Текст книги "Властный зов страсти"

Глава 19

В ожидании ночи Флора задремала в кресле возле камина, но стук в дверь ее тотчас же разбудил.

Она встала, разгладила юбку подвенечного платья, которое все еще оставалось на ней, потрогала амулет на шее. Этот амулет она собиралась отдать Лахлану нынче вечером как символ бесконечной любви. Амулет остался при ней напоминанием о печальной судьбе матери, а также о совершенной ею ошибке. Похоже, проклятию суждено было остаться с ней до конца.

Лахлан снова постучал, на этот раз громче, и Флора расслышала его голос, он говорил тихо, но нельзя было не заметить в его тоне гневные нотки:

– Впусти меня, Флора, немедленно.

Ее руки сами собой сжались в кулаки.

– Нет.

Лахлан выругался и начал с силой трясти дверь.

– Открой, или я ее сломаю!

Ярость, которую Флора расслышала в его голосе, дала ей минутную передышку. Она бросила взгляд на стальной болт, удерживавший тяжелую дубовую дверь, и это укрепило ее тающую отвагу. Для того чтобы сломать такую дверь, потребовалась бы целая армия мужей.

– Уходи, – сказала она отважно. – Сегодня у меня нет желания видеть тебя… как, впрочем, и в любую другую ночь.

Лахлан снова выбранился, потом наступила тишина. Флора ждала, не осмеливаясь вздохнуть. Время текло медленно, Флора уже начала удивляться тому, что победа досталась ей так легко, как вдруг…

Сначала она услышала грохот. Когда грохот повторился, Флора испуганно отскочила от двери, как оказалось, очень вовремя, потому что дверь с треском распахнулась после того, как крепление болта отлетело от стены.

Разгневанный лэрд неподвижно стоял в дверном проеме, и лицо его походило на маску, а глаза в пламени свечей сверкали, как сапфиры.

Флора с трудом перевела дух, тут же Лахлан с угрозой произнес:

– Никогда больше не запирайся, слышишь?

– Ты не имеешь права…

– У меня все права на тебя… – прошипел он сквозь зубы и, сделав три больших шага, оказался рядом с ней. – Ты моя жена, не забывай об этом.

– Формально да, но ты принудил меня к браку обманом.

Лахлан угрожающе нахмурился.

– Послушай, Флора; я пытаюсь быть с тобой терпеливым, но ты не хочешь ничего замечать, и напрасно. Мы принесли обеты, и тебе придется чтить их.

Флора вскинула подбородок.

– Мой кузен отдал тебе указ об освобождении брата?

– Да.

– В таком случае ты получил что хотел. А теперь оставь меня в покое.

Лахлан схватил ее за руку.

– Если есть что-то, чего я хочу, то это ты.

Флора вырвала руку:

– Ты совершил сделку и заплатил за меня, но есть вещи, которые не продаются. Тебе придется изнасиловать меня, потому что по доброй воле я никогда не приду к тебе снова.

Лицо Лахлана сделалось таким мрачным, что Флоре стало не по себе. Она задохнулась, когда он с силой привлек ее к себе так, что ее груди расплющились о его гранитные мускулы. От него исходил жар. Она чувствовала бурное биение крови в его жилах и то, как тяжело и сильно бьется его сердце. Его дыхание обдавало теплом ее шею, и Флора трепетала. Господи, дай ей силы противостоять этому напору.

– Ты уверена?

Внезапно голос Лахлана стал бархатным, глубоким, даже обольстительным, и теперь Флора не сомневалась, что это мерзкое чудовище легко может заставить ее молить о пощаде.

Словно для того чтобы доказать ей это, Лахлан прильнул губами к ее губам с такой отчаянной страстью, что это ее ошеломило. Его поцелуи становились все более жаркими и гневными, требовательными, яростными, вынуждающими ее ответить на властный напор его языка. Она попыталась высвободиться, но противостоять его страсти было невозможно. Никогда прежде он не целовал ее так. Только теперь ей открывалась та дикая и грубая сторона его натуры, которая прежде таилась под маской сдержанности. Флора таяла в его объятиях, подчиняясь исходившему от него жару…

Внезапно из глаз Флоры хлынули слезы унижения, она не могла вынести того, что тело предало ее. Рванувшись из его объятий, она чуть не задохнулась от обилия вырвавшихся на свободу противоречивых чувств.

