Текст книги "Синий бант"

Мой Лев

Оно напоминало небо. Россыпь ярких звездочек в темноте. Майя поправила тонкую лямку. Платье прилегало к телу как вторая кожа, было очень красивым и… откровенным.

То, что требуется. Третий месяц ее тайного плана снова не принес желаемого результата. Она понимала, что нужно время. Что природа сделает все в наиболее подходящий момент. Что нет никаких объективных предпосылок для беспокойства. Но… но… но…

Она бросила еще один взгляд в зеркало. И когда это у вас, Майя Михайловна, успело подрасти то, что уже можно вложить в такое смелое декольте? Подмигнув своему зеркальному двойнику в амплуа роковой соблазнительницы, Майя развернулась и направилась к выходу из спальни. Негромко цокали каблуки по паркету. На шпильках она теперь передвигалась вполне уверенно. Но все же перед дверью кабинета замерла. Несколько лет назад юная девочка очень хотела соблазнить чулками и алой помадой мужчину, которого мечтала сделать своим. Та попытка была смешной, нелепой. У стоявшей сейчас перед кабинетом молодой женщины не было ни малейших сомнений как в том, что мужчина за этой дверью – ее, так и в том, что шансов противостоять соблазну у него нет. И самое время напомнить ему об этом. Опять же, возможно, смена места действия повлияет благотворно на желаемый результат. К тому же день самый что ни на есть подходящий.

Она мягко нажала на дверную ручку.

Взгляд первый – в сторону стола. Но там, кроме вороха бумаг, ничего и никого. Майя повернула голову. Ее мужчина стоял у книжного шкафа и водил пальцами по корешкам. Джинсы, темно-синяя футболка, очки и не видные отсюда – но она точно знала, что они там есть, – тонкие, пока едва заметные серебристые нитки на висках.

Обернулся. И неотрывно смотрел, как она прошла в кабинет, как остановилась, как уперлась рукой в бедро.

Смотришь? Смотри. Для тебя.

– Начинаю потихоньку готовиться к премьере «Раймонды». Нравится?

А что? Отличная легенда, между прочим. Вполне жизнеспособная. Но на слово ей не поверили. Его взгляд сканировал: вверх – задержался – вниз. Вниз – задержался – вверх. Даже голову опустил, чтобы смотреть поверх очков удобнее было.

Я сейчас обеспечу тебе дополнительное удобство, дорогой мой муж.

И Майя повернулась спиной. Там вырез был еще глубже. Но трусики все же под это платье надеть можно – не видно. Если с заниженной талией модель.

За спиной молчали. Снова сканировали, наверное. Майя повернулась, когда услышала голос.

– Май, мне казалось, что к премьере ты всегда готовилась репетициями на инструменте.

Он отлично держал свой любимый покер-фейс. Да вот только анимато[10]10
  Анимато (здесь и далее – виво, ларго, анданте, престо, аллегро модерато) – музыкальные темпы.


[Закрыть] дыхания выдавало.

– Это обязательно, – шаг к нему. – Но новое платье на премьеру – это же твоя идея, – еще пара шагов. – Смотри, какие… стразики, – совсем рядом. – Это Сваровски.

Анимато сменило аллегро модерато. В компанию к нему – потемневший взгляд. Долгий. А потом тишину нарушил звук захлопнувшей дверцы книжного шкафа.

– В этом платье ты не пойдешь.

Она увидела и услышала все, что ей было нужно.

– Не нравится платье? Окей, к черту его.

Указательный палец поддел лямку, Майя легко повела плечами. И звездное небо упало к ее ногам.

Потому что солнце в зените.

И можно через небо переступить, чтобы обнять солнце руками за шею, прижаться и поцеловать. И ощутить обнаженной грудью мягкий хлопок домашней футболки. Все так же сладко до головокружения.

Ответа Майя так и не получила. Мужские ладони прошлись по голой спине, подхватили под кружевное с заниженной талией. И когда она обвила его ногами, Илья выдохнул что-то невнятно ей в шею и понес.

