Текст книги "Родиться вопреки. Сказочный роман"

Родиться вопреки
Сказочный роман
Надежда Серебренникова

© Надежда Серебренникова, 2020

ISBN 978-5-4485-2769-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ребенок сам идет, сам! – это было первое, что я услышал. И сразу почувствовал какие-то запахи. А потом открылись глаза – они совсем немножко открылись, потому что я ужасно устал, – и через эти небольшие щелочки я увидел свет и двух существ в голубом. Они ловко помогли мне выбраться из моего мироубежища и положили на что-то теплое. Вернее, на кого-то. Та, на ком я лежал, с любопытством разглядывала меня. В ее глазах и на лице были красные прожилки, тонкие, как ниточки.

– Привет, – обратилась она ко мне и слегка дотронулась указательным пальцем, будто хотела убедиться, настоящий ли я.

Похоже, это и есть моя мама, подумал я, пока ее глаза меня изучали. Но почему она так мало напоминает ту девушку, которую я выбрал своей мамой, когда летал? Может быть, люди меняются? Родить ребенка – дело, наверное, непростое. Да нет, кажется, все-таки она… Ну, ничего, отдохнет, приведет себя в порядок и будет самая красивая мама на свете. Моя мама! И вообще мне положено любить ее такую, какая есть.

– Ноль часов две минуты, – заявили те, в голубых одеждах.

Тут она заговорила еще с кем-то, кто стоял за ее головой.

– Сколько на твоих? – обратилась она к нему. Я пока не видел, кто там.

– Ноль-ноль и тридцать секунд, – ответил мужской голос. – Уже тридцать три.

И тогда мама стала спорить из-за двух минут. Принципиальная! Помню, когда я был внутри, она тоже любила поспорить. Вот и тут началось. Она отвлеклась от меня, и мне стало немного обидно. Люди в голубом быстро сдались и записали то, на чем настаивала она, потом меня подхватили и куда-то понесли. А моя мама осталась там… Они с ней еще что-то делали, и я переживал, что, может быть, ей до сих пор больно. Я все время думал о ней. И – о, ужас! – я забыл, как ее зовут. Похоже, я вообще многое забыл, появившись на свет.

Меня долго протирали, зачем-то возились с моим животом, взвешивали, привязали к руке бирочку с надписью «Воробьева. Мальчик. 27.05, 00:00. 53 см, 3650 г», туго запеленали и оставили одного. Но вскоре ко мне подошел кто-то в черном и навел на меня странный предмет с круглым стеклышком. Я не знал, что это, и на всякий случай зажмурился. Глаза все еще открывались плохо. И тут он очень тихо сказал, что я похож на опухшую бабушку. Но я все равно услышал и рассердился на него. Дурак какой-то. Сам ты бабушка. Ну, гляди, я тебе потом покажу!

– Так вот ты какой: Даня, Федя, Степа… – немного задумчиво сказал Черный.

Нет, это не мой папа, подумал я. Я знаю своего папу. Ты точно не он. Вот маму я узнал. И узнал бы и папу, ведь я их выбрал сам. Еще задолго до сегодняшнего дня…

В общем, я родился. И это было бесповоротно. Теперь мне предстояло жить здесь. Уже не будет постоянно тепленькой водички, в которой я лежал и сосал палец, не будет ощущения полной защищенности, не будет возможности подслушивать взрослые разговоры, не опасаясь, что это заметят. А самое печальное – я больше никогда не буду летать…

Мне стало так грустно, что захотелось плакать. И я заплакал. Правда, от усталости у меня получилось какое-то невнятное всхлипывание. Никто не понял, что я плачу просто потому, что мне грустно. Оказывается, новорожденному ребенку по статусу полагается поплакать, чтобы оповестить мир о том, что он родился.

***

Когда я впервые увидел свою будущую маму, она выглядела совершенно иначе. Хотя я тогда вообще не выглядел никак и точно не мог напоминать ничью бабушку. А мама была рыжая, медно-золотая и кудрявая. Настоящая счастливая девчонка! Загорелая, в голубых джинсовых шортах и ярко-желтой майке на бретельках. Вместе с каким-то молодым человеком они плыли в лодке и разговаривали. Она много смеялась. В воде рядом с ними гонялись друг за другом солнечные зайчики.