– Моя мать была права. Все горцы – варвары, и ни одному из них нельзя верить!

Лахлан побледнел, но Флора была слишком разгневана, чтобы придавать этому значение. Все, чего она сейчас хотела, – это дать выход терзавшей ее боли.

– Как ты смеешь целовать меня?! Я не твоя шлюха, запомни это! Не могу поверить, что мне удалось убедить себя, будто образование и утонченность не имеют значения! Ты мерзавец, и теперь я это вижу… Немедленно убери от меня свои грязные лапы!

Лахлан отшатнулся, и Флора поняла, что больно задела его. Что ж, она и старалась уязвить его не меньше, чем уязвил ее он. Судя по ледяному выражению его глаз, она добилась успеха.

– Возможно, я и варвар, – ответил Лахлан резко, – но ты хочешь меня. – Он сделал паузу, словно давая ей время понять справедливость своих слов. – К тому же я твой муж. Чем скорее ты это поймешь, тем счастливее будем мы оба.

Флора вспыхнула.

– Ты – возможно, но я никогда.

– Никогда не говори «никогда». – Лахлан бросил на нее пронзительный взгляд. – Сейчас я тебя оставлю, но не вздумай снова запираться, ты моя жена.

Флора молчала. Пусть горец воображает, что победа за ним, скоро ему станет ясно, сколь сильно он ошибся.

Бросив на жену грозный взгляд, Лахлан оставил ее в одиночестве, но Флора знала, что он вернется. Как долго она сможет противостоять его давлению? Неизвестно. Зато он получил что хотел. Жизнь его брата вне опасности, и в ней он больше не нуждается.

Солнце позолотило горизонт, и теперь мрачный замок Дримнин весь был виден как на ладони. Свет, отразившийся от воды пролива, создал для него удивительный волшебный и сверкающий фон, еще больше подчеркивавший его угрюмость.

Однако Лахлан сейчас думал не об этом: их миссия увенчалась успехом, и брат вернулся к нему. Не потребовалось много времени для того, чтобы осознать: испытания заметно изменили его, и Джон никогда уже не будет тем беззаботным проказником, готовым поделиться своей жизнерадостностью с каждым, каким он был до заключения в тюрьму.

Долгие дни заключения явились причиной того, что на худом и грязном лице Джона прорезались морщины, а глаза, прежде искрившиеся озорством и весельем, теперь были полны ненависти. Душа Джона ожесточилась, и это особенно опечалило Лахлана. Хотя он винил во всем короля, но и сам во многом был виноват. Ему не следовало посылать брата вместо себя, зная коварство короля Якова. Из-за его ошибки пострадал не только брат, но и еще много людей. Но, слава Богу, теперь брат на свободе, а это значит, что Флора должна простить его.

Его мысли обратились к их жестокой вчерашней ссоре: тогда он все испортил, и их разговор принял ужасный оборот.

Вспоминая о том, как он взломал дверь, Лахлан поморщился. Разумеется, его взбесили ее упрямство и отказ прислушаться к голосу рассудка, но даже это не оправдывало столь безрассудного поведения.

Однако было кое-что еще. Когда Флора сказала, что ему пришлось бы прибегнуть к насилию, Лахлана потрясла сила собственной реакции. Как он действовал, чтобы доказать ей ее неправоту? Неужели он целовал ее так яростно? Страсть, гнев и страх слились в нем, и он не мог помыслить ни о чем ином, кроме как о том, что должен убедить ее. На какое-то мгновение он действительно стал тем самым варваром, каким она его считала.

