Текст книги "Искусство порока"

Глава 13

– Слава Богу, ты вернулся домой, – воскликнула Аквилла Хоксуорт, стоя у балюстрады лестницы второго этажа.

Маршалл передал плащ и шляпу дворецкому.

– Что случилось, мама?

Аквилла начала медленно спускаться по широкой лестнице. Несмотря на свои шестьдесят лет, она все еще была воплощением элегантности и утонченности. Длинный шлейф платья волочился вслед за ней по ступеням.

– Только что приходил какой-то человек. Он хотел поговорить с Жюстиной.

– С Жюстиной? Кто этот человек?

– Он сказал, что его зовут Нэнс. Отвратительный простолюдин. Он сказал, что он журналист и работает в газете «Городской глашатай». Я предупреждала тебя, что это случится. Тот человек, которого ты выбрал в качестве жениха для своей сестры, ославит всю нашу семью. Будет грандиозный скандал.

Маршалл тяжело вздохнул в надежде, что мать предпочтет здравый смысл истерическому крику.

– Мама, прошу тебя, расскажи толком. Чего именно хотел этот Нэнс?

– Разве это не очевидно? Не сомневаюсь в том, что он хотел узнать подробности расторжения помолвки. Разве я тебе не говорила, что это унизительное внимание неизбежно?

Маршалл выругался про себя. Он действительно почти ожидал этого. Расторгнутая помолвка – главная пища для скандальной хроники, особенно если это касается девушки такого положения в свете, как Жюстина.

– Надеюсь, ты не позволила сестре говорить с ним?

– Нет, конечно.

Маршалл прошел в библиотеку и налил себе порядочную порцию бренди из графина, стоявшего на столике у книжных полок. Мать неотступно следовала за ним, но в библиотеке она закрыла дверь, чтобы они могли поговорить наедине.

– Ты ведь знаешь, что произойдет, не так ли? Если наша фамилия будет напечатана в этом грязном листке, нас с Жюстиной перестанут принимать в свете.

Бренди обжег Маршаллу горло. Он не часто пил неразбавленный алкоголь. Он предпочитал не топить в вине свои неприятности.

– Чего я не могу понять, – продолжала Аквилла, усаживаясь в кресло, – как эти журналисты пронюхали так быстро.

Маршалл сел напротив матери.

– А я понял. Стэнтон, должно быть, их подкупил.

– Но зачем? Что он выигрывает от того, что опорочит нашу Жюстину?

Маршалл сделал еще один глоток бренди.

– Есть кое-что, о чем ты должна знать. – Очень осторожно он объяснил действительную причину, по которой Стэнтон разорвал помолвку, но не стал говорить, где Жюстина научилась этому. Его мать отреагировала именно так, как он и предполагал, но хотел по возможности этого избежать.

Она вскочила с кресла и стала ходить по комнате, словно разъяренная королева.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? Придется поговорить с Жюстиной! Как этот человек посмел оскорбить мою дочь! Какая наглость! Только подумай, как он с нами поступил! Под вопросом окажется репутация Жюстины! Уж я доберусь до этой девчонки! Она погубила нас всех!

Он с изумлением смотрел на мать, которая обвиняла всех без разбора.

– Успокойся, мама.

– Успокоиться? А ты? Ты скрывал это от меня!

– Мама, сядь, пожалуйста.

Аквилла села. Ярость сменилась опустошением.

– Подумать только. Наше имя появится в газетенке, в которую в лавках заворачивают рыбу! Что скажут люди? Маршалл, налей мне чего-нибудь выпить.

Маршалл налил матери рюмку бренди.

– Спасибо, дорогой, – сказала Аквилла, протягивая руку за рюмкой. – Я ничего не понимаю. Почему этот человек позволил Жюстине разорвать помолвку, а не поступил так, как это сделал бы нормальный цивилизованный джентльмен?

Маршалл провел ладонью по лицу. Он порядком устал.

– Не знаю. Могу лишь предположить, что после того, как он прислал мне письмо, он понял, что на самом деле он может быть привлечен к суду за нарушение обязательства. Возможно, поэтому он натравил на нас журналистов – чтобы собрать доказательства неприличного поведения Жюстины и укрепить свои позиции на тот случай, если я решу подать иск.