Как оказалось, на стол. Под спиной зашелестели какие-то бумаги, когда Июль навис над ней.

– Платье никуда не годится, – он говорит, едва разжимая губы. И зачем вообще говорит?!

– Твои очки, – левой рукой сняла и отбросила их, – и твоя футболка – тоже, – теперь двумя руками потащила темно-синий хлопок вверх.

– Я не собираюсь в ней на премьеру, – он отшвырнул футболку в сторону. Майя не сразу ответила – любовалось мощной и красивой верхней декой. И только налюбовавшись, потянула свое сокровище на себя.

– Я в этом платье – тоже. Оно для тебя. Считай, у нас сегодня… репетиция премьеры.

– Первая, – по привычке оставил за собой финальное слово в споре Июль. А потом сдался. Тому чувству, что сделало его взгляд темным, а дыхание довело до виво. И было виво. Очень виво. И еще – ларго, анданте, престо. В общем, все было.

И тишина потом. И только два аллегро модерато – женское и мужское.

– Скажи мне, – он неостывшим жаром дышал ей в шею, удерживая за спину. – А сколько у нас еще запланировано репетиций до премьеры?

Майя бы рассмеялась, но пока сил не было. Она просто сидела на краю стола, обнимая мужа руками за плечи, а ногами за бедра. И не хотела ничего говорить. Не сейчас. С мыслями удалось собраться только после долгой паузы. После того, как поняла: что-то немилосердно колет в… бедро. Ну, почти в бедро.

– Я повешу график репетиций на двери кабинета.

Илья улыбнулся, не разжимая рук. Он еще улыбался, когда она выудила из-под себя то, что кололось. Это оказались очки. Одной дужки недоставало, зато за вторую зацепился безнадежно измятый лист бумаги.

– Ой, мы что-то сломали. И что-то помяли. Надеюсь, не очень нужное.

Он наконец разжал руки. Разгладил смятый лист. И вздохнул.

– Боюсь, очень…

Майя не успела осознать толком, как он легко шлепнул ее по… бедру. Почти.

– Ну-ка, что там у тебя еще?

Самое красивое – когда у него улыбаются глаза.

* * *

Она была очень заботливой женой. Сама освободила просторный стол на кухне от лишних предметов типа сахарницы и солонки, сама принесла тонкий плед, застелив им половину столешницы, сама сверху заботливо пристроила простынку и потом только включила в розетку утюг. Как раз к тому моменту, когда Илья появился на пороге кухни с измятыми документами. Листов было немного, но все – очень важные. И их предстояло привести в надлежащий вид. Положив бумаги чуть в сторону, он начал разглаживать первый документ.

Май пристроилась с другой стороны стола.

«В зрительном зале», как решил про себя Илья.

Она неспешно пила чай с хрустящими печеньями и внимательно наблюдала за работой утюга.

Илья старательно игнорировал веселые взгляды жены, которая от души забавлялась ситуацией, и аккуратно разглаживал травмированный лист.

– Очки жалко. И бумаги жалко. Верхний угол прогладь получше, мой неукр-р-р-ротимый Лев.

В то, что ей жалко очки, он почти верил – Май питала какую-то необъяснимую слабость к ним, но вот по поводу помятых документов сожалений не имелось точно – чтобы понять это, достаточно было взглянуть в ее довольные смеющиеся глаза.

Сидит и дразнится! Прямо-таки доводит, испытывает терпение.

– Верхний правый или верхний левый? – поинтересовался Илья негромко.

Май встала со своего места, обошла мужа со спины и заглянула через плечо:

– Правый, – а потом на ухо тихонечко: – Р-р-р…

Терпение оказалось не бесконечным. Илья взял роковую соблазнительницу за руку и молча вложил в ее ладонь утюг.

– Пойду и я чаю попью, – сказал он, отступая от стола.

