Текст книги "По зову сердца"

Глава 14

Хьюго еще раз прикоснулся к своему галстуку, и Трент с понимающей ухмылкой подал ему фрак.

– Никогда не видел вас таким веселым, капитан. С тех пор как я знаю вас.

– Запомните, Трент, я больше не капитан. Кстати, что вы хотите этим сказать?

– Вы насвистывали.

– Неужели? – А он и не заметил.

Трент расправил черный вечерний фрак на плечах Хьюго и хмыкнул.

– Точно.

Настроение у Хьюго было безоблачным. Он принял очень важное решение. Хьюго посмотрел на себя в зеркало. Пригладил волосы. Он выглядит моложе. В Лондоне можно будет постричься.

– Значит, с нетерпением ждете этого бала, сэр? Пора вам заняться чем-то другим, а не только беспокоиться о своем поместье.

Хьюго тяжело вздохнул. Он до такой степени сосредоточился на будущем, что почти забыл, почему так разоделся.

– Вечер будет довольно приятным. – Он заметил, что в его голосе не прозвучало восторга, как было только что. Черт возьми, этого Трента с его подначками. Вечно лезет не в свое дело.

Трент подобрал с пола два рваных шейных платка и пошел к кучке мокрых полотенец и грязного белья, лежавшей у лохани для купания.

– Это все та вдова? Миссис Грэм?

Сунув в карман маленький батистовый носовой платочек, Хьюго самодовольно ухмыльнулся:

– Не понимаю, о чем вы. Трент помрачнел.

– Будьте осторожны. Может быть, у нее есть семья, которая только и ждет, чтобы воспользоваться вашей оплошностью.

– Что за чушь вы несете!

– Она ведет себя как-то странно. – Трент взмахнул мочалкой. – Альберт словно воды в рот набрал, не отвечает даже на самые простые вопросы.

Люсинда тоже молчит. Хьюго ничего не знает о ее прошлом. Да и не хочет знать. Он знает ее саму. И этого достаточно.

Трент пожал плечами и понес охапку грязного белья к двери.

– Я вам больше не понадоблюсь сегодня?

– Нет. Куда вы собрались?

– Хочу пойти в деревню на танцы. Говорят, Мельникова дочка – девица увлекающаяся.

Хьюго подумал о том, что Трент будет выделывать курбеты с податливой девицей, пока он, Хьюго, любезничает с жеманными юными леди в Холле. Эта мысль немного испортила ему настроение.

– Следите за собой, Трент. Это мои люди. Я за них в ответе. Втянете девчонку в неприятности – вас окрутят еще до того, как осядет пена на кружке пива.

Трент усмехнулся:

– Боитесь, что я обставлю вас с миссис Грэм?

Он закрыл за собой дверь прежде, чем Хьюго успел запустить ему в голову щетку.

Хьюго не боялся, что Трент обставит его. Трент собственной кровью доказал свою преданность, но на танцах в деревне будут и другие мужчины. Браун, здешние фермеры. Кто-то из них может соблазнить Люсинду выйти замуж прежде, чем у Хьюго появится возможность сделать ей предложение. Хьюго не понимал, почему она отказалась от приглашения на бал к сквайру, почему предпочла остаться на празднике. Казалось, ей больше нравится общаться с деревенскими жителями, чем с Доусонами и их гостями. Упрямая благодетельница.

Хьюго очень не хотелось идти на бал к Доусонам. Он хотел отказаться, а не выполнять свой долг землевладельца.

Когда ужин подошел к концу, и деревенские леди под бдительным оком мисс Кротчет убрали остатки угощения, мужчины передвинули столы и скамьи, расставив их по периметру палатки.

Поскольку мисс Кротчет была одной из немногих присутствующих здесь одиноких леди, она пристроилась ужинать рядом с Люсиндой. Потом они выбрали стол в тени, подальше от выпивох, столпившихся у стойки.

