Текст книги "Властный зов страсти"

Лахлан перехватил нескольких своих людей возле замка и отправил их спускать на воду лодки, чтобы обыскать каждый дюйм пролива между его островом и Маллом на случай, если бы его догадка оказалась верной.

Но никогда еще он так страстно не желал ошибиться.

Добравшись до каменистого обрыва, Лахлан спешился и побежал вниз по узкой тропинке к отмели. Его худшие опасения оправдались, когда он не увидел лодки ни у берега, ни в гуще тумана, висевшего над морем. Будь оно все проклято!

Он вбежал в воду и снова стал всматриваться в темноту, проклиная туман, окутавший луну, ночь и море, слившиеся воедино и казавшиеся одним гигантским черным котлом.

И тут его напряженный взгляд уловил какое-то движение примерно в ста футах от берега, потом что-то блеснуло. Сердце Лахлана замерло. Ее волосы. Лодка почти скрылась под водой и потому сначала он ее не заметил.

Но почему она все еще цепляется за лодку, почему не плывет?

Ответ пришел сам собой. Флора не умеет плавать! Как же она могла так бездумно довериться этой дырявой лодчонке? Понимание этого помогло ему овладеть собой. Флора проявила такую отчаянную отвагу лишь для того, чтобы скрыться от него. По-видимому, смерть в воде была для нее желаннее, чем брак с ним.

– Флора!

Лахлану показалось, что девушка повернула голову. Не раздумывая, он нырнул в волны и поплыл так, словно от успеха зависела его жизнь. Он с детства плавал вокруг островов и обычно выигрывал соревнования на скорость, когда его клан принимал участие в играх горцев, но течение в проливе оказалось слишком сильным, и добраться до Флоры было почти невозможно.

Горец был уже на полпути к ней, когда услышал ее голос:

– Лахлан!

Голос был слишком тихим, и он подумал, что ему почудилось. Но через секунду призыв повторился снова:

– Лахлан!

Мольба в ее голосе резанула его по сердцу. Теперь он не подведет ее!

– Скорее!

– Продержись еще немного!

Подплыв к месту, где только что была лодка, Лахлан нырнул и поплыл глубоко, почти у самого дна. Легкие его сдавливало из-за отсутствия воздуха, и он едва удерживался, стараясь не вздохнуть. «Думай о ней, вот и все».

Лахлан бешено шарил руками по дну, и вдруг судьба сжалилась над ним: его пальцы запутались в чем-то столь прочном, что едва ли это были водоросли. Ее волосы! Притянув Флору к себе, он сделал рывок, чтобы поскорее выбраться на поверхность.

Вскоре их головы показалась над водой, но беглянка по-прежнему оставалась бесчувственной в его объятиях.

– Флора!

Лахлан напрягся: он не должен ее потерять! Схватив девушку поперек живота, он сделал стремительное движение, которое вызвало у нее спазм. Из горла Флоры хлынула морская вода, затем ее веки затрепетали, глаза открылись и снова закрылись… Но хвала Господу, она жива!

Однако Флора была холодна как лед, и это значило, что опасность еще не миновала, и Лахлан, поддерживая голову Флоры над водой, энергично поплыл к берегу.

Это было намного легче, чем плыть в открытое море, и, добравшись до отмели, он поднял ее на руки, а затем, положив на песок, попытался привести в чувство.

– Флора, ты меня слышишь? Пожалуйста, очнись!

Ее веки снова затрепетали, и – о счастье! – глаза медленно открылись. Тогда, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение, Лахлан наклонился и поцеловал ее.

Он понимал, что сейчас не время, что ему следует поскорее доставить Флору в замок, но не мог справиться с собой и целовал ее жадно, без остановки, будто этими поцелуями мог изгнать холод из ее губ. В это краткое мгновение он сказал ей так много!

Когда Лахлан поднял голову, их глаза встретились, и он прочел во взгляде Флоры неподдельное удивление.

– Лахлан, я…

Ее веки затрепетали, глаза снова закрылись, и она опять впала в беспамятство.

Страх, что Флора может умереть, охватил его с небывалой силой, и Лахлан прижал руку к ее груди. Лишь почувствовав биение ее сердца, он испытал некоторое облегчение. Течение, с которым ему пришлось, бороться, отняло у него немало сил, но Лахлан понимал, что, если немедленно не доставит Флору в замок, в тепло, она умрет.

