Текст книги "Время жалящих стрел"

– Бог-Олень, говоришь, – хмыкнул северянин, и, чтобы подбодрить растерянных воинов, бросил, усмехаясь: – Сейчас проверим, боится ли этот Бог-Олень стрел!

Тем временем Звероликий обрушил еще один удар на стену. Звук был такой, словно рухнула скала, и Конан не поверил своим глазам – вековая каменная кладка зашаталась и задрожала. Точно серый дракон, опоясывавший город, пробудился внезапно, содрогнулся всем телом и готовился взмыть ввысь.

Но вот огромная корона белых рогов поднялась над стеной. Каменная кладка начала осыпаться, и Конан понял, что, расшатав валуны, чудовище теперь упирается в крепостную стену, надеясь повалить ее.

Он был уверен, что это невозможно!

Но на его глазах вершилось немыслимое.

Каменная кладка затрещала, огромные серые глыбы полетели вниз, вздымая клубы известковой пыли, их становилось все больше и больше… они разлетались во все стороны, и Конан едва успел схватить поводья своего скакуна на дыбы, чтобы обезумевшее животное не бросилось прочь.

Отряд попятился.

– Потроха Нергала! – прошептал кто-то за плечом у Конана. – Это что же он творит?!

Камни сыпались теперь сплошным потоком, стена рушилась на глазах, точно сложенная из песка. Грохот стоял такой, что не слышно было даже криков, и Конан подумал, что так недолго и оглохнуть.

Пыль стояла столбом, мешая разглядеть чудовище, рвущееся в город.

Лишь корона рогов сияла белизной, точно паря в воздухе.

Но вот пролом расширился, и Цернуннос шагнул в Тарантию.

Сперва в облаках пыли появились лишь очертания фигуры. Кто-то сдавленно охнул. Кто-то помянул Сета… Лишь киммериец остался невозмутим. Он был готов к худшему.

– Приготовиться к бою! – бросил он клич. Спокойствие командира подействовало на солдат. Чудовище шагнуло к ним.

– Аххей! – выкрикнул Конан команду.

Стрелы взвились и запели в воздухе роем смертоносных ос.

Чудовище сделало еще шаг.

Наметанный взгляд киммерийца разом охватил фигуру противника. Кожа Цернунноса была морщинистой и замшелой, вся в бурых пятнах гнили. Несмотря на свой гигантский рост, Бог-Олень казался приземистым, таким коротким и мощным был его бугрящийся мышцами торс. Ноги, похожие на стволы дуба, заканчивались огромными раздвоенными копытами. Руки же были человеческими, но когти на них были зеленого цвета, длинные и загнутые, точно у лесной кошки.

Лик Зверобога был ужасен, и никто, взглянув в него, не мог сдержать дрожи отвращения. Корневища опутывали его голову вместо волос, и острые кусты рогов высились над ними. Вместо рта чернел провал, утыканный редкими желтыми пнями зубов. Красные бельма глаз, лишенные зрачков, пылали яростью.

Киммериец содрогнулся от отвращения.

С замирающим сердцем следил он за полетом длинных острых стрел – не тонких охотничьих, но боевых, каждая из которых, выпущенная умелой рукой боссонца, способна пробить стальные доспехи ратника. Хоть одна должна была поразить чудовище!

Жалящие стрелы нашли цель. Три ударились чудовищу в грудь. Две – в лицо. Остальные – в ноги и руки.

Но ни одна не причинила вреда.

Все они отлетели прочь, словно щепочки, брошенные неумелой рукой ребенка.

По команде киммерийца лучники выпустили еще залп.

Исполин отмахнулся от смертоносных жал, как отмахивается олень от мошкары. Мощной дланью ударил он себя в грудь.

И взревел.

От рева этого содрогнулись дома, покосились крыши. Люди в панике зажимали уши, чувствуя, как лопаются барабанные перепонки. Лошади вставали на дыбы, хрипели и рвали поводья.

Рев чудовища ураганом смел отважных воинов.

Цернуннос бросился на них.

Укрывшись в простенке дома, Конан смотрел, как топчут огромные копыта то, что оставалось от его отряда.

Зверобог бушевал.

