Текст книги "Влияние"

Глава двадцать третья

– Я помню свое имя. Но я не помню себя. Это странно… Или нет. Мне все равно рассказали обо мне. Это как слушать сплетни про самого себя. Бабушка и дедушка до сих пор волнуются за мое здоровье. Хоть и прошло много времени со дня аварии… Я уже привык к этому состоянию и пытаюсь наладить контакт с теми, кого знал. Мой дед, Алекс Гудвин говорит, что мне лучше не вспоминать… Предлагает начать все с чистого листа. Возможно, он прав, но мне все же стало интересно и я разузнал о себе некоторые подробности. Оказалось, что у меня есть друзья. Их зовут Питер и Киган. Они на редкость болтливы. Парни рассказали мне, что я был отличным другом. Мы частенько выбирались куда-нибудь отдохнуть… Я был заводилой. Мы предпочитали напиваться в барах или в клубах. Еще я узнал, что мы употребляли наркотики. Киган посчитал важным сказать мне это. Не прямым текстом… После того, как я вышел из больницы, он сразу же предложил нам пойти к нему домой и укуриться по случаю моего выздоровления. Но мой дед прогнал их, угрожая тем, что сожжет их дома, если те еще хоть на сто метров подойдут ко мне… Интересно, как они это провернут, ведь я, Питер и Киган работаем в одном месте. Или уже работали… Они сказали, что я все время сижу за компьютером на рецепции в каком-то местном фитнесс-клубе, проверяю пропуска у посетителей и выдаю им ключи от шкафчиков…

– Хорошо, Джек. Я поговорил с вашими родственниками и подробнее разузнал о вас. Вы потеряли родителей шесть лет назад. Вам, наверное, рассказывали?

– Да, да… Я не знаю, что вам сказать по этому поводу… Наверное, мне должно быть грустно, ведь я как будто второй раз переживаю их смерть, при этом не помню первого. Дед больше рассказывал про мою мать, Джессику. Он говорит, что мы с ней не ладили. Не сказал из-за чего. Но мне почему-то стало стыдно, когда я его слушал… Наверняка я был плохим сыном для нее.

– Да, Алекс попросил меня вам не рассказывать, если вы сами этого не захотите.

– Пока не нужно… Чуть позже, может быть… Слишком много плохих дел я натворил в последнее время.

– Вы имеете ввиду Роуз?

– Да, кого же еще… Я приходил к ней в палату, когда еще был в больнице… Она молча смотрела на меня, бездвижно лежа под капельницей. Одеяло проминалось на месте ампутированной ноги. Я плакал. Я совсем не помнил эту девушку, но находясь рядом мне становилось комфортно. Я чувствовал в ней родного человека… В ее глазах не было ненависти, нет… Она просто грустила… Создавалось ощущение, что я часто наблюдал этот взгляд… Догадка оказалась правдой. Позже я узнал от друзей, что мы состояли в отношениях больше двух лет. Все эти два года она терпела мои выходки, потому что верила в лучшего меня… И ждала от меня чего-то большего. Питер говорил, что наши с ней отношения застряли на одном месте. Роуз часто упоминала семью, детей. Видимо, она уже была готова сделать новый шаг вместе со мной, а я… Продолжал жить беззаботной жизнью, словно мне восемнадцать…

– Вы поддерживаете контакт после этого?

– Да, мы часто видимся, но я так и не набрался смелости извиниться перед ней. К новой ноге она достаточно быстро привыкла. Иногда шутит про нее… Предлагает организовать мини-бар внутри протеза…

– Вы хотите продолжить жить вместе?

– Да, наверное…

– Какие-то проблемы?

– Я боюсь опять натворить дел… Вдруг у меня в один момент поедет крыша или я сорвусь… Снова напьюсь… Приму чертовы наркотики. Для того, чтобы двигаться дальше, мне нужно вспомнить. Вспомнить, кем я был. Затем я выберу свой новый путь. Поэтому я к вам и пришел, доктор.

– Вас ожидает суд за вождение автомобиля в нетрезвом виде. Вам могут дать пару лет в тюрьме. Как вы к этому относитесь?

– Не знаю, что сказать. Возможно, если бы моя память не покинула меня, то я бы поспешил искать варианты как вывернуться и не сесть… Но пока мне ничего не остается, как принять любое решение суда. Роуз обещала дать показания в мою защиту…

– Крепитесь, Джек. И еще одна небольшая деталь: мне рассказывали, что после того как вы первый раз пришли в себя, вы звали какую-то Сэл. Вы можете уточнить кто это?

– …нет, я не знаю о ком идет речь.

