Текст книги "Влияние"

Глава шестая

Небо разливалось жарким пламенем. Рыжие оттенки простирались вдоль всего горизонта. Джек вспотел, сердце колотилось, а щеки покраснели в тон небосвода. Таким образом его организм реагировал на бурное недовольство. Он все еще гневался на то, как они с ним обошлись. Гудвин плохо различал ложь, поэтому старался свести риски к минимуму тем, что не верил никому. Так было удобнее контактировать с окружающими. Единственный положительный момент, который он извлек за этот вечер – это Бен. Он запомнил свои ощущения на тот момент, пока держал его в руках. Ему даже захотелось снова посмотреть на него, но пока он шел обратно к остановке, его светлые мысли растворила проезжающая мимо машина, которая обрызгала брюки Джека грязной водой из лужи.

«Ублюдок!»

Джек скоро добрался до остановки. На ней находились женщина средних лет с маленькой девочкой. Джек заметил, что они похожи, посему сделал вывод, что это были мать и дочь. Девочка была одета в яркую розовую куртку и синие джинсы. Ее мать выглядела более серьезно в своем темном плаще. Осмотрев тепло одетую пару, Джек вздрогнул. День близился к концу, поэтому на улице с каждым часом становилось холоднее. Он встал рядом с ними. Вдруг послышался звук автобуса. Джек узнал подъезжающий транспорт. Это был именно тот автобус, который сломался по приезду на Сент Джеймс Стрит. Все тот же водитель подрулил к остановке. Они с Джеком переглянулись. Было видно, что шофер узнал его.

Короткий шипящий звук. Двери открылись. Мать с дочкой поспешили сесть на пустые места. Когда Джек поднялся в салон, их взгляды с шофером вновь встретились. Но оба предпочли помолчать, хотя Джек заметил, что он хотел что-то ему сказать.

«Наверное, не терпится поделиться со мной невероятной историей починки этой развалюхи?»

Джек сел позади парочки на сиденье у окна. Автобус захрипел и тронулся с места. Путь Джека был не близкий. Чтобы хоть как-то скоротать время, Гудвин достал конверт с деньгами. Он пересчитал наличные и убрал обратно в конверт. В этот момент пара впереди обсуждала новый выпуск какой-то телевизионной передачи. Джек постарался уловить их диалог. Девочка доказывала матери, что героиня сюжета не могла поступить иначе и не отдать ребенка. Джек, только заслышав подробности диалога, снова резко переключился на коробку. Спустя некоторое время, которое он провел за тем, что просто всматривался в пробегающие мимо него дома и деревья, Джек начал ощущать дискомфорт. Он немного привстал и вытащил из заднего кармана своих штанов тот самый блокнот с записями. Пролистав его немного вперед, он начал читать про себя.

«Жизнь – это чудесное приключение, достойное того, чтобы ради удач терпеть и неудачи… Что за бред? После неудач некоторые люди сходят с ума. И вообще что он подразумевает под удачей? Карьерный рост? Уверен, что да… Что тут у нас еще.… О! Ты такой, какой есть. Такова жизнь. Ага. И внизу сразу подпись – ты можешь быть тем, кем захочешь! Ну и кто из вас прав, узколобые фанатики, у которых воображение включается только после бутылки виски? Тоже мне Цицероны. А вот еще… Женщина создана для того, чтобы ее любить, а не для того, чтобы ее понимать. Ха! Вот это в точку. Я никогда не пойму Сэл, но мне плевать. И вообще, что со мной не так? Зачем я раньше записывал этот бред? Не помню уже. Наверное я был тогда очень романтичным парнем с мечтами в голове. Странное ощущение… Я чувствую стыд за того себя…»

Автобус резко остановился на краю дороги. Джек чуть не вписался головой в спинку напротив стоящего сиденья, что оторвало его от чтения. Он осмотрелся. На тот момент салон изрядно наполнился самыми разными людьми, чьи лица отражали всю изнуренность собственных тел.

Джек практически доехал домой. Оставалось пара остановок. Водитель по микрофону объявил, что автобус временно неисправен, и он постарается решить проблему в ближайшее время. Народ стал понемногу негодовать. Джеку это тоже не понравилось. Пока водитель копошился под капотом, девочка и ее мать, которые все еще не достигли своего пункта назначения, начинали вести спор.

