Текст книги "Контрабандист"

Я сложил фигу и выразительно продемонстрировал, что никуда я не пойду – пусть идут сами и подставляются под пули. Мне не менее выразительно погрозили кулаком. Я чуть подумал и решил, что лучше-таки не конфликтовать в такой ответственный момент, и, мысленно перекрестившись, двинул навстречу неизвестности.

До угла я дошел спокойно. Но стоило только за него высунуться, у виска звучно щелкнул затвор пистолета. Я не рискнул поворачивать голову.

– Очень медленно и спокойно поворачиваешься, – прошептали над самым ухом, – и встаешь рожей к стенке.

Я был уже за углом, полицейские не видели, в какие неприятности я попал. Зато почти все видела камера. Я мог только гадать – успеют ли они что-то предпринять до того, как меня сгоряча пристрелят.

– Ты чего, сука, тут ошиваешься? – прошипели мне на ухо.

Я осторожно скосил глаза и увидел того самого охранника, который провожал меня до лифта. Еще двое довольно нерешительно выглядывали из-за какой-то двери.

– В стену смотреть! – рявкнул он. – Ты тут один?

– А может, по стаканчику? – без особой надежды предложил я.

– Щас, блядь, такой тебе будет стаканчик… – Больше он ничего не добавил.

Штурмовики свалились прямо с потолка, проломив панели. Оказалось, эти сукины дети подобрались поближе по коммуникационным ходам, пока охрана отвлекалась на меня. Моего мучителя, аккуратно, с легким хрустом, сложили пополам, а что сделали с остальными, я просто не успел увидеть. Только слышал какой-то грохот и за ним – остервенелый мат, перешедший в сдавленное пыхтение.

– Меня тоже арестовывайте, – быстро и негромко напомнил я. – Они же смотрят!

– Как скажешь, парнишка! – Меня тут же огрели чем-то сзади по шее – не смертельно, но убедительно. Я упал на колени и ощутил, как на запястьях затягиваются пластиковые жгуты.

Последующие сорок минут я провел лежа на полу. О том, что происходило на базе, я догадывался по звукам. Полицейские прорвались к воротам со стрельбой, которая, впрочем, продолжалась недолго. Ворота открыли, впустив основные силы, которые десантировались поблизости, воспользовавшись временной слепотой радара.

Все делалось быстро. Резервная смена охраны только выползала из кроватей и натягивала штаны, а базу уже наводнили серо-зеленые бронекостюмы. Порой доносилась стрельба, хотя я сомневаюсь, что кто-то оказывал сопротивление полиции. Скорей, палили сами полицейские для острастки или так, для веселья.

В лежачем положении у меня было время хорошо обо всем подумать и оценить ситуацию. Не приходилось сомневаться, что свою физиономию я показал больше, чем дозволено, и мою связь со вторжением полицейских сил проследить совсем просто.

Теплилась надежда, что в такой суматохе никто об этом не задумается и про меня просто не вспомнят. А когда вспомнят – будет поздно. Попросту не дотянутся.

Наконец меня подняли с пола и повели в главный аппаратный зал – большое круглое помещение, куда сейчас собрали всех обитателей базы. Я увидел кучу знакомых лиц, но почему-то ни одного лица руководящего. Ни Ступича, ни капитана Дэбы на глаза не попалось. Возможно, им предоставили отдельное помещение, а скорее всего их уже начали допрашивать.

Меня тоже должны были увести для допроса – обязательно на виду у всех, а потом тихонько отпустить восвояси. И даже доставить до ближайшего нуль-терминала, чтобы я мог спокойно убраться домой. Моя неволя заканчивалась. Приближение священного момента портило одно обстоятельство: мне нестерпимо хотелось по-маленькому.

