Текст книги "Семена распада: войны и конфликты на территории бывшего СССР"

В 1960–80-е годы в СССР возникает крымско-татарское национальное движение, что вызывает репрессии со стороны властей и, как следствие, – новое усиление консолидационных процессов нации. Впервые крупные массовые акции во всех регионах проживания крымских татар состоялись к 45-летию создания Крымской АССР.

В сентябре 1967 года в Ленинабаде (с 1991 года – Худжанд) происходит нелегальный съезд активистов крымско-татарского движения. Его лидеры наводят контакты с либеральной интеллигенцией – сторонниками правозащитного движения (в этом сыграл значительную роль генерал П. Григоренко), а через нее – обращаются и к мировому сообществу. В результате появляется Указ Президиума Верховного Совета СССР (1967), который в целом реабилитирует крымско-татарский народ, хотя и замалчивает его право на возвращение.

В период «перестройки», когда давление государственной репрессивной машины было значительно ослаблено, поднимается новая волна крымско-татарского движения. Манифестация крымских татар 20 июня 1987 года в Москве вызывает сочувствие и широкий резонанс в стране. Проблемой крымских татар вынужденно начинают заниматься лидеры советского государства, заинтересованные в благоприятном международном имидже.

Митинг крымских татар в Ташкенте, 8 июля 1988 года (архив газеты «Вечерний Ташкент»)

В ноябре 1989 года Верховный Совет СССР принимает Декларацию «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав».[10]10
  Текст размещен на сайте: http://pravo.levonevsky.org/baza/soviet/sssr1153.htm.


[Закрыть] После чего крымский облисполком принимает постановление о выделении 8400 земельных участков для крымских татар. С этого момента начинается масштабный и плохо контролируемый властями процесс переселения десятков тысяч крымских татар в Крымскую область Украины.

Требование реализации права крымско-татарского народа на возвращение в Крым становится главной консолидирующей идеей, взятой на вооружение формирующейся крымско-татарской политической элитой. Причем вопрос ставится именно о возвращении народа, а не отдельных социальных групп, переживших репрессии 1944 года и последующий период ссылки.

Вряд ли за полстолетия могла сохраниться их значительная часть, поэтому зачастую речь может идти больше об их потомках, которые при снятии репрессивных ограничений могли достаточно полно пользоваться гражданскими правами наравне с остальным населением среднеазиатских республик.

Насколько реальным являлось их желание вернуться в Крым, иногда вызывает сомнение. Ведь процесс переселения всегда является болезненным, связанным с трудностями обустройства на новом месте, с лишениями и потерями. Более того, мигранты могли предполагать, что на новом месте они встретят отнюдь не самый теплый прием со стороны местного населения и, видимо, достаточно настороженное отношение со стороны властей, не готовых эффективно решать возникающие здесь проблемы.

Все это показывает, что идея возвращения должна быть достаточно привлекательной и сильной, чтобы подвигнуть массы людей покинуть ставшие уже привычными места обитания.

В типологически сходной ситуации «возвращение» еврейского народа на историческую родину имело обоснование в массовых репрессиях немецкого фашизма, когда миллионы евреев были уничтожены, многие эмигрировали и не видели смысла в возвращении на прежние места проживания.

Идеология «возвращения» легла на достаточно благоприятную почву, чему также способствовала послевоенная международная ситуация. На каких же основаниях могла покоиться идея крымско-татарского «возвращения»?

Надежды на лучшую жизнь вряд ли имели достаточные основания. Реально, видимо, сыграли роль память о прошлых репрессиях, надежды на свою государственность, историческая и культурная память, привязанная к крымским ландшафтам, и т. д. Идея «возвращения», судя по всему, явилась ответом крымских татар на вызов их историческому существованию в качестве народа, ответом на акт геноцида и последующие репрессии и отражала стремление народа сохранить свое достоинство и значимость, немыслимые вне крымского контекста.

Не исключено, что в перспективе таким мотивом может стать идея создания сильного крымско-татарского государства, и тогда проблемный характер крымско-татарской темы усилится еще больше и приобретет новое качество.