– Мам, нам нужно выходить! Осталось совсем немного времени до начала ток-шоу! Мы быстро дойдем. Я знаю дорогу. Здесь примерно шестнадцать минут ходьбы.

– Нет, сиди Пэн. На улице уже довольно темно. Причем я уверена, что мы скоро поедем.

– Ну мам, знаю я эти автобусы. Они постоянно ломаются. Бывает по три раза на дню. Мы сейчас впустую просидим здесь, а потом придется все равно идти.

Ее мать промолчала. Окружающим, видимо, стало невыносимо ждать, и парень в черном плаще постучал по лобовому стеклу, чтобы привлечь внимание водителя. После «капитан» поднялся на свой «тонущий корабль», они о чем-то быстро переговорили с мужчиной, и водитель открыл двери автобуса.

«Уважаемы пассажиры. Произошла небольшая поломка. Я смогу устранить ее через какой-то промежуток времени. Примите извинения за неудобство».

Микрофон отключился. Водитель снова вышел на улицу. Практически все пассажиры покинули автобус. Джек заметил, что в большинстве своём на местах остались сидеть люди в возрасте. Он подумал, что, наверное, тоже бы вышел, но дорога была не близкой. Джек снова невольно прислушался к диалогу матери и ее дочери.

– Мама, пойми, там сегодня обещали показать, как один мужчина избивал на протяжении пяти лет свою жену!

Джеку начинала нравиться эта девочка. Мать молчала в ответ и даже не смотрела на свою дочь.

– Ты так всегда! Почему мы должны слушать только тебя? Я уверена, что мы просто просидим здесь время, а потом опоздаем на шоу. Я буду права, вот увидишь.

– Даже если так, то посмотришь передачу в записи.

– Ага, конечно. Мне мои подруги к тому времени все уши прожужжат про новый выпуск. И смотреть в записи мне будет уже неинтересно.

– Послушай, Пэн, мы с места не сдвинемся, пока не прояснится ситуация. Поэтому прибереги силы для того, чтобы потом извиняться передо мной.

Они обе засмеялись. Джек тоже усмехнулся. Ему вдруг стало жутко интересно, кто в этом споре окажется прав. Он ставил на ее дочь. Ему показалось, что мать не до конца проанализировала ситуацию. Тем более, Джек знал, что автобус уже ломался примерно два часа назад. Здесь была больше вероятность того, что следующая неисправность станет фатальной для транспорта. И все же, он не до конца был уверен в преимуществе девочки.

Остальные пассажиры салона вели себя хладнокровно, будто заранее что-то знали. Прошло примерно пятнадцать минут с тех пор, как водитель открыл двери. Джек переместился в другой конец салона, чтобы подробнее осмотреть лица мамы с дочерью в тот момент, когда придет время для того, чтобы узнать кто из них прав. Пен очень сердилась. Ей не терпелось сорваться со своего места и вылететь на улицу. Ее мать равнодушно сидела рядом и читала газету «Ириш Таймс». Снаружи послышался хлопок железной крышки капота. Водитель взобрался за свой штурвал и попробовал завести эту махину. Первая попытка потерпела крах, вторая тоже, за ней и третья… Лицо девчонки на тот момент стало принимать форму что-то вроде «ну я же говорила». Мышцы лица пришли в напряжение, показались скулы. Пару раз она цокнула языком. Джеку показалось, что ее цоканье можно было услышать и в Белфасте. Еще пара секунд и Пэн была готова наброситься на свою мать. В тот же момент двигатель автобуса взревел, створки дверей закрылись, и из микрофона послышалось объявление следующей остановки.

Мать девочки громко засмеялась. Остальные пассажирыне стали сдерживали своих эмоций. Джек тоже к ним присоединился. Весь салон наполнился отличным настроением. Смех женщины не был саркастическим. Джек заметил, что она смеялась как-то по-доброму, с заботой. Возможно, тем самым она преподала урок своей дочке. Карта большого жизненного опыта всегда является козырной в любых ситуациях. Пэн почувствовала это и тоже начала смеяться, даже громче чем остальные.

«Какая громкая девчонка попалась».

