Текст книги "Террористический акт, захват заложника, бандитизм"

2) косвенная жертва (тот, кому предъявляются требования);

3) любые иные организации, интересы которых могут быть нарушены[416]416
  Миддендорф В. Указ. соч.


[Закрыть].

Вряд ли возможно подобное деление объектов при похищении человека, так как в этом случае требования предъявляются непосредственно жертве или ее близким. Посторонние организации от этого не страдают. И нельзя не согласиться по этому вопросу с мнением Н. Э. Мартыненко, которая считает, что «при похищении людей всегда есть непосредственная жертва, которая может одновременно являться и косвенной, если к ней предъявляются требования; может быть косвенная жертва (родственники похищенного), но вряд ли возможна сопричастная жертва, так как требования всегда предъявляются конкретному адресату»[417]417
  Мартыненко Н. Э. Похищение человека: уголовно-правовые и криминологические аспекты: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. С. 45.


[Закрыть]. При захвате заложника требования предъявляются государственным, общественным организациям, неопределенному кругу людей (физическим лицам). А главным условием освобождения заложника является удовлетворение определенных требований (освобождение заключенных, выезд за границу, предоставление оружия, денег и т. д.). При этом не важно, кто будет эти требования выполнять. Заложнику требования не предъявляются, он является как бы «товаром», которым преступники будут расплачиваться, если их требования будут выполнены. Таким образом, своеобразие объективной стороны «захвата заложника» в том и состоит, что это преступление, в отличие от «похищения человека», совершается в целях предъявления требования третьим лицам под угрозой насилия над заложником. Для захвата заложника характерно и то, что преступники прибегают к этой мере, когда видят, что их план совершения какого-либо преступления не осуществляется и события развиваются не так, как они хотели бы и планировали.

Во-вторых, при захвате заложника виновных лиц интересует не столько личность захваченных, сколько возможность использования их в качестве средства давления на адресата. Виновные лица здесь не имеют личных взаимоотношений с заложниками, которые бы обусловливали их соответствующие действия. Не имеют они и личных претензий к заложникам. В этом смысле личность заложника (заложников) безразлична для захватчиков. При незаконном же лишении свободы или похищении человека виновные лица по тем или иным причинам заинтересованы в конкретной личности потерпевшего (как это бывает, например, при взыскании долга, устранении конкурента и т. п.).

В-третьих, местом захвата заложника, как правило, являются: НТК, самолеты, поезда, автобусы с пассажирами, корабли, посольства и т. д., т. е. общественные места. Хорошо известен, например, случай захвата в качестве заложников пассажиров автобуса в Минеральных Водах 26 мая 1994 г. Местом захвата людей при похищении, как показало изучение уголовных дел, являются квартиры, лестничные клетки жилых домов, безлюдные улицы, реже – место работы жертвы или оживленные общественные места. По изученным уголовным делам, ни разу людей не похищали из таких мест, в которых чаще всего происходит захват заложника, так как похищение, как правило, носит тайный характер. Так, 17 февраля 1995 г. около 20 часов Д. Н. Бреев, С. Б. Коноплев, С. Г. Литовка и А. А. Кузнецов по предварительному сговору, группой лиц, из корыстных побуждений совершили похищение Н. Е. Дорогина из его же квартиры, расположенной в д. 67 по Северному проспекту в г. Санкт-Петербурге, применяя физическую силу, посадили в автомашину ВАЗ 21063, увезли в квартиру Д. Н. Бреева, по ул. Беломорской, д. 22, где против воли Дорогина удерживали его до приезда в 22 часа сотрудников милиции[418]418
  Уголовное дело № 2-51/97-4 // Архив Санкт-Петербургского областного суда за 1997 г.


[Закрыть].

При похищении и лишении свободы местом захвата или удержания являются жилище, офис, личная автомашина. Это определяется в первом случае демонстративностью действий, во втором – скрытностью их.

