Текст книги "Гончаров и смерть репортера"

– Ничего, полежит у меня до понедельника. Есть у меня загашничек, туда любовниц прятать можно, хрен догадаешься!

* * *

Не было никакой гарантии, что перед смертью Дунаев не сообщил убийцам моей фамилии, да и Марго могла кое-что обо мне рассказать. Отправляясь на вечернюю прогулку, я предупредил об этом Медова. Поэтому сейчас, удобно расположившись на одной из скамеек у Пяти фонтанов, я беззаботно потягивал тоник, наперед зная, что за моей драгоценной особой наблюдают и, если того потребуют обстоятельства, немедленно вмешаются.

Что и говорить, место себе проститутки выбрали живописное! Сейчас оно не полностью в их власти, поскольку еще не стемнело, и простодушный народ, чуждый их профессии, совершает свой глупый моцион. Но первые ночные мыши уже прилетели. Прямо напротив, облепив скамейку, они делятся вчерашними впечатлениями, мешая двум добропорядочным алкашам. Видимо, по незнанию мужички заняли их взлетную полосу. Радушно улыбнувшись, я приглашаю их к себе, благо мою скамейку пока Бог миловал, а уж втроем-то мы сможем дать надлежащий отпор старейшему племени. Но алкаши приняли мое приглашение превратно – как посягательство на их недопитую бутылку – и, настороженно озираясь, вовсе исчезли в кустах.

Повертев головой, я всего в пяти метрах, на соседней скамейке, нашел то, что мне было нужно. Пара девчонок сидела молча, угрюмо уставившись в землю.

Они тоже проститутки и тоже пришли в поисках клиента, но работали не за деньги.

Не этот вопрос волновал их. Сейчас они были запрограммированы только на одно: где достать зелья, чтобы хоть на время вновь почувствовать себя живыми.

Прошло минут десять, и развязной походкой к ним подошел худой неопрятный парень.

Улыбнувшись, он ударил одну из малолеток по щеке:

– Че, овца, не по кайфу?

– Подыхаю, Серега, хоть под группешник, выручай!

– В натуре, я тащусь! Под бабая пойдешь?

– Хоть под стадо!

– Ништяк, ползи за мной, щас приторчишь.

– Серый, а я? – прижимая детские спички рук, жалобно гнусавя, взмолилась подруга.

– А ты, мля, овца загребанная, сиди и кочумай, на тебя даже у обезьяна не встанет. Ты когда последний раз тыкву мыла? Как от козла воняет.

– Сереженька, миленький, ну пожалуйста, найди кого-нибудь! Или в долг… Я все-все отработаю, пожалей меня.

– Ха-ха, ты слышишь, Вика? Она отработает! Чем? Ты уже до жопы прогнила, тварюга сифонная. Ладно! Причешись хоть. Найду тебе какого-нибудь козла на память о нашем городе.

– Спасибо тебе, но я ведь уже не заразная.

– Сиди, падла, и жди!

Продавец живого товара и проститутка пошли в сторону набережной, а я остался на месте, поскольку никакого интереса он для меня не представлял, хотелось ухватить свинью пожирнее. Наверняка наркоты у него не больше, чем на пару дней мерзкой работы. Мне же нужен был его снабженец. Где и когда они встречаются? Возможно, даже здесь. Сюда им зелье может доставлять какое-то промежуточное звено. Выйти на него – уже удача.

Проституток тем временем начали потихоньку разбирать. За кем-то приезжал сам клиент, кого-то уводили пастухи. Один из них, видя мою полную индифферентность, направился к моей лавочке, но я вовремя успел вытащить полупустую бутылку водки, и ко мне потеряли всяческий интерес.

Неряшливый подонок, обещавший Вике райское наслаждение, все не шел за ее подругой. Устав ждать, она сама поплелась к набережной, а возле меня, нимало не смущаясь, уселась довольно миловидная женщина лет тридцати. Такие на любовном рынке уже не котируются. Открыв сумочку, она небрежно закурила и спросила, который час. Городские часы висели в пяти метрах. Очевидно, это давно заведенный ритуал.

– Без десяти семь, – машинально ответил я, продолжая смотреть вслед удаляющейся жалкой фигурке сифилитички.