Задержанных по очереди выводили из зала на допрос к дознавателям. Моя очередь пришла довольно скоро. Допрос был не совсем допрос: отсканировали подкожный чип, спросили о роде занятий, да вот, собственно, и все. Это было еще не следствие, а попросту перепись задержанных и отфильтровка наиболее интересных персон.

Я, судя по всему, оказался интересной персоной. Во всяком случае, дознаватель едва заметно усмехнулся, когда увидел мое имя, и что-то неслышно сообщил своему помощнику.

Я понял, что мне вот-вот объявят о завершении моей миссии – не столь героической, сколь паскудной. Особенно радовало, что совсем скоро я доберусь до унитаза.

* * *

– Мы ничего не нашли, – это было первое, что я услышал, когда меня привели в штаб операции.

Одетый в штатское полковник с птичьим носом и пронзительными глазами-лазерами ходил взад-вперед передо мной и нервно теребил антенну рации.

– Какая досада, – отозвался я. – И чем я могу вас утешить?

Полковник посмотрел на меня так, словно я предложил ему руку и сердце.

– И вы еще спрашиваете?! – изумленно проговорил он. – Ваши кураторы ясно и четко заявляли, что их человек – то есть вы – обеспечит проникновение на объект и сбор доказательств.

– Мне кураторы ничего такого не говорили, – я простодушно развел руками. – Мне приказали открыть люк и ослепить локатор – вот и все. Вы, наверно, кураторов как-то не так поняли.

При других обстоятельствах я бы сейчас вовсю потешался над бестолковыми госчиновниками, которые даже понять друг друга не могут, не то что какое-то дело организовать. Но мне было как-то не до смеха. Нервотрепка продолжалась, и это было уже невыносимо.

– С полным перечнем приказов и инструкций по операции мы разберемся позднее, – заявил полковник. – И вашу роль мы уточним очень тщательно. А сейчас мы ждем от вас предложений, как от человека, владеющего информацией. И при этом единственного, кому мы здесь можем довериться.

– Какие предложения? Какая информация?! – Я уже хотел, чтоб меня вернули в общий зал к остальным задержанным. – Не надо мне доверяться, оставьте вы меня в покое!

– Вся наша операция – пустышка, если мы не получим доказательства. Ведь она была организована на основании вашего рапорта.

– Сочувствую от всей души. Но я не пишу рапортов и не планирую операций. Я писал отчеты о том, что видел. И все, понимаете, все!!! Я понятия не имею, что вы тут ищете. Надо вам – ищите, старайтесь, ломайте стены, допрашивайте персонал.

Я перевел дыхание. Полковник некоторое время раздумывал, меряя шагами комнату, потом остановился, искоса поглядев на меня.

– По-моему, вы нервничаете. О чем вы сейчас думаете?

– Я думаю о том, – внятно проговорил я, – что мой мочевой пузырь сейчас взорвется со страшной разрушительной силой. И тогда сотни невинных людей погибнут.

Полковник был так ошарашен, что не смог сказать ни слова. Просто показал жестом, чтоб меня отвели, куда прошу.

Земля, Европа, Тирасполь
1 марта

Мой бог, неужели я дома!

В аэропорту меня сразу пригрело робкое весеннее солнышко, и я даже замер от удовольствия. Но ненадолго. Бегом к такси… нет, к аэротакси! Скорей к моим девочкам!

Оранжевый флайер бережно опустил меня на крышу дома. Я даже не стал тратить время на покупку разных подарочков, поскольку был свято уверен – я сам и есть лучший подарочек!

Лифт, коридор, дверь… боже, какое счастье вернуться домой…

Дверь оказалась незапертой. Я вошел и первое, что увидел, растерянное лицо Луизы.

– Кролик… привет… – очень тихо произнесла она.

– Что случилось? – На меня словно ледяным ветром подуло.

Я прошел в комнату и тут же все понял. На диване по-хозяйски развалился Бинго, задрав ноги на мой журнальный столик. Его холуи в одинаковых пиджаках торчали по углам, как сторожевые башни. Где-то в дальнем углу съежилась перепуганная Снежана, одетая только в ночную рубашку.