Процесс возвращения крымских татар можно охарактеризовать следующими данными (табл. 2).

Таблица 2. Динамика возвращения крымских татар в 1989–1997 гг.[11]11
  Источник: Крымское информационное агентство. Сообщение от 13.05.1998.


[Закрыть]

Таким образом, можно говорить о том, что на 1 января 1998 года в АРК на постоянное место жительства возвратилось 262,8 тысячи депортированных граждан. Из них прописано, по данным ГУ МВД Украины, 259 тысяч крымских татар и 3,8 тысячи армян, болгар, греков и немцев.

По данным Государственного комитета Крыма по делам национальностей и депортированных граждан (Госкомнац), в целом совпадающим с цифрами, заявленными Меджлисом крымско-татарского народа, за пределами Крыма остается до 220–250 тысяч крымских татар. Однако имеются расчеты, произведенные по разным методикам специалистами социологической службы «Крымсоцис», согласно которым общая численность крымских татар, проживающих в СНГ, не превышает 350 тысяч. Существует также мнение, что десятки тысяч крымских татар, постоянно или временно прописанных в Крыму, но не имеющих украинского гражданства (то есть являющихся гражданами других государств СНГ, прежде всего – Узбекистана), учитываются в ходе различных подсчетов численности крымско-татарского населения дважды – по месту прописки в Крыму и по месту гражданства. Появился даже специальный термин – «сезонные татары», поскольку многие из них появляются в Крыму на период строительного сезона.

Ежегодное возвращение депортированных армян, болгар, греков и немцев составляет 250–300 человек. По данным Госкомнаца, всего имеется около 40 тысяч армян, болгар, греков и немцев, желающих вернуться в Крым. Практически невозможно установить, сколько среди них депортированных из Крыма или потомков депортированных.

На сегодняшний день существует правовое понятие «депортированные народы», под которое попадают фактически все лица перечисленных национальностей, проживающие на территории государств СНГ.

Примечателен факт заметного увеличения численности лиц, подпадающих под графу «депортированные», по сравнению с численностью проживавших в довоенном Крыму представителей соответствующих национальностей, а также – с численностью лиц, подвергшихся депортации в 1941-м и 1944 гг. по национальному признаку. Так, по данным переписи 1939 года, на полуострове проживало: армян – 12 923 человека (1,1 % от всего населения); болгар – 15 344 (1,4 %); греков – 20 652 (1,8 %); крымских татар – 218 879 (19,4 %); немцев – 51 299 человек (4,6 %).

К январю 1953 года в районах высылки находилось 250 тысяч спецпоселенцев из Крыма.

На начало 2000-х годов доля депортированных граждан в составе населения Автономной Республики Крым (без Севастополя) достигла 11,9 %. В Бахчисарайском, Кировском, Первомайском, Советском, Джанкойском и Симферопольском районах она составляла 20–25 %, в Белогорском – 33 % от общего числа жителей.

Начиная с 1991 года, финансирование мероприятий, связанных с возвращением и обустройством депортированных граждан, практически полностью осуществляется за счет средств, выделяемых из Государственного бюджета Украины. При этом естественно, что бюджетные ассигнования на эти цели неуклонно сокращаются и даже имеющимися не всегда распоряжаются рационально, что привело к заметному отставанию темпов создания социальной инфраструктуры от темпов строительства жилья.

Мало того, нынешнее украинское законодательство создает ряд трудностей с получением гражданства для возвратившихся из мест депортации крымских татар.

Отсутствие гражданства препятствует участию в приватизации, выборах, устройству на государственную службу, постановке на квартирный учет, обучению в вузах и др.

Через многие выступления делегатов и гостей курултая крымско-татарского народа в 1996 году красной нитью проходила благодарность Украине за ту неоценимую, хотя и недостаточную, помощь, которую государство оказывает депортированному народу в обустройстве на родной земле. Однако отмечалось и то, что Украина до сих пор не признала Меджлис, не приняла законодательные акты касательно упрощенного принятия возвращающимися из депортации украинского гражданства, в результате чего 127 тысяч крымских татар, проживающих на полуострове, остаются гражданами Узбекистана, Таджикистана, РФ.