Оркестр появился к концу ужина и заиграл веселый контрданс. Люсинда забыла, как любила танцевать, то есть заглушила в себе эту любовь, поскольку герцог Вейл презирал танцы, а стало быть, Денби тоже их презирал. Кроме того, в последний раз, когда Люсинда присоединилась к танцующим, ее элегантный муж сравнил ее с телкой. Люсинда с трудом сдержала улыбку. Здесь она чувствовала себя своей.

И все же она не забыла, как ей было больно в то время, какой униженной и ничтожной она себя ощущала. Только теперь она осознала, как далеко ушла от светской жизни с тех пор. И к счастью, иначе она могла бы встретиться с мисс Доусон или с кем-то из ее друзей в Лондоне. Люсинда поступила правильно, когда сбежала и отреклась от той своей жизни, даже если это и вызвало скандал. К тому же любой скандал длится только до той поры, пока не разразится новый. Единственное, что могло бы сделать ее жизнь совершенно счастливой, – это возможность время от времени видеться со своими родными. Но об этом нечего даже мечтать.

Мисс Кротчет придвинулась к ней.

– Нам сегодня повезло с погодой, миссис Грэм. – Морщинистое лицо старой девы расплылось в улыбке. – Викарий за ужином поблагодарил весь комитет.

Люсинда улыбнулась.

– Да, он настоящий джентльмен. – Ее взгляд переместился на долговязого викария, который беседовал с группой прихожан.

– Мне будет не хватать нашей работы в комитете, – сказала мисс Кротчет.

В ее грустных глазах Люсинда прочла свое будущее. Как вдова, она не имеет права выйти замуж, и ей тоже придется смотреть издали на то, как веселятся другие пары. Когда София вырастет и покинет свой дом, Люсинда останется одна. Она выросла в очень большой семье и не привыкла к одиночеству. Ощутив родство с хрупкой пожилой леди, Люсинда пожала ей руку.

– Уверена, у викария много замыслов, как собрать еще денег.

Мисс Кротчет приободрилась.

– Как удачно, что вам удалось уговорить его сиятельство разрешить нам воспользоваться его землей.

– На самом деле особенных уговоров не потребовалось. – По крайней мере, таких уговоров, какие имела в виду мисс Кротчет. Люсинда вспыхнула при мысли о том, как именно она уговорила Хьюго, и, чтобы скрыть смущение, забарабанила пальцами по столу в такт музыке, заигравшей старинный английский танец «Роджер де Каверли».

– Я бы сказала, хорошо, что он больше похож на своего деда, чем на отца, – продолжала мисс Кротчет с видом заговорщицы. – Знаете, у старика были свои трудности. Бедняга.

Хьюго никогда не говорил о своем отце.

– Трудности?

Мисс Кротчет понизила голос и придвинула губы к уху Люсинды.

– Трудности с женщинами. С графиней. Такая красивая леди, какой и не сыщешь, но такая хрупкая. По словам ее горничной, он заставлял ее плакать всякий раз, когда приходил к ней, грубиян этакий. Она часто ездила по поместью, утешала бедных и больных, ну прямо святая. – Она кивнула с глубокомысленным видом. – Я слышала, что после ее смерти старый граф снова задумал жениться.

Это сплетни. Люсинда приписала это вымыслу, основанному на очень скудных фактах. То же было и у них – арендаторы всегда следят за обитателями большого дома, кладут их жизни под микроскоп и делают собственные, зачастую неверные выводы.

– Я уверена, что у каждой истории есть две стороны, – твердо сказала Люсинда.

К ним подошел мистер Браун и неловко поклонился.

– Не окажете ли мне честь, миссис Грэм, потанцевать со мной?

Мисс Кротчет рассмеялась:

– Потанцуйте, миссис Грэм. В ближайшее время никаких праздников больше не предвидится. А до Рождества еще далеко.