Ничтожные людишки, что осмелились встать у него на пути, жестоко поплатились за дерзость. Кровь их залила мостовую. Лошади их пали, пронзенные рогами лесного бога. Луки, сломанные в щепы, валялись повсюду.

Торжествуя победу, Цернуннос издал другой глас, возвещая укрывшимся от гнева его, что повелитель Валузии идет к ним.

Дорога была известна ему.

Тот, Кто Первый Преклонил Колена, звал своего господина. Там, на холме, где высилась эта странная каменная гора, откуда доносился аромат свежей крови, он ждал своего бога.

Тяжело ступая, Цернуннос двинулся на зов.

Копыта Оленя крошили камень мостовой. Мощные руки походя обрушивали стены домов и сносили крыши. Он ненавидел эти каменные пещеры, где заперлись его рабы от гнева божества. Он разрушит их все, до основания.

Он запретит смертным жить в этих клетях. Как в прежние времена, лес сделается их вотчиной. Лес, где Цернуннос возобновит свою охоту, загоняя их, точно дичь. Лес, где Зверобог будет убивать…

Конан вполголоса выругался. Эта тварь раздавила его скакуна. Он оглянулся – нет ли где коня. Но вокруг только дымились руины домов, а на каменном крошеве, красном от крови, беспорядочно валялись трупы.

К киммерийцу подбежали два уцелевших воина в помятых доспехах. Один сжимал в руке копье с блестящим наконечником. Другой меч.

Северянин усмехнулся. Странные все-таки эти аквилонцы. Прилаживают себе на копья золотые наконечники, вместо того, чтобы позаботиться о безопасности столицы и укрепить крепостной вал. Он был уверен, поддерживай они ее в порядке, и чудовищу нипочем было бы не расшатать стену.

Конан смахнул с волос белую пыль и прищурился. Похоже, этот красавец направляется прямиком во дворец. Что ж, там, по крайней мере, есть ров с водой, на дне которого огромные шипы, говорят даже, из клыков дракона. Насчет достоверности последнего варвар сильно сомневался, но надеялся, что укрепления сумеют защитить Лурд от опасности.

– Пошли за ним, – махнул он воинам. – Не выпускать эту нежить из виду!

Но упустить из виду Зверобога было сложно. Огромная фигура виднелась издалека. Похоже, лесной колосс забавлялся тем, что срывал с домов черепичные крыши. Вот уж будет работы кровельщикам, усмехнулся про себя Конан.

Вместе с двумя уцелевшими воинами Конан бросился в погоню за чудовищем. Он бежал, что было сил, но Бог-Олень стремительно уходил вперед, и киммериец мог стать лишь бессильным свидетелем бесчинств, творимых разбушевавшимся демоном.

Он видел, как рушились дома под его напором, как гибли люди, пытавшиеся укрыться в них.

Он видел, как какой-то смельчак, пытаясь защитить жену и дочь, прятавшихся у него за спиной, подскочил к Богу-Оленю и полоснул его мечом по ноге.

Клинок разлетелся на куски, точно стеклянный. Осколки брызнули во все стороны. Но утративший страх безумец не отступал. Конан видел, как схватил он кинжал и вонзил его в голень гиганта.

Бог-Олень на мгновение замер. Кровавые бельма полыхнули огнем.

Он опустил чудовищную длань – и зеленые когти смяли грудную клетку несчастного. Тот испустил предсмертный вопль, сменившийся хрипом. А Цернуннос, отбросив жертву, поднес руку к пасти и с наслаждением принялся слизывать кровь.

Конан слышал, как выворачивает наизнанку лучника рядом с ним. Привычный ко всему, закаленный в боях боссонец не выдержал… Да он и сам едва сдерживал подступающую к горлу тошноту.

Сузившиеся по-кошачьи глаза Конана проводили удаляющееся чудовище. Он был прав – тварь идет ко дворцу, но выбирает окольный путь, по широким улицам.

Там, где легче пройти. И где гуще толпа.

Но были и другие пути, по узким улочкам, где и двоим было не развернуться – зато они шли прямо к цели. Там он и перехватит лесную нежить!

