Текст книги "Властный зов страсти"

Внезапно Лахлан издал низкий гортанный стон, и это навело Флору на мысль об опасности, но она тут же отбросила ее, желая большего: большей близости, более острого наслаждения. Она хотела ощутить его вес на своем теле, хотела почувствовать его внутри.

Она желала всего, что он мог ей дать.

В ушах Лахлана зазвенела кровь; никогда еще он не был так близок к тому, чтобы потерять власть над собой, и не испытывал такого возбуждения, как в этот момент. Флора сжимала в руке его орган столь невинно и при этом столь искусно манипулировала им…

Лахлан поборол потребность истечь семенем, но не вполне преуспел в этом. Живот его свело судорогой, так отчаянно он сдерживал себя, но все-таки несколько капель…

Он хотел сорвать с нее одежды, ласкать и целовать ее, исследовать языком каждый дюйм ее тела. Ее невинные прикосновения доводили его до безумия.

Флора предлагала ему себя, лишая его сил отказаться.

И все же его чувство чести оказалось куда глубже, чем он полагал. Не решаясь пойти на риск и поведать Флоре всю правду об участии Аргайла в организации их брака, Лахлан не мог соблазнить ее и лишить девственности.

Вот если бы она согласилась выйти за него замуж, тогда другое дело. Он только молил Бога, чтобы ему не пришлось ждать слишком долго. Его тело горело от рвущегося наружу желания, а тяжесть в паху становилась почти невыносимой.

– Нам надо остановиться, – пробормотал Лахлан сквозь зубы. – Я не хочу лишать тебя невинности до брака.

От его поцелуев губы Флоры припухли и покраснели, а глаза затуманились страстью.

– Я не хочу останавливаться!

Сердце горца пропустило один удар. Он не смел поверить услышанному. Флора выйдет за него! Он заглянул глубоко в ее бездонные глаза.

– Ты понимаешь, что говоришь? Ты готова прийти ко мне по доброй воле и не будешь позже говорить, что я совратил тебя и принудил к браку?

Сделав шаг к нему, Флора уверенно положила руку ему на грудь.

– Я хочу тебя.

После этих слов Лахлан окончательно стряхнул с себя оковы сдержанности и, сжав руку Флоры, поднес ее к губам.

– Пути назад не будет. Если ты отдашься мне, я захочу полностью владеть тобой.

Во взгляде Флоры на мгновение мелькнула неуверенность, потом она медленно кивнула.

Лахлана охватило ликование. Он знал, что величие этой минуты навсегда запечатлеется в его памяти: прекрасная женщина готова отдать себя ему без всяких условий – разве это не чудо? В груди его образовался столь тугой комок, что он был потрясен силой собственных чувств.

Схватив Флору в объятия, Лахлан понес ее к берегу, собираясь сделать эти минуты самыми прекрасными в жизни. Он должен с лихвой отплатить ей за щедрость и благородство.

Чувствуя смущение и растущую неуверенность, Лахлан осторожно, как величайшую драгоценность, уложил Флору на плед и, склонившись над ней, взял ее рукой за подбородок, а потом нежно поцеловал в губы.

– В том, что мы испытаем вместе, нет ничего постыдного.

Флора застенчиво кивнула и, обвив руками шею, притянула его к себе. Их языки переплелись, и на каждое его требовательное движение Флора отвечала таким же, издавая при этом негромкие волнующие стоны и полностью опрокидывая его намерение не спешить.

Руки Лахлана ласкали ее полные, тяжелые груди, и соски напряглись под его пальцами, обретя твердость камешков. Он стал пощипывать их, и это продолжалось до тех пор, пока тело Флоры не завибрировало под его ласками, делая ее желание еще более очевидным.

Прервав поцелуй, Лахлан поднял влажную ткань ее рубашки, обнажив груди. От их совершенной формы у него захватило дух. Живот Флоры был плоским, стан тонким по контрасту с женственными изгибами бедер и груди, поднимавшейся и опускавшейся в такт дыханию.

– Боже, как ты прекрасна!

Флора смущенно отвела взгляд, но Лахлан снова повернул ее лицом к себе.