Каждый шаг по песчаной отмели причинял ему отчаянную боль, но он не позволял себе думать об этом.

Будь он проклят, если она умрет! Флора была его женщиной, она принадлежала ему с той минуты, как он впервые ее увидел, и будет принадлежать впредь.

Наконец Лахлан добрался до того места, где оставил своего коня. Уложив Флору поперек седла, он устроился позади нее и галопом помчался к замку.

Во дворе замка царила суматоха, мигом прекратившаяся, как только он проскакал по двору со своим бесценным грузом.

Должно быть, Джилли и Мэри наблюдали за ним, стоя у двери, потому что они оказались рядом до того, как его ноги коснулись земли. Несколько его людей тоже бросились на помощь, но он жестом отстранил их. Никто не смел дотронуться до нее, никто, кроме него.

– Слава Богу, ты нашел ее! – Джилли всхлипнула, не в силах скрыть страха, которым были охвачены все присутствующие. Как только Лахлан появился во дворе замка, там стало тихо, как в могиле.

– Что случилось? Что с ней? Она… мертва?

– Нет! – крикнул Лахлан свирепо. – Она дышит, но мне надо скорее внести ее внутрь и согреть!

– И куда ты ее отнесешь?

Лицо Лахлана сделалось угрюмым, и он бросил на сестру яростный взгляд:

– В свою постель!

Глава 10

Лахлан даже не заметил двусмысленности сказанного. Все, о чем он мог сейчас думать, – это о тепле для Флоры. Дрова в его камине еще не прогорели, и он точно знал, что следовало делать.

Глаза Мэри округлились, но она не стала возражать, так как достаточно хорошо знала брата и не заподозрила ничего дурного. У остальных то, что Лахлан решил отнести Флору в свою спальню, не вызвало удивления: пленница принадлежала ему, и именно это он имел в виду.

Перепрыгивая через две ступеньки разом, Лахлан мгновенно добрался до второго этажа.

С той минуты, как он вошел в замок, все его мысли были сосредоточены на одном: согреть ее и обсушить.

– Принеси мне одеяла, свежую одежду и все, что нужно, чтобы согреть ее, – крикнул он сестре, оказавшись в коридоре возле своей спальни.

Мэри послушно кивнула, затем вдруг спросила:

– Брат, скажи, почему она это сделала? Неужели она здесь так несчастна?

Лахлан опустил взгляд.

– Не знаю.

– Я думала, она к нам привязалась.

– Так оно и есть. К вам с Джилли это вряд ли имеет отношение – все произошло из-за меня. – Лахлан резко открыл дверь и тотчас же ощутил благодатное тепло.

Войдя в комнату и уложив Флору на кровать, Лахлан внимательно осмотрел ее. Если бы он не чувствовал, как ее сердце бьется под его рукой, то решил бы, что она умерла. Густые длинные ресницы лежали, как крохотные сосульки, на бледных щеках, а обычно алые губы посинели. Золотые волосы смерзлись и плотно прилегали к голове, укрывая несчастную длинным плащом. Флора напоминала восковую куклу, неподвижную, безмолвную, и то, что она это сделала, пытаясь избавиться от него, сдавило грудь Лахлана свинцовой тяжестью.

Он дотронулся рукой до ее влажной щеки. Господи, какая холодная! Если бы он не принял срочных мер, Флора была бы обречена.

Распустив завязки ее шерстяного плаща, Лахлан принялся расстегивать крючки и распускать шнуровку ее платья.

Услышав за спиной шум, он обернулся и увидел, что Мораг подбрасывает больше дров в огонь. Но одного только жаркого гудящего пламени было недостаточно, и горец обменялся мгновенным понимающим взглядом со своей старой нянькой. Они оба знали, что следует предпринять, но Лахлан хотел сделать это сам.

– Я могу чем-нибудь помочь? – услышал он голос Джилли – она уже вернулась с одеялами и теперь нерешительно переминалась у двери с ноги на ногу. За ее спиной Лахлан заметил Аласдэра, Аллана и еще нескольких своих людей.

– Не сейчас.

