Текст книги "Последние гигаганты. Полная история Guns N’ Roses"

– Около 600 долларов в месяц.

– То есть три тысячи за горничную хватит?

– Несомненно!

Тем временем копы сходят с ума, потому что прекрасно видят, что я делаю. Я смотрю на них и говорю: «Ребята! У меня такое чувство, что, если вы оглядитесь здесь, то не найдете никого, кто еще хотел бы дать показания против этого парня». Они говорят: «Знаешь, что, убери его отсюда сейчас же, или мы вернемся и сделаем это сами».

И все это время Стивен стоит у себя на балконе и орет: «Тупой торчок! Тупой торчок!» Я такой: «Убирайся обратно в свою комнату и завари хлебало!»

Но, когда Слэш вернулся в Лос-Анджелес, кошмар продолжился. Его мать Ола, брат Эш и Дафф ждали его, чтобы вмешаться. Слэш слишком устал и ему было стыдно спорить, так что он сдался и пообещал, что отправится в реабилитационную клинику. На этот раз Дуг Голдстейн полетел с ним в известную профессиональную клинику «Сьерра Таксон». «Через три или четыре дня, – рассказывал Слэш, – я решил, к черту это все… Позвонил своему героиновому дилеру из аэропорта и полетел домой в Лос-Анджелес».

Нивен и Голдстейн чуть больше преуспели со Стивеном, когда через несколько недель им удалось убедить его отправиться в «Таксон». Это был последний шанс. На «лечении» на гольф-курорте Стивен впервые начал рассматривать подконтрольное лечение от зависимости. Они испробовали тот же трюк, который почти сработал со Слэшем, – практически похитили и его и посадили на самолет на Гавайи, но, как только Стивен с Дугом оказались на соседних креслах в первом классе, Стивен стал орать как резаный. «Он знал, что его ждет, – вспоминает Нивен. – Экипаж был весьма недоволен. «Мы разобьемся, самолет упадет! – орал он. – Чертов самолет разобьется!»» Парень пытался вылезти и перелезть через кресло, пока Дуг его пристегивал. «Чертов самолет загорится, выпустите меня!» – выл Стивен.

Стивена и Дуги быстро вывели из самолета. Но сейчас, после ультиматума, который Аксель выдвинул им на сцене в «Coliseum», у него просто не было выбора. Если, конечно, он хотел остаться в Guns N’ Roses. «Мы с Дугом знали реабилитационные клиники Америки не хуже, чем концертные площадки», – вздыхает Нивен.

Стивен пробыл в «Таксоне» дольше Слэша. Но ненамного. Детоксикация не прошла, и через несколько недель его состояние было таким же, как и в начале. Дуг Голдстейн отчасти разобрался в причинах недуга Стивена, когда решил навестить его родителей. «Я приезжаю в долину, и они показывают мне фотографии Стивена… большая еврейская семья за столом ест картофельный кныш». Голдстейн рассказал им, где их сын и что ему нужна их помощь. Он хотел вылечить их сына. Может, они расскажут ему, что такого произошло со Стивеном, что могло заставить его принимать наркотики?

«Отец начинает говорить. «Слушай, Дуг, Дианна устраивает вечеринку посуды «Tupperware», а Стивен гуляет с друзьями, напивается, ему двенадцать лет, приходит домой, и на глазах у всех его рвет». Ему говорят: «Ты из хорошей еврейской семьи, а что делает хорошая еврейская семья? Выставляет вон из чертова дома!» – Я говорю: «Правда? Я знаю много еврейских семей. Я из хорошей еврейской семьи, и мои родные обняли бы меня и поинтересовались, какого хрена случилось. Вы выгнали его из дома в возрасте 12 лет? Где же, черт возьми, он жил?» – «Ну, мы и не знаем даже».

– Ну, а я знаю. Он три месяца жил на крыше своей школы, пока его не нашла бабушка и не привела домой. Так что, когда люди говорят: «Стиви такой милый, как ребенок», то это ни хрена не мило. Его взросление, в общем-то, и закончилось в двенадцать лет. Довольно грустно, мужик… Очень грустно.

Он продолжает эту мысль.

– Этот малыш до четырех часов ночи раздавал автографы. Для поклонников он был лицом Guns N’ Roses, на местных площадках он был просто душка – без наркотиков. Проблема в том, что, если другие находили способы жить – или хотя бы существовать – на героине, то Стивен словно несся с горы без тормозов. Говорю же: как бы крепко ни сидел Слэш, Стивен завяз еще сильнее. Всякий раз, когда пора было прекращать, Слэш каким-то образом – не знаю – он просто знал, когда нужно остановиться. Стивен этого никогда не понимал.