После чего направился к полке, взял кружку и, пока наполнял ее еще горячим крепко заваренным чаем, предупредил:

– Только аккуратнее, от этой бумажки зависит твое платье на премьеру и наш зимний отпуск.

А потом он подошел к жене со спины и тихо прошептал на ухо:

– Моя львица.

Май с утюгом была великолепна. Она сосредоточенно разглаживала третий по счету лист, бормоча под нос:

– Чудеса дрессуры – львица с утюгом.

Илья неторопливо и с удовольствием пил чай, наблюдая.

А Майя, потянувшись за последним листом, вдруг запела:

 
Тюх, тюх, тюх, тюх…
Разгорелся наш утюг…
Не ревную я к другой,
Это переменится,
Все равно он будет мой,
Никуда не денется.
 

Готово!

И подняла глаза. И встретила его взгляд. Они стояли друг напротив друга: она с утюгом, он – с кружкой чая. Стояли и улыбались, абсолютно счастливые, оставившие все заботы и проблемы за порогом своего дома.

Через две недели тест на беременность показал две полоски.

Пересдача

Майя любовалась сразу всем. И своей новой машиной, припаркованной прямо под окнами, и вторым транспортным средством, которое как раз в этот момент проезжало мимо серебристого «мерседеса» – синей коляской, ведомой руками няни. Юня отправился на прогулку, и на колесах он доедет только до сквера. А там будет гонять голубей и лезть в снег уже на своих ножках.

Трубку зазвонившего телефона Майя взяла, едва взглянув на экран.

– Майя, мне надо с тобой посоветоваться по поводу музыки на день рождения Юлия Модестовича, – сообщила свекровь после приветствий. – Я просто сбилась с ног. Поможешь?

– Конечно, – слегка рассеяно кивнула Майя. Коляска уже скрылась из виду, и любоваться осталось только на автомобиль. – Знаете что? Я сейчас к вам приеду.

– Отлично! – обрадовалась собеседница. – Жду.

На сборы Майе потребовалось пять минут. Затянуть волосы в низкий хвост, надеть удобные сапожки на низком каблуке и прихватить со столика ключи от машины. Пора, уже пора проверить ее нового железного друга на большой дороге. И свои новые права обкатать по-настоящему.

Мартовский день радовал рассеянным светом из-под набежавших облаков и чувствовавшейся в воздухе отчетливой предвесенней сыростью. Весна. Время рождения чего-то нового. Например, супергонщицы Май.

Дороги были не слишком загружены, машина вела себя великолепно, другие участники дорожного движения оставались позади заднего бампера серебристого «мерседеса» легко и непринужденно. Когда Майя добралась до дома родителей мужа, в кончиках пальцев покалывало от восторга. Кто говорил, что водить машину сложно? Это восхитительно!

* * *

На дисплее высветились три пропущенных от мамы. Илья не взял телефон, когда выходил в переговорную. А переговоры затянулись. Что-то произошло? Родители не молодели, и каждая такая настойчивость воспринималась подсознательно с тревогой.

– Привет. Ты мне звонила?

– Да, был вопрос по папиному дню рождения, но теперь я уже все решила. Мне Майя помогла.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо я себя чувствую, – в голосе матери послышались недовольные нотки. – Илья, я не малый ребенок, а вполне самостоятельный человек. У тебя есть за кем приглядывать. Майя рассказала о твоих отцовских подвигах. В жизни бы не подумала, что ты способен сварить молочную кашу, – она не скрывала своего веселья. – Я ужасно соскучилась по своему внуку и планирую в субботу приехать в гости. Кстати, у твоей жены очень красивая машина.

Илья улыбнулся:

– Она уже похвасталась?

– Уже, и я даже в ней посидела.

Улыбка застыла на губах:

– Где посидела? – спросил он.

– В машине, конечно, – удивленно ответила мама. – Она стоит на площадке перед домом.

– Ясно.

Так… Илья подошел к окну. За окном намечался пасмурный мартовский вечер. Нечто среднее между снегом и дождем сыпалось с неба…

– А Майя сейчас у тебя?