При похищении и лишении свободы человека виновные стремятся избежать огласки; информирование заинтересованных лиц (например, супруга или родственника похищенного) осуществляется лишь в силу необходимости (при желании, например, получить выкуп). При захвате заложника, наоборот, виновные стремятся к обнаружению своего умысла как в отношении захвата или удержания заложника, так и в отношении характера предъявляемых требований. Нередко, чтобы усилить эффект и иметь более мощный и действенный рычаг давления на адресатов требования, этим требованиям придается намеренно широкий демонстративный резонанс, в том числе и путем маскировки под какие-либо политические формы и высказывания. В качестве примеров можно сослаться на имевшие место случаи захвата заложников на Северном Кавказе и в уголовно-исполнительных учреждениях (СИЗО 45/1 ГУВД Санкт-Петербурга, 23 февраля 1992 г.)[419]419
  Этот различительный признак В. Бриллиантов считает дискуссионным, несущественным (см.: Бриллиантов В. Похищение человека или захват заложника? // Российская юстиция. 1999. № 9. С. 43).


[Закрыть].

В-четвертых, преступление, связанное с захватом заложника, окончено с момента захвата или удержания лица в качестве заложника и предъявления требования третьему лицу (государство, организация, гражданин), соединенного с высказыванием угроз в адрес заложника. Похищение же окончено с момента лишения возможности потерпевшего выбирать по своему усмотрению место своего пребывания. Высказывались ли при этом какие-либо угрозы, для квалификации значения не имеет[420]420
  Там же. С. 48.


[Закрыть].

В-пятых, как показывает судебная практика, при похищении основным мотивом чаще всего является корысть. При захвате заложника мотивы, как правило, более широкого диапазона – от политических (несогласие с правящим режимом, желание покинуть страну и т. д.) до криминальных, хотя и сопровождаемых требованиями материального плана (транспорт, деньги, оружие, наркотики и т. д.), без удовлетворения которых невозможно достижение основной цели.

В ст. 206 УК РФ дан перечень объектов понуждения: государство, организация, физическое лицо, которым преступники предъявляют требования. Статья 126 УК РФ (похищение человека) и ст. 127 УК РФ (незаконное лишение свободы), естественно, такого перечня объектов не содержат, поскольку они обращены к самим потерпевшим.

Близким к захвату заложника по объективным и субъективным признакам относится террористический акт. Специалисты захват заложников относят к одному из видов терроризма, понимаемого в широком смысле слова, наряду с политическими убийствами, совершением взрывов, поджогов и т. д.

Методы терроризма: угрозы или причинение материального ущерба собственникам, захват заложников, похищение людей, заказные убийства и т. д.

Под террором в словаре С. И. Ожегова понимается «физическое насилие, вплоть до физического уничтожения по отношению к политическим противникам»[421]421
  Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1986. С. 691.


[Закрыть]. К. Н. Салимов совершенно справедливо критически относится к данному определению, так как оно «неоправданно сужает понятие терроризма, если его относить только к политическим противникам»[422]422
  Салимов К. Н. Современные проблемы терроризма. М., 2000. С. 10.


[Закрыть].

Действующее уголовное законодательство Российской Федерации предусматривает ответственность за террористический акт в ст. 205 УК РФ, в соответствии с которой таковым являются, во-первых, совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а во-вторых, угроза совершения указанных действий в тех же целях. По целям террористический акт отличается от сходного по объективным признакам преступления – диверсии (ст. 281 УК).

В соответствии с уголовным законодательством советского периода предусматривалась уголовная ответственность за совершение террористического акта, т. е. за убийство государственного или общественного деятеля либо представителя власти, совершенное по политическим мотивам (ст. 66 УК РСФСР), а также за совершение террористического акта против представителя иностранного государства, т. е. его убийство с целью провокации войны или международных осложнений (ст. 67 УК РСФСР).

Сходные с захватом заложника признаки имеет угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, а также захват такого судна или состава с целью его угона (ст. 206 УК). Впервые уголовная ответственность за угон воздушного судна в СССР была установлена в 1973 г. после угона самолета в Турцию Бразинскасами.

Гаагская конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 г. признает, что акты незаконного захвата или осуществления контроля над воздушным судном, находящимся в полете, угрожают безопасности лиц и имущества, серьезно нарушают воздушное сообщение и подрывают веру народов мира в безопасность гражданской авиации[423]423
  Международное право в документах. М., 1982. С. 390–430.


[Закрыть].

В соответствии с Монреальской конвенцией о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, от 23 сентября 1971 г. любое Договаривающееся Государство, на территории которого находится преступник или предполагаемый преступник, заключает его под стражу или принимает другие меры, обеспечивающие его присутствие[424]424
  Там же. С. 403–406.


[Закрыть]. Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства, была принята в Риме 10 марта 1988 г.