Нельзя позволить ему и дальше бесчинствовать в Тарантии!

Подав знак боссонцам, Конан бегом бросился в лабиринт городских закоулков. У него не было определенного плана действий, он полагался на инстинкт. Но железная воля вела его вперед, не давала отступить.

Он должен остановить Цернунноса!

В самом начале широкой дороги, что вела на холм, к королевскому дворцу, возвышался храм. Был он не так велик и роскошен, как Храм Тысячи Лучей в Южном городе – но то было излюбленное святилище тарантийской знати, и потому подношения стекались сюда обильные, и жрецы не были обижены дарами. Храм Восшествия, как называли его, был оправленной в золото жемчужиной в тиаре Солнцеликого.

Ступени розового мрамора вели к нему. Два огромных нефритовых льва в два человеческих роста охраняли вход в святилище; рядом несли службу храмовые стражники, держа наперевес копья с золотыми наконечниками.

Приближающегося Зверобога они узрели издали. Сперва о нем возвестили бегущие в слепом ужасе толпы горожан, остановить которые не смогли никакие увещевания жрецов. Орущий, воющий, ревущий людской поток тек мимо них ко дворцу. Почти весь город собрался уже у стен Лурда. Даже отсюда видно было, что площадь перед дворцом черным-черна от людей. В самом же городе не осталось почти никого.

Жрецы Солнцеликого оказались храбрее прочих, хотя, завидев чудовище, бежали и многие из них. Но верховный жрец храма Гарен – сухощавый старик с выскобленным черепом – бесстрашно выступил Цернунносу навстречу.

– Остановись, демон! – воззвал он, воздев руки к небу.

На жреце было парадное одеяние, синее, расшитое парчовой нитью, на плечах – белая плащаница, скрепленная заколкой в виде солнечного диска, на голове – золотая тиара. Тысячи глаз были прикованы к нему, слуге Солнцеликого. Кто сможет остановить чудовище, если не он!

– Остановись, презренный! – выкрикнул он вновь, чертя в воздухе Знак Митры – свастику солнцеворота.

Двое жрецов со смятенными лицами, что жались позади, бросая испуганные взоры на стремительно приближающегося Бога-Оленя, торопливо подали ему свернутую ткань.

– Именем Митры взвываю к тебе! Остановись! Жрец развернул сверток. Это оказался покров алтаря с вытканным золотой нитью изображением Подателя Жизни. Служитель вытянул руки вперед, загораживаясь образом своего бога, точно щитом.

– Изыди, нечисть! Узри облик истинного бога – и изыди!

Цернуннос, не замечая воплей служителя Митры, шел прямо на него. Земля сотрясалась под тяжестью его шагов, и жрец, потеряв равновесие, вдруг упал на колени. Толпа ахнула. Где-то заплакали дети и женщины.

Суровый старец силился встать, сжимая в костистой руке покров с солнечным кругом.

– Именем Митры, заклинаю тебя остановиться!

Цернуннос был уже совсем близко. Чудовищное копыто нависло над распростершимся на земле жрецом – Зверобог на мгновение замер…

– Изыди, демон!

Жрец бессильно плюнул на стопу чудовища.

Копыто опустилось. Фонтаном брызнула кровь. Упавший покров окрасился алым.

И вдруг чудовище взревело. Но теперь это был крик не торжества, а боли.

С яростной жестокостью принялось оно топтать павшего жреца – покуда от того не осталось лишь кровавое месиво. Но вопль, полный ненависти и муки, все так же рвался из глотки гиганта.

Конан видел это. Они подоспели как раз вовремя.

Выходит, божество не так уж и неуязвимо, мелькнула в голове мысль.

Ему вспомнился рассказ, слышанный им в таверне, будто бы на охоте Осеннего Гона этот самый Цернуннос предстал перед дворянами в Валонском лесу и был изгнан принцем Нумедидесом с помощью амулета Митры. В тот раз киммериец не придал этой истории особого значения, ибо чего только не услышишь после нескольких кружек крепкого вина, но теперь уверенность его поколебалась. Он своими глазами видел, как взвыл демон от боли, когда образ Солнцеликого Митры попал ему под копыта.

