Текст книги "Человек в системе"

Два возраста глупого короля

Я бы этого и не писал, если бы. Приход закономерной мысли в назначенную голову провешен через случайности, как слаломная трасса через флажки.

…Итак, близясь уже к возрасту старейшин и гуляя в любимом Петербурге по Летнему саду, я вспоминал о рассказе про шведский сад, который был разбит на этом самом месте в допетровские, допетербургские времена. Петербург вообще располагает к размышлениям более, чем любое другое место России. О бурных днях, о славе, о любви. И тут я изумился себе.

Каким образом я, отучившись шесть лет на филфаке Ленинградского университета, Университетская набережная 7/9, между Двенадцатью Коллегиями и Меншиковским дворцом, – не знаю, что было в этом здании изначально? Я не знаю или не помню, кто его строил. Для чего оно предназначалось. Что было в нем прежде Университета. Про Двенадцать Коллегий все знают – а про филфак как-то… и не говорилось промеж нами, студентами то бишь.

В этом городе, став частью его земли, лежит шесть поколений моих предков. Я хотел бы прожить в нем всю жизнь, если бы… по работе не получается. Я люблю историю его домов и дворцов. Каким образом я никогда не поинтересовался, дубак деревянный, историей родного филфака?

Следующий вопрос: а почему, собственно, я задумался об этом сейчас? Мне что, думать не о чем? Размягчение мозга наступило?

02. В восемнадцать лет я бегал сквозь питерские улицы по своим делам, волнующим и судьбоносным, интересным и веселым, и весьма мало мне было дела до окружающих красот. Нет-нет, я не был эстетическим уродом: раза два в неделю, не реже, я заходил после занятий в Эрмитаж, студенческий билет десять копеек, и бродил полтора часа, пока «баки не заполнялись» – дольше в музее у меня отказывает восприятие. У меня был абонемент в филармонию, и по первым-десятым-двадцатым числам я в шесть утра занимал очередь у касс БДТ.

Детские экскурсии со взрослыми по Эрмитажу я вспоминал с отвращением: скучен мне был ваш фарфор, ваша живопись, ваши паркеты, только рыцари ничего.

И только в двадцать шесть я стал балдеть от красоты города. Его архитектура… дальше поставьте ряд поэтичных метафор сами.

Почему меня несло на Камчатку, на Таймыр, в Среднюю Азию, – и не притягивала красота вокруг, равной которой в СССР все равно не было? «Познается в сравнении»?

Романтика – это «не здесь и не сейчас». Юношеская романтика – это переть далеко и делать не то, чем занят сейчас. И чтобы в этом месте и занятии было что-то эдакое, геройское. Гм. А на тех местах живут такие же как ты нормальные люди, которые делают нормальную работу.

Н-ну… Юношеская тяга к странствиям и перемене образов жизни – дело общеизвестное. Ценишь не то, что имеешь под боком, но жаждешь нового, далекого, иного. О'кей, парень, я согласен, это действительно дерьмовая пластинка. Но:

Почему в юности и первой молодости я не ощущал, не трогался, не впечатлялся красотой Города? которым гордился, жить в котором мечтал! Это я что, «развился эстетически»? Это – вряд ли. А чего я тогда стоял и дрожал внутри перед «Дамой в черной шляпе» Ван Донгена или «Легендой о Святом Христофоре» Мандейна?

Почему, черт возьми, я не задумывался, что было до филфака?

01. Моя бабушка, мамина мама, последние годы доживала с нами. Из дому она не выходила, а по двум черно-белым телевизионным программам смотреть было нечего. Свободные от готовки часы бабушка любила проводить на балконе. Она там гуляла, сидя в маленьком шезлонге. И следила с восьмого этажа за ближайшей стройкой.