В подавляющем большинстве случаев при угоне судна в качестве заложников оказываются члены экипажа, а иногда и пассажиры. Нередко угон или захват с целью угона судна является продолжением захвата заложников. Практике известны случаи, когда преступники предварительно захватывали пассажиров автобусов, учащихся школ, иных лиц, с последующим требованием предоставить самолет, вертолет или другое транспортное средство.

Согласно нормам раздела IX УК РФ родовым объектом данного преступления является общественная безопасность в широком смысле слова и общественный порядок. Непосредственный объект – общественные отношения в сфере функционирования воздушного, водного или железнодорожного транспорта. Данный состав преступления, в отличие от захвата заложника, является предметным преступлением, где предметом выступают: воздушные суда (гражданские или военные летательные аппараты – самолеты, вертолеты, планеры и т. д.), водные суда (теплоходы, буксиры, баржи и т. д.), а также железнодорожный транспорт (тепловозы, электровозы, мотодрезины и т. д.).

С объективной стороны данный состав преступления характеризуется угоном или захватом судна, причем эти действия являются взаимосвязанными, так как невозможно угнать судно, не захватив его, и наоборот. Однако захват предполагает выдвижение определенных требований, адресованных владельцу судна либо государству[425]425
  Уголовное право / Под ред. И. Я. Козаченко, 3. А. Незнамовой, Г. П. Новоселова. М, 1997. С. 383.


[Закрыть]. При этом угон указанных транспортных средств могут совершить лица, имеющие специальную подготовку или обладающие соответствующими навыками, в том числе члены его экипажа.

Угон воздушного судна (ст. 211 УК РФ), как и захват заложника (ст. 206 УК РФ), является формальным, т. е. окончание преступления не связано с наступлением общественно опасных последствий. Оконченным указанное преступление считается с момента начала движения захваченного судна в обозначенном преступниками направлении, если речь идет об угоне, а также с момента установления фактического господства над судном или иным транспортным средством, если речь идет о захвате судна с целью угона. Моментом фактического окончания преступного деяния будет задержание преступников, добровольный отказ их от дальнейшего продолжения преступления.

Квалифицирующие и особо квалифицирующие признаки данного преступления аналогичны захвату заложника, за исключением признаков, относящихся к потерпевшему: несовершеннолетний, женщина, находящаяся в состоянии беременности, а также два или более лиц.

В отличие от ст. 205 и 206 УК РФ в ст. 211 отсутствует примечание, в соответствие с которым освобождается от уголовной ответственности лицо, совершившее указанные деяния в связи с деятельным раскаянием. На это обращает внимание А. Павлинов, который считает данное обстоятельство пробелом действующего законодательства и полагает необходимым внесение дополнения в ст. 211 УК РФ[426]426
  Павлинов А. Уголовно-правовая защита воздушного пространства // Законность. 2001. № 4.


[Закрыть].

Таким образом, отличие состава угона воздушного или водного судна, а также подвижного железнодорожного состава от захвата заложника производится по непосредственному объекту преступления, а также по наличию предмета преступления в составе, предусмотренном ст. 211 УК РФ.

В силу схожести составов преступлений, предусмотренных ст. 209 УК РФ (бандитизм) и п. «а», «г» ч. 2, п. «а» ч. 3 ст. 162 УК РФ (разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору, организованной группой с применением оружия), возникает ряд трудностей при их разграничении. Однако если проанализировать эти составы, то можно выделить моменты, при установлении которых смешение полностью исключается.

Первое, что бросается в глаза, – объект разбоя и бандитизма. При разбое основным объектом выступает собственность, дополнительным – здоровье граждан. Объектом бандитизма выступает общественная безопасность при множестве различных целей нападения банды (имущество, деньги, убийство, изнасилование, вымогательство, уничтожение либо повреждение имущества)[427]427
  Пункт 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 1 от 17 января 1997 г.


[Закрыть].

При установлении такого признака, как устойчивость организованной группы, сразу исключается п. «а» ст. 162 УК (разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору). Затруднение может вызвать п. «г» ч. 2, п. «а» ч. 3 ст. 162 УК (разбой, совершенный организованной группой с применением оружия), так как банда является разновидностью организованной группы, отмеченной в ч. 3 ст. 35 УК.