– Да, – растерянно ответила мама, – мы чай собираемся пить.

– Хорошо… у меня будет к тебе одна просьба. Не отпускай Майю до тех пор, пока я не приеду.

– Ладно… – растерянность перешла в беспокойство. – Илюша, у вас… все в порядке?

– В полном, – успокоил он мать и отключился.

Черта с два в порядке! Он смотрел на телефон, подавляя желание запустить им в стену. Май выехала за пределы города, одна, по скользкой мартовской дороге без опыта вождения. Права получила только на прошлой неделе. До этого рулила исключительно с инструктором или по району с Ильей. И вот… проявила самостоятельность.

К тому моменту, когда он покинул Москву, началась настоящая мартовская метель, дворники работали не переставая, потому что мокрый снег мешал и без того малому обзору. Илья не представлял, как можно растянуть чаепитие на час, но в способностях матери не сомневался. Лишь бы Майя не тронулась в обратный путь раньше его приезда. И тогда… Илья был в бешенстве. Он знал, что Майя импульсивна, что действует часто под действием эмоций, но поступить настолько безответственно…

Более опытные водители в такую погоду не всегда справляются с управлением. Он проехал уже две аварии, одна из них была серьезной и создала пробку. Снег усилился. Илья не мог не думать о том, как повезло его жене, которая ехала по светлому и до метели, потому что… потому что… и хорошо, что у нее «мерседес» – у этой марки концепция безопасности реализована на высочайшем уровне. И вообще хорошо, что она сейчас пьет чай у мамы.

Чем ты думала, Май, когда решилась на загородную поездку? Ты вообще думала?!

Она не думала. Когда Илья вошел в столовую, его глазам открылась полная идиллия: красиво сервированный стол, церемонное чаепитие из тонких фарфоровых чашек, вазочки с конфетами, тарелки с легкими закусками, на стульях – образцы материалов и цветочные каталоги. Женские посиделки, в общем.

Мама отлично справилась с поставленной задачей.

– Илюша, – поднялась она навстречу сыну и, целуя его в щеку, спросила: – Чай будешь?

– Буду, – ответ прозвучал кратко.

Мать внимательно посмотрела на сына, а потом едва заметно кивнула головой:

– Проходи, садись, я сейчас принесу еще один прибор.

И подошла к буфету.

Май сидела улыбающаяся и довольная, а Илье хотелось взять ее за шкирку, как котенка, запихнуть в машину и увезти домой.

– Ужинать будете? – перед Ильей поставили чашку.

Он бы и чай не пил, просто не хотел расстраивать маму.

– Нет, спасибо, нам пора домой, там Юня один.

Май, глаза которой вдруг стали настороженными, согласно закивала.

– Что-то случилось? – шепотом спросила она, пока мать складывала в стопку каталоги.

Он не ответил. Лишь когда чай был выпит, поднялся на ноги и отрывисто сказал:

– Майя, нам пора, – и, не оглядываясь, вышел из столовой.

Обе женщины последовали за ним.

– Ты знаешь, я совсем сбилась с ног с днем рождения твоего отца, а он продолжает капризничать.

– Что случается каждый год в марте, – Илья улыбнулся, обнимая на прощание маму, и прошептал в ухо: – Но ты каждый год героически это переносишь.

– У вас точно все в порядке?

– Абсолютно.

На освещенной площадке перед домом стояло два «мерседеса»: черный и серебристый.

Илья открыл пассажирскую дверь своего и сказал:

– Садись.

– Я приехала на другой машине, – прозвучал негромкий ответ.

– Другую машину доставит на место водитель.

– Почему?

Май явно была настроена на разговор. У Ильи желания разговаривать не было.

– Потому что ты не готова ее водить, – отрезал он и, оставив Майю в раздумьях с нахмуренным лбом, пошел к водительскому месту.