Она переживала за них! Ругала за безделье, когда работа вставала. Иронически хвалила, когда суетились к концу месяца и квартала. Рассказывала все это нам. Мы над ней посмеивались. Да, ей было нечего делать. Но…

Ей не было до них никакого дела. Почему ей было до них дело? Надо к чему-то пристегнуть свой интерес? Потребность соучаствовать в жизни, в окружающих делах?

0. Вот я и говорю. В восемнадцать лет я был настолько занят собственными делами, что мир за пределами этого личного коридора движения по собственной жизни – мир за пределами моих дел существовал для меня… избирательно… дискретно… иногда. Это вроде как ты едешь в поезде, и там читаешь, ешь, крутишь интрижку, а иногда взглянешь в окно. Как взглянул – видишь остальной мир, а как отвел взгляд от окна и снова своим занят – так мира за окном не видишь. И вообще мир за окном тебя не касается, он есть, но ты тут ни при чем. Хотя иногда красиво! Или дерутся. Или машины столкнулись. А так – и хрен-то с ним.

А дальше… А дальше – поезд едет все медленнее. И чем медленнее едет – тем заметнее и реальнее, тем постояннее делается для тебя этот заоконный мир. А когда поезд встает – ну, мир качественно меняется для тебя: он существует уже в одном пространственном и временном измерении с тобой. Он тебя к себе подсасывает.

Молодость экстерриториальна.

Старость сливается с окружающим миром.

1. Нет нового в том, что молодость являет новаторское начало в социуме, а старость – консервативное.

Нет нового в том, что и то и другое необходимо, закономерно и благотворно. Без новаций нет развития, без новаций сидели б мы в пещерах. Новация – это штришок в эволюции системы. А без консерватизма новаторы мгновенно развалили бы все в мелкие дребезги. Консерватизм – это инстинкт самосохранения и самовоспроизводства системы.

Социальная новация аналогична биологической мутации. Твори все, что получается! А уже природа сама отберет оч-чень немногое нужное – и встроит в дальнейшую жизнь.

Социальный консерватизм аналогичен биологической генной программе. Система воспроизводит себя матрицированием, бдительно копируя и не допуская отклонений.

При сплошном засилье консерватизма система перестает приспосабливаться к неизбежным изменениям условий существования, гипсовеет и погибает. Нежизнеспособна делается.

Гармоничное сочетание новации и консервации обеспечивает системе устойчивость и развитие.

2. Ни биологическая, ни социальная система не может «заранее знать», что получится из новации. И действует методом тыка. Даешь как можно больше мутаций… нет; не так.

В биологии мутирует весьма небольшой процент. И редко-редко мутант получает преимущество в выживании перед прочими особями. Тогда его потомство активнее идет в рост, и вид постепенно меняется. Прочие мутации не имеют значения. Или вредны, и мутант вымирает в поколениях.

Хотя. Два процента психически неадекватных людей – в любом народе всегда. Два процента врожденных гомосексуалистов. И пр.

В социуме дело чуть иначе. Любой юноша совершает «внутриролевые усилия» к социальной мутации. Юношеский нонконформизм есть норма. Подавляющее большинство со временем становится «нормативными» членами общества. Отдельные особи меняют мир.

3. Забавно: половое распределение ролей на биологическом уровне – соответствует тут распределению ролей на уровне социальном.

Самки всех видов – менее подвержены мутациям. И в своем устойчивом и апробированном консерватизме обладают в среднем более устойчивым иммунитетом, в среднем лучше приспособлены к существующим условиям жизни. Их выживает гораздо больше, они в среднем живут гораздо дольше.

Самцы более подвержены мутациям, и значительная часть мутантов погибает. Отклонение от генетической программы в огромном большинстве сходит в ноль: хуже размножаются и замещаются нормальными в том же ареале. У самцов ниже иммунитет, они чаще дохнут от всего. Они агрессивнее – и гибнут.

Зато самые мощные, а также удачно мутировавшие самцы передают свои гены максимальному количеству самок. Так и идет.