В данном случае п. 3 постановления Верховного Суда РФ № 1 от 17 января 1997 г. указывает, что банду от других организованных групп отличают цели нападения на граждан или организации, вооруженность. Например, организованная вооруженная группа, применяя насилие, совершает нападение на гражданина с целью завладения чужой собственностью. Какие критерии брать за основу разграничения? Во-первых, в разбое, совершенном организованной группой лиц, устанавливается наличие оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Состав разбоя может образовывать и нападение с негодным оружием[428]428
  Пункт 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 31 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое» от 22 марта 1966 г. с изм. и доп., внесенными на 25 октября 1996 г.


[Закрыть]. В банде же должно быть только оружие, пригодное для использования по назначению (поражение живой или иной цели)[429]429
  Ст. 1 ФЗ «Об оружии» с изм. на 27 ноября 2001 г.


[Закрыть]. Во-вторых, в разбое оружие должно использоваться при нападениях. Для бандитизма необходим лишь факт наличия оружия хотя бы у одного из ее членов и осведомленности об этом других членов банды. На данный признак обращено внимание в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм». В-третьих, имеется отличие по моменту окончания посягательств. По п. «г» ч. 2 ст. 162 УК разбойное нападение квалифицируется в тех случаях, когда оружие применено в ходе нападения. Нападение вооруженной банды считается состоявшимся и тогда, когда имевшееся у членов банды оружие не применялось (п. 6 упомянутого постановления). Более того, уже само создание банды образует оконченный состав преступления. Факт же участия в организованной группе, созданной для совершения разбоя, но еще не исполнившей ни одного нападения, следует рассматривать как приготовление к совершению разбоя.

Разграничение между бандитизмом и разбоем, совершенным организованной группой с применением оружия, можно проводить и по субъекту преступления. Уголовной ответственности за бандитизм подлежат лица, которым на момент совершения преступления исполнилось 16 лет. Лица, не достигшие этого возраста, но которым исполнилось 14 лет, в случае участия в банде подлежат уголовной ответственности за фактически содеянное (ч. 2 ст. 20 УК). В ч. 3 ст. 209 УК установлена ответственность для лиц, являющихся организаторами, руководителями, участниками банды или участниками совершаемых ею нападений, если при этом имело место использование ими служебного положения.

Не менее проблематичен и вопрос о разграничении бандитизма и организованного вымогательства. Анализ судебно-следственной практики по делам о вымогательстве, отмечает А. М. Ивахненко, подтверждает очевидность факта возможной трансформации вымогательства в опаснейшее корыстно-насильственное посягательство, близкое по характеру и степени общественной опасности к разбою, а в ряде случаев – и к бандитизму. «В последние годы, – пишет она, – вымогательство носит открытый, демонстративно дерзкий характер, сопряжено с явно выраженными по степени реальности угрозами, которые всегда приводятся в исполнение в самых опасных формах (поджоги коммерческих торговых точек, квартир, взрывы автомобилей, причинение тяжких телесных повреждений, покушения на убийства и убийства), если требования субъекта не выполняются потерпевшим»[430]430
  Ивахненко А. М. Квалификация бандитизма, разбоя, вымогательства: проблемы соотношения составов. С. 207.


[Закрыть].

В принципе, составы вымогательства и бандитизма абсолютно разные, и можно выделить достаточно большое число признаков, позволяющих разграничить указанные посягательства. Однако и здесь возможны ситуации, когда практически невозможно установить ни одного разграничительного признака квалифицированного вымогательства (совершенного с применением насилия, организованной группой) и бандитизма. В качестве примера можно привести ситуацию, когда вооруженная «бригада рэкетиров» в качестве подкрепления своей угрозы в отношении несговорчивого потерпевшего, не желающего платить деньги за «крышу», совершает нападение на него и применяет насилие, опасное для жизни или здоровья. В этих случаях практика, иногда не без оснований, идет по пути ужесточения ответственности лиц, занимающихся организованным вымогательством, квалифицируя деятельность наиболее дерзких вооруженных преступных групп как бандитизм[431]431
  См., например, уголовное дело в отношении рязанской «Слоновской группировки» (Архив Рязанского областного суда, дело № 2–2/2000 за 2000 г.).


[Закрыть]. Справедливо в этом смысле замечание В. Н. Сафонова о том, что существование банд, занимающихся организованным «рэкетом», исключить нельзя, поскольку вымогательство может перерасти в бандитизм при условии использования виновными вооруженного нападения как средства истребования чужого имущества[432]432
  Сафонов В. Н. Организованное вымогательство: уголовно-правовой и криминологический анализ. СПб., 2000. С. 134.


