Текст книги "Человек в системе"

Анархисты были совсем не те истерики и кокаинщики в меховых горжетках поверх тельняшек, как изображало их советское кино. Анархисты были люди в идейной своей основе святые. Или почти святые. И не то чтобы были, они и сейчас есть, но кураж уже не тот, и перспективы не те, что на рубеже великого и пикового XX века.

Не будем тревожить великие фигуры Бакунина и Кропоткина, не будем повествовать о Вольной Республике хлеборобов Батьки Махно, не будем углубляться в политэкономию основателя-Прудона с едва ли не самым громким слоганом XIX века «Собственность есть кража!». История анархизма – одна из самых забойных страниц истории вообще. Места нет… и времени.

Анархисты во главу угла поставили свободу и справедливость. Справедливость как равенство прав, возможностей, статусов. Свободу как возможность самому выбирать свой образ жизни во всех подробностях – соотносясь только с правом других на такую же свободу.

Анархисты ненавидели и отрицали государство. Ненавидели любое принуждение, любую власть одного человека над другим. Ненавидели угнетение человека человеком в любых формах. Любое государство – уже угнетение: закон освящает власть чиновника над гражданином.

Надо иначе. Все производства принадлежат самим работникам. Земля крестьянам, фабрики рабочим. На школу и больницу сообща выделим деньги, учителю и врачу сообща определим зарплату – такую же, сколько сами зарабатываем. Преступников судим общим собранием: изгоним вон, или казним, или предупредим и простим на первый раз. Но свободы лишать человека нельзя! И в рабы сдавать нельзя, то бишь в каторжный лагерь.

«Анархия – мать порядка» – это отнюдь не глумление или озорство. Это означает, что работники сами договариваются между собой, сами решают конфликты, сами обмениваются товарами. И поскольку каждый старается работать по уму, и каждый работает на себя, и никто никому не приказывает, – и экономика поднимается, и изобретения сразу внедряются всем на пользу, и товары распределяются между работниками справедливо, по согласию при обмене сапог на сало. Т. е. – самоорганизация гражданского общества без бюрократического идиотизма и косности.

А если нужен такой координационный совет – на производстве или в войске, – общее собрание прямым волеизъявлением при открытом обсуждении выбирает себе временно командиров и начальников. И слушается их, раз само выбрало. Но может и переизбрать в любой миг, если захочет. И никаких дополнительных льгот у них нет.

Братцы, это ведь и есть коммунизм. Общество без государства.

Коммунисты хотели к коммунизму постепенно и поэтапно, через диктатуру пролетариата. А анархо-коммунисты сказали: чего ждать? давай прямо сейчас. И были они в Революции и начале Гражданской войны союзники и попутчики. Н-ну, потом большевики всех конкурентов перешлепали, было дело.

Короче, боролись все страшно, верили беззаветно, но коммунизм сейчас гораздо дальше, чем сто лет назад.

…А испанские анархо-синдикалисты! А греческие! А американские «ревущих двадцатых»! Красно-черные знамена земли и крови, братство в сердцах… было дело.

Короче, ни у кого ничего не получилось. Классно задумано, но номер не проканал. И шьто случилось?

А случилось то, что они пытались организовать государственного размера социум по схеме группы. Хотели деструктурировать государство. Полагали государственную сложнейшую иерархию излишней, несправедливой и паразитарной. Хотели аморфным общежитием заменить высокоэнергетичную государственную систему. Светлые были устремления! Но антинаучные. Антиэволюционные. Противоречащие Закону Всемирной Структуризации.

О, конкретных аргументов можно привести без числа: что психология человека пока еще того, малосознательный он; что со временем люди воспитаются, будут сознательнее, и тогда государство не нужно; что хитрость, жадность, эгоизм надо порицать и высмеивать; и т. д. Что окружающие государственные правители, боясь распространения анархизма у себя, чернят его и подавляют. Что глупые его искажают.