Аквилла кивнула.

– Тебе надо поговорить с Гербертом Стэнтоном. Ты должен заверить его в том, что не будешь подавать иск, если он возобновит свою помолвку с Жюстиной. Мы пригласим врача, который удостоверит ее девственность. Если понадобится, мы ему заплатим. Стэнтон должен остановить журналиста.

– Вряд ли следует так поступить.

– Почему?

Он вспомнил об Атине.

– Во-первых, Жюстина его не любит.

Мать посмотрела на него так, будто он вдруг заговорил на иностранном языке.

– Каким образом это может повлиять на его решение?

Слова, которые он произнес, были для него необычны, практически незнакомы, но он нутром почувствовал, что они правильные.

– Разве ты не хочешь, мама, чтобы твоя дочь вышла замуж по любви?

– Что за чушь! Такая девчонка, как Жюстина, неспособна выбрать в мужья правильного человека. Она толком не знает даже своего сердца.

– А ты? – Он поймал себя на том, что то же самое сказал бы его отец.

– Что я?

– В том возрасте… ты знала собственное сердце?

– Это сейчас не имеет значения.

– Ты любила отца, когда выходила за него замуж?

Она покачала головой:

– Никто не выходит замуж по любви. Считается, что браки следует продумывать для пользы семьи. Я принесла твоему отцу солидное приданое, а он дал мне титул маркизы. Мы были идеальной парой.

Маршалл вспомнил все эти аргументы, которые с течением лет превратились в холодную отчужденность. Мать не ухаживала за отцом, даже когда он уже был на смертном одре.

– И вы до конца оставались идеальной парой?

Она отвернулась.

– Любовь – это одно, брак – другое. Я выполнила свой долг. Как и твой отец.

Маршалл долго молчал, глядя на пустой стакан.

– Если бы тебе пришлось начать все сначала, ты предпочла бы любовь моему отцу?

Мать по-прежнему смотрела в окно.

– Мне бы хотелось сказать, что я полюбила твоего отца. Но этого не произошло. Твоя бабушка уверяла меня, что я полюблю, но… – Ее голос вдруг потерял свою обычную самонадеянность и аристократическое высокомерие. – Во многом моя жизнь – наша жизнь – после свадьбы становилась все более невыносимой. Но я не сожалела о своем браке… в моей жизни появились ты и Жюстина. И я отдала вам всю ту любовь, которую не могла дать ему.

Ему было очень жаль, что его родителям пришлось прожить в таком союзе. Лучше умереть, чем жениться, не раз повторял он себе и только сейчас понял, что это так. Его отец никогда не учил его ценить женщин, а мать ничего не сделала, чтобы доказать ему, что это неправильно.

А Атина сделала и заявила об этом во всеуслышание. Она открыла ему глаза, показав, какие и сколько сюрпризов готовит женщина. Он открыл в ней мир намного более заманчивый и интригующий, чем загадочные очертания дальних берегов на горизонте морей, и он не мог им насытиться.

Он положил ладонь на руку матери, словно хотел ее утешить. Рука была худой и прозрачной, похожей на тонкую бумагу. Как это ужасно, что радость пришла к ней в ту пору, когда ее муж уже лежал в могиле.

Себе он такого не желал. И Жюстине тоже.

Глава 14

– Скажи, чтобы он ушел, – сказала Атина. – Под угрозой применения оружия.

Герт заморгала, не веря своим ушам.

– Мисс?

– Иди и скажи мистеру Маршаллу, что я не хочу его принимать.

– Но Атина, – возразила Эстер. Она сидела на кушетке за рукоделием.

Атина даже не потрудилась поднять голову от бумаг.

– В тот день, когда я увижу этого человека снова, я позабочусь, чтобы у меня были под рукой лук и колчан, полный стрел.

Герт прикусила губу.

– Но он очень настаивает, мисс.

– Герт, ты получила мое разрешение дать ему хорошего пинка. Я бы и сама это сделала, но на мне мои самые лучшие туфли.

Эстер вздохнула:

– Атина, я понимаю, что ты рассердилась на него за то, как он ушел, но, может, стоит рассмотреть проблему с нескольких сторон?

– Я уже все рассмотрела со всех точек зрения. И в доказательство этого у меня есть набросок, где он изображен обнаженным.