Или, по крайней мере, пока не стало слишком поздно. «Я перепробовал все, что смог придумать, чтобы вылечить Стивена, но дело в том, что… когда исчерпаны все средства, а человек не готов пройти все эти шаги, то ничего не произойдет».

Несмотря на все взлеты и падения во время четырех выступлений с Rolling Stones, Мик Джаггер прекрасно понимал, как заголовки газет, кричащие о выходках Акселя на сцене, повлияли на продажи билетов. Все четыре концерта в «Coliseum» собрали полные аншлаги. Для группы, которая впервые за десять лет отправилась в крупное турне по США, это была хорошая новость. Когда Rolling Stones объявили об особенном концерте, который состоится 19 декабря в Атлантик-Сити и который можно будет посмотреть по телевидению за определенную плату, как обычно происходило на чемпионатах мира по боксу, Джаггер не сомневался, кто станет глазурью на торте: У. Аксель Роуз и Иззи Стрэдлин – ни больше ни меньше, Джаггер и Ричардс группы Guns N’ Roses. «Он не замечал Слэша, – рассказывает Алан Нивен, – как и несколько десятков лет спустя в Лос-Анджелесе, когда приглашал гостей на сцену в «Staples Center» во время их последнего турне «Last Time».

Идея была в том, чтобы Аксель и Иззи вышли на сцену и сыграли одну песню со Stones. Когда из офиса Stones пришло сообщение, что Аксель и Иззи могут выбрать, какую песню Stones хотят исполнить, они не знали, что ответить. «Я не знаю, – сказал Аксель Нивену. – Их так много. Как выбрать? Спроси Иза».

«Сказать Stones, что играть? Я не знаю», – эхом повторил Иззи, когда Нивен спросил его мнение. Нивен решил взять дело в свои руки и выбрать за них. «Я позвонил в офис Джаггера и сообщил, что они бы очень хотели исполнить «Salt of the Earth». Очевидно, что они все немного встревожились, потому что группа никогда прежде не исполняла эту песню вживую. Но я не мог придумать лучшего варианта и лучшего подарка для поклонников Stones, в числе которых был и я сам».

Выступление назначили на дату за шесть дней до Рождества. Это был последний из трех концертов в игорной столице Восточного побережья, который должен был стать славным завершением турне Stones «Steel Wheels». Кроме Акселя и Иззи, с ними на сцене появится Эрик Клэптон (на песне «Little Red Rooster») и Джон Ли Хукер (на «Boogie Chillen»). Они продали 16 тысяч билетов стоимостью от 40 до 240 долларов, а за просмотр концерта по телевидению была назначена «рекомендованная розничная» цена в 24,95 – для Stones это должен был быть очередной большой куш, и ничто не могло пойти не так. По крайней мере, такой был план.

Но, как вспоминает Алан Нивен, задыхаясь: «В Атлантик-Сити Аксель опоздал в отель, опоздал на репетицию, а потом опоздал на концерт. Он велел мне пойти и сказать Rolling Stones, что придет на репетицию примерно на час позже. Когда он это говорил, я буквально ответил: «Ты, мать твою, шутишь, Аксель. Иди в душ. Я подожду в своем номере». Зная, что это едва ли поможет, я уговорил Иззи пойти на репетицию и выиграть Роузу несколько минут, пока он приводит себя в порядок».

Но, когда несчастный Иззи вышел на сцену на саундчек, Кит Ричардс напал на него. «Где твой гребаный вокалист?» Иззи пробормотал извинение. Потом он старался изо всех сил, чтобы протянуть время, пока музыканты работали над непривычной песней «Salt of the Earth». Когда через час явился Аксель, Кит встал перед ним и посмотрел в глаза. По словам Иззи, Аксель выдумал какое-то оправдание про вечеринку, опоздание на рейс или что-то такое, у него всегда была какая-нибудь дурацкая отговорка.

– Ну, а я вчера спал на долбаной люстре, – прорычал Кит, – но пришел вовремя.

