Текст книги "Модная народная"

Глава 14
Лидер

Я слукавлю, если скажу, что управлять творческим коллективом просто. Любой коллектив, сплошь состоящий из творчески одаренных людей, является сложнейшим механизмом, каждая деталь которого требует отдельного подхода. Как руководитель я обязана создать все условия для его бесперебойной работы. Это мой колхоз и я в нем – председатель. С другой стороны, когда механизм отлажен, он работает четко, без помех и сбоев. В этом и заключается моя задача – настроить, отладить, направить в нужное русло. Создавая ансамбль, я этого не понимала, поскольку была еще совсем девчонкой без опыта и знаний. Оказалось, что национальные традиции, песенная культура больше, чем удовольствие и аплодисменты. Я стала в этом направлении развиваться.

С ансамблем я провожу все свое время – с утра до ночи. Голова постоянно забита разными проблемами, отрешиться от которых я не могу даже дома. Но что поделаешь: взялся за гуж – не говори, что не дюж. В конце концов, я – лидер, и это необходимо постоянно подтверждать! Уже почти полвека я тащу на себе корабль, который называется «Русская песня». Я не могу позволить, чтобы мои артисты зарабатывали себе на хлеб расчисткой снега или погрузкой мешков. А ведь в некоторых коллективах такое случается. Я должна все время работать над тем, чтобы мы были востребованы и необходимы зрителям, чтобы у нас постоянно были концерты.

Людей в свой коллектив я отбираю с пристрастием. Все просчитывается, как в высшей математике. Конечно, главное условие – профессионализм. Все мои музыканты и певцы имеют высшее образование, они умеют импровизировать, а сочинить свои ноты – это высший пилотаж в нашем искусстве. Но и одного профессионализма бывает недостаточно. Другие немаловажные критерии для отбора будущих артистов – это наличие горящих глаз и беспокойных сердец. Должен быть порыв, стремление, желание. Мои артисты – это мои единомышленники. Все, кто работает со мной, видят, что с меня самой сто потов сойдет на репетиции, пока я добьюсь нужного результата и песня зазвучит. Выдержать мой темп способен далеко не каждый. Люди валятся с ног, а я держусь! Тот, кто не способен выдержать заданный темп, кто не справляется с моральной и физической нагрузкой, уходят. На смену им приходят другие, которые справляются. Планка наших творческих устремлений стоит на большой высоте, и наша задача не только дотянуться до нее, но и превзойти уже взятые вершины.

Один из определяющих моментов при подборе кадров – интуиция. Бывает, только открывается дверь, входит человек, и я понимаю – да, мы будем работать. А бывает, вошел человек и запел: «Чарочка моя, кому чарку пить? Надежде!» На этом все. Мы не сработаемся, потому что я терпеть не могу подхалимаж, не люблю, когда лезут вон из кожи, лишь бы понравиться мне. И в жизни, и в работе я предпочитаю взаимодействовать с людьми открытыми, смелыми, верными, не умеющими пресмыкаться.

В ансамбле «Русская песня» представлены многие регионы России, и каждый артист привносит своеобразие своей области, где родился и вырос, именно поэтому у нас такой безграничный творческий диапазон. Мы также собираем вокруг себя самодеятельность, которая на местах что-то пытается творить. На них тоже надо обращать внимание, поддерживать, помогать.

Очень важно понимать атмосферу нашего коллектива и мой характер. Это просто необходимо. В работе я очень требовательна и строга. У меня четкий, железный порядок. Я могу быть громкой, могу прикрикнуть, приструнить, но могу тут же обнять, приласкать, накормить и обогреть. Да, жесткий руководитель не всем нравится. Но как иначе добиться моментальной реакции? Мне необходимо, чтобы артисты выбрасывали энергию в нужном месте, чтобы знали, в какой момент послать импульс, чтобы чувствовали зал, аудиторию, чтобы могли завоевать зрителя.