Кром, во всех этих храмовых побрякушках не больше святости, чем в его кошельке. Но почему же так взвыл этот урод?

Он повидал в своей жизни немало богов, демонов и прочей нечисти, порожденной злобным Хаосом. И насколько он помнил, все они чего-нибудь да боялись. Но эта тварь появилась на свет задолго до того, как был зачат первый из хайборийских богов. Его багровые бельма наверняка видели еще гибель Атлантиды. Может, он и вправду неуязвим? Иначе как ему удалось протянуть столько тысячелетий?

Конан оглянулся вокруг. Куда подевались все эти слуги Митры, Эрлик их побери! Хоть бы один попался на глаза. Глядишь, и подсказал бы, как одолеть Лесного Демона!

А где все хваленые дворцовые колдуны? Где эти прирученные чернокнижники? Правда, их чары годятся только для того, чтобы свести бородавку на заднице благородного нобиля. Но где знаменитые аквилонские рыцари, где Черные Драконы во главе с бесстрашным Альвием? Попрятались по щелям, словно крысы!

А Цернуннос все ревел. И взбешенный болью, которую причинил ему жрец, он в ярости боднул огромными рогами навершие портала храма.

По мрамору побежали трещины. А обезумевший Зверобог принялся крошить ровные ряды абсид, мять камень ступеней, сшибать вершины нефов. Огромные ручищи обхватили одну из статуй льва, своротили с пьедестала и швырнули вниз. С грохотом покатилось изваяние по ступеням, пока не разбилось вдребезги в самом низу, покрыв все вокруг себя нефритовыми черепками.

Вдалеке за спиной киммериец слышал завывания жрецов – укрывшись в глубине храма, они молили Митру о спасении. Наконец он получил ответ – куда же подевались служители Огненноликого.

А Зверобог, расправившись и со второй статуей, принялся за колонны, украшавшие фронтон святилища. Примерившись, он обхватил ручищами первый столб, огромный, в четыре человеческих роста, и принялся раскачивать его, точно выкорчевывал дерево. Жилы с корабельный канат толщиной вздулись у исполина на шее, мышцы взбугрились на руках и ногах, лик исказился от натуги и злобы, желтая пена выступила на вывороченных губах.

Поднатужившись, он сорвал колонну с места и швырнул ее оземь. Мраморный столб раскололся на восемь частей, и куски его покатились по лестнице, следом за поверженными львами.

За вторую колонну чудовище принялось иначе. Теперь оно не пыталось вырвать ее из земли, но, напротив, толкало внутрь, уперевшись рогами. Конан не знал, есть ли предел неимоверной силе Зверобога – но она превышала все виденное им доселе.

Колонна пошатнулась. Трещины паутиной разбежались у ее основания. И медленно, как падает срубленный дровосеками дуб, колонна рухнула внутрь храма. Истошные вопли донеслись изнутри, и киммериец понял, что задело кого-то из жрецов.

Пора было с этим кончать!

Холодная ярость опалила киммерийца. За те дни, что провел он в Тарантии, столица Аквилонии успела полюбиться ему. Он привык к ее неумолчному шуму, неугомонной веселости, к радушию жителей, проникся уважением к их отваге и невозмутимости, с которой встречали они любые напасти.

Этот город не был ему родным – но Конан почувствовал, что готов защищать его до конца. Никакая нежить не посмеет стереть с лица земли его Тарантию!

Внезапно, словно что-то толкнуло его, он оглянулся на дорогу, ведущую к королевскому дворцу, и с изумлением увидел, как скачет им навстречу от Лурда одинокий всадник. Орлиный взор киммерийца опознал в грузной фигуре, мешком сидящей в седле, наследного принца Нумедидеса.

– Нергал его побери! Тоже мне герой нашелся!

Варвар сплюнул сквозь зубы.

Должно быть, принц, окрыленный победой на ведьмой, решил потягаться силой с чудовищем. Он и раньше-то не блистал умом, а теперь, должно быть, после схватки во дворце у него и впрямь что-то сдвинулось в голове!

Будь прокляты все эти смельчаки-неумехи, лезущие на рожон!

Конан огляделся по сторонам. Против Цернунноса должно найтись оружие.