– Не надо скрываться от меня, ведь я так долго ждал этого! На этот раз я намерен насладиться созерцанием каждого дюйма твоего обнаженного тела.

Он нежно поцеловал розовый бутон каждого соска, потом помог Флоре стянуть рубашку и плотно облегающие штаны.

Когда узел намокшего белья медленно скользнул вдоль ее длинных стройных ног, у нее перехватило дыхание.

Лахлан любовался наготой Флоры. Солнце высушило ее тело и теперь оно источало золотистое сияние, а ее волосы сверкали золотым нимбом вокруг головы.

Осторожно, едва касаясь кожи, Лахлан провел руками по ее стройному телу, запоминая каждый изгиб во всей безупречной прелести.

Флора смущенно пошевелилась, и он перешел от созерцания к действию: его рука принялась ласкать ее, а затем приблизилась к холмику между ног. Это его движение исторгло у Флоры крик наслаждения.

Возбужденный орган Лахлана уперся в ее бедро: он был твердым как камень и до боли напряженным. Бедро Флоры все крепче прижималось к нему, и Лахлану захотелось нырнуть глубоко в ее тело, ощутить влажный жар, способный окутать его, как тугая перчатка.

Его губы заскользили по ее подбородку, шее и ниже по бархатистой нежной коже живота к соединению ног.

Кожа Флоры порозовела и стала горячей от этих ласк. Она выжидательно смотрела на него, вероятно, не зная, что он будет делать, но догадываясь об этом.

– И что теперь?

Лахлан удерживался из последних сил.

Мгновенным движением Лахлан сорвал с себя штаны, и Флоре показалось, что она умерла и попала на небо. Этого она и в мечтах не могла представить. И это могучее проявление его желания пугало ее.

Но… Как он собирается это сделать? Неужели ее тело могло приспособиться к пенису столь внушительного размера? Это казалось просто невозможным.

– Не волнуйся, у нас все получится, – сказал Лахлан, словно проникнув в ее мысли. – Сначала тебе будет больно, но это скоро пройдет.

Флора кивнула, хотя и не до конца верила ему.

– Прикоснись ко мне, – прошептал Лахлан голосом, охрипшим от желания.

Флора просунула руку между их тесно прижавшимися друг к другу телами и дотронулась до налившегося желанием органа, заставив Лахлана дернуться, как от боли.

– Это прекрасно, слишком прекрасно, – прохрипел он, не давая ей отстраниться.

Лахлан стиснул зубы, и Флора принялась исследовать гигантский орган, осторожно прикасаясь к нему, наслаждаясь тем, что каждое ее прикосновение усиливало трепет Лахлана.

Кончиком пальца она провела по всей длине его органа, потерла большим пальцем мягкую головку, удивляясь тому, что на ней появилась капелька влаги. И тут Лахлан страстно поцеловал ее, а затем ввел палец внутрь ее тела. После этого Флора почти потеряла coзнание от желания и уже не думала ни о чем, кроме бурных чувств, сотрясавших ее.

Теперь его рот ласкал самые потаенные места ее тела, и это было удивительно. Руки Лахлана оказались по обе стороны ее плеч, и на нее властно легла тень от его широкой груди. Мускулы на плечах рельефно выступили от напряжения, и Флора провела руками по его спине, словно хотела впитать жар этой крепкой кожи и твердость тела. Наконец Лахлан занял позицию между ног Флоры, облегчавшую ему проникновение в нее. С каждым неспешным движением ее тело раскрывалось навстречу ему, и это было очень странное ощущение. Она чувствовала, как тело ее растягивается, и сознавала, что теперь полностью принадлежит ему.

Дюйм за дюймом Лахлан проникал в нее, удерживая ее взгляд, и когда Флоре стало больно, тело ее напряглось.

На мгновение ей показалось, что она не сможет этого вынести и, возможно, только что совершила огромную ошибку. Лахлан мгновенно почувствовал ее сомнения.

– Потерпи еще минутку…

Он продолжал смотреть на нее, продвигаясь все глубже, и наконец одним резким движением проник в нее так глубоко, что Флоре показалось, будто он коснулся самого сердца.