Люсинда заколебалась. Ведь она пришла сюда, можно сказать, в трауре. Все знали, что муж ее погиб на войне. Оркестр заиграл котильон.

– Потанцуем, – сказала она, поднявшись. Люсинда была выше худощавого управляющего и раза в два тяжелее его, но мистера Брауна это, видимо, не волновало. Он повел ее в самый конец первой группы. Поскольку число танцующих было равным, они подождали, пока первые пары закончат свои фигуры.

Браун оказался сносным, хотя и немного неуклюжим танцором и чрезмерно увлекался поворотами. Он не раз наступал ей на ноги или шел в неверном направлении.

Задыхаясь и смеясь, она позволила ему проводить себя на место.

– Благодарю вас, сэр, это было в высшей степени приятно.

Он поклонился.

– Благодарю вас, миссис Грэм. – Шея у него стала кирпично-красного цвета.

– Здесь жарко, не правда ли? – Мисс Кротчет лукаво улыбнулась.

Браун судорожно сглотнул.

– Да, пожалуй. Еще раз спасибо, миссис Грэм. Браун отошел, на лице его отразилось волнение. Напрасно она согласилась с ним танцевать.

– Ну, надо же! – сказала мисс Кротчет. – Вы всех сегодня очаровали. Сперва его сиятельство, потом мистера Брауна.

Люсинда покраснела. Настроение у нее испортилось. Неужели Хьюго похвалялся тем, что покорил свою вдовицу-арендаторшу? В это не хотелось верить. Она огляделась, чтобы отвлечься.

– Смотрите, здесь Трент, камердинер его сиятельства, у стойки. Интересно, хорошо ли он провел день? Он недурно поработал, это очевидно.

Одна обутая в сапог нога этого негодяя стояла на скамье, в руке он держал плоскую бутыль с элем. Он наклонялся, и что-то шептал на ушко хорошенькой деревенской девушке, дочке Трипа, – у юной леди была репутация, которую никак нельзя назвать безупречной.

– Бог мой, – ахнула мисс Кротчет, – а вот и его сиятельство! Беседует с викарием.

Хьюго? Здесь? При одном упоминании его имени Люсинда ожила.

– Ну, надо же, до чего хорош собой! – заворковала мисс Кротчет. – Какая фигура, настоящая военная выправка!

Очень любезно с его стороны зайти посмотреть, как мы проводим тут время.

Пожилая леди бросила любопытный взгляд на Люсинду. Та с невозмутимым видом смотрела, как владелец поместья навещает своих крестьян. Но она тут же прогнала эту мысль. Хьюго много сделал для своих арендаторов и тех, кто материально зависит от него. Не было никакой надобности появляться здесь, чтобы снискать их благосклонность, но он появился. Еще одно доказательство того, что она больше не нужна, чтобы вытаскивать его из его логова. Сердце у Люсинды сжалось, но охватившая ее радость победила.

Хьюго в этот момент беседовал с викарием, но взгляд его блуждал по палатке и, наконец, остановился на Люсинде. Люсинда поняла, что он ищет ее. И столько тепла было в его тоскующем взгляде, что Люсинда ощутила его на своей коже. Она прикрыла глаза, губы ее тронула приветливая улыбка. Но она тут же выпрямилась и устремила взгляд на танцующих.

Она заметила краешком глаза, что собеседники обменялись рукопожатием. Вот и хорошо. Он уходит. Но если это ее обрадовало, почему она испытала разочарование, и сердце у нее болезненно сжалось? Но в следующее мгновение он двинулся по палатке, и радость снова охватила Люсинду.

Небрежный, грубовато-сердечный и необыкновенно привлекательный, он прошел по всей палатке, кому-то пожал руку, кого-то похлопал по спине. Деревенские жители почтительно приветствовали его. Чарующая улыбка, которой он одарил миссис Педдл, стоявшую за стойкой, быстро исчезла с его лица, когда та жеманно улыбнулась в ответ. Он также обменялся парой слов с Трентом.