– Ну почему тебе обязательно нужно быть такой непреклонной? Он такой приятный джентльмен.

– Шетлендский пони тоже приятный, но он не нужен мне в моей гостиной.

Эстер повысила голос – что она делала крайне редко. При этом голос дрожал от негодования.

– Атина, не далее как вчера мистер Маршалл отнесся ко мне с большой добротой, когда я поплакалась ему в жилетку, и дал мне бесценный совет, в котором я очень нуждалась. Ты извинилась передо мной за то, что оскорбила меня в тот день, но я не прощу тебя, если мне придется выйти к мистеру Маршаллу, чтобы сказать ему, что ты не желаешь его видеть.

Атина в сердцах бросила перо, от чего на бумаге расплылось чернильное пятно.

– Ну хорошо. Проводи его, Герт.

Герт выскользнула за дверь и через минуту вернулась с Маршаллом.

– Добрый день, леди.

– Добрый день, мистер Маршалл, – отозвалась Эстер.

Атина закрыла лежавшую перед ней папку и встала.

– Мистер Маршалл, если вы пришли сюда, чтобы получить место, я вряд ли смогу вам что-либо предложить. Штат полностью укомплектован.

– Спасибо, мисс Макаллистер, но я здесь по другому поводу. Как поживаете, леди Уиллетт?

– Хорошо, мистер Маршалл. У нас обеих все хорошо, не так ли, Атина?

Атина взглянула на Маршалла. Ее подбородок был упрямо вздернут, хотя выражение его лица было скорее извиняющимся. Невысказанные слова повисли в воздухе.

– Леди Уиллетт, вы позволите мне переговорить с мисс Макаллистер с глазу на глаз? Я был бы вам очень благодарен.

Атина взглянула на Эстер и едва заметно кивнула.

– Разумеется, – сказала Эстер и, шурша платьем, вышла, закрыв за собой дверь.

Маршалл поднял обе руки.

– Атина…

– Ничего не говорите.

– Выслушайте меня.

– Я бы предпочла вышвырнуть вас отсюда.

– Поймите, прошу вас… вы единственная в мире женщина, от которой я не ушел бы в такой момент, как тот, что…

– Благодарю вас, – ответила она, не скрывая сарказма. – Я не знаю, смогу ли вынести хотя бы еще один комплимент.

Он опустил голову.

– Вы понимаете, что я имею в виду. Я уважаю вас. Я хотел уберечь вашу честь.

– К черту мою честь. Как насчет моей гордости? То вы поднимаете мне настроение, так что я чувствую себя красивой, а то вдруг опрокидываете, будто я тачка, полная навоза.

Возникший перед ним образ вызвал у него смешок.

– Я не хотел вас расстраивать. Правда. Но для меня было важно не воспользоваться вами в том хрупком состоянии, в котором…

– Браво, мистер Маршалл. Высший балл за галантность.

Маршалл вздохнул.

– Мне очень жаль. Мне не следовало разжигать пламя, которое я не смог контролировать.

– Не льстите себе. Пламя уже остыло.

– Я этого не хотел. Атина…

– Если вы пришли, чтобы извиниться, вы извинились. Можете идти.

– Не прогоняйте меня, – сказал он, и в его голосе появились резкие нотки. – Пожалуйста… У меня к вам просьба.

– Просьба? Ко мне? – Атина села. – Боже, это становится интересно, если не сказать – смешно.

– Все очень серьезно, Атина. Мне необходимо поговорить с графиней Кавендиш.

Она хихикнула:

– Исключено.

– Почему?

– Потому что я решаю вопросы, относящиеся к школе.

– Я должен ее увидеть. Это очень важно.

– Расскажите, почему это так важно, что нужно беспокоить графиню.

– Не могу. При всем уважении к вам, но это не вашего ума дело.

Ноздри Атины раздулись от возмущения.

– Что вы себе позволяете, мистер Маршалл! Сейчас же убирайтесь!

Маршалл вышел на улицу. День выдался безоблачный, ярко светило солнце, но на душе у него было пасмурно.

Он ожидал, что упрямая Атина откажется свести его с графиней Кавендиш, однако даже мягкая Эстер не захотела ему помочь.