Вообще-то я редко срываюсь, но все знают, что не надо испытывать мой нрав на прочность. Иной раз прикрикнешь на кого-нибудь – сразу все очень быстро доходит, а так – объясняй полдня. Ходить, улыбаться, сюсюкать и хлопать глазками мне нельзя. Я должна мыслить стремительно, принимать решения моментально и всюду успевать. А как иначе, ведь за мной команда. На мне лежит ответственность за них и за их семьи. Отсюда и складывается образ жесткого, твердого и непреклонного человека. Однако я всегда помню, что за мной стоит бренд «Бабкина».

Неправильно думать, будто я ни с кем не советуюсь и никогда не извиняюсь. Извиниться я умею, если что. Это ведь из-за гордыни некоторые люди считают, что они лучше других и все на свете знают. А гордыни у меня, слава богу, нет. По молодости, конечно, какие-то проявления случались, но очень недолго. Кроме неудач мне это ничего не принесло. К счастью, рядом оказались подруги, которые меня направили в нужное русло, и я им за это благодарна. Я стараюсь выслушать мнение всех окружающих меня людей, прежде чем принять решение.

Меня окружают умные, талантливые и интересные люди. В «Русской песне» нет диктата, у нас преобладает коллективное мышление. Сама я частенько специально вызываю на споры артистов моего ансамбля. Мне хочется, чтобы они были не только полноправными членами «Русской песни», но и всем сердцем болели за свой коллектив, непосредственно участвовали в творчестве от начала и до конца. Я всегда приветствовала в коллегах творческую инициативу, давала каждому возможность проявить себя. Работа над новой песней всегда была процессом коллективным. Как руководитель я, конечно, определяла главное направление, но творческая работа всегда была совместной. Мы садились в круг, прислушивались к импровизациям друг друга, вместе выбирали наиболее яркие находки для конечного варианта.

Самое ценное, что отличает «Русскую песню» от других коллективов, это удивительная сплоченность, единение и особая искренность человеческих отношений внутри ансамбля. Мы – одна большая семья…

Жанр, в котором мы работаем, – мощный, непреклонный, цветущий, светящийся. И я своим артистам всегда говорю: «Нам нельзя чинно и благородно выходить на сцену. Надо врываться на нее и мгновенно захватывать. Тогда и зритель будет наш». Ну а коллеги-эстрадники услышали это и теперь подшучивают, говоря что «Русская песня» – это «группа захвата». В какой-то мере они правы. Мы захватываем, завоевываем сердца людей.

Иногда в моей жизни случались моменты, когда мне хотелось почувствовать себя слабой. А сегодня я уже не хочу быть такой, честное слово. Слабый человек, в моем понимании, это тот, кто выносит свои проблемы на люди и ждет сочувствия и жалости. Это не мой случай. Это не мое. У меня скорость мысли стремительнее, чем у некоторых мужчин. Пока мужик будет думать, я уже сделаю.

Мужик, он – добытчик, а женщина – все-таки интеллект. Гармония этих качеств идеальна. Если женщина умная, то она вдалбливает в мозг мужчины, что он самый сильный и самый умный, тем самым повышая его самооценку. А есть мужчины, которые неподвластны этому. Тогда приходится идти и добывать самой. Ну как можно называться в такой ситуации? Конечно, сильной. Среди мужчин, с которыми я дружу много лет, есть те, кто способен предугадать мои мысли наперед. Звонят и говорят: «Надюха, как дела? Значит так, я помогу тебе, можешь на меня рассчитывать». Я отказываюсь. Они снова: «Значит так, твое дело петь, иди и репетируй, я сам все сделаю». От благодарности за его предложение и заботу у меня заулыбалось все нутро. Или еще: «Надя, берешь билет и прилетаешь. Здесь тебя ждет дом, который полностью в твоем распоряжении. Живи столько, сколько захочешь». Это мои давние друзья. И с ними я чувствую себя слабой.