Лахлан был так разъярен, что не доверял себе, хотя и знал, что должен найти выход, прежде чем сделает что-нибудь такое, о чем потом пожалеет. В итоге он присоединился к своим людям, направлявшимся в замок Блекнесс, чтобы освободить и вернуть брата, надеясь, что за время его отсутствия гнев Флоры остынет. Он готов был предоставить ей столько времени, сколько она пожелает, и мучительно остро чувствовал тяжесть свернутого в рулон пергамента, покоившегося в кожаной сумке, притороченной к седлу. Пергамент содержал письмо Аргайла к приходскому священнику с требованием зарегистрировать их с Флорой брак с уплатой полагавшегося штрафа за то, что он заключен не по правилам. Лахлан собирался отправить с этим посланием одного из своих людей, но не мог заставить себя сделать это, и если бы Флора захотела опротестовать их брак под предлогом того, что он не получил фактического завершения, она не встретила бы никаких возражений.

Большую часть пути Джон молчал, но внезапно Лахлан ощутил на себе его взгляд.

– Ты в самом деле женился? – спросил брат. Лахлан молча кивнул.

– Выходит, ты пожертвовал своей свободой ради моей?

– Ну, не совсем так. Тебе не стоит себя винить в том, что случилось, это мне следовало предвидеть коварство короля. Что до женитьбы на Флоре, я не стал бы считать ее жертвоприношением.

Брови Джона взметнулись вверх.

– Неужели? – Он неожиданно улыбнулся. – Тогда я рад, что скоро встречусь с девушкой, околдовавшей моего неподатливого братца.

Губы Лахлана дрогнули.

– Тебе не придется ждать слишком долго. – Он кивком указал на отчетливо проступившие впереди стены замка. Даже отсюда, сквозь открытые ворота, можно было различить оживление, которое царило во дворе замка. – Кажется, там все сбились ног, готовясь приветствовать нас.

Джон тут же пришпорил коня, и последнюю часть пути они проскакали галопом, влетев в замок в вихре пыли.

Но как только они оказались во дворе замка, их веселью пришел конец: по общему смятению Лахлан мгновенно понял, что их ждет вовсе не торжественный прием.

Правда, Мэри и Джилли тут же кинулись навстречу братьям и чуть не задушили Джона в объятиях, зато Рори неожиданно выхватил кинжал и набросился на Лахлана.

– Назови мне хоть одну причину, почему бы мне сейчас же не убить тебя! Что ты ей сделал?

Лахлан в недоумении пожал плечами:

– Что, черт возьми, происходит? Может, скажете наконец?

Прежде чем Лахлан успел повторить свой вопрос, Мэри оторвалась от Джона и, рыдая, бросилась к нему.

– О, Лахлан! Она сбежала!

Сбежала? В один миг Лахлана охватило сокрушительное и полное отчаяние.

Черт бы ее побрал! Она сбежала – сбежала от него…

Глава 20

Когда забрезжил рассвет, путешествие Флоры уже подходило к концу. Лодка причалила к берегу у деревушки Аринагор на острове Колл рядом с твердыней Лахлана, которой теперь завладел ее брат.

Первое, на что обратила внимание Флора, был ветер. Солнце уже освещало длинные полосы белой песчаной отмели и широкие пространства травянистых вересковых пустошей. На горизонте виднелись пологие каменистые склоны холмов, и Флора едва не задохнулась от восторга, залюбовавшись замешкавшимся тюленем, теперь во всю прыть удиравшим с берега. Хоть это место и казалось уединенным и пустынным, его красота не могла не тронуть сердце.

Внезапно Флору охватило странное томление: при других обстоятельствах это место могло стать ее домом!

Теперь оно станет ее прибежищем.

С той минуты как ей стала известна вся правда, Флоpa думала только об одном – о побеге.

Страдать, оставаясь рядом с Лахланом, ей было невмоготу, стоило лишь взглянуть на него, и боль, которую он причинил, как и сожаление о несбывшемся счастье снова охватывали ее.

Хотя их брак оказался фарсом, возможно, Флора и простила бы Лахлану сделку, заключенную с ее кузеном, если бы он не навязал ей этот брак обманом. Теперь же, когда его брат оказался на свободе, она получила возможность действовать по своему усмотрению.

После их последней ссоры решение ее только окрепло; любое минутное колебание исчезло, а необходимость побега стала очевидной ввиду унизительного предательства ее собственного тела. Если бы Флора осталась, рано или поздно она бы поддалась зову плоти, допустить чего было никак нельзя. Все, о чем она могла думать теперь, это о том, как побыстрее убежать, какие бы страдания ни причинил ей этот шаг и как бы она потом ни скучала по Мэри, Джилли и другим обитателям замка, к которым успела привязаться.

