Текст книги "История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней"

Таким образом, главной целью путешествия императрицы было вовлечение Иосифа в «греческий» проект – Екатерина хотела произвести впечатление крепнущей силой России, особенно ее военно-морского флота. Козырной картой в этой игре предназначалось стать Севастополю и его новому флоту. Предыдущие войны показали, что Россия может одержать победу над Турцией в сухопутном или морском сражении, но ее сил недостаточно, чтобы завоевать европейские владения Османской империи и захватить Стамбул/Константинополь и проливы – именно эта цель оставалась главной для России в Первой мировой войне[210]210
  Sean McMeekin, The Russian Origins of the First World War. Cambridge, Massachusetts and London: Harvard University Press, 2013.


[Закрыть]. В конце XVIII в., как и весь XIX и начало XX, Россия нуждалась в сильных союзниках, чтобы сломить сопротивление турок. Если бы Австрия и Россия объединили силы против общего исторического врага, то карту Европы можно было бы перекроить – в пользу обеих стран. Манящая картина новой Византии оставалась в центре дерзкого замысла Екатерины и Потемкина. Но для его реализации требовалась активная и постоянная поддержка Иосифа II Австрийского.

На следующий день два монарха совершили совместную поездку в недавно основанный город Екатеринослав. Грандиозные планы Потемкина предполагали, что это будет новая столица Новороссии, с величественным дворцом, университетом, судами, музыкальной академией, ботаническим садом и текстильными фабриками[211]211
  Durant. P. 100.


[Закрыть]. Екатерина и Иосиф заложили первый камень Преображенского собора, проект которого напоминал собор Св. Петра в Риме; университет в городе был основан только в 1918 г. 28 мая Екатерина и Иосиф посетили с инспекцией заново укрепленный город и порт Херсон, также основанный Потемкиным. Здесь, на днепровской верфи, они присутствовали при спуске на воду трех военных кораблей, в том числе 66-пушечного и 80-пушечного линейных кораблей – последний получил имя «Св. Иосиф»[212]212
  Massie. Catherine the Great. P. 499.


[Закрыть]. Вероятно, этот символический жест дружбы не остался не замеченным австрийским императором и другими гостями.

Прибыв в Крым, Екатерина поселилась в бывшем ханском дворце в Бахчисарае, который по ее распоряжению бережно отреставрировал шотландский архитектор Чарльз Кэмерон. Обновив «внутренние дворики и тайные сады, окруженные высокими стенами и живыми изгородями из мирта», он заново украсил «коврами и искусными гобеленами прохладные просторные комнаты с облицованными яркой плиткой стенами»[213]213
  Ibid. P. 500–501.


[Закрыть]. Но больше всего поражали воображение мраморные фонтаны в центре каждой комнаты; самым красивым из них был «фонтан слез», который и в наши дни привлекает тысячи посетителей и который вдохновил Пушкина на создание его знаменитой поэмы «Бахчисарайский фонтан» (1823)[214]214
   Поэма рассказывает о высокой драме жизни и смерти в ханском гареме.


[Закрыть]. Именно здесь, в древнем татарском городе, в восточной атмосфере дворца и его ближайшего окружения с высокими минаретами, оживленными базарами и закутанными в чадру женщинами, Екатерина сочинила для своего фаворита стихотворение, отражавшее ее восприятие Крыма:

 
Лежала я вечор в беседке ханской
В средине басурман и веры мусульманской.
Против беседки той построена мечеть,
Куда всяк день иман народ влечет.
Я думала заснуть, и лишь закрылись очи,
Как, уши он заткнув, взревел изо всей мочи…
О Божьи чудеса! из предков кто моих
Спокойно почивал от орд и ханов их?
А мне мешает спать среди Бахчисарая
Табашный дым и крик; но, впрочем, место рая;
Иль не помнит кто нашествий их на Русь,
Как разоряли все, как наводили трус?
Хвалю тебя, мой друг, занявши здешний край,
Ты бдением своим все вяще укрепляй[215]215
  D. Smith. P. 178–179: Екатерина «показала посвященное Потемкину стихотворение Храповицкому, своему секретарю, который подправил (и, возможно, переписал) его».


[Закрыть].
 