Также остается открытым вопрос о недостаточной представленности крымских татар в органах законодательной и исполнительной власти Украины и Крыма.

К сожалению, на первое место в решении проблем в связи с возвращением депортированных народов выходит экономическая возможность Украины принять и обустроить их на своей территории. Поскольку, начиная с 1990-х годов, возвращение носило хаотический характер, а центральное правительство было обременено решением совершенно других задач, то и расселение депортированных народов велось без всякого плана, что, естественно, вызывало недовольство в их среде.

В то же время ни для кого не секрет, что крымско-татарские радикалы с 1991 года являются наиболее последовательными и открытыми союзниками чеченских сепаратистов, оказывая им все виды поддержки, включая лечение боевиков в санаториях Южного берега, подготовку и отправку в Чечню добровольцев, сбор средств и переправку собственной и турецкой «гуманитарной помощи» в Грозный.

Знаменательно, что одновременно с этим на южной и юго-восточной Украине отмечается взрывной рост мусульманского населения и открытие множества исламских культурных центров и мечетей, а в Киеве, в среде правых и правоцентристских националистических организаций, уже давно сложилось мощное происламское лобби.

Наконец, невозможно скрыть, что именно Турция являлась главным идеологом последнего нефтетранспортного проекта, предполагающего поставки ближневосточной нефти через Самсун на одесский нефтетерминал, а далее не только на Украину, но и в Европу, по нефтепроводу «Дружба». После того как закончилось строительство нефтепровода Баку—Тбилиси—Джейхан, было начато строительство газопровода Баку—Тбилиси—Эрзерум, то есть Турция все же не забыла о своем лоббировании нефтепровода Джейхан—Самсун. А нефтепровод Баку—Тбилиси—Джейхан, по сути, нанес удар по украинской перспективе, а значит, и диверсификации.

Крым более чем два столетия находился фактически в зависимости от Османской империи. Ныне исламисты не скрывают своего взгляда на будущее полуострова: «Не нужно беспокоиться, кому отойдет Крым – Украине или России. Как только туда возвратятся все мусульмане, Крым станет турецким» – такие прогнозы регулярно появляются в турецкой прессе. В Крыму действует неправительственная организация «Меджлис крымско-татарского народа», представителей которой в Турции уже сейчас принимают на правительственном уровне.

Анализ процессов, происходящих в Крыму, показывает, что Меджлис фактически вовлечен во все процессы, затрагивающие представительство и защиту крымских татар, как на региональном, так и на общегосударственном уровнях.

В рамках национального самоуправления идет методичное, кропотливое и целенаправленное формирование элементов крымско-татарской государственности. Сформулирована государственная идеология, согласно которой единственным сувереном в Крыму является крымско-татарский народ. Только ему должны принадлежать все богатства полуострова: земля, вода, недра, сооружения и т. д. Создано собственное информационное пространство на крымско-татарском языке: каналы и передачи на радио и телевидении, пресса. Функционирует система самоуправления.

Таким образом, Турция стремится сместить акцент на защиту крымских татар в Украине и, судя по всему, планирует реализовать целый ряд мероприятий, главное направление которых – постепенное изменение ориентации крымских татар на протурецкую, что в перспективе может создать условия для формирования крымско-татарской государственности и последующей автономизации на этнических принципах.

Стоит отметить, что достижение этой цели представляется не таким уж бесперспективным, о чем свидетельствуют следующие факторы:

• наращивается подготовка национальных кадров, ориентированная на Турцию, причем количество направляемых туда на учебу студентов неуклонно растет;

• проводится активная информационно-пропагандистская работа с крымско-татарским населением.

Кроме того, на данный момент Украина не владеет инициативой в поисках решения крымско-татарской проблемы, скорее, эта роль принадлежит Турции, и дальнейшее развитие вышеперечисленных тенденций чревато вмешательством во внутренние дела Украины ряда зарубежных государств.

При этом многие обозреватели отмечают наличие глубоких внутренних противоречий в сложившейся в Крыму этнополитической ситуации.