Настало время предпринять какие-то действия. Графиня должна знать о неминуемой угрозе газетного разоблачения. Он понимал, что это всего лишь вопрос времени и слух о том, чему учат в пансионе, распространится мгновенно и многие молодые леди, включая его сестру, будут оклеветаны. Он не мог раскрыть своего инкогнито Атине и Эстер, но графине Кавендиш он скажет, кто он.

Он пролистал справочники, надеясь найти адрес графини, но не нашел ни одного упоминания имени графини Кавендиш. Он зашел в тупик, и его разочарование было велико, но он знал, что не все титулованные дворяне попадают в справочники. Те, кто недавно получил титул, и даже пэры, живущие заграницей, вообще могли нигде не значиться. Тогда он решил попробовать еще один ход.

Он постучал в дверь офиса издательства «Стюарт и Ньюман», выпустившего книгу графини Кавендиш. Его принял издатель, мистер Хедли Стюарт. Все, что Маршаллу пришлось сделать, – это представиться журналистом, работающим на «Таймс», и сообщить, что он пишет статью, в которой собирается похвалить этот учебник для молодых девушек. Маршалл подумал, что мистер Стюарт был в совершеннейшем восторге от того, какой доход ему принесет подобная статья.

Мистер Стюарт был жизнерадостен и вежлив до подобострастия. Он хвастался, явно преувеличивая, успехом книги графини. Потом он стал показывать полки, на которых стояли выпущенные издательством книги, так, будто это были трофеи.

Маршалл решил немного охладить его пыл.

– Наша газета особенно заинтересована в том, чтобы взять интервью у автора книги, – пояснил он. – Наши читатели, несомненно, захотят услышать из первых уст, что именно предопределило успех книги. Могу я встретиться с автором?

Мистер Стюарт расплылся в улыбке.

– Я уверен, что она не станет возражать против короткого визита, принимая во внимание ваше желание написать хвалебную статью в «Таймс».

– А почему визит должен быть коротким?

– Насколько я знаю, у графини проблемы со здоровьем. Именно забота о здоровье заставляет ее жить уединенно в ее загородном доме.

Маршалл не смог скрыть удивления.

– Вы хотите сказать, что графиня Кавендиш живет не в Лондоне?

– Боюсь, что так. Но до ее дома в Суррее не так далеко.

Маршалл пришел в замешательство. После разговора с Атиной у него сложилось впечатление, будто графиня практически живет в школе, названной ее именем.

– Вы уверены, что графиня не бывает в Лондоне хотя бы наездами? Например, во время сезонов?

Мистер Стюарт сдвинул на лоб очки.

– Я совершенно в этом уверен. Как раз на прошлой неделе я получил от нее письмо с обратным адресом. Вот – Кингстон-Лодж, Шепардс-Грин, Суррей. Когда вы ее увидите, будьте добры, попросите ее приехать в Лондон еще раз. Мне бы очень хотелось с ней познакомиться.

– Вы никогда с ней не встречались?

Он покачал головой, и очки снова оказались на носу.

– К сожалению, нет.

– А как же школа?

Его белесые брови сомкнулись над оправой очков.

– Школа? Какая школа?

Маршалл быстро встал:

– Не имеет значения. Спасибо за то, что уделили мне время, и за адрес. Я, разумеется, передам графине Кавендиш ваши добрые пожелания.

Он вышел на улицу. Город буквально кишел пешеходами, наслаждавшимися хорошей погодой. Но Маршалл не разделял веселого настроения лондонцев. Его одолевали мрачные предчувствия.

Глава 15

Экипаж Маршалла уже несколько часов трясся по ухабам сельских дорог Суррея, и с каждой милей, отделявшей его от Лондона, его гнев на сумасбродную мисс Атину Макаллистер возрастал.

Мысленно он перечислял обвинения против нее. Она лгунья. Обманщица. Своевольная кокетка. Она занимается бизнесом по практически украденным программам, используя чужое имя, чтобы самой заработать. Школа искусств для женщин! Ха! Да это просто умело завуалированный бордель, который потворствует распущенности женщин, а не мужчин. И Атина их «мадам». Ему хотелось наказать ее за обман и за дерзость. К незаслуженным оскорблениям, которые то и дело срывались с ее языка, он старался относиться так, как подобает джентльмену. Но всякий раз, как он придумывал способ укоротить ее острый язычок, он неизменно кончал тем, что фантазировал на тему, как бы использовать его для чего-либо более приятного.