Удобный случай представился ей на удивление скоро.

Как только Лахлан отправился вызволять брата, Флора обратилась к Шинейд и разъяснила ей обстоятельства брака с Лахланом. Узнав, что он женился только ради освобождения брата из тюрьмы, Шинейд охотно согласилась помочь, надеясь на возобновление своих отношений с вождем после того, как Флора покинет замок.

Благодаря Шинейд побег из Дримнина оказался довольно легким. Скрытая с головы до ног под темным плащом, Флора сумела проскользнуть в ворота, пока Шинейд отвлекала стражников разговором.

Оказавшись на воле, Флора заколебалась, и на мгновение ее охватила безмерная печаль: она никогда не думала, что ей придется оставить замок таким образом. Неужели все кончено?

Она подумала, как хорошо было бы проснуться утром, когда яркие лучи солнца струятся в окно ее башни! Совсем недавно она была так счастлива: у нее было все и она безоговорочно доверяла Лахлану… но он растоптал ее веру в него.

Стараясь взять себя в руки и отгородиться от воспоминаний, Флора направилась к берегу, делая над собой усилие, чтобы не бросить взгляд назад, но когда замок исчез в темноте, у нее возникло ощущение, что сердце ее разорвалось пополам.

Не успела она ступить на скользкую тропу, как ее окружили люди брата и в их числе дружелюбный Ангус. Тем не менее ей отчего-то захотелось плакать.

– Мы почти потеряли надежду, миледи, – сказал Ангус. – Ваш брат с нетерпением ждет вас.

Потрясенная тем, что сделала, Флора едва нашла в себе силы, чтобы кивнуть.

Некоторое время они ехали на север, а потом погрузились в лодку, которая доставила их в Колл, но вместо облегчения Флора чувствовала только пустоту, холод и изнеможение. Реальность холодной глыбой обрушилась на нее. Она бросила мужа, человека, которому отдала тело и сердце, в ночь, которая должна была стать ее брачной ночью. В этом определенно было что-то… неправильное.

Флора попыталась отбросить сомнения. Как можно жить с человеком, который солгал, предал и обманом втянул ее в этот брак да еще в придачу разбил ей сердце?

И все же Флора не могла отделаться от ощущения, что тоскует по Лахлану. Пока их разлука составляла всего несколько часов, но перед ней простирались долгие дни, складывавшиеся в нечто похожее на непреодолимую гору. Как-то ей удастся их прожить?

Погруженная в свои мысли, Флора шла по берегу навстречу импозантному мужчине на прекрасном коне. Хорошо, хоть брат вышел встретить и приветствовать ее, печально подумала она.

Однако по мере того как всадник приближался, шаги Флоры становились все более неуверенными. Будучи на десять лет старше Лахлана, он так на него походил, что ей стало не по себе.

Хотя Гектор не был таким же красивым, как Рори, он не мог не привлекать внимания окружающих; вот только в отличие от Рори он не был так похож на Флору. И все же, как ни странно, она тотчас же почувствовала фамильное родство.

Гектор спешился и направился к ней столь же решительным шагом, как это сделал бы Лахлан. Остановившись, он скрестил руки на груди и окинул ее долгим суровым взглядом.

– Ты прибыла. Отлично. Я опасался, что ты меня разочаруешь.

В душе Флоры тут же зародилось зерно разочарования, которое она безуспешно пыталась задушить. В приветствии Гектора не было теплоты Рори, но все же, несмотря на холодную встречу после столь долгого путешествия и тяжелых переживаний вчерашнего дня, Флора почувствовала, как на глаза ее навертываются слезы облегчения.

– Рада тебя видеть, братец.

Кажется, Гектор почувствовал, что она едва держится на ногах, потому что взгляд его смягчился.

– Должно быть, ты измучена. Идем, поговорим, когда отдохнешь.

Флора протянула брату руку и позволила отвести себя в замок, думая про себя, что, возможно, все обернулось не так уж плохо.