В комнату проскользнула Мэри с несколькими пледами; она положила их в изножье кровати и, вдруг поняв, что собирается сделать брат, резко отступила назад.

– Идемте, – сказала Мораг Мэри и Джилли. – Сейчас мы ничем не можем ей помочь. Лэрд сам сделает все необходимое.

– Но разве?.. – начала Джилли, однако не закончила вопроса, потому что Мораг тут же выставила ее с сестрой из комнаты и дверь за ними захлопнулась.

Проклиная свои большие неуклюжие руки, Лахлан принялся срывать с Флоры одежду, стараясь в то же время щадить ее скромность. Он понимал, что выбора у него нет, и сознавал также, что потом в лучшем случае Флора будет смущена, а в худшем придет в ярость. Возможно, ему следовало бы позволить Мораг помочь, но Флора принадлежала ему, и только ему.

Заметив амулет, скрытый под несколькими слоями одежды, Лахлан замер. Хотя какая-то его часть желала, чтобы амулет пропал на дне морском, унеся с собой проклятие, другая, лучшая, часть испытала радость за Флору. Он снял амулет с ее шеи. Наконец на Флоре осталась только сорочка; ее он снял в последнюю очередь.

Неожиданно у него перехватило дух: даже сейчас Лахлан не мог не обращать внимания на несравненную красоту обнаженного тела, которое теперь полностью было открыто его взору. В эту ночь он должен пощадить ее честь, но никто не мог запретить ему смотреть на нее обнаженную, безвольно лежащую в его постели, как можно дольше, кроме… Кроме сложившихся обстоятельств.

Сейчас перед ним стояла лишь одна задача: помочь Флоре выжить; и все же Лахлан поклялся, что, когда в следующий раз будет раздевать ее, то непременно насладится созерцанием всех ее прелестей. Подстелив вниз одно из одеял, принесенных Мэри, остальные Лахлан горой навалил на Флору сверху, а затем, стоя возле кровати, принялся срывать с себя мокрую одежду. Покончив с этим и не успев даже подумать о том, что делает, он скользнул под одеяла, лег рядом с Флорой и нежно привлек ее к себе. Только тут он почувствовал, насколько заледенело ее тело. Проклятие! Неужели она так замерзла? Это не сулило бедняжке ничего хорошего.

Взяв себя в руки, Лахлан крепко прижал Флору к себе и снова почувствовал прилив нежности. Эта нежность стала еще одним доказательством того, сколь много эта девушка значила для него.

Сейчас он отдал бы все на свете, чтобы увидеть ее одетой, с блестящими глазами и, как обычно, готовой бросить ему вызов.

«Ну же, пошевелись хоть чуть-чуть!» Лахлан крепко прижал Флору к своему телу, но она оставалась неподвижной, словно ледяной столб.

То, что Лахлан избавился от мокрой одежды, и то, что рядом пылал жаркий огонь, немедленно согрело и оживило его, однако тело Флоры, укрытое в его объятиях, никак не хотело согреваться.

«Ну давай же, черт возьми!» – молча взывал Лахлан, как будто был властен изменить столь печальную ситуацию одними словами. Ему хватило бы решимости на них обоих, но Флора, казалось, утратила всякую способность сопротивляться: она неподвижно лежала в его объятиях, а он прижимался животом к ее ягодицам, остро ощущая запах морской воды, соли и чего-то еще, до сих пор ему незнакомого. Ничто никогда не пахло так чудесно, и Лахлан уже не мог притворяться, что Флора для него по-прежнему всего лишь средство достижения поставленной цели. Лахлан больше не вспоминал о своей дьявольской сделке с Аргайлом, теперь он думал, как защитить ее.

Горец привлек Флору ближе и замер. Час шел за часом, а он все так же крепко прижимал бедняжку к себе, ожидая, когда пройдет сдавившее его грудь ощущение опасности.

Постепенно болезненные укусы холода становились не столь ощутимыми: Флора оттаивала рядом с ним, и дыхание ее становилось все ровнее.

С наступлением рассвета Флора наконец пошевелилась. Не открывая глаз, она повернулась и прижалась лицом к шее Лахлана, а руку положила ему на грудь.

Теперь эта доверчивая рука обжигала его, как раскаленное железо. У него захватило дух. И все же, выполняя свой долг, Лахлан не мог рисковать, не мог рассказать ей всю правду: ведь в этом случае он ставил под удар не свою жизнь, а жизнь брата.

