Текст книги "Контрабандист"

Через какое-то время я почувствовал себя неуютно. Почему-то стали мерещиться какие-то шорохи в пустых проулках, вдруг стало казаться, что нас слишком мало. Появились тревога и ощущение, что зря мы идем, ничего там хорошего не будет.

Небо почернело, потихоньку начал выползать туман. И это был не просто каприз погоды. Происходило то, чего нам больше всего стоило бояться. Темный круг заметил нас и приготовился раздавить. Именно такое мистическое ощущение во мне поселилось.

Бойцы мало-помалу сбились в кучу и шли, настороженно озираясь. Никто не разговаривал, только связист изредка вызывал то базу, то резервную группу. Связи не было. Мы слышали только свист ветра в пустых окнах домов.

Идущий впереди боец остановился и пару раз взмахнул рукой, привлекая общее внимание. Мы тоже остановились – метрах в тридцати от нас дорога кончалась. Там был завал – два дома рухнули, полностью перекрыв улицу. Из утрамбованной временем кучи строительных блоков лезли какие-то фиолетовые заросли. Выглядели они как-то угрожающе, совершенно не напоминая здешнюю вялую и блеклую растительность.

– Вполне можно перебраться, – сказал я.

– Можно, – неохотно ответил полковник. – Только чует моя задница… – он с сильным сомнением покачал головой.

Я так и не узнал, о чем в тот момент думала его задница, и все же решил довериться.

В конце концов, это их дело – довести меня до точки. И пусть делают так, как считают нужным.

– Автоколонна правительства шла этим же маршрутом, – сообщил вдруг один из бойцов, не поленившийся взглянуть на карту.

– И что? – заинтересовался Сологуб.

– Они тоже уперлись в этот завал и затем свернули на другую улицу. Скорее всего, вон на том пересечении. А дальше – вы знаете, что было.

– Ты хочешь сказать, нам ждать того же?

Боец не ответил. Но все призадумались. Через минуту Сологуб принял решение.

– Давайте все-таки попробуем обойти. Вернуться никогда не поздно.

«Как раз в этом стоило бы сомневаться», – подумалось вдруг мне.

* * *

Мы перешли на параллельную улицу, и сразу стало ясно – здесь все не так. Здесь явно что-то происходило до нас.

Если прежде мы лицезрели просто обветшавшие и захламленные кварталы, то теперь перед нами лежала совсем иная картина. Из искореженного асфальта торчали скрученные в штопор трубы коммуникаций, стены домов покрывали огромные трещины, как будто по ним били исполинским молотом, с уцелевших деревьев свисали черные лохмотья.

Здесь словно прошел ураган, и не просто ураган, а натуральный гнев божий.

– Полковник, – неуверенно позвал я. – Давай-ка, от греха, вернемся на ту улицу. Переползем через развалины и пойдем тихонечко дальше. Не нравится мне здесь.

– Пока ничего страшного не наблюдаю, – ответил он.

– А потом поздно будет наблюдать, – поднажал я.

Сологуб сомневался всего пару секунд.

– Ерунда, – высказался он наконец. – Путь свободен, значит, надо идти.

Мы пошли. Туман сгущался, он, казалось, вытекал мутными тягучими языками даже из темных провалов окон. Неожиданно идущий впереди боец резко остановился.

– Что еще за дерьмо такое? – услышал я.

Мы осторожно приблизились. Перед нами была круглая проплешина в асфальте, метра полтора в диаметре. Она шевелилась. Вернее, она слабо пульсировала. Казалось, что под дорожным покрытием затаилось какое-то существо, и мы видим лишь его крошечный фрагмент. Пульсирующая поверхность была грязно-зеленой, шершавой, бородавчатой и больше всего походила на жабью кожу. Иногда по ней стекали мутно-белые ручейки, которые моментально в нее же и впитывались.

Боец направил на проплешину автомат и вопросительно взглянул на полковника. Тот очень внушительно погрозил ему кулаком. Затем жестом приказал двигаться дальше – очень тихо двигаться.