[Закрыть].

Следует констатировать, что обратная сторона медали проблемы разграничения организованного разбоя и организованного вымогательства с бандитизмом – это проблема возможной совокупности указанных преступлений. К этому вопросу мы еще вернемся, а пока остановимся на проблеме разграничения бандитизма и организации преступного сообщества (преступной организации).

По смыслу уголовного закона бандитизм от организации преступного сообщества (преступной организации) отличают три признака. Первым разграничительным признаком выступает вооруженность, характерная для бандитизма. В составе организации преступного сообщества (преступной организации) данный признак не является обязательным. Во-вторых, разграничение данных составов проводится по субъективным признакам. Цель в составе бандитизма – нападение на граждан или организации, которое может быть не только тяжким, особо тяжким, но и иным по степени тяжести посягательством. Состав же организации преступного сообщества (преступной организации) предполагает цель совершения тяжких или особо тяжких преступлений, планирования их совершения, выражающуюся не только в нападениях, но и в других действиях. Наконец, с точки зрения форм соучастия, в ст. 209 УК речь идет об организованной группе, определение которой дается в ч. 3 ст. 35 УК, а в ст. 210 УК – о преступном сообществе (преступной организации) (ч. 4 ст. 35 УК).

Вряд ли можно согласиться с мнением Р. Р. Галиакбарова, утверждающего, что нормы об организации преступного сообщества (преступной организации) и бандитизме конкурируют как общая и специальная. «Банда, – пишет Р. Р. Галиакбаров, – разновидность сообщества, и это доказывается размещением состава рядом со ст. 210 УК. Последняя является общим составом для состава бандитизма»[433]433
  Галиакбаров Р. Р. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть]. На самом деле это не так. В некоторых случаях организация и функционирование банды, к примеру, в рамках «служб безопасности» какой-либо коммерческой либо политической структуры (организации), являются лишь частью ее более обширной преступной деятельности. В функции данных подразделений (блоков) могут входить и ликвидация неугодных лиц, конкурентов, уничтожение (повреждение) их имущества, похищение людей и т. п. В этих ситуациях вопрос о конкуренции норм, предусмотренных ст. 209 и 210 УК, отпадает, и возникает вопрос о возможной совокупности указанных преступлений. По всей видимости, говорить о совокупности здесь можно лишь тогда, когда будет доказано, что организация (коммерческая, политическая) преследует в качестве основной цели (основного средства) своей деятельности совершение преступлений (согласно УК РФ – тяжких и особо тяжких), в том числе связанных не только с нападениями на граждан или организации. В противном случае совокупности не будет, поскольку содеянное полностью охватывается составом бандитизма.