Мать с дочкой вышли через две остановки. Пока автобус ехал по маршруту, Джек узнавал на улице прохожих, которые покинули транспорт. Джек все еще улыбался. Когда он встречался взглядами с кем-то из тех нетерпеливых молодых людей, то с его стороны это выглядело как насмешка. Он не хотел их дразнить, но прекратить улыбаться тоже не мог. В результате некоторые прохожие что-то говорили ему, но, естественно, Джек не слышал. Он мог только прочитать по губам. Один из прохожих назвал его козлом, другой послал его к черту, некоторые показывали средний палец. Джека это забавляло – он вроде бы ни при чем, но в тот же момент ему приносило удовольствие смотреть на то, как бывшие пассажиры приходят в ярость.

Голос в микрофоне объявил о конечной станции. На тот момент Джек оставался один в салоне. Он перехватил свою коробку подмышку и вышел на улицу. После быстрым шагом направился сквозь щели между высокими панельными домами к своей квартире. Местами Джек ускорялся до бега, чтобы не замерзнуть. Через десять минут он оказался у своего подъезда.

Джек нащупал в левом кармане ключи. Набрав нужную комбинацию цифр на домофоне, Гудвин потянул на себя тяжелую железную дверь. Внутри было довольно чисто. Он проверил свой почтовый ящик, обнаружив в нем пару счетов, рекламные листовки, а также номер той газеты, которую читала мать дочки в автобусе. Взяв только счета, он направился вверх по лестнице. Квартира находилась на третьем этаже, поэтому смысла ехать на лифте не было. Поднимаясь на этаж выше, Джек учуял запах табачного дыма. Он остановился и посмотрел вверх сквозь лестничные пролеты, но никого не увидел. После чего продолжил подниматься на свой этаж. Подойдя к знакомой коричневой двери с номером 116, Джек вставил длинный золотистый ключ в скважину и повернул его.

– Не двигаться, – прозвучал хриплый голос за спиной. Джек почувствовал, как что-то холодное и твердое врезалось в его спину, – если двинешься, то застрелю.

Джек остолбенел. Он перестал дышать, чтобы у того парня не было повода нажать на курок. По спине Джека пронесся целый табун мурашек, от поясницы до шеи. Голос звучал очень странно. Как будто кто-то пытался скрыть истинное звучание своей речи.

– Что в коробке?

– Праздничные украшения, – еле выговорил Джек.

– Не ври мне, —прохрипел незнакомец.

Гудвин дрожал, а его зубы отбивали ирландскую джигу.

– Не… не… не вру. Сами посмотрите.

– Поставь коробку!

Джек медленно нагнулся. Чем ниже он нагибался, тем сильнее подкашивались его ноги. Наконец, когда картонная коробка достигла холодного основания, Джек почуял странный запах. Сигаретный дым уже рассеялся, и на первый план вышел новый, очень знакомый Гудвину аромат. Что-то невнятное, помадно-сливочный запах с оттенками винограда. Аромат хороший, но был слишком приторным для Джека.

– Сэл?! – громко протянул Джек.

Он, забыв об опасности, резко развернулся. Перед ним стояла его возлюбленная. В руке она держала вместо пистолета складной серый зонт. Второй рукой придерживала шарф у рта, сквозь который она инсценировала грубый голос. Ее локоны взвились от сырости.

– Ты думаешь своей пустой башкой?! А если бы я тебя ударил?!

– Видел бы ты себя! Весь дрожал. Моя бывшая соседка дрожала меньше, когда копы забирали ее в участок после того, как она спалилась с травкой. Так тут дело было зимой, она была под кайфом и полицейские вытаскивали ее на улицу без верхней одежды.

Джек хотел закричать в ответ, но Сэльфия его остановила. Ее руки, словно плющи, крепко обвили тело Гудвина. Она прижалась к нему своей грудью, и медленно облизнула покрасневшую от ярости щеку Гудвина.

Когда язык подобрался к уху, Сэл шепнула ему:

– Я замерзла. Давай зайдем.

Ему ничего не оставалось, как довернуть ключ в нужную сторону и пройти в квартиру. Сэл по-быстрому швырнула свои бело-синие кеды в сторону чулана, кинула кожаную черную куртку на тумбу и рванула в сторону кровати, оставшись в одних джинсах и вязаной кофте.

