Текст книги "Модная народная"

Глава 12
Певица, актриса, прораб

Желание создать собственный театр возникло у меня еще в раннем детстве, когда я, сидя дома под печкой, играла в куклы. Благодаря этому я и училась довольно неплохо, потому что у каждой куклы была своя роль – кто-то учитель, кто-то ученик. Я разыгрывала сценки на тему школьных уроков. Сама от имени кукол-учителей задавала какие-то вопросы, сама за кукол-учеников на них отвечала. Конечно, повзрослев, когда уже стали появляться мальчики, я забросила эти игры. Но мечта создать настоящий театр продолжала во мне жить.

Воплотить детскую мечту я решила, когда ансамблю «Русская песня» исполнилось шесть лет. Репертуар коллектива стремительно расширялся. Я сама писала сценарии для всех выступлений, сочиняла сценки на исторические и бытовые темы, потому что знала наверняка – русскую песню можно не только петь, но и играть.

В то время мы очень активно работали в Знаменском соборе, расположенном в Москве на улице Варварка. На Варварке находится много маленьких церквушек. Помещение одной из них напоминало концертную площадку, или, правильнее сказать, капеллу – небольшая сцена, как ступенька, на которой можно выступать. Там проходили камерные вечера классической музыки – выступали квартеты, дуэты. Однажды пригласили выступить и нас.

Наши концерты в Знаменском соборе проходили ежемесячно. Зрители были, как приглашенные гости. И, как это принято в домах, мы всегда выносили какое-то угощение: то блины пекли, то выставляли медовуху, а то готовили яичницу-глазунью и играли весенний обряд «Завивание березы». Еще один спектакль назывался «Русская свадебка». В него входили песни разных областей России. Оживали старые обряды: сватовство, на вечерках, в доме жениха. Премьера состоялась во время Олимпиады-80.

Ансамблем было сделано пять больших программ: «Обрядовая лирика», «Произведения русских и советских композиторов», «Песни разных областей России», «Трудовые песни», «Песни Юга России». Там же, в Знаменском соборе, прошли премьеры спектаклей-обрядов «Масленица», «Колядки», «Свадьба». Одна из последних работ ансамбля – обряд «Опахивание». Это один из древнейших русских обрядов, частично использованный Мусоргским в опере «Хованщина» и описанный Буниным в повести «Деревня». Мы постарались передать сказочную таинственность, мистический трепет перед силами природы. С наступлением ночи женщины шли опахивать деревню, чтобы изгнать все плохое. На сцене были показаны ритуальные танцы, пение, заговоры, заклинания.

Однажды в «Русскую песню» пришло письмо из деревни Редкино Калининской области от фольклорного ансамбля «Тверской родник». Участницы ансамбля, старые русские крестьянки, писали о том, что хотят передать нам свои песни, танцы, обряды. Мы оперативно собрались и рванули в Калининскую область. В деревне нас встретили по всем русским обычаям. Там и был показан обряд «Опахивание».

Словом, репертуар разрастался, одна программа следовала за другой. Мне уже тогда захотелось, чтобы был театр. Я все время выдумывала какие-то режиссерские ходы. Например, такой. Стоят наши артисты, одетые в рубища. Входят гости. Их приветствуют, поют что-то величальное. Дальше проходят они к самовару, попьют чайку, на лавках посидят, меж собой поговорят. А затем переместятся в маленький зал и рассядутся на таких же лавках. Внезапно погаснет одна-единственная люстра, а по стенам в тот же момент загорится мерцающий свет. И по ходу всего этого действия звучит наша русская песня.

Чтобы понять, что такое театр, я очень много копалась в специальной литературе, сидела в библиотеках, стремилась побольше узнать о фольклоре. Совершенно неожиданно для меня на первый план вышла драматургия песни. Из любой песни, подумалось мне, можно сделать маленький спектакль. Но ведь этому необходимо где-то учиться! И я решила поступать в ГИТИС на факультет режиссеров эстрады и массовых представлений, который совсем недавно открылся. Да мало того, что режиссерский, я прихватила еще экономический факультет, чтобы, будучи руководителем, знать свое хозяйство и уметь грамотно планировать работу.