Не прошли мы и пятнадцати шагов, как заметили еще одну проплешину. Она была совершенно бесформенная и тянулась в длину метра на четыре вдоль накренившейся стены дома. Потом кто-то увидел впереди еще две и еще, и вскоре мы перестали обращать на них внимание. Однако двигались мы все так же осторожно, едва ли не на цыпочках.

– Смотрите! – тихо сказал связист, останавливаясь.

Мы увидели разгромленную автоколонну. Около десятка мощных вездеходов были разбросаны по улице, как детские кубики. В некоторых с трудом узнавались вездеходы, настолько они были изуродованы.

– Н-да… – обронил полковник. – Такое даже вакуумная бомба не сделает.

– Может, вернемся на ту улицу? – деликатно предложил я.

– А ты дашь гарантию, что там мы прошагаем, как по ковровой дорожке?

– Вряд ли.

– То-то и оно. Знаешь старую армейскую мудрость про два снаряда и одну воронку?

– Нет, но догадываюсь. Это типа анекдот, да? Упали два снаряда в одну воронку, и один другому говорит…

– Хватит трепаться. Двигаем вперед, парни. Только осторожно. Если что, рассредоточиваемся и самостоятельно укрываемся в подвалах и подъездах.

– Эх, Мухтара бы сюда… – вздохнул кто-то.

Ближайший к нам вездеход лежал вверх колесами. Его раму словно погнули об колено да еще и наступили сверху. Из железной мешанины торчали две скрюченные руки, высохшие и почерневшие. Я поспешно отвернулся.

– Ну, здесь все понятно, – пробормотал Сологуб. – Так, а это еще что?..

По его голосу я понял, что сейчас увижу нечто вовсе уж неординарное. Он смотрел куда-то за меня, я обернулся – и невольно ойкнул.

Из стены дома торчал человеческий торс. Просто торчал на ровном месте, на высоте в пару метров, словно какие-нибудь оленьи рога в гостиной. Можно было подумать, что его вбило в стену какой-то ужасающей силой, взрывом, например. Хотя такого и не бывает…

Он был весь черный, как будто обгоревший. Но, когда мы подошли поближе, стало видно – он покрыт чем-то похожим на смолу. Один из бойцов осторожно подошел и тихонько потыкал в него стволом автомата…

– Стой! – рявкнул Сологуб, но было поздно.

Тело затряслось, как холодец, руки начали исполнять какой-то немыслимый танец, голова замоталась в разные стороны, а затем раздался такой вой, что у меня мороз прошел по спине.

Торс отвалился и грохнулся о тротуар, оставив черное маслянистое пятно на стене. Он продолжал дергаться, вой сменился свистящим шипением. Он загребал руками, словно хотел скорей куда-то уползти, пальцы судорожно скребли по грязному асфальту, оставляя глубокие борозды.

Мы все, естественно, разлетелись в разные стороны и продолжали пятиться. Все целились из автоматов, но никто не решился стрелять.

Первым, как положено, пришел в себя полковник.

– Спокойно! – рявкнул он. – Опустить оружие!

Черный человек продолжал извиваться у стены, правда, уже куда менее активно. Убедившись, что бойцы держат себя в руках, Сологуб продолжал:

– Вам же рассказывали – это «огрызок». Он не опасен. А поэтому берем ноги в руки и шагаем дальше.

Чувствовалось, что и у него поджилки трясутся. Какие бы они ни были храбрые и отважные, а видеть такое вряд ли кому-нибудь довелось.

Мы без приключений миновали место гибели правительственной автоколонны, от чего Сологуб пришел в состояние глубокого удовлетворения.

– Ну, вот и все, – он снисходительно похлопал меня по плечу. – А ты говорил, в обход…

Я не стал напоминать, что я не говорил ни про какой обход, а, наоборот, предлагал двигаться напрямую через рухнувшие дома. Какой смысл, если дела пока идут нормально.

– Я задницей чувствую, где надо идти, – продолжал хорохориться Сологуб. – Там, где штатский ляжет костьми, там спецназ пройдет с песней!

Я все же успел усомниться: может, он зря так гордится экстрасенсорными способностями своей задницы?

И уже через секунду понял: зря!