А вообще-то, на мой взгляд, не нужно стремиться быть сильной или слабой. Стремиться нужно к тому, чтобы стать настоящей женщиной: самодостаточной и нежной, уверенной и мягкой, заботливой и независимой, страстной и целеустремленной. А сила духа присутствует в каждой женщине, это заложено в нас с рождения.

Я знаю, что некоторые меня побаиваются. Кто же сможет выдержать мой напор. Это дома я могу и помолчать, и по квартире походить, и полы вымыть, что-то приготовить, полить цветочки. В таких ситуациях я просто женщина. Но долго существовать в таком режиме я не могу. Вновь подхватывает стремительный поток жизни, спинка выпрямляется – и вперед.

Никогда я не чувствовала своей «звездности», не было у меня зависимости от своей популярности и публичного положения. Когда мне говорят: «Вы звезда!», я отвечаю: «Звезды на небе, и добраться до них не удавалось никому, кроме космонавтов. А я не космонавт». Я не очень-то мечтала стать звездой. Тогда и понятия-то такого не было. Мне просто нравилось ездить по соседним деревням, петь, плясать и радовать людей. Что же касается популярности, это не только удовольствие, но еще и каждодневная ответственность. Я плохо отношусь к «бытовой» популярности. Известный человек ведь не может улететь на другую планету. Ему надо ходить по улицам, совершать покупки в магазинах, появляться в других общественных местах. В такие моменты чувствуешь себя белой вороной. Кто-то шепчется за спиной, кто-то просто показывает на тебя пальцем, кто-то измеряет косым взглядом.

Часто мне говорят, что народное творчество – «не формат». Всегда в таких случаях хочется спросить: «А в каком формате мы сегодня живем? В формате агрессии, лжи, зависти. А наше творчество – чистое, мудрое, говорящее о добре и справедливости искусство».

Говорят, нет рейтинга. Если без штанов скакать по сцене, то рейтинг будет обеспечен. Но кому это надо? Кому это принесет радость? Я не хочу тратить свое время на борьбу с пошлостью. Я лучше новую песню разучу, и ко мне зрители сами придут. Потому что сам по себе народный жанр напоминает нам, чьей земли мы уроженцы, кто наши предки. И ты подспудно испытываешь радость и гордость за то, что являешься представителем этой земли, этой страны. За то, что все вокруг твои родственники создали. Вот и ты создай что-то такое, чтобы и о тебе потомки сказали: «Какие у нас были великие предки! И мы сейчас, в наше время, должны соответствовать этому уровню!» Вот это в народном жанре и заложено.

Кстати, ко мне частенько приходят и поп-звезды просто чайку попить или проезжают мимо и заезжают на огонек. Мы поем народные песни, они сидят и радуются. Я со всеми дружу. И на «Фабрику звезд» я водила свои коллективы, дети слушали их, открыв рот. Пусть каждый работает в своем формате, и получает ту аудиторию, которая хочет его слышать.

Нам в последние годы задурили голову модными штуками, мы, дескать, Европа! Так они в Европе уважают свою культуру, а мы – нет. Какая же мы Европа? Сейчас привыкли рассматривать песню как развлечение. А песня – это жизнь. Сколько эмоций есть в человеке, столько и жизнь продолжается. И в песнях все это заложено, она пробуждает чувства, волнует душу. Я горжусь, когда ко мне после концертов подходят люди со словами: «Мы гордимся, что мы русские, что живем в России». Это высшее счастье для меня! Когда огромная сила любви идет из зала на сцену, это такая мощь!

Глава 15
О тех, кто рядом

Конечно, без верных помощников сложно было не только создавать театр, но и вести его.

Со студенческих времен рядом со мной находится Лариса Федоровна Суханова. Моя Лара. Трудно найти двух более непохожих друг на друга людей, чем мы с нею. Она всегда была девушкой серьезной и благоразумной, я же – совершенно другого склада – взрывная, неусидчивая… Периодически Лара начинает меня воспитывать, и я с удовольствием поддаюсь этому воспитанию. Именно она надоумила меня создать театр, чтобы не скитаться по временным помещениям.