Я летел мимо с моими друзьями: другими, еще никому не принадлежащими душами. Нашей задачей было найти себе тех, кто станет нашими родителями. Я искал счастливых людей, которые любили друг друга. И вдруг услышал ее смех…

Чувство, что я слышал его раньше и узнал бы среди всех звуков на свете, сказало мне – стой. Это она. Твоя мама.

– Все, ребята, дальше без меня! – крикнул я своим и сел к ней на плечо. Она сразу почесала его, будто почувствовала что-то. Наверное, ей стало щекотно, несмотря на то, что я был невидимкой.

Люди иногда чувствуют подобные вещи. Для них наше щекотание по ощущениям похоже на дуновение ветра или маленького жучка, ползущего по щеке. Я заглянул в ее смеющиеся карие глаза и увидел в них какое-то теплое и радостное чувство. Возможно, это любовь и я на верном пути? – подумал я тогда.

– Ну, где уже эти обезьяны, Вить? Похоже, мы заблудились… – сказала она своему спутнику.

– Не переживай, Рыжик, сейчас найдем!

Они искали какой-то остров. Я решил остаться с ними и наблюдать.

Лодкой молодые люди управляли по очереди.

– Сфотографируй меня, красивую, на веслах, – засмеялась она и откинулась чуть назад. Она и в самом деле была (или виделась мне) очень красивой. Поток удивительной солнечной энергии, что исходил от нее, будто прошел сквозь меня. Мне показалось, что я тоже стал похож на солнечного зайчика. Быть может, в эту минуту меня даже можно было увидеть.

– Я хочу, чтобы ты стала моей мамой, – шепнул я ей на ухо, и она его почесала. Есть контакт!

В тот вечер я остался с ними. Они нашли, наконец, островок, где жили обезьяны, которых завезли на всеобщее обозрение в Центральный парк культуры и отдыха летом 1999-го. Покормив их с рук, ребята поплыли назад, вернули лодку, а потом долго валялись на траве, пили пиво и разговаривали.

Я узнал, что девушку зовут Лера и что живет она недалеко от питерской станции метро «Дыбенко», на Товарищеском проспекте. Имя молодого человека – Виктор. Прошло уже два месяца, как они расстались, но несколько дней назад он привез по просьбе Леры вещи, забытые в квартире, где они жили вместе, и снова задержался в ее жизни. За то время, что они не виделись, у каждого уже складывались новые отношения, но эта встреча помешала им развиться во что-то большее.

– Рыжик, а ведь ты мне фактически жена… – глядя на нее с любовью, сказал он, и я видел, что ей невероятно приятно это слышать. – Мы столько пережили вместе! Ты одна ходила ко мне в больницу каждый день, когда я сломал позвоночник и целый месяц лежал без движения… Да чего только не было! Знаешь, вот увидел тебя на той неделе и хожу сам не свой. На работе сосредоточиться не могу, несколько дней с одним договором вожусь, коллеги уже спрашивают, что со мной… А вчера я понял что: это любовь, Рыжик! – он погладил ее по волнистым волосам.

Но, несмотря на его слова, Виктор мне не понравился. Я не хотел бы себе такого папу. Он был похож на пещерного человечка со странной формы головой и оттопыренными ушами, а лицо напоминало гнома – то злого, то доброго, в зависимости от выражения глаз. Но дело было даже не в том, как он выглядел. Я чувствовал что-то холодное и жестокое в его глазах и не мог найти этому определения… В них будто было второе дно.

Надо непременно помочь моей будущей маме найти кого-то другого. С кем, интересно, она начинала встречаться, когда в ее жизнь снова наведался «пещерный человечек»? Хотелось бы на него посмотреть.