И тут же Лахлан начал двигаться внутри ее. Теперь она не могла думать ни о чем, кроме удивительных и прекрасных ощущений, пронизывавших ее тело.

Сначала движения горца были медленными, а ритм томным и чувственным. Лахлан занимался с ней любовью с удивительной, абсолютно неожиданной для неотесанного воина нежностью.

И все же Флоре этого казалось недостаточно. Она понимала, что он старается сдерживаться, а ей хотелось испытать все.

Флора поцеловала его жарким, требовательным поцелуем, потом обвила его спину руками, а ноги сжали его ягодицы, после чего бедра поднялись навстречу его движениям.

Его толчки все ускорялись, руки блуждали по ее телу. Прикосновение огрубевших ладоней создавало в груди Флоры особенно волнующие ощущения, в то время как Лахлан обезумел от страсти и действовал по-первобытному грубо, что было особенно восхитительно. Его движения становились все жестче, энергичнее, и Флора чувствовала, как незнакомое напряжение нарастает в ней.

Внезапно все ее тело сотряслось, и Флора словно распалась на тысячи фрагментов, как распадается кусок разбившегося льда.

Мощным завершающим движением Лахлан глубоко проник в нее и, гортанно вскрикнув, излил в ее тело свое семя.

После этого он в изнеможении опустился на нее, но Флора была так обессилена сама, что почти не заметила его веса.

Перекатившись на бок, Лахлан с минуту лежал, не шевелясь, и Флоре показалось, что он уснул, но неожиданно он протянул руку и, взяв ее локон, пропустил его между пальцами.

Флора почувствовала, что кровь прихлынула к ее щекам. Она не осмеливалась посмотреть на него, не знала, чего ждать и чему верить…

Глава 13

– Мы поженимся, как только будет сделано оглашение.

– Что? – спросила Флора, и на ее раскрасневшемся лице Лахлан прочел смятение.

– Я говорю о нашей свадьбе. – Он приподнялся, опираясь на локоть, чтобы лучше видеть ее.

Теперь Флора припомнила его предыдущие слова, и ей показалось, что он вынудил ее к согласию обманом, но Лахлан смотрел на нее с таким трогательным терпением, что от этого взгляда у нее перехватило дыхание.

Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.

– Флора Маклауд, окажи мне честь, будь моей женой!

Она не стала противиться. На мгновение Флора испытала естественный порыв радости. Она пыталась с ним бороться, но не могла больше отрицать чувства, которые питала к этому могучему горцу. Лахлан Маклейн ничуть не походил на человека, который рисовался в ее воображении в качестве мужа, и тем не менее Флора не могла отрицать своего влечения к нему.

Он тоже желал ее, но почему – вот вопрос. Предостережения матери и история с лордом Мюрреем научили Флору осторожности.

Флора с трудом сглотнула.

– Я… я просто не знаю, что сказать.

– Скажи «да».

Лахлан явно не понимал, что происходит, но Флора молчала, продолжая внимательно разглядывать его лицо.

Ах, если бы она могла заглянуть глубже и увидеть, что там внутри!

– Почему брак так важен для тебя?

– Думаю, тут не о чем спрашивать. Я лишил тебя невинности.

Этот ответ разочаровал ее.

Где же нежные чувства, где объяснения в любви, на которые Флора втайне надеялась. На миг ей захотелось, чтобы рядом оказался беззаботный придворный, склонный к лести, а не этот неумолимый и несгибаемый горский воин.

– Это еще не причина для женитьбы.

Лахлан пожал плечами.

– Честь требует, чтобы я поступил так, как сказал.

Честь?

– Это единственная причина, по которой ты хочешь на мне жениться?

На мгновение взгляд горца стал непроницаемым, и он чуть помедлил, прежде чем ответить.

– Я уже говорил, что неравнодушен к тебе. – Он провел пальцем по щеке и подбородку Флоры, словно стараясь приласкать и успокоить ее, но она не приняла ласку и отвернулась.

«Он мне не доверяет. Возможно, и я не вполне доверяю ему – во всяком случае, не настолько, чтобы рискнуть своим будущим».

Внезапно Флора почувствовала, как только что наладившаяся связь исчезает как дым.

– Прости, – произнесла она ровным тоном, – но я не выйду за тебя.