Хьюго принял кружку эля от кузнеца – замыкающего игрока при перетягивании каната – и залпом осушил ее.

Кузнец, который не уступал Хьюго в ширине плеч, был очень доволен.

Всего за пару недель этот угрюмый медведь превратился в очаровательного светского человека. Если бы судьба была к ним добрее, и они встретились бы раньше! Нельзя с ним встречаться и не рассказать ему правду. Как он поступит, узнав, что Денби жив? Вернет ее мужу? Холодок пробежал у нее по спине. Нет, Хьюго не сделает этого. Или сделает? Риск был велик.

Люсинда с трудом сдерживала слезы. Она должна покончить с их связью. Их интимные отношения добром не кончатся.

В этот момент Хьюго навис над ней.

– Добрый вечер, леди, – сказал он, сверкнув зубами, и поклонился. – Надеюсь, вы хорошо проводите время?

– Как любезно, что вы этим интересуетесь, милорд, – с преувеличенным восторгом проговорила мисс Кротчет. – Я как раз говорила миссис Грэм: все совсем как в прежние дни.

Всю силу своего жаркого взгляда он устремил на Люсинду. Сердце у нее сжалось. Она не могла дышать.

– Не думала, что увижу вас здесь, милорд. Насколько мне известно, вас ждут на балу у Доусонов.

– Я решил, что здесь будет веселее.

Уж не смеется ли он над ней? Фермеры и работники прыгали по дощатому настилу. Все весело смеялись.

– Окажите мне честь, потанцуйте со мной, миссис Грэм. Люсинда хотела отказаться, но подумала, что отказ ранит его гордость.

К тому же ей очень хотелось танцевать.

Люсинда легко коснулась его ладони, и это прикосновение потрясло ее. Жесткая линия его рта стала мягче, он помог ей встать, взгляд у него был довольный, как будто она сделала нечто большее, чем просто согласилась потанцевать с ним.

Хьюго подвел ее к помосту.

– Вальс, если можно, – обратился он к дирижеру.

Вальс? Как неприлично. Только самые смелые хозяйки позволяли танцевать вальс на своих балах. Однажды дождливым вечером, когда Денби уехал на охоту, Джеффри научил ее этому танцу. Танец был просто скандальный. И веселый. Вряд ли деревенский оркестр умеет играть вальс. Но они умели.

Хьюго обнял ее и закружил. Судя по его довольному лицу, он все продумал заранее.

В палатке послышались возгласы. Кое-кто из молодежи присоединился к ним на дощатом настиле. Но никто не умел танцевать так, как Хьюго.

Люсинда решила взять от этого танца все, что можно. Не исключено, что очень скоро они расстанутся. Хорошо, что на них смотрит вся деревня. Одному Богу известно, что могло бы произойти, будь они здесь одни.

Лгунья. Она очень хорошо знала, что именно.

Люсинда посмотрела на него – вежливое выражение на лице и огонь в глазах – и поняла, что он чувствует то же самое.

– Вы хорошо танцуете, – сказала она.

– Вы тоже.

– Вы рисковали. А вдруг оказалось бы, что я не умею вальсировать?

Он рассмеялся.

– После сегодняшней стрельбы из лука я уже не удивляюсь вашим многочисленным талантам. – Его пристальный взгляд, устремленный на нее, заключал в себе вопрос, на который она ни за что не стала бы отвечать. – И потом, – продолжал он, – Веллингтон требует, чтобы все его офицеры умели танцевать. Если бы потребовалось, я мог бы просто вести вас.

Она посмотрела на Трента.

– Этот приказ распространяется и на денщиков?

– Нет. Трент – совсем другое дело.

Но бывший денщик Люсинду не интересовал. Музыка убаюкивала ее разум, ноги двигались, радуясь танцу, а грешное тело реагировало на каждое его прикосновение.