Два месяца назад Лахлан обратился к Аргайлу за помощью. Стоя в огромном зале замка Инверери, он со смешанными чувствами смотрел на одного из самых могущественных и коварных людей Шотландии – Арчибальда Угрюмого Кемпбелла, графа Аргайла.

Аргайл сидел на возвышении возле камина на золоченом стуле. Под ним покоилась большая бархатная подушка, а стул очень походил на трон, и, по всей вероятности, это не было случайным совпадением.

Аргайл надменно смотрел на гостя сверху вниз, и лицо его выражало неприкрытое презрение.

– Итак, король захватил твоего брата. Чего же ты ждешь от меня?

Лахлан постарался овладеть собой.

– Полагаю, наш союз, основанный на том, что я поставляю тебе людей, включает защиту с твоей стороны в ответ на услуги, которые я оказываю тебе.

Глаза графа угрожающе блеснули.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях о нашем соглашении и моем долге. Скажи, чего ты хочешь? Чтобы я штурмом взял замок короля и освободил твоего брата?

– У тебя есть немалое влияние на короля и Тайный совет. Действия короля несправедливы. Гектор напал на мои земли, незаконно захватил мой замок. У него нет никаких прав на владение Коллом.

– Дуарт утверждает противоположное: ведь ты отказался признать его вождем.

Лахлан попытался обуздать свой гнев.

– Он не мой вождь и едва ли друг тебе!

Действительно, Аргайл и Гектор враждовали с тех пор, как Гектор женился без согласия графа, но сейчас речь шла не об этом. Аргайл бросил суровый взгляд на Лахлана, несомненно, удивленный его отказом выслуживаться и раболепствовать перед ним. Затем он переключил внимание на посланца, вошедшего в зал с письмом.

Раздраженный тем, что их разговор прервали, Лахлан стал терпеливо ждать, а Аргайл в это время просматривал письмо, и лицо его постепенно темнело от ярости.

Наконец он разразился потоком брани, обнаружив характер, совершенно не соответствующий стоической выдержке и несгибаемому упорству, благодаря которым получил прозвище Угрюмый.

Резко поднявшись, Аргайл скомкал письмо в кулаке и затем бросил его в камин.

– Эта девчонка просто чума, черт бы ее побрал!

– Милорд?

Аргайл повернулся к гостю, будто только сейчас вспомнил, что он все еще здесь. Гнев его отчасти прошел, и он снова сел.

Лахлан очень удивился, когда Аргайл вдруг сказал:

– Думаю, я смогу тебе помочь.

– Но… – Лахлан тут же напрягся, потому что тон графа ему не понравился.

Аргайл усмехнулся:

– Ты правильно все понял. В обмен на это тебе придется решить для меня небольшую проблему. – Он потянулся за хрустальным бокалом с кларетом и сделал изрядный глоток, а затем уселся поудобнее на своем троне и сложил руки перед собой.

– И что это за проблема?

– Кузина Флора Маклауд. Кажется, она решила бежать с лордом Мюрреем.

Лахлан поднял бровь. Лорд Мюррей хоть и был молод, тем не менее получил известность как яростный противник Аргайла, неудивительно, что граф так разгневался. Сама Флора была известна как богатая наследница, и больше он ничего не знал о ней.

– Ты хочешь, чтобы я помешал им?

Губы Аргайла изогнулись, что с натяжкой можно было принять за улыбку.

– Сказать по правде… – Он помолчал. – Я хочу, чтобы ты женился на ней.

Лахлан замер. Этого он уж точно не ожидал услышать. Заметив блеск в глазах Аргайла, он уже решил отказаться, но… Несмотря на то, что сейчас брак не входил в его планы, женитьбой на Флоре Маклауд вряд ли следовало пренебрегать: женившись на ней, Лахлан не только обретал союзника в лице Аргайла, но также родственника в лице Рори Маклауда и… Гектора, хоть это и звучало неправдоподобно.

Лахлан прищурился.

– У нее что, с головой не все в порядке?

Аргайл ответил смехом, похожим на лай, и чуть не поперхнулся кларетом.

– При чем тут голова? Флора красива и очень богата: ее приданое составляет две тысячи марок вдобавок к землям, которыми она владеет.