Я как-то сразу понял, что они пришли не просто поговорить. Я точно знал, что грядет что-то страшное и нужно что-то делать, спасать положение. Только как? За моей спиной уже вырос серый пиджак, отрезав меня от двери.

– Грач… – буднично проговорил Бинго. – А мы как раз тебя ждем.

– Не могу сказать, что страшно рад, – ответил я внезапно охрипшим голосом.

Бинго энергично встал, прошелся по комнате.

– Что за дела, Грач? – спросил он. – Что за возню ты устроил за нашими спинами? Какие-то тайные переговоры, какой-то Ректорат, да еще и полицейские погромы. Это как-то некрасиво.

– Не понимаю, о чем вы, – обреченно ответил я.

– Ну да, ну да… – Он остановился спиной ко мне, уставился в окно. – Представляешь, как ты меня расстроил? Я-то думал – мы друзья, а ты бессовестно стучал на меня в полицию. Некрасиво это как-то, правда?

– Я никуда на тебя не стучал, – процедил я, и это было почти правдой.

– Ну, объясни тогда, что все это значит.

– Ничего не значит. Меня задержали вместе со всеми, а потом проверили и велели убираться домой. Вот и все.

Бинго некоторое время молчал, продолжая пялиться в окно.

– Красиво у тебя тут, – сказал он наконец. – Хорошее место. Небось кучу денег платишь за эту берлогу, да?

Я промолчал.

– И вообще, неплохо ты тут устроился. Вон какие у тебя цыпы водятся…

Он неожиданно подошел к Снежане и погладил по щеке. Затем вдруг вцепился пальцами в шею и поднял на ноги. Она всхлипнула, но даже не посмела сопротивляться.

Мне ужасно не понравилось, как он ее держит. Как-то слишком умело, очень специально, сумев всего двумя пальцами полностью взять власть над человеком.

– Ну, рассказывай, пернатый, как теперь все это понимать? И девочки послушают, да, куколка? – Он чуть качнул Снежану, и та вся закачалась – действительно, словно кукла. Я услышал, как за спиной начинает хныкать Луиза.

– Итак, с чего начнем? – продолжал Бинго. – Наверное, с того, что ты – федеральный стукач, ага?

– Нет!

Он едва заметно сжал Снежане шею, и та вдруг побледнела и начала сдавленно кашлять.

– Да, да, отпусти ее! – заорал я.

– Та-ак… – Бинго ослабил нажим, я вдруг увидел, что Снежана смотрит на меня умоляюще. – Рассказывай дальше, дружочек.

– Я не федеральный стукач, я агент полуправительственной организации Ректорат, – быстро заговорил я. – Это совсем не то, что вы думаете, я никого никому не сдаю.

– Как интересно! – усмехнулся Бинго. – Агент, который никого не сдает. Наверно, это плохой агент.

– Да послушайте вы! Ректорат интересует только экономика. Я всего лишь отчитываюсь – куда, каким маршрутом я направил тот или иной груз. И во сколько это обошлось. Я даже не называю имена заказчиков. А про ваши дела я и не заикался, там это никого не интересует.

– Что еще за глупости, – я увидел, что Бинго поудобнее ухватился за шею моей девочки и готов снова сжать ее. – Ты хочешь напустить мне в мозг тумана, Грач?

– Никакого тумана. Ректорат – координатор новой экономики. Там просчитывают новую экономическую модель взаимоотношения Федерации и колоний, удобную и выгодную. И поэтому собирают материал о теневых движениях активов и товара. Через несколько лет эти каналы и маршруты станут легальными, потому что они оптимальны.

– Так вот ты какой, оказывается, хороший парень. Светлое будущее нам строишь. А притворяешься проходимцем. Господин Марциони очень не любит проходимцев и обманщиков.