– Вы кого-то ждете? – продолжала атаку блудница.

– Нет, – необдуманно ответил я, но тут же поправился:

– То есть давно жду, а все безрезультатно. Не появляется моя Кармен. Вы ее, случайно, не знаете?

– Случайно знаю! Кармен – дорогая женщина, но сюда она давно позабыла дорогу. Пошла по верхам, но ничего, – мудро усмехнулась проститутка, – рано или поздно вернется, как вернулась я.

– И что же вас заставило?

– Нужда! Ха, да что об этом говорить! На эту тему написана масса интересных книжек, и все они правдивы. И знаете – почему?

– Потому что интересны?

– Нет, просто писались они хорошими авторами в наших постелях. А Кармен вы в ближайшие два-три года не дождетесь.

– Откуда у вас такая уверенность?

– Просто недавно ее встретила, она сейчас на самой вершине своего триумфа, а теперь ей предстоит падение, но падение происходит постепенно, сначала даже незаметно для себя. Но оно происходит. Вот я и вычислила: чтобы ей опуститься до моего уровня, потребуется не менее двух лет.

– Логично, но мне она нужна позарез. Где она проживает?

– Сожалею, но ничем помочь не могу. Я этого не знаю и никогда не знала. Проститутки высокого уровня никогда не приглашают друг друга в гости.

– Но хотя бы ее фамилию вы можете назвать?

– Э-э-э, дружок, это уж слишком, если вы не знаете, как ее зовут, то представляете опасность. Зачем она вам? И когда вы с ней познакомились?

– Еще осенью, так же вот, случайно, оказались на этой самой скамейке.

А зачем она мне? По-моему, ваш вопрос риторический. Зачем бывают нужны женщины вашей специальности? Наверное, не для того, чтобы по ночам решать с ними кроссворды.

Бодрая и веселая, вернулась на свое место сифилитичка. Обслужить клиента за это время не смогла бы и крольчиха, значит, ей удалось кольнуться в долг. Непонятно кому улыбаясь, она достала косметичку и начала прихорашиваться.

Весь ее вид вызывал только гадливость и омерзение. Каким образом ей еще удается заполучать клиента? Меня передернуло от одной этой мысли.

– А вы не боитесь? – спросил я соседку.

– Простите, чего? – удивленно отозвалась она.

– Превратиться в такое же существо, как эта девочка.

– В ближайшее время мне это не грозит, я пока еще разборчива и привередлива, а что касается иглы, то Бог миловал, даже не пробовала. Вот глядите!

Очевидно, с рекламной целью она продемонстрировала мне еще красивые и холеные руки, не тронутые шприцем. Хохотнула и придвинулась ближе:

– Я разборчива, выбираю настоящих мужиков – вроде вас. Вы сами-то не колетесь?

– Нет, предпочитаю узаконенное пойло, что нам продает государство. – В доказательство я хорошенько приложился к бутылке, а после, в знак особого расположения, протянул ее соседке.

– Спасибо, но я не пью. Надеюсь таким образом подольше продержаться на плаву.

– Похвально. Вы давно посещаете этот сквер?

– Как и вы, с осени прошлого года, а вам-то что за интерес?

– Профессиональное любопытство журналиста. Разве вам не интересно наблюдать, как протекает процесс деградации этих детей? – Я указал на освободившуюся Вику. Подойдя к сифилитичке, она дрожащими руками протянула подружке наполненный шприц. Потом поставила ей на колени ногу и замерла в ожидании желаемого.

– Нет, мне это неинтересно и, более того, противно. Я бы собственными руками давила тех, кто подсаживает этих малолеток на иглу.

– За чем же дело встало? Вперед и с песней, благую миссию выполните, вперед!

– Где ж их найти?

– Они перед вами, например, тот паршивый субъект по имени Сергей. За один укол он принуждает этих девчонок работать на него всю ночь. Ему глубоко наплевать, что уже через год из тринадцатилетней девчонки получается старуха, больная сифилисом, СПИДом и прочими гадостями. Бизнес есть бизнес! Обогащайся, говорит нам государство, скромно при этом умалчивая, какими именно путями.

– Этот паршивый субъект, как вы его назвали, всего лишь мелкая гнида, паразитирующая на более крупной погани. А вот она-то для нас недосягаема.