***

95 июля. Такого не бывает, это я точно знал. Однако именно эта дата была сложена на календаре из деревянных кубиков на книжной полке в комнате моей будущей мамы, когда я впервые попал в ее квартиру. Да, похоже, это необычная девушка и вместе с ней мне предстоит пережить разные необычные события.

Она так увлеченно читала книгу, что даже не почувствовала, как я легонько пощекотал ее за ухом. Это был всего лишь один из способов дать о себе знать. Еще мы можем отправлять людям сообщения, те самые, о которых они, покачав головой, говорят: это знак! Его я отправил своей будущей маме недавно, когда она утром ехала на работу, размышляя об их отношениях с Виктором. Лера смотрела в окно автобуса, а я читал ее мысли:

«К чему мы снова это затеяли, все же было понятно еще весной. Не стоило этого делать: ведь разбитая чашка уже будет с трещиной. Катимся по накатанной колее прожитых чувств, – она вздохнула и прильнула щекой к оконному стеклу, опершись на ладонь. – Кто бы подсказал, что делать, сказал бы наверняка: Он это или не Он…». Автобус как раз проезжал мимо огромного рекламного стенда, на котором аршинными буквами было написано: «НЕОН». И хотя это была реклама такси, – но чем не знак? А главное – чистая правда, уж это я точно знал. Да и сама она давно чувствовала. Я заметил, как внезапно изменилось выражение ее глаз: от задумчиво-грустного к удивленному.

Еще мы умеем приходить во сне. Когда моя будущая мама увлеклась чтением книги и не заметила моего прикосновения, я расстроился и решил ей присниться. Надо будет только придумать, в каком образе.

У меня пока нет имени. Я маленькая, легкая, как глоток воздуха, душа, которой пришло время обрести свое воплощение на земле. Я ничего не помню о своих прошлых жизнях и не знаю, были ли они вообще. Мне просто пришла пора начать жить среди людей, а для этого нужно найти тех, кто стал бы моими родителями.

Мой номер М-04041999. «М» означает, что я должен родиться мальчиком, остальные цифры – дата, когда я отправился на поиски своих родителей. По правилам, мальчики сначала выбирают себе маму, а девочки – папу. Кроме меня точно такой же номер есть у еще нескольких десятков тысяч, кто получил аналогичное задание четвертого апреля 1999 года, но я уже потерял их из виду. Сколько времени продлятся мои поиски и когда я появлюсь на свет в виде младенца мужского пола, заранее не известно.

Иногда нам приходится сначала устраивать первую встречу наших будущих родителей и заботиться о том, чтобы они не потерялись в пространстве раньше, чем произойдет самое главное, ради чего они встретились – зачатие. А иногда вынуждены делать наоборот: разлучать с теми, кто не подходит на роль второго родителя. Как в моем случае. Эх, чего только не сделаешь ради семейного благополучия! Я твердо решил помочь Лере найти того, с кем всё будет иначе. Как? Это невозможно предсказать. В общем, того, с кем будет всё.

***

Лера давно хотела ребенка. Я узнал это из телефонного разговора с одной из ее подруг. Малыш мог появиться у нее еще в восемнадцать лет, но рожать на первом курсе института от того, с кем не могло сложиться ничего серьезного, у девчонки не хватило духа.

Вместе с одним другом, имеющим довольно среднее медицинское образование, она, по молодости и глупости, попыталась самостоятельно решить проблему с помощью каких-то гормональных инъекций, но ничего не помогло. Пришлось, по совету еще одной подруги, недавно пережившей подобный опыт, обратиться к гинекологических дел мастеру и все ему рассказать. Милейший голубоглазый профессор отнесся к ней, как к дочери, потрепал по макушке и велел прийти завтра с халатом и тапочками.

– Я очень боюсь, что наркоз не подействует… – последнее, что она помнила, сказанное собой, еще беременной. И улыбку широкоплечего анестезиолога – реакцию на ее слова.