– Я никого не обманывал.

– Ладно, ладно… – К величайшему облегчению, он отпустил мою крошку и даже усадил ее обратно на стул. – И сколько же тебе платят за такое благородство, Грач?

– Нисколько. Во-первых, меня вытащили из тюрьмы до срока. Во-вторых, мне обещают пост в новом министерстве экономики плюс полный доступ к базе данных и право вести свои дела.

– Это неплохо. Это даже отлично! И все-таки некрасиво, Грач. Ну, как-то непорядочно было с твоей стороны вести двойную жизнь прямо у нас под носом. Господин Марциони этого не просто не любит – он такое не прощает. И наказывает.

Я напрягся – Бинго снова подошел к Снежане и положил ей руку на голову.

– Давай его накажем, киска? – вкрадчиво сказал он ей, заглядывая прямо в глаза.

Снежана только испуганно моргала, ее губы тряслись от страха.

– Что бы ему такое сделать, чтобы он больше не смел никого обманывать, – проворковал Бинго, и тут… у меня почти разорвалось сердце. Он взял ее за подбородок, потянул на себя – и моя девочка вдруг словно выключилась. Она моментально обмякла и сползла на пол, как тряпичная кукла, даже глаза не успела закрыть.

И как-то запоздало до меня донесся отвратительный, страшный хруст.

Бинго отряхнул руки и виновато посмотрел на меня.

– Ой, – сказал он. – Кажется, там что-то сломалось. Извини, Грач, я сегодня такой неловкий.

Я его почти не слышал. Я смотрел на Снежану, она лежала на полу мертвая – совершенно мертвая. Она была похожа на сломанную куклу. Только что ее глаза смотрели, губы дрожали, сердце билось – и вдруг ничего нет. Совершенно ничего. Я не мог в это поверить.

А потом у меня, что называется, сорвало болты. Я схватил первое, что попалось, – а попался как раз журнальный столик, и швырнул его в Бинго. Следом бросился сам, но не проскочил и шага. Серые пиджаки с волшебной легкостью поймали меня в прыжке, скрутили и усадили на пол.

В уши мне словно набили ваты, но сквозь вату я все равно услышал, как истошно кричит Луиза. Я вновь попытался вырваться, и мне это почти удалось. Не знаю, откуда взялись силы, но одного из холуев я буквально отшвырнул в угол. Правда, меня почти сразу снова скрутили, на этот раз очень жестко и профессионально. Мне оставалось только хрипеть и жечь Бинго глазами.

Он с брезгливой жалостью на лице смотрел, как я прихожу в себя. Затем продолжил.

– Таким образом, мы имеем в твоем лице, Грач, подлого и бессовестного предателя интересов нашего дела. Тебе доверились, к тебе по-человечески относились и по-царски платили за твои довольно жалкие услуги. Но тебе этого оказалось мало, и ты решил поработать на второй фронт. Сколько ни пытаюсь, не могу придумать для тебя оправдания.

– Я не нуждаюсь в твоих оправданиях, скотина, – прошипел я.

– Не груби, – он покачал головой. – Я же тебе не грублю, верно? Хотя ты меня очень расстроил. Особенно твое участие в полицейском погроме на резервной базе. Ну, скажи, зачем вам все это понадобилось? Все равно же ничего не нашли, да и не могли найти. А если б и нашли – ни черта б не поняли. Ради чего все это, Грач? Ради чего погибли два невинных божественных создания?

Два создания? Я поднял на него взгляд, уже понимая, что ничего не успею сделать. Этот мерзавец схватил Луизу за руку, рывком вытащил на середину комнаты и остановился, чтобы многозначительно посмотреть на меня. Чтобы убедиться, что я все вижу. Еще мгновение, и он с силой швырнул мою девочку прямо на окно. Я увидел, как осыпается стекло, как Луиза переваливается через подоконник, услышал ее дикий визг, рванулся изо всех сил, но все бесполезно.