Пойдемте в бар. Вы не волнуйтесь, я сама за себя заплачу. Кстати, давайте познакомимся, меня зовут Клара.

Под зонтиком летнего кафе мы съели по две порции мороженого и стали почти друзьями. Единственное, чего я боялся, так это ее исповеди проститутки.

Но бабой она оказалась неглупой, и этого не произошло. Прощаясь, Клара вручила мне свою визитку, выдав совершенно непонятную мне фразу:

– В понедельник в десять, здесь. Это то, что вам нужно. Меня вы не знаете!

Только минут через пять, когда я, отойдя от фонтанов, поджидал Медова, до меня наконец дошел истинный смысл сказанного. Клара оказалась умнее, чем я думал, только вот что она подразумевала под своими словами «Это то, что вам нужно»? Тут возможны два варианта: либо в понедельник в кафе я увижу Кармен, либо в это время здесь происходит раздача наркоты мелким оптом. В любом случае ее информация заслуживает внимания.

Задумавшись, я не сразу заметил стоящую передо мной старую голубую «Волгу», за рулем которой неподвижно сидел Сергей Медов. Проходя мимо, я незаметно кивнул, а через сотню метров забрался к нему в салон. Поздоровавшись, он спросил о дальнейших планах.

– Планы-то есть, да только как вы относитесь к незаконным действиям, которые нам предстоит совершить?

– Кажется, меня вам рекомендовал Макс? Поэтому считаю вопрос с повестки дня снятым. Куда нужно ехать?

– В колхоз «Волжский рассвет», если мы, конечно, до него доедем.

– А куда мы денемся? Папаня на этом авто двадцать лет проездил, да я уже почти десять, правда, от него своего остался только кузов. Сейчас выскочим на трассу, я вам его в деле покажу.

Двадцать километров до деревни мы пролетели за десять минут. В центре, возле трех работающих комков, остановились, и я справился у пьяного сельского труженика, как нам побыстрее найти господина Шилова.

– Витька, что ли? Да на хрена его искать, сейчас сюда привалит! Он поехал своей телогрейке бабки отдать, а зачем, спрашивается? Ты сперва выпей как следует, а потом и ехай, отдавай, что останется. А то не по-человечески получается, весь день мы с ним корячились, землю возили, а теперь Петруха должен его ждать, потому что все бабки при нем. Почему? Нет, вы мне ответьте, за что я должен страдать? Несправедливо, мужик, купи пузырь. Я тебе сразу отдам. Вот он сейчас свой говнокопатель поставит и махом сюда, и я тебе отдам.

Выдав страдальцу необходимую сумму, я захлопнул дверцу, чтобы больше не слышать его волжских страданий.

– Константин Иванович, хотя бы в двух словах набросайте план наших предстоящих действий.

– Все будет зависеть от поведения этого самого Витька, а вот, кстати, и он собственной персоной и, кажется, трезвый.

Выйдя из машины, я пошел навстречу. К моему великому удивлению, Витек узнал меня сразу, засуетился, зашмыгал носом и, нелепо размахивая руками, затараторил:

– Здравствуйте, здравствуйте, а я-то вас с утра ждал, все мы вас ждали, все понаготовили, как вы сами, как здоровье супруги, красивая женщина!

– Не трещи! – строго приказал я. – Дело к тебе есть. Хочешь заработать пять сотен новыми? Только думай побыстрее.

– А кто ж откажется от пятисот рублей? Только дурак! Что делать?

– Твой трактор на ходу?

– А как же, а как же, только что заглушил, весь день на нем пахали.

– Ну и отлично! Машину из ямы вытащить сможешь?

– Смотря какую, машины всякие бывают. Есть, к примеру…

– Короче, Шилов, вытащить нужно «Ниву», но так, чтобы ни единая душа об этом не узнала. Ты меня знаешь, шутить я не люблю, понял? – Для пущей убедительности я ткнул ствол ему под ложечку.

– Понял, начальник, все сделаем, как надо, где автомобиль?

– Всему свое время. Ты знаешь, где пятая силосная траншея?

– Тю, а кто ее не знает, только она уже года два не фунтициклирует.