Хьюго хороший и добрый, он пришел сюда, чтобы танцевать с ней. Что еще важнее, он подарил ей ее женственность. Ее замужество не удалось не потому, что она фригидна. Если требования ее тела в данный момент что-то означают, значит, дело совершенно в другом. Предаваться любовным ласкам с Хьюго вошло у нее в пагубную привычку. А то, что она при этом потеряла частицу своего сердца, было, как говаривал ее отец, еще одной маленькой житейской трагедией.

Хьюго едва заметно сбился с ритма. Поморщился.

– Достаточно ли окрепла ваша нога для танцев? – спросила Люсинда.

– Вы всегда беспокоитесь о ком-то другом, да? Беспокоитесь о деревенских жителях и о новой крыше викария, не говоря уже о Софии. Вы внесли и меня в список тех, за кого несете ответственность?

Если бы только она могла это сделать.

– Вам нужно показаться врачу.

– А кто заботится о вас, Люсинда?

Она вздрогнула, услышав свое имя, и оглянулась, но никто этого, кажется, не заметил.

– Я вполне довольна своей жизнью. У меня есть дом, есть работа в приходе, есть дочь.

– Но вы заслуживаете гораздо большего.

Не так давно она верила, что не заслуживает вообще ничего. А теперь получила все, чего захотела, даже больше.

Они танцевали молча. Люсинда чувствовала, что Хьюго охвачен желанием. Она тоже хотела его, но не могла дать волю своим эмоциям, поскольку вокруг были люди. Музыка кончилась слишком быстро.

Хьюго поклонился, поблагодарил, Люсинда присела в реверансе.

– Давайте уйдем отсюда, – тихо произнес он.

– Хорошо. Мы встретимся с вами у того дерева, под которым у нас был пикник.

Хьюго проводил Люсинду к ее столу и пожелал всего хорошего мисс Кротчет.

Люсинда видела, как он переговаривался с разными людьми, проходя мимо их столов, как простился с викарием, прежде чем раствориться в ночной тьме. Должна ли она пойти за ним? Или лучше ускользнуть незаметно домой? И что потом? Он будет ее искать. Избежать встречи с ним невозможно.

Люсинда взяла свою шаль и ридикюль.

– Уже уходите? – спросила мисс Кротчет с лукавой улыбкой.

– Мне нужно забрать Софию, – сказала она, пытаясь ничем не выдать признаки нетерпеливого предвкушения того, что ее ждет, скрыть трепет сердца, учащенное дыхание.

– Я пошла бы с вами, но Джон Коуфилд попросил меня потанцевать с ним шотландский контрданс.

– Прошу вас, не уходите из-за меня. Вы сами сказали, что в ближайшее время никаких праздников не предвидится. – Люсинда погладила ее по костлявому плечику. – Доброй ночи.

Мисс Кротчет улыбнулась:

– Увидимся утром в церкви. Люсинда выскользнула из палатки.

Ночь выдалась безлунная. Люсинда вгляделась в темноту и вздрогнула, когда Хьюго обнял ее за талию и привлек к себе.

Она ощутила запах лавра и дыма от костра. Его губы нашли ее губы. Когда он оторвался от нее, она прижалась щекой к его крепкой груди и прислушалась к ровному биению его сердца.

– Мне хотелось сделать это в конце нашего танца, – сказал Хьюго. – Я уже думал, что ты вообще не придешь.

– Мне нужно было проститься с мисс Кротчет.

– Я рад, что ты согласилась встретиться со мной.

Когда она объявит о своем решении, это никогда больше не повторится. После этой ночи у нее останутся только воспоминания.

Из палатки появилась хихикающая пара.

– Вряд ли нам стоит оставаться здесь, – прошептала Люсинда. – Нас может кто-нибудь увидеть.

Он вздохнул.

– Проклятие. Терпеть не могу прятаться.

Скоро ему не придется тревожиться об этом. Ощущение, что нужно торопиться, воспламенило ее кровь. У них мало времени.