Огонь, подумалось ему вдруг. Странно, что никто не догадался раньше…

Свистящим шепотом он подозвал двоих боссонцев, жестом указывая в глубину храма, туда, где горели светильники из обожженной глины. Хмурые лучники кивнули. Три тени неслышно скользнули в темный зев святилища.

А Цернуннос тем временем принялся за третью колонну. Он явно не намеревался останавливаться, пока не разрушит храм до основания.

Широко расставив ноги, уперевшись, так что острые копыта оставляли глубокие борозды в камне, Зверобог пытался вывернуть из земли третий столб. Крыша храма, лишившись поддержки с одной стороны, угрожающе трещала, и жрецы в храме выли от страха, сознавая, в какую ловушку загнали себя.

Один из служителей, потеряв голову от ужаса, ринулся вперед, обгоняя троих солдат, осторожно крадущихся к чудовищу с пылающими светильниками. Конан пытался удержать его… Но с тем же успехом можно было пытаться остановить сбесившуюся лошадь.

Размахивая деревянным образом Митры на тонком древке, какие жрецы выносили на торжественные процессии, человек в белом одеянии ринулся вперед, прямо на Бога-Оленя.

– Митра, спаси нас, избави от скверны лесной! – кричал он.

Незрячим взглядом красных глаз демон вперился в него. Он нагнул голову. Острые белые рога поддели несчастного, и кровь его заструилась по ним.

Цернуннос поднял голову. Труп жреца все так же висел, распятый, на его рогах. Кровь текла по звериному лику бога. Жирный, раздвоенный на конце язык с наслаждением слизывал алые капли…

Конан с яростным криком бросился на демона и, не добежав нескольких шагов, метнул в него лампу, полную горящего масла. Боссонцы повторили его маневр. Снаряд одного ушел в сторону, и пламенник разбился о колонну, но зато два других нашли цель. Киммериец, успевший отпрыгнуть в сторону, затаив дыхание наблюдал. Если план его сработает…

Оба светильника разбились, угодив один в бедро, другой в бок Цернунноса. Кипящее масло потекло по грубой замшелой коже. Пламя стремительными язычками взмыло вверх по оставленным маслом дорожкам.

Сейчас!..

Киммериец сжимал рукоять меча, бесполезного в борьбе с демоном, но придававшего ему уверенности. Огонь разгорался! Вот уже зарделся мох, покрывавший ноги лесного исполина. Еще немного – и тот вспыхнет, как факел, весь объятый пламенем!

Но огонь зашипел и погас так же внезапно, как и разгорелся. Точно чудовищный порыв ветра задул его. Зверобог даже не заметил этого, не ощутил ни малейшей боли, как когда тот отчаявшийся смельчак пытался ударить его мечом.

Конан нахмурился. Что же делать, если эту тварь не берет даже огонь?

Обернувшись, он увидел, что Нумедидес почти уже достиг храма. Но на подъездах к святилищу конь его внезапно заартачился. Как ни нахлестывал его принц, скакун храпел и упирался, дрожа всем телом, и ни плетка, ни уговоры не могли заставить его двигаться вперед.

Киммериец усмехнулся, наблюдая за ним. Лошадь оказалась куда умнее хозяина…

Наконец Нумедидес спрыгнул на землю, оставив бесполезное животное, во весь опор устремившееся назад, к замку, и побежал вверх по ступеням. Он размахивал руками и что-то кричал на бегу – но ветер относил его слова.

Цернуннос, как ни странно, услышал его. Он прекратил раскачивать колонну, на мгновение замер, а затем всем телом развернулся навстречу принцу. Тот продолжал выкрикивать что-то несвязное, простирая руки к Владыке Леса.

Стиснув зубы, Конан следил за ним. Сейчас этого глупца постигнет та же участь, что и остальных… Он презирал этого жирного болвана – но долг повелевал его спасти!

Мозг киммерийца быстро перебирал варианты. Чудовище не было неуязвимым – он видел это собственными глазами. Однако ни сталь, ни огонь не способны были причинить ему вред.