Взойдем же гордо от червяка до человека.

Девочки старательнее, послушнее, миролюбивее, лучше учатся, дольше живут.

Мальчики хулиганистее, активнее, больше спорят, больше во все встревают, больше изменяют мир и меньше живут.

Женщина бережет очаг во всех смыслах – и в тех же смыслах мужчина прет куда ни попадя переустраивать мир.

4. Аналогично беспорядочным мутациям природы. Человек, особенно в молодости, хватается за любые занятия, которые только можно измыслить. Среди этих занятий есть ну совершенно же на первый взгляд идиотские. На второй взгляд тоже идиотские.

Писать письмо на срезе зернышка. Собирать модель корабля в бутылке. Классифицировать подвиды земляных блох. Коллекционировать пуговицы.

А также писать и читать стихи. Решать теорему Ферма. Изобретать безалкогольное пиво. И тщательно следить за сантиметрами в одежде, блюдя моду.

Объяснение и оправдание: интерес; любовь; выгода; карьера; пристраивание свободного времени; необходимость кормиться. Т. е. некая субъективная польза обычно есть: престиж, деньги, самоутверждение.

Но.

В огромном числе бессмысленных занятий поместились и те, что полезны сейчас или будут благотворны и спасительны завтра! Заранее иногда невозможно знать.

Человек занимается всем чем ни попадя – чтобы Человечество могло заниматься тем, чем необходимо.

5. Точно так же юноши должны хвататься за что ни попадя, изобретая хоть деревянный велосипед, хоть советский летающий бесшумный попадатель в задницу, отрицать ценности отцов, идти в неведомые дали, пытаться перевернуть мир. Пробовать переделать этот мир всеми возможными способами на все возможные и невозможные лады! Чтобы когда-нибудь в чем-нибудь настало хоть какое-то усовершенствование, улучшение, обогащение.

А старики должны бить их по ягодицам, рукам и затылкам, чтоб порядка принятого не рушили, за который дедовской кровью плачено и который веками проверен, и им, юнцам, позволил родиться, вырасти, а теперь мысли гнусные иметь!

В этой вечной схватке поколений новое, ободрав бока и утерев сопли, утверждается в жизни. Но большинство прожектов – херится беспощадно!

6. Бывает, кстати, что и прекрасные вещи губятся! А через двести лет – вай-вай! у нас тоже был гений! – понимают и сожалеют. Не без того.

7. Однако неплохо бы вернуться к нашим баранам, а то их уже из-за горы не видно.

Головой человек может понять все. Но действует он обычно, повинуясь не разуму, а инстинктам, подающимся через подсознание в разум как стимул и команды к действию.

Юность эгоистична, и внимание ее в огромной мере замкнуто на собственную личность, проблемы и судьбу. И дико и невозможно представить иначе. Считанные годы юности – время построения всего главного в жизни. И одновременно энергетика юности требует сделать свое, переделать старое, отрицать бывшее. Что угодно! – но только делать не так, как раньше.

Этот негативизм сопровождается жестоким внутригрупповым конформизмом. Еще слабоватые молодые особи собираются в стаю, и стаей пытаются отвоевать жизненные позиции. Инстинкт, братцы!

Юность искренне невнимательна ко многому, что ее лично не касается. Некогда ей! Не обижайтесь на нее.

8. Но. С годами. Чем больше уже сделал человек. И чем меньше жить ему осталось. И меньше энергии. И ослабла страсть к переменам мест. И тянет к покою. —

Тем больше он инстинктивно отождествляет себя со всем тем, что есть. Со своей семьей, городом, народом, страной, цивилизацией. Тем больше она имеет для него значения.

«Я» юноши – превращается в «Мы» старика.

Остаются на земле – дети, внуки, дом, завод, сад, страна.

Сущность старика еще при его жизни начинает перемещаться в потомков и труды. Это не только физический процесс. Это психический феномен.