Сказать, что было тяжело – это ничего не сказать, ведь в то время я бесконечно гастролировала и выступала. Времени на посещение занятий катастрофически не хватало. Но мне везло. Руководителем моего курса был Иоаким Георгиевич Шароев, служивший главным режиссером в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Это был потрясающий человек, профессионал и большой авторитет. Достаточно сказать, что именно Иоакимом Георгиевичем была осуществлена постановка церемонии закрытия Олимпиады-80, а также церемония открытия молодежного фестиваля в Индии. Работал он безумно интересно. На каждый спектакль Шароева народ просто ломился, потому что Иоаким Георгиевич, владея эстрадными приемами, виртуозно пользовался ими во время работы над оперными спектаклями.

Я старалась присутствовать в театре на всех его репетициях. Приходила и пряталась за кулисами. По привычке опаздывала на пару минут, как на хоровые занятия в институте. Но здесь это не проходило – Шароев чихвостил меня за опоздания и в хвост, и в гриву.

– Пришла звезда! – кричал он. – Не можешь на две минуты раньше прийти? Иди-ка сюда, в зал.

Иоаким Георгиевич усаживал меня рядом с собой и говорил:

– Сиди и слушай. Следи за каждым моим словом.

Я все время находилась рядом с ним, посещала все репетиции и спектакли, училась, впитывала его грандиозные знания, как губка, ловила на лету каждое слово.

Поскольку мне приходилось мотаться по городам и весям, часто задания по учебе я выполняла в авральном режиме – где-то на гастролях, где-то даже по телефонному звонку. Звонила и дистанционно сдавала зачет. Приходилось поддерживать контакты со всеми преподавателями. Учеба, как мельница, крутила меня без остановки.

После того, как распался Советский Союз, а с ним и Москонцерт, наш ансамбль оказался в свободном плавании. Когда раскололся базис, на котором все держалось, было очень непросто удержать на плаву эту творческую единицу, именуемую ансамблем «Русская песня». Я занялась хозрасчетом, понятия не имея, что это такое, и на каждом шагу совершала ошибки. У меня потом спрашивали:

– Надька, как тебя никто за одно место не прихватил?

Наверное, меня Боженька вел. Да и стране по большому счету не до меня было – вокруг разруха, все растаскивают, что плохо лежит. А моей задачей было сохранить то, что я создала, потому что коллективу к тому времени исполнилось уже пятнадцать лет.

Когда развалился Москонцерт, мы остались без крыши над головой. По счастью, нас под свое крыло взял Дом офицеров. Выделили нам большую комнату для репетиций, а к ней еще маленький уголок прилагался для хранения музыкальных инструментов – балалаек, баянов, гуслей. В том же Доме офицеров базировались со своими коллективами Лева Лещенко и Володя Винокур. Генеральные прогоны выступлений «Русской песни» проходили в огромном фойе с колоннами, а первыми зрителями были солдаты, служившие при Доме офицеров.

И все-таки мысль о национальном театре, в котором двери будут открыты для всех существующих в России культур, не покидала меня. Понятно, что нужно было идти на поклон к чиновникам и просить помещение под театр. Мэром тогда уже был Юрий Михайлович Лужков, а строительством ведал Владимир Иосифович Ресин. Я записалась на прием к Ресину, рассказала о своей идее и получила предложение занять бывший кинотеатр «Встреча», расположенный на Садовом кольце.

Счастью моему не было предела. Однако радоваться было рано. Здание оказалось захвачено вооруженной бандитской группировкой, представители которой категорически отказывались покидать насиженное место. Пришлось вызывать бригаду ОМОНа.