Все произошло очень быстро, и совсем недавно нашедшая себе приют душа ее дочки оказалась не у дел. Стараясь не смотреть на процесс изъятия ее будущего тела, она полетела к своим. Ей было необходимо выплакаться за рухнувшие надежды – она уже успела полюбить эту юную хохотушку, которая даже узнала о существовании своего ребенка первого апреля – в День смеха. Поначалу «виновник торжества» даже принял эту новость за розыгрыш. Теперь же, когда все выглядело слишком жестокой шуткой, душа ее дочки должна была признать, что если и не ошиблась в выборе, то сделала его слишком рано для своей мамы. За такой просчет она на два года лишалась возможности выбирать родителей.

Первое время при виде маленьких детей Лере хотелось плакать. Ей несколько раз снилась рыженькая девочка с серыми глазами. Позже чувство потери возвращалось, когда она держала на руках детей своих подруг. Во время совместной жизни с Виктором желание стать матерью стало невыносимо сильным. В том же году Лерина подруга Аня родила мальчика, который, как она рассказала, снился ей еще до зачатия и наказал назвать его Ромкой. Накануне его рождения Лера была у нее в гостях, как раз первого апреля, и в шутку посоветовала рожать семнадцатого числа, мотивируя тем, что это ее любимое. Каково же было ее удивление, когда все именно так и случилось!

– Теперь, Ань, надеюсь, ты понимаешь, кого должна выбрать его крестной матерью? – смеясь, спросила она.

– Без сомнения, – улыбнулась подруга. – Чуть подрастет, и устроим крестины.

– Это будет уже второй мой крестник. Мне недавно рассказали, что, после того как станешь крестной мальчика, жизнь должна измениться к лучшему. А у меня будет аж два мальчика!

– Значит, точно должно все повернуться к лучшему! – с уверенностью сказала Аня.

Когда будущая крестная впервые взяла месячного Ромку на руки, на секунду попытавшись представить, что вот он – ее малыш, Лерин запрос попал к нам, в Небесную канцелярию. И моя душа, которая уже два месяца находилась в активном поиске, на него отозвалась…

Такой запрос на собственного ребенка обычно происходит тогда, когда женщина видит младенца, который ей нравится. Внутри нее происходит нечто, трудно поддающееся определению: восторг, восхищение, переходящие в желание иметь такого же малыша… Этот сигнал улавливается душой, стремящейся к земному воплощению, и с этого момента между ними устанавливается энергетическая связь. Я нашел Леру по наитию, даже не подозревая, что это именно она.

Вернувшись домой от будущего крестника, девушка рассказала о своих эмоциях Виктору. Но их желания сразу разошлись. Уже однажды женатый и еще окончательно не разведенный Витя был старше своей второй, неофициальной, жены на семь лет. Он считал себя опытным и практичным, а Валерию – молодой, наивной и излишне эмоциональной. Виктор был щедрым, веселым, иной раз балагуром, и это причудливым образом уживалось в нем с цинизмом и деспотизмом. Этакий король из фильма «Обыкновенное чудо»: в нем при кажущейся доброте и легкости характера в любой момент мог «проснуться дедушка по маминой линии» и пожелать «казнить» тех, кто попадется ему под руку.

Лере иногда казалось, что в нем живут сразу двое: добродушный весельчак, которого она любила, и практичный циник с колючим взглядом, которого по-настоящему боялась. Если доверять гороскопам, для Близнецов такое раздвоение – нормальное положение дел. Тот, второй, полагал, что Лера немного безалаберна, слишком свободолюбива, да к тому же плохая хозяйка, в жены ее не планировал и общего ребенка, как следствие, не хотел. Категорически. Но так как первая, светлая половина его личности искренне любила Леру, то второй ничего не оставалось, как мириться с ситуацией.

***

К середине мая, как раз когда я почувствовал, что где-то есть та, с которой мы нужны друг другу, отношения Виктора и Валерии расстроились окончательно. Исчезла былая легкость и романтика, молодые люди лишь улаживали бытовые вопросы: что купить на ужин, мелко ли резать лук, а во время еды говорили исключительно о работе. Тепла не было. Когда стало совсем невыносимо, Лера, пока Виктор ушел к друзьям, собрала вещи. Выходя из квартиры, она столкнулась с бывшим возлюбленным в дверях, и он молча проводил ее до лифта.