Дверь со стороны пассажира сердито хлопнула, когда Илья поворачивал ключ зажигания.

Мама стояла у окна в столовой и провожала гостей.

Метель и не собиралась заканчиваться.

Дорога домой была долгой и прошла в абсолютном молчании. В молчании, потому что Майя, чувствуя его настроение, тихо сидела рядом, а долгой, потому что погода ухудшилась, автомобилей на трассе собралось много, и ехали они очень медленно, а те, что попали в аварию, еще не были увезены. «Мерседес» неторопливо миновал столкновение «форда» и «рено» на повороте, а чуть позже – перевернутый «пежо» в кювете на обочине.

Нужно что-то еще объяснять, Май?

Он надеялся, что нет.

Домой зашли так же молча, отпустили няню и разошлись по комнатам. Она в детскую, он – в кабинет. Из-за плотно закрытой двери кабинета до Ильи доносились громкие возгласы сына, которого готовили к купанию. Илье очень хотелось туда, подхватить на руки своего ребенка, которому уже два с половиной года, и провести с ним остаток вечера. Но вместо этого из ящика стола была выужена пачка сигарет и зажигалка. Там Май. И он пока не готов ее видеть. Достаточно того, что жена дома, в целости и сохранности.

Илья боялся, что если столкнется с ней в квартире, то не сдержится, начнет орать и трясти за плечи как грушу. И напугает сына. И Май тоже.

Глубоко затянулся, прислушиваясь к звукам дома. Закрыл глаза. Ей сегодня повезло на дороге. Очень повезло.

На следующий день Илья уехал на работу рано, когда все еще спали. Он некоторое время смотрел на Майю, которая хмурила брови – сердилась на кого-то в своих сновидениях (на него, наверное), осторожно укрыл одеялом ее плечи, а перед самым выходом заглянул в детскую. Там мирно сопел сын в окружении любимых мягких игрушек. Обычно Юня просыпался рано и провожал папу на работу хлопаньем в ладоши, но вчера, словно чувствуя напряжение в доме, не мог уснуть до полуночи, отказывался слушать сказки и капризничал. Успокоился у Ильи на руках. Круглосуточная няня, как это было принято в домах знакомых и партнеров, у них не прижилась. Оказалось, что ни сам Илья, ни Май не выносят в доме присутствие чужого человека. Была приходящая, помогающая и выручающая, когда надо заниматься музыкой или отъехать по делам, хорошая, высококвалифицированная, с кучей самых лучших рекомендаций. Но и она, как чувствовал Илья, недолговечна. Потому что с самого рождения Юни на эту роль претендовала Елена Дмитриевна и не стеснялась недовольно поджимать губы, если расходилась во мнении с няней профессиональной. Майя начинала уставать от этой непрекращающейся партизанской женской войны и была склонна принимать помощь Елены Дмитриевны.

Вчера молчание нарушено не было. Он не мог заставить себя произнести и слова. Когда Илья зашел в спальню, Май уже находилась в кровати. Притворялась спящей. Но он знал, что она не спала. Так и лежали оба в темноте и в тишине, делая вид, что спят.

* * *

Самое страшное – когда он молчит.

До этого такое было всего раз. Когда во время беременности Майя пошла в торговый центр покупать мужу подарок на Новый год. Невзирая на категорический Июльский запрет на посещение мест публичного скопления людей – чтобы избежать встреч с вирусами, традиционно зимой наводнявшими столицу.

Тогда он тоже замолчал. Она капала в ванной капли в нос, а от обиды и под воздействием гормонов потекло еще и из глаз. Терпеть не могла плакать, но тогда не удержать было. И на третий час молчания, уже в постели, после ее очередного конспиративного шмыгания Илья притянул ее к себе и первый нарушил молчание:

– Не делай так больше.

Сейчас тремя часами дело не обошлось.

Они не сказали дома друг другу ни слова. Майя могла бы, но знала точно – бесполезно. Это будет монолог. Ее монолог, который вполне может превратиться в истерику. А дома ребенок, и нельзя его напугать.