Наряд омоновцев ворвался в здание в полной выкладке – с автоматами и в масках. Я из-за угла наблюдала за происходящим, и только когда из кинотеатра выдворили всех бандитов, позволила себе войти внутрь. Вошла и ахнула при виде царящего там запустения. «Как же мы в этой кромешной темноте репетировать будем?» – судорожно соображала я, оглядывая темно-бордовые стены, которые навевали тоску и тревогу. Это были руины, на месте которых я должна была создать театр русской песни.

Денег ни у кого не было, поэтому ремонт начали делать собственными силами. На первых порах решили покрасить стены белой краской, побелить потолки, вывезти мусор, вымыть роскошные люстры из чешского стекла, убрать кресла, освободив таким образом пол, который, как во всех кинотеатрах, был под наклоном. В общем, дружно занялись благоустройством нашего нового дома. А я параллельно бросилась на поиски инвестора.

Первым потенциальным спонсором стал руководитель огромного мукомольного комбината. Прекрасно осознавая, что мука приносит колоссальные деньги, я подошла к этому человеку, представилась и попросила помощи. Он внимательно выслушал меня и моментально согласился:

– Помогу!

Я радостно сообщила своему директору, что нашла спонсора и скоро будут деньги. И действительно, через какое-то время средства были перечислены на счет. Но когда я увидела, что это за сумма, даже растерялась. Не знала, как реагировать – то ли смеяться, то ли плакать. Сумма спонсорского вклада составила пять тысяч рублей.

И все же я приняла это как почин! На пожертвование мукомольного магната мы приобрели две банки краски и кисти. А ведра свои принесли. Словом, работа пошла!

Средств катастрофически не хватало, но с миру по нитке насобирали. Помогли друзья. И получился очень уютный театр с ковровыми дорожками, фотографиями и картинами на стенах, с витражами на окнах.

Когда спустя какое-то время Владимир Иосифович Ресин пришел к нам на Садовую-Черногрязскую и увидел изменения, которые претерпел бывший кинотеатр, он сказал:

– Надька, ты молодец, сдержала слово. Да, у вас тут небогато, простенько, но зато чисто и очень уютно.

Вот так собственными силами и благодаря помощи неравнодушных людей мы превратили доставшееся нам здание кинотеатра в маленький театр. На открытие пришли мои друзья – Иосиф Кобзон, Саша Маршал, Олег Газманов. Прямо в фойе накрыли столы с самоваром да пирогами, и замечательно отметили появление первого театра русской песни на театральной карте Москвы.

Однако останавливаться на достигнутом я не собиралась. Шли годы, коллектив разрастался, и нам стало тесно в старом здании. Кроме того, появились новые грандиозные идеи, которые стало сложно реализовывать. Тогда мне пришла в голову мысль надстроить два этажа до уровня жилого дома, который стоит рядом с театром. Наш художник Саша Данилов создал потрясающий проект перестроенного здания театра, фасад которого был выполнен в стилистике художника Васнецова – с выпиленными лобзиком резными оконцами.

Я очень хотела, чтобы Юрий Михайлович Лужков оценил эту работу, но у него совершенно не было времени: полным ходом шла предвыборная кампания. И вдруг Лужков сам назначает мне встречу. А у меня в то же самое время в Кремле заявлено открытие фестиваля «Казачий круг»! Но одно я понимала наверняка – если откажусь, то встреча отложится на еще более неопределенный срок. Решила рискнуть. Время на часах 18:15. Концерт должен начаться через сорок пять минут. Приезжаю на прием.

Стою в приемной, жду. На часах уже половина седьмого, меня не принимают. Без двадцати семь все-таки вошла в кабинет. У меня не было ни секунды на размышления. Лужков еще не успел закончить разговор с предыдущим визитером, а я уже разложила на столе проект будущего театра. Пока раскладывала, Юрий Михайлович с любопытством поглядывал на нашу работу.