Муж Ларисы – Володя Суханов в бытность нашего студенчества занимал должность декана факультета, на котором мы учились. Потом он стал проректором консерватории, имел свой класс дирижирования. Дома у Володи и Лары всегда собирались интереснейшие люди – профессора консерватории, композиторы, поэты… Настоящая интеллигенция, одним словом, и сплошь коренные москвичи. Но я никогда не ощущала себя лишней в этой компании. Мне требовалось несколько минут, чтобы освоиться в непривычной среде и почувствовать себя своей. Дальше уже все шло, как положено – угощались, выпивали, смеялись, песни пели… Никто меня не чурался и не думал о том, что вот, мол, пришла деревенская Бабкина и притащила за собой в столичный дом свою деревню.

Объединившись ради общей цели создать театр русской песни, мы с Ларой вместе обивали пороги кабинетов чиновников, ходили по спонсорам с протянутой рукой. Пока все нормальные люди спали, мы ездили по Москве в поисках подходящего помещения под театр – смотрели возможные варианты. Я привозила Лару домой глубоко за полночь. Не сомкнувший глаз Володя встречал нас на пороге одним и тем же вопросом:

– Вы хотите, чтобы я исчез из вашей жизни? Где вы шляетесь по ночам? Где вас носит?

Лара спокойно отвечала:

– Чего ты дергаешься? Я ведь с Надькой – значит, все будет в порядке.

Мы с Ларисой по сей день вместе. Несмотря на разность характеров, дружим уже 50 лет. Я со своим взрывным характером могу кричать на нее, злиться, ногами топать – все бессмысленно. Как об стенку горох. Ноль эмоций – будто я не с человеком говорю, а со стеной. Она не то что никогда не ответит тем же и не обидится, но даже вида не подаст, что ее хоть как-нибудь задела моя истерика. А минут через пять, когда я прихожу в себя и успокаиваюсь, Лара как ни в чем не бывало говорит:

– Успокоилась? Ну, а теперь давай дальше рассуждать.

Начиная со дня открытия театра, Лариса является моим заместителем. А должность исполнительного директора театра занимает Антон Собянин, с которым я познакомилась на Кузбассе, куда довольно часто приезжала на гастроли со своим коллективом. Именно Антон, работавший тогда в команде Амана Тулеева, занимался организацией наших выступлений. К своему весьма молодому возрасту Собянин успел многого добиться и имел внушительный послужной список: директор драмтеатра в Новокузнецке, депутат областного совета народных депутатов, начальник департамента молодежной политики и спорта Администрации Кемеровской области.

Он мне сразу понравился. Обаятельный, энергичный, стильный, огонь в глазах… Прекрасно помню, как мы познакомились. Антон шел мне навстречу через аллею походкой абсолютно уверенного в себе человека – плечи расправлены, спина ровная, движения свободные, взгляд устремлен вперед… «Какой цельный пацан, – мысленно восхитилась я. – Мне такие нужны!». А уж после того, как я смогла оценить деловые качества этого человека, желание заполучить его в свою команду крепко засело у меня в голове. Для Собянина не существует таких слов, как «не знаю», «не хочу», «не умею», как не существует вопроса «а как это сделать»… Вообще слово «нет» отсутствует в его лексиконе. Есть распоряжение – иди к исполнению. Как ты справишься с поставленной задачей – не знает никто. Но нужен результат.

Я обратилась к Аману Гумировичу:

– Отдайте мне Собянина! Он прошел у вас колоссальную школу, но ему надо в Москве якорь бросать, там совершенно другие масштабы и перспективы. У меня ему будет где развернуться.

Тулеев ответил однозначно:

– Надя, Собянин мне самому нужен. Я его так долго готовил не для того, чтобы кому-то отдавать.

Не договорились. Вернулась я в Москву, не солоно хлебавши. А меж тем неумолимо надвигалась дата открытия нового здания театра «Русская песня», и мне позарез был необходим исполнительный директор. Что делать? Опять стала взывать о помощи Тулеева.