– Вот и хорошо! Сейчас ты поедешь к этой траншее и будешь ждать меня там. Только поедешь не по трассе, а через перелесок, сможешь?

– За пятьсот колов я через минное поле проеду.

– Отлично, Витек, ты умный парень! Не забудь прихватить надежный трос и пару крепких четырехметровых досок. Надеюсь, в твоем хозяйстве все это отыщется.

– Обижаешь, начальник, я не пальцем сделанный.

– Тогда вперед!

Шилов побежал легкой, нервной рысцой, а я, забравшись в машину, на немой вопрос старшего лейтенанта ответил:

– Сергей, пока все идет нормально, сейчас мы подождем, пока проедет трактор, и через пять минут двинемся следом. Наша задача на ближайший час такова. Нам необходимо аккуратно и безо всякого шума вытащить из силосной ямы почти новый автомобиль, попавший туда по неосторожности. Какие будут вопросы?

– Вопросов нет.

– Замечательно! Тогда вопрос у меня. Куда мы ее денем?

– Не понимаю вас, поясните.

– Эту машину, до того как она пройдет курс лечения, не должен видеть никто, кроме спецобслуги, я ясно выражаюсь?

– Достаточно, а больше и не надо, но вот куда ее девать, так сразу ответить я не могу, дайте немного подумать.

– Думайте, Сергей, я не тороплю, а заодно не забывайте об опытном хирурге, который делает операции на дому.

– Понятно, а какой сложности эта операция?

– Легкой, нужно немного подправить ей личико и поменять год рождения.

Внимание, – услышав треск работающего двигателя, предупредил я, – кажется, Витек – человек дела.

Проезжая мимо, Шилов показал большой палец и вскоре, в неприметном переулке, повернул направо, волоча за собой три широченные плахи. Что и говорить, случай свел меня с мужиком обстоятельным и деловым. Выкурив по сигарете, мы потихоньку двинулись следом. Я боялся, что где-нибудь посреди перелеска хваленый медовский танк засядет прочно и надолго, но мои опасения оказались напрасными. «Волга» только покачивала бедрами и недовольно фырчала в заведомо глухих местах. Время подходило к девяти, когда мы подъехали к этой чертовой силосной яме, едва не ставшей мне могилой. Сидя на гнилом бревнышке, Шилов старательно курил, но при нашем появлении почему-то встал по стойке смирно.

– Куда дальше, начальник?

– Никуда, уже приехали.

– А где машина?

– Перед тобой, в траншее.

– Это как же так? Как она туда попала?

– Ветром задуло! Чем меньше знаешь, тем спокойнее спишь. Пойдем посмотрим, как ее сподручнее вытащить.

При дневном свете яма не показалась мне такой страшной, как вчерашней ночью, и жижи в ней было гораздо меньше, так что захлебнуться в ней я бы никак не смог при всем моем желании. Машина только наполовину ушла в вонючий кисель, а задняя ее часть торчала наружу. Бампер вообще выглядывал из-за кромки бункера. Минут пятнадцать мы теоретически обсуждали оптимальные варианты подъема. Выходило, что, как ни крути, а кому-то окунуться в дерьмо обязательно придется. Витек был вовсе не против, но почему-то стеснялся честно об этом сказать. Он даже длинным прутом промерил дно ямы и прикидывал, как половчее завести под колеса плахи. Но вот раздеваться не торопился. Господи, совсем недогадливый стал Гончаров! Сторублевая бумажка окончательно развеяла сомнения Витька. Он решительно снял пиджак наброшенный, перекрестившись, снял крест и по доске, как по трапу, пополз вниз. Сергей тем временем пытался ненадежнее закрепить трос за задний мост автомашины.

– Начальник, – скомандовал Витек, – давай-ка заводи плаху под левое заднее, сейчас она у нас вылетит, как из пушки. Она что, стоит на скорости?

Погодите, сейчас вырублю. Все готово, давай плаху.

Вдвоем с Сергеем мы с трудом подвели трап под колесо и до упора протолкнули его под передок. То же самое нам предстояло проделать и с правой стороной. Согнувшись над ямой, мы наблюдали за работой Витька, держали наготове доску, не забывая при этом давать ему ценные указания.