– Юрий Михайлович, в Москве нет фольклорного театра, – сказала я, когда мы, наконец, остались наедине. – Давайте создадим театр русской песни!

Лужков принимал решения моментально, буквально за пять минут. Он бросил взгляд на чертежи и спросил:

– А это у вас что?

– Это медицинский кабинет.

– А это?

– Репетиционный зал.

Наш проект был продуман до мельчайших деталей.

– Давайте, – говорю, – надстроим два этажа!

Юрий Михайлович схватился за голову:

– Надя, представь, какой будет скандал – стройка по соседству с жилым домом! Жильцы нас съедят.

– Что же делать? – растерялась я.

– Я покажу тебе, где есть не застроенные пятна в Москве и ты выберешь участок для театра.

И я выбрала. Лужков тут же позвонил кому-то, сообщил, что поддерживает мое начинание. А я уже мчалась по коридору к машине. Начало «Казачьего круга» задержали всего на пять-семь минут.

Целых 14 лет потребовалось мне на то, чтобы моя заветная мечта осуществилась. Но я же не просто так сидела и мечтала о театре. На протяжении этих лет сама изо дня в день ходила по кабинетам чиновников, изучала проектную документацию, собирала необходимые документы, справки, искала инвесторов, согласовывала всевозможные нюансы в различных инстанциях, убеждала нужных людей в том, что такой театр действительно необходим Москве.

Инвестор нашелся довольно скоро, что позволило мне не потратить ни одной копейки из государственного бюджета. Я до сих пор слышу упреки: зачем, мол, угрохала столько денег налогоплательщиков. Но ничего подобного, театр построен на частные инвестиции. Таким образом, инвестор получил офисное помещение, а мы – здание театра под ключ.

Я поверила в успех только тогда, когда собственными глазами увидела, как ковшом зачерпывают землю из котлована:

– Вот тут будет твоя сцена, – показали мне строители.

Когда выкопали то место, на котором должен был появиться зрительный зал, когда заложили фундамент, я позвала «Русскую песню», и мы на бетоне под открытым небом стали петь. Мы озвучили фундамент строящегося театра, и во мне появилась уверенность. Я сказала:

– Быть этому зданию, чего бы мне это ни стоило, какие бы преграды не стояли на пути. Ни шагу назад!

Именно с такими мыслями на протяжении долгих 14 лет я упорно продвигалась к своей цели.

Кстати, строительство театра я не слишком афишировала, потому что отыскалось немало желающих меня отодвинуть. Но меня так просто не сдвинешь! На стройку ходила каждый день, делая вид, что разбираюсь во всех нюансах строительства и замечаю любые недоработки, контролировала каждый шаг. Меня боялись, как огня! Вот так, можно сказать, я получила еще одну профессию – прораба.

Мой сын сразу тоже активно участвовал в создании театра, а именно – в его оформлении. Помню, он сказал:

– Первое, о чем нужно подумать – о туалетных комнатах. Они не должны быть похожими на уборные при вокзалах. Надо повесить зеркало в багете, цветы в горшках расставить, и цвет стен выбрать обязательно яркий и солнечный – не депрессивный, как в больнице. Пусть у тебя всюду царит праздник и уют!

Над проектом работала целая комиссия, архитектурные организации, художники. Жизнь шла кипучая, ведь параллельно с этим я продолжала репетировать, выпускать новые спектакли, ездить на гастроли со своим коллективом.

При строительстве театра я старалась использовать интересные идеи и нестандартные решения. Я считаю, что необходимо соответствовать нашему «продвинутому» времени. Все должно быть очень эффектно и современно, но вместе с тем необходимо сохранить ассоциацию с народным творчеством.