Она падала молча. Шестнадцать этажей – это около шестидесяти метров. Я услышал, как ее тело ударилось в конце этой ужасной пропасти, и затем я, кажется, отключился.

А потом я обнаружил, что в мой лоб упирается пистолет. Впрочем, мне это уже было безразлично.

– Казалось бы, настало время для финального аккорда нашей встречи, – сказал Бинго. – Но мне как-то даже пули жалко. В самом деле, живой или мертвый – кому ты теперь нужен?

Они собрались уходить. В дверях Бинго обернулся.

– Пока свободная минутка, придумай, что расскажешь полиции, Грач. Камеры, само собой, отключены.

Я довольно долго лежал на полу рядом с мертвой Снежаной, у меня не было сил даже пошевелиться.

Потом я все же встал. Набрался сил, чтобы связаться по экстренной линии с Ректоратом и запросить чистильщиков.

И потом я сидел в углу, глядя, как чужие люди разгуливают по моей квартире, как решают вопросы с полицией, а в голове была только одна мысль – короткая, но фатальная.

В самом деле, кому я теперь нужен?

Часть вторая
ПОД ПРИСЯГОЙ

Земля, Европа, Национальный парк «Волжский-9»
5 января

Все думали, что Новый год опять будет ветреным, голым и сопливым, как самая мерзкая осень. Но к концу декабря, словно по заказу, снегу навалило по пояс. И еще пришел хороший бодрящий морозец, от которого мир заметно посвежел и омолодился.

У Толстого в избушке в любую погоду тепло и хорошо. Несмотря на его природную неряшливость, домик на высоком берегу Волги иногда кажется самым уютным местом на земле.

На Новый год у него собралось человек двенадцать, а дожидаться Рождества остались только я да наш старый общий знакомый – Рик Барт, капитан и владелец маленького потрепанного грузовичка, облетавшего, наверно, всю Вселенную.

Рик на вид – типичный космический волк. Ему под шестьдесят, он грубоват и бесцеремонен, лицо у него угловатое и, на первый взгляд, неприветливое. На самом деле он нормальный компанейский мужик со своеобразным чувством юмора. Если специально не знать, ни за что не догадаешься, что вместо ног у него простые механические протезы. В лучшие времена мы с ним провернули несколько рискованных транспортных операций, которые нас не только слегка обогатили, но и в какой-то мере сдружили. Ну, а с Толстым они были друзьями еще задолго до того.

Я проснулся ближе к полудню и со вздохом сел на кровати, потирая тяжелую голову.

– Ну, ты живой? – поинтересовался Толстый и протянул мне пол-литровую кружку с желтым самодельным квасом – холодным и ядреным, как слезоточивый газ.

– Реанимация подоспела вовремя, – пробормотал я и начал поспешно заглатывать целебный состав.

– До Рождества – никакого спиртного, – заявил Толстый. – Только чай, лыжи и беседы о вечном. Как договаривались.

– Да я согласен, Толстый, – закивал я. – Только я на лыжах ни разу не катался.

– А что там сложного, – подал голос Рик. – Наливай да пей.

– Но-но-но! – Толстый погрозил ему пальцем. После выхода на пенсию он всерьез занялся своим здоровьем и сказал спиртному решительное «нет». Ну, почти решительное.

Я особо и не настаивал. За последние горестные месяцы я пропустил через себя столько пойла, что, казалось, выработал лимит на десятилетие.

Допив квас, я перебрался за стол. Рик потягивал чай, лениво перебирая телеканалы, Толстый возился на кухне. Еще в первый день я отметил, что с новым образом жизни к Толстому начало приходить чувство опрятности и порядка. Иногда он, конечно, сплевывал по привычке объедки на пол, но по крайней мере не таскал беляши за пазухой.