* * *

Сначала под нами задрожала земля. Я даже и не особо испугался – чувство, знакомое любому горожанину, которому приходилось идти над линиями подземки. Я, правда, не догадался подумать, откуда здесь подземка…

Дрожь не прекращалась, а, наоборот, усиливалась. Бойцы уже замедлили шаг и тревожно переглядывались. Вскоре затрясло так, что от домов начали отваливаться куски. Сначала куски, а потом неподалеку с грохотом рухнула стена.

Все смотрели на Сологуба. Тот стоял, нервно озираясь и даже не зная, какой отдать приказ.

Вдруг я увидел собаку. Она бежала по улице в нашу сторону, не просто бежала, а неслась, летела, как ракета. Потом появилась, вынырнув из двора, еще одна, потом еще. Они лезли изо всех щелей, и за несколько секунд их стало, наверно, не меньше трех десятков.

– Боже милостивый! – крикнул кто-то, тут же раздалась автоматная очередь.

– Не стрелять! – заорал Сологуб.

Бегущие псы визжали и скулили. Я успел подумать, что нам не помешало бы узнать причину собачьей паники, но тут раздался треск, и в двадцати шагах от нас раскололся во всю ширину улицы асфальт.

– Вот там! – заорал кто-то слева от меня. – Смотрите туда!

Даже туман не скрыл от нас, что в глубине улицы, метрах в пятистах от нас, поднялась над крышами густая туча пыли. Через секунду стало ясно, что она не просто поднялась, а стремительно несется в нашу сторону. И это была вовсе не пыль, а свирепый вихрь или смерч, состоящий из камней, обломков, сучьев, кусков кровли и остатков машин. Только смерчи бывают в виде столбов, а этот катился по городу на боку, как пивная банка между рядами в кинозале.

Все это двигалось на нас со скоростью цунами, и было предельно ясно, что убежать мы просто не сможем.

– В укрытие! – заорал Сологуб.

Не знаю, что он имел в виду, но я, кажется, все понял правильно. Молниеносно оценив, какой из ближайших домов выглядит покрепче, я ринулся туда. Асфальт подо мной тряхнуло так, что я не удержался на ногах и грохнулся, едва не разбив лицо о покореженный бордюр. Спасло только забрало шлема.

Вскочив на ноги, я вдруг понял, что не вижу в доме дверей. Были только окна, примерно на высоте человеческого роста. Двери, очевидно, имелись с другой стороны, но обогнуть дом не стоило и пытаться.

Не знаю, откуда взялись силы. Я закинул автомат за плечи, разбежался – и подпрыгнув, уцепился за край подоконника. Тяжеленный ранец тянул вниз, но я отчаянным усилием сумел подтянуть свое тело и перекинуть его через подоконник.

Снизу заорали. Я высунулся и протянул руку, в нее тут же кто-то вцепился. Я втянул в окно одного бойца, успев заметить, что остальные разбегаются в разные стороны и забиваются во всевозможные щели – в окна подвалов, в подъезды. На моей руке уже повис еще один боец.

В воздухе носились какие-то лоскуты, ветер выл так, что кровь стыла в жилах. Пыльный вихрь уже закрывал небо, до главного удара оставались считаные секунды.

– В подвал! – крикнул я, и двое бойцов кинулись к лестнице. Я уже практически бежал за ними, но тут взгляд скользнул за окно.

Один из наших не успел спрятаться, он метался, как слепой мотылек, спотыкаясь и закрывая руками лицо. На нем почему-то не было шлема.

– Сюда! – крикнул я. – Быстро!!!

Он услышал и остановился, беспомощно крутя головой. Я понял – он действительно слепой – все его лицо было залито кровью.

– Сюда, живо! – надрывался я, но он только топтался, шарахаясь из стороны в сторону. Потом упал на колени и сжался в комок, натягивая на голову куртку. Я вдруг понял, что означает странный шелестящий звук, висящий в ушах последние секунды. Это был летящий песок, который, будто абразивная вьюга, садил по стеклу моего шлема. А тому, у кого шлема нет, он просто съедал кожу.