– Командируйте Собянина ко мне. Он наберется опыта и, если захочет, вернется к вам с новыми знаниями.

И Аман Гумирович дрогнул. Махнул рукой и сказал:

– Делайте, что хотите. – Так что хоть и не с первого раза, но мне все ж таки удалось заполучить Антона в свою команду.

Приехав в Москву, он моментально включился в работу – начал знакомиться со всеми необходимыми структурами в министерствах культуры, образования, соцзащиты, наладил работу всех служб и цехов театра, все обустроил таким образом, что театр стал работать как хорошо отлаженный часовой механизм.

Я ни секунды не пожалела о своем выборе. Вообще люди, которые собираются вокруг меня, более дерзкие, молодые и энергичные. Я сама у них многому учусь. Опыт опытом, а продвигаться вперед мне необходимо.

Глава 16
Глобус крутится, вертится…

Если покрутить глобус, закрыв глаза, и остановить его, ткнув пальцем наугад в любую точку мира, то почти на сто процентов можно утверждать, что и в этом месте выступал ансамбль «Русская песня». География наших гастрольных поездок огромная – миллионы километров дорог, десятки тысяч концертов, тысячи городов… Несмотря на усталость и бессонные ночи, мы всегда работали на пределе своих возможностей и с полной отдачей, отшлифовывая в поездках мастерство.

Самые первые из них были и самыми непростыми. Где только не приходилось ночевать: и в гостиницах, которые еще не успели открыться или закрыться, и в заброшенных детсадах, и в пионерских лагерях на железных кроватях. По такому бездорожью колесили, что автобус в грязи застревал намертво – приходилось толкать. Я сама толкала. Но все-таки мы умудрялись везде успевать.

Каждый наш приезд в села становился для местных жителей настоящим чудом – как снег посреди жаркого летнего дня. На площадях и стадионах собиралось бесчисленное количество зрителей. Для людей это была возможность почувствовать себя единым народом – с корнями, историей, культурой.

Жители сел и деревень радовались тому, что о них вспомнили, захотели пообщаться. Но не это главное… Главное, что у них вдруг появлялся стимул что-то поменять в своей жизни, в собственном быту. Я видела, как люди, не дожидаясь чьей-то помощи или разнарядки сверху, кидались подкрашивать, подколачивать и отмывать свои обветшалые дома культуры, выгребать мусор с улиц, поправлять заборы, чинить тротуары. Я видела, как люди всем селом готовятся к нашему приезду. Начиналось какое-то шевеление, которое, как мне не раз потом рассказывали, с нашим отъездом не заканчивалось.

Как-то в самом начале моей карьеры мы приехали с концертом в деревню, и в клуб пришли буквально три человека. Девочки мне говорят:

– Давай споем три песни, и поедем.

– Нет, – говорю, – мы будем петь полноценную программу. Для этих троих. Сегодня три, завтра тридцать, послезавтра – сто.

Так и было.

Помню неверие людей, что к ним действительно приехала огромная команда артистов. Однажды зимой заходим в какой-то деревне в маленький зал. Холод собачий. Люди идут, толкаются, хотя еще два часа до начала. А как же, ведь надо и место занять и заодно надышать. Я иду вместе с ними, никаких служебных входов нет. Накинула на себя платок, очки надела, иду и думаю: «Главное – молчи, Надя». А рядом две бабушки меж собой переговариваются:

– Такая Надя молодец, каких к нам артистов прислала, самоя-то не приехала.

– А что ей тут делать-то? Ты сама понимаешь, что говоришь?

Я их разговор слышу, но никак не могу отреагировать, потому что толпа – штука опасная. Входим в клуб, бегу на сцену и говорю:

– Здравствуйте, дорогие друзья!

В зале гробовая тишина. Стою и ничего понять не могу.

Говорю:

– Меня зовут Надежда Бабкина!

Тишина.