Здесь нет заслуги самого человека. Это Природа все устроила. Он не потому сберегает все имеющееся, что такой сознательный и патриотичный. Его желание жжет и печалит искреннее! Чтоб сберечь – и другим, детям-внукам своим и чужим передать все хорошее, что есть. Лично для себя ему уже мало что надо. Радости телесные его сократились, как шагреневая кожа. Но самолюбие и тщеславие остались!

То есть, братцы мои:

Энергия и самореализация старика все более принимает социальную форму.

Возрастные изменения психики – работают на поддержание и эволюцию социальной системы.

9. Древние греки знали, что делали, когда определили возраст старейшин в 60 лет. Он будет думать о благе родины! Ибо кроме родины его уже мало что волнует. Свою биологическую функцию он отметал, и блага телесные возбуждают его и услаждают уже слабо.

Страсть старика социальна по форме.

10. Время бросать камни и время беречь сложенные камни; таки да. Шломо сказал не так? Ну, похоже ведь.

11. И поэтому судьба твоей страны и судьба каждого дома начинает с возрастом волновать лично тебя все больше.

Любовь к Отчизне зреет долго.

12. И экая горькая гримаса устройства жизни, что из этой любви живые старики посылают умирать юношей.

Хотя это уже и тема другая.

Старость

Чем старше становится человечество, тем меньше стариков. Веяние эпохи. Лица пожилого возраста. Лица преклонного возраста. А старость – это… бестактно.

Пластика, подтяжки, крашеные волосы, массажи и кремы, диеты и тренажеры, вставные зубы и пересаженные волосы. И семидесятилетний человек запросто выглядит сегодня как сорокалетний двести лет назад.

Нет-нет, мы не сетуем. Молодость прекрасна. Это у нас все так – как кошка мелко топчется и переминается, выстелившись над землей и проверяя баланс и готовность мышц перед броском. Это подход к снаряду перед упражнением.

Черт возьми. Ведь старость прекрасна. Это победа – ты дожил и одолел, познал и свершил. Это мудрость и опыт – ты познал больше молодых, и твой возраст – свидетельство твоей выживаемости и победительности. Твои морщины – знак твоей удачи: тебе везло в самых жутких передрягах, где гибли твои сверстники, не дожив до старости. Твои седины – символ твоей силы и доблести: ты побеждал! и оставался жив.

Уважение к старику и почтение к старику – это уважение к человеку, который показал себя достойно в таких условиях, в которых еще неизвестно как поведут себя молодые, этого еще не нюхнувшие. У этого человека есть чему учиться. С него есть в чем брать пример.

Сегодня мы как-то норовим шагнуть в смерть прямо из молодости. Кончина восьмидесятилетнего ветерана подается как трагическая утрата. А сколько он должен жить – сто восемьдесят? А умирать когда? Нет-нет, мы никого не торопим, упаси Бог. Мы лишь констатируем. Позаботиться о ближних, сделать последние дела, купить участок, написать завещание, просить прощения у всех, кого чем обидел, вспомнить последний раз былое, попрощаться и возблагодарить Парня Наверху за это фантастическое счастье – жить, за всю огромную прекрасную жизнь. Что может быть естественнее? Каждому возрасту свое. Конец делу венец.

И не надо грузить близких и менее близких своей смертью. Им предстоит в точности то же самое. Не будьте бестактны.

Мы только чего? Мы только несколько замечаний.

Во-первых, в наше время «каждый умирает в одиночку». Смерть в нашей сегодняшней культуре – маргинал, лишенный гражданства. Нечто, чего не должно быть.

Во-вторых – смерть легкое дело. Еще не было на свете человека, который бы с этим не справился.

В-третьих, человек, который не был дедушкой-бабушкой, с подобающими морщинами, сединами или лысиной, вставными зубами или без зубов, болью в пояснице и очками на носу, – этот человек прожил неполноценную жизнь. Испытать и познать имеет смысл все. Ну, все что не трагично. У старости свои радости и свои интересы.