Вход в театр оформлен четырьмя изящными колоннами, облицованными натуральным камнем, что подчеркивает принадлежность к сфере искусства. Театр обладает уникальной технологической начинкой. Многоуровневая и трансформирующаяся сцена позволяет претворять в жизнь самые разнообразные творческие задачи. К примеру, сцену можно залить льдом для представлений с участием фигуристов. Если требуется, можно обустроить оркестровую яму для спектаклей с присутствием живого оркестра.

Цветовое решение интерьера выполнено в медовых и коралловых оттенках. Благодаря оригинальным светильникам отполированные поверхности пола и стен буквально искрятся на свету. Все эти составляющие формируют в театре неповторимую атмосферу домашнего уюта.

У нас отличные репетиционные залы. Теперь коллективы, которые входят в состав театра «Русская песня», могут репетировать столько, сколько нужно, для этого созданы все условия. У нас работает собственная пошивочная мастерская, существует также музей-хранилище народного костюма.

На сегодняшний день театр «Русская песня» один из самых посещаемых театров в Москве. Мы вошли в тройку по продаже билетов, оставив позади даже знаменитый «Ленком». Не подумайте, что я возвеличиваю себя, воздвигаю сама себе памятник. Нет, я прекрасно знаю себе цену, у меня море недостатков. И все же, если человек делает что-то полезное, это не может остаться незамеченным. Так, в 2018 году Правительство Российской Федерации присудило нам премию в области культуры за создание Московского государственного музыкального театра фольклора «Русская песня».

Мы радушно открываем двери для всех национальных культур нашей необъятной страны. На сцене театра проходят дни культуры народов России, всевозможные форумы, а также выступления артистов эстрады, драматические спектакли, благотворительные вечера и, конечно, концерты коллективов театра «Русская песня». В нашей работе идет год за два, потому что жизнь насыщена постоянными переездами, гастролями, фестивалями, мастер-классами, участием в новых проектах. Несмотря на полное отсутствие свободного времени, я благодарна Богу, что все в нашей жизни происходит именно так! Ведь только благодаря самоотверженному труду нашего коллектива зрители выходят из зала после спектакля с чувством гордости за наши национальные традиции, нашу историю и песенную культуру!

Глава 13
Русские костюмы «Русской песни»

Я считаю костюм важнейшим элементом сценического образа, особенно, если речь идет о народном жанре, в котором внешний вид – это половина успеха. Кощунство над народным костюмом недопустимо, потому я работаю исключительно с профессиональными художниками.

Но было время, когда сценические наряды приходилось шить самим. Денег-то не было. Сегодня эти дизайнерские опыты вспоминаются с улыбкой. Что мы там могли сами сделать? Какие-то незатейливые юбки с каймой и оборками, какие-то скромные блузочки с баской. Материал использовали тот, который можно было достать в магазинах в эпоху тотального дефицита. Но меня это нисколько не смущало. Было время, когда сама ездила по китайским рынкам и закупала чемоданами ткани, искусственный жемчуг, бижутерию.

Позднее, благодаря фольклорным экспедициям и гастролям, в нашем сценическом гардеробе появились подлинные народные костюмы. Наряды эти десятилетиями хранились в сундуках и передавались из поколения в поколение – от бабушки к внучке.

Когда мы облачились в эти костюмы, у нас как будто мироощущение поменялось. Все стало другим – и осанка, и походка. Потому выступать в них можно только по особым, торжественным случаям. Иначе быстро истлеют – уж очень они старинные. Если костюм расшит бисером, то это бисер позапрошлого века, если жаккардовая ткань, то старинная, подлинная. Мы боимся, что они придут в негодность, поэтому и создаем похожие коллекции, максимально повторяющие цвет, рисунок, фактуру, шитье оригиналов.

Для самого первого нашего театрального спектакля, который назывался «Когда песок взойдет», художница Галина Колманок в конце 1970-х годов создала коллекцию «Царская». Костюмы из этой коллекции были выполнены из рогожи и бархата и являлись историческими репликами.

