Текст книги "Властный зов страсти"

Глава 6

Утром следующего дня Маклейн шел через двор замка к небольшому саду на южной стороне. В соленом морском воздухе таилось обещание скорой весны, но он почти не замечал яркого солнца и безоблачного неба, и даже обещание необычно теплого дня не могло погасить огонь его недовольства. До начала тренировок ему предстояло найти Шинейд: то, что он собирался сделать, не терпело промедления.

Лахлан провел беспокойную ночь, и не только по причине, которую предвидел. Как ни глупо это было, его тело томилось и болело, и виной всему стала строптивая пленница.

Он отлично знал, сколь тяжкие последствия имела затяжная вражда для его клана, и ему не требовалось слышать эту истину из уст наивной девчонки, ни разу не испытавшей голода. Да, гордость и честь клана были поставлены на карту в его противостоянии Гектору, как, впрочем, и само существование клана. Если бы Лахлан принял Гектора в качестве вождя, тот оттеснил бы его на земли, где ему неизбежно грозили бы распри с Макдоналдами. Вот почему Лахлан защищал свой клан единственным доступным образом: он жаждал сражаться с Гектором больше, чем кто-либо другой.

И вот теперь Флора осмелилась высказать свое мнение, что было редкостью для горской женщины, да и немногие мужчины могли открыто бросить ему вызов.

Что ж, несколько месяцев назад раздосадованный враждой двух кланов король Яков пытался заставить Лахлана и Гектора явиться на суд Тайного совета в Эдинбург и дать обещание вести себя достойно. Не доверяя тому, что Гектор подчинится приказу короля, Лахлан послал вместо себя брата Джона, а сам остался защищать Брекакадх.

Он ожидал предательства Гектора, но король оказался ничуть не лучше: вместо того чтобы прислушаться к спору между двумя сторонами, Яков бросил Джона в тюрьму, пытаясь тем самым заставить Лахлана подчиниться вердикту Тайного совета.

Ну уж нет, только не это! Гектор – неумолимый вождь. Лахлан не стал терять время, но и не решился неожиданно напасть на Блекнесс, рискуя судьбой сестер и своего народа. Зато он нашел другой выход, и этим выходом стала Флора. Придуманный им план было чертовски трудно осуществить, но с Флорой Маклауд все непросто, как и с мятежными чувствами, которые она в нем вызывала.

Флора никогда бы не согласилась выйти за него, если бы узнала правду о дьявольской сделке, заключенной им и ее кузеном Аргайлом с целью обеспечить свободу его брату. К несчастью, страсть вскружила ему голову и лишила возможности ясно мыслить. Он попытался привести мысли в порядок. Флора должна обеспечить освобождение Джона из тюрьмы, а Гектор – заплатить за все, что он сотворил.

Шинейд была именно там, где он рассчитывал ее найти, – собирала травы в саду. Она умела обращаться с травами и в клане была кем-то вроде ценительницы. Услышав его приближающиеся шаги, Шинейд медленно выпрямилась.

– Мой лэрд! Что за приятный сюрприз! – Она направилась к нему, волнующе покачивая бедрами. Женщина остановилась перед ним так близко, что ее мягкая пышная грудь уткнулась в него. – Тебе что-то нужно от меня, верно?

Лахлан пожал плечами:

– Боюсь, что нет.

– О… – Она тихо отступила. – Понимаю.

По ее сокрушенному виду было ясно, что она и впрямь поняла. Горец не хотел ее обидеть, но предпочитал быть честным с самого начала.

– Я надеялся, что ты поймешь.

– Это она, не так ли? Она велела тебе избавиться от меня!

Лахлан нахмурился:

– Это мое решение.

Шинейд потянулась к нему, обвила его шею руками, прижалась всем своим покорным и умелым телом.

– Она никогда не сможет тебя удовлетворить. Такая женщина, как она? Ни за что! Ты будешь ее пугать. – Шинейд провела ладонью по его животу и интимным жестом обвила пальцами мужской орган. – Я знаю, что тебе нравится. – Шинейд задышала ему в ухо: – Тебе нравится, когда я забираю твою плоть глубоко в рот.