На скулах Лахлана заходили желваки.

– Но ведь ты только что согласилась.

– Ничего подобного. Ты спросил меня, сознаю ли я последствия. Да, сознаю.

– Но ведь ты отдалась мне! Если ты не выйдешь за меня, твоя жизнь превратится в ад: ты погубила себя, обесчестила…

Флора вздрогнула. Никогда еще это слово так не возмущало ее, как теперь. Оно обесценивало и пачкало все, что они испытали вместе.

– Не думаю, что потеря девственности помешает мне найти мужа. Впрочем, я уже сказала, что вовсе не стремлюсь замуж.

Во взгляде Лахлана промелькнула боль, тотчас же сменившаяся гневом. Пальцы, ласкавшие лицо Флоры, замерли, и теперь он крепко удерживал ее за подбородок.

– Получается, ты просто использовала меня в своих целях, так?

Флора покачала головой:

– У меня никогда не было такого намерения, как и у тебя не было намерения использовать меня. И пожалуйста, не сердись, я не хочу, чтобы это недоразумение разрушило впечатление от случившегося. Твоя честь останется при тебе и будет незапятнанной: я добровольно пришла в твои объятия, прекрасно отдавая себе отчет о возможных последствиях. Более того, если ты попросишь, я сделаю это снова.

Лахлан не верил своим ушам. О чем она думает? Что он желает сделать ее своей любовницей? Неужели она считает его обыкновенным жеребцом, пригодным для соития, но недостаточно утонченным для брака?

Никогда прежде ни одну женщину он не просил стать его женой и никогда не предвидел отказа, не говоря уже о том, чтобы этот отказ так больно его уязвил. Любить Флору и наслаждаться близостью с ней было для него чем-то особенным, чего он прежде не испытывал. Это событие все меняло, точнее, должно было изменить…

Всю свою жизнь Лахлан ждал, не вполне понимая чего. И вот теперь он нашел Флору, любовницу, родственную душу, и был полон решимости не отпускать ее никогда. Она принадлежит ему, и он ей это докажет во что бы то ни стало.

Флора подарила ему свою невинность, и Лахлан имел все основания ожидать, что она выйдет за него замуж. В обычных обстоятельствах у нее просто не оставалось бы выбора, но Лахлан сомневался, что Рори принудит ее к браку с ним даже теперь.

К тому же зачем принуждать, если можно убедить? И Лахлан намеревался сделать именно это.

Он провел пальцем по ее обнаженной груди, и сосок тотчас же ответил на его прикосновение. Вот и еще одно доказательство, что, несмотря на различия в происхождении и воспитании, они равны в том единственном, что имеет значение в этом мире!

– Никогда никто не заставит тебя чувствовать что-либо подобное.

Флора смотрела на него с опаской, но слабый огонек желания все больше воспламенял ее тело по мере того, как его пальцы, коснувшись нежной обнаженной бархатистой кожи на животе, добрались до лона и коснулись его лепестков. Флора оказалась влажной и ответила на его прикосновение чувственным движением бедер. Ее глаза закрылись, ноги сомкнулись вокруг его руки…

На мгновение Лахлан отдался этой знойной ласке, наслаждаясь полнотой ее ответа. Склонившись над Флорой, он страстно поцеловал ее в губы, и палец его выскользнул из влажного лона, тогда как тело ожило и запульсировало.

Глаза Флоры удивленно раскрылись: мгновение наслаждения оказалось слишком кратким.

Но если он способен ждать, то ей было уготовано то же самое.

– Извини, повторения не будет до тех пор, пока ты не согласишься стать моей женой. – Лахлан с трудом удержал вздох сожаления.

Глаза Флоры зажглись гневом.

– Отвратительный, гнусный негодяй!

Лахлан пожал плечами:

– Я всего лишь делаю то, что следует. Скажи «да», и я дам тебе такое наслаждение, которое ты с трудом сможешь выдержать.

Флора резко отвернулась, и ее длинные светлые волосы рассыпались по пледу, как золотистое шелковое покрывало.

– Кстати, разве тебе не все равно, что будет с ребенком, если он появится? – спросил Лахлан обманчиво безразличным тоном.