Настораживают также некоторые процессы в развитии крымско-татарского общества, которые можно истолковывать двояко – и как естественные процессы крымско-татарского национально-культурного возрождения, и как наращивание политического потенциала крымско-татарского этноса.

Признавая историческую правомерность «крымско-татарской идеи», завязанной на концепции «возвращения», все же было бы верхом наивности полагать, что с окончательным переселением и обустройством крымских татар она не получит дальнейшего развития с какими-либо новыми доминантами и ценностями взамен реализованной и отживающей идеи «возвращения». Было бы довольно последовательным со стороны крымских татар сделать следующий шаг в развитии идеологии национальной консолидации и совершенствовать идею полного национального самоопределения, прорабатывая возможности постепенного формирования крымско-татарской государственности.

И хотя на данный момент лидеры крымско-татарского движения не ставят эту задачу в повестку дня, украинским аналитикам следует продумать и этот вариант. Вопрос не в том, имеются ли какие-либо явные или скрытые интенции этого типа у крымских татар, их лидеров или у их зарубежных союзников – нынешняя крымско-татарская политическая элита демонстрирует лояльное отношение к украинскому государству. Вопрос в том, возможно ли в принципе создание крымско-татарского государства, и при каких условиях эта гипотетическая идея способна воплотиться в реальные лозунги и действия политиков.

Если это невозможно в принципе, то подозрения ряда аналитиков и политических деятелей о том, что стратегической целью крымско-татарских лидеров является создание независимого крымско-татарского государства, становится мифологемой, за которой стоят соответствующие политические силы, заинтересованные в том, чтобы вбить клин между Киевом и Бахчисараем, Киевом и Анкарой.

Однако допустим, что это не миф, и попытаемся в научных целях смоделировать такую ситуацию теоретически. В самом деле, идеология такого типа у крымских татар вполне возможна: если они воспринимают себя как нацию, а не как национальное меньшинство. Логика политического развития нации прямо подводит ее к необходимости добиваться права самой решать свою судьбу. Кроме того, через некоторое время можно ожидать смену политической элиты, когда к руководству движением может прийти новое поколение, воспитанное большей частью в школах и вузах южного соседа Украины и которое может быть пронизано достаточно радикальными взглядами и свободолюбивыми устремлениями, что вообще свойственно молодежи.

Часто высказывается мнение, что на сегодняшний день Меджлис фактически играет роль параллельного правительства в Крыму – правительства для крымских татар со всеми необходимыми отделами и секторами.

Дальнейшее повышение статуса Меджлиса и его авторитета на международной арене чревато возникновением у зарубежного общественного мнения представления о наличии в Крыму крымско-татарской государственной структуры, не входящей в правовое поле Украины, с которой можно сотрудничать напрямую, минуя Киев.

Следует также учитывать, что крымско-татарское движение – это нечто большее, чем политическая партия, хотя, конечно, оценивать его в государственно-правовых категориях, видимо, не совсем корректно.

В условиях дальнейшего ослабления украинского государства и растущего регионального лидерства Турции – фактического друга и союзника крымских татар – возможным станет и формирование благоприятного этим интенциям международного контекста. При этом даже в условиях сохраняющегося демографического баланса крымско-татарские радикалы могут поднять вопрос о новом «восстановлении исторической справедливости» уже образца 1783 года.

Украина, как всегда в критических ситуациях, видимо, останется в полной международной изоляции, без моральной и материальной поддержки извне, и, скорее всего, ей навяжут имидж страны, угнетающей другие народы. Вполне возможно, что для «спасения» ситуации и защиты русскоязычного населения явятся российские «миротворческие контингенты», что, естественно, станет прологом для быстрой инкорпорации Крыма в состав РФ.

Как бы ни казался невероятным такой ход событий, однако в современной истории мы встречаем и более невероятные сценарии.

Отсутствие в Украине государственной политики по отношению к депортированным народам уже сегодня создало условия для непрекращающегося конфликта. Власть крайне неосмотрительно допустила возможность компактного расселения мигрантов, что создало благоприятные условия отнюдь не для интеграции в традиционное сообщество, а для формирования неподконтрольных ему, а то и чуждых, социокультурных анклавов.