Достаточно было одного движения ее искусного рта, и Лахлан мог бы избавиться от избытка снедавшего его беспокойства. Но не рот Шинейд рисовал он в своем воображении. Все его тело напряглось, когда он представил Флору втягивающей в рот тяжелую головку его естества.

Шинейд неправильно поняла его, и в глазах ее появился удовлетворенный блеск.

– Ты думаешь, твоя благовоспитанная придворная леди сможет тебя так ласкать?

Ее слова растревожили его больше, чем можно было ожидать. Разница между Флорой и Шинейд ни для кого не прошла незамеченной, но сейчас Шинейд позволила себе перейти границы дозволенного.

Лахлан убрал ее руку и отстранился:

– Не твое дело.

– Я думаю, между нами все же есть нечто большее, чем постель…

Лахлан не хотел проявлять к ней жестокость, но не желал оставлять в ней надежду и сомнения.

– То, что было между нами, шло от плоти, и я с самого начала дал тебе это понять. Ты была моей любовницей…

– А она станет твоей женой.

Глаза Лахлана опасно сузились. Только его личная охрана, Мораг и сестры знали, почему Флору держат в Дримнине. О пленении Джона он не говорил никому: в этом случае пришлось бы отвечать на слишком большое число вопросов.

– Ты забываешься, Шинейд. Возьму я себе жену или нет, не твое дело. Мне жаль, что я причинил тебе боль, но я тебя предупреждаю: не вмешивайся!

Эхо последних слов, произнесенных во время их беседы накануне, все еще звучало в ушах Флоры, когда утром она села за стол, чтобы позавтракать. Зачем она Лахлану, если его делом заинтересовался король? Без юридически обоснованной претензии Гектору, вне всякого сомнения, приказали бы вернуть замок Брекакадх владельцу. Неужели здесь имелась еще какая-то причина?

Теперь Флора много знала о темной и загадочной натуре лэрда Колла, но не все было ей ясно. И хотя он заинтриговал ее, сейчас у нее были другие заботы: ей не терпелось отправиться на поиски Мэри. Джилли заверила ее, что Мэри просто чувствовала себя усталой и поэтому не спустилась к завтраку, но у Флоры возникло ужасное чувство, что, возможно, это имеет отношение к ее вчерашней проделке с полировкой мечей, от которой лэрд пришел в ярость.

Неужели он винил в этом сестру?

Конечно же, Флоре не следовало вовлекать Мэри в свои планы: эта нежная девушка не имела таланта к подобным каверзам и, что было гораздо важнее, не могла нести ответственности за них. К тому же Мэри принимала все слишком близко к сердцу, и Флора должна была это предвидеть.

Поднявшись из-за стола, Флора отправилась на поиски Мэри и по дороге случайно бросила взгляд из окна, как вдруг…

Сердце ее на мгновение перестало биться, и из уст вырвался изумленный вздох: боль от внезапного открытия была слишком сильной. Она хотела отвернуться, но не смогла.

В южном конце двора, в так называемом маленьком садике, Лахлан Маклейн обнимался с женщиной, которую Флора заметила еще за ужином. Женщина обвивала руками его шею, и грудь ее была крепко прижата к его широкой груди.

Взгляд Флоры спустился ниже, и в желудке у нее забурлило: если зрение ее не обмануло, женщина сжимала рукой его…

Маклейн стремительно отстранился, но это не облегчило состояния Флоры; будучи девственницей, она знала достаточно для того, чтобы понять, что такая фамильярность возможна только при очень близких отношениях.

Она отвела взгляд от окна и повернулась к Джилли, которая, сидя за столом, продолжала завтракать.

– Скажи, кто та темноволосая женщина, глазевшая вчера вечером на твоего брата?

Хотя Флора пыталась изобразить равнодушие, пустота, образовавшаяся в груди, отразилась в ее голосе. Джилли вскинула голову.

– Какая женщина?

– Ну та, хорошенькая, с черными волосами. Наверняка это невеста лэрда…

Глаза Джилли широко раскрылись.

– Но мой брат ни с кем не обручен…

Сердце Флоры громко застучало. Существовала еще одна возможность, широко практиковавшаяся в горах Шотландии.