Флора издала легкий вздох изумления, и руки ее неосознанно легли на обнаженный живот, словно прикрывая его.

– Должно быть, ты не подумала, чем это может быть чревато.

– Но ведь вероятность очень мала, – пробормотала Флора, запинаясь.

– И все же. Если у тебя будет ребенок, ты выйдешь за меня, даже если мне придется силой тащить тебя до дверей церкви. Теперь тебе ясно?

Свирепость тона не оставляла сомнений в твердости его намерений, и Флора испуганно кивнула.

Быстро одевшись, Лахлан оставил ее, не бросив даже взгляда в ее сторону, и отправился готовить лошадей для возвращения. По правде говоря, он не доверял своей способности сдерживаться и предпочел банально увеличить расстояние между ними.

Два месяца назад он полагал, что совершил выгодную сделку. Правда, Аргайл слишком легко согласился на его брак с Флорой, и теперь Лахлан понимал почему.

Флора Маклауд слыла занозой, однако Лахлан даже не представлял, до какой степени. Находясь рядом с ней, удерживать в равновесии свои чувства и достоинство, было настоящим подвигом.

Когда Лахлан вернулся, Флора уже была одета, плед сложен, а оставшаяся еда упакована. Все признаки того, что произошло всего четверть часа назад, исчезли.

– Я вижу, ты уже готова…

Флора кивнула.

– Ты все еще очень гневаешься на меня? – неожиданно спросила она.

Вместо ответа Лахлан заключил Флору в объятия и нежно поцеловал в припухшие губы. Искушение поддаться желанию было велико, но он слишком явственно сознавал опасность и то, что вспыхнувший между ними огонь может, превратившись в пожар, уничтожить обоих.

– Имей в виду, я не из тех мужчин, кто может примириться с отказом, и собираюсь убедить тебя любой ценой. – Его рука потянулась прикрыть ее грудь, и большой палец потер сосок сквозь ткань платья.

Тело Флоры мгновенно обмякло, отвечая на эту обольстительную ласку, но Лахлан полагал, что одного чувственного отклика ее тела недостаточно; он желал завладеть сердцем Флоры и накрепко привязать ее к себе.

– Я не из терпеливых, моя радость, поэтому не заставляй меня ждать слишком долго.

Глава 14

Решимость Флоры рушилась. Лахлан Маклейн не солгал: он был верен своему слову. За последние несколько дней после их возвращения с озера Фей он, казалось, поставил своей целью окончательно свести ее с ума.

Лахлан использовал каждую возможность дотронуться до нее, оказаться близко, прошептать что-нибудь ей на ухо. При этом его губы оказывались в мучительной близости, и все же слишком далеко.

Флора постоянно помнила, что он сделал с ней. Однажды выпущенная на волю страсть жаждала свободы: не зря же он целовал ее губы, грудь и… При мысли об этом кровь бросалась ей в голову. Флора не могла поверить, что он целовал ее там… но не могла и отделаться от воспоминания о том потрясении, которое испытала. Никогда еще не испытывала она такого наслаждения, как в момент проникновения его огромного органа в ее тело и последующего движения внутри.

Лахлан обладал преимуществом опыта и дразнил ее обещанием того, чего она еще не изведала и что только он мог ей дать. Теперь Флора постоянно ощущала, что в ней нарастает напряжение и в любой момент может произойти взрыв.

Единственным спасением от этого наваждения было то, что каждое утро она проводила в обществе Мэри и Джилли, давая им урок: эта короткая передышка на время избавляла ее от неусыпного и опасного внимания хозяина замка.

Флора вздохнула, понимая, что временному миру ее души наступает конец. Мэри и Джилли только что покинули свою импровизированную классную комнату, чтобы переодеться к обеду.

Флора положила на полку один из томов «Песен и сонетов», сборник, включавший произведения графа Суррея и Томаса Уайета, и тут загорелая мускулистая рука обхватила ее за талию. Она ощутила напор твердого поджарого тела, его жар и невероятную силу. Пальцы горца сжали ее бедра, притянув к себе так, что их тела почти слились воедино.