И все же вой Цернунноса, исполненный адской боли, до сих пор стоял у него в ушах. Тот закричал, когда раздавил жреца, несущего изображение Митры.

Так что же заставило это чудовище взвиться так, будто он наступил на раскаленный уголь? Тем более, что он явно не заметил бы и горящий дом, попадись он ему под ноги. Так что? Не образ же Солнцеликого, в конце концов?

Конан на мгновение задумался, но глаза его продолжали зорко следить за Нумедидесом.

Второй жрец тоже размахивал ликом Пресветлого, но Цернуннос отправил его в Небесные Чертоги и не поморщился. Однако у него был амулет из дерева. А у первого?

Алтарный покров, расшитый золотой нитью! Брошь на плече и высокая тиара – тоже из желтого металла.

Конан на миг замер, почувствовав, как заколотилось сердце. Кром! Похоже, эта тварь боится золота!

Вот и в таверне говорили, что Нумедидес изгнал Цернунноса. Чем? Магическим оберегом. Но тоже золотым!

Конан захохотал. Сейчас ты попляшешь у меня, Рогатый!

Если только он не ошибся… Ну а если и ошибся, так Нергал с ним! Лучше уж погибнуть, чем вот так стоять и смотреть, как бесчинствует лесная нежить.

Так он подбадривал себя, стараясь отогнать дурные мысли. Умереть на поле боя, конечно, почетно. Это конец, достойный мужчины. Но одно дело погибнуть с мечом в руках, и совсем другое так, как эти жрецы! Но смерть под копытами Зверобога была слишком страшной, чтобы задерживаться на этой мысли.

Он бросил прощальный взгляд на жмущихся позади боссонцев.

– Не трусьте, парни! Выберемся! Не в таких переделках бывали!

Но, судя по их отчаявшимся, побледневшим лицам, даже слова капитана не могли придать им бодрости.

Конан махнул им рукой.

И, подхватив ритуальное копье с золотым наконечником, оброненное во время панического бегства одним из храмовых стражей, устремился к чудовищу.

Нумедидес тоже был там.

Конан слышал на бегу, как взывает он голосом, в котором не было ничего человеческого:

– Цернуннос! Цернуннос! Ты пришел, Цернуннос! Он не знал, чего хочет принц от лесного божества, как надеется одолеть его, но киммерийца это и не волновало. Он был весь сосредоточен на битве, где любой промах мог стать роковым, где все решала сила первого удара. Он словно сам обратился в копье, летящее к цели…

И нанес удар.

Золотой наконечник копья пронзил плоть, которую не могли пробить ни мечи, ни стрелы боссонцев, с той же легкостью, с какой входит в масло раскаленный нож Цернуннос с пронзительным воплем, точно вырвавшимся из глоток десяти тысяч оленей, обернулся к Конану. И тот с яростью ощутил, что копье его застряло в мясистой плоти.

Он не мог выдернуть его!

Киммериец рванул древко на себя, но в этот миг Бог-Олень дернулся, надвигаясь на нового противника, руки его с длинными когтями судорожно замолотили воздух у самого лица Конана – и тот отпрянул. В руках его осталось бесполезное древко без наконечника.

Все происходило, точно во сне.

Крики Нумедидеса за спиной Зверобога сливались с воем самого чудовища, точно боль их была едина. Огромная длань устремилась к киммерийцу, желая прихлопнуть его, словно муху. Он отскочил в сторону.

Но споткнулся о камень, отлетевший от колонны. Потерял равновесие. Упал. И увидел над собой гигантское раздвоенное копыто, грозящее раздавить.

Варвар едва успел откатиться в сторону. Копыто ударило в землю в том самом месте, где только что была его голова.

А разъяренный демон не унимался. Любой ценой готов он был сокрушить того, кто причинил ему такую боль. Мельком северянин заметил, что из раны у Оленя на бедре сочится густая зеленая сукровица.

Еще удар, и еще. С каждым разом уворачиваться становилось все труднее.

Цернуннос нагнулся и ударил его рогами.

Огромные острия прошли в каком-нибудь сенме от тела Конана. Со стороны казалось, будто на воина рухнул огромный белый куст. Ловко вывернувшись из-под чудовищного сплетения рогов, варвар отпрыгнул в сторону. Теперь он знал, что делать.