А днем позже в редакции газеты, где она работала в пиар-отделе, появился новый, молодой и симпатичный журналист Артем Голубков, которого сразу представили всем сотрудникам. Главный редактор водил немного смущенного новобранца по кабинетам с просьбой любить и жаловать.

– Значит, будем и любить, и жаловать, – не удержалась от шутки Лера, заметив смущение новичка. Внешне он был совершенно в ее вкусе: среднего роста, серые глаза с каким-то очень милым прищуром и сексуальные губы, как у Бреда Пита. Да еще и, похоже, очень скромный, что тоже было плюсом – ей нравилось смущать людей. – Вы, Артем, что больше предпочитаете? – этим вопросом она окончательно вогнала юношу в краску.

Новенький, застенчиво улыбнувшись, предпочел побыстрее выйти из кабинета. Лера сразу ему запомнилась. Такие рыжие всегда нравились Артему, но были не по зубам, а попробовать очень хотелось. Он набрался храбрости и минут через десять еще раз зашел к ним в кабинет.

– Никто не хочет сегодня на «ДДТ»? В «Юбилейном» концерт в семь, у меня есть лишний билет, – Артем обращался ко всем, но смотрел на нее.

– Лера, сходи, ты же любишь Шевчука, – отозвалась коллега, которая это заметила.

– Шевчука? Шевчука уважаю. А люблю Земфиру.

– Земфиру в другой раз послушаете. Иди-иди, Кавалерия ты наша, раз собиралась жаловать нашего нового журналиста, – хихикала коллега.

– Ну, разве что ради этого… – подхватила Лера. – Хорошо, я пойду, Артем.

На концерте был аншлаг, но на трибуны почему-то пускали не сразу. А когда пустили, туда рванула толпа и молодых людей тесно прижало друг к другу. Но им не было от этого плохо. Артем даже мысленно поблагодарил фанатов Шевчука, ибо сам еще нескоро решился бы на такую близость.

Шевчук был в ударе. Концерт удался. Когда «в небе сожгли все корабли», толпа поплыла в метро. Лера и Артем стояли в вагоне нос к носу и оба ощущали очень сильное физическое притяжение.

«Как странно, – подумала тогда Лера. – Вчера мне хотелось плакать, но прошел всего один день, и я уже рядом с другим человеком, и, судя по взгляду, ужасно ему нравлюсь. А ведь он очень даже симпатичный, побриться бы вот только не мешало…»

– А зачем ты отрастил такую забавную бороду, тебе же всего двадцать три! – без обиняков заявила она. – Мы же почти ровесники, кстати. И я бороду, как видишь, не ношу.

– Думал, с ней буду солиднее выглядеть… Что, не получилось?

– Нет, не получилось. Сбрей.

– Я подумаю.

– Да-да, подумай и сбрей.

– Да, тебе палец в рот не клади, – растягивая звук «и», с восхищением произнес Артем.

– А ты и не клади. Зачем мне во рту твой палец? – засмеялась она.

Он, не придумав ответ, не нашел ничего лучшего, как легонько дернуть ее за волосы.

И где меня только носило в тот момент? Почему не было рядом? Ведь это была как раз та самая минута, когда все могло пойти либо в одну сторону, либо в другую. Некому было послать Лере знак, что вот тот самый Он, и, как поется в песне, надо только не дать ему уйти. Некому было предупредить, что с ним не стоит отпускать колкостей. Юноша был совсем еще «зеленый», и из него можно было вылепить все, что угодно. При правильном моделировании он мог бы стать моим настоящим, любимым папой. Но Лера по природе своей скульптором не была, ее и саму не мешало бы несколько отесать. А материал, из которого был сделан ее новый коллега, хоть и был податливым, потрескался бы при первом же обжиге. Поэтому с самого начала между ними все пошло не так…

Молодые люди еще несколько раз гуляли после работы с компанией коллег, приглядываясь друг к другу. В одну из таких прогулок захмелевший Артем, к которому у Леры тогда рождались нежные чувства, неожиданно решил приударить за ее подругой Юлей, что случайно оказалась с ними в тот день. Валерия с изумлением наблюдала, как эта парочка отделилась от них и несколько минут спустя уже страстно целовалась возле памятника Ленину у Финляндского вокзала.