Когда он уже подъезжал к поместью графини Кавендиш, у него вдруг закралось подозрение. Шепардс-Грин был именно таким, каким он себе его представлял, – холмы, по которым бродят стада овец, а в центре – деревня с кузницей, красильней и конюшнями. Он проехал по грунтовой дороге до Кингстон-Лодж, надеясь увидеть в конце пути по меньшей мере дворец. Однако дорога привела его к побитому временем загородному дому на вершине холма.

Дом был величественным, но каким-то неухоженным, словно его обитатели отказывались признавать его роскошным феодальным замком, каким он, по-видимому, когда-то был. Когда Маршалл постучал, дверной молоток тихо пискнул, словно жалуясь. Спустя несколько минут к двери подошел крупный мужчина.

– Добрый день, сэр. Меня зовут Маршалл Хоксуорт, маркиз Уорридж. Я бы хотел увидеть графиню Кавендиш, если она будет добра принять меня.

– Графиню Кавендиш? – удивленно переспросил мужчина, оглядев Маршалла с головы до ног.

– Да, сэр. Мне не назначили, но я был бы благодарен, если она даст согласие на аудиенцию.

Мужчина посмотрел на Маршалла искоса:

– Кто вам сказал, что она здесь живет?

– Мне дали этот адрес в Лондоне. Вы позволите мне войти?

– Никакой графини здесь нет.

Маршалл нахмурился:

– Но я уверен, что это именно тот адрес, который мне дали в Лондоне.

– Вас дезинформировали. До свидания.

Мужчина попытался закрыть дверь, но Маршалл остановил его.

– Сэр, – начал он, понемногу закипая от такой наглости. – Я проделал весь этот долгий путь из Лондона. Я не хочу испытывать ваше терпение, но дело, которое привело меня сюда, очень важное. Речь идет о честном имени и состоянии графини Кавендиш.

– А что насчет состояния? – Мужчина сдвинул брови в явном недоумении.

– Могу я войти, чтобы все вам объяснить?

Мужчина вздохнул, но распахнул дверь. Маршалл вошел, и его проводили в гостиную.

Комната оказалась довольно уютной, но явно принадлежала мужчине. В воздухе стоял запах табака, стены были увешаны чучелами голов диких зверей и оленьими рогами. По обе стороны незажженного камина стояли огромные, обитые кожей стулья, а между ними стоял стол, сделанный из ноги слона.

Маршалл ненавидел охоту. Хотя он с большим удовольствием уписывал большие порции оленины или жареного фазана, ему казалось странным, что убивать животных считалось видом спорта. Само по себе уже было плохо, что охотники устраивали праздник, когда убивали зверя, но еще омерзительнее было, когда бахвалились тем, что подстрелили его. Он не выносил насилия, а мысль о том, что птица или животное могут быть оставлены беспомощными с пулей в теле, ужасала его больше всего. В его поместье дичь отлавливали, а не охотились на нее с ружьями.

Он начал разглядывать мужчину, который наливал себе что-то из графина. Он был без камзола, в одной жилетке, облегавшей его широкую спину. Лысину окаймлял венчик седых волос, а из-за щек торчали жидковатые баки.

– Могу я предположить, что вы граф, хозяин этого дома? – спросил Маршалл.

– Нет, я не граф, – усмехнувшись, ответил он.

– Позвольте узнать ваше имя, сэр?

– Стрейтер. Джулз Стрейтер. Так что там насчет состояния графини?

– Мистер Стрейтер, я не хочу показаться грубым, но дело весьма деликатное. То, что мне надо сказать, предназначено только для ушей графини. Мне будет позволено ее увидеть?

Мужчина снова смерил глазами Маршалла. Опрокинув в рот содержимое стакана, он сначала пополоскал жидкость во рту, а потом проглотил.

– Вы приехали по поводу книги?

– Да.

Он презрительно фыркнул и налил себе еще из графина. Маршаллу показалось, что этот человек уже немало выпил до того, как он постучал в дверь дома.