Она почти не спала в ту ночь. Просто не могла заснуть. Слушала его дыхание, боролась с желанием коснуться. И говорила. Почти до утра говорила с ним. Обо всем. Что осознала преступную необдуманность своего поступка. Что поняла: вчера обратно она бы одна до дома не добралась. Что сделала выводы. Что…

Господи, как тянется эта бесконечная ночь.

Уснула Майя только под утро и не слышала, как муж ушел на работу. Разбудил ее голос Елены Дмитриевны и рев Юни. Майя подскочила как ошпаренная.

Сын продолжал оставаться не в духе и требовал папину кашу. Урезонить его не могли ни Елена Дмитриевна, ни мать.

– Папа, папа, папа! – скандировал сын, стуча ложкой по столику.

Да, конечно, надо позвонить Илье Юльевичу и вызвать его срочно домой по такому поводу.

Так уж получилось, что после рождения сына у Июля обнаружился новый, неизвестный доселе талант. Он прекрасно варил детскую кашу. И на это можно было любоваться бесконечно. Серьезный, сосредоточенный на процессе мужчина с ложкой в одной руке и часами – на другой, стоящий над кастрюлькой с кашей. Илья утверждал, что весь секрет – в точном соблюдении пропорций, сроков готовки и равномерном помешивании. Но сейчас, слушая размеренный стук ложки по столу, Майя была склонна считать это чистой воды мужским сговором.

Юня в конце концов сменил гнев на милость, откушал приготовленной не папой каши и отправился с мамой на строительные работы в детскую.

Готовиться к мероприятию Майя начала уже после детского дневного сна, когда сын снова отправился на прогулку. Вот что бы ей вчера не пойти самой с сыном гулять, а свекровь проконсультировать по телефону? Сейчас бы не было так тоскливо…

Собиралась Майя без настроения. Просто по привычке. Из необходимости. Одно из тех протокольных мероприятий, которые Илье приходится посещать. Для Майи это тоже стало работой. Конкретно сегодня – минимально приятной, потому что организатор мероприятия – Инна Воронец. Та самая Инна Воронец, что когда-то стала свидетелем ее фиаско. Хотя это как посмотреть. В тот день Майе сделали главное предложение в ее жизни. Она усмехнулась, заводя руку за спину, чтобы застегнуть платье. Не хватает Июльских рук. У него очень хорошо получается справляться с застежками на спине. Особенно расстегивать их. Может, сегодня, после званого вечера…

Хотя вряд ли.

Самое страшное, когда он молчит.

Все так же молча он кивнул, когда вернулся с работы, чтобы переодеться. Это был бесцветный кивок, просто галочка. Оглядел ее всю – волосы уложены от лица волной, а на затылке в низкий узел, платье до колен с длинными рукавами и открытой спиной, алая помада. Все как положено согласно формату мероприятия. Поставил галочку и ушел в душ.

Больше всего ей сейчас хочется стереть помаду, снять платье и открыть дверь ванной.

Но вместо этого она сидит ровно на краешке дивана. Пока из спальни не выходит ноль – ноль – семь – смокинг, бабочка. Все как положено. Формат мероприятия, мать его! Чтобы окончательно свести ее с ума.

И наверное, она выдавала желаемое за действительное. Почудилось, что, когда ей накинули на плечи манто, пальцы его задержались на плечах. Чуть-чуть, слегка. Майя поправила темный мех и бросила краткий взгляд на мужа. Непроницаем, как сейф в швейцарском банке.

Нет, показалось.

Сидеть рядом на заднем сиденье было совершенно невыносимо. Сидеть рядом, почти касаясь коленями, коситься на его словно нарисованный остро отточенным карандашом профиль, чувствовать легкую горчинку парфюма. И впиваться короткими ногтями с алым лаком в собственные ладони от желания развязать эту чертову бабочку.