Но. Если человек инстинктивно стремится к максимальному самоутверждению в группе и шире. Если человек инстинктивно стремится жить по законам группы. – И в то же время Социум собирает себя из человеков в максимально энергопреобразующую систему, и этот процесс объективен, носит Вселенский характер и от разума человеческого не зависит. – То: невозможно создать более примитивную и низкоэнергетичную систему на месте более структурированной и высокоэнергетичной. (Пока, разумеется, конкретная цивилизационная система не исчерпает ресурс и не распадется.)

Не просто у государства кнут длиннее и пряник слаще. Но и – есть государство такая система, где человек в сумме средней за жизнь – больше всего ощущает и больше делает. При анархизме ни пирамиды, ни Китайская стена, ни крестовые походы невозможны. Не будет у свободных общин денег столько, сколько у королей, чтоб бросать их на культуру и науку, а хоть и у департамента налогов демократического государства.

Анархизм – самый яркий пример того, как социальный инстинкт в прямой форме группового инстинкта справедливости был последовательно, логично, линейно, поставлен во главу угла социального учения.

Увы нам, несчастным! —

Справедливость противоречит повышающемуся энергопреобразованию структурирующейся системы.

Социальные связи тащат внутрисоциальных монад в разные стороны, создавая внутреннее напряжение социума, держащее конструкцию.

Социальный инстинкт, проявляющийся в великом чувстве групповой справедливости, по мере эволюции социума тоже эволюционирует. Мутирует. Множится делением. И вдруг в разных проявлениях противоречит своим же изначальным формам. Работая на сложный социум – может отрицать и группу, и личность.

Мораль – это свод представлений и предписаний о Добре и Зле в человеческих поступках и отношениях.

Мораль учит быть хорошим и не быть плохим. Сначала хорошее от плохого надо различать, а затем к хорошему стремиться, а плохого избегать.

Чтобы в этом разобраться, крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое хорошо? и что такое плохо? И отец Кант схватился за напудренные виски и застонал о загадке морального чувства внутри него, и назвал категорическим моральным императивом.

Нам слабо здесь пересказать всю библиотеку мировых философов о морали и сделать на сотне страничек собственные выводы. Мы все норовим выдернуть из лаптя главное лыко, завязать на бантик собственного изобретения и украсить им собственную строку. Лыка пригнаны прочно, и драть его с липы приходится самому.

Мораль предписывает: быть справедливым, честным, добрым, храбрым, патриотичным, альтруистичным, благородным, неравнодушным. Не быть: злым, трусливым, жадным, подлым, равнодушным, жестоким, лживым, несправедливым, эгоистичным, неблагодарным.

Вот, собственно, и все… Э?.. И качества эти могут сказываться в отношениях между людьми, в построении карьер и союзов; а могут распространяться на отношение к животным, к природе, к культуре. На выборе шкалы ценностей сказываются.

Ну, и кому еще что неясно, граждане? А ведь тысячелетиями было неясно:

Закавыка здесь в том, что мораль, по первой видимости, создает «отрицательное селекционное давление». То есть храбрые, добрые и справедливые погибают первыми и получают свой кусок последними! А злые, жестокие и подлые норовят схитрить, спрятаться за спины других, урвать обманом кусок побольше, и должны тогда оставлять потомство больше и чаще. И гены их должны вытеснить со временем гены хороших людей!

А главное: зачем быть хорошим – если быть плохим выгоднее?!

А почему воспевают хорошего? Потому что благодаря ему остались жить остальные! Иждивенцы, понимаешь…

…Все эти споры и муки умственные были до открытия и формулирования, а вернее – до понимания – инстинкта группового выживания. Ты можешь хоть сдохнуть, ты можешь инстинктом индивидуального выживания подавить инстинкт выживания группового, – но он, инстинкт этот из глубин миллионолетий, будет тебя жечь, мучить, гнать, – и велеть поступать по-своему.