Вообще он не уставал повторять, как похорошела его жизнь теперь, когда он ушел со службы и устроился смотрителем заповедника. Оставалось только догадываться, зачем он копил деньги – здесь их тратить было решительно не на что.

Толстый поставил на стол блюдо с гренками и сел рядышком.

– Грач, – изрек он, – а что ты вчера гнал насчет новой работы? Ты в самом деле теперь правительственный чиновник или пошутил спьяну?

Я мысленно чертыхнулся. Проболтался все-таки, не выдержал. Хотя никакой большой тайны в этом нет, но все-таки не люблю трепаться раньше времени.

– Все правда, – признался я. – Жду вызова. Белые рубашки уже закупил в количестве дюжины.

– Ну, дела… – покачал головой Толстый. – Даже не верится. А чем будешь заниматься?

– Ну, чем… Чем они там занимаются? Сяду в какой-нибудь офис и стану главный рабочий орган протирать. Как все.

– Поверить не могу. Грач, ты – вольная птица – и вдруг в офис. А специальность какая? Не таможенное ли дело?

– Договаривались, что будет экономика. Точнее не знаю, я ж теперь подневольный. У меня открытый бланк, куда угодно могут сослать. Теоретически даже пенсию тебе подсчитывать.

– Ну, пенсию ты и так мне подсчитал… – ухмыльнулся Толстый.

– Я б не смог, – вступил в разговор Рик. – Мне воля дорога. Ни кола, ни двора – ничего не надо, лишь бы не трогали и не учили жить.

– Воля – это да, – со вздохом проговорил я. – Только везде есть свои темные стороны…

Я немного помрачнел, а вслед за мной помрачнел и Толстый. Он знал, что из-за него я попал в какие-то неприятности, но большего я ему не говорил. И про гибель моих девочек он знал только самый минимум. Мы не обсуждали эту тему, но он был уверен, что мне отомстили за былые заслуги либо конкуренты, либо обиженные партнеры. И это было недалеко от правды.

– Ну, ничего, – сказал я, чтобы разрядить обстановку. – Я буду чиновником в статусе консультанта, а значит, не такая уж неволя. Могу вести свои дела. Станет невмоготу – будет, куда сбежать.

– Уму непостижимо, – продолжал сокрушаться Толстый. – И кто, интересно, тебя, жулика, на такое дело выдвинул? Да еще и в статусе консультанта. Это ж натурально – козла в огород.

– Ну, не такой уж перед тобой и козел, – кисло усмехнулся я. – Знаешь, такое бывает. Меняешь жизнь, забываешь старые привычки, присягаешь Федерации – и все с чистого листа. И без того полна жопа приключений.

– Так уж с чистого листа? А до меня вот долетали слухи, что в тюрьмах с особо перспективными постояльцами ведут специальную работу. И еще говорят, что из таких вот бывших получаются отличные ищейки.

– Ты на что намекаешь, жирная морда?

– Нет-нет, ничего особенного… Да, кстати, и срок у тебя был какой-то мизерный, явно не по заслугам.

Я мысленно чертыхнулся. И откуда Толстый столько знает? Это же почти государственная тайна. Хотя «почти тайна» – это не тайна…

– Чем бы я ни занимался в тюрьме, – хмуро сказал я, – друзей сдавать не научился.

– Ладно-ладно, шучу… Хорошо хоть, не в монастырь уходишь, – ухмыльнулся Толстый. – А то б я совсем растерялся. Вообще я, конечно, рад за тебя. Вот начинаешь помаленьку в люди выбиваться…

– Вот где народ в люди выбивается, – неожиданно произнес Рик и показал на телеэкран. – По-крупному, не то что вы, неудачники.

Показывали Гарсию. Последние месяцы ее показывали слишком часто, и тема приелась. Хотя в первое время не было человека, который бы при упоминании Гарсии не цокал языком и не покачивал восхищенно головой.

– Бывает же, – сказал Рик. – Люди по живому золоту ходили, а копнуть не догадывались.