Разумеется, он подал ей руку, выйдя из машины. А потом не отпустил. И привычно переплел пальцы. И это было кстати, несмотря на давно и умело укрощенные десятисантиметровые шпильки. Майя крепко-накрепко сжала его ладонь и решила для себя твердо, что не отпустит. До конца вечера не отпустит.

Он с ней заговорил!

* * *

Это был тот же самый театр, куда она много лет назад в первый раз вышла с Ильей в свет. Только теперь все иначе. И хозяева выступали в роли приглашенных, потому что помещение на этот вечер сдано в аренду, и обстановка благодаря работе талантливого дизайнера была другой. Красивые лиловые и белые драпировки, пушистые ветки цветущих мимоз в высоких вазах, изящные стулья, аккуратные фуршетные столики с лиловыми же и белыми скатертями. Просто, дорого и изысканно. На верхнем ярусе, где находился вход в зрительные ложи, были расставлены отдельными группами уютные кресла – отличное место для уединения, если вдруг надо переговорить о важном. У деловых людей всегда найдется серьезная тема.

Да, все совсем иначе.

Да и Майя уже не та. Давно прошли времена, когда каждое светское мероприятие воспринималось экзаменом. Теперь на подобных вечерах она чувствовала себя свободно и уверенно – знакомилась с легкой улыбкой, непринужденно вела ни к чему не обязывающие разговоры, умела занять жен партнеров мужа, если того требовала ситуация.

На этом вечере половину приглашенных Майя знала, и со многими установились вполне ровные вежливые отношения. Только не с хозяйкой мероприятия. Обе женщины: и Майя Королёва, и Инна Воронец – прекрасно помнили обстоятельства своего знакомства. И не желали их забывать.

Официальная часть началась с торжественной речи. В ней говорилось о значимости благотворительности в современной жизни, о том, как организаторы благодарны всем участникам сегодняшней акции, и о том, что все вырученные деньги пойдут в детский фонд. Завершая свое выступление, Инна Воронец предложила гостям пройти в зрительный зал, где вскоре должен был начаться аукцион.

И они прошли. Отпускать руку мужа все-таки приходилось, когда он обменивался рукопожатиями, приветствиями и дежурными улыбками со знакомыми. В эти моменты, когда выпускала его руку, Майе становилось страшно. Словно это ее первый выход, и ей двадцать, и все впервые. Но Июльскую руку ей неизменно возвращали, и с ней возвращалась уверенность.

Аукцион сменил фуршет. Пока гости под негромкую музыку угощались шампанским и легкими закусками, зал готовился для следующего номера вечерней программы. А к чете Королёвых подошла организатор благотворительной акции, бывший деловой партнер Ильи, а ныне – светская львица Инна Воронец.

– Илья Юльевич, я так рада вас видеть. Извините, что не поприветствовала раньше, сами видите, как много гостей.

– Я вас поздравляю, Инна, замечательно организованное мероприятие.

Лучезарная улыбка Воронец была адресована напрямую и только Илье. Майе она лишь мимолетно кивнула.

– Не могу не поблагодарить за ваш вклад. Отличный выбор для аукциона, он стал одним из самых популярных лотов.

– Я очень рад, что идея Майи принесла вашему фонду неплохую сумму, – с вежливой улыбкой ответил Илья.

Для аукциона Майя несколько дней назад передала изделие известного испанского дома фарфора из лимитированной коллекции, которое привез из Валенсии Всеволод. Шпельский упорно не забывал разбитый сервиз и компенсировал его различными статуэтками. Поскольку коллекция Севкиных подарков грозила отнять уже вторую полку, Майя без зазрения совести рассталась с парочкой испанских фарфоровых танцоров-стиляг, выпущенных ограниченным тиражом. И они пришлись, как оказалось, кстати.

Лучезарная улыбка несколько поблекла. А Майя подавила в себе желание спросить Воронец, отчего на ее платье с весьма смелым для ее возраста декольте нет жабо. Куда кофе выливать?