* Внимание. Важно.

МУКИ СОВЕСТИ – ЭТО КОНФЛИКТ ИНСТИНКТА ГРУППОВОГО ВЫЖИВАНИЯ С ИНСТИНКТОМ ИНДИВИДУАЛЬНЫМ ИЛИ МАКРОСОЦИАЛЬНЫМ

А вся-то мораль?

Так и хочется цыкнуть: легко и беззаботно!

МОРАЛЬ – ЭТО КУЛЬТУРНАЯ ДЕТАЛИЗАЦИЯ ИНСТИНКТА ГРУППОВОГО ВЫЖИВАНИЯ

Все моральные качества и ценности – это то, что было необходимо для выживания группы. Это такие качества, ценности, представления о должном, которые работали на выживание группы в целом. Ибо без выживания группы отдельная особь была нежизнеспособна, не нужна, обречена.

Все аморальные качества – вредили выживанию группы. Это социальный паразитизм. Раз преуспеешь, два преуспеешь, а потом или изгонят тебя, или вождь пришибет, или группа с таким народишком разбежится перед врагом и будет истреблена порознь. Аморальный человек – групповой унтерменш.

Но. Но. Философия и мысли глубокие об умном появились тогда, когда группы были абсорбированы государством. И групповая мораль сохранялась только либо у подростков, либо бандитов, либо дикарей. У народов же государственных групповая мораль была подмята макросоциальной и растянута на макросоциальную.

О-о!! Мораль макросоциальная стала сливаться с идеологией.

Мудрецы древних государств видели противоречие между личной выгодой и моралью. Под моралью понималось следовать ценностям общего блага, даже вопреки благу личному. Ибо высшее благо личности считалось в служении отечеству и даже славной смерти за него.

Мораль, общее благо и высшая польза были для них в общем одно и то же.

А если государство несправедливо? Мораль велит – цареубийство, переворот, революцию, эволюцию, перемены. И-и – оп! Входит в противоречие с моральными нормами верности, присяги, неубийства.

Элементы групповой морали растаскиваются по участкам морали макросоциальной. Оп!!! —

МАКРОСОЦИАЛЬНАЯ МОРАЛЬ ВСЕГДА ЭКЛЕКТИЧНА

Это что – получаются две морали? И правы были марксисты: мораль носит классовый характер? И нет общечеловеческих ценностей? А есть моральный релятивизм? О, эта точка зрения прекрасна для бандитов всех мастей.

Макросоциальная мораль есть идеология.

ИДЕОЛОГИЯ – ЭТО АНАЛОГ МОРАЛИ НА МАКРОСОЦИАЛЬНОМ УРОВНЕ, СОСТАВЛЕННЫЙ ИЗ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННО ВЫБРАННЫХ ЭЛЕМЕНТОВ МОРАЛИ

И из этого вполне понятно, что —

Если мораль есть выражение инстинкта выживания группы – то идеология есть выражение инстинкта жизни государства.

М-дэ. Идеальное же государство есть то, где законы группы и государства совпадают – что принципиально невозможно по причинам естественным, структурным, системным, вселенским. Но степени совпадения, конечно, возможны разные.

А вещий Олег свою линию гнул, да так, что никто и не пикнул. Железная воля Миледи не давала д'Артаньяну отклониться от цели разговора. Вот так с шутками, с прибаутками, колхозники идут на работу. Повторение – мать твою учения.

Дело ведь в чем? В том, чтобы представлять себе систему, последовательность, закономерность. Чтоб любой факт был ячейкой общей видной мозаики. Иначе россыпь фактов – или разрозненные цепи фактов – смысла особого не имеют.