– Олух, да ты под передним-то колесом подрой ямку, – советовал Сергей, – да поглубже, а то будет…

Что именно будет – досказать он не успел, потому что сам полетел вниз, очевидно, дорывать ямку собственными руками. Я хотел заржать, но не успел по той же самой причине, что и Сергей: земля, вдруг вырвавшись из-под ног, опрокинула меня вниз, в грязевую ванну. И опять она показалась мне необыкновенно глубокой. Жадность фраера сгубила, успел подумать я, когда над головой раздался неприятный, нехороший голос, даже не голос, а визг:

– Попались, суки! Не двигаться, падлы, щас всех угрохаю, козлы вонючие!

– Ты, Шурик, не кипятись, – успокаивал его набожный голос главаря и хозяина «Нивы», – попались, значит, так тому и быть, отлетались пташки в небе, пора и в землю. А мы с тобой, Шурик, еще полетаем, нам надо нервы беречь, а угрохать их мы всегда угрохаем, не в этом дело, нам что надо, а? Я вас спрашиваю, черви навозные, что нам от вас надо? Молчите…

– По пуле в живот им надо, Цезарь.

– Нет, Шурка! – вмешался голос с акцентом. – Ты не правильно говоришь, им надо кол на попу делать, ах хорошо! Мы один раз так душмана делали, хорошо!

Всю ночь как свинья резаный плакал. Только утром сдох.

– Отроки, негоже так с людской плотью поступать, не по-божески, надобно с ними по-хорошему, по-доброму побеседовать. Они что заблудшие овцы, не ведают, что творят. Рустамбек, который из них?

– А, Цезарь, вон он, ишак поганый, которого я бросал!

– Вылови-ка ты его мне, хочу с ним задушевно поговорить, а остальным накинь браслеты, а будут брыкаться, поступай как надо, мне они не нужны.

– Вылазь, шакал поганый, я тебе говорю! А ты, белый свинья, давай рука, будешь много базар-колхоз, тебя Шурка будет сразу делать.

Пока длилось это своеобразное совещание, я лихорадочно соображал, какая сволочь могла нас предать. Выходило, что никакая, потому как о нашем вояже никто, кроме меня, заранее не знал. Выходило, что эта самая сволочь не кто иной, как я сам. Значит, они вычислили меня чисто интуитивно. Скорее всего, те ухари на сером джипе указали им направление, в котором я отбыл. Узнав на посту ГАИ, что мимо них я не проезжал, они резко сузили круг поиска, тем более что с трассы я мог уйти только направо. Но все равно им потребовалась уйма времени, прежде чем они обнаружили силосную траншею, а это значит, что в городе меня не искали и я могу быть спокоен за судьбу Милки. Второе. Убить они нас никак не могут, потому что с моей смертью у них умирает надежда заполучить деньги обратно, а без денег им невозможно вернуться в отчий дом, где их поджидает неприятная смерть, аналогичная той, о коей только что поведал Шарикбек или как там его… Выбраться отсюда, наверное, невозможно, если только не удастся найти в этой жиже слив, ведь когда-никогда этот бункер должны были мыть, хотя бы теоретически…

Удар нунчаками неожиданно вывел меня из легкой задумчивости. Кажется, меня очень просили подняться наверх для конструктивной беседы. Что же, послушаем проповеди наркопастыря. С помощью кровожадного басурманина я выбрался наверх и предстал пред ясны очи главаря в черном камуфляже. Дело шло к вечеру, и потому в наступающих сумерках рожа святоши просматривалась с трудом. Резких движений я не делал, опасаясь бесноватого Шурика, добровольно и радостно отдал им оружие, ненужное и даже опасное в подобной ситуации. Молил я только об одном: чтобы Бог дал моему старлею хоть немного выдержки, иначе сдуру нас всех положат как куропаток.

– Сын мой, – заговорил главарь мягко и проникновенно, – вы весь в грязи, и вам необходимо отмыться.

– Я полностью с вами солидарен, преподобный отец.

– Согласны ли вы, раскаявшись, искупить вину свою?

– А як же? С превеликим нашим удовольствием!

– Согласны ли вы вернуть нам добро, уворованное вами?

– Забирайте, оно перед вами, я только немного на ней проехал, а сегодня собирался вытащить и вернуть ее вам.

– Вы не совсем понимаете, о чем я говорю, но это поправимо.