Так, Морозов в начале 90-х гг. в г. Златоусте создал организацию («структуру»), которая состояла из нескольких блоков, включающих организованные группы молодежи, занимающиеся определенным видом деятельности в интересах всей организации и имеющие своего руководителя. В первый блок входили Морозов и лица из его окружения. Последние могли отдавать распоряжения нижестоящим и, по армейскому аналогу, приравнивались к штабу. В блок номер два входили люди, занимающиеся экономическими вопросами малого бизнеса (ларьки, рынки, открытие новых фирм) в интересах организации и вопросами политического имиджа организатора и руководителя организации Морозова. За счет деятельности коммерческих структур формировались финансовые средства организации, которые вкладывались в банки, создание новых коммерческих структур, а также в обеспечение материального благосостояния лиц, работавших в интересах этой организации, чем обеспечивалась лояльность этих лиц по отношению к созданной организации и лично к Морозову. В блок номер три входили группы, решающие вопросы силовыми методами. Таких групп было две: «фантики» – возглавляемые Кобелевым, пропагандирующие нацистскую символику, и группа Черепанова. «Силовики» делились на рэкетиров-боевиков и «чистильщиков» (убийц). Основной же деятельностью указанных группировок было вымогательство, примитивный рэкет. При этом по сложившимся отношениям рядовые члены блока номер три знали, что относятся к организации Морозова. Сам Морозов, его окружение из блока номер один имели отношения только с руководителями блока номер три и могли не знать рядовых членов. Соответственно, была общая касса и кассы отдельных групп. Средства общей кассы, находящиеся в руках наиболее приближенных Морозова лиц, тратились на приобретение автомашин, шли на развитие легального бизнеса, вкладывались в приобретение недвижимости. Организация имела определенную иерархическую структуру, руководство ею осуществлялось Морозовым на основе строгой дисциплины. К лицам, входящих в нее, предъявлялись требования лояльности и верности лично Морозову, беспрекословного выполнения его указаний, для чего использовалось психологическое воздействие в виде дачи клятвы. С 1996 г. в этой организации выделились новые направления, которые связаны с осуществлением благотворительной деятельности через созданный по инициативе Морозова фонд «Терек» и политической деятельности на территории Челябинской области, для чего также использовался данный фонд. Результатом этой деятельности явилось избрание Морозова депутатом Законодательного собрания. Судебная коллегия по уголовным делам Челябинского областного суда констатировала, что Морозовым на самом деле была создана организация, имеющая разветвленные направления своей деятельности. Его инициативные действия по организации специальной группы «боевиков», осуществлению руководства данной группой при совершении преступлений и действия его телохранителя Кобелева, создавшего такую группу, осуществлявшего непосредственное руководство действиями ее членов, лично принимавшего участие в совершении членами группы нападений, были квалифицированы как бандитизм. При этом судебная коллегия не согласилась с мнением органов расследования и государственного обвинения о том, что организация Морозова являлась преступным сообществом, поскольку его «структура» была создана для получения доходов от различного рода коммерческой деятельности, осуществляемой членами этой организации самостоятельно и через различные коммерческие предприятия, осуществления контроля за деятельностью администрации г. Златоуста, а также получения Морозовым политической власти путем создания и подъема его имиджа среди населения за счет использования возможностей благотворительного фонда «Терек», выдвижения Морозова как лидера этой организации в состав органа законодательной власти субъекта Российской Федерации.

Перечисленные цели сами по себе не относятся к категории преступных. Как установлено судом, группа Кобелева, признанная бандой, являлась лишь одним из структурных подразделений организации Морозова. Цели же создания и характер деятельности одного структурного подразделения организации нельзя автоматически распространять на цели создания и деятельности организации в целом. Поэтому по обвинению подсудимых по ст. 210 УК РФ судебная коллегия постановила оправдательный приговор за отсутствием в их действиях состава данного преступления. Исключая по этим основаниям из обвинения Морозова действия по организации преступного сообщества, судебная коллегия в то же время признала установленным, что в 1998 г. Морозовым были предприняты организационные меры по превращению благотворительного фонда «Терек» в организацию, которая на самом деле представляла бы собой преступное сообщество. Находясь в следственном изоляторе, подсудимый Морозов, имея цель объединения на основе созданного им фонда «Терек» различных лиц и групп, осуществляющих незаконную, противоправную деятельность, в единую организацию, позволяющую контролировать деятельность всех этих лиц и групп, направлять ее и руководить ею, осуществлять противодействие существующим законным органам власти и правоохранительным органам, получать доходы, заставив предприятия систематически перечислять денежные средства в адрес фонда «Терек», пытался из следственного изолятора распространить среди лидеров преступных группировок и лиц, обладающих авторитетом и влиянием в преступной среде, письма с призывом об объединении, в которых содержались конкретные предложения о способе такого объединения, его целях, методах деятельности и порядке распределения доходов. В этой части действия Морозова были квалифицированы по ч. 1 ст. 30 и ч. 1 ст. 210 УК РФ как приготовление к созданию преступного сообщества[434]434
  Агапов П. В. Бандитизм: социально-политическое криминологическое и уголовно-правовое исследование. Саратов, 2002. С. 111.


[Закрыть].