Я чего говорю:

Вот есть общий энергетический посыл расширяющейся, эволюционирующей, структурирующейся все сложнее Вселенной. И вот есть он же – в биологической ипостаси: клетка меняет-заменяет вещества внутри себя, делится, самовоспроизводится, размножается, вовлекает в свой энергообмен окружающие вещества и солнечное излучение, захватывает своими генами окружающее пространство. И вот есть колония муравьев – с разделением функций, сбором пищи, войнами с врагами, строительством жилища. И вот стая волков – с ее иерархией, охотничьим участком, спариванием, выведением потомства. Инстинктов делается все больше: самосохранения, размножения, утоления голода и жажды, движения, постройки логова. И все эти инстинкты – разветвленные варианты основного инстинкта – жить, быть, существовать, энергопреобразовывать. И вот инстинкт самосохранения особи подчиняется противоречащему ему инстинкту сохранения вида – и птица жертвует собой, отвлекая врага от гнезда.

И вот человек наращивает слой культуры все толще, и материя существует уже в социальной форме, и побеги длинные и ветвистые от глубинного единого корня – отходят все дальше, переплетаются, пересекаются, все чаще противоречат друг другу и пытаются задушить друг друга.

Но все это – «потомки», варианты, ипостаси, «специализации», ветви, – одного инстинкта, корневого, исходного, обобщающего, базового, основного: инстинкта Жизни, который сам-то есть извод Энергоэволюции Вселенной, проявляющегося в Законе Всемирной Структуризации.

И – и – всегда искали умные люди:

Вот так наше моральное и умственное естество связано непосредственно взаимообусловленной причинной связью с устройством Космоса, Бытия, Универсума – и его судьбой.

Это просто.

Эту простоту искали две с половиной тысячи лет со времен Сократа.

Вы получаете ее от меня в таком простом и логичном виде, что глупцам это покажется совсем простым.

Таким образом, социальный инстинкт являет себя в следующих основных формах:

1. Стремление к общению – первая и общая форма социального инстинкта. Общению не утилитарному, не для конкретной ясной выгоды – а просто так, из охоты.

2. Стремление занять как можно более высокое место в иерархии группы. Высокое, понятно, по своим возможностям и способностям.

3. Структурирование группы – которое происходит как бы само собой, из характеров и особенностей людей: но всегда по сходной модели.

4. Структурирование групп в племя, народ, государство, сословия, профессиональные группы.

В то же время, как аспект и необходимое условие пп. 2, 3, 4:

5. Стремление упорядочить деятельность и отношения членов группы – создать порядок как таковой.

6. Создание Закона – с принуждением соблюдать его и карой за нарушение.

7. И при этом – представление о Справедливости и стремление к ней, при том что она может противоречить Закону.

8. И при этом – существование Морали как интравертного кодекса поведения и мироотношения, в противопоставление экстравертному Закону. Если Закон – штурвал в руках капитана, то Мораль – это стрелка компаса, указующее направление которой Закону не подчинено. Мораль – это нравственная сфера окружающего человека пространства, где сама возможность его индивидуального существования есть единое целое с окружающим; где законы и отношения таковы, что в них только он и может жить и эволюционировать; и он, человек, как регулятор постоянно старается держать правильный химический состав и температуру этой окружающей сферы; и ее условия инстинктивно представляются ему единственно правильными для всего населенного пространства; и он подсознательно отвергает ту истину, что для обеспечения всего социума его конкретная сфера не подходит по температуре и составу; но – но! Но:

Мораль – это эталон отношений, который не дает структурированному социуму изуродовать людские отношения до такой степени, чтобы люди вовсе самоистребились. Мораль ежесекундно заставляет социально встроенных людей сверяться с независимой точкой отсчета.

Мораль можно уподобить гироскопу, не позволяющему ракете забыть заданный курс и заблудиться.

Мораль – это гироскоп кочковатой и скачковатой социальной эволюции. Ее внутренний регулятор. Обеспечивает допустимые параметры среды обитания.

Такова самая внутренне-психологическая константа социального инстинкта.