Глава двадцать четвертая

Неуютная меланхолия. Уже больше двух месяцев я живу с неприятным привкусом в горле, оставленный неясностью моего ума. Но почему мне везде мерещится подвох? Почему повсюду я чую недосказанность и недоверие? В последнее время, пока я сплю, мне чаще становятся доступны какие-то обрывки из моей жизни. Они складываются в определенные сюжеты, от которых может поехать крыша. После «сеанса» я стараюсь записывать все, что смог запомнить. Вот, например из недавнего: мы с Роуз выпиваем в пабе, а рядом с нами отдыхают животные в человеческих обличиях. Я громко обвиняю одну из горилл, после чего завязывается драка. В итоге мы бежим на задний двор, а там падаем в черную дыру, потом я проснулся. Или вот еще: я и Роуз попадаем в переплет. К ней пристают двое мужчин и просят для них взбить сливочный коктейль в переходе. Я пытаюсь ей помочь, но в самый нужный момент поскальзываюсь на разлитых сливках, после чего снова просыпаюсь… Бред.

Без четверти обед. Через полчаса мне нужно быть в доме Роуз.

Накинув на себя обувь и прихватив с собой пальто, я поспешил покинуть дом.

Погода на дворе стояла такая же, как и мое нынешнее состояние. Сонное пасмурное небо распростёрлось над головой. Я вышел из-за калитки и направился пешком в сторону дома Роуз. Она жила всего лишь в паре кварталов отсюда.

По пути я встретил соседей, которые играли с ребенком на лужайке перед своим домом. Я их не помнил, но меня эти ребята, очевидно, отлично знали. Отец сгребал листья, пока мать, держа ребенка за крохотные ручки, учила его ходить. Увидев меня, они вежливо улыбнулись и помахали мне рукой, словно кто-то дал им команду. Аналогичным жестом я поприветствовал их в ответ без какого-либо на то желания.

Не прошло и двадцати минут, как я добрался до своего пункта назначения. Мне поскорее хотелось попасть внутрь, потому что только с ней я мог спокойно вести диалог. Я ускорил свой шаг, минуя на пути кафе, сверкавшее каскадами разноцветных лампочек, которым заведовал друг Роуз.

Оказавшись на ее пороге, я испытывал волнение. Каждый раз стоя именно на этом месте, я ощущал одно и то же. Мне казалось это странным, но одновременно приятным. Эти ощущения приносили в мою обыденную жизнь разнообразие.

Я постучал два раза. За дверью послышались медленные шаги.

– Ты пришел! – радостно воскликнула Роуз.

– Я не мог не прийти.

– Заходи скорее. Разувайся и проходи в студию.

Я скинул свою одежду в угол на стул и проследовал по знакомому коридору в сторону гостиной, мастерски переоборудованной под фотостудию. Войдя, я снова ощутил тот же приятный трепет, что и ранее на пороге её дома. Это место служило нам убежищем от остального мира.

Я присел на диван в ожидании Роуз. Через некоторое время она пришла с подносом, на котором стояли две чашки с чаем.

– Ну что, как себя чувствуешь?

– Прекрасно! – я не был уверен в том, что говорю. Роуз переставила чашки на журнальный столик, а сама села в кресло напротив меня, – доктора говорят, что я скоро все вспомню. Подбадривают, конечно.

Повисла неловкая пауза. В такие моменты обычно хочется провалиться сквозь землю и оставаться там подольше.

Роуз молчала. Ее лицо погрустнело и она смотрела на меня колючим взглядом.

– Боже, прости меня. Я не хотел.

– Нет. Все хорошо, Джек, – она отпила из своей чашки, – ты раньше не любил упоминать Бога в своей речи.

Она продолжала пить чай. Сделав еще пару глотков, Роуз поставила чашку на стол. Той же рукой она стянула с лакированной поверхности толстый кожаный конверт на магнитной застежке и подсела ко мне.

– Здесь все наши совместные фотографии, – прошептала она, внимательно наблюдая за движением моих рук.

– Ради чего?

Роуз не ответила. Я недоверчиво посмотрел на нее и вскрыл конверт.

На первой же фотокарточке мы были изображены в обнимку. Судя по моему лицу, я тогда изрядно обдолбался, а Роуз облизывала мое ухо.

– Патрик и Том тогда напились и как всегда затеяли драку. Мне пришлось разнимать их, так как ты был уже в отключке. Патрик случайно задел меня локтем, после чего они прекратили, заметив, что мне досталось, – комментировала Роуз.

Мне стало стыдно за своё существование. Я вытащил следующую фотографию. Пикник. Или поход. Мы сидим в обнимку у костра, а сзади озеро и рассвет. Ничего общего с предыдущим снимком.

Я продолжал перебирать фотографии одну за другой. На всех них будто бы было два разных Джека.

– Тебе не приходило в голову, что это плохая идея? – мне показалось странным, что она хочет вернуть мои воспоминания. Любой на ее месте постарался бы все забыть.