Тогда спрашиваю:

– Где тут бабушки, которые говорили «самоя-то не приехала»?

Женщина одна встала и говорит:

– А ведь правда – это Надя Бабкина!

До сих пор комок к горлу подступает, когда вспоминаю, как зал взорвался аплодисментами. Люди вскакивали с мест, кричали, приветствовали… Забыть это невозможно.

Во время концерта мы открыли все двери, потому что те, кому не хватило места в зале, стояли на улице и пели. Не видя их, я разговаривала с ними со сцены, и получала ответ. Это было настоящее единение душ. Непреодолимое желание объединяться и радоваться. Потом бабульки приносили еду, мы кушали вместе – обидеть людей нельзя, они ведь старались.

А сколько раз бывало, зайдешь на какой-нибудь местный рынок, так каждый продавец зазывает к своему прилавку и просит отведать его товар, предлагает взять все, на что только глаз ляжет, в любом количестве, и притом бесплатно. Но мне всегда хотелось купить самой. И вот, когда я, набрав всего, направлялась к машине, за мной в обязательном порядке следовала толпа женщин-продавщиц, которые несли в подолах какой-то довесок – в подарок от себя.

Общение с народом для меня – лучший подарок. Когда я вижу в зале завороженные, одухотворенные лица зрителей, понимаю, что живу не напрасно! В такие моменты еще больше хочется действовать, творить, петь, дарить радость, несмотря на усталость и личные передряги.

По моему глубокому убеждению, без деревни не существует России. Вся наша «русскость», наш русский характер, или, как теперь принято говорить, менталитет своими корнями уходит именно в деревню. Как хлеб начинается с зерна, так народ, общество, государство начинаются с села. Именно в деревне – корни нашей культуры, духовности, особого характера нашего народа. Люди здесь ближе к земле, к природе, они более искренние, добрые, совестливые. Не случайно само слово «крестьяне» произошло от слова «христиане».

В городе можно, прожив всю жизнь в одном доме, не знать имени соседа по лестничной площадке. А как трудно заметить в многолюдной городской толпе, в нашей вечной суете и спешке, печальные глаза ребенка или страдания пожилого человека. В деревне жизнь каждого как на ладони. Идешь по деревне: «Здравствуйте!» – «Здравствуйте!» Идет обмен энергией.

Я сама помню из детства, как собирались всем селом на «по́мочь», чтобы совершенно бесплатно для какой-нибудь семьи построить новый дом вместо ветхого или разрушенного. Помочь при жатве, покосе, картошку посадить или баньку поставить, сено скирдовать, фундамент залить и так далее. Всем миром помогали вдовам, сиротам, погорельцам, больным или слабым. А после помощи хозяева хорошенько, сытно угощали всех присутствующих. Вот такой существовал мудрый обычай. Раньше, идя зимой по деревне, вы могли постучаться в любой дом, и вас пустили бы обогреться и переночевать. Сегодня все совсем по-другому. Страна другая. Произошли огромные изменения. Но мир не без добрых людей, многие и сейчас помогут, если нужно будет…

На сегодняшний день «Русская песня» побывала во всех без исключения республиках Советского Союза. И вот что интересно – в каждой из них меня считали своей. Однажды ездила знакомиться с государственными коллективами северокавказских республик. Стою в традиционном русском наряде в окружении горцев и они мне в один голос признаются, что я для них своя. Это ли не любовь? Это ли не оценка моего творчества? В Татарстане бывала не раз, в Бурятии, в Якутии… И всюду своя! Каждое выступление «Русской песни» проходило при огромном стечении народа – не важно, устраивалось ли оно в сельском клубе, в концертном зале, в доме культуры или на стадионе. Люди воспринимали наш приезд как уникальную возможность почувствовать себя единым народом – с корнями, историей, культурой.