Хорошенькая малышка эта Флора, думал Гектор. По правде говоря, ему было жаль ее. Когда она с трудом брела по берегу, казалось, что девчонка вот-вот упадет.

В порыве необычного великодушия Гектор предоставил ей несколько часов отдыха, до того как приступить к разговору. Если он не ошибся, Маклейн немедленно последует за ней, поэтому Гектор заранее поднял своих людей, чтобы дать им время на подготовку.

Он все еще не мог решить, как наилучшим образом воспользоваться Флорой, чтобы выиграть. Его сестра не походила на вздорную, своевольную красавицу, какой он ее знал когда-то, и Гектор подумал, что благодарить за это он должен своего врага. При иных обстоятельствах его должна была бы согреть радость встречи с сестрой, но поскольку тут замешан Лахлан Маклейн, о родственных чувствах не могло быть и речи.

Теперь Флора в его власти, у него появилось средство покончить с распрей, длившейся слишком долго, и он просто обязан воспользоваться этим средством как можно более эффективно.

Флору разбудил стук в дверь, и, все еще купаясь в тумане сладкого сна, она лениво потянулась, а затем улыбнулась, полагая, что находится в Дримнине. Однако это видение тут же испарилось при виде незнакомой служанки, которая внесла в комнату кувшин с водой. По сравнению с этой мрачной женщиной суровая Мораг могла показаться беззаботной девушкой в день праздника.

Внезапно на Флору обрушились воспоминания обо всем случившемся, и она невольно вздрогнула.

– Вождь желает, чтобы ты присоединилась к нему в главном зале в полдень, – мрачно сообщила женщина.

Флора кивнула; только теперь она сообразила, что проспала всего несколько часов.

– Благодарю тебя…

– Майри.

– Благодарю, Майри. – Флора собиралась задать служанке несколько вопросов, но женщина явно была не склонна разговаривать и старалась не встретиться взглядом с Флорой.

Майри помогла Флоре надеть платье; оно оказалось мятым и заляпанным грязью после вчерашнего путешествия, из чего следовало, что необходимо как можно скорее послать за другими туалетами.

Пытаясь подавить мгновенно охватившую ее печаль, Флора плеснула в лицо холодной водой. Со временем боль утихнет; во всяком случае, Флора очень надеялась на это.

Пригладив волосы перед зеркалом, висевшим возле кровати, Флора вышла из комнаты, чувствуя себя если не посвежевшей, то по крайней мере не в полуобморочном состоянии.

Идя в главный зал на встречу с братом, Флора размышляла о странном поведении служанки. Почему-то Майри вздрогнула, когда Флора попыталась заговорить с ней. Неужели это ее напугало? На вопрос, давно ли она здесь, женщина вместо ответа лишь кивнула.

Тогда Флора попыталась зайти с другой стороны:

– Значит, ты не приехала с моим братом из Дуарта?

– Нет! – Искра ненависти, блеснувшая во взгляде темных глаз, уже говорила о многом. Гектор взял замок силой, и, вероятно, Майри все еще хранила верность Лахлану, а сводную сестру Гектора сочла сторонницей нового лэрда.

Заставив себя вернуться к реальности, Флора огляделась. В замке царила мертвая тишина, почти как в могиле, и это выглядело разительным контрастом кипящему жизнью Дримнину. Несколько встретившихся им слуг при виде Флоры опускали глаза и казались не менее напуганными, чем Майри.

Флора невольно начала ощущать беспокойство. Впрочем, в Брекакадхе вряд ли могло быть иначе. Замок представлял собой капитальное и мощное строение с толстыми каменными стенами, каменной оградой и парапетом в качестве дополнительной защиты.

Правда, Брекакадх выглядел более нарядно, чем Дримнин: комнаты его были богато обставлены, деревянный пол скрывали разбросанные тут и там ковры тонкой работы. Мебель тоже радовала глаз – на резных стульях лежали бархатные подушки, во многих комнатах, кроме столов, стояли резные деревянные шкафчики. Стены были увешаны гобеленами и картинами, а коридоры освещались факелами и свечами в железных подсвечниках изящной работы.