Чего хотел добиться Артем таким поведением, Лере было непонятно. У еще не умевшего общаться с женщинами бородатого юноши это было попыткой вызвать ее ревность и тем самым повысить интерес к своей персоне, – он даже поделился с ней приятными впечатлениями о поцелуе. Однако результат получился обратным: Лера недоуменно пожала плечами и мысленно умножила его на ноль. Да и с Юлей эта спонтанная романтическая встреча стала у Артема единственной.

***

Я находился в Лериной комнате и наблюдал, как она смотрит на две розовые полоски на тоненькой бумажной пластинке. Я чувствовал ее смятение и слушал ее мысли. Мне было не по себе. Я сам не мог понять, как это произошло, ведь я хотел, чтобы Лера до того, как зачать меня, поняла, что с Виктором ей не по пути. Теперь все сильно усложнилось.

«Господи… Что скажет Витя, когда проснется? Скажет, что я все это подстроила сама, он ведь не хотел…»

Я смотрел, как он мирно спит, аккуратно положив свои выдающиеся уши на подушку. Для меня этот юридически подкованный господинчик «с камнем за спиной» представлял собой не самое приятное зрелище не только когда бодрствовал, но и когда спал. Я не мог понять, как Лера не чувствует, что камень полетит в нее в любой момент. Если бы его хозяин не так сильно любил эту, по его мнению, не вполне подходящую для создания семьи девушку, это произошло бы давным-давно… И камень продолжал ждать своего часа…

Виктор был тем самым молодым человеком, с которым Лера каталась на лодке, когда я впервые увидел ее. И я с радостью оставил бы его на острове с обезьянами! А камень пригодился бы ему для самообороны.

Сам он давно мечтал о дочке и уже точно решил, что назовет ее Катей – это было имя девочки, которую он платонически любил в школьные годы. И я знал, что так оно и будет, но не сейчас, не с Лерой. Тут была какая-то ошибка, ведь я должен родиться мальчиком, значит, он не мог стать моим папой! Я чувствовал, что все, что происходит, это – не моя жизнь. Но однажды я ошибся, очень сильно ошибся…

Был очень солнечный и жаркий июльский день, и – я просто не знаю, как все произошло – наверное, мне напекло мою несуществующую голову…

Нас всегда притягивают сильные чувства между будущими родителями, а в тот день между Валерией и Виктором они были. Еще утром, выйдя из кинотеатра, заново влюбившиеся друг в друга, они почти не помнили, о чем был фильм, потому что во время сеанса непрерывно целовались на последнем ряду. А возвращаясь домой, держались за руки. Виктор вдруг стал другим. Его как подменили: холодность, которую я видел в его глазах, исчезла, будто ее и не было вовсе. Их чувства были настоящими, поэтому я не мог себя контролировать. Меня засасывало, как в воронку…

Все пошло по иному пути Лериной судьбы, по которому ей идти не стоило. Близость между ними решила мою судьбу. Да и не только мою.

– Рожай от кого угодно, только не от меня, – первое, что сказал Виктор, увидев две полоски.

Они сидели на кухне. Я чувствовал, как внутри у моей мамы все сжалось, и она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Но мы же с тобой говорили о Кате… Я тоже хочу дочку с таким именем.

– Нет, Рыжик, все же, думаю, нам не стоит оставлять ребенка. Сходи к врачу.

– Схожу, но только вместе с тобой.

Врачом оказался тот самый голубоглазый профессор. Он вспомнил Леру и, по ее просьбе, попытался уговорить молодого человека сохранить будущего ребенка.

– Срок около пяти недель. Стенки матки очень тонкие, аборт может негативно повлиять на будущие беременности, понимаете? – сказал он будущему отцу, выйдя в коридор после осмотра. Виктор согласно покачал головой, делая вид, что все понимает. Профессор на прощанье подмигнул Лере, мол, надеюсь, все удалось уладить. Она тоже хотела в это верить.