А на этом закончим общие рассуждения и перейдем к конкретике.

1. Когда животное выходит из репродуктивного возраста, так оно вскоре и умирает. «Природе не нужны нерепродуктивные особи», – эта мысль встречается у биологов как общее место.

Под «природой» биолог подразумевает биосферу. Остальное выходит за пределы его интересов и компетенции.

То есть. В природе нет «стариков» в нашем смысле слова. Не можешь размножаться – передавай свои атомы другим структурам.

Н-ну… Здесь стоит сделать то замечание, что если старое животное без его репродуктора оставить в зоопарке, беречь и кормить, то оно еще поживет. В естественных условиях его, с потерей его сил, быстро сожрут хищники. Или само сдохнет от недостатка корма, невозможности добыть его в нужном объеме, стертости зубов и копыт, и т. п.

Старость в природе коротка не только сама по себе. Старость в природе стремительно укорачивается естественными врагами, которым особь уже не может противостоять.

Это, кстати, не только хищники. Слабеет эндокринная система, садится иммунитет, и паразиты загрызают буквально насмерть, отравляя организм своими отходами и токсинами. Раньше жил с ними – а в старости уже не может.

Клетка, подобранная пища с витаминами, ветеринар с лекарствами, избавление от паразитов, – и старость в природе тоже удлинится.

Но. Но. Будем честны. Если мы сочтем репродуктивный возраст женщины от 14 до 49–35 лет, то при нынешней средней продолжительности жизни женщин в развитых странах лет так 80: нерепродуктивных 45. Большая половина. Соотношение 7:9. Ни у одного животного так не бывает. Чтоб оно чуть не две трети жизни не могло размножаться.

Некоторые, которые попроще, умирают вообще сразу после размножения. Отметал икру – и сдох с чувством выполненного долга.

2. Из того, что мужчины живут меньше, а размножаются дольше, – следует ли большая близость мужчин к животному миру? Шутка. С мужчинами другая история, о ней в другом месте – обязательно.

А почему в другом?.. Можно пару слов сейчас.

Мужчина активнее. Мужчина – это половая принадлежность повышенного риска. Он всюду лезет и гибнет в битвах и авантюрах.

Его иммунитет ниже. Он больше болеет.

И. Очень важно. Его генный механизм больше подвержен мутациям. В основном вредным. И вымирают они еще быстрей. Но те, кто с полезными, – пусть передают свои гены большему числу самок и как можно дольше. Это общебиологический феномен.

Но все равно импотентные старцы заполнили улицы и больницы цивилизованных стран.

3. А теперь – к делу.

Да, нерепредуктивная особь сама по себе природе не нужна. Не нужна на индивидуальном биологическом уровне.

Но. Человек есть животное социальное. Его инстинкты, то есть генетическая программа. Существует в симбиозе, так сказать, с культурной программой.

Генетическая программа – это биологическая, животная часть. Культурная программа – собственно человеческая часть. Все умения, знания, технологии, традиции, т. д. д. д. д. – н у, понятно.

Культура – существует, поддерживается и развивается самовоспроизводством. Информация накапливается, хранится и передается. При отсутствии письменности она передается непосредственно от человека к человеку.

Старик есть информационная емкость. Аккумулятор. Долголетие есть способ улучшения, совершенствования, «расширения проводящих путей» культурного самовоспроизводства. Не по капельке от двадцатилетнего к ребенку – а чохом, как из шайки на голову, – шестидесятилетний старик рассказывает массу всего всему роду – о другой земле за холмом, о битвах, о ловушках, о воспитании воинов тоже. Все вполне понятно.

Старость есть технология ускорения культурного самовоспроизводства. Унадеживания и умощнения культвоспроизводства, тэкэзэть.