Сердце Лахлана дрогнуло. Неужели ее состояние столь огромно? Такие деньги помогли бы ему в одно мгновение поправить дела клана. И все же…

– Но почему я?

Лахлан был рядовым горским вождем, а при наличии такого приданого граф мог выбрать любого подхалима с равнин.

Аргайл задумчиво поскреб пальцами по подбородку.

– Потому что у тебя есть шанс. Ты способен произвести впечатление на эту взбалмошную девицу.

Лахлан нахмурился:

– Не понимаю. Какое значение имеет ее впечатление? Ее долг – выйти замуж за любого, кого выберет ей в мужья опекун.

Аргайл пожал плечами:

– Право выбора принадлежит ее брату, хотя Рори ни за кого не посмеет выдать ее без моего одобрения. Но все равно хорошо, что вы с ним друзья: он не станет возражать, если ты к ней посватаешься. Ты должен убедить Флору выйти за тебя, но предупреждаю – это нелегкая задача. От девчонки сплошные неприятности: мать избаловала ее и привила ей необычные представления о долге.

Неприятности? Внезапно в памяти Лахлана всплыли воспоминания о разговоре с Рори. Маклауд не скрывал, что его сестра своевольна и всегда готова к проказам и каверзам. Последнее, чего хотел бы Лахлан, – обзавестись избалованной девчонкой в качестве жены, но он помнил также, что этот брак стал бы куда большей удачей, чем он мог надеяться. Речь шла не только о деньгах, но и об укреплении союза между ним, Аргайлом и Рори.

– Я сумею убедить ее.

– Посмотрим. Сказать, что она своевольна и упряма, – значит ничего не сказать.

Лахлан усмехнулся про себя, однако не стал возражать.

– Что еще? – безразличным тоном спросил он. Граф улыбнулся, видимо, ничуть не обиженный очевидным недоверием гостя.

– Твое сотрудничество.

Ну наконец-то! Разумеется, Аргайл хотел заставить его встать под знамена короля. Возможно, он запросил слишком много после того, как король заключил брата в тюрьму, но Лахлан был достаточно практичен, чтобы понимать: он станет много сильнее, имея графа своим соратником. И хотя доверия к королю Якову не вернуть, но, возможно, от него это и не потребуется.

– Я ссорился не с королем, а с Гектором. Король сам подорвал мою веру в него. Мне потребуется не только твоя поддержка для брата, но и помощь в моей распре с Гектором из-за замка, который я хочу вернуть. Если король вступится за меня, у меня не будет причины бунтовать против него.

Брови Аргайла поползли вверх.

– Ты торгуешься, даже когда речь идет о свободе твоего брата?

– Как и ты. Ведь это твоя маленькая кузина собралась бежать к алтарю с лордом Мюрреем, не так ли?

Лахлан не хуже Аргайла владел искусством блефа: сейчас он женился бы на ком угодно, лишь бы вызволить брата.

Хмыкнув, Аргайл кивнул:

– Ладно, по рукам. Но помни: не помышляй о том, чтобы применить силу. Флора – обворожительная маленькая кокетка, и я не потерплю, чтобы ей был нанесен ущерб. Если это произойдет, на мою поддержку не рассчитывай.

– А как насчет моего брата?

– В день вашей с Флорой свадьбы я позабочусь о его освобождении.

Так была заключена эта дьявольская сделка. В то время женитьба на кузине Аргайла казалась Лахлану невысокой ценой за освобождение брата и возвращение замка, и он даже не подозревал, какую цену ему придется заплатить в дальнейшем.

Неосознанно он крепче прижал к себе Флору, и с ее уст сорвался слабый звук удовлетворения, а затем она открыла глаза.

Лахлан замер, сердце в его груди билось как бешеное. Заглянув в ее бездонные синие глубины, он убедился, что Флора еще не пришла в сознание полностью – вот почему выражение ее глаз было таким нежным и она казалась такой покорной.

Но все это было ничто в сравнении с улыбкой, появившейся на ее губах, когда она увидела его.

Томление больно сжало грудь Лахлана. Неужели когда-нибудь он сможет по-настоящему сжать ее в объятиях? Заниматься с ней любовью и, видя ее улыбку, испытывать безграничное счастье?