В следующее мгновение смерч накрыл квартал. Тугая воздушная волна ударила мне в грудь и отбросила к противоположной стене. Болтающийся на шее автомат больно дал по ребрам, но меня это не задержало – я кинулся к лестнице и спрятался под пролетом.

Было ясно – мы в самом центре урагана. Ветер не просто выл, он ревел, как раненый сатана. Дом трясло, отовсюду что-то сыпалось, катилось, грохало. Я вцепился в перила лестницы, закрыл глаза и отчаянно молил о том, чтобы стены выдержали…

– Эй, – меня тронули за плечо. – Ты целый?

Голос слышался плохо, будто через ватный матрас. Я повернул голову: на меня с тревогой смотрел боец с докторским крестиком на кармане.

– Ты отцепись от лестницы, там уже кончилось!

В самом деле. Вой и свист сейчас существовали только в моей голове. Я снял шлем, перевел дыхание.

– Ну, ты даешь! – сказал боец. – Стоишь, вцепился в перила и орешь, как резаный.

В ушах еще свистело, и мне приходилось прислушиваться, чтобы понять.

– У тебя кровь под носом, – сказал я. – И на шее.

– У тебя тоже. Баротравма – знаешь такое? Перепад давления.

Откуда-то подошел второй боец. Вдруг я вспомнил.

– Там ваш парень спрятаться не успел. Такой… без шлема. Вспомнил – пятнадцатый номер.

– Гера Маслов, – они быстро переглянулись. После этого мы, не сговариваясь, ринулись на улицу.

Геру мы нашли сразу, за его телом на два десятка метров протянулась размазанная кровавая дорожка. Бойца заклинило между стеной и рухнувшим кирпичным забором. С него сорвало не только одежду, но и кожу. Вдобавок скрутило, как свежевыжатую наволочку. Он стал похож на кусок мясного фарша. Я несколько секунд смотрел на него не отрываясь, потом почувствовал, что сейчас блевану. Многое я в жизни повидал, но не такое.

Отвернувшись, я увидел, как наше потрепанное войско выбирается из укрытий. У половины бойцов одежда была в крови, почти всех в разной степени помяли летящие обломки.

Появился Сологуб. Шлем он нес под мышкой, и было видно, как кровь из носа и из ушей затекает за воротник. Он пошатывался, да и не только он. Нас всех контузило.

Постепенно бойцы сгрудились вокруг трупа Геры. За несколько минут никто не произнес ни слова, стояли и молча смотрели. Больше всех был потрясен, как мне показалось, сам Сологуб. Неожиданно он посмотрел в мою сторону: его взгляд словно обвинял меня. Наверно, в том, что я привел группу под удар смерча. Я вдруг разозлился.

– Ну, что, господин начальник? Что, интересно, теперь ваша задница чувствует? Или, может, начнем думать головой, а не жопой?

Он затравленно глянул на меня и ничего не ответил. А я подумал, что зря выступил. Не стоило так травить командира перед его ребятами. Ему, похоже, и так было лихо. И бойцы поглядывали на него как-то нервно. Вокруг него словно появилась некая зона изоляции, он стоял среди нас, но при этом был совершенно один.

– Эй, черти, помогите наконец! – донеслось из какого-то подвала.

Несколько бойцов бросились туда, и через минуту вынесли на руках связиста. Он морщился и скрипел зубами – из его икры торчала кривая ржавая железяка.

– Ну вот, приплыли… – грустно сказал боец с красным крестом на рукаве. – Этот сегодня уже не ходок, – и отправился к нему, отстегивая от рюкзака аптечку.

Почти всем нашлось дело. Трое заваливали камнями тело Геры и рисовали какой-то медицинской пастой большой крест на стене, чтоб потом легче было найти. Другие мастерили из подручных средств носилки для связиста. А потом кто-то прошвырнулся по дворам и нашел помятую садовую тележку, так что вопрос с носилками отпал.

Я присел возле стены дома и собирался с силами, которых осталось уже маловато. Чуть погодя рядом сел Сологуб.

– Идем неизвестно куда… – вздохнул я. – А теперь только и будем думать, кого следующего пришлепнет.

– Похоже на то, – вяло отозвался Сологуб.