«Интересно, а когда она успела переодеться?»

Сэльфия нырнула под одеяло, ловко укуталась со всех сторон и уставилась на Джека.

– Скорее закрой чертову дверь!

Гудвин повиновался. Он задвинул ногой коробку за порог и хлопнул дверью.

– Так что там все-таки внутри?

– Как я уже и сказал – праздничные украшения, – Джек прошел в комнату. Он открыл старый деревянный шкаф, стоящий в углу, рядом с окном, и начал аккуратно расстегивать желтые пуговицы на рубашке, – еще там конверт с восемьюстами евро.

Сэл расхохоталась. Джек снял рубашку и повесил ее в шкаф. После он достал старый черный свитер с горлом и натянул на свое костлявое тело.

– Ты понимаешь, если бы я была настоящим преступником, то что было бы с тобой, когда я проверила коробку?

– Я приготовлю что-нибудь поесть. Ты голодна? – Джек пытался не поддаваться на ее провокации.

– Мне бы это не понравилось. В лучшем случае я бы прострелила тебе коленную чашечку, поэтому всегда говори правду, когда твой зад выцеливает какой-нибудь уродливый кельт, перебравший пива по случаю праздника Святого Патрика.

– Я помню, что оставались чипсы в холодильнике. Ты будешь чипсы?

Сэл ушла с головой под одеяло и что-то пробурчала в ответ, но Гудвин не разобрал. Джек проследовал на кухню. Лампа на потолке еле горела. Он открыл полутораметровый холодильник. В нем находились пачка открытых луковых чипсов, старые на вид банки с вареньем, соусы и небольшой кусок молочной колбасы. Джек выложил колбасу и чипсы.

– А есть что-нибудь выпить? – послышался женский голос из комнаты.

– Есть черный чай, вроде оставался кофе…

– Скучно.

Джек догадался, что Сэльфия имела ввиду что-нибудь покрепче. Он ее обманул. В подвесном шкафчике позади специй стояла припрятанная бутылка темного виски. Таким образом Гудвин отомстил ей за неприятный розыгрыш.

Джек нашел последний чистый нож и разрезал колбасу на две части. Через минуту оба куска были съедены. Он взял пакет с чипсами и направился в комнату.

Когда Джек зашел, то увидел, что Сэл все также лежала под одеялом. Но теперь она держала в руках мобильный телефон Гудвина. Сэльфия, с напряжённым взглядом, неосторожно нажимала на кнопки.

«Когда она успела взять мой телефон?»

– Сэл, какого черта тебе нужно в нем?

– Не твое дело, – буркнула в ответ девушка.

– Может, ты перестанешь со мной так разговаривать?

– Может, ты выкинешь этот пакет с прогнившим картофелем? Он пахнет плесенью.

Джек понюхал содержимое пачки. Запах был обычным. Правда лук мало кто переносит на вкус.

– Хорошо. А ты мне вернешь телефон.

– Даже не знаю, что и выбрать: вернуть вещь, от которой мне больше ничего не нужно, или наслаждать ароматом гнилого лука по всей квартире. Хм… – Джеку нравилось, когда Сэл начинала играть разные роли в их диалогах, – ну что же, миссис Хадсон, я выбираю первый вариант.

Сэл отложила мобильник на кровать. Джек положил пакет в мусор на кухне. После этого он вернулся к Сэл и лег рядом, не снимая одежды.

– Кстати, ты заказала торт, о котором я тебя просил сегодня днем?

– Да.

– Серьезно?

– Мне повторить?

«Бог есть?»

– Большое спасибо. Так когда он будет готов?

– Завтра вечером.

– Черт. Это плохо. Завтра у меня дежурство на работе. Главный ушел в отпуск и моя очередь следить за порядком. Потом остаюсь на ночную смену.

Сэл нарочито широко открыла рот и зевнула, тем самым давая понять, что разговор ей не интересен.

– Послушай, а ты бы не могла его завтра забрать? И привезти мне? Я буду твоим должником. Проси, что хочешь.

– Ты и так у меня под колпаком.

– Как смешно.