***

Билеты в Сочи на третье сентября были куплены еще до того, как выяснилось, что поедут они уже не вдвоем. Быть может, Виктору не хотелось менять планы на отпуск, и он решил пока ни на чем не настаивать? Мне почему-то не хотелось лететь с ними, но теперь я мог наблюдать за ними на расстоянии, слушая их мысли. Я чувствовал, что из-за маминой беременности между моими будущими родителями пропала прежняя искренность. Вся энергия Леры была направлена на то, чтобы убедить Витю, что все будет хорошо и ребенок не помешает запланированному течению его жизни. А своего нежеланного отца я несколько раз ловил на ужасных мыслях, особенно когда Лера заводила разговор об их совместном будущем и о дочке. Это было действительно страшно, и мне очень хотелось верить, что он так думает не всерьез: «Может, взять да утопить ее, никто и не узнает…» – крутилось в голове Виктора, когда они оказывались на пляже вдвоем. Несмотря на то, что он уже тогда, похоже, все для себя решил, его чувство собственности продолжало устраивать Лере скандалы из-за того, что та хотела загорать топлес. В общем, отпуск получился «сказочный».

От всего этого было так невыносимо грустно, что хотелось заплакать по-настоящему, как ребенок. Но я пока так не мог. В «Сказе про Федота-стрельца», который Лера часто переслушивала, и поэтому я многое запомнил, было будто про меня:

Я бы рад, да мой портрет

Для меня и то секрет.

Сам порою сомневаюсь,

То ли есть я, то ли нет…

У меня забот не счесть:

Есть еда, да нечем есть,

Есть табак, да нечем нюхать,

Есть скамья, да нечем сесть…

Выходит, и я тоже, в принципе, «То-Чего-На-Белом-Свете-Вообще-Не-Может-Быть». Меня никто не видел, кроме таких же, как я. А ведь их тоже никто не видит, кроме меня. Даже я сам могу сделать так, что другая душа не будет меня видеть, включив так называемый «режим невидимки». И где же доказательство нашего существования? Люди давно спорят, что такое душа. А кто ее видел? Да никто. Одни байки ходят. А есть она или нет… Остается ли она после смерти и перерождается ли в кого-то другого, никому из людей доподлинно не известно. Я, похоже, уже сам в себя не верил. Существую ли я вообще.

Каждый вечер нас собиралось до нескольких десятков тысяч. Образуя маленькие группы, те, кому было что рассказать, делились с другими самыми интересными впечатлениями дня. Души, которые в тот день обрели плоть внутри будущих мам, устраивали танцы, а остальные за них искренне радовались. Сегодня одна их моих знакомых душ – Д-16121998 – собрала вокруг себя огромную компанию своей новостью о том, что мама наконец узнала о ее существовании:

– Она пошла к своей подруге и показала тест на беременность, – делилась со всеми милая болтушка. – А та ей и говорит: ну все, ты точно в положении, можешь даже не сомневаться. И моя мама улыбнулась! У нее такая замечательная улыбка! И папа такой восхитительный, я непременно должна быть на него похожа! У него такие большие выразительные глаза! – мечтательно добавила она. – Я ведь в глаза сначала и влюбилась, когда увидела их отражение в зеркале его автомобиля.

– А он уже знает? – интересовались другие будущие девочки.

– Про меня? Еще нет. Оля – так зовут мою маму – пока боится говорить. Они же совсем недавно с Володей знакомы, и с мужем до сих пор не решили о разводе. Я слышала, как он угрожал ей либо с собой что-то сделать, либо с ней, если она вдруг решит уйти от него. Сильно сложно все в их семье… У них еще мальчик растет, Петя, ему скоро пять. А тут еще я… Но Ольга – она удивительная, я просто восхищаюсь ею! Как же хочется быстрее оказаться у нее на руках настоящей дочкой, с ручками, ножками и большими голубыми глазами. Такими, как у папы! – Д-16121998 кружилась в танце и мечтала, мечтала… Она ощущала себя совершенно счастливой, обретя, наконец, свою идеальную маму.