4. Ну хорошо. Это понятно. Это конечно. Старец седобородый передает мудрость юношам безусым. Но. Живет-то он почему долго после угасания репродуктивной функции? Природу он что – уговорил, что ли?!

Давайте самую капельку приподнимемся над биологией организма.

И перейдем к биологии системы. К биологии группы.

Раз сами же биологи сказали первые, что одно животное – это вообще не животное, ну так надо рассматривать животное в составе группы. С точки зрения группового существования и групповой целесообразности.

И получается вот что.

Чем выше количество и качество воспроизводимой и передаваемой информации – тем большую роль играет долголетие.

Кошачьи учатся у матери есть мышей, выбирать кости из рыбы и еще кое-чему.

Волки учатся не брать отраву в приманке.

Крысы в своей стае, произошедшей от потомства одной пары, вообще учатся многому по части выживания во враждебной среде.

Но. Это все-таки малый объем информации. Она относится к вполне простым действиям. Усваивается быстро. И как правило в детстве.

Альфа-самец старик павиан, конечно, опытнее и умнее других, и стая беспрекословно слушается его руководства. Но он все-таки примат. Кое о чем думает. Способен к определенному аналитическому мышлению – насчет признаков опасности и путей обхода. М-да, но самок приходует исправно. Как только не сможет – ослабнет вообще – и будет мигом смещен молодым преемником.

У человека есть побольше что передавать. Но почему старость немощна и импотентна? Какой в этом смысл?

5. Сначала вот о чем. У человека, с его бешеной агрессивностью, происходил жестокий и быстрый групповой отбор. Выигрывали те группы, которые были не только физически сильнее и яростнее, но и умнее. То есть совершеннее структурированы. То есть лучше организованы. То есть более единые и эффективные социальные организмы.

Группа со стариками – о, в очень небольшом количестве, старость была редкостью в юном жестоком мире, – группа со стариками, – ну да, одним-двумя, ну – тремя-пятью максимум, – такая группа имела преимущество.

Первое. Она имела преимущество в опыте. Ну – при прочих равных. Старик мог помнить что-то полезное. Мог знать старый прецедент. Мог сравнивать актуальную ситуацию с проработанными раньше вариантами поведения.

Второе. Переведем вышесказанное на спецжаргон.

Разновозрастная группа имела информационное преимущество.

Во как. Ничего, что преимущество мало. С тысячелетиями и мгновенным уничтожением проигравших оно явно проявлялось как селекционный фактор.

Третье. Подойдем системно:

Равновозрастная группа есть более дифференцированная структура.

А что это значит? А это значит, что она есть следующая ступень на лестнице эволюции. И можно сказать иначе:

Разновозрастная группа энергетически более наполнена.

Почему? Ведь молодые-здоровые энергичнее стариков? Ноу. Сами по себе энергичнее. Но носороги еще энергичнее. Рассматривать следует только группу, совокупность, систему.

Здесь мы приходим к важнейшей закономерности:

Ослабление части системы может усиливать систему в целом.

Пример. К не очень уж твердой, но все-таки твердой меди – добавляем на девять частей одну часть совсем мягкого олова. Получаем твердую бронзу.

Пример. К восьмерым здоровенным стакилограммовым гребцам академической восьмерки добавляем крошечного сорокакилограммового рулевого. И узкая лодка летит стрелой куда надо, не рыская. Вес рулевого – лишний груз, но функция рулевого необходима.

Вы думаете, Природа глупее тренера или оружейника?

Мы прибавляем к двадцати здоровым парням двоих стариков с опытом и осторожностью – и двадцатка делается сильнее сорока дурней без мозгового центра.

Возрастная разность потенциалов группы повышает ее энергопреобразовательную мощность.

Замените группу на «систему», а людей на абстрактные элементы системы, и повышение уровня антиэнтропийности высокодифференцированной системы будет совсем уж понятно.