– Ты знаешь, что тот кондитер приставал ко мне? Этот ублюдок постоянно делал мне комплименты, улыбался, а под конец сунул мне свою визитку вместе с чеком. Ненавижу этих полигамных метросексуалов с маленькими приборами.

– Он делал тебе комплименты? Улыбался? Да он псих, – рассмеялся Джек, – он не знает, чтобы его ожидало впереди, если бы ты решила конкретно за него взяться.

– И что же?

– Ничего, – Гудвин начинал жалеть, что сказал лишнее.

– А ну говори! Немедленно!

– У меня завалялась пара косячков на кухне. Не хочешь расслабиться? – Джек старался уйти от темы разговора.

– Как мы изящно съезжаем с темы. Ну раз есть, то неси тогда, мой сладкоголосый дьявол.

Джек выдохнул и быстро удалился из комнаты. На кухне он открыл все тот же шкаф, где стояли специи и спрятанная бутылки виски. Джек достал маленькую металлическую коробку с надписью на крышке «One live – One love». Под крышкой находились три аккуратно скрученных свертка с марихуаной. Джек достал два косяка, убрал коробку. Прошуршав в нижних ящиках, Джек нашел спички и отправился к Сэл.

– Я заберу для тебя этот кусок сахара в тесте.

Джек улыбнулся.

– Спасибо, я ценю это.

– Еще бы.

Джек улегся поближе к Сэл. Она гостеприимно подняла одеяло и укутала им Гудвина. Джек еще больше расплылся в улыбке. Сэл это не понравилось. Она дернула косяк с марихуаной из его рук, чуть не разорвав. Джек дал ей прикурить. Затем поджег свой сверток. Они молчали, наслаждаясь расслабляющим дымом, который из-за небольшого сквозняка со стороны окон принимал разнообразные формы. Оба бессмысленно взирали на потолок, пытаясь уловить нотки тишины.

– А я сегодня держал на руках ребенка… – осторожно произнес Джек.

– Какого еще ребенка? – Сэл пришла в недоумение.

– Маленького. Зовут Бенедикт. Ему вроде полтора года, уже не помню. Я ходил сегодня к себе домой.

– В смысле ходил к себе домой? Зачем? – по Сэл было заметно, что она начинала злиться.

– Я заезжал за праздничной атрибутикой для миссис Кингсли в наши края. К мистеру Дойлу. Ты же помнишь его? Он посоветовал зайти мне к себе домой.

– Дойл? Я помню этого шарлатана. Он был обманщиком. Я также помню налоговую, которая к нему заявлялась по каждым выходным. Но зачем ты решил после стольких лет вернуться назад?

– Я не знаю. Так вышло. Можно сказать, что я бросил жребий и проиграл.

– Какой еще такой жребий.

Джек рассказал ей про ситуацию с автобусом.

– Понятно. Джек, ты идиот.

– Спасибо, дорогая.

– Ладно, а что с тем ребенком? Почему он оказался у тебя на руках?

– Ада Беллис, мать Бэна, практически сунула его мне в руки.

– И что ты почувствовал?

– Не знаю.

– Говори правду.

– Да ничего я не почувствовал…

– Гудвин!

– Счастье! – Джек развернулся боком и посмотрел на Сэл, – я почему-то был счастлив. Мне было хорошо. Не знаю как, но держа на руках Бэна, мне удалось забыть обо всем на свете, в том числе о себе, Сэл, понимаешь? Я забыл о том, какое я дерьмо! И это все произошло в моем доме! Все то, что я делал все эти четыре года – это лишь нажирался как свинья в этих гадких заведениях вместе с тобой, чтобы заполнить ту дыру, которая образовалась во мне после той трагедии. Все эти четыре года я ненавидел этот мир вместе с тобой. Вот чем я занимался. Но сегодня я почувствовал радость, спокойствие, даже гребаный смех! Как часто я смеюсь? Раз в полгода? Когда ты смешно извиваешься под кайфом на полу? Но самое главное чувство, которое я сегодня испытал – это надежда. Я могу измениться, Сэл. Мы можем измениться. Ты и я!