– Вам скоро нужно будет идти на бал? Снова в темноте раздался тихий вздох.

– Бал начнется в одиннадцать часов. Дамам нужно время, чтобы переодеться. Мне придется уйти через полчаса или около того.

Как мало у них времени, подумал Хьюго. Завтра он уезжает в Лондон.

Люсинда верит ему. Ее доверие ему необходимо.

– Давай пройдемся. Люсинда кивнула.

Он взял ее за руку, и они пошли по берегу реки. До них донеслись звуки музыки, она становилась то громче, то затихала, как будто бог Пан то подбегал к ним, то отбегал, чтобы подразнить их своей веселой игрой на свирели.

Хорошо, что он решил заглянуть сюда по дороге к Холлу. Заглянуть? Проклятие. Да он просто не мог не прийти сюда. И он повернул Люсинду к себе.

Она вопросительно посмотрела на него, обхватила его голову руками, привлекла к себе и поцеловала.

Ему показалось, что сердце у него сейчас разорвется.

Она покусывала его губу, ласкала языком, и он обезумел. Люсинда прижалась к нему, не переставая гладить его шею, плечи, спину…

Она его женщина. Желание поставить на ней это клеймо сводило его с ума. Но нельзя же взять ее здесь, на земле, он не животное во время гона. Хьюго отодвинулся, потом прижал ее к стволу ивы.

Люсинда тихо рассмеялась.

Хьюго впился в ее губы. А она целовала его с отчаянной настойчивостью, и от этого кровь его обратилась в пар и иссушила все мысли в голове. Он стал мять ее пышную грудь. Люсинда застонала от удовольствия.

Возбуждение его достигло своего апогея.

Застонав, он провел рукой по ее ребрам, ниже, по бедру, прижимавшемуся к нему.

Хьюго задрал на ней юбки и прикоснулся к телу там, где кончались чулки.

Она провела рукой по его затвердевшему жезлу.

Он не должен терять самообладания.

Хьюго сжал ее пальцы на своем жезле, обтянутом панталонами.

– Хьюго, – прошептала она. – Можно мне…

– Ну конечно. – Он расстегнул панталоны. Холодные пальцы проникли под подол его рубашки.

Холодная ладонь сомкнулась вокруг его жезла, сжала ее. Потом она подняла ногу, обвила ее вокруг его бедра. Она его хочет. Он должен войти в нее хотя бы на миг.

Одним движением он приподнял ее, прижал к дереву и вошел в ее влажное горячее лоно. Без предохранительного средства войти дальше он не мог. Черт побери. Он, вероятно, не увидит ее пару недель. Две минуты наслаждения для себя не помешают, прежде чем он удовлетворит ее.

Она сжала его плечи, запрокинула голову и вобрала его в себя так глубоко, как не вбирала еще ни одна женщина.

И все-таки он не должен терять самообладания, подвергать Люсинду опасности.

Еще рано. Пока он в ней, пока она еще не кончила.

Как ни требовала его плоть освобождения, он не разрешал себе этого. Боролся. Держался до последнего.

Люсинда тихо застонала. Хьюго обезумел. Впился в ее губы, проглотил ее крики. Ее сотрясал оргазм, она сжала мышцами его жезл, она впилась в него. И он взорвался.

Они блаженно обмякли и вместе прижались к дереву. Она поцеловала его в шею и упала ему на плечо.

Понадобилась вся его сила, чтобы удержаться на ногах. Он никогда не достигал таких высот так быстро. И тут в голове у него прояснилось. Он излил в ее драгоценное тело свое трижды проклятое семя.

– Люсинда, – сказал он. И замолчал, потому что сказать было нечего.

Она положила голову ему на грудь.

– Хьюго, нам нужно поговорить.

– Миссис Грэм! – донесся до них тоненький голосок оттуда, где играла музыка, и горел свет. – Миссис Грэм, где вы?