– Значит, она его любовница?

Джилли опустила глаза, и это был ответ, которого ожидала Флора.

Ее не слишком удивило сделанное открытие: многие горцы имели любовниц, и Лахлан Маклейн, сильный и мужественный человек, вряд ли мог обойтись без таковой. Куда больше ее озадачила собственная реакция на это открытие: она была уязвлена, разочарована…

Флора прикусила губу. Неужели она ревнует? Это просто нелепо!

– Видишь ли, это не…

Она подняла руку:

– Не надо ничего говорить, Джилли, Мне и спрашивать-то не следовало, поскольку это не мое дело. – Флора поспешила к двери. – Пойду искать Мэри, – крикнула она, обернувшись всего на мгновение, не желая показывать Джилли свое лицо.

Оказавшись на лестнице в спасительной темноте, Флора оперлась спиной о холодные камни, закрыла глаза и попыталась дышать глубоко и ровно. Грудь ее болела, глаза покалывало, не хватало ей еще разразиться слезами! А ведь Лахлан Маклейн ничего не значит для нее: похититель, враг ее брата – вот кто он на самом деле.

Но она думала…

О чем она думала?

Что он пожалеет ее? Или что он желает ее?

Лахлан целовал ее с такой нежностью, прикасался к се телу, как ни один мужчина прежде, и в конце концов очаровал своей честностью и отсутствием фальшивой лести. Так или иначе, он ухитрился пробить линию ее защиты, несмотря на то, что обладал всеми качествами, столь ненавистными ее матери.

И тем не менее правда состояла в том, что она – всего лишь гостья в этом замке, а точнее, заложница, удерживаемая здесь насильно.

Попытавшись выбросить из головы лэрда Колла, Флора стала подниматься по лестнице, рассчитывая обнаружить наверху Мэри.

Пройдя по коридору, она постучала в дверь комнаты, которую разделяли Мэри и Джилли. Ей ответил нежный голос, но, когда дверь скрипнула под ее рукой, Мэри даже не обернулась. Девушка сидела на низком стуле, взгляд ее был прикован к окну, а еда, которую прислали в ее комнату, оставалась на маленьком столике нетронутой, тогда как на бледных щеках Мэри пролитые слезы образовали весьма заметные дорожки.

Во взгляде Мэри угадывалось нечто столь беспомощное, что Флора, все еще не оправившаяся после смерти матери, была искренне тронута. Она знала, что такое одиночество, и вовсе не хотела оказаться повинной в печали бедной девушки.

Пройдя через комнату, Флора опустилась на колени возле Мэри.

– В чем дело, дитя? – мягко спросила она. – Что-нибудь случилось?

Мэри вздрогнула и обернулась.

– Я не дитя!

Поняв, что невольно затронула чувствительную тему, Флора поспешила исправить ошибку:

– Конечно, нет, прости. Но все же что тебя так опечалило? Твой брат?

Мэри кивнула, и Флора ощутила острый укол совести. Это была ее вина.

– Прошу прощения, мне не следовало вовлекать тебя в мои шалости. Вот увидишь, все будет хорошо. Во всем виновата одна я, и…

Мэри растерянно посмотрела на Флору:

– О чем ты?

– О мечах, конечно, – Флора вспыхнула. – Разумеется, твой брат разгневался на тебя из-за моей проказы с салом чаек, но, откровенно говоря, не думаю, чтобы он сердился долго.

По щекам Мэри снова заструились слезы.

– Господи, при чем тут мечи?! – Она закрыла лицо руками. – И это дурацкое сало…

Флора смутилась, она не знала, что делать: у нее не было сестер, и ей никогда не приходилось их утешать. В конце концов она заключила рыдающую девушку в объятия и стала гладить ее шелковистые волосы. Флора шептала слова утешения до тех пор, пока плечи Мэри не перестали вздрагивать, а затем тихо сказала:

– Но отчего тогда ты так расстроилась?

– Это Аллан. – Мэри всхлипнула.

Только теперь Флора поняла, что случилось: похоже, она не единственная заметила, что Мэри питает нежные чувства к молодому воину.