К этому времени многие иностранные гости уже сгорали от нетерпения, желая увидеть новый российский флот. На протяжении всего путешествия их не оставляли сомнения, существует ли он. Потемкин искусно играл на растущем скептицизме гостей, отказываясь сообщить какие-либо подробности о числе кораблей и их силе – по мере продвижения на юг неопределенность росла. После отбытия из Киева Потемкин уже продемонстрировал свою склонность к театральности. Теперь пришла пора нанести решающий удар. 2 июня 1787 г., когда императорская процессия достигла северной части Севастопольской бухты, он преподнес своему монарху и высоким гостям особенный сюрприз[216]216
   Точное место остается предметом споров. Некоторые источники указывают на Инкерман на восточной оконечности Севастопольского залива. Барон де Сегюр действительно сообщает, что императорский кортеж прибыл в Инкерман, но также называет это место Ахтиар – вероятно, «Инкерман» он использует в качестве общего названия. Следует отметить, что последний верстовой столб в память о путешествии Екатерины II стоит на северной стороне Севастополя напротив исторического центра города, и поэтому скорее всего место театрального представления Потемкина находится недалеко от памятника 2-й гвардейской армии, увековечивающего ее роль в освобождении Крыма и Севастополя в апреле – мае 1944 г. Такого же мнения придерживался местный историк В. С. Усольцев, изучивший несколько возможных мест.


[Закрыть]. На скрытой от глаз террасе, под которой раскинулся скалистый берег моря, Потемкин установил шатер для завтрака. Вот как описывает это зрелище де Сегюр:

«Между тем как их величества сидели за столом, при звуках прекрасной музыки, внезапно отворились двери большого балкона, и взорам вашим представилось величественное зрелище; между двумя рядами татарских всадников мы увидели залив… посреди этого залива, в виду царской столовой, выстроился в боевом порядке грозный флот, построенный, вооруженный и совершенно снаряженный в два года. Государыню приветствовали залпом из пушек, и грохот их, казалось, возвещал Понту Евксинскому о присутствии его владычицы…»[217]217
  Ségur. P. 66–67.


[Закрыть]

Несколько преувеличивая, французский аристократ предположил, что флот Екатерины способен за тридцать часов достичь Стамбула и поднять флаги над его стенами. Линейные корабли в бухте были настоящими: все сомнения удивленных иностранных гостей мгновенно улетучились. Де Сегюр опускает эту подробность, но очень важно отметить, что – по рассказам других очевидцев – в момент наивысшего триумфа Екатерины всем поднесли шампанское, и императрица с гордостью произнесла тост: «Выпьем за Черноморский флот России»[218]218
  Добрый, Борисова. С. 17. Существует множество других описаний этой знаменитой сцены. Одна из самых лучших – Massie. Catherine the Great. P. 501.


[Закрыть]. Затем Екатерина спустилась к берегу, пересела на лодку и отправилась инспектировать свой новый флот. Ее главный гость и союзник император Иосиф II Австрийский заявил, что это «красивейший порт, какой я когда-либо видел». Глядя на российские корабли, стоящие на якоре в гавани, он сказал, что нужно быть здесь, чтобы поверить своим глазам[219]219
  Massie. Catherine the Great. P. 499.


[Закрыть]. Сегюр оставил нам красочное описание нового города в тот памятный день:

«Екатерина… дивилась глубине и ширине залива, вырытого природою, будто с намерением устроить здесь прекраснейшую пристань в мире. Проехав залив, мы пристали к подножию горы, на которой полукружием возвышался Севастополь, построенный Екатериною. Несколько зданий для складов товаров, адмиралтейство, городские укрепления, 400 домов, толпы рабочих, сильный гарнизон, госпиталь, верфи, пристани торговая и карантинная, все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможность воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей…»[220]220
  Ségur. P. 67.


[Закрыть]

Севастополь быстро развивался, и его значение росло. Деятельность Маккензи, начиная с 1783 г., первые этапы плана Корсакова 1786 г. и неусыпное внимание Потемкина – всё это в 1787 г. позволило произвести на гостей императрицы нужное впечатление. Большим достижением стало завершение в этом же году строительства величественной каменной пристани на месте старой, деревянной; ее назвали Екатерининской. Другие сооружения, не столь впечатляющие, были также настоятельно необходимы. Например, в 1784 г. началось строительство водопровода, поскольку вскоре обнаружилось, что местные колодцы не способны обеспечить водой растущее число жителей, большинство которых в первые годы существования города составляли солдаты и моряки. Естественно, поисками нового источника воды занялись по приказу Потемкина. Подходящий источник был найден в восьми километрах от Севастополя, у дачи капитана Е. И. Сарандинаки, и оттуда в город проложили первую трубу водопровода. Сооружение полноценного водопровода закончилось только в 1820-х гг., а еще через десять лет ее дополнил акведук для новых доков[221]221
  Ванеев. Справочник. С. 10–12.


[Закрыть].