География нашей международной концертной деятельности включает в себя большинство стран всех континентов земного шара. Франция, Великобритания, Германия, Испания, Польша, Китай, США, Япония, Индия Вьетнам, Сенегал, Лаос, Эфиопия, Австралия, Израиль…

Одно из самых ярких воспоминаний – концерт на знаменитой лестнице Дворца фестивалей в Каннах во время «Недели российского кино во Франции» в 1998 году. Заказ принимающей стороны оригинальностью не отличался. Французы просили фольклор, цыган, солдат, классику… А нашей главной задачей стало стремление сломать стереотип и уйти как можно дальше от «рашн-балалайшн». Поэтому первое, что мы сделали, приехав во Францию, пригласили всех в русскую православную церковь, где после службы «Русская песня» буквально ошеломила всех исполнением духовной музыки. Представляете, какой это был шок! Люди прикоснулись к божественной, одухотворенной России.

Там же в Каннах я едва не угодила в руки полиции. А дело было так. Во время фестиваля ансамбль «Русская песня» должен был выступать в холле перед киносеансами. Но нам стало тесно в этих стенах, и я со своими артистами, прорвав кордоны полиции и толпы людей, вышла на красную дорожку! Перекричать толпу в первые несколько минут оказалось непросто. Однако вскоре публика застыла, а потом взорвалась аплодисментами! Кто-то даже подпевал и пританцовывал. Фотографы щелкали затворами своих камер. Зрители, которые шли на наш голос, постепенно оттеснили в сторону полицейских, попытавшихся нас арестовать за нарушение порядка. Этот импровизированный концерт длился около часа! Так «Русская песня» прогремела в Каннах.

Я неоднократно бывала в Париже. В один из приездов обратила внимание на женщину, которая приходила на все парижские концерты «Русской песни». Не заметить эту яркую жгучую брюнетку весьма внушительных физических достоинств было невозможно. После концертов она неизменно появлялась на всех посиделках, которые устраивала нам принимающая сторона. В какой-то момент незнакомка, улучив момент, когда я останусь одна, подошла ко мне со словами:

– Надя, я так мечтала с вами познакомиться! Меня тоже зовут Надя.

Это была Надежда Мартынова – очень серьезный бизнесмен, коллекционер и меценат. Но что меня особенно подкупило в Наде, так это ее любовь к России. Будучи настоящим патриотом своей родины, она всеми возможными способами пропагандирует во Франции русскость, спонсируя выставки наших художников, поддерживая отношения с потомками русской эмиграции… Словом, наш человек.

На другой день после знакомства Надя организовала для всей нашей компании экскурсию по Парижу. Очень бойко и по-деловому она отдавала распоряжения водителям автомобилей, в которые мы загрузились, – куда ехать, какой дорогой, сколько ждать… Перво-наперво Надя решила показать нам Русскую консерваторию имени Рахманинова, ректором которой является граф Петр Шереметев. При консерватории работает русский ресторан. Он существует здесь со времен открытия консерватории в 1923 году и располагается в таком полуподвале. Мы спустились на три-четыре ступеньки вниз и первое, что я увидела, переступив порог этого исторического заведения, – огромный плазменный экран, на котором идет трансляция моего концерта. И вот представьте себе: за столиками сидят люди, кушают, выпивают… Водочка, расстегаи, хрустящие соленые огурчики, блины… Все как полагается! А с экрана поет Надя Бабкина. При этом никто на меня не обратил никакого внимания – на концерте-то я в народном костюме, а в ресторан заявилась без кокошника и сарафана.

Когда управляющему ресторана сообщили, что пришла настоящая Бабкина, он чуть в обморок не упал.

– Чего ж вы мне авторские не отчисляете за использование моего концерта? – с напускной строгостью спросила я.

Управляющий: тык-пык… Двух слов связать не может. Онемел мужик. Дар речи потерял. Понимая, что еще чуть-чуть, и он потеряет сознание, я примирительно сказала:

– Ладно, ребята, не дергайтесь – крутите на здоровье. Я же понимаю, как не хватает русской культуры нашим бывшим соотечественникам. Пусть хоть у вас послушают. Мне не жалко.