Я вспомнил, каким стремительным и энергичным он был, когда я впервые его увидел на командном пункте. Вот бы сейчас эту энергию… не помешало бы для общего тонуса.

– А скажи-ка, почему твои люди такие бараны? – спросил я.

– Почему это они бараны? – мигом оскорбился он.

– Ну… не знаю. Мечутся, прыгают, орут… стреляют без приказа. Я представлял себе, что элита спецназа как-то по-другому держится.

– Кто элита? Эти – элита?!

– Ну, да. А разве не так?

– Да брось! Они же штрафники. Все до единого штрафники.

– Вот это новости! – искренне изумился я. – И кому же в голову взбрело на такое задание отправлять штрафников?

– А какой идиот еще согласится? – устало усмехнулся Сологуб.

– Постой… так выходит, что и ты штрафник.

– Я – нет. Хотя… – он замялся. – Хотя в каком-то смысле и я штрафник.

* * *

Минут через сорок мы вышли на окраину города. Улица упиралась в полуразрушенный бетонный забор, за которым громоздились целые горы ржавых контейнеров.

Дальше виднелось несколько промышленных зданий, давно заброшенных и обветшавших, и покосившийся кран, похожий на скелет реликтового чудовища. Больше мы ничего не видели из-за тумана, который здесь был каким-то особенно густым и серым.

Все чувствовали, как дрожит воздух. Впереди что-то происходило – граница Темного круга была совсем рядом. Не знаю, как остальные, а я думал только об одном – именно отсюда, с этого направления, пришел жуткий вихрь, который убил одного из наших людей.

Мы все одновременно замедлили шаг, а затем и вовсе остановились. Мы прислушивались и вглядывались в территорию, по которой нам сейчас предстояло пройти. Царило полное безмолвие. Похоже, здесь и в обычные времена не часто ступала нога человека, а сейчас – тем более.

– Двигаем помаленьку, – как-то неохотно скомандовал полковник. – Почти пришли уже.

Мы перебрались через остатки забора и оказались среди многотонных завалов из старых контейнеров. То и дело где-то что-то поскрипывало и скрежетало, поэтому казалось, что любая ближайшая махина из ржавого железа может обрушиться и размазать нас по земле.

Ноги бесшумно ступали по густой спутанной траве, под которой едва угадывалось дорожное покрытие. Наверно, много лет назад тут весело сновали погрузчики, перекрикивались рабочие, суетились менеджеры, с головой погруженные в товарно-денежные потоки. Здесь, судя по всему, была какая-то база, снабжавшая весь город. Потом людей стало меньше, город захирел, и необходимость в большой базе сошла на нет…

Идущие впереди бойцы вдруг остановились, собравшись в круг. Я тоже подошел. В траве лежал труп – уже весь заросший, высохший, словно мумия. Впрочем, это не помешало заметить, что на нем военная форма. Верней, ее остатки.

– Не пойму, откуда он такой взялся, – пробормотал Сологуб, присаживаясь на корточки и силясь опознать знаки различия. – Поналепили спецслужб, сам черт не разберет…

Кто-то поковырял рядом ногой, и из травы извлекли его оружие. Это была точно такая же винтовка, какую мы видели у старшины. Только ржавая и заросшая каким-то серым мхом.

– Слушай, командир, тут вопросик возник, – негромко сказал я. – Ты же в оружии разбираешься?

– Это и есть твой вопросик? – он фыркнул. – Ответ положительный.

– Эта хлопушка – она для чего используется?

– Обычно для стрельбы. А ты что подумал?

– А точнее? Кого в войсках такими обычно вооружают?

– Тут и думать нечего. Оружие специального назначения для борьбы с легко бронированными целями. Гарантированно бьет бронежилеты всех классов, пулестойкие стекла, бронеавтомобили. Стенку в один кирпич легко проламывает и все такое прочее… А с чего ты так возбудился?

– Старшина сказал, что взял из оружейки, что получше. Какого лешего, скажи на милость, ему тащить на себе эту тяжеленную дуру, которой только стенки ломать?

– Ну, нравится ему – и пусть таскает.

– Нет, так рассуждать нельзя. Какие такие бронированные цели он тут собрался поражать?