Креативный аспект социального инстинкта, он же новаторское начало, влечет людей в объединения все больших социумов, все более сложно структурированных и высокоэнергопреобразующих.

Консервативный аспект социального инстинкта, он же самосохраняющее начало вида хомо сапиенс, то есть человека группового, то есть нас с вами, требует той системы социальных отношений, при которой вид и сформировался, которая свойственна ему инстинктивно, подсознательно, биологически. (Хотя говорить о человеке как чисто биологическом организме вне сущностной культурной части, разумеется, невозможно: но культура группы есть базовая культура, заполняющая «информационные емкости» обучающегося мозга ребенка в первую очередь и наиболее прочно.)

В равновесии этих двух начал социальная эволюция и вершит, шатко-валко, движение свое.

…

(Пометка на полях:) Совесть – это довольно-таки хамство не выделить главу о совести, разглагольствуя о формах социального инстинкта.

Есть точка зрения, что совесть возникла в античные времена, с эпохой железа, с появлением «Осевого времени» (терпеть не могу это выражение и вообще считаю Ясперса мужчиной ограниченного ума; это когда, значит, Заратустра, Сократ, философия, наука, законы, демократия, и вообще процесс пошел. А раньше было не осевое, а болотно-застойное, медленно все было, то есть, и не возникало мировоззрения о лучших временах впереди, вечно Золотой Век считался сзади; но мы отвлеклись на экскурс, однако). Совесть – это стало заместо первобытной богобоязни, чтоб регулировать возросшую военно-техническую мощь человека, чтоб друг друга не истребили. Вот такой возник внутренний регулятор. А раньше не возникал.

Эта точка зрения представляется жутко примитивной и поверхностной. Идеалистически-гуманистической.

Совесть – это когда что? Это когда тебя мучит некоторое чувство вины, дискомфорта, неудовольствия, смущения, что ты – что? – не сделал чего надо, или наоборот сделал чего не надо. Это ощущение тебя иногда удерживает от каких-то поступков, нехорошо это будет потому что. Или уже совершил – и она погрызывает тебя.

Совесть – это негативная эмоция в случае расхождения твоего поступка сущего с должным. Эмоция. Подсознательная реакция. Иногда и не формулируешь, что хорошо, что плохо, и даже не осознаешь вроде, – ан из подсознания чувство-то поднимается.

Дорогие мои. А вы никогда не видели собаку с виноватым выражением, которая знает, что поступила плохо? Не так, как между ней и хозяином считается за хорошо и правильно? А «знает кошка, чье сало съела» – не слышали выражения?

Вот два самца дерутся за границу участка. И тот, кто в центре собственного угодья – сражается как зверь! И гонит противника. И выгоняет за «справедливую границу», и гонит до середины его участка, – но: чем ближе к центру собственного дома – тем яростней сражается хозяин и тем нерешительней гость. Словно они понимают справедливость: каждый должен иметь свое, себе по силам и нужде. И совесть не позволяет им лишать соперника-соседа уж вовсе последнего клочка для житья.

СОВЕСТЬ – ЭТО ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ РЕГУЛЯТОР ИНДИВИДУАЛЬНОГО СТРЕМЛЕНИЯ К СПРАВЕДЛИВОСТИ

А справедливость изобрели задо-олго до I тысячелетия до Нашей Эры. Она была у развитых животных как бы даже и всегда. То есть:

Совесть – есть одно из эмоциональных ветвлений социального инстинкта.

Проявления и код социального инстинкта

Как прочитал – так и не идет из головы шопенгауэровское: «Трагикомизм нашего положения заключается в том, что мы стараемся снискать признание в глазах людей, чьи умственные способности презираем».