Будущее города зависело, в первую очередь, от присутствия Черноморского флота. Эти символические отношения оказались долговечными. Императорский указ от 12 августа 1785 г. (ст. ст.) утвердил штаты адмиралтейства и флота в Севастополе. Важная роль российского флота в Крыму отражается статистикой: на кораблях, базирующихся в Севастополе и Керчи, и на берегу предполагалось иметь флотские команды численностью 9584 человека (большинство в Севастополе), тогда как в Херсоне и Николаеве – лишь 4104 человека. Таким образом, сосредоточение основного состава флота в Севастополе имело большое значение для благополучия и развития города[222]222
  Там же.


[Закрыть]. Более того, не забыли и торговлю. Указом от 22 февраля 1784 г. (ст. ст.) Екатерина объявила Севастополь открытым для торговли портом, и вскоре сюда пришли первые торговые суда из Керчи, Таганрога, Херсона и Николаева. За три месяца в севастопольской гавани побывали не менее 20 иностранных судов[223]223
  Там же. С. 9.


[Закрыть]. Основание города стало одним из главных достижений правления Екатерины: флот, базировавший на рейде Севастополя и в соседних бухтах, на протяжении более двух столетий служил впечатляющим символом военно-морской мощи России на Черном море и за его пределами. И остается им сегодня.

РАСТУЩЕЕ ЗНАЧЕНИЕ СЕВАСТОПОЛЯ И ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА

В Севастополе триумфальное путешествие Екатерины завершилось, успешно разрекламировав дома и за границей масштаб недавних приобретений России и реальность ее нового Черноморского флота, однако все стратегические цели императрицы достигнуты не были. В краткосрочном плане это событие серьезно ударило по отношениям с Турцией. Пышный, провокационный визит Екатерины в Крым в мае 1787 г. и демонстрация возможностей нового флота в Севастополе до такой степени встревожили Османскую империю, что через три месяца, 13 августа, Высокая Порта объявила войну России. Такие последствия явно стали неожиданностью для Екатерины – Турция не испугалась ее демонстрации силы, и Россия на первых порах оказалась в невыгодном положении. Страна не была готова к такому внезапному конфликту с Турцией. Потемкин рассчитывал на несколько лет подготовки, но в действительности Россия оказалась их лишена. Таков неумолимый закон непредвиденных последствий. В письме Потемкину, датированном 24 августа 1787 г. (ст. ст.), Екатерина спрашивала: «Но что же делать, естьли пузырь лопнул прежде времяни… Естьли войну турки объявили, то, чаю, флот в Очакове оставили, чтоб построенных кораблей в Херсоне не пропускать в Севастополь»[224]224
  Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791), письмо 782.


[Закрыть]. Таким образом, несмотря на все недавние триумфы, Екатерина и Потемкин не сумели проявить достаточную политическую прозорливость. Россию застали врасплох – ни предупреждения по дипломатическим каналам, ни сообщений о военных приготовлениях. Эта неудача отражала серьезные институциональные дефекты русской разведки, которая не понимала своего давнего противника (Турцию). Его изучением предстояло заняться будущим руководителям государства в Санкт-Петербурге (а впоследствии в Москве).

В разворачивающемся конфликте с Османской империей Екатерина взяла на себя политическое руководство военной стратегией Потемкина, но не пыталась контролировать каждый его шаг. Она часто предлагала ему советы, а иногда подбадривала или предостерегала его. В письмах Екатерина интересовалась не только состоянием дел в Севастополе, но и здоровьем князя (а также заболеваемостью в армии и на флоте), поскольку в 1783 г. в Крыму у Потемкина случился приступ малярии. Например, вскоре после начала войны она писала:

«Надеюсь на твое горячее попечение, что Севастопольскую гавань и флот сохранишь невредимо, чрез зиму флот в гавани всегда в опасности. Правда, что Севастополь не Чесма. Признаюсь, что меня одно только страшит, то есть язва. Для самого Бога я тебя прошу – возьми в свои три губернии, в Армии и во флоте всевозможные меры заблаговремянно, чтоб зло сие паки к нам не вкралось слабостию. Я знаю, что и в самом Царе Граде язвы теперь не слыхать, но как оне у них никогда не пресекается, то войски оныя с собою развозят. Пришли ко мне (и то для меня единой) план, как ты думаешь войну вести, чтоб я знала и потому могла размерить по твоему же мнению тебя»[225]225
  Там же.


[Закрыть].

Пять дней спустя Екатерина снова написала Потемкину, подчеркивая: «…не пропущу ни единого случая подать помощи везде тут, где оная от меня потребна будет». Но не преминула прибавить: «…всячески тебя прошу и впредь с тою же доверенностию ко мне отписать о настоящем положении дел. Я знаю, что в трудных и опасных случаях унывать не должно, и пребываю как и всегда к тебе дружно и доброжелательна»[226]226
  Там же, письмо 784.