– Вот ты о чем… – Сологуб призадумался. – Думаешь, он что-то недоговаривал нам?

– Сто процентов. Он тут с самого начала, в армии – не новичок, и наверняка знает, по кому следует стрелять бронебойными. Явно не по «огрызкам» и не по бродячим псам.

– И что ты предлагаешь?

– Разве что связаться с Грошером, доложить ему наши соображения. Так, на всякий случай…

Сологуб хмыкнул. Но возражать не стал. Он повернулся к связисту, которого катили на тележке где-то сзади, однако тот отрицательно покачал головой. Связи не было вообще никакой.

У связиста на запястье болталась турбо-аптечка. Если что-то случится и он успеет вколоть себе дозу, то минуту-другую сможет прыгать и резвиться, как здоровенький. Правда, потом будет очень плохо. Но зато получит шанс, например, спрятаться.

Через пару минут мы нашли вертолет.

Он стоял, странно перекосившись, на обширной ровной площадке между свалкой контейнеров и огромным складским помещением с провалившейся крышей. До него было всего-то метров пятьдесят, однако никто не спешил туда бежать.

Все пространство перед нами было заполнено какой-то отвратительной растительностью непонятного толка. Больше всего это походило на гигантскую плесень. Узловатые стебли стелились по земле, они были покрыты мерзкой на вид желто-зеленой слизью. Местами попадались бесформенные вздутия – очевидно, плоды. Ни дать ни взять гигантские бородавки размером с лошадиную голову. Все это устилало землю, лезло на столбы, стены, остатки деревьев. Вдобавок здесь воняло чем-то кисло-тухлым.

Над растительностью ветерок гонял пряди из невесомых белых волокон, которые прочно прилипали к коже и к одежде.

Чуть поодаль пульсировали с десяток разнокалиберных проплешин, которые мы уже имели счастье наблюдать в городе. Одна из них, огромная, расположилась прямо на стене здания, проев в ней глубокий кратер.

Сологуб печально и задумчиво осмотрел окрестности в бинокль.

– Ни души, – констатировал он. Как будто надеялся застать тут передвижной цирк и десяток закусочных.

Он подобрал обломок доски и потыкал в ближайший куст плесени. Стебли легко крошились, обильно сочась слизью. Попавшийся ему плод треснул, выпустив на волю целую копну летающих волокон.

– По-моему, ничего страшного, – заметил полковник, морщась и отплевываясь от пуха. – Можем идти.

Однако к вертолету он прежде благоразумно послал двоих разведчиков. Они вполне спокойно добрались и, поскольку радиосвязь отказала, просто помахали нам.

Растительность гадко чавкала и хлюпала, крошась под каблуками. Ботинки мигом покрылись слизью, которая длинными соплями тянулась нам вслед, словно не желала так быстро прощаться. В общем, это все было не смертельно. Гораздо важнее, что никто из нас не вляпался в очередную проплешину, которых, при внимательном рассмотрении, оказалось куда больше, чем подумалось вначале. Хотя очень может быть, что и вляпаться в проплешину – не бог весть какая трагедия. Но я предпочел бы проверить это не на себе.

Я слышал, как бойцы впереди присвистывали и удивленно матерились, подойдя к вертолету. Было с чего удивляться. Фюзеляж был рассечен на две части в районе кабины. Разрез выглядел ровненьким и точным, словно здесь сработал огромный гидравлический резак. Чик – и пополам. В пилотской кабине он прошел прямо через кресла экипажа. Экипаж был здесь же. И точно так же рассечен – у одного пилота были отрезаны ноги, второго развалило начиная от плеча. Оба уже превратились в мумии и покрылись каким-то мохнатым налетом.

В дополнение было сделано еще одно небольшое открытие. Правда, один из наших чуть не сломал в этом открытии ногу. Оказалось, разрез идет не только через вертолет, но и продолжается на земле – такой же ровненький и аккуратный. В глубину он был около полуметра, сейчас его заполонила слизистая флора, и он был незаметен.

Не иначе, поперек площадки рубанул какой-то дьявольский топор. Очень острый, замечу.