Но Алан Нивен не слышал этого разговора. Аксель пришел в такую ярость от того, что Нивен отказался передать Джаггеру и Ричардсу, что им придется его подождать, что выгнал своего собственного менеджера с концерта. Нивен, который был в не меньшей ярости, с удовольствием ушел. Он рассказывает, как Брайан Ахерн вошел, краснея, и сказал: «Мне очень стыдно тебе это говорить, но Аксель передает, что не будет репетировать, пока ты не покинешь здание». Я сказал: «Ладно», и написал Акселю маленькую записку, в которой сообщил ему, что ведет он себя очень плохо. Его окружают хорошие люди, которые заботятся о нем и любят его. Потом пошел домой и сделал то, что собиралось сделать и большинство зрителей, – с комфортом посмотрел концерт у себя дома по платному телевидению».

Когда Алан смотрел концерт, то не мог не заметить, как страсть и твердая вера Акселя полностью затмила вялое безразличие Джаггера, когда они исполняли «Salt of the Earth». Оборванец Аксель хорошо передавал настроение песни. Еще в прежние времена, когда маленький ублюдок был в ударе и зажигался духом соперничества и конфликта, он был просто бесподобен. У него в офисе на стене до сих пор висит фотография Иззи Стрэдлина, Кита Ричардса и Ронни Вуда, стоящих вместе на сцене в Атлантик-Сити. «Словно смотришь на три драгоценных камня, которые выложили перед тобой на подушечке».

Аксель тоже поделился со мной счастливыми воспоминаниями об Атлантик-Сити. Какое бы напряжение ни вызвало его опоздание в отношениях с Китом Ричардсом, Мик Джаггер, по его словам, с готовностью смягчил ситуацию. Он рассказал, как Джаггер и Эрик Клэптон загнали его в угол разговором о Дэвиде Боуи на саундчеке. «Я сижу на усилителе, и ни с того ни с сего эти двое оказываются прямо передо мной. А Джаггер не так уж много говорит. Он очень серьезно ко всему относится. И вдруг Мик произносит с акцентом кокни: «Так ты подрался с Боуи, да?» Я в двух словах рассказал ему эту историю, и они с Клэптоном ударились в воспоминания из своего маленького мирка о временах, когда они общались с Боуи. Говорили, что, когда Боуи напивается, то превращается в дьявола из Бромли! Но я не могу поддержать эту беседу, а просто сижу. Время от времени они выясняют у меня еще пару фактов о том, что произошло, а потом снова как помешанные ворчат на Боуи. А я просто сижу и слушаю…»

В начале 1990 года они вернулись в Лос-Анджелес, ослепленные славой, деньгами и безумием, которое завладело ими от того, что сбылись все их мечты, и не находили себе места. Слэш и Дафф пришли на церемонию «American Music Awards» пьяные, под кокаином и сыпали оскорблениями и бранью… Аксель и Слэш выступали с Aerosmith на «Форуме»…

Слэш и Дафф участвовали в записи Игги Попа… Дафф развелся с Мэнди, с которой сильно поссорился накануне Нового года. В апреле группа играла на концерте «Farm Aid» в Индианаполисе, этот концерт транслировали по телевидению, и он показал Стивена с худшей стороны… Аксель женился на Эрин Эверли в Лас-Вегасе, после того как пригрозил ей, что застрелится, если она откажет… Слэш играл с The Black Crowes в Нью-Йорке… Дни и ночи бежали своим чередом. Каждый раз, когда я говорил со Слэшем – или Акселем, или Даффом, – каждый из них дарил мне свои истории, свои безумные переживания, свое восприятие событий и раскрывал темные стороны своей души – и все они говорили об одном, но по-разному. О каком-нибудь новом событии, из-за которого все остальные чувствовали себя старыми. За них было страшно, но в то же время было интересно, что же будет дальше. Разве не это и есть тот самый настоящий рок-н-ролльный образ жизни?

Когда в «LA Times» напечатали рассказ о том, что Аксель наложил «временный судебный запрет на соседку в Западном Голливуде, которую, по обвинениям, он ударил по голове бутылкой от вина», он попал в заголовки всех музыкальных журналов, на все радиостанции и музыкальные телеканалы в мире. Однако никого, кто хоть отдаленно был связан с Guns N’ Roses, этот рассказ нисколько не удивил. Габриэлла Кантор, которая жила на одном этаже с Акселем в «Shoreham Towers», вызвала полицию и заявила, что Аксель ударил ее бутылкой после «ссоры». Хотя не было предъявлено никаких обвинений, адвокаты группы добились от судьи судебного запрета для Кантор, которую описали как «потенциально опасную поклонницу… которая расстроена тем, что не является частью социальной и профессиональной жизни Роуза».