У Высоцкого была при жизни слава, в истории русской поэзии непревосходимая. Его пела страна, и магнитофоны орали из всех окон. Он ездил по советским улицам в «мерседесе» и был женат на французской кинозвезде. Почему он так болезненно воспринимал отказы издательств печатать сборник? И тираж по сравнению с магнитофонными записями ничтожен, и деньги от него незаметны. Для чего он так хотел стать, кроме прочего, «официально признанным поэтом» – членом Союза писателей СССР и т. п.?

Когда ученый рвется в Академию Наук за деньгами и возможностями – это ясно. Но когда он же «хлопочет» насчет ордена, не дающего денег и возможностей дополнительных, – это менее ясно.

До той же кучи относятся разнообразные премии, призы, награды, звания, степени: виды отличий и поощрений всех мастей – за пределами утилитарной пользы. Смысл?

Человек всегда склонен к почестям, к повышению престижа. К похвале, к лести, к славе. В смысле – получать в свой адрес. Человек тщеславен и честолюбив. У разных людей это в разной мере, конечно.

Что есть честолюбие? Желание совершить что-то черт знает эдакое, стать значительным и знаменитым, играть большую роль в своем деле или вообще в стране, решать судьбы, вершить дела, стоять близ вершины или вообще на ней. Многого в жизни добиться, стать большим человеком, приблизиться к великим или сравняться с ними. Короче:

Встать наверху социальной иерархической пирамиды. Как реально – так и в людском мнении.

То есть:

Честолюбие – это стремление к своей максимальной значимости через максимальные действия. Стремление к максимальной самореализации. Хо. На общем энергетическом уровне – стремление к максимальному энергопреобразованию. Но:

Честолюбие – явление социальное. Существует только потому, что есть социум, в котором можно – и нужно!!! – занять по заслугам как можно более высокое место. Заметьте – по заслугам! То есть честолюбие включает в себя хотение и стремление наверх по законам справедливости. Кто любит формулировки – можно сказать так:

Честолюбие – это стремление к вершине социума посредством совершения больших дел и признания людьми твоих заслуг и достоинств.

Или:

Честолюбие – это комплекс социального самоутверждения личности.

Пока все понятно. Любая особь стремится занять в иерархии место повыше, у людей это называется честолюбием.

Но. У честолюбия, которое и само-то среднего рода, есть того же рода близкий родственник по имени Тщеславие. Репутация у этого родственника поганая. Чем отличается и в чем дело?

Тщеславие – это честолюбие, у которого разбалансировалась связь между заслугами и их признанием. Между достоинствами и их признанием. Тщеславец ужасно любит проявления престижа, почета, уважения, признания, – без способности адекватно соотнести их с реальными достоинствами, каковые видит в себе гиперболизированными до некритической степени. Он хочет все – причем даже согласен не делать ничего.

Поэтому тщеславец обожает лесть во всех формах без ограничения размера. Ему важнее казаться, чем быть. У него нет гордости и достоинства честолюбца – он падок на все внешние проявления значимости, как попугай.

Ну, так и что они оба в результате имеют? О, вот в этом-то все и дело.

В иерархии животной стаи – иерархированы реальные жизненные блага: лучший кусок, доступ к самкам-самцам, величина охотничьего участка, повелевание и подчинение, – а также важность и опасность действий в штатных и нештатных ситуациях. Знаками же иерархической значимости служат позы, или звуки, или очередность приема пищи, или место отдыха и т. п. Все эти знаки имеют для животного огромное значение. В них содержится «социальный код» его положения.

По мере усложнения вида – но главное не в этом, конечно… По мере усложнения социума – усложняется социальный код. Совершенно естественно. По мере усложнения иерархии – усложняется иерархический код.

Вот вождь – у него убор из орлиных перьев. Вот лучшие воины – у них золотые браслеты на левой руке. У девушки одна коса – у замужней хозяйки две.

Дальше в лес – гуще дрова. Дубовый венок за то, что первый поднялся на стену штурмуемого города. Лавровый – за то, что спас командира в бою. Кольцо в нос – за то, что добыл и засушил десять голов.