Отрезанная часть вертолета накренилась, потому он и выглядел странно перекошенным. Я заглянул в салон через дыру – там было практически пусто. Два ряда кресел со столиками да раздавленный смарт-планшет на полу – вот и все содержимое. Сологуб все же отправил внутрь пару бойцов, чтоб те хорошенько там порылись.

– И что дальше? – хмуро спросил он у меня.

Я хотел так же хмуро ответить: «Ты командир – ты и думай». Но не стал. В конце концов, я – вроде как эксперт и должен фонтанировать здравыми мыслями.

Только почему-то ни фига не фонтанировалось.

– Побродим по округе, – решил я. – Если кто-то жив, то далеко не ушел.

– А если кто-то мертв, то оно и к лучшему, – продолжил мою мысль полковник. – Тогда и делу конец.

Цинично, но логически оправданно.

Пока мы рассуждали, бойцы успели порыться в трехмерных картах, которыми снабдили каждого. Мы находились на территории основной базы гражданского снабжения, через которую на Гарсию шли почти все закупки – от женских тампонов до тяжелых экскаваторов. Вернее, должны были идти. С упадком колонии необходимость в этом исполинском складе улетучилась.

– Тут еще под землей целый город, – без энтузиазма сообщил Сологуб. – Надеюсь, под землю нам лезть не придется?

– Не хотелось бы, – я покачал головой. – А какого лешего они тут так активно закапывались? Я про местные подземелья не первый раз слышу.

– У них зима восемь месяцев из десяти. Температура опускается до минус шестидесяти по Цельсию. Подземелье отапливать дешевле. Кстати, эта знаменитая шахта с сокровищами – она не рудная. Это геотермальный комплекс, недостроенный.

– Говорили же, что подземный город.

– Все верно, рядом – подземный город для установок и обслуги.

Я присвистнул.

– Вот туда нам точно лезть нежелательно.

Я имел представление, что такое геотермальные шахты. Чтобы докопаться до энергии ядра, приходилось рыть чудовищные дыры. Установки геоморфинга делали это довольно быстро и относительно дешево, однако любая такая шахта оставалась вызовом природе. Тревожить тектонические силы следовало с невероятной осторожностью. Всем известен случай, когда рабочий городок на полторы тысячи жителей буквально высыпался в огнедышащую пропасть, когда внизу поплыли какие-то чертовы пласты.

Такое было, правда, давно и всего один раз, но на Гарсии сейчас стоило рассчитывать только на худшее.

Тем более что именно с шахты начался местный апокалипсис.

* * *

Ближайшее складское здание не открыло нам ничего интересного. Огромное строение было пустым, не считая нескольких трухлявых ящиков с каким-то ржавым железом. Человеческая нога не ступала сюда, наверно, лет десять. А если и ступала, то ненадолго и по случайности.

Но не это остановило нас. Почти все пространство внутри огромного здания занимала гигантская проплешина. Она жила: тихо дышала, истекала белыми струйками, вздымалась пологими буграми то там, то здесь. Воняло так, что приходилось задерживать дыхание.

Искать тут пропавших пассажиров вертолета было бы глупо. Нормальный человек сюда не поперся бы. Да и ненормальный – тоже вряд ли.

Мы по уцелевшим металлическим трапам поднялись на крышу осмотреть окрестности.

– Куда б ты сам пошел? – негромко спросил Сологуб.

– Домой, – грустно вздохнул я. – А если серьезно, то…

Я огляделся. За кладбищем контейнеров начинались бесконечные ряды одинаковых приземистых пакгаузов. Они уходили прямыми рядами прямо к ближайшей границе Темного круга и дальше, к космопорту. Когда-то их построили, рассчитывая, что сюда будут приходить товары для сотен тысяч людей. Строить – легко, обустраивать трудно. Пустые бетонные коробки так и остались стоять никому не нужными.

Никакой тяги в ту сторону я не испытал, слишком дико, заброшенно и неуютно там все выглядело. По сути, сплошные руины. Вдали все тонуло в сером, вяло копошащемся тумане.

– Вижу два варианта, – произнес я без энтузиазма. – Либо они выдвинулись в сторону космопорта и легли костьми где-нибудь на границе Темного круга… – я помолчал, снова попытавшись влезть в шкуру беглого губернатора.