– Так твой брат застукал тебя с ним!

Мэри поморщилась:

– Верно. И теперь он запретил Аллану даже разговаривать со мной наедине. А еще он сказал, что не допустит нашего союза.

– Но почему? Аллан – один из его воинов, и он тоже вождь.

Мэри опустила глаза.

– У моего брата другие планы насчет меня.

Опять эти планы! Флоре оставалось только гадать, что задумал Лахлан. Хотя брак Мзри и Аллана был не самым лучшим вариантом, но и не самым худшим: судя по тому, как выглядел замок и все, что его окружало, у Мэри вряд ли имелось приданое.

– Думаю, в конце концов Лахлан примет во внимание твои чувства.

Мэри покачала головой:

– Ты не знаешь моего брата: если он что решил, то не свернет с пути. Такой он с юности и никогда не меняет решений.

Флора с трудом сдержала закипающий гнев. Это была как раз та ситуация, против которой она восставала всю жизнь.

– И он готов принудить тебя к браку против твоей воли?

Она не хотела верить, что человек, которым она начинала восхищаться, мог оказаться таким черствым.

– Не совсем так. Лахлан делает то, что полезно для клана, и я не откажусь выполнять свой долг. Я только хочу… – Голос Мэри дрогнул и одинокая слеза поползла по щеке. – Я только хотела бы, чтобы обстоятельства изменились.

Ох уж эта Мэри! Нежное, доброе дитя, она сделает все, что потребует брат. Выполнит свой «долг», как она это называет.

Едва Флора осознала, что происходит, как тут же увидела выход. Если у Мэри появилась надежда на счастье, следовало немедленно воспользоваться этим шансом.

– А твой брат Джон может чем-нибудь помочь?

Флора обвила рукой плечи Мэри и почувствовала, как та замерла.

– Нет. И все равно я тебя благодарю: ты так добра ко мне.

– Не твоя вина в том, что твой брат меня похитил.

– Не суди его слишком строго: у Лахлана не было выбора.

Лицо Флоры вытянулось.

– Выбор есть всегда. – Она взяла Мэри за руку и ободряюще сжала ее. – Не отчаивайся, Мэри, я поговорю с твоим братом. Уверена, мне удастся вправить ему мозги.

Слова Флоры оказались пророческими, но не в том смысле, какой она в них вкладывала. Убедившись, что Мэри поела, она отправилась выполнять обещание. Ей было известно, что в это время лэрд проводит смотр своих воинов и тренирует их в боевых искусствах. В последнюю неделю Флоре частенько доводилось видеть облака пыли и слышать звон мечей на плацу, но она намеренно сторонилась полуголых мужчин, размахивающих смертоносным оружием, возможно, подсознательно стараясь избежать подтверждения слов матери о горцах. Это примитивные, грубые люди, которые бывают счастливы только в бою, с отвращением думала она.

Приблизившись к месту упражнений с мечами и услышав хриплые крики воинов, Флора была потрясена до глубины души.

Господи, он просто великолепен! На солнце Лахлан походил на сверкающего смуглой шкурой льва.

Возможно, она совершила ошибку, избегая плаца. Лэрд не только наблюдал за состязаниями: он сам принимал в них участие.

Облаченный в тесно облегающие кожаные штаны, туго натянутые на мощные бедра, с гладкой загорелой грудью, блестевшей на солнце, как хорошо отполированный гранит, он представлял захватывающее зрелище. Каждый дюйм мощного торса казался высеченным из камня. Его мускулы были укреплены долгими годами сражений и битв. Плечи были широкими, руки мускулистыми, а талия тонкой. Тугие тяжи хорошо развитых мышц пересекали плоский живот.

Взгляд Флоры охватил рассеянные тут и там мелкие шрамы, оставшиеся от многочисленных битв, но особое внимание приковал длинный, уже заживающий след от удара кинжалом на боку. Он еще не вполне зарубцевался, и Флора ощутила укол совести: эта отметина была оставлена ею.

Ей захотелось прикоснуться к нему, провести рукой по его разгоряченной коже. Это желание оказалось настолько сильным, что напугало Флору. Ее мать определенно заблуждалась: в образе горского вождя таилась своя притягательность, а в созерцании его ловкости и силы было нечто завораживающее и пьянящее.