У каждого из нас был свой собственный образ идеальных мамы или папы, с которым мы отправлялись на поиски. Лера полностью соответствовала образу, что в своем воображении нарисовал себе я. А мой близкий друг выбрал себе в мамы совсем юную девочку, которой было еще четырнадцать. Он не стал ждать и родился через восемь месяцев после того, как впервые увидел ее. Как раз в тот день, когда его маме исполнилось пятнадцать. В спешке он погорячился с выбором отца, поэтому девочке-маме первое время приходилось очень непросто, и учебу в школе она была вынуждена на время оставить. А будущую прабабушку информация о грядущем правнуке чуть не довела до инфаркта.

Мы перестаем общаться, когда появляемся на свет, и, встретившись в своем земном воплощении, никогда не узнаем друг друга.

Я наблюдал за своим другом после его рождения: у него теперь другой папа, родился брат, его мама продолжает учиться и наконец-то счастлива… Думаю, мой друг сделал правильный выбор. Быть может, когда я стану человеком, мы снова познакомимся, но уже никогда не вспомним, как лучшими друзьями с номерами вместо имен заглядывали в окна и вместе влетали в форточки в поисках своих будущих родителей.

***

Первый раз после ее отпуска на море я увидел Леру в кабинете врача. Она лежала на кушетке, а белокурая дама в белом халате, что сидела рядом, небольшим приборчиком водила по ее животу. На экране, которого моя мама не видела, было черно-белое изображение маленького человека. Это был я! Тот, что внутри. Мое будущее тело.

– Какой у вас бэбик послушный. Я его попросила пошевелиться, и он сразу пошевелился, – сказала белая дама, и мама заулыбалась.

– А видно уже кто: мальчик или девочка? – поинтересовалась она.

– Нет, рано еще. Срок 10—11 недель. Сделать вам его фотографию?

– Конечно! Покажу послушного бэбика папе.

Фотография, которая тут же вылезла из принтера, упала на пол.

– Чудеса какие-то, – удивилась дама и, нагнувшись, наполовину скрылась под столом.

Мне так не терпелось посмотреть на свою первую фотографию, что я устроил эту маленькую шалость. Сидя под столом, я пытался разглядеть будущего себя, но ничего, кроме маленького пятнышка на пестром серо-черном фоне, не увидел.

Лера оделась, взяла маленькую бумажку и в коридоре медицинского центра, где случилось ее первое УЗИ, принялась меня разглядывать:

– Вот тут, наверное, ручки, а это – ножки, – водила она пальцем, думая о том, как покажет первое фото их малыша Виктору. В последнее время он становился все мрачнее, и это ее пугало.

А на работе рядом был Артем, который ни о чем не знал. Он лишь видел, что с Лерой что-то происходит, но на его вопросы она всегда отшучивалась. Вместе они больше никуда не ходили, и все общение сводилось к тому, что они отправляли друг другу сообщения. Чаще это происходило по его инициативе.

Однажды такая переписка привела к конфликту. В тот вечер Артем, видимо, напился где-то с друзьями, и «тормоза отказали». Он уже окончательно влюбился в свою рыжеволосую коллегу, и, переживая, что не вызывает ответных чувств, с регулярностью каждые двадцать минут писал ей всякие глупости.

«Хочу хочу хочу хочу хочу хочу хочу хочу хочу. Твой маленький зеленоглазый хочун», – получила Лера и не могла не улыбнуться. Как раз накануне после какой-то очередной редакционной вечеринки они говорили с Артемом о сексе и об отношении к нему. У него оказался крайне скудный опыт общения с девушками, хотя он и вырос в исключительно женском обществе: мамы и сестры. Мать, еще молодая и интересная женщина, часто меняла мужей, сожителей и любовников, а сын ее молча осуждал. Известие о том, что у шестнадцатилетней сестры появился парень и у них близкие отношения, повергли его в шок, и первым человеком, с которым он захотел поделиться своими переживаниями, стала Лера.