Чтобы держать руку на пульсе, Дуг Голдстейн теперь платил тысячу долларов в неделю еще одному их соседу, «просто чтобы знать, что происходит. Это был очень милый парень с Ближнего Востока. В один прекрасный день он окончательно вышел из себя и позвонил мне. «Он совсем долбанутый! Мне не нужны твои деньги! Пошел ты!» Я говорю: «Успокойся, что случилось?» – «Он чокнутый!» – Я: «Ага, я в курсе. Но что случилось?»

Оказалось, Аксель взял чемодан Эрин, выкинул его в окно с двадцать четвертого этажа и чуть не пришиб одного парня. – Дуг смеется. – Он бы убил его, если бы попал. Шутка? Конечно, но это очень смешно. В другой раз он позвонил и сказал, что мне лучше приехать. Аксель выбросил пианино из окна своей квартиры. Вот черт, меня этому не учили! И вот я звоню в фирмы, которые занимаются подъемными кранами, чтобы вытащить это пианино из гребаной травы у дома. Это было круто, чувак! Говорю тебе, каждый день – новое испытание. И это было неплохо, потому что весело. Каждый раз я думал, что такого еще не было».

На какое-то время Аксель съехал из своей квартиры и жил в отеле «Sunset Marquis», где однажды в ресторане произошла еще одна потасовка – которую администрация отеля, известная своей терпимостью к «нетрадиционному» поведению знаменитых артистов, была рада замять. В конце концов, это же Аксель Роуз, самая знаменитая рок-звезда в мире. У кого хватит глупости испортить такие отношения?

Спустя четыре месяца после выступлений в «Coliseum» от размолвки между Иззи, Акселем и Винсом Нилом, которая произошла на церемонии «MTV Awards», пошла ударная волна. Никто из нас не мог тогда предположить, как далеко она распространится. Был январь 1990 года. Я жил в доме у пиарщицы группы Арлетт Верики. Поздно вечером зазвонил телефон. Это был Аксель, он звонил поговорить о чем-то, что прочитал в журнале «Kerrang!». Арлетт сказала Акселю, что я рядом, и передала мне трубку, чтобы узнать, смогу ли я помочь. Роуз сказал мне прийти прямо к нему в квартиру в «Shoreham Towers», где он сделает что-то вроде «заявления». Он был «в настроении поговорить». Арлетт отвезла меня туда и высидела с нами все интервью, что еще больше приводит меня в замешательство, так как позднее Аксель пытался заявить, что некоторые его фрагменты я выдумал, а Арлетт покорно поддержала его. Но, так как я когда-то сам был пиарщиком, то знаю, что именно так хорошие профессионалы и поступают: поддерживают своего клиента до конца, прав он или нет. Ведь деньги приносит не писатель.

Аксель открыл дверь и сразу же повернулся к нам спиной, прошел по коридору и приступил к «заявлению». Он был в мятой футболке и джинсах, а его рыжая борода закрывала почти все лицо. Роуз начал возмущаться тем, что Винс Нил нес «какое-то дерьмо» в журнале «Kerrang!», – в частности, заявил, что ударил гитариста Guns N’ Roses Иззи Стрэдлина за то, что тот приставал к Шариз, жене Винса.

Дальше последовала типичная речь Акселя Роуза периода 1990 года, полная высокомерия, страсти, боли и нелепых гипербол. Вся эта история – «бред собачий, – возмущался он. – На ножах или пистолетах, ублюдок…

Мне все равно. Я просто хочу разбить ему его пластическую рожу, – это саркастическое замечание относилось к недавней пластической операции Винса, которая по идее держалась в секрете.

– Не могу поверить в это дерьмо, которое я только что прочитал в «Kerrang!» – прорычал он, взял в руки выпуск журнала от 4 ноября 1989 года и рывком открыл его на странице, где было интервью Джона Хоттена с Mötley Crüe. – Интервьюер задает Винсу Нилу вопрос, ударил ли он Иззи за кулисами церемонии «MTV Awards» в прошлом году, и Винс отвечает… – дальше он прочитал с сарказмом, – Я врезал этому придурку и сломал ему нос! Любой, кто бьет женщину, заслуживает того, чтобы из него выбили все дерьмо. Иззи ударил мою жену годом ранее, а я ударил его». Ну, это просто полное дерьмо! Иззи никогда не трогал эту телку! Если кто кого и трогал, так это она приставала к Иззи, пока Винс не видел. Только Иззи не поддался. Вот и все».