– О, уже начинает играть музыка, сейчас будет танцевальная часть, – жаба-без-жабо решила сменить тему. – Вы видели среди гостей Полину Севастьянову? Самая высокооплачиваемая на сегодня актриса, недавно вернулась со съемок в Голливуде. Еле удалось заполучить ее на этот вечер.

И действительно, в зале почувствовалось оживление, и показалось, что щелчки фотокамер на некоторое время стали заглушать музыку.

– Любой желающий может купить танец с ней, – продолжала вещать Инна.

– Удачная идея, – согласно кивнул Илья.

– Я тоже так считаю.

Майя поняла, что надо что-то сказать – разговор вдруг повернулся таким образом, словно ее тут совсем нет. Только что бы такое сказать, чтобы не нахамить? Желание-то есть, и острое.

Но пока Майя искала подходящие слова, раздался голос ведущего, который объявил первого выкупившего танец. Взгляды всех троих повернулись в сторону центра, где роскошная длинноногая блондинка в алом платье вкладывала ладонь в руку упитанного мужчины на голову ниже ее ростом. Спустя несколько секунд к этой паре начали присоединяться другие танцующие гости.

– Вы не желаете поучаствовать в этой акции? – вкрадчиво спросила Воронец и быстро добавила: – Все деньги пойдут в фонд помощи детям.

– Я оплачу танец, – кивнул Илья.

Так. Та-а-ак. Так-так-так.

– Тогда я сейчас распоряжусь вписать вас в лист, – лучезарная улыбка вернулась на жабье лицо с троекратной силой.

– В этом нет необходимости. Я просто пожертвую деньги, но танцевать не буду.

Обе женщины уставились на Илью. Одна – непонимающе. Вторая… начала понимать. А он добавил невозмутимо:

– Я танцую только со своей женой.

И они пошли танцевать, оставив Воронец в компании поблекшей улыбки.

Руки. Теплые родные руки. И он так рядом, и теперь обязательно выслушает ее.

– Говорят, нельзя ложиться спать, будучи в ссоре, – Майя старательно разглядывала мужское плечо в черном смокинге. – Теперь я знаю это точно. Нельзя.

Он молчал. Нет, не молчал. Слушал. Слышал.

Палец с алым лаком залез под воротник рубашки, мимолетно погладил шею. Плевать, что на публике. Никто не заметит. А она заметила изменение ритма дыхания.

– Прости меня, пожалуйста. Я все осознала.

Он молчал. Нет, не молчал. Думал.

– Давай ты заберешь у меня машину и права. Пока не… – тут она не смогла подобрать слова, но это было уже и не обязательно.

Он заговорил.

– Давай пока не будем торопиться с такими кардинальными решениями.

Слова были сказаны ровным тоном. А на обнаженную женскую спину легла мужская ладонь. И прижала свое крепче к себе.

* * *

– Майя, собирайся.

– Куда? – Майя оторвалась от изучения партитуры.

– Поедем к моим родителям. Мама звонила, ждет.

Через пять минут перед Майей открыли водительскую дверь серебристого «мерседеса». Молодая женщина перевела недоверчивый взгляд с машины на мужа. Неужели мораторий на вождение окончен? Июль не стал отвечать, а просто сел на пассажирское кресло. Когда Майя спешно заняла свое место, на руле ее ждала бумага.

– Будем считать, что у тебя сегодня пересдача, – раздалось невозмутимо справа.

Майя взяла листок в руки. Квитанция на штраф за превышение скорости с камер автоматической фиксации. Тот самый день.

Она внимательно все прочла, стараясь не выдать эмоций. Кивнула, убрала квитанцию в карман куртки и потянулась к ремню безопасности. И, протянув руку за ключом, проговорила:

– Первый раз я сдавала вождение капитану, а пересдача… – вздохнула, – уже спецагенту. Крупно я… накосячила.

Спустя минуту серебристый «мерседес» неспешно и аккуратно тронулся с места. У пассажира авто улыбались глаза.