Бросив взгляд налево, он заметил огромную деревянную дверь, что вела в центральный неф. Ее красно-коричневая поверхность была покрыта искусной резьбой в виде солнечных лучей.

Конан сделал обманный жест, и пока Цернуннос поводил огромной головой, – ринулся к двери.

Только бы успеть! Он встал, сжав в руках меч, словно приготовившись к бою.

Зверобог захрапел, взрыл мрамор огромным копытом, и нанес стремительный удар рогами туда, где стоял варвар.

В последний миг Конан метнулся в сторону. Огромные рога слегка задели его, распоров кожу, с хрустом вошли в мягкое дерево двери и крепко завязли в нем.

Плененный Цернуннос заревел, стараясь разбить дверь в щепы ударами копыт.

Всего несколько мгновений, сказал себе Конан. У тебя, приятель, есть всего несколько мгновений. И их становится все меньше.

Еще одно золотое копье валялось неподалеку от чудовищных копыт. Надо изловчиться схватить его и не подставить себя под удар.

Разгадав намерения своего врага, Цернуннос взмахнул огромными мускулистыми лапищами. Киммериец в отчаянии попытался выставить меч – но клинок разбился, едва коснувшись чудовища, и руки его до самых плеч пронзила острая боль.

Теперь он был безоружен.

Стиснув зубы, киммериец продолжал свой танец смерти. Трижды уходил он из-под удара, но каждый раз зазор между жизнью и смертью становился все уже. В последний раз рог Зверобога зацепил его в прыжке, и бедро, задетое острым копытом, вспухло мгновенно, и штанина набухла от проступившей крови.

Конан попробовал ступить на раненую ногу, и едва удержался от крика.

Боль сковала его движения. Теперь он погиб! Через мгновение Лесной Демон разнесет дверь, и тогда – конец!

Внезапно истошный крик донесся до киммерийца сзади:

– Конан! Держи!

Он обернулся. Один из боссонцев, выступив из укрытия, швырял ему копье третьего стражника. Золотое копье.

Цернуннос также заметил это. С трубным ревом он вывернул дверь из петель, что есть силы ударил ею по оставшейся колонне. Деревянная рама треснула посредине и грохнулась чудовищу под ноги. Но Бог-Олень ринулся вперед, намереваясь разделаться с противником, прежде чем смертоносное оружие окажется у него в руках. Превозмогая боль, киммериец увернулся от нового удара рогов Бога-Оленя – и одновременно, вытянув руку, поймал на лету брошенное ловкой рукой копье.

В тот же миг он развернулся к Цернунносу. Голова того еще была опущена: демон опустился почти на четвереньки, когда бил противника рогами. Звериный лик его оказался совсем рядом.

Превозмогая отвращение и боль в раненой ноге, киммериец со звериной грацией нырнул вниз, уклоняясь от торчащих рогов. Осознав опасность, демон пытался отпрянуть…

Но золотой наконечник копья впился ему прямо в глаз.

Лик Бога-Оленя исказился. Он поднял руки, стараясь выдернуть копье – но Конан, не выпуская древка из рук, налег сильнее, проталкивая оружие все глубже и глубже, пока не пронзил самый мозг чудовища.

На несколько бесконечных мгновений оба противника застыли.

А затем лесной великан рухнул на мраморные ступени храма, увлекая за собой последнюю из оставшихся колонн.

С чудовищным грохотом покосилась и обрушилась крыша святилища. Конан и двое боссонцев чудом успели выскочить из-под обломков. Но жрецы Митры остались погребены навеки, вместе с телом поверженного божества.

Пошатываясь, киммериец оперся о плечо лучника. Медленно они двинулись вниз по ступеням. И поравнялись с Нумедидесом, без чувств рухнувшим оземь, в тот самый миг, когда копье Конана поразило свою цель.

– Возьмите принца! – велел ратникам киммериец. – Отнесите его во дворец. Носилки можете соорудить из плащей…

– А как же вы, капитан? Конан пожал плечами.