– То есть ты винишь меня в своих проблемах?, – Сэл встала, достала из своей куртки сигарету и закурила ее, возвышаясь над Джеком, – так может быть окунемся в историю, Гудвин? Так вот напоминаю, что тебе самому хотелось жить в этой антиутопии! Я лишь поддержала твое стремление, ибо это есть правильный путь. Вспомни, каким разбитым я тебя тогда забрала из того места? Место, где все довлело над тобой, а каждая пылинка напоминала тебе о родителях. А сейчас ты вернулся туда как принц на белом коне и после заявляешь, что все кончено? Боль ушла, а ты, Сэльфия Уорнингтон, мешаешь мне быть нормальным. А теперь вспомни, кто не бросил тебя одного после того, как ты ушел в наркотический шоу-бизнес? Кто тебя доставал из того притона под Форест Лэйк Стрит? Твой друг Мембери? Дойл? Еще кто-то? Я, твою мать, Джек. Это я была с тобой повсюду. И я исходила из своих принципов. Да, моя мораль отличная от других зверей, которые возомнили себе о том, что знают, как правильно жить. Но я никогда тебя не оставляла. Потому что ты просил, Джек. О как ты умолял, чтобы я была с тобой. И я слушалась. Я слушала тебя и понимала, что мы похожи. Со школы мы всегда были вместе. И наша с тобой история далека до завершения. Наша с тобой связь не превратится в тот фарс, который называют семьей.

– Я все помню, Сэл! Я до конца своей жизни буду признателен тебе за это. Я в твоем кармане и ты это знаешь. Но не пора бы нам сменить стиль наших отношений? Остановись на секунду и подумай, что было бы, если мы купили собственный дом и завели ребенка. Если бы я нашел другую работу, а ты могла принимать пациентов на дому. Не с проста же ты прошла курсы на психолога? Можно ведь просто попробовать, ты не думаешь? Семья Беллис предлагает мне большую сумму за мой дом. Я бы мог начать все с начала. И ты тоже. И кто знает, куда бы нас это привело?

– Это временное помутнение в твоей маленькой голове, Джек. Если ты хочешь ребенка, так почему бы тебе его не усыновить? Если ты хочешь чувствовать себя лучше, то почему бы тебе не начать строить дома для бездомных?

– Сэл, не глупи.

– Все относительно, Джек. Ты желаешь завести ребенка, но не хочешь взять опекунство над брошенным малышом. Ты хочешь иметь свой дом, но и пальцем не двинешь ради того, чтобы дома имели те, кто действительно в этом нуждаются. Так задумайся Джек, действительно ли ты всего этого жаждешь? Весь смысл в том, что завтра ты проснешься опять тем же парнем, которого я люблю. И не вспомнишь про детей и дом. Это просто эмоции, Джек. Научись не смешивать эмоции и правду в одном горшке.

Сэл затушила сигарету в прозрачной пепельнице и снова легла на кровать. Она сделала это очень по-женски, медленно, не торопясь. Она элегантно сняла джинсы, приподняв ноги вверх. Затем скинула белые носки и забралась под одеяло. В этотмомент Джек старался не смотреть на нее. Он молча уставился в потолок, изображая злость. На самом деле Джек был испуган.

– Расскажи мне что-нибудь, – прошептала Сэл. Она обняла Джека и положила свою голову ему на плечо, – любую историю.

– Я не знаю никаких историй.

– Неважно. Ты у меня в кармане. Помнишь?

Джек нахмурился. Ему показалось, что Сэл тем самым хочет разрядить обстановку. Но таким образом она дарила ему только дискомфорт. Гудвин не любил много говорить, а тем более эта традиционная просьба всех женщин, когда разговор с мужчиной не клеится, рассматривался как подстава. Джек нахмурил лоб, пытаясь что-нибудь вспомнить, но на ум ничего не приходило. Молчание затягивалось, и Джеку пора было держать ответ.

– Жил как-то старик на острове Гренландия… Старика звали Джордан, его дом одиноко стоял на небольшом холме… У старика был собственный скот, небольшие теплицы, теплый камин и собственный винный погреб. Вино ему привозили друзья с большой земли, – выпалил Гудвин.

– Так стоп. Почему Гренландия? – Сэл удивилась.

– Не знаю, – Джек еще больше нахмурился, – наверное, потому что там живет мало людей. И вообще, это моя история. Значит, так нужно.

– Ну-ну, смотрите не облажайтесь, мистер «поэт».