[Закрыть]. Но вскоре их отношения подверглись суровому испытанию. 24 сентября (ст. ст.) чрезвычайно встревоженный Потемкин заявил:

«Матушка Государыня, я стал несчастлив. При всех мерах возможных, мною предприемлемых, все идет навыворот. Флот севастопольский разбит бурею; остаток его в Севастополе – все малые и ненадежные суда, и лучше сказать, неупотребительные. Корабли и большие фрегаты пропали. Бог бьет, а не Турки. Я при моей болезни поражен до крайности, нет ни ума, ни духу. Я просил о поручении начальства другому»[227]227
  Там же, письмо 793.


[Закрыть].

К счастью для России, буря изрядно потрепала флот, но не уничтожила его. Однако во втором своем письме, отправленном в тот же день, Потемкин, не знавший об истинном положении дел и впавший в отчаяние, даже предложил Екатерине оставить Севастополь и весь Крымский полуостров. Императрица ответила отповедью:

«В прошедшие времяна мы занимали Крым, чтоб укратить оборону, а теперь Крым в наших руках. Как флот вычинится, то надеюсь, что сия идея совсем исчезнет и что она представлялась лишь только тогда, когда ты думал, что флота нету. Но естьли хочешь, я тебе дюжинку фрегат велю построить на Дону. Вить и Севастопольский флот ими же пользуется и ныне»[228]228
  Там же, письмо 800.


[Закрыть].

Таков был ответ на проблему военного характера. Что касается личных отношений с князем, то Екатерина пожурила его: «Что вы нетерпеливы, как пятилетнее дитя, тогда как дела, вам порученные в эту минуту, требуют невозмутимого терпения. Прощайте, мой друг»[229]229
  Там же. В письме эта фраза написана по-французски: Que Vous etes impatient comme un enfant de cinq ans, tandis que les affaires dont Vous etes charge en ce moment demandent une patience. Adieu, mon Ami.


[Закрыть].

Получив заслуженный выговор, Потемкин вскоре взял себя в руки. Первоочередной задачей кампании был захват турецкой крепости Очаков, чтобы не дать вражеской армии блокировать устье Днепра. Оперативное управление и ресурсы находились в руках Потемкина, а боевыми действиями руководил Суворов. В декабре 1788 г. после череды мужественных, но сопровождавшихся большими потерями атак турецкая крепость наконец пала. Это была тяжелая, шестимесячная осада, но взятие Очакова устранило последнюю турецкую угрозу проходу российских торговых и военных кораблей в Черное море. Тем временем Черноморский флот под умелым командованием адмирала Ф. Ф. Ушакова – русского Нельсона – одержал ряд блестящих побед над более слабым турецким противником. В сражениях у острова Фидониси (1788), в Керченском проливе и у мыса Тендра (оба 1790), а также у мыса Калиакрия (1791) была продемонстрирована растущая мощь российского флота.

Во время войны с Турцией помощь России, как и обещал Иосиф II, оказала Австрия. Это было очень кстати, поскольку у России не хватало ресурсов одновременно воевать на два фронта – против внешнего врага и восстания внутри страны. На западе империи польские националисты попытались воспользоваться тем, что все силы государства сосредоточены на юге, и уменьшить влияние России на польские дела. К несчастью для поляков, результат получился противоположный – после второго раздела Польши в 1793 г. Россия и Пруссия аннексировали исконно польские земли. В результате третьего раздела в 1795 г. независимое польское государство перестало существовать – его остатки разделили Пруссия, Россия и Австрия. Швеция также – довольно цинично – объявила войну России, но военные действия на севере не принесли успеха ни одной из сторон. Константинополь и проливы захватить не удалось (отчасти оттого, что Австрия заключила мир с Портой раньше союзника), но из войны с Турцией Россия вышла значительно сильнее, унизив Османскую империю и на суше, и на море. По Ясскому мирному договору 1792 г. Россия упрочила свои позиции в Черноморском регионе. Османская империя наконец признала присоединение Крыма к России, что было очень важно для развития Севастополя и Черноморского флота. «Освобождение» Константинополя так и осталось далекой мечтой, но возможности флота продолжали расти, пока длился короткий период мира до следующей войны с Турцией, начавшейся в 1806 г.