Флора не могла отвести от него глаз, хотя знала, что ступает на опасный путь. Она желала его, и противостоять этому было все труднее. Каково это – почувствовать себя убаюканной на его сильной груди, ощущать его страстные поцелуи, снова раствориться в исходящем от него жаре? И нужно ли ей покидать убежище его объятий, сулящих покровительство?

Лахлан поднял руки, с легкостью и изяществом держа высоко над головой обоюдоострый меч. Когда он встретил мощные удары противника, Флора увидела, как напряглись его мышцы. В движениях горца были красота и размах: он лавировал, избегая очередного удара, а потом нападал сам.

И тут до нее дошло, что происходит нечто странное: в движениях Лахлана была ярость, казавшаяся ей поначалу неоправданной и удивительной.

Это сражение выглядело… настоящим. Вокруг столпилось не менее десятка воинов, и Флора видела их лица, настолько озабоченные, что никто даже не заметил ее присутствия. Не слышно было ни одного звука, кроме клацанья мечей и дыхания воинов, обменивавшихся ударами, от которых, казалось, содрогалась земля.

Флора бросила взгляд на противника Лахлана. Их силы были почти равны. Возможно, соперник был на дюйм или два выше вождя Колла, и мускулы он имел такие же мощные.

Флора замерла. Среди воинов Лахлана был только один человек со столь мощными мускулами и светлыми волосами, похожий на бога Одина, – избранник Мэри. Неприятный холодок пополз вниз по спине девушки, когда смысл происходящего дошел до нее. Это был настоящий поединок.

Аллан взмахнул стальным лезвием, описал им смертоносную дугу и опустил его с такой силой, что Флора сделала шаг вперед, будто собиралась защитить вождя. Но она могла не беспокоиться: лэрд отразил свирепый удар и на лице его появилась насмешливая гримаса. При этом он услышал ее вздох, и его пронзительные глаза впились в нее. Взгляд горца ясно показал, что Флора здесь лишняя. Но как она могла удалиться, не досмотрев яростной драмы, развертывавшейся у нее на глазах?

Противники обменивались ударами, и это продолжалось так долго, что Флоре показалось, будто она больше не в состоянии выносить подобное зрелище. Ей хотелось прекратить поединок: поскольку силы противников были равны, бой мог продолжаться до бесконечности, и к тому же у Аллана словно открылся новый источник сил. Он теснил лэрда, пока тот не оказался у стены, и Флора зажала рот рукой, чтобы заглушить крик. Лахлан еще так слаб после ранения…

Сердце ее бешено застучало. Господи, сейчас его снова ранят!

Аллан взмахнул мечом, но лэрду удалось отразить удар, подняв свой меч высоко над головой. Однако у Аллана оставалось преимущество: он использовал свой вес, чтобы изо всей силы опустить меч, сверкнувший на солнце, как серебряный крест. Лезвие прошло в дюйме от головы лэрда.

– Сдавайся, черт бы тебя побрал! – процедил Аллан сквозь стиснутые зубы.

Ответа Флора не расслышала, но, судя по ярости, исказившей черты противника, он сказал что-то не слишком приятное.

Флора поняла, что просто обязана что-то предпринять. Она сделала шаг вперед, но тут одним стремительным движением Лахлан подставил Аллану подножку и поверг великана на колени. Прежде чем Флора успела моргнуть, горец занес свой меч над шеей Аллана, и она остановилась на полпути, потрясенная стремительной сменой ролей.

– Сдавайся, – прохрипел Лахлан. – Она не для тебя.

Но Аллан не собирался сдаваться: Флора видела это по его глазам. В его взгляде не было вызова, только решимость. Он никогда бы не бросил прямого вызова вождю, но чего не сделаешь ради любимой женщины.

Не раздумывая, Флора бросилась вперед и оказалась между бойцами. Охвативший их гнев был почти ощутимым: ни один из них не отводил глаз от другого в этом нескончаемом противостоянии.