Большой подарок для меня – знакомство с заслуженным художником России Марией Федоровой, наше сотрудничество с которой продолжается не один десяток лет. Будучи представителем известной династии живописцев Осиповых-Федоровых, она смогла найти собственный путь в искусстве. Творчество Марии Федоровой отличается невероятной глубиной, духовностью и внутренней культурой. Именно по ее эскизам были созданы великолепные костюмы для многих концертных программ ансамбля «Русская песня», в частности к программе «Народные песни областей России». Вдохновляясь то красотой дымковской игрушки, то росписью храмов, Мария Федорова создавала для ансамбля уникальные по красоте и самобытности костюмы.

Невероятное множество великолепных костюмов «Русской песни» принадлежит авторству легендарного кутюрье с мировым именем – Вячеславу Михайловичу Зайцеву, за что ему низкий поклон и сердечная благодарность. Каждое творение Зайцева – шедевр, образец безупречного вкуса и высокого качества. Когда Слава работал над костюмами для «Русской песни», он работал индивидуально с каждым участником. Набросит ткань на человека, потом отойдет, посмотрит оценивающим взглядом издалека и сам вынесет приговор: «Нет ансамбля. Нет энергии. Нет силы». И подбирает все по новой.

К сорокалетию театра Вячеслав Михайлович придумал неожиданные костюмы в черно-белой гамме, так несвойственной русскому народному костюму, в котором главенствует цвет. Каждое платье из этой коллекции – произведение искусства, которое мог воплотить в жизнь только гениальный художник. Летящие, струящиеся белоснежные ткани, черное и белое кружево, бисер, жемчуг, вышивка, нежные женственные силуэты, чистота и благородство – исполняя проникновенный романс «В лунном сиянье снег серебрится…», солисты ансамбля словно превратились в сказочных прекрасных лебедей.

Также над моими сценическими образами в разное время работал другой выдающийся художник – Валентин Юдашкин. Его фантазия не знает границ. Я до сих пор вспоминаю показ 2013 года, на котором Валя представил свою коллекцию «Золото скифов», подготовленную специально для Недели моды в Париже. Это было что-то невероятное! Потерянные сокровища древних племен как будто нашлись на платьях, жакетах и брюках.

Никогда не забуду самое первое платье, которое Валя предложил мне продемонстрировать. Оно было очень пышным, с кружевными панталончиками и красной подвязкой. По задумке режиссера на сцену меня должен был вынести молодой человек. А я, надо заметить, на тот момент была женщина крупная. Парень испугался не на шутку. Я его успокоила: «Не бойся. Ну, хочешь, я тебя на руках вынесу?». Приподняла его даже, правда, выносить не стала. А он приподнял мне подол, продемонстрировав зрителям красную подвязку на панталонах. Я себя почувствовала такой соблазнительной и сексуальной!

В разные годы над костюмами для «Русской песни» работали удивительные художники, настоящие мастера своего дела: Аркадий Мамаев, Людмила Доброхотова, Дарья Разумихина, Мария Шароева, Игорь Чапурин, Яна и Анастасия Шевченко, Роман Ватолкин и другие.

В коллекции наших костюмов особое место занимают оригинальные творения из льна, выполненные белорусскими умельцами, с которыми я познакомилась в Витебске на фестивале «Славянский базар». Буквально за месяц художники Людмила Фомина, Ирина Волк и Людмила Тарасова сшили нам роскошные наряды.

В период работы над костюмами я никогда не навязываю художнику свое видение, не капризничаю и не давлю на него. Зачем? Если художник – профессионал в своей области, то я ему доверяю.

Я люблю в костюме импровизацию. Всегда думаешь о ткани, из которой он будет сшит, потому что жизнь артиста – это бесконечная череда переездов, перелетов, гостиниц, дорог, а костюм должен быть в идеальном состоянии, чтобы радовать глаз зрителю.