Тем не менее печальные лица обитателей замка вряд ли можно было объяснить одной лишь скверной погодой. Флора слишком хорошо знала Лахлана, чтобы поверить, что при нем все обстояло так же, как сейчас. Очевидно, ответственным за эту гнетущую атмосферу был ее брат Гектор.

Когда Флора вошла в зал, Гектор уже приступил к трапезе, не потрудившись дождаться ее. Решив не обращать на это внимания, Флора заняла место рядом с братом, и он тут же принялся задавать ей вопросы:

– Хорошо ли ты спала?

– Да, благодарю, – вежливо ответила Флора, стараясь не обращать внимания на изучающий взгляд брата, не отрывавшийся от ее лица.

– Ты не очень на нее похожа.

– На матушку?

Гектор кивнул.

– Пожалуй, это так.

На губах Флоры заиграла слабая улыбка, когда она подумала о том, как обрадовалась встрече с Рори. Теперь она внимательно приглядывалась к Гектору и впервые заметила, что у него темно-зеленые глаза, волосы почти сплошь седые с редкими темными прядями.

– Зато ты на нее похож.

Осознав это сходство, Флора испытала некоторое облегчение. После неприятного впечатления от замка ока впервые ощутила хоть какую-то связь с матерью, и это несколько успокоило ее.

Казалось, Гектора удивило ее замечание.

– Не знаю, я ее редко видел.

Флора чуть помолчала.

– Скажи, что вызвало разрыв между вами? – наконец спросила она.

Брат внимательно посмотрел на нее поверх края бокала.

– А разве ты не знаешь?

Флора покачала головой.

– Вскоре после смерти моего отца она вышла за человека, которого я презирал.

«Такого, как Лахлана», – подумала Флора со страхом, припоминая все, что ей было известно о мужьях матери.

– Ты имеешь в виду Джона Макайена из Арднамурхана?

– Да. – Глаза Гектора сверкнули.

– Но его ведь убили…

– Верно, и это была довольно загадочная история. – Гектор бросил на сестру пронзительный взгляд. – Макайен был врагом Дуарта и союзником Макдоналдов; даже после брака он отказывался присоединиться к нам и действовать против них, вот и получил то, что заслуживал.

Теплота, которую Флора неожиданно почувствовала к брату, моментально исчезла, тогда как неловкость и беспокойство вернулись и нахлынули с новой силой.

– Не думаю, что загадку сложно разгадать: ведь ты его убил, так?

Мужа собственной матери? Конечно, это объясняло все.

– Наглец перешел допустимые границы. Он должен был знать, на ком можно жениться, а на ком нельзя. Этот тип хотел опорочить Маклейнов, смешав их кровь с кровью Макайена; разумеется, я не мог этого допустить. Войдя в силу, я воспользовался благоприятной ситуацией, как только представился удобный случай.

Казалось, Гектору зачем-то было очень нужно, чтобы Флора его поняла.

Скрывая отвращение, она все же спросила:

– Что за ситуацию ты имеешь в виду?

– Разумеется, их свадьбу. Это произошло в Торлуске, в одном из моих домов на острове Малл.

На этот раз. Флоре не удалось скрыть своих чувств. Бедная мать! Захватив Макайена в Торлуске, Гектор нарушил одно из священных правил горцев – гостеприимство.

Сердце Флоры разрывалось при мысли о случившемся. Почему мать не рассказала ей все, когда еще могла это сделать?

Неожиданно Флора вспомнила, что говорил о ее брате Лахлан, и ее настроение испортилось еще больше, однако она тут же приказала себе успокоиться.

– Но ведь в конце концов ты извинился перед матерью, и вы помирились…

Гектор ответил смехом:

– Извинился? А с чего это мне было извиняться? Мать приезжала ко мне примерно в то время, когда Аргайл собирался праздновать свадьбу…

Поняв, в чем дело, Флора побледнела. «Из-за меня. Мать печалилась о том, что я не знаю своих братьев и сестер, что я никогда не встречалась с Гектором. Так вот из-за чего они помирились!» Из-за нее! Как, должно быть, мать любила Флору, если смогла простить ради нее предательство сына.

Интересно, могла бы Флора сделать то же ради Лахлана?