Протянув руку, Флора нежно коснулась ладонью обнаженной груди лэрда, и это оказалось шоком для них обоих. На ощупь кожа Лахлана оказалась горячей, и все ее существо тотчас же откликнулось на пьянящую силу его мускулов. Флора мгновенно ощутила кончиками пальцев животный магнетизм, исходящий от него и закрывающий его невидимым щитом. Должно быть, она помешалась. Что она делает, ради всего святого? У нее возникло ощущение, что она положила голову в львиную пасть. Лахлан выругался:

– Что ты, черт возьми, себе позволяешь?

– Пожалуйста, мой лэрд! – Голос Флоры дрожал. – Мне надо с вами поговорить.

– Нет. Не сейчас.

Флора потянулась к нему и легким умиротворяющим ласкающим движением провела рукой по его разгоряченной груди.

– Пожалуйста, – снова попросила она, – не делайте этого. Все зашло слишком далеко…

Лахлан медленно опустил меч; неистовая ярость отступила, и он, словно только сейчас придя в себя, стал в недоумении подозрительно оглядываться по сторонам.

Его люди тут же безмолвно рассеялись; лишь Лахлан продолжал в одиночестве стоять на солнце, глядя на фею, появившуюся перед ним, и не вполне понимая, что произошло. После разговора о Мэри они с Алланом перенесли свою ярость на поле боя, и сейчас Лахлан не хотел думать о том, что могло бы случиться, если бы не вмешательство Флоры. Лахлан был вождем, и ему надлежало принимать решения ради блага клана, даже если эти решения шли вразрез с его личными чувствами.

Он опустил глаза на ее руку, покоящуюся на его груди, и у него вдруг возникло ощущение, будто ее рука прошла сквозь лед и достигла той части тела, о существовании которой он не подозревал. Она вывела его из тьмы на свет одним только прикосновением.

Заметив его взгляд, Флора опустила руку, и Лахлан остро ощутил эту потерю. Связь между ними прервалась, но он не мог забыть, что эта женщина только что сотворила с ним нечто странное.

Наклонившись, Лахлан поднял рубашку и плед, брошенные на камень, и, перебросив одежду через руку, предложил:

– Пошли!

Флора нерешительно посмотрела на него:

– Куда?

– К воде. Там ты мне скажешь, о чем хотела со мной поговорить.

Настроившись на то, что она окажет ему отпор, Лахлан был удивлен тем, что Флора без единого слова протеста приняла его руку. Стараясь не обращать внимания на внезапное стеснение в груди, он повел ее по каменистой тропе к берегу, но она потянула его назад почти с отвращением, которое Лахлан счел весьма странным.

Найдя невысокий выступ скалы, Флора уселась на него. Лахлан сбросил рубашку и плед на камень, потом стянул сапоги и опустил ноги в мокрый песок, позволив волнам смывать с него пот и грязь. Его мышцы горели, и он подумал, что ему бы не помешало хорошенько отмокнуть в холодной воде.

Несколько взбодренный, Лахлан ступил на каменистый берег, все время чувствуя на себе взгляд синих глаз, скользивший по его груди и рукам с интересом, который Флора была не в силах скрыть. Но он желал большего, чем взгляд, – прикосновения рук, капризных и шаловливых губ… Флора была способна довести мужчину до безумия эротическими образами, и теперь, когда жар битвы прошел, на смену ему пришел иной жар: жажда обладания ею. Даже в этом простом платье Флора казалась прекрасной, нежной, сладостной, женственной: ее волосы свободно ниспадали волками на плечи, как шелковистое золотое облако, а обычно бледные щеки разрумянились на солнце. Флора показала куда-то вдаль:

– Это и есть остров Малл?

Горец кивнул:

– Северная оконечность.

– А Колл?

– За Маллом и к западу от него.

С минуту Флора соображала.

– Значит, Гектор находится совсем близко?

– Да.

Лахлан словно расслышал не произнесенный ею вопрос: «Почему же он так медлит?»

Выжимая руками остатки воды из волос, горец попытался отвлечь Флору от опасной темы:

– Кажется, ты хотела о чем-то поговорить…

Сжимая руки, Флора подняла полные сомнения глаза – их синева была слегка разбавлена зеленым, и теперь они казались Лахлану точно такого же оттенка, как вода в море, в которое он только что окунулся. Длинные черные ресницы переливались на солнце всеми цветами радуги, как край воронова крыла.