– Должно быть, я спала, – пробормотала Флора и закрыла глаза, снова погружаясь в сон. Ее пальцы крепко вцепились в него, а нежная щека покоилась на его груди возле изнемогающего сердца.

Лахлан не мог двинуться с места: каждый дюйм его тела был напряжен от желания. Увы, предмет желания оставался недосягаемым, несмотря на близость обнаженного тела, плотно прижатого к нему. Тем не менее Лахлан отчаянно желал еще больше приблизить ее к себе, скользнуть глубоко в нее и, медленно овладев ею, сделать ее своей.

Все следы купания в ледяной воде исчезли, и Флора неосознанно потерлась об него. Соски ее отвердели, и она провела рукой по груди Лахлана, вызывая в нем острый приступ желания.

Он обхватил руками ее ягодицы, и все его тело завибрировало, откликаясь на это искушение.

Ему хотелось дотронуться до нее везде, провести рукой по всему ее телу, исследуя каждый дюйм ее наготы, и целовать до тех пор, пока она не закричит, но он не мог на это осмелиться.

Чувство чести также удержало Лахлана от решительного шага: он не должен был пользоваться ее беззащитностью. Флора бежала от него, так как испугалась того, что чуть не произошло в его кабинете. И все же их тела были созданы друг для друга; теперь, прижимая ее к себе, Лахлан отчетливо это чувствовал.

С тихим стоном Маклейн заставил себя оторваться от ее столь соблазнительного тела: он не хотел оставаться в постели, когда Флора проснется, понимая, что его присутствие только напугает ее. Теперь, когда опасность миновала, она больше в нем не нуждалась.

Натянув свежую рубашку и завернувшись в чистый плед, Лахлан снова посмотрел на постель, стараясь впитать глазами все до мелочей. Не в силах остановиться, он наклонился и нежно поцеловал Флору в губы.

– Отдыхай, моя радость. – Прошептав эти слова, Лахлан повернулся и, осторожно ступая, покинул комнату.

Бледный свет утра просочился в окно и разбудил Флору. Открыв глаза, она почувствовала окружавшее ее мягкое тепло, словно это было покрывало, сотканное из солнечного света. И еще этот теплый нежный аромат… Что это? Мирт?

Возможно, но и что-то еще, смутно знакомое.

У Флоры вдруг возникло ощущение, что она находится одновременно и в знакомом, и в незнакомом месте. Вытянув руки над головой и почувствовав боль в мышцах спины и плеч, Флора подняла голову, чтобы оглядеться. Прошла минута, прежде чем она поняла, что находится не в своей спальне: постель была больше, чем у нее, а возле камина стояло объемистое кресло. Продолжая осматриваться, Флора обнаружила грубую громоздкую мебель, а в дополнение к большому резному сундуку возле кровати еще и закрытую нишу для хранения одежды. Окно было намного уже ее окна, и это наводило на мысль о том, что комната расположена этажом ниже.

Почему она спит не в своей комнате, и почему ее так сильно мучит жажда? Губы потрескались, во рту пересохло.

Флора провела рукой по обнаженному плечу, и кожа показалась ей шероховатой…

Тотчас же ей стали ясны две вещи: она не утонула и лежит в постели Лахлана совершенно нагая. Вместе эти открытия повергли ее в панику.

Скрип отворяющейся двери не ободрил Флору, и, когда она увидела, кто вошел, бушевавшие в ней сомнения еще больше усугубились.

– Вижу, ты проснулась, – ворчливо сказала женщина. – Я принесла тебе похлебку.

Флора испытала отчаянное желание спрятаться под покрывалом либо ответить как должно, но что можно ответить любовнице человека, в постели которого она проснулась?

– Благодарю, – вот все что она смогла придумать. Прочтя вопрос в глазах Флоры женщина пояснила:

– Лэрд попросил меня присмотреть за тобой.

– Ты целительница?

– Кое-что понимаю в травах.

«Не говоря об остальном», – добавила Флора мысленно.

Склонившись над пострадавшей, женщина принялась осматривать ее. Все это казалось Флоре очень странным.

В. конце концов любопытство пересилило, и она спросила:

– Как тебя зовут?