Эта мысль заставила ее глубоко задуматься. Она жила в стране горцев, где кровная вражда была частью общей истории, и ей не стоило даже пытаться понять ее истоки. Тем не менее действия Гектора показались ей коварными и… варварскими. Господи, неужели совсем недавно она думала то же про Лахлана?

Неожиданно Гектор улыбнулся ей:

– Сестренка, давай оставим прошлое прошлому. Теперь ты здесь, и для меня важно только это.

«А у него приятная улыбка, – подумала Флора. – Или нет? Отчего-то эта улыбка не коснулась его глаз…»

– Хотя я бы предпочел, чтобы все произошло много раньше, – сказал он. – Почему ты отказалась приехать с моими людьми?

Флора безошибочно расслышала в голосе брата осуждение, и это тотчас же настроило ее на воинственный лад.

– Сначала я не поняла, кто они, и была в смятении. К тому же твой человек по имени Кормак обошелся со мной чересчур грубо…

Гектор нахмурился:

– Ты сказала Ангусу, что хочешь остаться.

– Верно, но… Так было раньше.

Не дожидаясь объяснений, Гектор уточнил вопрос, и на этот раз в голосе его звучало плохо скрываемое беспокойство:

– Расскажи мне, что случилось.

Флора принялась пересказывать все обстоятельства, сопутствовавшие ее прибытию в Дримнин, не упомянув лишь о своем неудавшемся побеге, и сначала Гектор слушал ее сочувственно, даже время от времени похлопывал по руке, будто ободряя; однако, когда ее рассказ дошел до свадьбы, лицо его помрачнело.

– Как это ты решилась выйти за него? – спросил он, и мгновенно глаза его сделались холодными, как оникс.

Эта перемена настроения показалась Флоре пугающей, но она усилием воли заставила себя сохранять спокойствие.

– У меня не оставалось выбора.

По-видимому, этот ответ не удовлетворил Гектора, и он бросил на сестру суровый взгляд.

– Ты уехала до того, как ваш брак свершился. Что ж, это как-то облегчает положение.

– Да, – ответила Флора опасливо. – Я уехала вскоре после того, как закончился свадебный пир, но…

– Но?.. – Неожиданно глаза Гектора сузились. – Ты ему отдалась!

– До того, как узнала правду.

Флора принялась объяснять, что Маклейн обманом втянул ее в историю, связанную с ее кузеном и Рори. Внезапно лицо хозяина замка исказила гримаса гнева.

– Ах ты, маленькая дурочка!

Этот взрыв злобы выглядел поистине пугающим. Гектор даже поднял руку, словно собирался ее ударить, и Флора отпрянула, потрясенная тем, как быстро ее брат превратился из доброжелательного родственника в жестокого незнакомца. Поняв, что напугал ее, Гектор опустил руку, отчаянно пытаясь совладать с охватившей его яростью.

– Теперь будет гораздо труднее убедить короля, что твоего брака не было, но я с этим справлюсь.

Флора прикусила губу. Разве не этого она хотела, направляясь сюда? Тогда почему все ее инстинкты восставали против такого решения?

К этому моменту Гектор окончательно взял себя в руки, и теперь, похоже, рассказанная Флорой история даже забавляла его.

– Ты забудешь о нем, как только вы с лордом Мюрреем… Впрочем, об этом мы поговорим потом.

Флоре потребовалась целая минута, чтобы осознать то, что она услышала.

– Откуда тебе известно о лорде Мюррее?

Гектор улыбнулся:

– Это не имеет значения. Видишь ли, мы с лордом Мюрреем заключили небольшую сделку: он получает тебя, или скорее тебя и твое приданое, а я смогу воспользоваться его влиянием на короля.

Флора замерла. Ситуация становилась практически зеркальной: сначала Лахлан использовал ее, а теперь собирался использовать Гектор. Оба они были людьми со стальной решимостью и не задумывались о том, чтобы на пути к цели щадить чьи-либо чувства.

И все-таки Лахлан казался ей более искренним, чем брат. Он утверждал, что любит ее, и даже заставил поверить в это. Сделка же была нужна ему исключительно чтобы спасти брата.

Флора хмуро взглянула на Гектора:

– Значит, это ты устроил наш побег?