Когда он подошел сзади и прижался к ней, нажимая на нее бедрами, она подумала…

Возможно ли? Флора тотчас постаралась отделаться от этого наваждения, но Лахлан притягивал ее как мощный магнит. Его прикосновение, запах, тепло его дыхания на ее шее… Присутствие горца разбивало ее броню в пух и прах. Омываемая его жаром, она таяла; ее тело, лишенное близости с ним в последние несколько дней, ощутило отчаянное возбуждение, и Флора наслаждалась возможностью даже такой короткой близости.

Лахлан прижался лицом к ее волосам, его губы ласкали ее шею. Прикосновение их было нежнее и легче пуха, и Флора трепетала от предвкушения продолжения, но желанного наслаждения не наступало.

– Ты скучала по мне? – спросил Лахлан шепотом, прижимаясь губами к ее уху.

– Н-нет.

– Лгунья!

Лахлан выпустил ее из объятий и отстранился, после чего Флора осмелилась обернуться к нему.

– Что ты здесь делаешь? Мне казалось, ты собираешься уехать на весь день.

– Верно. И пришел напомнить, что у нас завтра очередной урок.

Неужели она могла забыть об уроке плавания? Флора поспешно кивнула:

– Жду с нетерпением.

– Я тоже.

От нее не ускользнул его намек и то, что он с трудом подавил смех. Она прекрасно представляла, что замыслил горец, но его планам было не суждено осуществиться.

– Кстати, – заметила Флора небрежно. – Я пригласила принять участие в уроке твоих сестер.

Уголок его рта чуть приподнялся.

– Боишься остаться наедине со мной, да?

Флора выпрямилась.

– Конечно, нет. Просто я подумала, что этим юным особам будет приятно провести день на воздухе подальше от замка. – Флора помолчала. – Возможно, Аллан присоединится к нам, – невинно заметила она.

Лахлан смотрел на нее прищурившись, явно догадываясь о ее намерениях.

– Ты обещал пересмотреть свое отношение к Мэри и ее чувствам, не так ли?

– Обещал.

– И?..

Лахлан покачал головой:

– Сожалею, но мое решение остается неизменным.

Флора не смогла скрыть разочарование.

– Понимаю. Я тоже сожалею.

Ей действительно было жаль, что Лахлан все еще не понимал элементарную вещь: его сестре следовало предоставить право выбора, если он хотел ее счастья.

– А как насчет тебя, Флора? Ты передумала?

– Как ты можешь говорить о нашем браке в то время, когда твоя сестра так несчастна? Ты принуждаешь ее к браку, которого она не хочет.

Лахлан молчал. Позиция Флоры была ему достаточно ясна. Она бы ни за что не вышла замуж за человека, столь мало думающего о желаниях сестры: это слишком напоминало то, что случилось с ее матерью.

Взгляд горца едва заметно посуровел, но Флора научилась распознавать даже мелкие изменения в выражении его лица, которые ничего бы для нее не значили несколько недель назад.

– Я ее не принуждаю. Мэри понимает, что мы все обязаны приносить жертвы ради блага клана. Вот только тебе это не ясно.

«Странно, – подумала Флора, – разве брак имеет что-либо общее с жертвами? По крайней мере Лахлану следовало бы спросить мнение Мэри: готова ли она принять такое извращенное чувство долга».

– Я бы на таких условиях ни за что не вышла замуж.

Лахлан нахмурился.

– Речь не о тебе, а о Мэри. Это не твоя борьба, а ты воспринимаешь все как свой личный крестовый поход.

– Ты не прав. – Флора энергично покачала головой. – Нельзя лишать Мэри шанса на счастье. Я надеялась, что ты поймешь.

– Но дело здесь не только в чувствах…

– Да? А ты говорил…

– Я обещал подумать и сделал это.

– Но…

– Не пытайся манипулировать мной.

– А тебе не кажется, что все обстоит как раз наоборот? – спросила Флора, намекая на то, что это он ее соблазнил.

На лице Лахлана появилось странное выражение, и не впервые Флора подумала, что за этим кроется что-то, ей неизвестное.

– Скажи, почему ты привез меня сюда?

Лахлан смутился:

– Чтобы получить свой замок, который захватил твой брат.