– Вы можете с тем же успехом рассказать мне все, что хотели. Нет никакой графини Кавендиш.

Маршалл сдвинул брови.

– Мне очень жаль. Я слышал, что она была больна, но не знал, что она ушла в мир иной.

– Никуда она не ушла. Эта сука никогда не существовала.

Маршалл опешил:

– Простите?

На лице мужчины выступил пот.

– У вас есть дети?

– Нет, но…

– Не важно. Пусть наслаждение женщинами будет просто развлечением. Не обременяйте себя женой и детьми, особенно если эти дети – девочки. Они пустая потеря времени, денег, а самое главное – покоя.

– Мистер Стрейтер, что это вы говорите? В ваших словах нет ни капли здравого смысла.

– Как и в женщинах. Я доказал это, написав эту шуточную книгу. Но теперь, насколько я понимаю, шутка обернулась против меня.

– Погодите… Это вы написали книгу графини Кавендиш?

Саркастическая улыбка расплылась на лице Стрейтера.

– Я и есть графиня Кавендиш. Я – помещик из глубинки, который указывает светским женщинам, как они должны вести себя, разговаривать и думать. Как вам эта шутка? Я стал идеалом поведения женщин в обществе, а я даже не женщина.

– Но зачем?

Мистер Стрейтер поставил пустой стакан на поднос.

– Затем, что молодые девушки не знают, как себя вести. Они ленивы, тщеславны, потакают своим прихотям и неуважительны. Женщин сегодня не учат признавать превосходство мужского пола. Мы обращаемся с ними как с фарфоровыми куклами – балуем, льстим им и проявляем сдержанность. А что делают они? Пренебрегают нашими советами. Не слушаются нас. Предъявляют требования. И Боже избави – они рожают. А непослушные жены неминуемо рожают непослушных дочерей.

Он отодвинул ящик письменного стола и достал из него несколько листков бумаги:

– Видите это? С этого началась моя книга. Это длинное ругательное письмо, которое я написал своей дочери, когда эта потаскуха уехала и против моей воли вышла замуж за какого-то ирландца. Я так и написал: порядочная женщина должна быть скромной. И добродетельной. И бережливой. Должна уважать своего отца и во всем его слушаться. Я обрисовал ей – не выбирая при этом выражений и не церемонясь, – как должны себя вести порядочные женщины. – Он начал мерить шагами комнату. – После того как я написал это длинное письмо, до меня вдруг дошло. Это должна знать каждая женщина. Жены, матери, дочери, каждая женщина должна следовать этим принципам. Поэтому я сел и расширил свое письмо, и у меня получился учебник для всех женщин. Когда я его закончил, я понял, что он идеален. Но я знал, что никто не станет его читать, если его автор Джулз Стрейтер. Поэтому, отсылая рукопись в Лондон, подписал ее «графиня Кавендиш», зная, что каждая глупая гусыня будет делать то, что ей посоветует любая титулованная особа в юбке.

Чувство отвращения постепенно сменялось у Маршалла негодованием. Эта маленькая обманщица Атина сама оказалась обманутой. Она и каждая из тех женщин, которые думают, что следуют советам «специалиста».

Мистер Стрейтер вытер рукавом лицо.

– Я надеялся, что книга будет хорошо продаваться, однако не хотел, чтобы она стала такой популярной и пользовалась успехом. Совсем недавно ко мне приходила женщина – некая вдова, живущая за пределами поместья. Мы немного выпили, и я провел почти весь день, притворяясь, будто мне интересны все незначительные моменты ее жизни, чтобы она пришла в нужное состояние. Я уже почти уложил ее на спину, когда она вдруг встала и начала разглагольствовать о том, что чистота присуща женскому характеру и что без этого ни один мужчина не захочет жениться на ней. «Женщина должна воображать себя плотно свернутым бутоном цветка, чьи нежные лепестки защищают ее сердце прозрачным флером красоты», – сказала она. А ведь это написал я! Подумать только! Эта перезрелая домохозяйка, которая должна была бы прийти в восторг от моего к ней внимания, обернула мои слова против меня! Будто я мог жениться на таком троглодите, как она.

С Маршалла было довольно. Он поставил стакан, не отпив ни глотка.