– Так вот… кхм, – Джек закашлялся от дыма, который все еще не мог выветриться, – старик просыпался очень рано, чтобы приготовить кофе, намазать на чёрствый хлеб мягкое сливочное масло и закурить трубку… После этого он отправлялся кормить собак. Упряжка ездовых псов, состоящая из хасок, часто сопровождала Джордана в поездках в столицу материка – город Нуук… Старик отправлялся туда, чтобы продать пойманную им рыбу и выращенные овощи, а на вырученные деньги он покупал все необходимое для жизни.

– Мне не нравится фамилия. Измени ее.

– Нет. Зато мне очень нравится. Не перебивай меня. У меня вдохновение.

– Не зарывайся, Гудвин. Твоя упругая задница принадлежит мне. И это не вдохновение, а волшебный дым, который ты вдыхаешь в себя. Правда, это прекрасное состояние? А ты хочешь отказаться от всего этого.

– …так вот, – Джек не хотел начинать этот разговор снова, – у старика было увлечение – он любил рисовать… Морозные пейзажи острова вперемешку с зеленой растительностью, которая располагалась на местах, свободных ото льда, зазывали сюда художников, писателей для поиска вдохновения. Старик часто поднимался на возвышенности затем, что оттуда было лучше видно остров. Он брал с собой термос с горячей водой, чтобы его краски не замерзали… Джордан был стар, поэтому сопровождали его верные псы, которые перевозили тяжелый груз на санях.

– Продолжай, – Сэл осторожно зевнула, чтобы не обидеть Джека.

– Хорошо, – на самом деле Гудвин не мог остановиться. Нужные слова сами лезли ему в голову и пытались вырваться наружу, – подъемы были очень трудны для его возраста. Собаки часто скулили из-за глубоких сугробов и морозного встречного ветра… Сегодня Джордан собирался закончить картину… Он выбрал двух самый стойких псов, которые его никогда не подводили. Они должны были возглавить ледяной караван Джордана… Старик вскипятил воды, убрал тюбики с краской глубоко в рюкзак, остатки завтрака завернул в фольгу и убрал во внутренний карман… Перед выходом он надел на палец свое обручальное кольцо, которое чистил накануне. Заперев дверь, взвалив рюкзак на сани и отдав приказ собакам тронуться, Джордан начал свое очередное восхождение.

Через некоторое время Джек стал получать удовольствие от своего рассказа. Ему показалось, что у него отлично получается. И сама ситуация ему нравилась – он лежал в кровати со своей любимой девушкой и рассказывал ей необычную красивую историю. Романтическое настроение пленило Джека.

– Старик любил своих собак, поэтому никогда не садился в сани. Он шел рядом, самостоятельно, контролируя повозку… На дворе стоял ноябрь, температура опускалась до минус десяти градусов, дул сильный ветер с Северно-Ледовитого океана. Старик тяжело дышал, собаки часто осторожно поглядывали на хозяина… Спустя какое-то время они подошли к подножью высокого холма. Снизу был видно, как развивается красный флагшток на вершине… Именно там старик писал на холсте и именно туда лежал его путь. Собаки потянули сани наверх. Старик только и успевал за ними… Он не разговаривал с животными – они понимали его без слов. Джордан также редко разговаривал с людьми – только по крайней надобности… Старик стал молчаливым довольно давно. После того, как его супруга покинула его… Это было двадцать лет назад. Она ушла от него… Нет ничего ужасней ухода человека, с которым прожил всю свою жизнь. По ее словам – она устала терпеть его постоянный храп, насмешки по поводу ее косолапости, увлечения индийской йогой… Она упрекала его в том, что чем старше он становился, тем больше брюзжал, пил и продолжал вести себя как ребенок. После размолвки старик переехал на остров.

Джек повернулся в сторону Сэл. Она уснула. Ее длинные воздушные ресницы легли на чуть морщинистую кожу под глазами. Она, словно котенок, уткнулась в плечо Джека и причмокивала маленькими губами. Нужно признать, что спящая Сэл нравилась Джеку намного больше, чем когда ее рот издавал звуки. Последовав ее примеру, Джек закрыл глаза. Но в темноте своих век он продолжал видеть того старика с ледяного острова.