– Что ж… нашелся кто-то догадливый, – ответил я и слегка улыбнулся. Хотел загадочно, а получилось – злобно.

– Я там был раз пять, – продолжал Рик. – Тоска зеленая и непроходимая. Лет пятьдесят назад там разведали какие-то ископаемые и начали вкладывать деньги. Тогда еще геоморфинг в моде был, так там таких чертогов понарыли… Одних подземных городов – три! А потом ископаемые нашли поближе, и деньги потекли мимо. Народец на Гарсии и так прозябал, а после войны там и вовсе забытый богом край.

– Ничего, теперь заживут, – восхищенно вздохнул Толстый.

– Думаю, может, обосноваться там, как на пенсию пойду? – продолжал Рик.

– Визу не достанешь, – усмехнулся Толстый. – Таких желающих теперь знаешь сколько?

– А мне вот Грач поможет. Он у нас большим человеком становится. Подумаешь, виза… Грач, поможешь обрести достойную старость на маленькой, но очень богатой колонии?

– Не советую, – ответил я после секундного раздумья. – Все может быстро измениться.

– Что там может измениться? Крупнейшее в освоенном космосе месторождение золота! Что там изменится – золото рассосется?

– Может, и не рассосется… – я пожал плечами. Я уже понял, что сболтнул лишнее, и следовало выходить из положения. – Гарсия еще тридцать лет назад была спорной территорией. Этот вопрос так и не решили, бросили, когда там дела разладились.

– Да пусть решают, сколько им вздумается. Я вмешиваться не буду – мне всего-то надо уютный домик, социальное пособие и компания для покера.

– А если вооруженное вторжение? Сами говорите – крупнейшее месторождение. За такой куш можно и военную экспедицию снарядить, и наплевать на Федерацию со всеми ее мирными договорами.

– О-о, Грач уже начал мыслить по-государственному! – расхохотался Толстый.

– Ладно, – махнул рукой Рик. – Рано еще об этом думать. Подождем, пока там все устаканится, а там поглядим… Честно говоря, темное дело. Перекопали полпланеты и не заметили целое Эльдорадо. А когда копать бросили – вдруг случайно нашли…

– Тихо! – цыкнул вдруг Толстый.

В наступившей тишине мы услышали шум двигателя. Он приближался.

– Вертолет, – определил Рик. – Причем топливный.

– То-то и оно, – с беспокойством произнес Толстый. – Здесь только на электричестве можно. Кто это у нас такой наглый?

– А это, Толстый, за тобой летят, – безмятежно улыбнулся я. – Видать, не зря со мной в тюрьме время тратил.

– Я тебе дам! – он погрозил мне пальцем. Потом снова прислушался. – Может, старший егерь решил с проверкой нагрянуть?

Вертолет показался над противоположным берегом Волги. Он летел точнехонько в нашу сторону. А через пару минут завис почти над нами и начал опускаться.

– Кого еще принесла нелегкая? – пробормотал Толстый и набросил полушубок. – Пойду встречу, разузнаю. Вы не высовывайтесь.

У дверей он на секунду задержался и вернулся, чтоб сунуть под полушубок служебный карабин с резиновыми пулями.

– Встречать, так со всей душой, – объявил он и скрылся за дверью.

Я и Рик озадаченно переглянулись. Мы не успели даже ничего предположить, как Толстый вернулся.

– Грач, – изумленно проронил он. – Это за тобой.

– Вот тебе и государственная служба, – сокрушенно вздохнул Рик. – Ни минуты покоя.

Я собрался быстро. В кабине я спросил у пилота, что, собственно, происходит. Он ответил, что меня срочно вызывают в Министерство. Но это я и так сообразил.

– А к чему такая срочность?

– Откуда ж я знаю, – пожал плечами пилот.

Я лишь фыркнул. Все он, сволочь, прекрасно знает.