Рустамушка, сей заблудший отрок испытывает боли в перстах, помоги страждущему и воздается тебе.

Когда и как ко мне подкралась эта сука, я не понял, только вдруг мизинец левой руки хрустнул, и я заорал благим матом.

– Вот видите, к каким печальным результатам приводит непослушание?

– Педераст ты македонский, а не святой отец!

– Александрушка, сын мой, этот тать еще и кощунствует!

– Ща я его, Цезарь! По какому классу?

– Для начала, думаю, достаточно четвертого, ему еще ехать.

Я почувствовал сзади какое-то движение и тут же резко отпрянул в сторону. Преподобный отец явно остался недоволен, потому что удар дубины, предназначенный мне, уютно втерся в его бок. Он вдруг заговорил совсем не церковным языком, и меня тут же начали бить по-настоящему. В короткой паузе между ударами я успел крикнуть: «Серега, не дергайся!» – и потерял сознание.

* * *

– Ну что, очухался, великий воин? – насмешливо спросил главарь совсем другим, жестким тоном. – Теперь я буду разговаривать с тобой серьезно. Ты мужик неглупый и, очевидно, все просчитал. Рассчитал и пришел к выводу, что замочить мы тебя не можем по той простой причине, что в этом случае рвется единственная нить, соединяющая меня с деньгами, которые я должен вернуть хозяину. Без них мне хода домой нет. Допустим, ты прав, ты будешь держать меня на коротком поводке. Но бесконечно долго это продолжаться не может. В конце концов, однажды мне это надоест, и я, предварительно замочив тебя, уйду в бега. Но в таком случае я потеряю жену и детей. Поэтому я выбрал другой вариант. Пока еще не поздно, пока еще хозяин меня не ждет, я полечу домой сегодняшней ночью и, забрав семью, укроюсь где-нибудь в тайге. Но это будет только после того, как я замочу вас всех. Я говорю совершенно серьезно и даю тебе на раздумье всего десять минут. И еще учти, что я знаю адрес твоей квартиры, а мне, сам понимаешь, терять уже нечего.

– Дай глоток водки и закурить.

– Курить – пожалуйста, а водки у меня нет. Все осталось в багажнике «Нивы», ты пока думай, я принесу.

Цезарь ушел, а я, оглядевшись, понял, что меня связали и затащили в разрушенный сарайчик, где я вчера с упоением рассматривал амбарные книги силосной траншеи номер пять. Что же делать? Главарь предельно ясно нарисовал мне обстановку и свои последующие действия. Очень похоже, что поступит он именно так, как планирует, и тогда мне не остается ничего иного, как, сдавшись на милость победителя, слезно молить дорогого тестя вернуть мне деньги. Но он может отказать, сославшись на то, что уже успел их запротоколировать. Ладно, допустим, я его уговорю и привезу «дипломат», но ведь нет никакой гарантии, что, заполучив желаемое, Цезарь просто не пристрелит нас. Даже наоборот, скорее всего, он именно так и сделает. Зачем ему лишние свидетели, да к тому же его обидевшие? Скверно, скверно, господин Гончаров! И усугубляется это тем, что они знают твой адрес. Но почему, зная адрес, они не пожаловали к тебе в гости, а предпочли сомнительную засаду? Что-то тут не так. Что-то еще не досказано. Но что? Милка! Конечно Милка. Боже мой, что с ней? И каким же надо быть ослом, чтобы вчера вытащить из ее пистолета обойму! Господи, если с ней что-то случится, как тогда ты будешь жить, дешевый фраер! Скотина! Доигрался, ненавижу тебя! Подонок, зарвался, позабыл, что на дворе демократия. Что же делать, если на твоей совести висит жизнь трех человек? Что делать?

– Ну и что мы будем делать? – осветив меня зажигалкой, осведомился Цезарь. – На, выпей, твоим товарищам тоже немного дал. Ты не ответил на мой вопрос.

– Где моя жена?

Повисла тягучая пауза, не предвещавшая ничего хорошего.

– Где моя жена, подонок? – заорал я, насколько позволял мне распухший язык.

– Успокойся, она здесь.

– Она жива? С ней все в порядке? Ну, говори же, сволочь!