У Лахлана перехватило дыхание.

– Мэри очень плохо себя чувствует…

– И что с ней случилось?

Флора вызывающе вскинула подбородок.

– Ее сердце разбито.

Лахлан оцепенел.

– Ничего, пройдет, – не сразу ответил он.

Он не хотел, чтобы его слова звучали так резко, но, черт бы ее побрал, не ее дело давать ему указания.

– Вы действительно так думаете?

Голос Флоры звучал на удивление уверенно, и все же ее суждение было неправильным.

– Уверяю тебя. Я знаю, о чем говорю.

– В таком случае вы не знаете, что делаете.

– Ты ошибаешься.

Брак Мэри был важен для выживания его клана, и Лахлан уже переговорил о нем с Йеном Макдоналдом, сыном вождя Гленгарри и братом жены Рори Маклауда.

Йен – хороший человек, он будет заботиться о Мэри, и она получит пожизненную ренту, а также собственность н Морверне. Одновременно весь клан Йена станет важным союзником в борьбе против Гектора.

Флора гневно сжала губы, и Лахлан отлично понял, какое чувство ею владеет.

– Больше вам нечего сказать? – спросила Флора с негодованием.

– Я не привык объяснять свои действия.

– Но вы не можете не видеть, что Мэри его любит.

Лахлан пожал плечами: любовь не входила в понятие брака. Для Мэри брак значил то же, что для него: так был устроен их мир.

– Сестра думает, что любит Аллана, – сказал лэрд. – Но Мэри молода, и ей свойственны романтические мечтания.

Он уже собирался повернуться и уйти, показывая тем самым, что разговор окончен, но Флора схватила его за руку. След от ее крошечных пальчиков остался на влажной ткани его рубашки. Это было нежное, умоляющее прикосновение, и от него волны жара распространились по всему его телу. Флора пламенно верила в свою правоту, и ему стоило труда противостоять странному побуждению сделать ей приятное, хотя, как он понимал, в этом случае он потеряет слишком много.

– Думаю, вы не правы, – сказала Флора решительно. – Мэри на самом деле любит Аллана. Вы заметили, как она на него смотрит? Поговорите с ней. Не как вождь, но как брат.

– Для блага клана решения должен принимать вождь.

– А ей нужен брат. Я знаю, что вы любите сестер, однако ведете себя скорее как отец, а не как брат. Я кое-что знаю об этом. Не спешите принимать решение сейчас, чтобы потом не раскаяться.

Лахлан нахмурился. Она заблуждается. К тому же у него не было выбора.

– Мне не в чем раскаиваться.

– Пока не в чем. Не принуждайте Мэри к несчастному браку, – сказала Флора умоляюще. – Я знаю, к чему это приводит.

– Моя сестра и твоя мать не одно и то же.

– Вы уверены? Когда-то и моя мать была покорной девушкой, выполнившей свой долг, и посмотрите, что с ней стало. Четыре мужа, отличавшиеся разной степенью жестокости, и жизнь, превратившаяся в сплошное несчастье. – Флора смотрела куда-то мимо него, будто пыталась скрыть бушевавшие в ней чувства, но по тому, как поникли ее плечи, Лахлан догадался, что она до сих пор тяжело переживает смерть матери. Здесь, на продуваемом ветром берегу неумолимого моря, бушующего за спиной, Флора выглядела непоправимо одинокой, а ее изысканная красота составляла разительный контраст с суровой природой горной Шотландии. Прелестная белая роза среди пышно разросшегося шотландского вереска. Здесь ей не место: суровая жизнь погубит ее. Или…

– Какой она была? – спросил Лахлан тихо.

Флора потянулась за плоским камнем и бросила его в воду, едва волна отхлынула от берега. Камень дважды подпрыгнул, прежде чем скрыться под водой.