Украинское государство пренебрегло имеющимся опытом сосуществования в многонациональной семье народов – СССР, где межэтнический и межконфессиональный баланс удавалось достичь с помощью грубой государственной силы и своеобразного квотирования проживания на территориях.

В сложившихся условиях руководству Украины необходимо четко определить свою позицию относительно всех депортированных народов, а не только крымских татар, действовать в строгом соответствии с Конституцией и законами Украины.

И судя по всему, именно такой подход реализуется нынешним президентом Виктором Януковичем и его командой. Первым успехом стало назначение на должность крымского премьера Василия Джарты 17 марта 2010 года, которое было поддержано крымской политической элитой, решившей, что она сумела удовлетворить свои политические амбиции за счет 8 вице-премьерских должностей. Однако 31 октября после получения «регионалами» большинства на выборах в Верховный Совет Крыма число вице-премьеров было сокращено до 5. Таким образом, крымская элита потеряла представительство в исполнительной власти полуострова, уступив место «донецкой команде».

Председатель Совета министров Крыма Василий Джарты (март 2010 г. – август 2011 г.). Фото с официального сайта Совета министров Автономной Республики Крым www.ark.gov.ua

Важным аспектом политического контроля центральной власти над Крымом стало использование этнического фактора в политике. После того, как регионалы получили «контрольный пакет» голосов в крымском парламенте при 3 мандатах «Русского единства» и 5 – «Руха-Курултая», они взяли в свои руки такой ресурс влияния, как утверждение состава президиума Верховного Совета Крыма. В этой ситуации, рассуждая об оппозиционности – сателлитности «Русского единства» по отношению к Партии регионов, отметим, что при численности фракции в 3 человека ее представитель Сергей Цеков получил пост главы комиссии по культуре.

Интересную оценку роли русских политических сил в Крыму дал первый вице-спикер Верховного Совета Крыма Константин Бахарев: «Снижение уровня электоральной поддержки Партии регионов могут и должны компенсировать политические партии и общественные движения пророссийской направленности. В своем абсолютном большинстве они являются политическими союзниками регионалов и не представляют какой-либо реальной угрозы ее статусу правящей партии. Наоборот, русское и русскоязычное движение в Украине призвано расширить и усилить политическое влияние Партии регионов на предстоящих выборах в украинский парламент осенью 2012 года. И в автономии выстроены именно такие отношения между Партией регионов и политическими силами пророссийской ориентации, представленными в органах власти».[12]12
  Источник: http://novoross.info/.


[Закрыть]

Таким образом, в Крыму за «Русским единством» закрепляется роль «компенсатора» падающего доверия избирателей к регионалам.

Центральная власть сумела нейтрализовать и наиболее радикальные, на ее взгляд, прорусские организации полуострова. Судебный процесс в отношении представителей Народного фронта «Севастополь—Крым—Россия» Валерия Подьячего и Семена Клюева, по обвинению в призывах к сепаратизму, начатый при В. Ющенко, был завершен в 2011 году. «Фронтовики» были приговорены к условному лишению свободы, что подразумевает возможность их неучастия в политических акциях. Теперь за любые 2 административных правонарушения Клюев и Подъячий могут быть отправлены в места лишения свободы. До этого многие акции Народного фронта были сопряжены с требованиями усиления полномочий Крыма.

Что касается крымско-татарского политикума, то в 2011 году центральной власти посредством крымского правительства удалось возобновить контакты с Меджлисом. При этом Меджлису пока удается уверять украинское руководство в том, что он как нельзя лучше выражает интересы крымских татар. Похоже, что нелегальность этой структуры нисколько не смущает центральную власть, которая, видимо, делает ставку на эффективность влияния.

В ближайшей перспективе, учитывая существующую сегодня модель взаимоотношений между центральной властью и Автономной Республикой Крым, вероятным представляется сохранение статуса АРК при постепенном сокращении полномочий республики. Трансформация статуса республиканской автономии в область – серьезный шаг с плохо предсказуемыми политическими и социальными последствиями на фоне прогрессирующего падения уровня жизни крымчан.