– Либо осели в каком-нибудь подвале и ждут с воодушевлением, когда мы их оттуда выковырнем, – закончил Сологуб, не дождавшись окончания мысли. – А подвалов тут изрядно.

– И еще один вариант с подвалом. Включим логику: между городом и портом должна быть подземная дорога?

– Она есть. Большой тоннель-путепровод, рассчитанный на грузовой транспорт. Он даже работал до последнего времени. Первые разведгруппы хотели пройти через него в город, но сейчас там все завалено и затоплено.

– Но попытаться они могли, – настоял я. – Продолжаем пользоваться логикой. Когда закрыты и земля, и воздух, человек постарается проползти под землей. Я бы попробовал.

– Мало мы работаем с населением, – вздохнул полковник. – Шутка ли – губернатор пропал. Губернаторы бесследно не исчезают, кто-нибудь да знает.

– Как только получим надежный источник информации, сразу откажусь от своих домыслов, – пообещал я. – А пока предлагаю сосредоточиться на поиске транспортного тоннеля.

– А чего его искать, – Сологуб хмыкнул и вытащил планшет. – Карта все покажет.

Пока он возился с картой, меня посетило одно серьезное сомнение. Мы пробовали логику таких же, как мы, – обычных людей, блуждающих посреди чистилища. Но с Марциони мог быть Придумщик. Загадочный капрал, который все знает, но мало что говорит. Если они нашли общий язык, то всей моей логике конец. У Придумщика логики нет. Поскреб в затылке – и нате вам ковер-самолет, который не падает.

Только почему они сразу на таком ковре-самолете не полетели? Ответа нет. Разве что они снова накачали его препаратами, чтоб умерить самостоятельность.

Кроме Придумщика, у губернатора могло быть еще с десяток тузов в рукаве, о которых поди догадайся…

Пока я думал, Сологуб разобрался с картой. Тоннель действительно имелся, и ближайший вход в него располагался метрах в восьмистах от нас. Этим входом был могучий лифт, рассчитанный на перетаскивание вверх-вниз портовых грузовиков.

Вряд ли он работал, но с этой бедой мы б уж как-нибудь справились. Хуже другое. Мысль с обследованием тоннеля мне самому уже мало нравилась. Там пять-семь километров завалов и непроглядного мрака. И наверняка местные сюрпризы, каждый из которых способен раскатать нас в лепешку. А у нас еще и раненый…

– Интересное дело, – хмыкнул Сологуб. – Лифт, видимо, исправный. И вообще до печальных событий там работала какая-то контора. Санитарный пост, что ли… У меня вся действующая инфрастуктура розовым цветом подсвечена.

– Там могли остаться люди, – осторожно заметил я. – А люди – это что?

– Если гражданские, то лишняя головная боль, – буркнул Сологуб.

– Люди – это информация, полковник. Так что спускаться в тоннель нам, возможно, и не придется, – я с воодушевлением потер ладоши. – Ну, если только самую малость…

* * *

Мы двигались через пакгаузы, поддавая ногами многолетнюю безжизненную пыль. Самый простой путь оказался не самым коротким, зато мы были уверены, что дорогу не преградят заборы, постройки и многолетние заросли.

К санитарному посту вела широкая трасса из порта, правда, до этой трассы нам еще предстояло дойти. Спутниковая навигация по-прежнему не работала, и Сологуб не выключал планшет, вычисляя нужный нам поворот на глазок.

Поворотов тут было много. Здесь воздвигли целый город-склад, который, по несчастью, оказался мертворожденным. Здесь все воздвигали с расчетом на бурную жизнь миллионов счастливых людей, и мало что пригодилось.

Мы шли очень медленно, тщательно вглядываясь вперед и не забывая оборачиваться. Торопиться, по большому счету, было некуда.

– На ночь здесь остановимся, – сказал мне Сологуб. – Чистенько, тихо, да и с крышей над головой проблем не будет.

– Тут тысячи крыш, – согласился я. – Только совсем нет дверей. Твои парни не боятся спать в доме без дверей?