– Сэр, вы шарлатан и лицемер. Вы ждете, чтобы женщины вели себя как леди – или не как леди, – только если это нужно и удобно вам. Вы правы в том, что чистота – это отличительный признак характера женщины, но вы понятия не имеете, что делает женщину леди.

Маршалл взял шляпу и направился к двери.

– Подождите! Вы собирались сказать мне что-то о моем состоянии.

Маршалл обернулся:

– Графиню Кавендиш, которая выдает себя за знатока женских добродетелей, ждет разоблачение. Мой вам совет: прочтите ту страницу из своей книги, где вы учите быть бережливым. Другими словами, ведите себя как леди.

Узнав, что никакой графини Кавендиш не существует, Маршалл отправился в пансион. Он готов был вести войну. Его противником оказалась вздорная, непредсказуемая, глупая женщина.

Отстранив Герт, он прошел прямо в гостиную. Была половина одиннадцатого. Вечерняя лекция все еще продолжалась, и все ученицы сидели в гостиной, слушая молодого американского поэта. Лектор был молодым красавцем с нежным румянцем на щеках и блестящими карими глазами. Однако его растрепанные темные волосы и экстравагантное одеяние придавали ему скорее цыганский вид, от которого ученицы, видимо, пришли в неописуемый восторг.

Его низкий голос завораживал.

– «Ее гибкое тело было прижато к его мужскому достоинству, похожему на стебель тюльпана, качающегося на ветру». – Взгляд его горящих глаз останавливался на каждой из девушек, словно он ласкал их всех поочередно.

Маршалл подошел к лектору и закрыл книгу, которую тот держал в руках.

– Чтение окончено. Леди, можете расходиться.

– Кто вы, черт возьми? – спросил поэт.

– Не тот, с кем можно шутить.

– Да вы знаете, кто я? Я Клинт…

– Я знаю, кем вы будете. Побитым американцем. Забирайте свои непристойные стишки и выметайтесь.

– Безобразие! Я потребую объяснения у мисс Макаллистер.

Маршалл схватил поэта за красный шарф, и молодой человек, который был значительно ниже ростом и более субтильным, счел за благо не сопротивляться.

Прямо в лицо поэта, трясущегося от страха, он пробормотал слова, не предназначенные для ушей девушек:

– Даю вам одну секунду, чтобы убраться отсюда, похотливый щенок.

Поэт закивал, и как только Маршалл отпустил его, вылетел из гостиной.

Атина, которую он не сразу заметил, подошла к нему. В руках у нее было какое-то письмо.

– Как вы смеете приходить сюда и срывать урок? Кто вы такой, чтобы…

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал он. Не давая ей возможности возразить, он повернулся к ученицам. – А все остальные – спать! Немедленно!

Его слова прозвучали словно ружейный выстрел. Девушек как ветром сдуло.

Атина повернулась к нему вне себя от ярости:

– Вы… вы презренный варвар! У вас хватает наглости врываться сюда и распоряжаться, будто вы какой-то психически неуравновешенный учитель.

– Сядьте. Я жду от вас объяснений.

Она прищурилась и прошипела, словно ядовитая змея:

– Вы сами напросились. Я сейчас же пошлю за констеблем.

– Давайте. Тогда у вас будет возможность объяснить нам обоим, зачем вы украли имя графини Кавендиш.

Атина замерла на пороге гостиной.

– Что?

– Вы прекрасно меня слышали. Вы использовали имя графини Кавендиш, чтобы придать своей школе видимость правдоподобия. Однако правда в том, что графиня Кавендиш даже не представляет, чем вы здесь занимаетесь.

– О чем вы говорите? У меня есть ее письмо, в котором она согласилась быть попечителем школы.

– Фальшивка.

– Как вы смеете, – негодуя повторила она, но гораздо спокойнее.

– Вы ввели в заблуждение десятки известных семей, объявив, что знаменитая графиня Кавендиш руководит воспитанием и образованием их дочерей, тогда как на самом деле графиня Кавендиш имеет такое же отношение к вашей школе, как Наполеон к Бэкингемскому дворцу.

Атина густо покраснела.

– Это ложь.

– Увы, это правда, – возразил он и подошел к ней. – Вы обманщица, мошенница и лгунья. Судья признает вас виновной в том, что вы работали, пользуясь именем графини Кавендиш, без ее разрешения. Такое преступление карается смертной казнью через повешение.