Порт Севастополя стал логистической и учебной базой, обеспечившей успехи Ушакова. Благодаря своему расположению крепость в Крыму стала центром – или движущей силой – растущей военно-морской мощи России, которая, если позволяла погода, распространялась на все Черное море. Таким образом, Севастополь превратился в стратегический центр притяжения на юге страны, настоящий бриллиант в имперской короне. Вот почему его разрушение было главной целью Франции и Британии во время Крымской войны.

В 1795 г. Севастополь посетила англичанка Мария Гатри. Ее наблюдения, содержащиеся в письмах к мужу, который служил в Санкт-Петербурге, примечательны как географическими подробностями, так и анализом, которым российский флот мог бы гордиться, если бы не беспокоился по поводу раскрытия важной информации. «Эвксинский Портсмут, – отмечала она, – один из лучших и самых безопасных портов в мире, а его размеры позволяют вместить все флоты, которые Россия имеет на Балтике, Белом море, Каспии и Эвксине»[230]230
  Maria Guthrie. P. 90.


[Закрыть]. Затем она описала сам Севастополь:

«Новый город расположен в форме амфитеатра по одну сторону холма, который разделяет две превосходные гавани, одна из которых служит портом, другая карантином; такая предосторожность крайне необходима против чумы, пока открыто прямое сообщение с Константинополем. Старые татарские дома здесь, как и везде на полуострове, маленькие и плохо построенные, но вдоль причала мы обнаружили несколько новых зданий, построенные с гораздо большим вкусом – естественное следствие того, что здесь стоит большой Эвксинский флот и, разумеется, находится резиденция командующего и других морских офицеров…»[231]231
  Ibid. P. 93–94.


[Закрыть]

Обращаясь к разумному объяснению причин основания Севастополя, она приходит к выводу, что «флот больших кораблей, стоящих в этом порту… составляет военно-морскую мощь Эвксина; по результатам последней войны мы видим, что он вполне способен уничтожить флот турок, который, хотя имеет сильные корабли, слаб в искусстве ведения боя». Более того, по ее оценке:

«Российский флот… сможет возвыситься и даже диктовать законы Эвксину, когда его формирование будет закончено, что означает 15 линейных кораблей и 20 фрегатов, помимо необходимого дополнения в виде малых военных кораблей в помощь им; даже та сила, которую мы здесь увидели, чрезвычайно влиятельна для такого моря – три линейных корабля с 80–90 пушками, шесть с 70–76, один с 54, одиннадцать с 40–48»[232]232
  Ibid. P. 94.


[Закрыть].

Так Черноморский флот стал важным инструментом российской мощи. И оставался им на протяжении двух столетий и даже больше. У Севастополя появились мощные оборонительные сооружения. Город не забыл отдать дань памяти своему герою Федору Федоровичу Ушакову: одна из главных площадей в центре Севастополя до сих пор носит его славное имя.

Через двадцать лет после своего основания Севастополь превратился в настоящий город. Например, де Рейи так описывает его уже оформившуюся структуру:

«В Севастополе есть две основные параллельные улицы. Они пересекаются несколькими второстепенными, делящими город на кварталы. Напротив Графской пристани находится дом адмирала Мекензи… Далее следуют адмиралтейство и дома для морских офицеров. Чуть выше идут дома местных жителей, рынок, греческая церковь, матросские казармы и разного рода складские помещения… В это пространство не входят сухопутные казармы, выстроенные в верхней части города, а также матросские, о которых мы уже говорили ранее. Флотские склады расположены на месте бывшей татарской деревни Ахтияр в северной части порта…»[233]233
  De Reuilly. P. 70.


[Закрыть]

Но за бурное развитие приходилось платить. Крым в целом и особенно окрестности Севастополя в прошлом были покрыты густыми лесами. В результате масштабной вырубки леса дерева стало не хватать. Де Рейи критически заметил, что «русские, похоже, желают превзойти татар в искусстве разорения… [Хотя] горы, которые окружают Севастополь, поросли молодыми деревьями, [они] были выкорчеваны моряками и солдатами»[234]234
  Ibid. P. 69.


[Закрыть]. Причина достаточно проста: дерево использовали в качестве топлива, чтобы готовить пищу и согреваться. В конце концов в России поняли, что такое уничтожение природных ресурсов больше продолжаться не может. Царь Александр I спросил одного французского дипломата, что тот «думает о Крыме», на что француз ответил: «Сир, природа сделала для него все, что только могла». Ответ императора говорит сам за себя: «Вы правы, но мы не сделали ничего, чтобы помочь природе»[235]235
  Ibid.


[Закрыть]. На протяжении всей своей истории Севастополь пережил много рукотворных изменений местности, и не в последнюю очередь благодаря развитию военно-морской инфраструктуры, но окружающие город земли сформировались последовавшими боями.