Он продолжал разглагольствовать, пока я настраивал диктофон: «За это жена Винса точила зуб на Иззи. Иззи не знает, в чем дело, его это ни хрена не волнует. В любом случае, Иззи только сошел со сцены. На мгновение его ослепило, как это всегда бывает, когда уходишь с ярко освещенной сцены в полную темноту, – в этот момент из ниоткуда возник Винс и ударил Иззи. Охранники Тома Петти набросились на него и спросили Алана Нивена, нашего менеджера, который держал Иззи за плечо, когда Винс стукнул его, хочет ли он предъявить обвинения. Он спрашивает Иззи, и Иззи отвечает: «Не-а, меня как будто девчонка ударила», – и его отпускают.

Тем временем… Я иду наверх впереди остальных, и следующее, что вижу, это как Винс Нил проносится мимо меня, как будто у него зад горит, не иначе. Я видел только, как мимо промелькнули его скулы!» – и Аксель продолжал в том же духе и рассказал о том, как «испортится его пластическое лицо, когда я ему врежу».

«Ты сейчас серьезно?» – спросил я его. Он ответил, что да. «У этого урода есть только один выход, и он должен принести извинения публично, а также перед прессой, журналом «Kerrang!» и его читателями, и признаться, что он солгал в том интервью. Лично я считаю, что у него нет яиц. Но вот перчатка, и я ее бросаю…»

Мы сели на единственные два стула, которые не были завалены журналами, пепельницами, банками из-под колы, комочками рвоты, другими пепельницами… Аксель уселся в балконном проеме, как на насесте, откуда окна выходили на пульсирующие неоновые огни Голливудских холмов, простиравшихся внизу. Он зажег еще одну сигарету и ждал, когда я начну.

Аксель ведь не считает, что Винс Нил примет его вызов и станет с ним драться, правда? Он по-прежнему неохотно смотрел в глаза и уставился в пространство, когда говорил.

«Понятия не имею, что он будет делать. Он мог бы подождать, когда я напьюсь в «Troubadour», прийти туда, когда кто-то позвонит ему и скажет, что я там, и ударить меня бутылкой от пива. Но мне все равно. Бей меня бутылкой, чувак. Делай, что хочешь, но я выведу тебя… Меня не волнует, что он сделает. Если только он не выстрелит в меня, как снайпер, если он не нападет исподтишка, – я встречусь с ним, и все».

– А что если Винс принесет извинения?

– Это было бы превосходно! Лично я считаю, что у него нет яиц. Не думаю, что ему хватит смелости признаться, что он наврал как маленький лгунишка. Но было бы здорово, и мне бы тогда не пришлось быть уродом.

Это было безумно смешно и настолько напыщенно, что мне пришлось сдерживаться, чтобы не рассмеяться во весь голос. Самая известная рок-звезда в мире приглашает меня на аудиенцию к себе домой и грозится побить одну из величайших рок-звезд города. Но через три месяца, когда это интервью вышло, стало уже не так забавно.

Впервые я почувствовал неладное, когда Арлетт попыталась заполучить запись интервью якобы для «специальной телефонной линии Guns N’ Roses». Я попросил у нее номер этой «специальной телефонной линии». Она что-то пробормотала и сдала назад. Сказала, что вернется ко мне. Через несколько дней она вернулась. Но на этот раз она выражалась более прямо. Аксель бы «очень хотел» получить запись, потому что – ну, как бы так сказать?

– Он считает, что он так не говорил.

– Что?

– Ну, понимаешь, он не думает, что мог… это… сказать.

Я все еще не понял.

– Аксель считает, что он этого не говорил.

– Чего? То есть он считает, что я все придумал?

Молчание.

– Но ты ведь там была…

– Да, – сказала она нерешительно.

– Я ведь даже перечитал ему все, – сказал я, потому что вспомнил, что процитировал Акселю его же собственные слова, в которых было больше всего подстрекательства, по телефону – из дома Арлетт – через несколько недель после интервью, чтобы дать Акселю возможность убрать их или изменить. А он сказал мне: «Я отвечаю за каждое слово, мужик…»

– Да, – повторила Арлетт. – Я знаю. Но если бы ты просто передал ему запись.