Тот на радостях тут же предложил мне выпить за счет заведения самой дорогой водки.

– Да зачем мне твоя водка нужна, – говорю.

– Тогда давай какой-нибудь подарок сделаю!

– Успокойся. Я сама тебе сейчас подарок сделаю.

У меня с собой были диски «Русской песни», так я ему с удовольствием их подарила.

– Держи, дорогой, и ни в чем себе не отказывай.

Мы провели в Париже с Надей несколько дней, за которые я успела понять, что она – очень хорошая женщина. Так мы начали дружить. Приезжая в Москву, Надя стала регулярно приходить к нам в театр, где все ее безумно полюбили.

Когда у меня в Америке родилась младшая внучка Марфа, Надя, провожая меня в аэропорт, сказала:

– Я хочу быть крестной Марфы!

– Ты уверена?

– Абсолютно!

– Договорились! – обрадовалась я. – Привезем девочку в Россию и покрестим.

Так и случилось. Мы не только подружились, но и породнились. Приезжая в Париж, я всегда останавливаюсь в роскошных Надиных апартаментах. А когда она бывает в Москве, обязательно приезжает ко мне за город, в деревню. Когда со мной случилась беда, я заболела, Надька откликнулась одной из первых. В самый переломный момент она заказала молебен одновременно в нескольких православных храмах Парижа.

Узнав, что я задумала написать книгу воспоминаний, Надя тоном, не терпящим возражений, заявила:

– Я хочу участвовать в ее издании! Книга – это мой подарок тебе к юбилею!

В Южную Корею на Фестиваль народов мира, чтобы показать свою национальную культуру, со всех концов земли съехалось огромное количество молодежных коллективов. Отечественную культуру представляла «Русская песня». Как и любой другой подобный форум, Фестиваль народов мира в Южной Корее запомнился, прежде всего, необычными встречами. К примеру, там мы познакомились с потрясающим темнокожим ансамблем, исполнявшим спиричуэлс – духовные песнопения афроамериканцев. Во время их выступления мы отстукивали пальцами ритм, чтобы поддержать наших темнокожих коллег. А когда мы запели нашу «Летят утки», уже они в свою очередь постарались найти какое-то ритмическое начало – раскачивались под наше пение, так как русской песне присущи задушевность, лиричность, таинственность и сокровенность. Они были поражены звучанием.

Мы даже подружились и, встречая друг друга на разных площадках, страшно радовались этим встречам. И во время торжественного шествия по Сеулу ребята не отходили от нас.

Но самое потрясающее на этом фестивале – финал. В качестве площадки для заключительного концерта организаторы выбрали огромное поле за Сеулом. Зрители начали собираться заранее, путь ведь не ближний – кто на машинах, кто пешком… Люди, как ручейки, стекались в одно место, волоча с собой лежанки, подстилки, раскладные стульчики и рюкзаки. Казалось, будто здесь собрались все жители не только Южной Кореи, но и близлежащих стран. Огромный луг был полностью усеян людьми. А само представление проходило на большой сцене.

Концерт завершился поздно ночью грандиозным фейерверком необыкновенной красоты. Но больше всего меня потрясло даже не это. Когда в момент прощания фанфары запели какую-то мелодию, все это цветущее поле поднялось. Люди взялись за руки и началось движение. Все зашевелилось. Сначала появился гигантский световой круг, который превратился в исполинскую улитку, потом все стало раскручиваться, заворачиваться в какие-то совершенно немыслимые фигуры. Складывалось ощущение, будто движутся два воздушных потока, или два больших облака – одно светлое, другое темное, или два разных течения – теплое и холодное. Казалось, весь мир пришел в движение. А зрители просто размеренно ходили по полю, позабыв о своих лежанках, подстилках и рюкзаках. Эта ходьба продолжалась двадцать пять минут, в течение которых взявшиеся за руки люди невольно передавали друг другу не только тепло своего тела, но также свою энергию и настроение. Это движение было движением жизни.