Код дробится на знаки различия и отличия, названия чинов и должностей, обозначения в одежде и прическе, – за которыми стоят: физическая сила, или военная мощь, или экономическое богатство, или уровень политической власти, или заслуги перед государством, или сословная принадлежность, и т. д. д. д. д. У человека на плечах полосочки и железки, на груди полосочки и железки, – и сразу видно, что это геройский офицер, вояка матерый, уровень значимости его в войсках – командует несколькими тысячами человек, и соответствует этому уровень материальных благ и социальных возможностей, а ты ему обязан по жизни как защитнику, а при конфликте он может порвать тебе пасть левым мизинцем. И ведут все себя с ним соответственно. Или – «бентли», «армани», «патек филип», – и вот перед вами богатый человек с большими социальными возможностями.

Очень интересно в сегодняшней Москве: в спорных дорожных ситуациях преимущественное право проезда имеет тот автомобиль, который дороже и престижнее. Азия-с!

Но мы отвлеклись. Идак, социальный код. И вот – происходит неизбежное: он начинает отделяться от тех реальных вещей, которые призван был символизировать!

В природе это называется мимикрией. Безобидная змея раскрашена под ядовитую, поэтому ее боятся и не трогают. И рыбки так маскируются под морских убийц пестрым узором тропическим. И жучки безобидные оформлены под ужасных вонючек, с трудом различишь. То есть: знак отделяется от признака (пардон за лингво-семантическую каламбурную обратность «знак» и «при-знак», где вопреки конструкции «признак» есть свойство; а «знак» – лишь его обозначение). Итак: кто может – имеет реальность, кто не может – хочет иметь хотя бы ее обозначение. Типа выронить в баре ключи от «бентли», небрежно заметив, что тачка в ремонте.

И как народ сообразил, что обзавестись знаком легче, чем реальной им обозначаемой ценностью, – такая тут пруха пошла! Стали измысливать вещи удивительные! Парадная спальня – показывать знатным гостям, а реальная – слуга стелит на диванчике в коридорчике. В дому нищета – но в праздник надо одеться нарядно и гульнуть по возможности шире, ибо перед людьми неудобно. Короче: стали притворяться, что они более значительны, чем есть на самом деле.

Тщеславный хочет казаться значительным, а реальность своих достоинств раздувает в воображении до соответствия любым почестям.

Честолюбивый хочет казаться значительным и быть им.

Гордый хочет быть значительным и не казаться таковым, но чтоб все иногда вспоминали и восторгались, какой он значительный, а он вроде к этому и равнодушен.

Тщеславный стремится ко всем знакам отличия напрямую, стараясь получить побольше, а уж сделать для этого сколько получится. Он ставит социальный код выше социального содержания. Награда важнее деяния! Был бы орден – а подвиг всегда отыщется.

Честолюбивый стремится к большим делам, и чтобы им соответствовали большие почести. Ему больно, если в почестях его несправедливо обошли.

Так что же непонятного, что люди стремятся к самоутверждению через социальный код? Со стороны – идиотизм: переживать из-за побрякушки, из-за бумажки со словами, что ты член некоего союза, общества, партии, кружка, палаты. Из-за того, что в каком-то сообществе обладателей и членов Ордена Кривого Флажка или Союза Разбивателей Яиц С Тупого Конца – тебя посадят ниже других или вообще туда не пустят. Бред! Но:

Повинуясь социальному инстинкту, и одновременно стремлению к максимальным действиям, и одновременно стремлению к максимальным ощущениям, и все это вместе, и тем самым к максимальному повышению энергопреобразования, – человеки структурируются в социум с социальной иерархией и социальным кодом.

В этой иерархии всегда есть вершина пирамиды и ее основание внизу. В этом иерархическом коде всегда есть знаки более манящие и ценные – и менее ценные. Ценность их, за пределами удовлетворения базовых первичных потребностей человека, – ценность их относительна, избыточна, необязательна. Но неизбежна!!! Без структуризации социального кода – социум принципиально не может существовать. Развалится. Песок. Он держится стремлением людским делать дела и занимать свои клеточки повыше.