6. Как бы это понятнее сформулировать… Циклические колебания эволюции… или колебательный контур эволюции… или зигзагообразное движение эволюции… Короче, развитие идет не по прямой, а колеблясь туда-сюда, как бы пробуя разные вариации: как лучше пойдет?

Применительно к первобытной человеческой группе это можно, пожалуй, понимать так, что были попробованы и моновозрастные – где все молодые-здоровые – и разновозрастные группы, где есть также средневозрастные и старики. А дальше Природа сказала: ну, давайте, конкурируйте, а я посмотрю, кто из вас лучше.

Разновозрастная группа выиграла. Она была более дифференцирована и более энергетична. Она давала большее культурное воспроизводство.

Разновозрастной природный вариант оказался перспективнее.

7. Сработала также и положительная обратная связь. Группа со стариком выживает лучше – ну так давай еще пару стариков и пусть живут побольше. Раз мы удачнее побеждаем врагов и добываем пищу – и можем этих полезных старцев прокормить.

Отрицательная обратная связь, однако, это поползновение ограничила: много старцев – это уже обуза группе; для мозгов, для штаба, для культурного воспроизводства достаточно двух-трех, ну, чтоб ценный узел был продублирован. И цепочка зрелых на подходе. А больше – ша! Враги нас перебьют, от погони не уйти, охотников обожрут… стареньких помаленьку.

8. Но! Но! Но! Хорошо, пусть отбор, селекция, победа в борьбе за существование. Но почему старцы нерепродуктивны все-таки! И сами старцы, кстати, не были бы против любить дам без виагры.

Давайте отойдем еще чуть дальше от индивидуально-биологического уровня, и даже группо-биологического. Давайте по-общему. По энергоэволюционизму.

Что делает любое животное? Энергопреобразует среду.

А человек? Тоже.

А группа? Тоже, и еще активнее энергопреобразует. Человек только в составе группы и живет. Отшельник – исключение.

Чем была межгрупповая борьба и эволюция? Естественным отбором за систему более энергопреобразующую. То есть:

Эволюция человека есть направленная селекция максимально энергопреобразующего вида.

Никуда вы без энергетического уровня не денетесь, если раздвинете масштаб рассмотрения достаточно. И появление стариков в группах, появление долгожителей, полностью – полностью – есть лыко в строке повышающейся энергопреобразующей мощи эволюционирующего человека.

Нет для биологии пользы в старике. Это – прямой пользы. А групповой пользы – вагон. Системной пользы. А поскольку человек – животное групповое, социальное, культурное, – то какие вообще вопросы насчет смысла старости?

О черт, импотенция, бесплодие, да.

9. Погодьте. Но если ценность старика – именно системная, групповая, то на кой черт ему размножаться? Тем более что он уже в молодом возрасте размножился, по логике вещей. Это я не злобствую, это я с точки зрения Природы пытаюсь рассудить.

Энергия молодости идет в мышцы и в размножение. Энергия старости идет в думанье. Пока старческая деменция не разбила мозг. Пока Альцгеймер не замучил. Но среди доисторических стариков инвалиды были невозможны.

Есть такой период жизни, когда психическая энергия аналитических зон мозга побольше, а сексуальная и мышечная энергия уже поменьше. Мэри, выходи из-за кактуса, этот джентльмен был так любезен, что согласился довезти тебя до города. Именно такой период есть клад для штаба группы. Умен, опытен, жрет уже мало и на бабу не претендует.

Надо что всегда помнить. Энергоэволюция с повышающимся балансом – суть существования Универсума. Это значит что? Что Он стремится к максимуму, затрачивая для этого минимум. Это и есть стремление к повышению энергопреобразовательного баланса.

Групповая разновозрастная структура – есть шаг к повышению энергопреобразования среды, сделанный Природой.

А физическая и половая немощность стариков – есть экономия средств на этом пути.

О нет, молодые гении бывали всегда! Но мы знаем о них не раньше того периода, когда появилась письменность.