Я отказался. Не потому, что чувствовал, что мне есть что скрывать. Я уже три года писал о Guns N’ Roses. Из всех групп, с которыми у меня тогда были долгосрочные отношения – Metallica, Оззи Осборн, Led Zeppelin, Iron Maiden, Def Leppard, помимо многих других, – мне всегда нравилась моя тесная связь именно с Guns N’ Roses. Было несколько случаев, когда я намеренно не публиковал определенные истории, чтобы подчеркнуть доверие между нами. А теперь – на тебе. Что там Аксель себе придумал? Я почувствовал себя оскорбленным и очень разозлился. Но решил подождать, пока все уляжется. Аксель вечно на что-нибудь говнился. Завтра под руку попадет кто-то другой.

Чего я не знал тогда, так это того, что Винс Нил прочитал это интервью, связался с Акселем через нескольких посредников и сообщил ему, что с радостью примет его вызов и уладит этот конфликт в любое время и в любом месте, которое назовет Аксель. Это не было неожиданностью. Винс был суровым мексиканским парнем, который вырос в проблемном районе Лос-Анджелеса и мог сам о себе позаботиться. Как он рассказывал в автобиографии Mötley Crüe 2001 года под названием «The Dirt»: «Единственное, что доставило бы мне больше удовольствия, чем номер один в чартах, это разбить нос Акселю Роузу… Я хотел выбить дерьмо из этого маленького панка и заставить его навсегда заткнуться. Но я так и не получил от него ответа: ни в тот день, ни в тот месяц, ни в тот год, ни в тот век. Хотя мое предложение все еще в силе».

Дуг Голдстейн рассказывает, что вызов на дуэль был настолько серьезным, что о нем прослышал промоутер боксерских матчей Дон Кинг и предложил им устроить бой, где захотят. Аксель, после того, как бросил фразу «на ножах или пистолетах, ублюдок», стал утверждать, что он ничего такого не говорил. Мы не увидимся еще целый год, и ситуация только ухудшится.

Между тем жизнь Guns N’ Roses продолжит меняться с неимоверной скоростью, и безумия в ней будет не меньше, чем прежде. Месяцы проносились мимо, как огни мчащегося поезда, и единственное, о чем никто не хотел – или не мог – говорить серьезно, это когда выйдет новый альбом Guns N’ Roses и выйдет ли вообще.

«Все было так хаотично и так сложно, но я помню, как мы наконец собрались после американских горок со взлетами и падениями, – вспоминал Слэш годы спустя. – Это было у меня дома на Уолнат-драйв в Лорел Каньон. Мы собрали тридцать долбаных песен, даже больше тридцати, за один вечер. Это был единственный момент за весь тот период, когда, по моим ощущениям, мы были прежней группой. Те же ребята, каких я знал, – Иззи, Дафф и Аксель. Нам удалось сосредоточиться на тридцати шести песнях. Это была единственная репетиция, на который мы были все вместе в одной комнате и что-то сочиняли». Слэш представил новую длинную песню под названием «Coma», которую написал, «когда был полностью под кайфом». У Иззи, чертова короля риффов, их был целый набор: «Pretty Tied Up», «Double Talkin’ Jive», «You ain’t the First», «14 Years». Дафф принес песни «So Fine» и «Dust n’ Bones». И еще одну стилизацию под Сида Вишеса, которую он до этого исполнял мне на кухне, под названием «Why Do You Look at Me When You Hate Me?».

У Акселя тоже были новинки: песни, которые он сочинил вместе со своими самыми близкими друзьями, Делем Джеймсом и Уэстом Аркином. Уэсту уже, конечно, принадлежала часть авторских прав на песню «It’s So Easy» из альбома «Appetite», а теперь его имя появится и в числе авторов «Bad Obsession», «Yesterdays» и «The Garden». Джеймс также числился среди авторов последних двух. Тогда Слэша это устраивало. «Уэст, Аксель, Дель и Дафф – скорее, так, – сказал он. – Я не возражал. До тех пор, пока песня хороша, я могу что-то с ней сделать. Помню, что «It’s So Easy» была одной и первых песен, которую я впервые услышал и не обратил внимания, а потом занялся ей и превратил в то, что мы слышим сейчас. Я помню, что песня «The Garden» была очень хороша. Но нет, я не сильно возражал. Обычно был слишком занят, занимаясь каким-то беспутным дерьмом, которым я тогда занимался. А раз все были заняты, то никто не дышал мне в затылок и не смотрел, что я делаю».

Зато теперь, оглядываясь назад, Слэш признал, что вечер на Уолнат-драйв означал конец чего-то и что это была одна из последних встреч, когда они собрались все вместе. «Это был очень трогательный момент, – сказал он. – А потом мы уже искали барабанщиков…»