Некоторые сложности возникают при разграничении бандитизма и организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем, поскольку в обоих составах присутствует одинаковый конститутивный признак – вооруженность. Однако логическое толкование уголовного закона позволяет сделать вывод о том, что, в отличие от банды, которая может признаваться вооруженной при наличии оружия хотя бы у одного из ее членов и осведомленности об этом других, вооруженность формирования презюмирует наличие у его участников значительно большего количества оружия, боевой техники и т. п. Вполне логично и замечание В. Мальцева о том, что «число участников формирования (даже с учетом того, что в диспозиции ч. 1 ст. 208 УК говорится и об «иной группе»), по общему правилу, должно соответствовать самому малому первичному звену воинской части», тогда как вооруженная группа может считаться бандой и при наличии в ее составе двух человек. Кроме того, в отличие от состава преступления, предусмотренного ст. 208 УК, в котором не указана цель создания незаконного формирования, в составе бандитизма цель четко обозначена – нападение на граждан или организации. Организация незаконного вооруженного формирования преследует иные цели (политические, националистические), причем не обязательно преступные, но, возможно, и «общественно полезные» (защита суверенитета субъекта Федерации; обеспечение безопасности и общественного порядка в каком-либо регионе; помощь правоохранительным органам в борьбе с преступностью и т. д.). На наш взгляд, отсутствие в ст. 208 УК указания на цель создания незаконного вооруженного формирования является серьезным пробелом в законе. Следствием несовершенства законодательства явился тот факт, что ежегодно в Российской Федерации по ст. 208 УК возбуждается лишь незначительное число уголовных дел, поскольку практические работники предпочитают квалифицировать действия, связанные с организацией незаконных вооруженных формирований, по другим статьям уголовного закона[435]435
  Мальцев В. Ответственность за организацию незаконного вооруженного формирования или участие в нем // Российская юстиция. 1999. № 2. С. 44–45.


[Закрыть].

Однако в практике случаи осуждения по ст. 208 УК все-таки есть. Так, Никонов, в период отбывания наказания в исправительной колонии г. Пензы, познакомился с чеченцем Висалиевым и, попав под его влияние, решил после освобождения из мест лишения свободы вступить гвардейцем в армию республики Ичкерия и за вознаграждение воевать против федеральных сил России. Освободившись из мест лишения свободы, Никонов стал собирать из числа жителей Пензенской области группу для того, чтобы выехать в Чечню и принять участие в боевых действиях против российских вооруженных сил. Проводя вербовочную и агитационную работу, Никонов для придания значимости своей деятельности ссылался на то, что у него имеются устоявшиеся связи с лицами чеченской национальности и, выступив на стороне незаконных формирований, они заработают деньги. Реализуя свой умысел, Никонов установил в г. Пензе связь с лицом чеченской национальности по имени Салман, по указанию которого он и некто Обухов, также давший согласие выступить против российской армии, написали заявление на имя Ш. Басаева с просьбой зачислить их в ряды армии республики Ичкерия. В феврале 2000 г. Никонов и Обухов выехали к назначенному для встречи месту, однако в пути следования были задержаны. Действия Никонова и Обухова были квалифицированы судом как приготовление к созданию вооруженного формирования, не предусмотренного федеральным законом[436]436
  Агапов П. В. Указ. соч. С. 113.


[Закрыть].

Следует отметить, что общественная опасность организации незаконных вооруженных формирований определяется тем, что, как правило, это общественно опасное деяние предшествует совершению других, более тяжких преступлений. В частности, весьма закономерным исходом является «перерастание» деятельности незаконных вооруженных формирований в бандитизм. Достаточно вспомнить нападения незаконных вооруженных формирований («актов возмездия») под руководством С. Радуева в 1996 г. на г. Кизляр и с. Первомайское. Крайне опасными представляются и попытки привлечения к обеспечению общественного порядка и безопасности граждан негосударственных вооруженных формирований (отрядов самообороны, казачьих дружин и т. п.). Следует согласиться с мнением А. Павлинова, что необходимость создания и функционирования таких вооруженных частей и отрядов при отсутствии надлежащей правовой базы (хотя фактически и в условиях крайней необходимости, необходимой обороны) вызывает большие сомнения и опасения[437]437
  Павлинов А. Чем незаконное вооруженное формирование отличается от банды // Российская юстиция. 2000. № 4. С. 46.


[Закрыть]. Думается, что функционирование вооруженных формирований даже при четком правовом регулировании этого вопроса несет в себе огромный скрытый заряд опасности. Совсем недавно в Краснодарском краевом суде завершился процесс над бандой Доманина («дело двадцатки»), орудовавшей в крае под видом казачьей дружины, причем нападения, осуществляемые «казаками», были не менее дерзкими и жестокими, чем вылазки бандформирований Ш. Басаева и С. Радуева[438]438
  Архив Краснодарского краевого суда, дело № 2-13/2000 за 2000 г.; Ефремов А. Гулял по Кубани разбойник-казак // Российская газета. 2000. 24 мая.


[Закрыть].