Костюмы к концертным номерам «Русской песни» должны отличаться яркостью, подобранной со вкусом цветовой гаммой, оригинальностью фасонов, отделкой ручной работы и национальным колоритом. Такова специфика жанра, в котором я работаю. Невзрачные костюмы блеклых расцветок погубят даже самую интересную постановку песни.

К костюмам мы относимся крайне бережно, носим аккуратно, холим их, лелеем, потому что хотим сохранить. За годы существования ансамбля собралась большая коллекция костюмов. Многие из них имеют музейную ценность, поскольку создавались известными модельерами и театральными художниками. Мы их неоднократно выставляли. Последний раз – в 2016-м году прямо в фойе театра в честь открытия нового, 17-го сезона. Выставка называлась «Ритмы живописные – ритмы музыкальные» и рассказывала о родстве музыки и изобразительного искусства.

Иногда бывали и курьезные случаи с костюмами. Во время одного из концертов, когда мы уже стояли на сцене, я вдруг краем глаза замечаю, как у одной из наших солисток юбка падает. То ли крючок оторвался, то ли резинка лопнула. Что делать? Она-то в первых рядах, а я чуть сзади иду. Музыка уже зазвучала… Я хватаю со своего передника булавку (у меня они всегда припасены на непредвиденный случай) и с ходу начинаю ей эту юбку закалывать. Чувствую, слишком туго острие идет, но стараюсь. Зрители ничего не заметили, а костюм был приведен в полный порядок. Остановились. Запели. Смотрю, а моя подопечная вся в слезах. Батюшки, что ж это происходит? Спели тем не менее нормально, вышли за кулисы, а там юбка с девушки все-таки упала вместе с булавкой, серьезно впившейся кожу, за которую я, оказывается, зацепила! Мы забегали, бедняжке поясницу водкой продезинфицировали, пластырем заклеили. Ничего, осложнений не было. Этот эпизод подтверждает, что успех на сцене дается не только потом, но и кровью. В буквальном смысле.

И еще один случай. Однажды меня пригласили на встречу в Фонд культуры. Я надела элегантный малиновый жакет из плотного шелка, который купила в Париже, села в первом ряду. Должна была прийти Раиса Максимовна Горбачева. Супруга первого президента СССР Михаила Горбачева считалась эталоном первой леди и иконой стиля. Ее так и называли «коммунистическая леди с парижским шиком». И вот открывается дверь, и на сцену поднимается Раиса Максимовна точно в таком жакете, как у меня. Мы же женщины, смотрим друг на друга, оторваться не можем. Это было забавно. И у нее, и у меня щеки запылали. Появиться на одном и том же мероприятии в одинаковых нарядах – это конфуз, конечно. Ведь сразу начинают сравнивать, на ком наряд сидит лучше, кто выглядит лучше. Да еще толпы журналистов со сверкающими вспышками фотоаппаратов… Но ничего страшного не произошло, все прошло чинно-благородно.

Я часто слышу о пробуждении народной культуры. Это не совсем верно, на мой взгляд. Я считаю, что она и не засыпала. То, что умерло, то умерло, то, что живет, то и живет. Не надо ничего хоронить раньше времени. Другой вопрос, что нет интереса. Из нашей культуры выхолащиваются настоящие ценности. Некоторые чиновники позволяют себе публичные высказывания из серии «да кому оно нужно, это ваше народное творчество? Давайте все модное!». Начинаешь доказывать, спрашивать: «Простите, а кто были ваши родители? Они что, сразу стали городскими? Наверняка у вас тоже есть предки, которые пахали землю, что-то создавали, возводили, боролись со сложностями жизни и отдых для души устраивали».

Но ведь не зря говорят, что не хлебом единым жив человек. Поэтому нужны и зрелища, и музыка, и песни, и национальный костюм. У каждой республики они свои. Их надо беречь, уважать, ценить, пропагандировать. Это генетический фонд нашей жизни, это наши предки, наши родители, которые создавали историю. Наша задача – не разрушать ее, а приумножать.