– Вот видишь, как ты за нее переживаешь, теперь представь, каково мне.

– Немедленно приведи ее сюда, кретин недоделанный. Если на ней есть хоть единая царапина, то никаких денег ты не получишь даже во сне.

– Кончай истерику, Гончаров! Царапины на ней есть, а деньги я получу, потому что она жива, а для тебя это самое главное. Не хотел тебе об этом говорить преждевременно, но уж коли зашел разговор, то изволь.

– Где она, козел, покажи мне ее!

– Она спит, пришлось ей прилично вколоть, но иного выхода не было. У нее был нервный срыв с последующим выкидышем, но ты не волнуйся, я военфельдшер и сделал все, как надо. Ее жизнь вне опасности, а остальное будет зависеть только от тебя. Отдашь деньги, получишь жену и друзей. В противном случае получишь только их трупы и пулю в собственный затылок. Выбор за тобой.

– Какие ты можешь дать гарантии?

– Никаких, но их жизнь в твоих руках.

– Очень мило, я привожу тебе «дипломат», ты его забираешь и, даже не сказав спасибо, спокойно укладываешь нас в эту вонючую яму.

– Это был бы самый правильный ход, но тебе нужно надеяться на лучшее, на мою порядочность.

– Ладно, иного выхода у меня нет. Проводи меня к жене, я должен собственными глазами убедиться, что она жива.

Свернувшись зародышем в багажнике белой «Волги», Милка пребывала в глубоком сне. Одета она была не по-домашнему, и это удивило меня.

– Как вы ее взяли?

– Как куропатку, на приманку. Попросили какую-то девку ей позвонить, и та за десять рублей вызвала ее на улицу, а дальше было делом техники. Я с ее ключами поднялся в твою квартиру, кстати, забери их. Все тщательно осмотрел, но, к сожалению, ничего не нашел. Вот тогда-то мы и поехали отрабатывать второй вариант. Он, на наше счастье, оказался более успешным.

– Кто тебе дал мой адрес?

– Ты много хочешь, командир, но тебе я скажу. Есть такая женщина, ты с ней познакомился недавно. А вообще хватит болтать, ты принимаешь мои условия?

– Мне не остается иного выхода.

– Я тоже так считаю. Думаю, трех часов тебе будет достаточно, чтобы обернуться туда и обратно. Сейчас почти десять, так что ровно в час ждем вас здесь. Но только крепко запомни: ствол моего автомата сразу же после вашего отъезда будет упираться в лоб твоей жены, и если ты вздумаешь нас натянуть, то тебе достанутся только ее мозги. Ты меня правильно понял?

– Понял я тебя правильно, только в этом случае я отказываюсь сразу.

Мне не уложиться в отведенный тобою срок.

– Ты начинаешь крутить вола, а мне это не нравится. Неужели для того, чтобы забрать «дипломат», нужно много времени?

– Да, потому что твои гнилые бабки я распихал в шесть мест, чтоб они сгорели вместе с тобой! Сколько, по-твоему, я проезжу, пока не появлюсь по всем адресам и где гарантия, что все на месте, что кто-то не свалил на дачу? Что тогда? Тогда ты, решив, что я тебя опрокинул, начнешь убивать. Кроме того, мне необходимо время, чтобы закодировать «дипломат».

– В смысле подложить взрывное устройство? Зачем?

– А затем! Затем, чтобы открывший его без моего ведома растаял бы легкой дымкой на волжском голубом небосводе. И еще это нужно в том случае, если я, приехав сюда, вдруг обнаружу трупы жены и друзей. Тогда здесь будет маленькая Хиросима, уверяю тебя – хватит на всех, а от твоих паскудных денег останутся одни воспоминания.

– Приятно иметь дело с умным мужиком. Ладно, срок до шести утра тебя устроит?

– Накинь еще час.

– Нет, в это время уже вовсю пойдет транспорт, и мне будет трудно контролировать ситуацию. В шесть тридцать твоя жена будет мертва. Разговор окончен. Ты теряешь время. Садитесь в вашу «Волгу» и ни пуха вам, ни пера.

– Почему вдруг «вы»? С каких пор ты стал таким вежливым?