– Нет. Я думаю, что это просто честно, – Роуз понемногу теряла самообладание, – ты ведь так и не помнишь, почему мы оказались тогда на мосту?

Краем глаза я уловил металлический отблеск её протеза. Мне стало ясно её рвение. Роуз в отличие от меня, помнила тот вечер в деталях.

– Ты легко отделался, Джек, когда растерял остатки того, что было в твоей черепной коробке.

Она настоятельно хотела, чтобы я вспомнил, но я даже не прилагал усилий. В висках стучало. Я отказывал ей в ее желании восстановить справедливость.

– Роуз, подожди, остановись… Я ухожу.

– Куда уходишь?

– Я улетаю завтра. Берлин. Семь вечера.

– Значит, я заеду за тобой в пять, – Роуз сникла.

Даже сейчас, когда все внимание должно уделяться ей, она продолжает думать и заботиться обо мне. Я не заслуживаю такого отношения. Никто не заслуживает.

– Не стоит.

– Предлагаешь мне торчать здесь? В этой проклятой студии одной? Тогда это лишь просто стены! Видишь? – Роуз кивнула в направлении чуть приоткрытой двери, – через такую же щель ты каждый раз прокрадываешься обратно в мою жизнь. И это никогда не поменяется, потому что мне не хватит духу захлопнуть чёртову дверь. Так какое ты имеешь право оставлять меня одну после всего того, что произошло?

– Я знаю, что я выгляжу как подонок, но пойми, ведь нет уже никакой прошлой жизни. Все смешалось, и мы, выходит, теперь живем по новым правилам. У меня чертова амнезия, мне предстоит суд, а у тебя нет ноги! Все перевернулось, Роуз! Я не знаю тебя! Зато знаю, какое я чудовище! Все знают! Поэтому мне нужно уехать на время!

Я сам не заметил, как встал и практически кричал на Роуз. Она все также сидела на диване, нервно поглаживая бархатную обшивку кресла и грустно смотря в окно. Меня по капле наполняла ярость, которая попадала в мою кровь и постепенно пропитывала все тело.

– Ты убиваешь меня. Не тогда. Сейчас, – еле слышно проговорила она.

Меня рвало на части. Я чувствовал, как настоящий Гудвин, тот, которого я не помню, поднимается во мне и лезет наружу. Он не хотел отпускать Роуз.

– Я перевел тебе на счет большую часть денег с продажи дома. Еще раз прости меня.

Я быстро забрал все свои вещи и мигом вышел за порог.

Я слышал, как кричала Роуз.

Слышал, как она умирала и возрождалась заново.

***

На улице стемнело. Я немного ссутулился и направился куда глаза глядят. Свет старых фонарных столбов дружески провожал меня, играя с моей тенью.

Что я чувствовал? Пустоту. Ее тоже можно почувствовать, потрогать. С пустотой люди рождаются и умирают.

По пути я изо всех сил старался выбежать на встречу движущимся машинам и покончить со всем, но мои яйца оказались не настолько прочными как у Роуз. Меня хватило лишь на избиение чужого мусорного бака. Дойдя до первого попавшегося заведения, где наливают не меньше сорока градусов, я вытер слезы и поправил свой внешний вид.

После шести бокалов виски мне стало намного легче. Гнев постепенно отходил на второй план.

Я сидел за столиком в углу и разглядывал посетителей, тщательно всматриваясь в каждого из них. Темные силуэты курсировали вокруг меня, отдавая мне честь своим присутствием. В отражении бокала я мог разглядеть себя. Роуз упоминала про мои проблемы с дрянью, но я не был похож на наркомана. Да, бледная кожа, но я выгляжу довольно упитанным. Мои черные волосы кажутся ухоженными, а подглазин практически не видно. Ну и пара татуировок, вот и все.

Напиться было отличной идеей. В любом случае это лучше, чем оставаться наедине со своими мыслями. Они меня убивают. Мои мысли – гвозди, которые впиваются в кору головного мозга, оставляя после себя дыры.

Помню только, что остался до победного. Меня вынесли охранники – гориллы, оставив болтаться у входа.

У меня на следующей неделе суд. Естественно, я никуда не лечу. Соврал. Я снял квартиру на другом конце города, чтобы не попадаться на глаза местным.

Какое же тихое утро. Ни птиц, ни людей. В такие моменты обычно чувствуешь себя сильнее. У меня с трудом получалось отметать от себя мысли о возвращении к Роуз.

Я отошел к тротуару и сел на бордюр. Оставшись без сигарет, я нашел рядом чей-то бычок и закурил, втягивая чужую жизнь в себя. Мысли перемешивались с дымом.

Начинался новый день.