Первобытный старик – это как минимум живая книга.

10. Слабый и нерепродуктивный старик в составе первобытной группы есть решение проблемы повышения энергопреобразования энергетически минимальными средствами.

11. Погодьте. Но дольше живут старухи. И их больше. Особенно в те времена. И размножаться кончают раньше. Что за сексошовинизм! Говорить следует именно о старухах!

Первое. Пусть будет старуха, какая разница.

Второе. Человек растет долго и воспитывается долго. Значит – после рождения последнего ребенка женщина должна его поднять. Прибавляйте лет четырнадцать. Ей для завершения материнской функции надо еще полтора десятка лет после завершения родов. Репродуктивная функция на физиологическом уровне прекратилась, а на социальном – еще нет.

Огромная разница во времени между родами и взрослением ребенка есть основная физиологическая причина долголетия женщины после климакса.

Причем. Она эти пятнадцать лет должна быть – здоровой! Сильной! Переносить тяготы стойко! Полноценный член рода! Ее жрут блохи и бактерии, она ковыряет корешки, и так далее.

Вот если ей современную медицину и вообще цивилизацию – она и проживет еще тридцать вместо пятнадцати. Лишние пятнадцать лет, которые дарит женщине цивилизация по сравнению с первобытным бытом, – это и был тот запас прочности, тот ресурс организма, который позволял ей жить, хоть меньше, в тех условиях.

12. Мы никогда не узнаем достоверно, был ли матриархат. Но. Мужчин пришибали в среднем лет так 23-х от роду. Разница в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами была еще больше, чем сейчас. И в среднем женщина должна была накапливать опыта, жизненно полезной информации, больше, чем мужчина.

Сугубо боевого и охотничьего опыта, первейше необходимого для выживания, у женщины меньше? Надо полагать. Но! По части дать по башке или загнать мамонта неандерталец кроманьонцу ничуть не уступал. Скорее превосходил. Здесь новые приемы изобрести трудно. А вот уступал, похоже, (кроме уровня энергетики и адаптационного ресурса), по социальной организации и совершенству орудий. А вот изготовлением и утвари, и орудий, может заниматься женщина. Хотя… половое распределение функций у всех дикарей это не очень подтверждает. Оружие делает мужчина. Но остальное…

А вот функция сохранения очага – и в самом прямом, и в широком смысле слова, – здесь налицо. Очаг рода – это как знамя части: нет знамени – нет части. Старик Рони в «Борьбе за огонь» не вовсе фантазировал.

Прайд хранят львицы. Лев – защищает. Жизнь рода хранят женщины. И функций у них до хрена. Жрать в крайнем случае можно корешки с червяками какое-то время. Мужчина – только воин и охотник.

А чем богаче культура – тем больший груз ложился на женские плечи. Основными носителями, хранителями и воспроизводителями культуры были женщины. Ибо охота и война с тысячелетиями древнего мира менялись мало; или вовсе не менялись.

Посуда, одежда, очаг, жилище, украшения, многочисленные бытовые приспособления, – все это было в ведении женщин.

То есть:

В условиях первобытной жизни культура самовоспроизводилась заметно более через женщин, нежели через мужчин. Старуха как хранительница культуры.

Ибо. Корреляция, то бишь связь как взаимозависимое соответствие, между материально-техническим богатством и изощренностью культуры, накопленной исторической, этической и эстетической информацией, – и мощью и энергетикой этой культуры военной, ударной, выживательной, – вот соответствие между двумя этими как бы несущими крыльями культуры очень значимо. Это не «базис» и «надстройка». Это распределение одного энергетического потока на два русла. И величины этих русел весьма взаимосоответственны.

13. Вот самопальный бодибилдер качает только одну какую-то определенную группу мышц. Но организм и распределение питания и энергии в нем таково, что и другие, «некачаемые» группы мышц будут за ней несколько подтягиваться, крепнуть, «стараться соответствовать».