– И для этого необходимо жениться на мне?

Взгляд горца внезапно потух.

– Мне показалось, что это хорошая мысль.

Все инстинкты Флоры проснулись, и она отважно продолжила допрос:

– Почему?

Лахлан пожал плечами:

– Причин много.

– Например?

Ее настойчивость раздражала горца, и это раздражение становилось все более очевидным: его губы сжались, вокруг рта образовались резкие линии.

– Что ты хочешь услышать от меня, Флора? Я знаю твое отношение к браку: ты боишься стать брачной наградой и поэтому…

– Постой! – Флора решительно тряхнула головой. – Я задала вопрос.

– Но ты красива, богата, у тебя связи с могущественными людьми и… – Лахлан жестом указал на ее амулет: – У тебя есть символ, означающий для моего народа конец восьмидесятилетнего проклятия. Я был бы глупцом, если бы не хотел жениться на тебе.

Флора вздрогнула. Она просила сказать правду, и он ее сказал, но тогда почему эта правда оказалась для нее такой мучительной?

Должно быть, горец ощутил ее боль, вызванную его признанием, и потому в следующую минуту она оказалась в его объятиях.

– Все сказанное вовсе не означает, что я не могу желать тебя всем сердцем.

Флора кивнула: она не сомневалась, что Лахлан говорит правду.

– А других причин нет?

Лахлан пожал плечами.

Почему она постоянно подталкивает его? Неужели нельзя оставить все как есть? Конечно, когда-нибудь он расскажет ей правду, но это время еще не наступило.

Внезапно у Лахлана возникло ощущение, что его разрывают на части, вынуждают сделать выбор между двумя далеко не лучшими возможностями. Он мог рассказать Флоре о своей сделке с Аргайлом, рискнуть жизнью брата и судьбой клана или солгать и рассказать ей, что у него не было иной причины желать жениться, кроме той, о которой он ей уже сообщил.

Сейчас Флора колеблется, мечется между желанием покориться ему и страхом повторить судьбу матери. Если бы он рассказал ей все, это только подтвердило бы обоснованность ее страхов. Разве в этом есть хоть какой-то смысл? Она неравнодушна к нему, а он нуждается в помощи Аргайла и должен сделать все, чтобы получить ее, – разве этого не достаточно?

Возможно, осадив замок, он смог бы получить его обратно, но какой ценой? Клан и так уже потерял слишком много людей, а война только еще сильнее разгневала бы короля, желавшего покончить с феодальными распрями.

Но был еще брат, заключенный в замок Блекнесс, «Замок Тьмы», – неприступную твердыню короля.

Ему никогда не добиться освобождения брата без помощи влиятельного Аргайла.

Сейчас, в итоге столкновения всех этих противоречивых обстоятельств, создалась невыносимая ситуация и с ней необходимо было покончить как можно скорее.

Ожидая ответа горца, Флора не сводила с него настороженных глаз.

– Почему ты пытаешься отрицать значение того, что произошло между нами? – спросил он с гневом. – Неужели ты настолько обеспокоена тем, как прожила жизнь твоя мать, что сама предпочитаешь закончить ее в одиночестве?

Флора отпрянула, будто он ее ударил.

– Конечно, нет. Похоже, ты меня совсем не понимаешь…

Она попыталась отвернуться, но Лахлан схватил ее и развернул лицом к себе; его тело напряглось от гнева и желания.

– Детка, ты напугана – так напугана, что не решаешься рисковать и отвергаешь каждого, кто к тебе приближается. Вся твоя жизнь – это отклик на судьбу матери, будто вы одно и то же и тебе предстоит прожить ее жизнь. Ты даже не способна понять, кто желает тебе зла, а кто добра…

На щеках Флоры вспыхнули алые пятна.

– Как ты смеешь! У тебя нет права…

– Нет? Напрасно ты так думаешь. В ту минуту, как ты мне отдалась, я заслужил это право. Неужели я могу преследовать какую-нибудь цель, кроме заботы о нас обоих? И какая разница, как это осуществится?

Лахлан сознавал, что пытается убедить себя почти в такой же мере, как и ее, а значит, оказывается в опасной близости к истине.

