мне ясно видеть ситуацию. Мать и отец, Дойлы, маленькая Сэл… Те времена были лучшими в моей жизни… Отмотать бы время назад и вернуться к тому беззаботному существованию вместе со всеми… А что же сейчас? Я окончательно съехал с катушек. У меня паранойя или шизофрения… Я не знаю, как это называется… Джон был прав. У меня был шанс остепениться… Я находился на грани чего-то нового… Роуз должна была мне помочь в этом… Сэл не позволила. Она никогда не отпустит меня…

– Нет, едем дальше.

Я попрощался родными местами и свернул направо, выехав на шоссе.

Мне больше не нужно это все.

– Вчера, после того как ты убила Роуз, я продолжил рассказывать ту историю. Про Джордана и его путь. Пришло время рассказать конец.

– Хорошо…

Вот и все, Сэл.

– …та девушка, которая проникла в дом. Она еще поставила чайник на плиту, помнишь? Под кроватью она обнаружила смятый листок бумаги. Девушка подняла его и прочитала. В нем судебный пристав извещал старика, что его бывшая жена скончалась неделю назад и что похороны состоялись на следующий же день. Девушке стало не по себе. Она подошла поближе к старику и перевернула его на спину.

Мимо нас промелькнула табличка «Мост О`Коннэлл – 250 м». Место, с которого все началось. Где все и закончится. Я уйду вслед за родителями, вслед за Роуз и Скоттом.

Я сильнее надавил на педаль газа. Мотор взревел. Спидометр указывал на цифру 160.

– Что ты делаешь, Джек?! Прекрати! Не нужно этого делать! Я все могу объяснить!

– …старик не дышал. Девушка закричала. Она на всякий случай проверила пульс. Он отсутствовал. Хлесткий ветер подул через незакрытое девушкой окно и сбросил покрывало с холста. На холсте была изображена женщина своеобразной красоты с салатовыми волосами на фоне ночного звездного неба. А внизу подписана цифра 9,139. Чайник засвистел.

Глава двадцать вторая

Очнувшись, я оказался в светлой палате, закованный в пластиковые трубки, которые тянулись из медицинского оборудования. Рядом мелькала молодая медсестра. Моя голова буквально раскалывалась пополам от переполняемой ее боли. Я не успел собраться с мыслями, как в палату зашел мужчина в белом халате. Он посмотрел на приборы, а затем обратился ко мне.

– Вы можете говорить? – доктор проверил мои зрачки.

– …да, – с трудом прохрипел я.

– Вы помните, как вас зовут?

Я кивнул головой.

– Вы помните, что с вами произошло?

– …нет.

– Вы, пребывая в сильном наркотическом опьянении, сели за руль автомобиля и попали в аварию. Вас доставили к нам в критическом состоянии с серьезной травмой головы. Мы провели сложную операцию, после чего отправили вас в медикаментозную кому. Сейчас с вами все в порядке.

– …Сэл… она жива?

– Мы не знаем никого с этим именем. Вместе с вами в аварию попала девушка по имени Роуз Хитли. Ей раздробило ногу. Нам пришлось ампутировать ее конечность.

Я не верил своим ушам. Что вообще несет этот человек? И эта ужасная головная боль, которая с каждой секундой усиливалась стократно, мешала мне взять себя в руки. Неожиданно приборы начали издавать неприятные пищащие звуки. Я видел, как доктор и медсестра спешно засуетились. На этом моменте я отключился.