– Доберусь как-нибудь. Встретимся во дворце. – С отвращением он проследил, как укладывают на самодельные носилки жирного уродливого принца и, сплюнув себе под ноги, отвернулся.

Он наконец принял решение.

…В Лурде киммериец прямым ходом направился к казармам, надеясь застать там местного лекаря. Пусть подлатает ему бедро и еще пару царапин, которые остались у варвара в память о схватке с лесным чудищем – а то нелегко придется раненому в дороге! Однако планам этим не суждено было осуществиться.

На полпути к казармам Конану навстречу устремился, тряся бороденкой, один из советников Нумедидеса. Встав у северянина на дороге, он повелительным жестом вскинул руки.

– Стой, варвар, ты должен пойти со мной!

Тот смерил тщедушного советника презрительным взглядом. Обижать старика не хотелось, но он слишком устал, чтобы покорно сносить дерзости.

Могучая длань отодвинула старикашку в сторону.

– Поди прочь, приятель. Я не в том настроении, чтобы вести светские беседы.

Тот закудахтал рассерженно.

– Принц Нумедидес желает видеть тебя, варвар! Немедленно!

– В таком случае, – отчеканил Конан, – можешь передать ему, что больше он не увидит меня никогда. Моя служба на этом закончилась.

Наемник презрительно отвернулся. Он не желал больше иметь дела с бесноватым властителем, не вызывавшим у северянина ничего, кроме омерзения и гадливости. Пусть подавится своим золотом, в конце концов! Аквилония не последнее место, где нужны добрые клинки. Но в других державах к солдатам удачи хотя бы относятся с должным уважением, а не пытаются помыкать ими, как мальчиками на побегушках!

Все это, не стесняясь в выражениях, он высказал советнику. Тот побледнел, предвкушая, должно быть, грядущее объяснение с Нумедидесом.

– Но как же так… – залепетал он, вцепившись Конану в рукав, тщетно пытаясь задержать дюжего наемника. – Принц нанял вас!..

– А теперь пусть наймет кого-нибудь другого! Конан был непреклонен. Аквилония – славная страна, но такому правителю служить его больше не заставит и сам Кром.

– У него теперь есть Черные Драконы. Месьор Альвий с радостью возьмется за любое поручение Его Высочества…

Болезненная гримаса исказила лицо советника. Он огляделся по сторонам в тревоге – но никто и не думал подслушивать их разговор. Наемники из отряда Конана были неподалеку, точили мечи, кидали кости или просто болтали, но хотя порой и бросали заинтересованные взоры на капитана, недоумевая, что понадобилось от него советнику принца, однако находились слишком далеко, чтобы подслушать их. И старик трагически зашептал:

– В этом все дело, варвар. Месьор Альвий бежал из столицы – и большинство Драконов с ним.

Потроха Нергала! А он-то гадал, куда подевались эти ублюдки, пока он со своими парнями бился с Цернунносом… Подлые трусы! Предатели! Конан нахмурился.

– Та-ак, – многообещающе протянул он. – И куда же направились эти доблестные воины? Что-то не верится, чтобы попросту разошлись по домам…

Советник удрученно кивнул.

– Ты верно понял, киммериец, – отозвался он со вздохом. – Его Высочество услыхал известия, когда вернулся во дворец, и с ним опять случился приступ… – Конан не смог сдержать усмешки. – Фельон Тауранский, бастард короля Вилера, объявил себя законным наследником престола. Он поднял мятеж. Несколько провинций уже присоединились к нему.

Варвар присвистнул. Похоже, в Аквилонии назревала гражданская война!

Сперва это не поколебало его решимости. Его дорога вела в другую сторону от Аквилонии – и точка.

Но тут же вспомнил. Где восстание – там, наверняка, встретятся и старые знакомцы, Валерий Шамарский и немедийский барон Амальрик. Не может быть, чтобы эти стервятники не слетелись на запах крови!

А с этими двумя у Конана были свои счеты.

– Ладно, – повернулся он к советнику, с нетерпением ожидавшему, какое решение примет варвар. – Мы выступим, когда принц отдаст приказ.

Нетерпение внезапно овладело кимерийцем. Дорога звала его. И в зове этом слышался стук копыт и пение клинков.

Аой.