– Это тебе показалось, а «вы» – потому, что с тобой поедет мой Шурик-камикадзе. Учти, он сначала стреляет, а только потом говорит. Ты удивлен?

Напрасно. Однажды лопухнувшись, я не собираюсь делать этого во второй раз. Он будет тебя сопровождать по всем названным тобой адресам и в случае малейшего подозрения уложит, даже если это будет стоить ему жизни, ну а о дальнейшем я уже сказал достаточно. Если ты приедешь без него, то последствия будут самыми печальными. В добрый путь!

– Куда, к черту, в таком виде? Меня остановит первый же постовой, надо умыться и прикид поменять.

– М-да, видик у тебя действительно загаженный. Насчет умыться не знаю, а костюм придется тебе одолжить.

Конвоируемый нервным Шуриком, ровно в десять я отправился в свой, может быть, конечный путь. Последний шар, что мне выкатил Цезарь, перепутал все мои планы, и надо было искать новое решение выхода из создавшейся пиковой ситуации.

Больше всего я боялся Ефимова, точнее, того рвения, с каким он возьмется за дело, узнав, что под угрозой жизнь его дочери. Наверняка он организует группу захвата, и тогда я останусь вдовцом, так и не успев жениться, если вообще от меня что-то останется. Значит, лучше всего держать полковника в полном неведении, что довольно подло с моей стороны, но другого выхода у меня нет. Лучше живая дочь при подлом муже, чем порядочный муж при мертвой дочери!

Гениальный афоризм, достойный пера самого Козьмы. Но как в таком случае я заберу деньги? Стоп, а ты совсем еще не глуп, господин Гончаров, пока еще не весь твой мозг поражен алкоголем. Денежки я заберу, это уж как пить дать, вопрос не в этом. Вопрос в том, можно ли под честное слово бандита ставить четыре жизни? Ответ однозначен: нет! Тогда что?

– А тогда вот что! – вслух ответил я самому себе, поворачивая к больнице.

– Куда это мы? – ткнув меня в ребро автоматной чашечкой, подозрительно спросил психопат. – Или заранее себя в больничку везешь? Не трудись, больничка тебе после моей запрессовки не понадобится.

– Заткнись, – ровно и спокойно ответил я, стараясь не делать резких движений, – здесь у меня хранится половина всех ваших денег.

– Ну ты, мля, и даешь! Ништяк втер, я бы не вперся! Гы, бабки в больничке заныкать! Нормально. Точняк Цезарь шепнул, не лопушка везешь!

– Замолчи! – попросил я, останавливаясь у входа. – Ты здесь посиди…

– Хрен ты угадал, я теперь за тобой, как нитка за иголкой! Пойдем вместе!

– Тогда тихо, чтоб как в немом фильме.

– Это мы запросто, только сам не дергайся.

К нашему великому сожалению, незаметно пройти нам не удалось. Ночная жизнь города шла своим чередом, и в приемный покой «скорая» подвозила первых пациентов. Глаза въедливой дежурной помогли закрыть двадцать рублей и клятвенное мое заверение, что мы пришли только на минуточку. В левом крыле, где лежал Ухов, дежурная медсестра, как и положено, отсутствовала. Господи, уж не в ее ли смену я попал. Если она опять занимается с Максом прелюбодеянием, это сильно осложнит дело. Нарочито громко я пошел по коридору, печенью чувствуя ствол автомата, спрятанного у Шурика под курткой. Мои усилия не пропали даром, из ординаторской высунулась позавчерашняя медсестра и как старого знакомого пригласила на чашечку кофе. Отказавшись, я справился о здоровье Макса.

– Пока еще не встает, – печально ответила она.

– Что не встает?

– Ваш друг не встает. – Она предпочла не заметить моего хамства.

– Конечно не встает, рано еще. Я зайду к нему на минуточку.

– Я не знаю, он спит, наверное.

– Миленькая, я только на секундочку.

– Ну ладно, только благодаря вашему исключительному детективному таланту.

Вот дура-то! – подумал я, чувствуя, как напрягся Шурик. Беззаботно рассмеявшись, я двинулся в сторону максовской палаты, по ходу негромко, но зло шипя:

– Идиот, кретин ненормальный, если ты и дальше будешь себя вести подобным образом, то подставишь и меня и себя, уймись, паскуда!