– Мое имя Шинейд. – Женщина начала осторожно приподнимать пледы, которыми была укрыта Флора, но та крепко удерживала их; щеки ее пылали от смущения.

– Не надо, со мной все в порядке.

Целительница пожала плечами:

– У тебя нет ничего, что бы мне не приходилось видеть прежде. Ты чуть не утонула, а потом едва не замерзла насмерть, и это вряд ли прошло без последствий.

Флора вспыхнула.

– Ты не понимаешь, – сказала она, понизив голос. – На мне нет одежды. Никакой.

– Естественно. Ты чуть не умерла от переохлаждения. – Глядя в озадаченное лицо Флоры, женщина пояснила: – Чтобы быстро согреться, рядом с тобой должно оказаться другое живое и теплое тело. Это был единственный способ.

Брови Флоры сошлись над переносицей.

– Не понимаю…

И тут же глаза ее округлились. Господи, так это был он! Горец посмел воспользоваться ее бедственным состоянием!

Казалось, Шинейд прочитала ее мысли.

– Лэрд спас тебе жизнь, и ты должна испытывать к нему благодарность, а не волноваться по поводу того, что он оскорбил твою девическую скромность.

Флора молчала. Шинейд права: не ей укорять того, кто сам рисковал ради нее своей жизнью.

– Ты, вероятно, считаешь меня неблагодарной? – Девушка вздохнула. – Видишь ли, я мало что помню из случившегося.

Поняв, что Флора говорит правду, Шинейд проворчала:

– Уверена, лэрд ответит на твои вопросы, когда ты почувствуешь себя лучше.

Флора сглотнула. Лэрд! Но что ей делать и что говорить, когда она с ним встретится? Как она посмотрит ему в глаза, зная, что здесь недавно произошло?

Внезапно к ней начали возвращаться смутные воспоминания, и смятение Флоры усилилось. Образы, прежде казавшиеся ей зыбкими снами, оказались реальностью. Она в кольце больших и сильных рук, ее щека прижимается к теплой мужеской груди…

На этот раз Флора не стала противиться, когда женщина возобновила попытку осмотреть ее, и даже подвигала пальцами рук и ног, хотя это казалось ей глупым.

Наконец Шинейд покончила с осмотром и дала ей сорочку, а затем объявила, что пациентка на удивление здорова.

Тонкая льняная ткань принесла Флоре немалое облегчение.

– Я пришлю тебе отвар, а потом ты будешь отдыхать, – не терпящим возражений тоном произнесла Шинейд.

– Благодарю. – На этот раз Флора была удивлена и тронута добротой женщины.

Шинейд направилась к двери, но вдруг остановилась и с сочувствием посмотрела на Флору.

– Тебе нечего стыдиться. Лэрд только согрел тебя своим телом.

– Знаю.

Флора уже сама поняла это. Лахлан Маклейн оказался настолько порядочен, что не воспользовался ее слабостью и лишь отдал ей часть своего тепла.

Шинейд все еще стояла у двери.

– Так теперь ты выйдешь за него?

Флора в ужасе отпрянула.

– Нет! – Она тут же постаралась смягчить резкость своего отказа: – Я вообще не собираюсь замуж.

Шинейд пожала плечами и сделала это с таким видом, будто считала, что ни одна женщина в здравом уме не отказала бы Лахлану Маклейну.

– Даже после того, что случилось?

Флора энергично тряхнула головой:

– Это был особый случай, и он ничего не меняет.

– Но он хочет тебя.

– Он да, я нет.

– Не думаю, что все так просто. – Взгляд Шинейд загадочно вспыхнул.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты очень красива, но у лэрда было немало красивых женщин. Думаю, здесь есть другая причина.

Сначала Флоре показалось, что Шинейд жалеет ее, но теперь ей стало ясно, что у целительницы имеются другие основания для сомнений.

– Зачем ты говоришь мне все это?

Шинейд пожала плечами.

– Лэрд хочет тебя, но не будет ждать вечно: это очень пылкий мужчина.

Убежденность в ее голосе отозвалась болью в сердце Флоры.

– Когда ему надоест гоняться за тем, чего он не сможет получить, наступит моя очередь, и я непременно дождусь этого момента.

После того как Шинейд ушла, ее голос еще долго звучал в ушах Флоры, заставляя болезненно сжиматься сердце.