– Мама была нежной, мягкой, любящей… и всегда печальной. Она была для меня всем. – Флора отвернулась и уставилась на воду. – В детстве я целые часы занималась тем, что придумывала что-то, способное ее развеселить. Маленькие пьески, танцы, забавные костюмы – все, что угодно, только бы мама улыбнулась.

Не замечая, что Лахлан пристально ее разглядывает, Флора продолжила:

– Мне кажется, на земле не было женщины прекраснее. А когда мама смеялась, в ней угадывалась счастливая девушка, какой она была когда-то, до того, как ее похитили и заперли. Моя мать походила на птицу в клетке, разучившуюся петь. Она была прекрасной и нежной, хрупким существом, брошенным в совершенно чуждый для нее мир.

– Ты имеешь в виду горы?

Флора кивнула:

– Да, но не только это. Ее мужья были намного старше, жестокие люди, постоянно ввязывавшиеся в войны и не знавшие, как обращаться с юной особой. Мать верила, что выполняет свой долг, но это было не так. Ей никогда не позволяли самой принимать решения, и в конце концов это ее сломило.

Лахлан сочувственно кивнул:

– Я кое-что знаю о мужьях твоей матери.

– Вероятно, вам известно больше, чем мне. – Флора печально кивнула. – Мой отец стал ее последним мужем, но я мало что о нем помню. Он был старым и нелюдимым. Моя мать никогда ничего особенного не говорила о своих мужьях, но у меня сложилось о них определенное впечатление, ведь я видела, что они сделали с ней. Вот вам брак по принуждению. Неужели вы хотите обречь свою сестру на такую жизнь?

– Конечно, нет. Но не все браки по сговору складываются, как у твоей матери. Мои родители были счастливы. В отличие от твоей матери Мэри ведь выросла в горах, здесь ее дом. Мужчина, которого я выбрал ей в мужья, – хороший человек, но я не стану ее принуждать. Если Мэри не захочет выходить за него, есть другие.

– Но она любит Аллана. Если бы я полюбила мужчину, ничто не смогло бы заставить меня выйти за другого.

От этих слов холод пронзил Лахлана до костей. Оттого, что Флора могла столь страстно любить другого человека, внутри у него все сжалось. Впрочем, пока причины для беспокойства отсутствовали, а значит, ничто не могло помешать их браку.

– Я принял решение и не отменю его.

– А ваши решения всегда верны?

– Да. – Лахлан был раздражен тем, что расслышал в ее голосе презрение. Как вождь, он имел право принимать решения, обязательные для сотен людей, и всегда оставался твердым и уверенным в себе. Вождь – это человек, ради которого его люди готовы добровольно умирать, веря в его правоту.

Теперь Флоре предстояло в этом убедиться. Похоже, она не понимала ни своего долга, ни ответственности, ни того, насколько тяжело даются жесткие решения. Ее импульсивное желание взять дело заключения брака в собственные руки и для этого бежать из дома было свидетельством полной безответственности.

Флора сделала еще шаг; ветер развевал ее волосы, в беспорядке бросая ей в лицо длинные шелковистые пряди.

– И ничто не способно повлиять на ваше решение и изменить его? – спросила она.

Внезапно ее невинная мольба сыграла странную шутку с его сознанием, с желаниями его тела, разрушая годами выработанную железную дисциплину, и в крови Лахлана забушевала страсть. Исходивший от Флоры слабый и нежный цветочный запах окутал его, заключил в свои гипнотические объятия. Он не мог двинуться с места. Инстинкт подсказывал ему, что он должен схватить ее и взять то, что она предлагала. Между ними возникло такое напряжение, что слышно было, как воздух потрескивает от волнующих обещаний.

Она была таким искушением, а он так сильно хотел ее поцеловать, что это причиняло боль.

Лахлан видел, как ее губы, нежные, сладостные и манящие, полураскрылись всего в дюйме от него. Все его тело напряглось в ожидании. Жажда обладания была столь сильной, что он почти ощущал ее вкус.

Флора бессознательно играла его чувствами, используя свое очарование, она уже доказала, сколь сильна ее власть над ним, когда бросилась между ним и Алланом. И все же ее ждало поражение: никогда он не допустил бы, чтобы женщина взяла верх. Из этого следовало, что он должен преподать ей урок.