Поерзав в кресле, тот вытянул ноги перед собой и довольно улыбнулся:

– Верно. Это был блестящий план, и если бы не вмешательство Маклейна, он бы отлично сработал.

Флора невольно подумала о том, сколь коварной бывает судьба.

– Я не выйду за лорда Мюррея никогда: он трус и оставил меня на милость разбойников.

Гектор насмешливо посмотрел на нее:

– Нет, сестренка, выйдешь.

Это было сказано с такой уверенностью, что по спине Флоры поползли мурашки. Не дождавшись ее реакции, Гектор указал на амулет, висевший на шее Флоры:

– Что это? Кажется, я видел его раньше.

На этот раз Флора не решилась скрыть правду.

– Когда-то амулет принадлежал моей матери.

Гектор нахмурился и, протянув руку, грубо схватил амулет. Он повертел его в руке, затем стал разглядывать надпись на обратной стороне.

Внезапно глаза его засверкали от возбуждения.

– Амулет Кемпбеллов со скалы Леди! В нем заключено старое проклятие…

Флора молчала.

– Ну да, скалы Леди, – задумчиво повторил Гектор.

– И что?

Вместо ответа Гектор раскатисто рассмеялся, и от этого смеха кровь в жилах Флоры мгновенно заледенела. Через несколько часов ей было суждено узнать почему.

Все утро Лахлан потратил на то, чтобы собрать своих людей и убедить Рори Маклауда не вызывать его на поединок.

Сотни дюжих молодцов, да еще нескольких воинов Рори должно было хватить, поскольку на острове Колл находилась всего половина, из четырехсот воинов Гектора.

– Если твои сведения ошибочны, – сказал Лахлану Рори, – я немедленно забираю своих людей и возвращаюсь в Данвеган…

– Не волнуйся, ошибки не будет, – ответил Лахлан с полной уверенностью. – Флора чересчур разгневалась и бросилась за помощью к Гектору, но я не сомневаюсь, что она уже раскаивается в этом.

– Зная Гектора, можно предположить, что ты прав, но что касается законности вашего брака, тут у меня нет полной уверенности.

Лахлан обреченно вздохнул:

– Если Флора не захочет оставаться моей женой, я не стану ее принуждать.

– Вот и я говорю, что не станешь. – В Рори все еще кипело негодование: он никак не мог простить обман Лахлана и имел на это все основания.

Когда они прибыли на остров и выгрузились из лодок, Лахлан был заметно удивлен тем, что им не оказали ни малейшего сопротивления. Не странно ли: Гектор покинул берег и оставил причал и Аринагор без защиты, чего сам Лахлан никогда бы не допустил. Это было весьма странно.

Видимо, Рори пришел к такому же заключению.

– Интересно знать, где принимающая сторона со своими приветствиями?

Лахлан покачал головой:

– Даже не представляю, и это меня тревожит. Впрочем, осталось недолго, скоро мы все узнаем.

После того как они продвинулись на несколько миль к югу и приблизились к Брекакадху, тайное стало явным.

Гектор с частью своих людей стоял с внешней стороны ворот, остальные, как понял Лахлан, оставались в замке, готовясь отбить атаку. Отвага этого человека была умопомрачительной. Лахлану ничего не стоило убить его прямо сейчас, но хотя у него и возникло подобное искушение, он тем не менее не уступил ему и сделал шаг вперед.

– У тебя есть кое-что принадлежащее мне.

– Твой замок? Боюсь, ты его не получишь. Я к нему привык, и мне здесь нравится.

– Я говорю о своей жене.

Гектор пожал плечами:

– Если ты имеешь в виду мою сестру, то боюсь, что и ее тебе не видать. – Он ухмыльнулся. – Правда, если ты хорошо умеешь плавать…

Он сделал знак рукой, указывая Лахлану куда-то за его спину. Лахлан обернулся в сторону моря и похолодел. Он не хотел верить собственным глазам.

Менее чем в сотне ярдов от берега на пурпурной скале стояла Флора, окруженная безжалостной синей водой, а почти весь гарнизон выстроился на берегу. Это была настоящая стена из человеческих тел.