– Чушь! Графиня Кавендиш будет польщена.

Он усмехнулся:

– Ошибаетесь, он не будет.

– Он? Кто?

Маршалл обошел ее, перекрыв выход.

– Хочу кое-что сообщить. На самом деле графиня Кавендиш – это достаточно озлобленный старик, ополчившийся против всего женского пола. Я сегодня утром встречался с ним. Он написал эту книгу, чтобы доказать, что женщины не просто глупы, но что у них вообще нет мозгов. И после того как я познакомился с тем, как вы руководите этой так называемой школой, я склонен согласиться с ним.

– Это невозможно. Я вам не верю.

– Кингстон-Лодж, Шепардс-Грин, Суррей. Не стесняйтесь. Нанесите ему визит.

Атина начала ходить по комнате, сжимая в кулаке письмо.

– Мне следует взять эту книгу и стукнуть ею этого человека по башке!

– Минуточку, моя маленькая лицемерка, – сказал он, взяв ее за локоть, чтобы она перестала метаться. – Прежде чем вы потребуете возмездия для этого человека, который успел обмануть вас до того, как вы обманули остальных, будьте так добры объяснить мне, что вообще заставило вас навязать другим «учение» графини.

– Вам я ничего не обязана объяснять.

– Черта с два! Это было просто прикрытием для уроков на тему «как стать дамой полусвета»?

Атина выпрямилась.

– Во-первых, эти уроки – это практические занятия на тему взаимоотношения полов. А во-вторых, возможно, я и просвещала своих учениц в области сексуальных проблем, но я по крайней мере вооружала их знанием окружающего мира… Того мира, где мужу разрешено немного развлечься на стороне, а жена, позволившая себе нечто подобное, будет осуждена и жестоко наказана. Я должна была научить их тому, что им не надо сидеть в своем доме в уголке, словно серой мышке, и ждать, когда их мужья вернутся от своих содержанок. Мне надо было научить жен, как вырвать своих мужей из объятий любовниц.

– Вам надо было учить их стать индивидуальностями, а не гаремом соблазнительниц. – Маршалл вспомнил, в чем ему призналась Эстер. – Секс удерживает мужчину лишь недолгое время. Мужчине нужен компаньон, друг, жена и любовь. Неужели вы настолько плохо информированы, что не понимаете, чего желаем мы?

Атина тяжело дышала. Ее грудь то вздымалась, то опускалась над вырезом платья.

– Мужчине нужна опытная любовница, – выпалила она.

– Да, Атина, но не такая, которую выучили в какой-то школе. Если женщина должна знать, как ублажать мужчину, я хочу, чтобы она научилась этому в моей постели со мной.

– Не смешите меня. Не научись я ублажать мужчину, он вообще не заметил бы меня.

От ревности у Маршалла потемнел взгляд.

– Глупышка. Что бы вы ни делали, Кельвин Бредертон не захочет, чтобы вы к нему вернулись.

Серьезность была стерта с ее лица словно невидимой рукой. Однако шок очень быстро сменился яростью.

– Неужели? Вот, смотрите! – воскликнула она, швырнув ему в лицо измятый лист бумаги. – Убедитесь сами! И кто из нас после этого глуп?

Он поднял с пола бумагу.

– Что это?

– Письмо от Кельвина Бредертона, в котором он просит у меня прощения и снова предлагает мне руку и сердце. Он хочет официально объявить об этом при первой же возможности. Что вы об этом думаете?

Он явно был в растерянности. Нахмурив брови, он прочел письмо.

– Ха! Съели? – Она проглотила слезы. – И где теперь ваша пламенная речь в защиту мужчин? Вы встаете в позу и похваляетесь тем, как много вы знаете о любви и ухаживании, а на самом деле вы сами обманщик.

Все было именно так, как она сказала. Бредертон опять делал ей предложение. Маршалл должен был бы быть счастлив за нее, но почему-то не был. Мысль о том, что Атина может стать женой какого-то другого мужчины, вызвала у него тревогу, которую он был не в состоянии превозмочь. Однако его беспокоило что-то еще, что имело отношение не к нему, а к ней.