Повинуясь социальному инстинкту, люди стремятся занять как можно более высокое место в социальной иерархии – и определяют это место через социальный код. Все!

…

Социальный код указывает на место человека в иерархии социума. Социальный код – это шкала самоутверждения в социуме.

Стремясь обеспечиться максимально высокими знаками социального кода, человек волей-неволей делает для этого (обычно) все возможное – и тем самым совершает не только интриганские или жульнические движения для овладения внешними отличиями кода, но и реальные поступки, благие и значимые, которые подразумеваются этим кодом. То есть: гонясь за отличиями – иногда приходится делать и реальные дела. Для чего, собственно, код первоначально и предназначен.

Обойти человека знаком отличия – значит ущемить его социальный инстинкт. Обойденный может быть сколь угодно умен и скептичен – а все равно ему будет обидно, больно, дискомфортно. Несправедливость сильнее всего ранит, если обращена на тебя.

Ну, а дальше можно перечислить лишь основные знак-группы социального кода.

Материальные. Это самое понятное. Престижные и дорогие марки одежды и обуви, часов и автомобилей, драгоценности и яхты, каково твое жилище, его цена и район.

Дорогостоящие элементы образа жизни: дорогие рестораны, курорты, клубы, разнообразные тусовки богатых людей, посещение мировых спортивных состязаний.

Забавно: если ты известный миллиардер – можешь ездить на дешевой машине и питаться бутербродами, ибо это твой добровольный выбор, чудачество как бы, прикол, гордыня, – все и так знают, что ты можешь завтра купить Кремль. А вот обладание атрибутикой, то бишь социальный код, – заменяет тебе декларацию о доходе (не для налоговой инспекции – для корефанов): никто может и не знать, что ты бедней нищего, одни долги, за которые завтра пристрелят.

Сословно-должностные. Начальник. Директор. Генеральный директор. Председатель совета директоров. Министр. Президент. Старший специалист. Председатель секции любителей сиамских кошек. Заведующий скотоперегонным пунктом. Главный товаровед. Депутат!

Должность – удостоверение личности человека. Если его не утверждают в должности – он переживает, даже при тех же деньгах и полномочиях.

Если значимость богатого реализуется через деньги, то значимость лица при должности – через должностные полномочия. За сословно-должностными возможностями – стоит организация, система, государство, скоординированные усилия многих людей, и у каждого возможности.

Даже должность самого маленького начальничка – знак, статус, и он из кожи вон лезет, чтоб свои малые полномочия перед тобой раздуть, ибо потребно ему быть очень-очень значимым.

С военными мужчинами интересно. В виде поощрения солдату могут нашить лычку, назвать «ефрейтор» и прибавить денег на пачку сигарет. Твоя лычка есть знак твоего повышенного солдатского качества. Армейская максима гласит: «Лучше дочь проститутка, чем сын ефрейтор». И тем не менее солдат-матрос хочет сержантских-старшинских лычек, ибо его социальный инстинкт, зажатый армейской жизнью, как слесарными тисками, ищет хоть какую возможную форму для капелюшечного повышения своего социального статуса.

Офицер может быть при должности, и денежно ему компенсируют как-то недостающую звездочку, – но торможение чина он переживает сильно, и мечтает о следующем звании, да побыстрее, а потом дальше-выше. Полковник и подполковник – это не одно и то же! Даже при одинаковости должностей и денег. Звезды на погонах – суть офицерской судьбы! Этот социальный код ярко сигнализирует: вот этот главнее, значительнее, удачливее, богаче, команднее, выше по служебной лестнице! (Даже если на этой ступени его лестницы один геморрой…) Н-ну – тот не офицер, кто не хочет делать карьеру.