– Для меня это важно, – с вызовом ответила Флора, и глаза ее сверкнули. Она одновременно казалась такой гордой и такой уязвимой, что Лахлану захотелось заключить ее в объятия и поцелуем прогнать ее страх.

– Знай, я никогда тебя не обижу, во всяком случае, намеренно; напротив, я хочу тебя защитить и позаботиться о тебе. Разве в этом есть что-то недостойное?

Это было правдой: никогда еще Лахлан так сильно не желал женщину, как желал Флору.

– Возможно, ты слишком много думаешь… не о том. – Порывисто прижав Флору к себе, Лахлан ощутил ее тающее в объятиях тело… жаждущее его, и кровь забушевала в его жилах.

– Мне пора. – Он с силой отстранил ее. – Обещаю, мы еще вернемся к этому разговору.

Флора долго смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом покачала головой:

– Ты так и не сказал, куда собираешься.

При этом напоминании Лахлан поморщился. Может, рассказать ей о притеснениях, которые его люди терпят от Гектора на Колле? Но поверит ли она его словам без убедительных доказательств?

– Я должен посетить кое-какие свои земли и вернусь сегодня поздним вечером. – Он уже хотел повернуться, но Флора остановила его, положив руку ему на плечо.

– Лахлан.

Приятно удивленный, горец смотрел на нее сверху вниз, потому что в том, как она произнесла его имя, прозвучала нотка интимности. На мгновение он даже подумал, что Флора изменила свои намерения.

– Ты так и не ответил на мой вопрос.

Ну да, не ответил. И не ответит. Лахлан приподнял лицо Флоры и склонился к ней, не желая ничего сильнее, кроме как пленить ее рот и ощутить его вкус.

– Я сказал все, что важно для нас обоих, остальное решать тебе. Рискни или продолжай жить прошлым.

Не в силах сопротивляться искушению, Лахлан нежно поцеловал Флору в губы, поднял голову и, посмотрев ей в глаза, прочел в них желание, отразившееся как в зеркале на ее лице.

– Дай мне знать о своем решении.

Не добавив больше ни слова, он ушел, предоставив ей возможность на досуге поразмышлять о будущем.

Гектор ворвался на своем боевом коне в ворота Брекакадха, разъяренный больше, чем когда лэрд Колла одержал над ним победу.

Спешившись, он бросил поводья мальчику при конюшне и грязно выругался, пот стекал из-под металлического шлема ему на лоб, и все его тело сотрясалось от ярости.

Лахлан Маклейн был здесь и ускользнул у него прямо из-под носа! Он скрылся с полудюжиной людей и приготовленным для продажи поголовьем скота – все это принадлежало Гектору.

Когда пришла весть о том, что Лахлан на острове, Гектор не мог поверить своей удаче и помчался вскачь, рассчитывая захватить его, но ко времени, когда прибыл, все уже закончилось. Дюжина его воинов была побеждена людьми Маклейна.

Чертов ублюдок! Он дорого за это заплатит. И не только за потерю людей и источника получения серебра – и в том, и в другом Гектор нуждался, чтобы вести войну с Макдоналдом, – но и за похищение его бесценной сестры.

Ворвавшись в главный зал, не обращая внимания на оставляемые его сапогами следы глины и грязи на коврах, разбросанных там и тут на деревянном полу, Гектор отчаянно завопил:

– Майри! – Вскоре перед ним появилась служанка с суровым и мрачным лицом, двигавшаяся со скоростью пожилой черепахи. – Подай кларет, живее!

– Да, мой лэрд!

В ответе Майри Гектор расслышал усмешку, и кровь загудела у него в ушах. Он по горло сыт видом мрачных и воинственных слуг, пора этих людей научить почтению! Пусть знают, кто здесь господин.

Сбросив обоюдоострый шотландский меч на руки оруженосца, следовавшего за ним, Гектор приказал:

– Почисти его, и если на этот раз он не станет достаточно острым, я отрублю твою неумелую руку.

Страх на лице оруженосца бальзамом излился на него и слегка усмирил разбушевавшийся гнев. Так-то лучше. Если они не слушаются голоса разума, то он пустит в ход свои железные кулаки.